Текст книги "Под "крылом" Феникса (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

В караулке, где размещалась дворцовая охрана, было довольно тесно для полусотни вооружённых воинов. Впрочем, это неудобство вскоре разрешилось, так как два десятка прибывших тут же увели менять посты.

Десятку, в котором служил Джучибер, повезло. Они остались вместе с остальными устраиваться на ночь. Вскоре у входа в караулку появились четверо дворцовых рабов. Они принесли «господам воинам» ужин.

– Кажется, наш Яньды станет пророком. Его прорицание насчёт того, что нам предстоит отведать вельможной кухни, начинают сбываться,– весело подмигнул Таохэ, открывая крышку одного из больших котлов.

Под самое утро их всех вывели из караулки и отправили на конюшенный двор. Дворцовая конюшня представляла собой большое двухъярусное здание, рассчитанное на содержание лошадей для целой хоругви конницы. Нижний ярус был целиком построен из кирпичей, облицованных снаружи мраморными плитами, а изнутри обшит широкими деревянными досками из сидуганского дуба.

Одну половину помещения занимали два ряда стойл для лошадей, а в другой находились сеновалы, помещения для конюхов и склады конской сбруи. Весь второй ярус, выстроенный из толстых брёвен горной лиственницы, был предназначен исключительно для породистых скакунов. Лошадей сюда заводили по особо устроенным всходам.

Сейчас дворцовая конюшня пустовала. Внутри не было ни людей, ни коней, и огромное здание казалось вымершим. Только у каждого входа парами стояли вооружённые люди. Начальник дворцовой стражи, сурового вида воин, с покрытым шрамами лицом, приказал всем зайти внутрь.

– Сидеть тихо,– грозным голосом приказал он.– Наружу не высовываться. Еду и питьё вам принесут. Кто ослушается – узрит смерть. Всё ясно…

И не дожидаясь ответа, он повернулся и вышел наружу. Тяжёлые створки дверей закрылись за ним. Слышно было, как снаружи задвигали засовы.

– Всё равно, что в зиндан посадили,– растеряно произнёс кто-то из воинов.

– Как бы чего худого не сделали,– откликнулся другой голос.

– Вот тупое дурачьё! Никак у вас в голове навоз вместо мозгов,– презрительно произнёс Таохэ, и все взгляды повернулись к нему.– Если бы против нас задумали измену, то, прежде всего, отобрали бы оружие, а уж потом бери нас голыми руками… Нет, ребята тут что-то не то. Иначе с чего бы это нам велели не высовываться и обещали кормёжку.

– Хочешь сказать, что нас как бы скрыли в засаде, чтобы лишние глаза не заметили?

– Точно,– кивнул Таохэ. Он расстегнул, ремешок шлема и снял его с головы.– Но сперва всё же давайте оглядимся, как следует, а тогда уж можно и располагаться…

Ободрённые его словами воины двинулись вперёд, осматривая огромное помещение. Все стойла были пустыми. На полу во множестве были разбросаны кучи соломы и опилок. Ратники заняли четыре больших стойла, расположившись в них как в казарме. Ломать перегородки между ними не стали, всё-таки собственность самого богоравного владыки. Кто знает, вдруг потом притянут к ответу?

Кендаг и Джучибер держались поближе друг к другу. В помещении густо пахло лошадьми. Коттер жадно втянул в себя столь родной и знакомый запах конского пота.

– Там есть сено,– он указал Кендагу на дальний угол конюшен.

– Пошли, посмотрим,– предложил ему тайгет.

– Эй, Маранг, вы куда? – окликнул их Таохэ.

– Посмотреть, нет ли там сена,– отозвался Кендаг.– Не знаю как ты, а моим костям уже требуется лежать на мягком.

– Валяйте.

Джучибер не ошибся. В огороженном деревянными брусьями дальнем углу здания был устроен сеновал. Захватив две большие охапки, они вернулись назад. Их примеру последовали остальные, и вскоре, натаскав достаточное количество сена, воины расположились на отдых. Большинство, после ночи проведённой в карауле, завалилось спать. Правда, Таохэ посовещавшись с Кендагом и остальными десятниками, на всякий случай всё же решил выставить двух часовых, чтобы наблюдать за входами в конюшню.

В полдень всех разбудил лязг отодвигаемых засовов, и двери конюшни распахнулись, пропуская давешних рабов, что приносили им еду в караулку. Те опять принесли котлы с варевом и хлебы, но на этот раз они были не одни. Вместе сними в конюшню пришли пятнадцать незнакомых воинов, которые остались здесь после ухода рабов.

– Эй, вы откуда? – поинтересовался у них Таохэ.

– Да мы из третьего сабрака Пятого габара,– ответил один из вновь прибывших с висевшим у него за спиной самострелом.

– А сюда в караул заступили? – спросил десятник.

– Угу,– отозвался тот же стрелок,– здесь же и остались. Чего нас тут держат?

– Да мы и сами толком не знаем,– пожал плечами Таохэ.– Начальству виднее.

Остаток дня воины провели, занимаясь различными своими делами или бездельно слоняясь по конюшне. Среди последних был Джучибер, отправившийся вместе с Щербатым осматривать помещения на втором ярусе конюшни.

К вечеру, когда стало темнеть, двери конюшен вновь открылись, и внутрь зашла ещё почти целая сотня ратников. Большинство было незнакомо. К немалому удивлению среди них был и ментарх Яньды с двумя десятками воинов из ихней тагмы. Заметив своих людей, ментарх, сопровождаемый десятниками Нилигом и Лихэ направился к ним.

– Ну, как вы тут устроились? – спросил он, подсаживаясь к сидевшим тесным кружком воинам.

– Да ничего,– лениво отозвался за всех Таохэ.– Кормят, как ты и обещал, сносно. А чего там творится снаружи?

– Да кто его знает,– пожал плечами Яньды.– Начальство что-то темнит. Войск и кливутов нагнали видимо-невидимо. Вам повезло. Пока вас не было, нам пришлось переносить лагерь. Половину груза тащили на собственном горбу, словно презренные кулбусы.

Воины принялись строить различные предположения. Кендаг, внимательно прислушивался к говорившим.

– Не иначе что-то такое затевается,– шепнул он на ухо Джучиберу.– Надо бы нам быть настороже. Мало ли что…

– Скоро будем драться? – тихо спросил коттер.

– Ещё пока не знаю, но, судя по всему, придётся. Ну, а как тебе показался Дацинь?

– Большой город. Очень большой. Людей здесь, что листьев в лесу. Наверное, больше, чем весь народ коттеров,– задумчиво произнёс Джучибер.

– Да,– кивнул Кендаг,– это верно. Я и сам здесь впервые. Никогда не думал, что мне всё-таки придётся побывать в самом логове ченжеров. Тогда наши войска подошли к самым его стенам.

Голос тайгета упал до шёпота, а его глаза неподвижно уставились куда-то в пустоту, и Джучибер понял, что Кендаг вновь переживает восстание Дайсана.

– Мы понимали, что не сможем захватить город, и потому двинулись на Алань. Но напугали шестипалых изрядно. Ну, да ладно… Давай поспим, что ли? – предложил он, откидываясь на охапку сена.

Тайгет завалился спать, а Джучибер остался сидеть, уставившись взглядом в пространство перед собой. Какое-то тревожное предчувствие, что вскоре произойдёт нечто особенное, не давало ему расслабиться.

Глава 13

На третий день после известия о назначенных похоронах Лин Ту-Линга и о воздаянии ему посмертных божественных почестей, похоронное шествие, сопровождавшее его останки, двинулось из Алого дворца по дороге, ведущей к Скорбной горе, где находились усыпальницы владык Ченжера.

Почтить усопшего государя съехалось множество народу со всех концов необъятной империи. Когда погребальная колесница тронулась из Алого дворца, впереди неё и за ней шли кроме двух наследников престола, Великий шенсер, имперский казначей, верховный судья, члены Совета империи, три десятка правителей и наместников уделов и округов и столько же чиновников из имперских приказов и присутствий, обладавших правами судей. К ним присоединились все знатные люди из столицы.

Здесь также были представители всех городов империи, две хоругви Железных Ястребов из личной охраны покойного владыки, знаменосцы всех конных ченсенов и пехотных габаров, которым выпала честь сражаться под командованием знаменитого государя-полководца, и свыше двадцати тысяч ченжерских всадников-кливутов, прибывших в полном вооружении, чтобы отдать последний долг своему бывшему предводителю.

Три тысячи вольноотпущенников из числа бывших дворцовых рабов, которым покойный государь даровал свободу, шли за шествием в белоснежных одеяниях, держа в руках зажжённые факелы. Они должны были олицетворять скорбь всех народов входящих в состав Империи Феникса, но по крови не принадлежавших к ченжерам. Шли многочисленные отряды барабанщиков, литаврщиков и трубачей, сопровождаемые тысячами бритоголовых женщин в строгих скорбных одеждах. К столице приближались нескончаемые толпы людей, прибывших на похороны из разных уделов и округов Ченжера.

Среди многих также прибыл один из прославленнейших полководцев Ченжера, который ныне являлся наместником Закатного удела и начальником над войсками Панченского лагеря – князь Чже Шен.

Он происходил из знатного, но обедневшего княжеского рода Шенов, который был до того беден, что его представители даже одно время были вынуждены брать в жёны женщин из богатых кулбусских родов. Правда, после тех времён сменилось вот уже четвёртое поколение, но некоторые из знатных ченжерских семейств до сих пор презрительно именовали выходцев из дома Шенов полукровками.

В том столь неудачном походе в дикие степи князь, командуя одним из отрядов, сопровождал богоравного владыку и участвовал в знаменитой битве при Длани Света. Когда же остатки разгромленной ченжерской рати вернулись в империю, Братство Богини, дабы снять вину за поражение с самого владыки обвинило нескольких полководцев и военачальников в «небрежном отношении к своим обязанностям», что якобы повлекло поражение войск государя, который до этого не проиграл ни одного сражения. Тогда Лин Ту-Линг, чьё тело ныне везли на погребальной колеснице, ещё не окончательно пришедший в себя от постыдного бегства из степей, согласился с доводами воинствующих жрецов Братства богини Уранами.

Чже Шен был одним из тех, кого приговорили к смерти за понесённое поражение, но он сумел оправдаться перед государем и имперским Советом. Кроме того, хотя большинство из осуждённых и были поклонниками бога Синьду, за военачальников заступились жрицы-Посвящённые Феникса. Старейшая лично пришла просить богоравного государя о судьбе полководцев.

Князь Чже Шен совмещал в себе ченжерскую неукротимость с унаследованной от предков кулбусскими хитростью и коварством. Эти врождённые качества делали его для врагов опасней болотной гадюки. Он одинаково умел льстить и сражаться, лицемерить и отдавать приказы.

Зная продажность дворцовых прихлебателей, он не пожалел денег на взятки, и поэтому вместо опалы вскоре последовало быстрое возвышение. Однако мстительный князь запомнил, что именно Братство Богини потребовало его казни. Поэтому отстраненный от командования войсками князь остался при государевом дворе в Дацине, поначалу держась незаметно и не примыкая ни к одной из придворных партий.

Великий шенсер Империи Феникса – князь Туань, под давлением верховного жреца Братства Богини Динху, воспользовавшись болезнью Лин Ту-Линга, стал удалять от двора своих соперников, назначая их правителями отдалённых округов или командирами пограничных войск. Туань считал, что, удаляя их от двора, он лишает своих недругов возможности влиять на управление государством и укрепляет своё положение при больном владыке. Поэтому, к нечаянной своей радости Чже Шен получил командование над войсками в Панченском лагере.

Покинув столицу, опальный князь с рвением принялся за подготовку к осуществлению своей мести. Здесь в провинциальной глуши ему никто не мешал, и он был сам себе хозяином. В отличие от других придворных, направленных на пограничные заставы и в дальние гарнизоны, он чувствовал себя там как рыба воде.

Вскоре под предлогом проверок границ, Чже Шен выпросил и получил должность начальника над войсками нескольких округов Закатного удела. Его противники втихомолку посмеивались, считая, что теперь-то опальному полководцу будет некогда участвовать в дворцовых интригах, так как всё его время ему приходилось проводить в разъездах, проверяя состояние пограничных войск и военных запасов.

Однако Чже Шен через своего доброхота Сюманга, бывшего главой имперской Тайной Стражи, постоянно был в курсе всех столичных новостей и событий. Более того, он ежечасно вербовал себе сторонников среди тайчи, тагмархов, кливутов и рядовых ратников. Не прошло и года, как он выпросил себе право распоряжаться казёнными военными запасами зерна и табунами, предназначенными для пополнения состава конницы.

Никто и не заметил, что вся военная власть в западных землях империи, потихоньку сосредоточилась в одних руках – князя Чже Шена и его сторонников. Наконец, в довершение всего, последовало его назначение на пост правителя Закатного удела, где шла постоянная пограничная война с непокорными тайгетскими горцами.

Несмотря на то, что он лишился возможности напрямую командовать войсками Панченского лагеря, это только укрепило его положение. Здесь же, вдали от двора, Чже Шен приобрёл одного из самых ценных своих сторонников – тайчи Кастагира.

Кастагир был знаменит тем, что это именно его воины настигли Дайсана, который пал в неравном бою. Тайчи собственноручно отрубил вождю наёмников голову и доставил свой страшный трофей в Дацинь.

За этот подвиг он был осыпан при дворе милостями с ног до головы. В знак признания его заслуг пред нефритовым престолом Кастагир был назначен на пост тайчи Железных Ястребов. Но не прошло и года, как в результате одной дворцовой интриги, его лишили этого звания. Только позднее он узнал, что своему столь быстрому падению он был обязан, тому, что сыну одного из князей требовалось сделать карьеру при дворе.

Не стерпев незаслуженной обиды, Кастагир вызвал молодого князя на поединок и жестоко его изувечил. Такой поступок не остался безнаказанным, и если бы не его слава, то дело могло окончиться плахой. Поэтому Кастагира просто выслали прочь из столицы, наложив запрет на проживание на землях восточных и Срединного уделов. По этой причине убийца Дайсана пылал страшной ненавистью к столичным чиновникам и купцам, ради которых он рисковал собственной головой при подавлении мятежа и поимке Дайсана.

Опальный командир Железных Ястребов был одним из самых известных людей среди военных. В его небольшое имение стекались все обиженные и недовольные отставные вояки. Достаточно сказать, что он имел собственный пехотный сабрак составленный из безземельных ветеранов, выслуживших свой срок под знамёнами Империи Феникса. Кроме этого, Кастагир на свои средства содержал конную сотню латников, не уступавших по вооружению Железным Ястребам, и тем более превосходивших их выучке.

Став правителем Закатного удела, князь Чже Шен закрыл глаза на маленькую частную армию Кастагира, тем более что она была полностью предоставлена в его распоряжение. Располагая большими доходами от поставок в войска подчинённых ему округов, Чже Шен поручил Кастагиру навербовать две тысячи отборных конных воинов, в дополнение к тем которых они уже имели.

Преданные князю ченжерские и кулбусские купцы, страдающие от радхонского засилья в торговле, были разостланы им вести торговлю по всем дорогам, а попутно преумножать средства, извлечённые Чже Шеном из военных поставок. Сейчас, когда скончался богоравный владыка, накал борьбы между придворными партиями достиг своего пика.

Но никто из них даже не подозревал, что в толпе князей и наместников за траурной колесницей идёт человек, за которым стоит больше силы, чем даже за обоими наследниками нефритового престола и который готов развязать братоубийственную войну, лишь бы захватить власть и отомстить своим противникам.

Траурное шествие миновало уже половину пути по направлению к усыпальницам государей Ченжера, когда его ход на мгновение нарушился. Одному из возниц погребальной колесницы сделалось дурно, он потерял сознание, и его срочно заменили другим, не останавливая хода скорбной процессии. В суматохе никто не заметил маленького шипа торчащего из шеи возницы, который легко отвалился, оставив на коже лишь небольшую ранку.

Пока глаза окружающих были нацелены на невольного виновника, оскорбившего своей слабостью торжество церемонии, некто в траурной хламиде, всего лишь на мгновение смешался с толпой вельмож и владетельных князей Империи Феникса. Короткая записка быстро перекочевала из одного широкого рукава в другой.

Чже Шен шел, скорбно опустив голову и молитвенно сложа руки перед собой. Никто из окружающих не мог заподозрить, что он читал донесение преданного ему Сюманга. В записке сообщалось обо всём, что нечаянно узнал Ван-Ё из разговора Динху с одним из жрецов в храме Сонма Богов.

Сейчас князь лихорадочно соображал. Для успешного проведения переворота было необходимо заручиться хотя бы маломальской поддержкой и сочувствием среди столичных чиновников и судей. В отличие от других военных Чже Шен хорошо представлял силу имперского чиновничества, сосредоточившего в своих руках сбор податей и пошлин, а также судебные дела.

В то же время ему было известно, что наместник столичного округа – князь Жугань, скрытно поддерживает сторонников младшего юнгарха Учжуна, и, скорее всего, получает не только жалование из государственной казны, но и хорошую мзду от Братства Богини. Если тот открыто выступит на стороне партии Учжуна, то это может сильно осложнить дело.

Между тем траурное шествие с телом владыки достигло места, предназначенного для его последнего упокоения. Посреди покатой вершины Скорбной горы стояло огромное величественное изваяние Феникса, высеченное целиком из огромной глыбы красного гранита. Его высота достигала двух с половиной алдан. У подножия изваяния находился вход в усыпальницы владык Ченжера, расположенные под землёй. Сейчас вся вершина горы была превращена в один большой жертвенный алтарь.

Церемония похорон окончилась поздно вечером, когда на небе вовсю сияла взошедшая луна. Многочисленные жрецы и священнослужители остались возле гробницы почившего государя, где им предстояло провести остаток ночи в молитвах, проведении жертвоприношений богам и погребальных обрядов.

Едва завершились последние похоронные обряды, Чже Шен поспешил поочерёдно встретиться с князьями Аньчжоу и Цзуном. Первый был сановником, отвечающим за поставки продовольствия в столицу и снабжение войск Империи Феникса. Князь Цзун был Верховным судьёй. В его руках находилась немалая власть.

Чже Шен не собирался привлекать его на свою сторону, ему было достаточно того, чтобы последний хотя бы не вмешивался в ход событий. По дороге в город Чже Шену без особых помех удалось переговорить и с тем, и с другим.

С чиновниками имперских Приказов и ведомств дело обстояло сложнее. Накануне, ещё до похорон, Чже Шен напросился на ужин к князю Дугую, у которого собирался весь цвет столичного чиновничества и часть судей. Тот состроил кислую мину на своём лице, но всё же, не посмел отказать в гостеприимстве правителю Закатного удела.

Возвратившись в Дацинь, Чже Шен быстро переоделся и поспешил во дворец князя Дугуя.

Собравшиеся там вельможи с настороженностью отнеслись к появлению Чже Шена. Однако тот доказал, что умел не только командовать воинами и посылать их на смерть. Вскоре сам хозяин и большинство его гостей должны были признать, что князь Чже Шен не был обычным грубым воякой.

Князь умел поддержать беседу, поговорить о всяком разном, а не только о достоинствах оружия и построений. Он даже сумел прочитать по памяти несколько четверостиший одного известного стихотворца. Ну, а его заверения в том, что армия должна не только стоять на страже закона, но и подчиняться ему, сыскали ему всеобщее расположение.

Очарованные обхождением и сладкими речами знаменитого полководца, присутствующие расслабились. Чже Шен заводил разговор о будущем Ченжера то с одним, то с другим из гостей. Если он чувствовал, что его собеседник готов разделить с ним его взгляды, то разговор мало-помалу сворачивал в нужное ему русло.

Чже Шен умело играл на человеческих слабостях. Собеседникам было достаточно одного туманного намёка на грядущие изменения, которые должны произойти не только в империи, но и благостно отразиться на их собственной судьбе. Здесь все понимали друг друга с полуслова.

Дом князя Дугуя Чже Шен покинул, когда уже было далеко за полночь. Ночевать он отправился в Летний дворец к юнгарху И-Лунгу. После полученных сведений князь опасался, что Динху и его сторонники упредят его, и потому хотел находиться поближе к своему ставленнику.

* * *

На следующий день, после того как он сумел договориться с чиновниками имперских Приказов, И-Лунг, по совету Чже Шена, с утра пригласил к себе тайчи стоящих в столичном округе городских и полевых войск. Все семнадцать военачальников были взволнованы вызовом в Летний дворец в столь раннее время. Войдя в тронный зал дворца, они преклонили колена перед юнгархом. Тот поднялся навстречу вошедшим в зал военачальникам и жестом пригласил их сесть на отведённые для них места.

Когда все расположились согласно занимаемым званиям, Чже Шен поочерёдно представил их И-Лунгу.

Здесь присутствовали: четверо тайчи конных полков, под командованием которых находилось четыре тысячи всадников, восемь тайчи сабраков пехоты, по двое из каждого имперского удела, начальник столичных войск и трое из командиров ополчения кливутов.

– Я искренне рад приветствовать вас в своём дворце, храбрые и доблестные воины. Но я собрал здесь всех вас, чтобы не только познакомиться с вами. Как известно, вы призваны защищать империю не только от дикарей и язычников, которые осмеливаются бросать вызов могуществу Феникса, но и от тех, кто угрожает внутреннему спокойствию государства. Хочу надеяться, что все присутствующие здесь окажут мне всемерную поддержку в моих начинаниях. А сейчас я хочу знать, каковы наши силы, достаточны ли они для того, чтобы поддержать спокойствие в эти нелёгкие для империи времена?

Военачальники сначала недоумённо переглянулись между собой. Вряд ли кто из окрестных народов и государей осмелился бы бросить открытый вызов могуществу Ченжера. Однако они быстро догадались, что приглашение посетить дворец одного из наследников нефритового престола, было вызвано не угрозой извне. Речь шла о внутренних врагах.

Первым поднялся Ван-Ди – тайчи сабрака, расположенного в округе Камеха Закатного удела. Он назвал своё имя, звание и доложил, что в его сабраке четыреста сорок стрелков, четыреста копейщиков и семьсот четырнадцать щитоносцев. Гаодэ – тайчи сабрака из округа Ибаны сообщил, что он может выставить в поле четыреста семь стрелков, четыреста семьдесят шесть копейщиков и семьсот щитоносцев. Все ратники обоих тайчи прибыли вместе с ними в Дацинь на похороны владыки.

– Хочу особо отметить, что наши воины беззаветно преданы царствующему дому и тебе богоравный И-Лунг,– с поклоном добавил тайчи Ван-Ди.

В полках из трёх округов Срединного удела – Канганы, Луншуня и Чанжаня, было по четыреста стрелков и копейщиков и по семьсот щитоносцев в каждом. Ранее все три сабрака были собраны вместе и находились в столичных предместьях. Но сейчас они располагались, в одной из габарий Внешнего города.

Тайчи, прибывший из округа Юнгань располагал меньшими силами. Он привёл четыреста двадцать восемь стрелков, триста десять копейщиков и шестьсот пятьдесят щитоносцев.

Яглакар – тайчи сабрака из округа Гурцинь доложил о трёхстах тридцати стрелках, четырёх сотнях копейщиков и семьсот одном щитоносце.

В распоряжении тайчи Чжишэня из города Тинсонга, расположенном в Пограничье, находилось триста семнадцать стрелков, четыреста пятьдесят копейщиков и семьсот щитоносцев. Кроме них, в Тинсонге было двести восемь наёмников-меченосцев, набранных из тайгетов и синпо, несущих службу на речных судах. Но они остались на месте, ибо на границах было отнюдь не спокойно.

У начальника столичного гарнизона было в подчинении девятьсот восемьдесят лучников и стрелков, пятьсот сорок копейщиков, восемьсот тридцать щитоносцев и четыреста пятьдесят меченосцев, выполняющих обязанности городской стражи. Большинство меченосцев было наёмниками, набранными из племён горцев-ярали и тайгетов.

После начальника столичного гарнизона, для доклада поднялся командир Железных Ястребов – тайчи Кунгер. Его сабрак, расположенный в казармах Алого дворца, насчитывал тысячу десять тяжеловооружённых всадников.

Следом за ним встал молодой командир сабрака конных стрелков Брахир. Ему недавно исполнилось двадцать три года, и он был самым молодым из присутствующих, но Брахир уже успел завоевать себе славу опытного военачальника, участвуя в частых пограничных стычках с мелаирами и цакхарами. В сабраке под его командованием было тысяча семьдесят восемь всадников.

Трое оставшихся тайчи доложили, что у них в строю тысяча пятьдесят семь, тысяча пять и тысяча тридцать всадников соответственно. Их полки состояли из кливутов и были сосредоточены в окрестностях Дациня, вдоль дорог, ведущих в столицу империи.

Писец, сидевший позади Чже Шена, закончил записывать и подал свиток с числами князю. Тот, с поклоном, передал его в руки И-Лунга. Подсчёт показал, что все военные силы, на которые могли рассчитывать Чже Шен и И-Лунг, состояли из четырнадцати тысяч девятисот тридцати одного пехотинца и пяти тысяч ста восьмидесяти всадников. Кроме них они могли опереться на четыре тысячи наёмников и ополченцев, которых могли набрать сторонники И-Лунга из своих оруженосцев и слуг. Не так уж и много.

– Хочу поблагодарить вас за то, что, прибыв сюда, вы выказали своё уважение к тени моего покойного отца. Клянусь вам всеми богами Ченжера, что когда я займу принадлежащий мне по праву нефритовый престол, то я никогда не забуду тех, кто в это трудное для Империи Феникса время поддержал меня. Я обещаю быть таким, каким был мой покойный отец – великий Лин Ту-Линг!

Военачальники встретили слова молодого юнгарха громким гулом одобрения.

– Ну, а сейчас, вы получите предписание, заверенное самим Великим шенсером, привести своих воинов на смотр в Дацинь.– Чже Шен махнул рукой писцу. Тот подал ему несколько свитков, перевитых шнурками с концов которых свешивались большие сургучные печати.

– Эти предписания послужат вам пропуском через городские ворота столицы. Не позднее завтрашнего утра вы и ваши бойцы должны быть здесь.

После этого все получили разрешение удалиться, кроме тайчи Железных Ястребов Кунгера и начальника столичных войск, которых И-Лунг по совету Чже Шена пригласил на обед. Надо было уточнить кое-какие детали завтрашнего выступления.

Глава 14

Начальник стражи, несущей охрану у Ворот Цветов, с удивлением рассматривал свиток, поданный ему тайчи сабрака, который подходил к городу. Накануне он получил распоряжение от наместника столичного округа не впускать в город воинов полевых войск, ибо последующие обряды и жертвоприношения с их участием после похорон Лин Ту-Линга должны были проводиться у Скорбной горы, вне крепостных стен столицы. И вот теперь, ему предъявляют предписание с печатью самого Великого шенсера Империи Феникса.

Немного подумав, начальник воротной стражи в сердцах сплюнул на мозаичный пол.

– Всегда у этих чинуш десять решений в один день,– зло пробормотал он себе под нос.– То впускай, то не впускай. Пусть сами меж собой разбираются.

Начальник охранявших городские ворота стражей вернул свиток тайчи и приказал своим подчинённым обеспечить проход войска в город.

Воины сабраков тайчи Ван-Ди и Гаодэ ряд за рядом, мерным шагом входили в раскрытые настежь ворота столицы. Из всей городской стражи лишь несколько бывших ветеранов заподозрили неладное, обратив внимание на то, что в Ворота Цветов входит куда больше ратников, чем в одном пехотном сабраке. Да и снаряжены они были не для участия в торжественном шествии, а так, словно собрались на битву.

Однако наученные горьким опытом многолетней службы ветераны держали своё мнение при себе. Начальнику, хоть он и не служил в полевых частях, а занял свой пост благодаря высокому происхождению и грамотности, куда виднее.

Когда колонна воинов прошла ворота, то ничего особенного не случилось, и прерванное движение вновь возобновилось. Столичные обыватели и прохожие с удивлением рассматривали идущие по улицам отряды имперской пехоты. Но, привыкнув к более красочным зрелищам выхода Железных Ястребов, они быстро теряли интерес к проходящим по улицам Дациня войскам. Воины как воины, ничего особенного.

Между тем, отряды достигли укреплений, опоясывающих Внутренний город. Здесь стоял усиленный караул из несущих службу в столице войск. Сегодня они тоже сменили своё обычное снаряжение на боевое. Начальник караула, охраняющего ворота Внутреннего города, был одним из посвящённых в то, что должно сегодня произойти, и потому пропустил подошедшие отряды без задержек.

Стражники, стоящие у здания Верховного Суда, даже не успели ничего толком понять. Проходившая через площадь колонна щитоносцев, внезапно рассыпалась в стороны, а передние ряды воинов припали на колено. Скрывавшиеся в глубине колонны стрелки мгновенно дали залп из самострелов по страже и послушникам Братства Богини, стоявшим на ступенях, расположенного рядом храма Правосудия.

Площадь тут же наполнилась криками умирающих и резкими выкриками команд. Воины Ван-Ди, бросились вперёд на уцелевших. Не встречая почти никакого противодействия, они быстро заняли Верховный Суд и храм Правосудия. Перепуганные чиновники метались по залам и коридорам. Здание наполнилось, звоном, лязгом и суматошными криками. Но бегущие по лестницам и переходам ратники убивали лишь только тех, кто путался под ногами или посмел оказать сопротивление.

Следом последовал захват других государственных учреждений. Лишь в здании имперских Приказов произошла небольшая заминка. Находившихся там нескольких вельмож сопровождали личные телохранители, которые вступились за своих хозяев. Вспыхнувшая яростная схватка быстро окончилась гибелью всех, кто посмел сопротивляться. Ратники тайчи Гаодэ заняли все входы в здание, коридоры и переходы.

Те писцы и чиновники, которые знали о заговоре, благоразумно оставались на своих местах, зная, что воинам был отдан приказ – без нужды никого не убивать! Тот же, кто решил высунуться из своего присутствия, или попытаться бежать, рисковал собственной головой.

Тем временем тайчи Кунгер поднял по тревоге своих Железных Ястребов, чьё расположение находилось рядом с Алым дворцом. Ему удалось без особого кровопролития разоружить тех, кто не участвовал в заговоре, и занять все ходы и выходы из главного дворца владык Империи Феникса.

Сабрак тайчи Яглакара действуя совместно с всадниками Кастагира, обложил главный оплот Братства Богини – крепость Быка. Жрецы и послушники не успели опомниться и закрыть ворота, как во внутренний двор крепости, рубя направо и налево, ворвались тяжеловооружённые всадники. Следом за ними, сверкая лезвиями совен, быстрым шагом в ворота крепости вливалась имперская пехота. Однако саму башню Быка взять не удалось. Вставшие на входе в неё жрецы Братства Богини бились насмерть, и узкий проход вскоре был завален телами убитых.