Текст книги "Под "крылом" Феникса (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Подъехав к городским воротам, князь обратил своё внимание, что ратники необычно веселы. Чже Шен нахмурился – он жестоко карал воинов за пьянство в походе. Однако те не производили впечатления людей бывших в подпитии или нанюхавшихся пыльцы серого лотоса. Весело перебрасываясь непонятными князю шутками, они покидали разграбленный город, устремляясь к месту сбора.

Ментарх, охранявший со своей полусотней городские ворота, столь же весело поблёскивая глазами, рассказал, что тайчи Кастагира видели на подворье, расположенном в одной из городских окраин.

Когда Чже Шен добрался до указанного места, то на храмовом дворе он увидел странную картину. Голый тайчи Кастагир стоял посреди двора, а несколько воинов, держась на почтительном расстоянии, окатывали его водой из кожаных вёдер.

Сначала князь так и не понял, зачем Кастагир решил раздеться перед кумирней захваченного подворья, но высокий пожилой тайгетский наёмник, лукаво посвёркивая глазами и тщательно скрывая усмешку, прояснил сложившееся положение.

Сначала Чже Шен хотел подъехать к незадачливому искателю сокровищ и выразить сочувствие по поводу прискорбного происшествия, которое приключилось с ним. Но, поразмыслив, князь решил сделать вид, что он ничего не заметил, ибо Кастагир мог расценить проявленное сочувствие как насмешку. Чже Шен не хотел обижать преданного ему военачальника, чьи услуги ещё пригодятся. Да и запах, исходящий от Кастагира, несмотря на старания воинов с вёдрами, был ещё слишком силён.

Показывая пример окружающим, князь направил коня к воротам и с непроницаемым лицом принялся рассматривать окрестности. Молодой тайчи Бейтар склонился к нему, выслушивая распоряжения о проведении разведки. Лишь по весёлым огонькам, мелькавшим в его глазах, Чже Шен догадался, что тот, как и все окружающие, про себя посмеивается над Кастагиром.

Ладно, пора было возвращаться в лагерь.

На обратном пути Чже Шен опять заметил какое-то непонятное столпотворение. Неподалёку от стен города около сотни одетых в красные одежды людей, устанавливали ряды высоких кольев, окружавших высокий помост, воздвигнутый в середине поля. Помост был убран богатыми коврами и тканями. На нём стоял трон, предназначенный для богоравного владыки. На самом краю поля чадно дымили костры. Сюда же сгоняли пленных и жителей из захваченного Вэньгэда.

– Что это? – князь обернулся к сингарху Югюлаю.

– А-а,– тот пренебрежительно махнул рукой.– Богоравный повелитель тешится очередной казнью изменников и предателей, после справедливого суда.

Чже Шен повернул коня в сторону лагеря. Всю жизнь убивавший и умеющий убивать, тем не менее, он никак не мог понять истязания поверженного противника. Вытянуть нужные сведения, устрашить в качестве наказания. Да, это он ещё мог понять, но вот так бессмысленно истреблять собственных подданных…

Впрочем, сингарх Югюлай сказал правильно: повелитель тешится. К тому же, И-Лунгу как правителю надо привыкать к пролитию крови.

Над равниной повис протяжный, наполненный мукой и болью, крик первой жертвы. Следом последовал второй. Палачи подходили к толпе, выхватывали из неё очередную жертву и уводили в сторону помоста, где сидел И-Лунг.

Для оставшихся ожидание, было мучительнее, чем сама казнь. Многие из пленников, ожидавшие своей очереди, не выдерживали. Одни, теряя сознание падали на землю. Другие рвали на себе волосы, царапали лица, били себя в грудь и громко кричали. Одному из пленников удалось разбить себе голову о лежащий на земле острый камень. Остальным такой возможности не представилось.

Вскоре всё поле у городских стен Вэньгэда покрылось кольями и виселицами, на которых повисли окровавленные трупы. От костров вздымался в небо чадный дым, воняющий палёным мясом и сгоревшей плотью. Некогда цветущие и радостные окрестности Вэньгэда превратились в мрачную долину смерти.

Глава 24

После зверской расправы над жителями Вэньгэда войска И-Лунга, возобновляя своё наступление, двинулись в сторону замка Тыйфынь – последней крепости, стоящей на их пути к столице Гиньского княжества.

В Тыйфыне находились большие запасы оружия и воинского снаряжения, там же была укрыта большая часть гиньской казны. Захватив эту крепость, имперцы рассчитывали овладеть всеми землями, лежащими на левом берегу Чулбы. Тыйфынь был одной из самых неприступных крепостей Гиньского княжества. Сейчас она стала убежищем для гиньцев и части сторонников юнгарха Учжуна, пытавшихся найти укрытие в Гиньском княжестве.

Замок возвышался на берегу горного озера. Основанием ему служили массивные гранитные скалы. Окрестности замка были очень неудобны для расположения осадных орудий и приспособлений. Ядра установленных в долине камнемётов достигали стен замка уже на излёте, не причиняя защитникам никакого существенного вреда. Ну, а для того, чтобы подтянуть тараны и осадные щиты, было необходимо расчистить пути к самым стенам, для чего могло потребоваться не менее месяца тяжёлой опасной работы. Поэтому имперцам дважды пришлось идти на штурм только при помощи лестниц.

Оба приступа оказались неудачными для осаждавших, потерявших более шестисот человек убитыми и ранеными. Однако ченжеры упрямо продолжали осаду, уверенные в том, что смогут если не силой оружия, то голодом принудить осаждённых к сдаче. Иногда ночью, из Тыйфыня выходили отряды смельчаков и нападали на посты имперских войск. Своими молниеносными наскоками они тревожили осаждавших крепость.

Лагерь И-Лунга огромным табором раскинулся возле стен Тыйфыня. Кругом виднелись шатры и палатки воинов и полководцев, над которыми развевались пёстрые значки и знамёна. Шатёр И-Лунга стоял в самой середине лагеря, выделяясь своим великолепием. Его маковка была украшена священным знаком владык Ченжера – золотым изображением феникса, распростёршим свои крылья и сжавшим в когтях земной шар. Место, где располагался шатёр И-Лунга, было окружено двойной цепью часовых.

Сейчас И-Лунг находился внутри своего походного жилища. Он сидел на круглом диване из красного дерева, украшенном затейливой резьбой и вставками из слоновой кости. Его голова была укрыта воронёным шлемом с подвижным наносником, низким гребнем и чешуйчатым назатыльником, украшенным золотой насечкой. Наланитники шлема были отстёгнуты, открывая лицо. Поверх халата вместо панциря была надета лёгкая кольчуга. Ноги И-Лунга были обуты в кожаные сапоги, с подошвами, подбитыми железными шипами.

Перед ним стоял низкий широкий столик, заваленный чертежами и свитками пергамента. Справа от него сидел князь Чже, а слева командир Первого габара имперской пехоты – сингарх Югюлай. На противоположной стороне за столиком расположился тайчи Железных Ястребов Кунгер, за которым сидели сингархи и тайчи остальных отрядов.

– А где же тайчи Кастагир? – поинтересовался И-Лунг.– Почему я не вижу его на совете?

– Он болен и неважно себя чувствует,– хриплым сердитым голосом произнёс Чже Шен, бросая многозначительные взгляды на присутствующих военачальников. Те прятали невольные улыбки и стыдливо опускали глаза.

Князь пребывал в препоганейшем настроении духа. Мало того, что он подхватил простуду, так ещё и Кастагир умудрился вывозиться по уши в дерьме и вот уже третий день безвылазно сидит в своей палатке, пытаясь отбить исходящий от него запах благовониями. А сейчас, его присутствие на военном совете было нужно как никогда, ибо он сумел бы помочь ему победить упрямство зарвавшегося мальчишки.

Затянувшаяся осада беспокоила не только Чже Шена, но и И-Лунга. Несмотря на проявленное им упрямство И-Лунг прекрасно осознавал, что старый полководец прав, и они не могут надолго оставаться у стен Тыйфыня, ибо тем самым дают время своим врагам собраться силами. К тому же зима была уже не за горами. Но и уйти, не добившись победы, И-Лунгу не позволяли его безграничное тщеславие и кичливость. Несмотря на возражения Чже Шена, он приказал повести решительное наступление на крепость.

С неимоверными усилиями, имперцам удалось доставить под стены крепости два десятка тяжёлых штурмовых лестниц, сколоченных из толстых дубовых брусьев и брёвен. Ширина ступеней позволяла подниматься вверх сразу четырём бойцам. Сами лестницы имели в своём основании деревянные полотнища с тремя большими колёсами по бокам. Дополнительную защиту в виде щитов или войлочных скаток не стали устанавливать, поскольку тогда штурмовые приспособления было бы невозможно втащить на гору из-за их веса.

Поэтому, на этот раз штурмовые колонны возглавили закованные в броню Железные Ястребы и тайгетские наёмники из сабрака Хэчи Шена. Единственное, что отборным воинам из ченжеров пришлось спешиться и взять на вооружение тяжёлые пехотные щиты.

Защитники крепости встретили наступающих градом стрел и ядер из камнемётов, но колонны ченжеров, закрываясь щитами, упорно ползли вверх по склону. В ста шагах позади основных сил двигались цепи стрелков. Когда имперцы очутились возле самых стен, то на них обрушился ливень горящих дротиков и тяжёлых камней. Сквозь особые стоки на головы осаждавших полилась расплавленная смола.

Однако, несмотря на потери, атакующие приставили лестницы, и полезли на стены крепости. Стрелки изо всех сил старались помочь своим товарищам, сбивая со стен неосторожно высунувшихся наружу защитников. Но вскоре большинству из них пришлось прекратить стрельбу, так как на гребне стены завязалась рукопашная схватка.

Воинам Второго габара на этот раз повезло. Находясь во второй линии осаждавших войск, они не приняли участие в злосчастном приступе. Хотя они так и остались простыми зрителями разворачивающейся битвы, но были вынуждены до самого вечера простоять целый день в боевом строю, при полной готовности к выступлению на помощь атакующим колоннам. Однако сигнала к выступлению так и не последовало.

Вытянув шею, Джучибер с любопытством наблюдал за действиями имперцев и защитников Тыйфыня. Стоящий рядом Кендаг, шёпотом пояснял ему назначение тех или иных орудий, двинутых осаждавшими в бой.

– Гляди,– толкнул коттера в бок Кендаг,– видишь вон того краснорожего ченжера?

– Да.

– Это главный начальник над всеми осадными орудиями – мастер Сибэ.

Джучибер с любопытством разглядывал плотного, коренастого ченжера, с могучими словно у борца руками. Тот выделялся среди остальных своим лицом цвета зрелой моркови. Сейчас он расхаживал посреди толпы рабочих, окруживших установленные на катки камнемёты, которые они, впрягшись в лямки, медленно тянули в сторону крепости.

Взгляд Джучибера опять переместился на замок. Он увидел, как от его стен пятясь, отходят уцелевшие в схватке бойцы штурмовых отрядов. Вслед им опять летели стрелы и камни, выпущенные защитниками Тыйфыня.

– Кажется на сегодня всё,– тихо заметил Кендаг.– Эти гиньцы неплохо пощипали перышки Железным Ястребам.

Джучибер уловил злорадство, прозвучавшее в голосе тайгета.

Раздавшийся рёв труб призвал войска к отступлению. Мимо строя их тагмы в лагерь тянулись остатки штурмовых отрядов. Грязные и оборванные ратники устало шагали в своё расположение. На щитах тащили раненых и обожжённых.

– Значит, будем становиться в осаду.

Слова Кендага услышал стоящий рядом с ним Таохэ.

– Вряд ли,– не согласился он с тайгетом.– Ну, отбили они этот приступ. Завтра либо наступит наш черёд лезть на стены, либо свернём лагерь и двинемся дальше. Найдётся, кому заняться этими крысами…

Но Кендаг оказался прав. На следующий день воинам был отдан приказ насыпать валы и ставить частокол, перекрывая все возможные подходы к крепости. Имперская армия готовилась к долгой осаде.

Оставив возле стен Тыйфыня необходимое количество воинов, Чже Шен отвёл остальную часть войск чуть ниже, ближе к выходу с плоскогорья на равнину. И-Лунгу он объяснил, что не хотел бы, чтобы враг мог застать их в узкой горной долине и запереть между крепостью озером и горами. А в том, что гиньцы поспешат на помощь Тыйфыню, он нисколько не сомневался. Про себя князь проклинал тщеславное упрямство И-Лунга, заставившего его ослабить основную часть войска.

Для того чтобы обеспечить безопасность их положения, Чже Шен приказал выстроить несколько укреплённых лагерей, вынесенных ещё дальше в сторону равнины у самого подножия гор. В случае необходимости те должны были сдержать первый натиск наступающего противника и дать имперцам время собрать все свои силы в единый кулак.

В один из таких лагерей был направлен сабрак тайчи Шибэра. Тайчи объехал окрестности в поисках подходящего места для разбивки лагеря. У самого спуска с плоскогорья он нашёл довольно широкое поле, ограниченное с одной стороны крутыми отвесными скалами, а с другой – стремительно бегущим горным ручьём. Деревья, росшие вдоль его берегов, пришлись весьма кстати, ибо могли пойти не только на постройку дозорных вышек и частокола, но и на дрова. С последним в этих местах было туговато – всё-таки горы. К тому же вскоре должны начаться зимние холода. Это внизу на равнине более-менее тепло, а здесь на высотах даже изредка выпадал снег.

В полутора линах от места будущего лагеря располагалась небольшая кулбусская деревня, через которую проходила дорога, ведущая на равнину Чулбы. Сначала Шибэр хотел её сжечь, но жители деревни выразили полную покорность и добровольно предоставили имперцам мясо и зерно.

Другим, не менее важным обстоятельством было то, что неподалёку от селения находился каменный колодец с удобным водопоем для коней. Ручей с его извилистыми берегами, усеянными каменными валунами всё-таки не очень-то подходил для всадников, а вот колодец был, как говориться в самый раз. К тому же он был единственным в округе, и местные жители чистили и следили за его состоянием. Благодаря всем этим обстоятельствам кулбусская деревня и уцелела от разгрома.

Воины, прибывшие на указанное Шибэром место, первым делом начали выкапывать ров, насыпать вал и устраивать палисады. Вскоре к ним присоединилась тысяча рабочих из кулбусов, в помощь которым пригнали две сотни захваченных местных жителей. Шатры и палатки разбили довольно быстро, даже вал с идущим поверху частоколом кое-как удалось устроить.

А вот со рвом дело обстояло неважно – твёрдая каменистая земля поддавалась с превеликим трудом. Но, как известно – капля камень точит, и через два дня рабочие-кулбусы всё-таки сумели окружить лагерь крутым валом и рвом шириной в один алдан. Местами, глубина рва достигала полтора человеческих роста. Поверху вала шёл частокол из заострённых кольев, доходящих высотой до груди человека. Кроме этого, на валу установили дозорные вышки с площадками для стрелков.

Как оказалось, они очень вовремя закончили постройку укреплений лагеря. Опасения князя Чже Шена, что гиньцы и сторонники Учжуна придут на помощь защитникам Тыйфыня подтвердились.

Разведчики донесли, что у входа в долину появился довольно крупный отряд вражеских войск. Он состоял из тысячи шестисот воинов-послушников Братства Богини, двух сотен гиньских кливутов и ещё четырёхсот оруженосцев и стрелков. Во главе отряда стоял жрец Братства по имени Сэньхэп, который славился как сильный боец и поединщик.

Выслушав донесения от разведчиков, тайчи Шибэр немедленно послал гонца в ставку к Чже Шену с известием обо всём происходящем. Затем он собрал в своей палатке тагмархов и сотников, чтобы решить, как им следует поступить.

Наиболее осторожные стояли за то, чтобы засесть за укреплениями и ждать прихода подкреплений из основного лагеря.

– Ну, а если Сэньхэп просто проведёт своих людей мимо нашего лагеря или свернёт на какую-нибудь тропинку в горах? Тогда что? – спросил Шибэр у подчинённых.

– Тогда получится, что мы упустили его,– задумчиво произнёс один из сотников.

–…И подставили под удар тех, кто ведёт осаду Тыйфыня…

– Значит, надо навязать ему бой! – воскликнул тагмарх стрелков.– Либо заставить напасть на наш лагерь. У него не так уж и много больше людей, да и к тому же наши укрепления не такие уж слабые.

– Но не следует забывать, что перед нами непростые воины, а бойцы Братства Богини,– заметил тагмарх копейщиков Гуцзюй.– К тому же у них почти три с половиной сотни всадников.

– А мне нравится мысль о том, чтобы навязать им бой в поле у нашего лагеря,– неожиданно произнёс тайчи Шибэр.– Мы выставим вперёд тагмы щитоносцев и копейщиков, а стрелки с вышек прикроют их из-за вала. Меня беспокоят только гиньские кливуты. Они могут обойти нас слева и прорваться в тыл.

– Скорее всего, так оно и будет,– буркнул кто-то из сотников.

– Какими бы они не были воителями, а прорвать боевой строй имперской пехоты не так уж легко,– усмехнулся тагмарх щитоносцев Чампа.– Вот если бы их удалось зажать между лагерем и нашим строем… Даже если их будет больше, чем нас, они будут всё равно что перепёлки в силках.

– Сэньхэп не так глуп, чтобы лезть на валы или позволить зажать себя в клещи,– возразил командир тагмы стрелков.

– Значит, надо попытаться его заманить туда куда нужно! – воскликнул тайчи Шибэр, стукнув кулаком себя по колену.– Думайте, как это сделать! Думайте!

Военачальники и командиры просидели в палатке Шибэра, чуть ли не до самого рассвета пока, наконец, не пришли к единому мнению. После этого все отправились спать, пытаясь урвать хоть несколько часов для сна.

Едва небо на востоке зарозовело, как имперцы начали готовиться к бою. В лагере оставалось две сотни стрелков, сотня копейщиков и столько же обозников и рабочих. Стрелкам и копейщикам было приказано скрытно сидеть за частоколом и не высовываться до условленного знака.

Всех остальных своих воинов тайчи Шибэр вывел в поле и выстроил в боевой порядок на расстоянии в половину лина от валов лагеря. Правое крыло сабрака упиралось в крутой берег горного ручья, а левое в отвесные скалы.

Правое крыло сабрака, состоящее из трёх с половиной сотен воинов, возглавляли тагмарх копейщиков Гуцзюй и сотник из тагмы щитоносцев по имени Уцзюту, считавшийся в своё время одним из лучших бойцов Ченжера.

По замыслу Шибэра они и их люди должны были послужить той самой приманкой для врага. Большинство воинов, отобранных в этот отряд, были наёмниками. Среди них находился и десяток, в котором служили Кендаг с Джучибером.

Коттер обратил внимание на мрачные лица Кендага и Таохэ. И ченжер, и тайгет выглядели сегодня одинаково обеспокоенными.

– Что-то сегодня наши начальники слишком мудрят,– недовольно пробормотал Кендаг, кивая головой в сторону, где развевалось знамя их сабрака.

– Точно,– согласился с ним ченжер. Заметив недоумевающий взгляд Джучибера, он пояснил:

– Не нравиться мне, что нас поставили отдельно от остальных. Вся наша сила в едином строю. Не такой уж дурак наш тайчи, чтобы не понимать этого. Значит, они что-то задумали.

– Разговор-р-ы! – прорычал тагмарх, оборачиваясь лицом к строю, и Таохэ поспешил умолкнуть.

В просвете между головами стоящих впереди щитоносцев, Джучибер разглядел тёмно-фиолетовую, отливающую стальными бликами полосу, стремительно приближающуюся к их строю. Это были воины Братства Богини.

Сэньхэп бросил вперёд своих бойцов, нанося основной удар по левому крылу и центру имперцев, рассчитывая прорваться мимо укреплённого лагеря. Лезть на валы под градом самострельных болтов он не собирался. Однако несмотря на всю тяжесть удара, имперцы выстояли. Тогда вместо пехоты в бой устремились гиньские всадники-кливуты.

Сэньхэп стоял на невысоком пригорке, наблюдая за ходом сражения. Имперцы выдержали первый натиск, но он, ни на мгновение не сомневался в успехе. Воинственному жрецу самому хотелось поучаствовать в битве. Почувствовать в жилах живительный ток разгорячённой от осознания опасности и упоения победой крови.

Единственное, что сейчас заботило жреца, так это время. Если они за ближайшие два часа не успеют прорваться на плоскогорье, то к имперцам от Тыйфыня могут подойти подкрепления, и тогда Железные Ястребы И-Лунга втопчут его воинство в землю.

К пригорку подскакали двое лунчиров, возглавлявших гиньских всадников. Кованый нагрудник одного из них пересекала свежая царапина, оставленная остриём вражеской совни.

– Не прорваться,– сказал он, сдерживая разгорячённого боем жеребца.

– Вы, преподобный брат, говорили, что их не более полутора тысяч, и что они будут отсиживаться за валами,– заметил другой.– А, по-моему, они все вышли в поле. Скорее всего, в лагере десятка три стрелков, да обозники. Кто бы ими ни командовал, но он не дурак. Знает, что им надо просто продержаться часа два-три, и тогда нам конец.

– Ладно, тогда мы поступим по-иному…

Сэньхэп махнул рукой, подзывая стоящих неподалёку командиров, чьи отряды ещё не участвовали в сражении. Он принялся отдавать распоряжения относительно нового наступления на боевые порядки противника.

Задуманное Сэньхэпом было просто: смять немногочисленное правое крыло имперцев и не дать им возможности отступить под защиту укреплений лагеря. Ну, а затем расколоть середину строя и перебить всех оставшихся на открытом месте, прижав их к утёсам.

Выполняя новый замысел своего командующего, отряды Сэньхэпа перестроились и вновь пошли в наступление на боевые порядки врага. Под прикрытием воинов Братства Богини, сковавших имперцев рукопашным боем, гиньские тяжеловооружённые кливуты сумели прорвать оборону имперцев. Теперь отряд тагмарха Гуцзюя был отрезан от основных сил.

Гуцзюй и сотник Уцзюту с двумя сотнями уцелевших воинов успешно пробивались к лагерю. Их отряд отходил, держа строй и ожесточённо огрызаясь от наскоков гиньских кливутов, теряя бойцов в яростных схватках. Наконец, они достигли излучины ручья.

В этом месте берега и русло ручья были усеяны тяжёлыми гранитными валунами, между которыми стремительно бежала вода, доходящая на середине до груди взрослого человека. Строй тяжеловооружённых ратников сначала замялся, а затем и вовсе остановился.

Тут-то их и настигли воины Братства Богини во главе с самим Сэньхэпом. Они не спешили, ибо их предводитель хотел добить имперцев без особых потерь среди своих бойцов. Передние ряды воинов-послушников Братства сражались очень осторожно, стараясь держаться от имперцев на расстоянии удара совни. Они постепенно теснили ратников к воде, намереваясь загнать противников в ручей и сковать их движение. После чего, Сэньхэп рассчитывал просто перебить потерявших строй имперцев.

Тагмарх Гуцзюй взглянул на видневшиеся невдалеке дозорные вышки лагеря. Он не хотел умирать, но осознал, что до заветного убежища, не ему, не его людям, ни за что не добраться. Кливуты уже отрезали их от лагеря, пытаясь прорваться в тыл основным силам их сабрака.

– Шибэр не начнёт атаки! И правильно сделает! – прокричал ему Уцзюту.

– Да,– согласился Гуцзюй.– Но скорее бы, иначе нас всех перебьют! – меч тагмарха отбил брошенный в него дротик.

Оба военачальника отчаянно вырвались вперёд. Противники попятились перед ними, но, сбив строй, стали постепенно замыкать кольцо вокруг двух бойцов. Среди них выделялся жрец Уранами в развивающихся одеждах, накинутых поверх доспехов. Это был сам Сэньхэп, шедший в первых рядах своего отряда, которым он непосредственно командовал.

Предводитель воинства Братства Богини не побоялся встретиться с имперским тагмархом лицом к лицу. Его тело закрывала кольчуга с надетым поверх неё чешуйчатым панцирем с коваными наплечниками. Руки и ноги закрывали стальные наручи с латными полуперчатками и поножи. На голове он носил шлем с низким гребнем, кольчужной бармицей, нащёчниками и назатыльником. В отличие от своих воинов Сэньхэп сражался булавой, чьё навершие было усеяно короткими шипами. В левой руке ченжер держал круглый щит.

Шипастый шар булавы со скрежетом встретился с лезвием кривого чимкана. Второй удар тагмарха Сэньхэп принял на щит. Следом сам ударил в ответ, метя в голову противника. Гуцзюй уклонился от посвистевшей возле лица булавы, и обрушил на жреца целый вихрь стремительных ударов. Под натиском тагмарха его щит крошиться, но всё же Сэньхэп сумел устоять. Он нанёс всего один точно рассчитанный удар по плечу противника, смяв не выдержавший наплечник доспеха.

Гуцзюй почувствовал, как хрустнула кость ключицы, и ощутил невероятно дикую боль, пронизавшую тело с головы до пят. Но он не только сумел устоять на ногах, но и отбить следующий удар жреца.

Наконец, Сэньхэп изловчился и, скользнув под просвистевшим над его головой клинком, обрушил своё оружие на голову имперца. Верхний край шлема вмялся в лицо Гуцзюя, превращая его в кровавую кашу. Тело тагмарха опрокинулось навзничь.

Несмотря на гибель военачальника, имперские ратники продолжали яростно сражаться. Таохэ, Кендаг, Джучибер и Щербатый, стоя плечом к плечу, дружно отражали натиск противников. Они сумели пробиться к раненому в плечо Уцзюту. Вскоре к ним присоединился сотник Яньды с двумя, чудом уцелевшими, щитоносцами.

Меч одного из кливутов перерубил древко совни Кендага. Оставшись безоружным, тайгет бросился вперёд, ударил одного из воинов Братства Богини обломком совни по голове и вырвал у него из рук тяжёлый бердыш. Подхватив оружие, он встал как скала, описывая перед собой сверкающие круги широким лезвием. Позади него находились Джучибер и Таохэ.

Коттер дрался расчётливо и хладнокровно, сберегая силы. Лезвие его совни затупилось от многочисленных ударов, и потому он теперь в основном колол, делая глубокие выпады из-за спины тайгета.

Воинам Братства Богини и гиньским кливутам казалось, что ещё немного и окончательно сломят сопротивление имперцев. Их правое крыло было отрезано от остального войска и прижато к ручью. С ними можно будет покончить позднее, после того как они расправятся с основными силами имперского отряда.

Тем временем, главные силы сабрака Шибэра отброшены от спасительных укреплений лагеря. Ещё немного, ещё чуть-чуть и имперцы побегут. По крайней мере, так казалось Сэньхэпу и его военачальникам.

Ни Сэньхэп, ни лунчиры, возглавлявшие гиньских всадников, не заметили, как они оказались между валом лагеря и левым крылом имперского войска. Увидев это, тайчи Шибэр подал условный знак. Скрытые за частоколом стрелки вскочили на ноги и дали дружный залп, затем второй.

Плотно сбитый клин кливутов, за которым шли воины Братства Богини, замедлил своё движение, а потом и вовсе остановился. Кони вставали на дыбы, запрокидываясь на бок вместе со своими седоками, большинство которых бессильно выпадали из сёдел, поражённые тяжёлыми самострельными болтами.

Откуда-то словно из-под земли вынырнули ряды копейщиков. Смертоносные жала совен тянулись через головы щитоносцев, вышибая последних, кто сумел удержаться в седле.

Зажатые между укреплениями лагеря и боевым порядком имперцев кливуты и воины Братства Богини пытались сопротивляться, но всё было бесполезно и вскоре бой очень быстро превратился в кровавую резню.

Глава 25

Трепетный свет факелов освещал площадку, на которой выстроились воины первого сабрака Второго габара и приданной им тагмы сидуганских лучников. Сегодня к вечеру в расположении их подразделения ожидали прибытия важных гостей. Воины с самого утра готовились к смотру. Убирались в палатках, начищали доспехи и проверяли оружие. Вместо обычного обучения дважды ходили сомкнутым строем, отрабатывали повороты и равнение. К полудню всё было готово, и вскоре чёткие прямоугольники тагм застыли в неподвижном строю.

Тагмой копейщиков нынче командовал бывший сотник Яньды, которому недавно было присвоено звание тагмарха. Сейчас его распирало самодовольство, при виде застывших в грозном спокойствии, рядов подчинённого ему отряда. Что же, ему есть, чем похвастаться перед князем Чже Шеном.

Полтысячи отборных копейщиков, опытных воинов, каждый из которых стоил двух, а то и трёх обыкновенных ратников-новобранцев. И это только начало. Сейчас, когда идёт война, можно отличиться перед начальством, показать себя, и он не упустит такой возможности. Глядишь, через несколько месяцев он уже станет тайчи и у него под рукой окажется целый сабрак.

Сегодня князь Чже Шен оставил главную ставку, чтобы произвести смотр войск, расположенных в остальных лагерях, и проверить, как продвигается подготовка воинов имперской пехоты. Именно им он отводил роль силы, призванной окончательно заменить ополчение кливутов, и которая должна отразить удары, направленные против будущей власти. Ну, а когда междоусобная война окончится, то этим молодцам найдётся дело за пределами Империи Феникса.

Князь неторопливо объезжал расположения войск, подолгу задерживаясь, то в одном, то в другом месте. Он дотошно вникал во все мелочи и детали, проводя на месте разнос нерадивых начальников и поощряя ретивых к службе. Поэтому, в расположение первого сабрака он прибыл затемно, когда на небе уже вовсю сияла, взошедшая над горными вершинами, луна.

Полководец прибыл на смотр не один. Его немногочисленную свиту составляли сингархи габаров и несколько писцов. Тут же присутствовал и начальник Тайной Стражи. Проведя несколько дней в праздном безделье, Сюманг напросился в поездку, чтобы не сидеть на месте и хоть как-то развеяться.

Чже Шен в сопровождении свиты медленно обходил строй, с любопытством вглядываясь в лица, стоящих перед ним воинов. В отличие от других полководцев, его не интересовали рост и сила бойцов. Ему было важно другое – есть ли в них дух. Готовность к самопожертвованию ради достижения поставленной военачальником цели.

Князь остановился возле воина с необычными жёлтого цвета глазами. Больше всего они напоминали ему глаза кошки. У него родилось ощущение, что где-то ему уже доводилось видеть людей с такими глазами.

– Это один из наших лучших бойцов,– почтительным голосом пояснил, подошедший сзади Яньды.– Он родом из неведомого нам племени. Смею уверить, что его искусство обращаться с оружием не уступает даже умению Железных Ястребов.

Чже Шен одобрительно кивнул. Этот тагмарх поступает мудро, не гнушаясь перенимать воинские умения у дикарей. Это правильно. Сюманг, услышавший замечание Яньды, заинтересовался и подошёл поближе, чтобы тоже взглянуть на необычного воина. Нечаянно он перевёл свой взгляд на высокого, крепкого наемника из тайгетов, стоявшего рядом с ним. От неожиданности и непомерного удивления его челюсть начала медленно отвисать вниз. Пресвятые духи – да это же Кендаг! Перед ним стоял сам Кендаг!

– А-ар-гх,– из горла Сюманга вырвался хрип. В то же мгновение двойной удар Кендага в лоб и в подбородок обрушился на него, выбив землю из-под ног. Начальник Тайной Стражи, потеряв сознание, рухнул на землю.

От неожиданности произошедшего Яньды растеряно замер на месте, и тут же получил удар ногой под подбородок, сломавший ему челюсть и шейный позвонок. Новоиспечённый тагмарх умер ещё до того, как его тело тяжким мешком запрокинулось навзничь. Одновременно локоть Кендага, вмяв чешую доспеха, погрузился в солнечное сплетение стоящего справа от него Щербатого.