Текст книги "Под "крылом" Феникса (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

– Теперь, когда с нами нет богоравного Учжуна, кто поведёт нас против И-Лунга?

– Может попытаться решить дело миром? – спросил чей-то неуверенный голос.

Едва прозвучал последний вопрос, как наступила невольная тишина.

– Два чимкана не могут влезть в одни ножны,– криво усмехнувшись, ответил Динху. Он предчувствовал, что рано или поздно, кто-нибудь задаст этот вопрос.– Вспомните о судьбе тех, кто решил довериться вероломному И-Лунгу и этому кровожадному псу Чже Шену!

– Есть ещё Каджа. Как единокровный сын богоравного Лин Ту-Линга, он может стать нашим повелителем.

– Что-о?! – закричал князь Лобинь.– Да ведь он незаконнорождённый сын, появившийся на свет от наложницы!

– И всё равно, в его жилах течёт кровь владык Ченжера,– возразил чей-то голос.

– И-Лунг сделал из него женщину! Ублюдка, погрязшего в разврате! Разве может скопец претендовать на трон империи?! – хрипя от ярости, одновременно закричали акридимарх Чжипаня и князь Йоли.

– Ну и что? – усмехаясь, спросил Лиянь.– Разве никто из вас не имел отношений с мальчиками?

Князь Йоли, поперхнувшись, покраснел, словно вареный рак, а престарелый наместник Чжипаня задохнулся от негодования. Для него сама постановка вопроса о передаче престола такому как Каджа была оскорблением, и рука акридимарха привычно нашаривала рукоять меча.

– Эй-эй! Спокойней сиятельные князья,– призвал к порядку лунчир Ачай. Этот шрамолицый воин был одним из зажиточных кливутов, возглавлявших ополчение. Несмотря на то, что он не обладал княжеским достоинством, а был всего-навсего простым командиром конницы, он пользовался большим уважением среди кливутов и простых воинов. Ачай был предан Динху и готов был идти за ним до конца.

– Здесь собрались лучшие и достойнейшие люди империи. Разве не так? – бросил в зал Динху. Ответом ему согласное одобрительное ворчание собравшихся.

– Значит, любое ваше решение будет угодно богам Ченжера. И если вы захотите, то даже Каджа сможет стать государем! Почему бы и нет? Но сейчас не это самое главное. Важно другое – если мы промедлим, то И-Лунг и его свора зажмут нас в тиски. Округа Закатного удела полностью признали над собой власть И-Лунга, а сингарх Лян Чоу стягивает к Фусиню войска. Поэтому, нам надо решить, как поступить сейчас, а не думать, что будет потом!

Последние слова Динху прозвучали резко как удар бича.

– Тогда надо идти на Панчен,– твёрдо произнёс Ачай, и лица всех собравшихся обратились к нему. – Сейчас для нас Панчен – это всё! Там собраны запасы оружия и снаряжения. Это даст не только возможность продолжить сопротивление, но и держать под угрозой ближайшие округа Срединного удела.

– Я тоже так думаю,– поддержал его князь Йоли.– Лунчир Ачай предлагает дело. Сейчас там не так много воинов, да к тому же почти все они новобранцы. У нас достаточно сил, чтобы захватить городскую крепость Панчена и тамошний лагерь.

– Наши лазутчики доносят, что И-Лунг сейчас расположился со своей армией возле Усанга и, по всей видимости, намеревается остаться там до весны. Он находится ближе к Панчену, чем мы. Если мы выступим недостаточно быстро, то он успеет прийти на помощь своим,– осторожно заметил князь Лобинь.

– Князь Лобинь произнёс мудрые слова. Поэтому мы должны выступить как можно скорее,– громко проговорил Ачай, и все взоры вновь обратились к нему.– К тому же мы все прекрасно знаем, что войсками наших врагов командует князь Чже Шен, а он пока что остаётся лучшим полководцем в Империи Феникса. Как только он услышит, что мы идём на Панчен, то попытается нас опередить и тогда только всевездесущая богиня знает, чем всё закончится.

– А посему,– вступил в разговор Динху,– я искренне надеюсь на то, что никто из вас не будет болтать о том, что мы здесь решили. Клянусь именем божественной Уранами, я нашлю проклятие на любого, кто не будет держать свой язык за зубами,– зловещим голосом добавил верховный жрец Братства.

– Значит, решено, сиятельные князья,– хлопнул себя по коленям тайчи Лиянь.– Готовьтесь. Через три дня выступаем в сторону Панчена…

Сановники и военачальники ополчения кливутов покинули залу. Большинство из них отправилось готовить свои отряды к выступлению. Динху остался один в огромной пустой зале.

Верховный жрец размышлял над всем что здесь было сказано. Он рассчитывал, что теперь, когда они начнут действовать, это избавит многих от излишних раздумий и сомнений. Динху осознавал: пока что возможностей одержать победу в противостоянии с И-Лунгом у них слишком мало, если только какой-либо случай не прервёт жизнь новоиспечённого богоравного владыки.

Впрочем, если бы у него была хотя бы одна из заветных скрижалей Далайрана, то можно было бы попытаться воспользоваться силой Богини или призвать на помощь духов Иномирья. Хотя, наверняка жрицы-Посвящённые Феникса перешли на сторону его врагов, и теперь охраняют особу И-Лунга от ударов незримых сил.

Свидетельством этому Динху полагал, таинственное исчезновение брата Мозерса. Будучи его доверенным лицом и единомышленником, тот не мог просто так кануть в никуда, не оставив ни малейшего следа. Верные люди донесли, что преподобному брату Мозерсу удалось бежать из Дациня, но в Чжипане он так и не появился. Вот ещё одна пока неразрешимая загадка.

Внезапно на ум Динху пришла одна мысль – один из последователей Братства как-то обмолвился о том, что брат Мозерс ушёл из Дациня не с пустыми руками. Он прихватил с собою какую-то очень ценную реликвию, якобы до того принадлежавшую жрицам-Посвящённым Феникса, которую те отдали жрецам Братства богини Уранами, перешедшим на сторону И-Лунга. Уж, не про копию ли утерянной скрижали Далайрана идёт речь? Эта мысль точно огнём опалила его изнутри. Вот оно что-о… Это многое объясняло.

Неужели преподобный брат Мозерс поддался искушению завладеть тайными знаниями и обрести посредством их власть? Неужели он предал его точно так же, как и другие? Вряд ли. Он слишком умён, чтобы понять то, что он не сможет скрыться от Динху. Разве что перед ним открылись врата в Иномирье. Но нет, на такое у него не хватило бы ни сил, ни умения. Вероятно, случилось что-то другое.

Так куда же подевался преподобный брат Мозерс? Кто или что послужило причиной его исчезновения? Сколько он не пытался, а никак не мог найти ответа на эти вопросы.

Глава 17

А в это время «причина исчезновения брата Мозерса», ничего не зная о треволнениях Верховного жреца Братства Богини, преспокойно катила себе в составе каравана возчиков из Луншуня, что занимались перевозкой различных товаров между городами империи.

Старшина возчиков по имени Чоу, восседавший на облучке повозки, то и дело бросал на сидевшую позади него Тармулан косые взгляды. Это был крепкий коренастый человек с широким лицом и большими круглыми глазами, унаследованными им от деда, бывшего чистокровным шестипалым ченжером.

Один «добрый» человек, пользовавшийся известностью в определённых кругах среди жителей Луншуня, попросил его помочь этой тайгетке добраться до Чжипаня. Чоу не первый год возил товары и различные грузы по дорогам Ченжера, и у него никогда не было неприятностей в виде сгоревшей повозки или упавшего в пропасть груза. Поэтому он не мог отказать в просьбе «доброму» человеку. К тому же эта тайгетка от себя лично пообещала дополнительно заплатить ему.

Звали её Тармулан. Кто она такая и откуда старшина возчиков не интересовался. Единственное, что сделал Чоу, так это заставил её поклясться, что она не везёт с собой пыльцу серого лотоса или других запрещённых товаров, за которые полагалась смертная казнь.

На дорожных заставах Чоу и его людей хорошо знали, поэтому никто из стражников не стал придираться к новому возчику, закутанному в просторные одежды горцев Яралистана. Их куда больше интересовала та, так сказать негласная подать, которую они взимали с владельцев груза за то, чтобы досмотр проходил быстрее и без лишних хлопот, чем какие-то возчики.

Как-то раз один из торговцев заупрямился, требуя, чтобы всё вершилось по закону. Что же, его пожелание исполнилось. Остальные уже тронулись в дальнейший путь, а правдолюбец остался на заставе, дожидаясь, когда закончится неторопливая и тщательнейшая проверка тюков с товарами, в беспорядке раскиданных вокруг двух его повозок. Ему оставалось лишь возводить очи к небу, да горестно вздыхать, ибо торопить стражников означало препятствовать исполнению их обязанностей. А вот это могло закончиться очень плохо.

Сейчас, когда Империя Феникса охвачена смутой, легче лёгкого попасть под обвинение в крамоле и мятеже, и столь же легко потерять голову. И никто не станет разбираться в том, насколько законен приговор. Вот потому-то все старались держаться как можно скромнее и незаметнее.

Очередная застава, которую они должны были миновать, встретила их запустением. Ещё на подходе к ней, Чоу заподозрил неладное. Старшина возчиков передал Тармулан вожжи, а сам принялся всматриваться в видневшиеся впереди строения. С каждым шагом им всё отчётливее становились видны закопчённые недавним пожаром стены, возле которых валялись полураздетые трупы. При приближении людей, отяжелевшее от сытной пищи вороньё лениво взмывало вверх.

Над заставой высилась сторожевая башня, сложенная из белых известняковых плит. Сейчас её стены были черны от копоти. У подножия башни располагалась караулка. Её обгорелая крыша частично провалилась внутрь здания. Концы упавших балок ещё тлели, выпуская в воздух тоненькие струйки дыма. Всё указывало на произошедшую здесь недавно ожесточённую схватку.

Осторожно ступая по усеянной золой земле, Чоу подошёл к воротам и заглянул во внутренний двор караулки. То, что там увидел старшина возчиков, заставило его отпрянуть назад. Посреди двора стояли три столба с прикрученными к ним обожжёнными и обугленными телами. Пустые, выжженные огнём глазницы черепов слепо уставились в сторону входа.

– Работа жрецов Братства Богини?

Голос Тармулан неестественно громко прозвучал в тишине, заставив старшину невольно вздрогнуть.

– Не похоже,– пробормотал в ответ возчик.– Скорее всего, это дело рук взбунтовавшихся кулбусов или беглых рабов.

– Почему?

– Погляди. У трупов отрублены кисти рук,– узловатый палец Чоу ткнул в распростёртые в лужах запёкшейся крови тела.– Ну, а тех, кого они захватили живьём – сожгли. Так поступали с ченжерами во время восстания Дайсана,– еле слышно добавил он.

В его голосе послышался неприкрытый страх. Тармулан некоторое время обдумывала его слова, глядя на обезображенные трупы.

– Ну, а как ты теперь намерен поступить? – наконец, спросила она.

– Не знаю,– пожал плечами Чоу.– Это не моё дело, девочка. Мне что те, что эти…

Он махнул рукой и зашагал к повозкам. Молодая женщина последовала за ним.

Возчики проехали не менее пяти лин от заставы, когда с левой стороны дороги из-за гряды холмов показалось селение. Остановив повозку, Чоу оглядел деревню. Издалека она выглядела вполне мирно, и потому Чоу велел сворачивать на ведущий к ней просёлок.

Старшина возчиков не собирался продолжать свой путь в темноте по большаку. К тому же надвигающаяся ночь обещала быть дождливой, если не снежной. О приближении непогоды Чоу всегда предупреждала появляющаяся в суставах ног боль и ломота в пояснице.

Однако по мере их приближения к деревне уверенность в том, что здесь им удастся спокойно переждать непогоду, растаяла как снег на солнце. В самой середине деревни, там, где обычно должен стоять дом старосты отчётливо виднелось большое чёрное пепелище. У некоторых дворов ворота были сорваны с петель. Но больше всего пугало то, что, не было слышно лая собак.

Чоу медленно ехал, кляня себя за тупоумие. Ведь видел же он, что случилось с заставой. Надо было сначала послать кого-нибудь разведать округу, а уж только потом сворачивать к деревне. Теперь же было поздно – попробуй-ка, разверни тяжелогружёные повозки на узком просёлке.

У околицы навстречу каравану вышли двое ночных сторожей. Вместо обычных бамбуковых палок они сжимали в руках совни, а у одного был даже круглый щит и каска. При их виде Чоу совсем спал с лица, но не стал останавливать мулов.

Когда до сторожей осталось менее десятка шагов, Чоу громко поздоровался с ними и, представившись, попросил, чтобы те указали им, где можно заночевать. Один из сторожей остался с возчиками, а второй побежал к старосте деревни с известием о неожиданных гостях.

Вскоре в сопровождении целого десятка вооружённых мужчин, появился сам староста, тощий худой старик с длинной седой бородой. Пока он беседовал с Чоу, Тармулан с удивлением рассматривала кулбусов с оружием.

В отличие от старшины возчиков, она сразу определила, что это не воины и даже не разбойники. Она с лёгкостью могла бы расправиться с десятком таких вояк, будь даже они в полных доспехах. Не похоже, что именно эти пахари захватили заставу. Однако всё же где они раздобыли столько оружия? У многих кроме совен, были пояса с мечами-чимканами, а один из кулбусов держал в руках не много ни мало – двойной самострел!

Староста, видя, как гости бросают тревожные взгляды на его вооружённых односельчан, поспешил их успокоить.

– Пусть тревога оставит ваши сердца,– произнёс он, оглаживая бороду.– Мы не бунтовщики и не лиходеи, а мирные земледельцы.

– Я и не знал, что мечи-то оказывается, предназначены для прополки,– мрачно пробурчал один из возчиков.

Староста взглянул на него и, отступив к своим, принялся с ними о чём-то шептаться. Заметив это, Чоу недовольно нахмурился, а Тармулан тихонько сняла защёлку на ножнах припрятанного под рукой меча, чтобы в случае чего можно было быстро выхватить оружие. Она огляделась, запоминая кто, где стоит, дабы не ошибиться в сумерках, в случае если начнётся рубка.

– Мы совсем не хотим проливать чью-то кровь,– староста обернулся к возчикам.– Думаю, если я расскажу вам, откуда у нас это оружие, то тогда мы сможем доверять друг другу несколько больше. Согласны?

– Да, конечно,– поспешил согласиться с ним Чоу. Другие возчики тоже закивали головами.

То, что поведал им староста, казалось невероятным. Старик утверждал, что в их деревню заявилось с полсотни ченжеров и наёмников, которые принялись грабить, убивать и насиловать. Те из жителей, кто сумел убежать, в надежде что их не найдут, спрятались в большом сарае на полях. Там они ожидали, какую участь им ниспошлют боги. Но видимо, они не зря приносили жертвы Чомбе – богу-хранителю полей и садов. Тот послал им на помощь великого воина, которому служил злой дух преисподней, принявший человеческое обличье и в чьих глазах мерцало жёлтое пламя бездны. И эти двое избавили деревню от грабителей, перебив их всех до последнего человека. Правда, при этом дотла сгорел дом самого старосты.

Чоу и остальные возчики встретили рассказ старосты с явным недоверием, хотя тот клялся, что всё именно так и было. Тармулан, услышав слова старосты о могучем воине и злом духе с жёлтыми глазами, принявшем человеческий облик, насторожилась.

– Послушай-ка, уважаемый,– обратилась она к старосте.– Ты сам видел этого желтоглазого духа или говоришь с чужих слов?

– Сам.

– Тогда у него на лице, вот здесь, есть маленький шрам. Так?

– Так, госпожа! Так!

И он изумлённо уставился на Тармулан.

– По-моему он говорит правду,– сказала она Чоу и отошла к повозке. Её слова приободрили его, и старшина возчиков обрадовался такому обороту дела. Да и к тому же почти совсем стемнело и времени на разговоры почти не осталось.

Они быстро нашли общий язык и договорились о ночлеге. Староста деревни указал место, где находится колодец, дабы возчики могли напоить своих мулов и ослов. За несколько кусков шёлка тот предоставил пару просторных амбаров для тех, чьи повозки не имели крытого верха. Остальные поставили свои повозки в круг на деревенской площади. На ночёвку расположились в трёх фанзах. Чоу, Тармулан и ещё трое возчиков оказались в той, где нынче жил староста.

Тармулан пребывала в раздумьях. Похоже, что её путь-дорога опять пересекается с тем желтоглазым дикарём из каравана Юешэ. Она чувствовала, что это неспроста. И так после той памятной встречи по дороге в Алань он почти целый месяц виделся ей во сне, а теперь ещё только не хватало столкнуться с ним нос к носу.

Но потом мысли Тармулан потекли совсем в другом направлении. Её внезапно одолело любопытство. Интересно, что здесь делал этот необычный дикарь? Насколько она помнила, в последний раз она видела его среди наёмников на службе под стягом Империи Феникса. Сейчас страна охвачена междоусобной войной, а это значит, что он участвует в ней. На чьей стороне?

Староста деревни утверждает, что тот вкупе с каким-то могучим воином напал и перебил отряд воинов Братства Богини. Получается, что он держит сторону И-Лунга. Но почему тогда он и его товарищ не с остальным войском, а в этих местах? На тайных гонцов они не похожи, иначе не стали бы резаться с шестипалыми. Кто же они тогда?

Глава 18

Душа бывшего градоправителя Дациня и наместника столичного округа князя Жуганя нынче была охвачена лютой тоской – тоской ожидания неминуемого и страшного конца. Его мысли метались в поисках выхода из создавшегося положения. Учжун мёртв, а Гиньское княжество – единственный союзник, на помощь которого они рассчитывали, полностью разгромлено. Князь Жугань лучше других осознавал, что у них нет никакого выхода.

С того момента, как он узнал, что Учжун умер, князь потерял сон. И теперь, когда Жугань закрывал глаза, то его взору представлялись страшные видения орудий пыток и казней в городских тюрьмах Дациня. Он содрогался при мысли о том, что с ним станет, попадись он живым в руки И-Лунга и его приспешников.

Всю прошлую ночь его преследовали кошмары, и ни хмельное вино, ни сладострастные девочки-рабыни, не могли помочь ему забыться. Перед глазами по-прежнему маячили дыбы, раскалённые щипцы и прочие приспособления «добывания правды».

Князь бессильно развалясь, полулежал на диване, с наполовину опорожненной чашей вина в руке. Другая рука покоилась на головке юной наложницы, которая, стоя на коленях, пыталась доставить удовольствие своему господину. В другое время Жугань, приказал бы содрать с неё кожу за неумелость, но сейчас его мысли были направлены не на удовлетворение своей похоти, а лишь на то чтобы разрядиться, избавится от того напряжения, в котором он пребывал.

Взгляд Жуганя бессмысленно блуждал по рисункам и узорам ковров, висящих на стенах его покоя. На совете было решено, что войско кливутов и Братства Богини выступит в сторону Панчена. Все князья, предводители кливутов и другие готовились к предстоящему походу и решающей битве. Лишь он один не видел никакого смысла в этих приготовлениях. Дураки, они идут на верную гибель.

Как бывший градоправитель Дациня, он осознавал значение столицы империи, которого не могли понять другие. Верховный жрец Братства Богини проиграл свою игру ещё тогда, когда отказался от борьбы за Дацинь, спеша укрыться в Чжипане. А он и другие, потеряв головы от страха и неожиданности, последовали за ним. Теперь Динху ведёт их на верную смерть, а они не могут понять, что это такое.

Смерть означает, что его тело больше никогда не почувствует прикосновений этой прелестной, с нежными губами и ласковым язычком девочки-рабыни, вкуса вина, пряного запаха благовоний. Глаза никогда не увидят солнечного света. Динху утверждает, что тем, кто падёт в предстоящей битве, уготовано ощутить величайшее блаженство в небесных чертогах Уранами.

Жугань усмехнулся, подумав о том, что ни один из тех, кто прежде отправился туда, никогда не сможет ни рассказать, ни подтвердить, правда ли это?

Он ужаснулся своих собственных кощунственных мыслей. А может? А может ещё не поздно? В этом, не загробном мире, возможно всё! Предложить выкуп за свою жизнь?

Да, конечно, он это сможет. Ведь у него до сих пор оставалась власть над многочисленными поместьями, земледельцами и рабами. Он выколотит из них всё, что можно. Пусть Чже Шен и его клика задавятся его золотом – лишь бы сохранить жизнь!

– У-а-а-о! – протяжно простонал князь, содрогаясь в блаженных судорогах. Жёсткая шестерня Жуганя прижала головку молоденькой рабыни к телу. Всё-таки её рот сделал своё дело. Теперь она могла рассчитывать на то, что её не отправят в качестве утехи к рабам-свинопасам.

– Ах, ты моя сладкая,– прошептал Жугань, наклоняясь девушке-рабыне. Он поцеловал её в безобразно распухшие губы. Отставив в сторону чашу с вином, его руки прошлись вдоль смуглого угловатого тела.

Князь был доволен, что она заставила отступить висевшее перед его внутренним взором видение кола, пронзающего внутренности, или петли, захлестывавшей шею.

Два тёмно-розовых соска, едва наметившейся груди замаячили перед его глазами. Нагнувшись, он поочерёдно поцеловал их. Потом, сжав ладонями ягодицы юной наложницы, он привлёк её к себе и опрокинул на заляпанный пролитым вином ложе-диван.

Аромат свежего юного тела придал ему сил. Толстые слюнявые губы Жуганя скользили по гладкой коже девственницы, ещё не познавшей мужчину. Вот его губы достигли желанного места, и тело девочки упруго выгнулось навстречу его жадным ласкам…

Осторожный стук в дверь прервал любовные игры Жуганя.

– Кто там?! – раздражённо крикнул князь.

– Прошу прощения, мой господин,– раздалось из-за двери,– но здесь человек, который хочет вас видеть. Он говорит, что прибыл из Дациня…

– Из Дациня?!

Князь испуганно вскочил с дивана, мгновенно забыв о любовных утехах. Не дожидаясь, когда рабыня подаст одежду, он самолично накинул на себя халат и, всунув ноги в мягкие войлочные туфли, подошёл к двери и приоткрыл её. За ней ожидал доверенный слуга, который стоял, склонившись в глубоком поклоне.

– Где он?

– Я поместил его внизу, в зале для гостей. Яо присматривает за ним.

– Хорошо. Помоги мне одеться и передай Яо – пусть не спускает с гостя глаз.

Прежде чем выйти к незнакомцу, Жугань посмотрел на него сквозь щёлку двери. Тот стоял к нему спиной, разглядывая висевший на стене маверганский ковёр. Мысль о том, что из потайного отверстия в потолке комнаты на гостя нацелен самострел, придала князю уверенности. Он был твёрдо убеждён в том, что захоти тот причинить ему вред, то верный Яо не промахнётся.

– Это вы хотели меня видеть? – спросил князь молодого человека, который стоял посреди комнаты для гостей.

– Да пребудет с тобой милость богини, сиятельный князь! – обернулся к нему гость. При виде его лица Жугань поперхнулся от неожиданности и изумления. Князь ожидал увидеть кого угодно, но только не этого человека.

– Ван-Ё…– ошеломлённо прошептал он.

– К вашим услугам,– поклонился Тайный Страж.– Вижу, что моё появление несколько удивило вас, сиятельный князь. Не так ли?

Судорожно сглотнув, Жугань кивнул. Он вспомнил, что, несмотря на свою молодость Ван-Е, стяжал славу не только одного из лучших соглядатаев Тайной Стражи империи, но и был опытным бойцом, и потому, даже находясь под прицелом самострела, представлял собой немалую опасность.

– Но каким образом ты оказался здесь – в Чжипане? Что тебе от меня нужно?

– Меня прислал к вам мой начальник. Господин Сюманг хранит о вас самые лучшие воспоминания.

– Почему именно ко мне, а не к кому-нибудь другому?

– Мой начальник прекрасно извещён о том, что вы не участвовали в заговоре против богоравного владыки И-Лунга. Более того, в Алом дворце склонны считать ваше бегство как несчастье, поразившее вас из-за злых чар, наложенных на вас богопротивным Динху. Вы согласны?

Ожидая ответа, Ван-Ё пристально посмотрел на своего собеседника.

– Да-а. Это так…– растерянно пробормотал тот. Жугань ещё не совсем сообразил, что к чему.

– Но,– продолжил молодой человек,– к вящему прискорбию, вы поддались его заклятьям.

– Угу,– поспешил согласиться с ним Жугань. Теперь он уже догадался, куда клонит его собеседник. Ван-Ё мягко улыбнулся князю.

– Но, что я должен сделать, дабы исправить ошибку? – в Жугане начал просыпаться дух царедворца.– Если богоравный владыка знает, что я чист перед нефритовым престолом, то он должен был каким-то образом, подтвердить это. Не правда ли?

– Святая правда, сиятельный князь.

Ван-Ё достал из-за пазухи свёрнутый свиток пергамента, запечатанный сургучом. Князю хватило беглого взгляда, чтобы узнать личную печать И-Лунга.

– Вот,– протянул он свиток Жуганю,– это указ, о сохранении за вами должностей градоправителя Дациня и наместника столичного округа. А то досадное недоразумение,– продолжил молодой человек,– что приключилось с вами, можно легко исправить, поступив, как полагается всякому верноподданному государя Ченжера.

– То есть? – спросил князь, принимая из рук Ван-Ё свиток с указом.

– То есть – помочь своему повелителю подавить мятеж и навести порядок в стране.

– Я согласен,– быстро проговорил Жугань. Теперь, когда перед ним забрезжила надежда на спасение, он был готов безоговорочно предать Динху и всех остальных.

– Мой господин нисколько не сомневался в этом. А скажите – в Чжипане всегда принимают гостей без угощения?

– Простите меня.

Князь засуетился, он позвал слуг и повелел, чтобы они приготовили стол на двоих в одной из дальних комнат дома. Жугань не хотел, чтобы кто-нибудь присутствовал при их с Ван-Ё разговоре. Да и мало ли кто мог зайти в дом. Князь приказал слугам, чтобы они отвечали, что хозяин очень занят и никого не желает видеть.

Отдав все необходимые распоряжения, Жугань пригласил Ван-Ё следовать за ним. Он провёл его в укромную комнату с единственным окном, выходящим во внутренний сад дома. Сюда же двое слуг доставили столик с кушаньями и несколько кувшинов вина.

Оказавшись наедине с посланцем И-Лунга, князь начал расспрашивать о том, что творится при дворе. Заодно, он между делом поинтересовался, что сталось с его дворцом в Дацине. Ван-Ё не знал, но заверил Жуганя, что повелитель наверняка распорядится возместить все убытки, которые понёс «столь преданный слуга».

Разговор князя с Ван-Ё затянулся далеко за полночь. А едва занялся рассвет, как из ворот дома, где проживал князь Жугань, выехал закутанный в дорожный плащ всадник. Он спешил, ибо сведения, которые он вёз, могли окончательно решить исход междоусобной войны и судьбу трона Империи Феникса.

Глава 19

Ван-Ё вовремя доставил известия о продвижении мятежников, и потому войско И-Лунга успело первым прибыть в Панчен и расположиться в его укреплённом лагере, тем самым, прикрыв расположенный рядом город и мосты через Гиньдук.

Имперские силы состояли из Первого, Второго, Четвёртого и Пятого габаров пехоты, ченсена Железных Ястребов под командованием Кастагира и двух сабраков конных стрелков личной охраны государя. Всего двадцать четыре тысячи четыреста восемьдесят пехотинцев и шесть тысяч десять всадников. Кроме этих сил, в лагере находилось до пяти с половиной тысяч человек обслуги и ратников из вспомогательных частей имперской пехоты.

С запада к Панчену подходило войско сторонников погибшего юнгарха Учжуна. Основу этой армии составило ополчение из тридцати тысяч тяжеловооружённых всадников-кливутов и шестнадцати тысяч пехотинцев из наёмников и послушников Братства Богини. Ещё шесть с половиной тысяч легковооружённых слуг и кулбусских рабов следовали за своими хозяевами.

Ачай, Лобинь и Йоли торопились, ибо с запада на Чжипань надвигалась рать Закатного удела, собранная начальником городских войск Фусиня – сингархом Лян Чоу. Сейчас он разбил свой лагерь примерно в трёх дневных переходах от Чжипаня. Дальше сингарх не стал продвигаться, опасаясь попасть под удар превосходящих сил кливутов и воинов Братства Богини.

Предводители мятежного ополчения понимали, что Лян Чоу не сунется на равнину, где его небольшое войско будет мгновенно уничтожено конницей кливутов. Но и справиться с ним будет не так просто. Держась возвышенных и пересечённых мест, сингарх Лян Чоу оседлал все дороги, ведущие в округа Закатного удела и через плоскогорье Анахуань. Этим он несколько затруднил подвоз продовольствия и снаряжения в Чжипань из других мест.

Тогда было решено захватить Панченский лагерь. Но мятежники опоздали всего на один дневной переход. Когда они подошли к Панчену, там уже стояли войска И-Лунга и Чже Шена. Теперь у них было только один путь – попытаться разгромить имперскую армию.

Всю ночь обе стороны готовились к решающей битве. Воины оттачивали клинки мечей и наконечники совен, осматривали подковы коней, проверяли тетивы самострелов и луков.

Лучи восходящего солнца осветили обе выстроенные к битве армии. Лёгкий ветерок трепетал боевые знамёна и стяги. Имперцы стояли спиной к восходящему солнцу, выстроившись вдоль укреплений Панченского лагеря, на валу которого было установлено четыре десятка дальнобойных камнемётов и стреломётов.

В середине построения застыли восемь чётких прямоугольников имперской пехоты по три тысячи шестьдесят воинов в каждом. Сабраки всех четырёх габаров, сдвоив свои ряды, были выстроены в одну боевую линию. Впереди, как всегда, стояли щитоносцы, а за ними шли копейщики с длинными совнями. На расстоянии пяти шагов от последних выстроились вооружённые двойными самострелами стрелки. В промежутках между отрядами находились боевые повозки – вайраны.

На крыльях имперской армии расположились Железные Ястребы, перед которыми развернулись лёгкоконные стрелки. Правым крылом командовал тайчи Кунгер, левым – Кастагир. Князь Чже Шен возглавил главные силы, стоявшие в середине боевых порядков. Первым габаром имперской пехоты командовал сингарх Шибэр, Вторым – сингарх Яглакар, Четвёртым – Хэчи Шен, Пятым – Гаодэ. И-Лунг, окружённый сотней отборных телохранителей, расположился на особо возведённом для него помосте за линией своих войск, чтобы наблюдать за битвой.

Молодой государь, хотел было тоже принять участие в предстоящем сражении, но Чже Шен отговорил его.

– Это будет очень жестокая битва. Не такая, как предыдущие. И ещё неизвестно чем всё закончится,– обратился он И-Лунгу.– Я не могу позволить, чтобы ваша священная жизнь подвергалась опасности.

Несколько напуганный этим заявлением своего главного воеводы, И-Лунг согласился со всеми его доводами.

Динху, как и И-Лунг, тоже не собирался принимать непосредственного участия в битве. Верховный жрец Братства Богини, окружённый своими прислужниками, с самого рассвета занимался гаданием и принесением жертвоприношений Уранами. В качестве искупительных жертв были назначены юные кулбуски, захваченные воинами Братства в близлежащих селениях. В двадцати шагах от алтаря стояли князья и военачальники. С самого утра, будучи на конях и в полном вооружении, они терпеливо ожидали, когда Динху подаст им знак к действию.

Динху совершал обряд через каждые четверть часа. Лишь после восьмой жертвы, когда он счёл приметы благоприятными, верховный жрец обернулся к предводителям кливутов и взмахнул окровавленной рукой с зажатым в ней жертвенным серпом.