Текст книги "Путь к золотым дарам"

Автор книги: Дмитрий Баринов (Дудко)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Путь к золотым дарам

ПРОЛОГ

Лучи весеннего солнца легко проходили сквозь занавеси тончайшего белого виссона, расшитые золотыми грифонами, и падали на стену, покрытую фресками, изображавшими леса блаженной Аркадии. Вместе со светом падали тени, и казалось, будто грифоны, беспощадные спутники скифского Аполлона-Гойтосира, терзают мирных оленей, беззаботных нимф и весёлых сатиров. Словно само Солнце напоминало собравшимся в этой со вкусом обставленной комнате, что они не в Элладе и не в Риме, а в Ольвии – на северной окраине эллинского мира, во владениях Фарзоя, грозного царя сарматов-аорсов.

Но четверо собравшихся помнили об этом и сами. Они не возлежали за столом, а сидели, не украшали себя венками, и на столе было только разбавленное вино, печенье и сушёные фрукты. Не было в комнате и слуг. Грек, римлянин и иудей внимательно слушали варвара-сармата в щегольском чёрном кафтане, отороченном золотыми бляшками.

– ...Так Ардагаст, царь росов, покорил все лесные племена – дреговичей, нуров, северян. Словене и роксоланы – его союзники, а литвины и голядь им разбиты. Теперь его царство, вместе с землями росов и полян, – добрая половина державы Фарзоя.

Сармат наполнил вином узорчатую мегарскую чашу, жадно припал к ней пересохшим ртом. На его красивом молодом лице лежала печать тревоги и какого-то суеверного страха.

   – Мы шли самыми глухими дебрями, но его ничто не могло остановить: ни лешие, ни черти, ни звери из подземного мира, ни огонь преисподней, ни оборотни, ни полчища колдунов и ведьм! Чаша Колаксая, Солнце-Царя, в руках Ардагаста обратилась в оружие, и целые племена склоняются перед ней, а её никто не может даже коснуться, кроме него и двух жрецов, Вышаты с Авхафарном!

Римлянин скептически усмехнулся:

   – Можно подумать, что ты, Андак, тоже веришь, как все эти тёмные лесовики, что он – Колаксай, избранник богов и земное воплощение Солнца.

Чёрные глаза Андака загорелись ненавистью.

   – Уж я-то знаю, кто он такой, и все благородные росы знают! Ублюдок царевны Саумарон и её любовника, венеда Зореслава, бродяга, разбойник и убийца родичей. В угоду Куджуле Кадфизу, царю кушан, убил своего дядю Сауархага, а в угоду Фарзою – другого дядю, славного царя росов Сауаспа. Избранник богов! Да он только и делал, что надругался над святилищами и убивал жрецов. Не боги ему помогали, а колдун Вышата с тремя ведьмами. А сам этот Солнце-Царь глупее последнего торгаша с ольвийской агоры[1]1
  Агора – рыночная площадь.


[Закрыть]. Из всей голядской добычи взял себе только рабов и ни одного не продал, а посадил всех на землю, чтобы потом, по венедскому обычаю, освободить за выкуп – всех, кто сам не разбежится!

   – И как же вы, росские князья, такие умные и благородные, не смогли одолеть такого глупца и негодяя? – Тонкие губы римлянина тронула ещё более скептическая усмешка опытного политика.

Грек – важный, холёный, в белом хитоне с золотым шитьём и синем плаще – воздел руки:

   – О, Зевс, поистине, такого царя ты можешь послать только худшим из варваров! Но почему из-за него должна страдать наша торговля? Каждый год вы, росы, пригоняли столько рабов, и каких – сильных, выносливых, не слишком строптивых...

   – Наши мечи и плётки приучили венедов к покорности, – самодовольно кивнул Андак. – Да у них рабство в крови: царские скифы звали их предков, скифов-пахарей, своими рабами. Но нас, сарматов, так звать никто не смел.

   – А теперь вы словно разучились охотиться за рабами, – страдальчески скривился грек. – Нет, я ещё не разорён. Меха, воск, мёд, кожи, лошади... Всё это достаточно доходно, но лучший товар Скифии – живой...

Суровое загорелое лицо римлянина передёрнулось.

   – Ты, Гай Юлий Спевсипп, римский гражданин, заботишься только о своих барышах и убытках. А об Империи, которая охраняет твою торговлю, должен думать я, римский всадник Валерий Рубрий, которого лучший из кесарей посылал то к истокам Нила, то на Янтарный берег, то в Индию и которому теперь придворные Веспасиана шипят в спину: «Прихвостень Нерона!» Рабы – это не просто товар. Если этот товар не завозить непрерывно, как хлеб, в Вечный город, флот останется без гребцов, золотые и серебряные рудники без рудокопов, и тогда... Раньше рабов доставляла война, а теперь, когда этот скупердяй Веспасиан не желает воевать...

   – Значит, воевать и добывать рабов для вас, римлян, должны мы, варвары, – ухмыльнулся Андак. – Это можно, только платите хорошо. – Он отправил в рот целую пригоршню печенья, с хрустом разжевал его и влил в себя ещё одну чашу вина.

   – И вот является какой-то Ардагаст и подрывает Империю, словно тупая свинья – дуб, – возмущённо произнёс Спевсипп.

   – Он умнее и опаснее, чем вы думаете, – покачал головой Рубрий. – Я видел, как пало последнее греческое царство на Востоке. Трусливую бактрийскую и индийскую чернь поднял на эллинов Куджула с его кушанами. Их не остановило даже оружие богов, превосходящее всё, что вы тут способны вообразить. А царя Стратона, владевшего им, сразил Ардагаст. И он же доставил Куджуле золотой амулет, давший мечу Кушана силу Солнца. А когда я вернулся в Рим и узнал, как германцы Вителлия[2]2
  Вителлий – полководец, захвативший в 69 г. императорский престол с помощью войск, набранных в Германии. Свергнут Веспасианом.


[Закрыть] вместе с рабами и чернью громили дворцы сенаторов, как бунтовали рабы, варвары и мужичье в Галлии, Германии, Понте[3]3
  Понт – римская провинция на северо-востоке Малой Азии.


[Закрыть], и всё это за какой-то год, пока четыре императора дрались за престол... Я не философ и не маг, я только солдат Рима, и я не знаю, что за сила таится за этим Ардагастом... за этим всем. Чувствую лишь, что она могущественна и враждебна Риму.

Ветер, налетевший с лимана, тронул занавеси, и тени грифонов грозно зашевелились на стене. Взгляды троих обратились к молчавшему до сих пор иудею. Его красивое выразительное лицо окаймляла аккуратная чёрная борода. Длинные чёрные волосы, по обычаю философов, свободно падали на плечи. Живые тёмные глаза смотрели величаво и слегка презрительно. На просторном одеянии чёрного шелка были вышиты серебром магические символы. Он был вовсе не стар, даже молод, но от всей его фигуры веяло тайным могуществом древних знаний.

   – Наконец-то Богатство и Власть поняли, что Мудрость сильнее них. Что ж, на то я Луций Клавдий Валент, великий иерофант[4]4
  Иерофант – посвящающий в мистерии.


[Закрыть], чтобы открывать невеждам то, что они способны воспринять из тайной мудрости.

Трое почтительно внимали Валенту, хотя грек и римлянин ещё недавно знали его как Левия бен Гиркана, беспутного юнца из Пантикапея, получившего гражданство от Нерона. А иерофант продолжал:

   – Да, Ардагаст – всего лишь орудие в руках опасной тайной силы. Такое же, как все эти мятежники – галл Матрик, германец Цивилис, понтиец Аникет, иудей Элеазар бен Йаир. Как Савмак, потрясший Боспор почти два века назад. Как Виндекс и Гальба, низвергшие Нерона. Эта сила зовёт себя Братством Солнца. «Братья» эти хотят, чтобы люди не делились на рабов и господ, знатных и простолюдинов, чтобы никто не был свободен от труда, а имущество было общим. И такой мерзкий и противоестественный порядок они называют Царством Солнца.

   – Таких негодяев нужно истреблять как врагов Империи и рода человеческого! – сжал кулаки Рубрий. – Если какой-нибудь народ предастся их учению, его следует перебить, как стаю бешеных собак!

   – Уже делается, – спокойно кивнул Валент. – Я, иудей, настоял на том, чтобы римляне истребляли ессеев, христиан и прочих смутьянов, – пусть лучше Палестина станет пустыней, чем Царством Солнца! Но в Братстве не просто смутьяны и мечтатели, а сильнейшие маги. И во главе их – Аполлоний из Тианы. При Нероне его выпустили из темницы из страха перед магией. А Веспасиан прощает ему любые дерзости, потому что завладел троном не без его помощи.

   – Почему они зовутся братьями Солнца? Им впору почитать гигантов или других земнородных чудовищ, враждебных небесным богам, – сказал Рубрий.

Иерофант встал, откинул занавеску и с выражением глубочайшего презрения взглянул на голубое небо, озарённое солнцем, на серебристую гладь лимана и чёрную пашню за ней.

   – Земля, небо, солнце, светила – какая разница? Всё это – материя, грязная, низкая, враждебная духу. Все ваши боги – лишь архонты, правители этого мерзкого мира, созданного самым глупым и злобным из них. Тем, кого вы зовёте Зевсом, Юпитером, Папаем, а мои соплеменники – Яхве. Солнце? Вечно юный убийца-лучник, виновник засухи и чумы. Свирепый грифон – вот его образ.

Андак и Спевсипп внутренне сжались от страха, слушая богохульные речи чернокнижника. А тот продолжал, воздев руку к потолку:

   – Истинный Бог – там, превыше неба и светил, где есть лишь один свет – чистый, духовный, не смешанный с материей. Туда стремятся души избранных, владеющих тайным знанием. Избранный – выше всех земных соблазнов и законов, выше царей и богов этого мира. – Он властно простёр руки, сиявшие перстнями. – Вот семь перстней, созданных моим учителем рабби Захарией Самаритянином, учеником Симона Мага, Великой Силы Божьей. Семь металлов, семь самоцветов, освящённых семью страшными обрядами, дают власть над силами всех семи светил. Перстнями Зла зовут их невежды, порабощённые законами глупого бога. Но для избранного нет зла, кроме материи, и нет добра, кроме духа.

   – Если для тебя нет законов, как я могу тебе верить? – хрипло спросил Валерий, глядя на гностика настороженно, словно на индийскую кобру.

   – Да, мне нет дела ни до твоей Империи, Рубрий, ни до твоих барышей, Спевсипп, ни до твоих табунов, Андак. Но в борьбе с Братством Солнца я не изменю вам. Ведь в их царстве не будет места избранным. Все станут чернью, рабами, никто не освободится от позорного ига труда, чтобы совершенствовать свой дух! Убийцы духа, вот кто они, убийцы всего возвышенного! Восемь лёг назад на Черном кургане у Пантикапея рука мальчишки-варвара сразила моего учителя. Звали этого мальчишку Ардагаст, а направлял его руку венедский маг Вышата, один из Братства Солнца!

Теперь иерофант и впрямь напоминал кобру, готовую броситься. Рубрий облегчённо расслабился. Да, эту змею можно будет использовать во благо Рима. Андак восторженно хлопнул рукой по бедру:

   – Ты знаешь, что такое месть, иудей! Ты мстишь Ардагасту с Вышатой за учителя, а я – за своего тестя, Сауаспа-Черноконного, царя росов, покорителя венедов. Говорят, вы, евреи, когда-то кочевали, как и мы, сарматы, и были славными и безжалостными воинами?

   – Как же вы думаете одолеть Ардагаста с его волхвом? – деловито спросил римлянин.

   – Если я убью Солнце-Царя, мне уже не быть царём росов, да и просто живым, – усмехнулся сармат. – Но в походе царь может, например, найти противника не по силам себе. А этой осенью Ардагаст собирается в новый поход – на Цернорига, царя бастарнов.

   – Так-так! – хищно осклабился маг. – Пусть потягается с чёрными друидами бастарнов. Это не невежественные лесные колдуны с ведьмами.

   – Этот Цернориг стоит Ардагаста. Да и Диурпаней, царь даков, не лучше. А его племянничек Децебал ещё опаснее дяди. Все эти варварские царьки только прикидываются друзьями Рима, пока боятся легионов. А при случае набросятся, как гиены на ослабевшего льва, – озабоченно проговорил Рубрий. Он не стеснялся Андака, зная, что этого сарматского князька, падкого до вина и баб, Риму купить нетрудно. – Это не Фарзой, хитрый и осмотрительный враг Империи.

   – Вот мы и поймаем самых опасных хищников на одну приманку! – Глаза Валента блеснули охотничьим азартом. – Скажи, Андак, что больше всего ценит варвар? Особенно если он настоящий воин?

   – Золото, женщин, вино, породистых коней.

   – А ещё больше – войну и хорошее оружие.

   – Вот-вот! Что ты скажешь о Секире Богов? Бог Солнца и Громовержец – вы, сарматы, зовёте их Гойтосиром и Ортагном – вложили в неё свою силу. Только этой секирой Котис, царь фракийцев, смог разрубить Колаксаеву Чашу.

   – Кто завладеет ею, станет самым великим царём во всей Скифии! – воскликнул Андак, широко взмахнув рукой так, словно уже сжимал в ней заветную Секиру.

   – Кто ею будет владеть, решать не тебе. Но это можешь быть и ты, князь. Если будешь слушать мудрейшего. То есть меня. Ясно? За Секирой стоят не только боги, но и великие маги, любой из которых может обратить в прах тебя со всем твоим родом и дружиной.

Под властным взглядом иерофанта сармат сник. Со столь могучими силами он предпочёл бы вовсе не связываться. Да и царства не домогался бы, если бы не его воинственная и властолюбивая жена, Саузард-Чернозлобная, дочь Сауаспа. А Валент продолжал:

   – Секира Богов лежит в храме Чёрного бога – самого страшного из богов, владыки смерти и колдовства. А храм стоит на Черной горе, в самом сердце Карпат. Возвёл его и укрыл в нём секиру Дикиней, великий жрец и маг при Биребисте, царе гетов и даков[5]5
  Геты и даки – фракийские племена, населявшие нынешнюю Румынию и объединенные в I в. до н.э. в мощный союз царем Биребистой.


[Закрыть].

Андак поёжился. Имя этого кровавого царя и теперь, спустя больше века, заставляло вздрагивать Даже неустрашимых сарматов. Валент протянул князю амулет на золотой цепочке. В тёмную поверхность халцедона были врезаны фигуры всадника с копьём и крылатого старика с косой.

   – Это – талисман Сатурна, то есть Чёрного бога. Не вздумай его использовать для чего-либо, кроме связи со мной. С его помощью мы сможем мысленно разговаривать, как бы далеко от тебя я ни был. Хорошему магу для этого не требуются амулеты. Если Ардагаст справится с друидами, хоть я в этом и сомневаюсь, подскажи ему мысль отправиться в Чёрный храм за Секирой. Уж от такого подвига он не откажется, клянусь Намбротом, демоном Марса и покровителем всех вояк! Но без меня ничего не предпринимай и извещай меня обо всём, что будет происходить в этом походе.

Только тут гордый князь понял, что превратился в обычного лазутчика. Но отступать было поздно – где укроешься от чар? Л наградой могло стать царство... Расплёскивая вино из серебряного кувшина, он наполнил чашу и рывком поднял её:

   – За погибель Ардагаста, Убийцы Родичей, беззаконного царя!

Безлюдными горами, поросшими лесом, ехал всадник в гребенчатом шлеме, панцире и красном плаще, со знаками различия трибуна. Всадника звали Гай Флавий Ситалк, и лишь по последнему его имени да ещё по весёлому нраву, прорывавшемуся сквозь римскую сдержанность, в нём можно было признать фракийца. В Пятом Македонском легионе он был на хорошем счету, особенно за умение вести переговоры с варварами, превосходно знал Цицерона и Сенеку и любил комедии Плавта. Но Ситалк помнил, что Фракия много веков была богатым и славным царством и лишь последнюю четверть столетия – римской провинцией. От него Фарзой и Диурпаней вовремя узнавали обо всех кознях римлян.

У пояса всадника висел длинный сарматский меч, среди золотых украшений которого можно было разглядеть тамгу Инисмея, сына Фарзоя. А ножны меча с нефритовой скобой были сделаны в далёкой Серике[6]6
  Серика – Китай.


[Закрыть]. Больше двадцати лет назад посол Сына Неба подарил дорогой меч аланскому князю Фарзою, когда тот справлял свою свадьбу на берегу Яксарта. Потом Фарзой ушёл со своим родом на запад и стал великим царём аорсов. В бою с легионерами меч сломался, но царь велел отковать его заново и подарил своему подросшему сыну. А два года назад, когда благодаря Ситалку сарматы смогли вернуться из похода за Дунай с добычей и толпами освобождённых из рабства соплеменников, Инисмей обменялся с фракийцем оружием.

Въехав в незаметное тенистое ущелье, Ситалк спешился. Из-под скалы вытекал говорливый ручей, а над ним была высечена фигура всадника, на скаку пронзающего копьём вепря. Ореол солнечных лучей окружал голову всадника. Справа был изображён алтарь, и копыта вздыбленного коня не смели его коснуться – из почтения к стоявшей за алтарём богине – матери солнечного всадника, которого фракийцы звали просто Херосом – «героем».

Ситалк простёр руки к рельефу, сосредоточенно вгляделся, и вот уже в скале над ручьём словно бы открылось окно и в нём показалось спокойное и мудрое лицо человека с высоким лбом, длинными седеющими волосами и такой же бородой, в простом белом хитоне. За спиной человека были видны колонны из жёлтого песчаника, покрытые иероглифами.

   – Да светит тебе Солнце, учитель Аполлоний, – почтительно склонил голову фракиец.

   – Да светит Солнце всем людям! А мысленный разговор тебе всё ещё плохо даётся... Да, легче так – из святилища в святилище. А если бы я сейчас был не в развалинах храма Ра в Гелиополе, а где-нибудь в рыбачьей хижине? – Аполлоний вздохнул. – Печально смотреть на руины, оставшиеся от средоточия солнечной мудрости. Ещё печальнее – на жрецов, которые похваляются знанием тысячелетних тайн, а сами воруют из храмов и продают древние папирусы, которые уже едва умеют прочитать...

   – Слишком долго эту мудрость прятали за храмовыми стенами, слишком долго величали Солнцем всякого тупого тирана. А теперь некроманты, колдуны и прочие шакалы рыщут по Египту и скупают или воруют папирусы, амулеты, мумии и всё, что только можно раздобыть в храмах и гробницах.

   – Один такой шакал недавно вертелся возле курганов фракийских царей, выспрашивал о Секире Богов, а теперь подался в Дакию. Это – Левий бен Гиркан, он же Валент. Не к Чёрному храму ли он подбирается?

   – Чёрный храм? Кто его видел? Я использовал магическое зеркало здесь, Стратоник – в Ольвии, совсем уже близко. И – ничего. Или этот храм – легенда, или очень хорошо защищён магией. Правду наверняка знает Реметалк, верховный жрец даков. Но этот чванливый наследник Залмоксиса и Дикинея не желает нас знать.

   – Да, но Секира – не легенда. Последним ею воевал Биребиста. А Валент, как всегда, занят не только магией. Он совещался о чём-то с наместниками Фракии, Мёзии и Малой Скифии[7]7
  Фракия – римская провинция на юге нынешней Болгарии, Мезия – на севере Болгарии, Малая Скифия – в Добрудже (юго-восточной Румынии).


[Закрыть], потом в Ольвии – с Рубрием, Спевсиппом и этим князьком, зятем негодяя Сауаспа.

Тень тревоги мгновенно легла на лицо Аполлония.

   – Это значит – они подбираются к Ардагасту и Колаксаевой Чаше. Вот зачем им Секира Богов!

Живые глаза фракийца загорелись.

   – Прикажи, учитель, и я своими руками убью этого мерзавца в чёрной хламиде.

   – Не рискуй собой зря. Для этого нужно быть не только воином, но и очень сильным магом – с Перстнями Зла тягаться не просто. И потом, если отсечь эту хищную лапу, к Секире и храму непременно потянется другая – у Зла их много. Лучше всего было бы самим добыть Секиру, а храм, если он существует, разрушить.

Рука Ситалка легла на рукоять сарматского меча.

   – Если нужно, я пройду походом через все Карпаты!

   – С чем – со своей когортой? Или со всем легионом? И что ты... что мы все на юге, в городах знаем о Карпатах и о том, что к северу от них? Нет, это работа для Ардагаста и Вышаты.

   – Да ведь Ардагаст собирается в поход как раз туда, на бастарнов! Вот почему зашевелилось всё змеиное кодло!

   – Немедленно свяжись с Вышатой. Тебе оттуда это проще сделать. А у меня здесь, на юге, слишком много дел. В Иудее братья продолжают сопротивляться. Несколько крепостей в пустыне, но римлянам с ними справиться трудней, чем с Ершалаимом, где евреи воевали не так с Римом, как друг с другом. – Аполлоний устало сжал пальцами виски. – О боги, если бы удалось сохранить наши общины хотя бы в пустыне! Братья в общинах называют себя «врачами» – «ессеями», «терапевтами». Пытаются излечить человечество от алчности и несправедливости. Увы, даже я, великий маг, ни в одном папирусе не нашёл заклятия, способного изгнать из человека демонов, причиняющих эти болезни.

На высокой горе над излучиной Тясмина раскинулось обширное, заросшее лесом городище. В славные времена скифов-сколотов здесь стоял Моранин-град, столица сколотов-пахарей, что кормили хлебом всю Великую Скифию, ещё и Грецию. Последние городки пахарей, звавшихся теперь венедами, запустели двадцать лет назад после нашествия росов Сауаспа. Но упрямые венеды сумели удержаться на Тясмине, найдя себе покровителя – знатного роса Сахута по прозвищу Хор-алдар, Солнечный Князь. Его стараниями и был избран царём росов и венедов Ардагаст, сын Зореслава и потомок сколотских царей. Царская ставка теперь находилась совсем недалеко отсюда, у городка Суботова.

Городище по-прежнему пустовало. От деревянного храма Даждьбога и Мораны не осталось и следа. Но на его месте, среди леса, появилось святилище. На поляне, под сенью векового дуба, стояли два деревянных идола, ограждённые неглубоким круглым ровиком. Один изображал безбородого молодого воина с тонкими усами, с позолоченными лучами вокруг головы, с секирой и чашей в руках. Второй – молодую женщину с чёрными волосами и бледными лицом, с мечом у пояса. Даждьбог и Морана, его сестра и жена. Солнце и Вода, Жизнь и Смерть. Две силы, непримиримые и неразделимые, враждой и союзом которых держится мир. И кто посмеет объявить одну из них нечистой и недостойной поклонения? Нет такого среди волхвов.

Привалившись спиной к дубу, на поляне сидел человек в вышитой белой рубахе до колен и полотняных штанах, с простым добродушным лицом и длинными светлыми волосами и бородой, обличавшими в нём волхва. Его пальцы легко перебирали струны гуслей. Рядом, прижавшись к нему плечом, сидела статная, красивая женщина средних лет с распущенными волосами, тёмно-жёлтыми, словно львиная шерсть.

Женщина играла с медвежонком, уча его плясать на задних лапах. Большая тёмно-бурая медведица спокойно лежала рядом в тени. Она доверяла этим людям, а ещё больше – лесному хозяину, чья косматая борода выглядывала из-за деревьев. Уж он-то зверье в обиду не даст.

Наконец уставший медвежонок улёгся в ногах у женщины.

   – Хорошо в этом лесу, – задумчиво произнесла она. – Светлый он, добрый. Даже звери здесь мирные, а нечисти и вовсе не видно. Не то что у нас, в северской Черной земле, на Дебрянщине глухой.

   – Я уж постарался, – откликнулся бородатый леший. – Всех чертей поразгонял. Нечего им делать на священном городище. Прежний-то леший их побаивался, а меня уж ни огненным змеем, ни носорогом-зверем не напугаешь – всего в походе с Ардагастом навидался.

   – Хорошо тебе, Шишок. Ты за один свой лес в ответе. А наш лес – весь этот Средний мир. На то мы, волхвы, и мудрости набираемся всю жизнь, чтобы его от нечисти отстоять – хватит с неё и нижнего мира, – сказал волхв.

   – Никуда бы отсюда, с Тясмина, и не уходить, – вздохнула женщина. – И ты уже не странствующий волхв, и я тебе жена, и дом поставили. А всё равно осенью, как только мужики озимые отсеют, – снова в поход с царём. Кому бабье лето, а кому...

   – Вот вместе и пойдём. Ты ведь Карпат не видела? А я видел. Святые горы – нет их краше в венедских краях. Святые – страшные, дикие.

   – А Северянщину на кого оставить? Царская рать раньше Масленицы вряд ли успеет, даже если с бастарнами до зимы управится. А что зимой будет твориться, на Святки особенно! Вся нечисть взбесится, а колдуны её из дебрей в сёла погонят. – Волхвиня стиснула крепкий кулак. – Все ведь в чаще до времени затаились: и Скирмунт, верховный жрец самозваный, и Черноборовы дочери-ведьмы, и Медведичи-уроды с разбойной дружиной.

   – Медведица недовольно заворчала. Шишок примирительно произнёс:

   – Ну, здешние-то медведи с людьми не блудят и не приживают с ними громил всяких.

   – Ну куда с ними всеми Мирославе управиться? – продолжала женщина. – Совсем молодая ведь, хоть и хорошо волхвует. А волхвы светлых богов на Дебрянщине больно запуганные. О мужиках с бабами что и говорить... «До богов-де высоко, до царя далеко, а до тех, что в лесу, близко». Да и Ясеня в поход тянет. Пусть уж они с Мирославой вместе идут. А я одна буду в Почепе вас всех дожидаться. Вроде и привыкла за двадцать лет – одна против всей своры Чернобожьей, а теперь вот... трудно будет снова, Вышата.

Волхв обнял её, погладил по тёмно-жёлтым волосам:

   – Да одолеешь ты их всех, недобитых. Ты ведь Лютица-львица!

Пальцы волхвини непроизвольно сжались, затем разогнулись, будто у львицы, прячущей и выпускающей когти.

   – В клочки их разорву и по лесу разметаю! А за тобой буду в чаре следить. Чтобы тебя ни навка, ни бесовка, ни богиня карпатская не причаровала... Слушай, Вышата, может, ты со мной поедешь, а в поход вместо тебя – Авхафарн? Он ведь тоже хранитель Огненной Чаши, а с друидами у сарматских жрецов старинная вражда.

Вышата хотел было ответить, но тут между двумя идолами задрожал воздух, и в нём проступило хорошо знакомое волхву лицо Флавия Ситалка.

   – Да светит тебе Солнце, Вышата!

   – Да светит Солнце всем людям!

Внимательно выслушав рассказ фракийца, волхв понял: без него, Вышаты, мага из Братства Солнца, в походе не обойдутся. Потому что в дело вмешалась сила гораздо опаснее друидов и лесных колдунов – чернокнижная мудрость больших городов, где знание заменяет честь, совесть и род с племенем.