Текст книги "Под "крылом" Феникса (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Перед широко раскрытыми глазами Тармулан неподвижно застыли чернеющие в скупом лунном свете стволы и ветви деревьев. Сама она сидела на плаще, тяжко дыша, так словно ей довелось пробежать в гору несколько лин.

Поняв, что это был только сон, она успокоилась, утёрла выступившие на лбу капли пота и с облегчением откинулась назад. Тармулан посмотрела на смирно стоявших с опущенными головами лошадей. Глядя на них, она подумала: любопытно, могут ли они видеть сны и если могут, то что тогда им снится?

Хотя теперь ей больше спать не хотелось, она всё же задремала, проведя остаток ночи, привалившись спиной к стволу дерева и держа руку на рукояти меча.

Тармулан проснулась, когда на небе заиграли первые проблески зари. Ёжась от холода, она натянула на себя накидку. Наскоро перекусив, Тармулан принялась собираться в путь. Подтянув подпруги, она вновь приторочила к сёдлам мешки. Меч она скрыла под широкой полой накидки, а самострел, как бы ей этого не хотелось, пришлось замотать в плащ и прицепить к седлу заводной лошади.

Тармулан ещё затемно миновала окрестности села, а когда рассвело, то она уже вновь ехала по просёлку, на этот раз не особенно-то и скрываясь. Сначала вокруг было пустынно, но где-то через час навстречу ей попалась арба, сопровождаемая двумя кулбусами. Завидев всадницу, те стянули с голов свои соломенные шляпы и поспешно опустились на колени.

Потом ей повстречалась большая крытая повозка с войлочным верхом. На облучке, погоняя пару медленно бредущих волов, восседал ченжер, а рядом с повозкой шли четверо кулбусов с кетменями на плечах. Склонив головы, они посторонились к обочине, пропуская Тармулан, а возница, поравнявшись с ней, подозрительно зыркнул глазами в её сторону.

Распознав в ней тайгетку, он больше не бросал на неё взглядов, но как бы предупреждая, многозначительно поправил висевший у него на поясе длинный кинжал, после чего вновь принялся ободрять волов длинной палкой. Тармулан с равнодушным видом проехала мимо.

С каждым лином движение становилось всё оживлённее. Ей всё чаще стали встречаться не только арбы и повозки, но и пешеходы. Деревья, растущие вдоль дороги, постепенно отступали в стороны.

Конец просёлка, по которому ехала Тармулан, выходил на широкую имперскую дорогу. Прежде чем выехать на неё, она остановилась, раздумывая, стоит ли ей покинуть седло или продолжить дальнейший путь верхом. Дело в том, что на конях по дорогам Империи Феникса передвигались в основном гонцы и благородные кливуты. Все остальные ездили в повозках или топали пешком. Не то, чтобы всадники здесь были редкостью, но слишком уж они заметны.

У обочины Тармулан заметила старика-кулбуса, в шляпе и в накинутом поверх холщовой туники коротком плаще, катившего перед собой нагруженную всякой всячиной тележку.

– Эй, ты, поди сюда,– властно окликнула его Тармулан.

Приблизившись, тот снял свою широкополую шляпу и поклонился незнакомой всаднице, но на колени перед ней падать не стал. Так мог поступить только вольноотпущенник или доверенный слуга «сильного» господина из полукровок. Большие округлые глаза старика, настороженно смотревшие на Тармулан, подтверждали, что в его жилах течёт толика крови ченжеров.

– Да хранит тебя мудрость Чомбе, благородная госпожа. Чем я, бедный лудильщик, могу быть тебе полезен?

– Скажи, как далеко отсюда до ближайшей заставы. Я еду в Луншунь и хотела бы сменить лошадей.

– Сожалею, госпожа, но отсюда до самого Луншуня нет никаких застав. Если же вам надо сменить лошадей, то в трёх линах отсюда находится постоялый двор, попробуйте спросить у тамошнего хозяина.

– Хорошо, ступай.

Старик вновь поклонился, надел шляпу и двинулся дальше, а Тармулан, подобрав покороче повод заводной лошади, тронулась вперёд. Она решила, что раз уж впереди не было никаких застав, то будет лучше ехать верхом. Ну, а если кто и прицепится к ней, то она сможет, либо ускакать, либо отбиться. Хотя затевать драку на глазах у многочисленных свидетелей было крайне нежелательно.

Расчёт Тармулан полностью оправдался. К вечеру безо всяких помех она доехала почти до самых предместий Луншуня, хотя и опоздала к закрытию городских ворот. Как назло, к этому времени небо затянуло тучами, и стал накрапывать дождик, вынудив Тармулан искать пристанище на ночь.

На постоялый двор она не пошла. Вместо этого она нашла стоявшую на отшибе одинокую хижину и попросилась переночевать. Хозяйка, одинокая вдова-кулбуска с тремя детьми, за пару медяков предоставила в её распоряжение пустой сарай и дала немного сена для лошадей. Ещё, чтобы не сидеть в темноте, Тармулан выпросила у неё масляную лампу.

Расположившись, Тармулан поужинала и решила, как следует изучить все свои пожитки, да заодно подсчитать, сколько у неё денег. Разбирая доставшуюся ей добычу, Тармулан вначале не обратила внимания на медную пластину, которую она забрала у брата Мозерса. Золота и серебра у неё теперь было более чем достаточно, и она даже сначала хотела выкинуть её, но потом тайгетку разобрало любопытство: зачем это ченжер таскал её с собой?

На пластине были выбиты какие-то странные знаки-руниры. Надпись шла от края пластины и, закручиваясь спиралью, заканчивалась большим знаком, расположенным в самой середине. Странно, пластина не была похожа на гадальную карту, какие используют звездочёты, иначе бы тут где-нибудь были нарисованы знаки звёзд. Больше всего эта штуковина походила на скрижаль, какие вешают в храмах у жертвенных алтарей.

Рассматривая руниры, Тармулан сначала приняла их за ченжерское письмо, но потом, внимательней приглядевшись, она поняла, что это древняя тайгетская грамота. Она была искренне удивлена. Насколько ей было известно такая письменность вот уже четыреста лет, как вышла из употребления.

Любопытствуя, она решила прочитать, что здесь написано. Однако это оказалось не так-то легко. Некоторые руниры, из которых состояла загадочная надпись, она видела впервые в жизни. Другие она некогда встречала в старинных рукописях, хранившихся в родовом замке её деда, но что они обозначают, она не знала. И лишь часть из них были знакомы ей по священным текстам тайгетских молитв. Наверняка какой-нибудь тайгетский монах или отшельник смог бы прочитать ей эту надпись, но откуда же ему было здесь взяться?

Тармулан задумалась. Она чуяла, что надпись на пластине содержит какие-то очень ценные сведения. Тот ченжерский жрец вряд ли вообще мог знать тайгетскую грамоту, а уж тем более старинную письменность, о которой забыли и сами тайгеты. Однако не зря же он держал её при себе. Значит, и ей нужно было сохранить пластину. Она решила, что как только обустроится в Луншуне, то немедленно займётся разгадкой этой тайны.

Глава 8

Как не хотелось Тармулан расставаться с лошадьми, а пришлось. Вдова-кулбуска, у которой она остановилась переночевать, принесла ей утром на завтрак несколько свежеиспечённых лепёшек и кувшин холодного молока. Она-то и рассказала Тармулан, что нынче городская стража задерживает всех верховых, включая даже самих кливутов. Соседка, говорила ей, что это будто бы из-за гонца мятежников, перехваченного прошлой ночью Тайными Стражами. Потому-то Тармулан продала своих лошадей местным барышникам за полцены, а сама, наняв за четыре гроша кулбуса-носильщика, двинулась в город.

Миновав городские ворота Луншуня, Тармулан оказалась на главной улице города, застроенной храмами, купеческими особняками и дворцами вельмож. Пройдя вверх по ней примерно треть лина, свернула вправо на узкую улочку, вдоль которой стояли двухъярусные дома, принадлежащие простым горожанам.

Здесь Тармулан отпустила носильщика. Подхватив свои вещи, она на ближайшем перекрёстке повернула налево и очутилась в запутанной сети кривых переулков. С каждым шагом они становились всё грязнее и уже. Здесь всегда царил полумрак, и только на перекрёстках, куда попадали прямые солнечные лучи, было относительно светло.

Любой чужак, мог здесь легко заблудиться, но Тармулан уверено двигалась вперёд, определяясь по знакомым ей приметам. Вскоре она оказалась в переулке, который был несколько шире остальных и оканчивался глухим тупиком. Здесь было почище и не так сильно воняло помоями. С каждой стороны стояло по три больших дома.

Тармулан остановилась напротив второго дома, располагавшегося по правой стороне переулка, и постучалась в дверь. Краем глаза она увидела, как на втором ярусе в доме напротив едва заметно колыхнулась тёмная занавесь, закрывающая окно. Любой другой на её месте не обратил на это никакого внимания, но Тармулан знала, что там прячется лучник, готовый пустить стрелу в спину незваному пришельцу.

– Кого ещё там принесло? – донеслось до неё недовольное ворчание. В двери открылось маленькое окошечко, и налитый кровью глаз уставился на Тармулан. Увидев его, она слегка приподняла бровь, как бы выражая удивление оказанным ей приёмом. Окошечко тут же захлопнулось, а в следующее мгновение послышался скрип отодвигаемой задвижки.

В проёме показался крепкий, плотно сбитый мужчина, со свирепым лицом, одетый в холщовую тунику, поверх которой был накинут короткий плащ.

– Да хранят тебя боги, благородная госпожа,– произнёс он, кланяясь и пропуская Тармулан внутрь дома. Робость, звучавшая в его голосе, никак не вязалась с его видом.

– Скарб прими,– коротко бросила Тармулан, входя в помещение, бывшей своеобразной прихожей.

– Сейчас, распоряжусь, госпожа. Эй, Сехеба возьми вещи у госпожи и проводи её до хозяина.

В тот же миг откуда-то сбоку рядом с Тармулан возникла огромная фигура могучего чернокожего мужчины. Увидев тайгетку, он приветственно замычал и затряс головой, как делают все немые, а затем подхватил её поклажу. Он направился к расположенной на противоположном конце прихожей двери, за которой был полутёмный переход, ведущий вглубь дома. Тармулан последовала за ним.

Сначала они очутились в небольшом коридоре с дощатым полом и потолком, стены которого были занавешены тканью. Тармулан знала, что за ней прячутся потайные бойницы, а под крепкими на вид досками пола скрыта глубокая узкая яма, полная острых кольев. Непрошеным гостям будет не так-то просто проникнуть внутрь дома.

Пройдя коридор, они оказались в большом зале с высоким потолком, занимавшим почти весь первый ярус дома. На первый взгляд это помещение напоминало чайхану или харчевню. Зал был заполнен столиками, за которыми на подушках и ковриках сидели люди. Одни из них были заняты едой, другие, сидя за чашей вина, негромко разговаривали между собой, а некоторые даже спали, развалясь на подушках. Но главное, не было слышно пьяных выкриков или шума, который издают посетители таких заведений. Одним словом, тихое местечко для приличных людей, где царили чинность и пристойность.

У противоположной входу стены находился большой очаг, у которого хлопотало несколько женщин. Справа в двух шагах от входа, вдоль стены тянулась длинная стойка, за которой стояли трое молодых парней, в круглых шапочках и белых туниках. За их спинами виднелись полки с кувшинами вина и посудой.

В самой середине зала, на помосте, танцевала парочка девиц, на которых из одежды были только лишь браслеты да ожерелья. Они сладострастно изгибались под негромкую плавную мелодию, наигрываемую музыкантами, сидящими у подножия помоста.

Тармулан следуя за своим провожатым, прошла через весь зал в дальний угол к лестнице, ведущей на второй ярус дома. Когда она проходила, сидящие за столиками люди бросали на неё быстрые настороженные взгляды и тут же отворачивались, возвращаясь к своим делам.

У лестницы, дорогу заступили двое здоровых мускулистых парней. Они были в тюрбанах и коротких халатах, подпоясанных широкими кожаными поясами. У одного к поясу был прицеплен кинжал, а у второго короткая увесистая дубинка с ребристым навершием.

– Куда это ты собрался? Ты же знаешь Сехеба, хозяин в это время занят.

Тот замычал и показал на стоящую позади тайгетку. Тармулан шагнула вперёд и ласково улыбнулась обоим парням. Увидев её, те враз побледнели и спали с лица.

– Новенькие, наверное, а, Сехеба? – обратилась она к чернокожему великану, кивая на парней. Тот согласно закивал головой. Он опустил дорожный мешок Тармулан и, согнув руку в локте, закачал в воздухе собранной в щепоть ладонью, изображая атакующую змею. После этого оба молодца побледнели ещё больше и тут же расступились, давая проход.

Поднявшись наверх, Сехеба провёл Тармулан к одной из комнат, находившихся в самом конце коридора. Он осторожно постучал в дверь, устроенную как перегородка.

– Пошли прочь! – раздалось из-за двери.

Чернокожий посмотрел на Тармулан, как бы спрашивая взглядом: что делать? Та одобряюще кивнула ему и Сехеба снова принялся стучать. На этот раз громче и настойчивее.

Перегородка отъехала в сторону, и на пороге показался бородатый мужчина с длинным горбатым носом и блестящими навыкате глазами. Из одежды на нём были только короткие шёлковые штаны.

– Ну, чё ещё случилось!? – рявкнул он, почёсывая волосатую грудь.

Больше он ничего не успел сказать или сделать, ибо в следующее мгновение его унесло с порога обратно внутрь комнаты. Так словно сдуло внезапно налетевшим вихрем, лишь только босые пятки мелькнули в воздухе. Тармулан шагнула следом, сбрасывая с плеч дорожный плащ.

Войдя, она остановилась на середине комнаты у широкого стола, щедро заставленного яствами. За столом, на ложе в куче наваленных подушек возлежал мужчина, одетый в богато расшитый золотыми узорами парчовый халат. Одеяние было широко распахнуто, выставляя напоказ мужские достоинства его обладателя на всеобщее обозрение. По бокам мужчины лежали две полуобнажённые девицы, которых он обнимал за плечи. Макушка ещё одной выглядывала из-под стола возле его коленей.

Бритый наголо череп, большие круглые глаза и шесть пальцев на каждой руке выдавали в нём истинного ченжера. Это был знаменитый Кораюл, некоронованный повелитель всех воров и разбойников Ченжера. Увидев перед собой Тармулан, он воскликнул:

– Да поглотит меня преисподняя! Надо же кто к нам пожаловал – сама госпожа Змеиная Тень!

Кораюл привстал, отпихнув от себя одну из девиц, и указал рукой на место за столиком:

– Присаживайся и чувствуй себя как дома.

Тармулан опустилась на наваленные на пол подушки напротив Кораюла. Тот подал знак и перед ней поставили кубок с вином.

– Всё-таки боги опять привели тебя ко мне,– засмеялся он, поднимая чашу.– Давай выпьем за встречу! А то я уж признаться думал, что больше тебя никогда не увижу.

– Просто я не рассчитывала, что ты принесёшь жертву в храме Мизирта за упокой моей души,– усмехнулась Тармулан.

– О-о, ты всё такая же острая на язык и быстрая на руку,– произнёс Кораюл, ставя опустевшую чашу на стол.– Зачем Зиядха покалечила? Ты же знаешь – здесь тебе всегда рады, и никто не посмеет обидеть тебя.

– Ничего отлежится,– ответила Тармулан, бросая взгляд на распростёртое на полу тело. Возле него уже хлопотала одна из девиц, бывших в комнате.– Заодно поучится вежливому обхождению.

– Это моя новая правая рука. Не годится, чтобы с ним так обращались?

– Помнится, что раньше при тебе обретался колдун Ляо Одноглазый. Где он теперь?

– Теперь ты можешь увидеть его на базаре, если конечно стражники не сняли его тела с кола, на который он уселся седмицу назад. А мы вот, отдыхаем после работы. Прошлая ночь выдалась трудной.

– Вижу, как вы отдыхаете. Над ними всю ночь работал?

Тармулан насмешливо кивнула на девиц. Кораюл убрал руку с шеи девушки, сидевшей подле него, коленом отпихнул другую и, перегнувшись через столик, приблизил своё лицо к тайгетке.

– Ты же ведаешь, чего я хочу,– произнёс он так тихо, что слышала одна Тармулан. Ченжер в упор уставился на неё. Его глаза затянула пелена похотливого желания, а в уголке перекошенного рта показалась слюна.

– Не ты один,– улыбнулась Тармулан. Её глаза полыхнули холодным огнём.– Многие хотели этого…

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, пока Кораюл не выдержал. Он отвёл взгляд в сторону и, тяжело вздохнув, опустился на место.

– У меня есть для тебя маленький подарок,– как ни в чём небывало произнесла тайгетка.– Прикажи Сехеба принести большой свёрток.

Кораюл махнул рукой одной из девиц. Та встала, накинула халат и пошла к двери. Через минуту она принесла свёрток и подала его Тармулан. Тайгетка, отодвинув несколько блюд, положила его на стол и принялась разворачивать.

– Ого! – не смог сдержать восклицания Кораюл, увидев пред собой двойной самострел.– Откуда он у тебя?

– Бабка умерла, оставила наследство.

Кораюл схватил самострел в руки и принялся осматривать его. Он вертел его и так и этак. Тармулан насмешливо смотрела на него. Всё-таки большинство мужчин в душе остаются детьми. Дай им в руки занятную игрушку, и они забудут обо всём на свете.

– Странно,– пробормотал ченжер, щёлкнув ногтём по полированному ложу.– Всё равно скажи, откуда он у тебя? Насколько я знаю, такому оружию ведут строгий учёт, а здесь нет ни порядкового числа, ни знака оружейной мастерской. Кому он принадлежит?

– Его бывший владелец – воин Братства Богини. Больше я ничего не знаю.

– Воин Братства Богини?

Теперь Кораюл смотрел на тайгетку, словно на некое божество, сошедшее с небес и явившееся во плоти простому смертному. Он долго молчал, что-то обдумывая про себя. Из оцепенения его вывел заворочавшийся на полу Зиядх.

– Вот, что,– обратился он к окружавшим его девицам.– Убирайтесь-ка отсюда. И захватите с собой Зиядха. Ему понадобиться ваша помощь. Всё. Быстро, быстро, пошли.

Когда они остались одни, он обратился к тайгетке:

– Ладно. Давай поговорим о деле. Клянусь белоснежными грудями Богини, твой дар сколь ценен, столь и опасен. За такое платят головой, и не каждый согласился бы принять его. Значит, ты пришла ко мне не просто так. Зачем?

– Зика Заточку и его людей, которые приютили меня в своём поместье, больше нет. На нас напали люди из Братства Богини. Не знаю, как они вышли на тайное убежище, но теперь это уже не так важно. Больше они никого не побеспокоят. Мне нужно где-нибудь пересидеть по-тихому, отдохнуть. Когда-то я спасла тебе жизнь и поэтому решила, что ты не откажешь мне в помощи. Это ведь так?

– Справедливо рассудила. Если, конечно, на свете есть справедливость,– хмыкнул Кораюл.– Хорошо. Сехеба отведёт тебя в комнату, где раньше жил Ляо Одноглазый. Можешь расположиться там. Всё равно желающих занять её не нашлось,– он мерзко хихикнул.– Если что понадобиться, Сехеба всё сделает. Устроит?

– Вполне,– согласно кивнула Тармулан. Она поднялась и пошла к выходу. Уже стоя на пороге, она задержалась и, обернувшись, произнесла:

– А тебе всё-таки не мешало бы отдохнуть от вина и девок.

Оставив Кораюла, Тармулан проследовала в отведённую для неё комнату. После того, как Сехеба занёс её вещи, она отпустила немого и закрылась изнутри. Оставшись одна, Тармулан принялась обустраиваться. Прежде всего, она как следует осмотрелась.

Помещение было небольшим, пять шагов в длину и четыре в ширину. Свет проникал сюда через небольшое оконце, забранное толстой решёткой, открывающейся изнутри.

У дальней стены находился узкий топчан, застеленный простым серым покрывалом. Рядом с ним стоял большой стол и укладка с выдвижными ящичками. Вдоль боковых стен, от самого пола до потолка висели полки, заполненные свитками, склянками и шкатулками. На самом полу не было ни малейшего намёка на то, что здесь когда-то лежал ковёр или хотя бы циновка. Прямо келья какая-то.

Хотя комнатушка и имела нежилой вид, но всё же было видно, что здесь время от времени убирались. Лишь на полках скопилось изрядное количество пыли. Заметив это, Тармулан вспомнила, что предыдущий хозяин комнаты имел пристрастие к волшбе и ко всяким необычным вещам и диковинам. Впрочем, это мало её волновало.

Зная повадки Кораюла и его подручных, Тармулан обошла помещение, тихонько простукивая стены на предмет тайного хода или скрытых отверстий, позволяющих вести наблюдение за обитателем комнаты. Тайгетка не нашла ничего подозрительного, а заодно она убедилась в отсутствии столь ненавистных ей пауков.

Завершив осмотр своего нового жилища, Тармулан принялась обустраиваться на житьё. Одежду и плащи она повесила на вешалку у двери. Кошели с деньгами она благоразумно припрятала в разных местах. Потом она выглянула в коридор и позвала Сехеба. Выслушав все распоряжения Тармулан, чернокожий тотчас же отправился выполнять полученные приказания.

Вскоре по коридору суетливо забегали рабыни, и даже несколько местных девиц. Они сначала было заартачились, посчитав, что Тармулан одного с ними поля ягода и понадеявшись на своих дружков, но пара оплеух и одна отрезанная коса быстро поставили их на место.

Обустройство заняло у неё почти целый день, но, когда Тармулан закончила, комната приняла совершенно новый вид, перестав походить на келью отшельника. На стенах комнаты, радуя глаз, висели расшитые узорами занавеси, а на полу, занимая почти всё свободное пространство, лежал раскроенный на два куска маверганский ковёр. У окна стояла курильница с тлеющими в ней благовонными палочками. Единственное, чего здесь, по её мнению, не хватало, так это большого зеркала во весь рост.

Ну да ладно. Довольная собой, она улеглась на топчан, походивший теперь более на постель княгини или знатной дамы, чем на то убогое ложе, которым он был до её появления здесь.

Поздно вечером, Кораюл прислал к ней девицу с приглашением на устраиваемую им пирушку. Он хотел представить её своим друзьям и товарищам по ремеслу. Но она, сославшись на усталость, отказалась. Тармулан решила, что сегодняшний вечер проведёт здесь. К тому же она вспомнила о загадочной пластине, и теперь ей не терпелось приступить к разгадке той странной надписи, что была на ней выбита.

После ухода девицы Тармулан поднялась с постели и, взяв несколько угольков из курильницы, зажгла стоящие на столе свечи. Потом, пошарив на полках, Тармулан нашла чистый лист бумаги, изготовленный из коры тутового дерева, маленькую чернильницу и калам.

Достав пластину и, положив её на столе перед собой, она принялась переписывать на бумагу значки и руниры, оставляя между ними большие пробелы. Сначала она записала те руниры, что были ей хорошо известны. Потом она добавила к ним те, которые она могла кое-как определить по смыслу их начертания. Закончив, Тармулан, попробовала прочесть вслух, что у неё получилось.

– Высокое облако. Мертвец, или может быть труп. Плоский плащ. Рябь на небе. Кулачная дорога. Снежный Барс.

Бред какой-то. Тармулан задумалась. Может быть, это всё-таки гадальная карта. Она повертела пластину в руках, но её догадка не получила подтверждения. Слишком уж велика эта пластинка для гадальной карты.

Тармулан встала из-за стола и принялась бесцельно ходить по комнате из угла в угол, размышляя над тем, что она прочитала. Но в голову ей так ничего нового и не пришло.

Проходя в очередной раз мимо полок, её взгляд случайно зацепился за свитки, лежащие в самом углу, куда она их сдвинула, чтобы освободить место для расписной вазы с хризантемами. Она вспомнила, что говорили об их прежнем владельце – Ляо Одноглазом. Вдруг, там найдётся нечто, что сможет помочь ей разобраться с загадочной надписью.

Тармулан привстала на цыпочки и, собрав в охапку свитки, переложила их на стол. Взяв первый попавшийся из кучи свиток, она развернула его и принялась разбирать его содержимое.

К её разочарованию, вместо заклинаний большинство свитков содержали записи о причитающихся долях добычи, тому или иному подручному Кораюла, а также расходы из воровского общака на взятки судьям и подкуп городской стражи. На других были записаны молитвы к Чомбе и богине Уранами, которые было положено произносить в праздничные дни. Это всё было неинтересно. Впрочем, ей попалось, и кое-что полезное. Так Тармулан узнала имена приказных чиновников Луншуня, находившихся на содержании у воров.

Разворачивая очередной свиток, Тармулан уже не надеялась найти в нём ничего особенного, когда среди строчек ченжерского письма она увидала родные тайгетские руниры.

Тармулан принялась внимательно разбирать текст. Насколько она поняла этот документ представлял собой нечто похожее на учебник по тайнописи, где объяснялось значение тайгетских руниров, используемых отшельниками Ченгурской обители.

Ей показалось, что один из руниров она уже видела. Она сравнила его с теми, что перерисовала с пластины и нашла совпадение. То, что она первоначально прочитала как «рябь на небе» на самом деле было названием – Бурхан-Нур.

Надо же, в надписи на пластине упоминалось заповедное озеро из древних легенд! Сделанное ею открытие взволновало Тармулан. Ладно, решила она, надо попробовать разобрать остальной текст. Тармулан принялась сравнивать другие руниры друг с другом, но совпадений больше не было. Немного подумав, она рассудила, что руниры, стоящие перед названием Бурхан-Нур означают озеро. На современном языке это слово пишется из трёх руниров, а раньше его обозначали как «чаша с водой».

Тармулан быстро начертала пару руниров обозначающих чашу и воду и подставила их в надпись соответствии с теми, что были на пластине. Смысл слов преобразился. «Высокое облако» стало «обитель хранящая…». Слово «мертвец» превратилось в «Тропу Мёртвых», а «снежный барс» читалось как «знающий мир».

Тармулан взяла в руки пластину и пробежалась пальцами по выбитым знакам. Обитель хранящая… Тропа Мёртвых, Бурхан-Нур. Знающий мир… Это было что-то смутно знакомое. В следующее мгновение её словно вспышка молнии озарила догадка. Мизирт Величайший и Всеблагой! Да неужели это одна из легендарных скрижалей Далайрана?!

От одной мысли об этом у Тармулан захватило дух и спёрло дыхание. Она дрожащими руками положила пластину обратно на стол. Рукавом халата смахнула со лба проступивший от охватившего её волнения пот. Спокойно, спокойно, сказала она себе. Эта штука никак не может быть скрижалью, потому что те по легенде были изготовлены из гамелита, а эта пластина медная. А может…

– Сейчас проверим,– пробормотала Тармулан, доставая кинжал.

Она осторожно поцарапала пластину остриём клинка сначала с одного края, потом с другого. Нет, пластина была целиком изготовлена из меди. Значит, это всё-таки не скрижаль. В её душу закралось сомнение. Теперь Тармулан боялась разочароваться в своём открытии, и потому она постаралась вспомнить всё, что было связано с этими реликвиями.

Итак, скрижали Далайрана хранились в аланьском храме Феникса. Потом среди тайгетов ходили упорные слухи о том, что они пропали оттуда после того, как храм был разграблен, мятежными наёмниками, во главе которых стоял не кто иной, как её родной дядя – Дайсан сын Роара.

Во всяком случае, молва гласила, что он одерживал свои победы во многом благодаря этим священным реликвиям. Сами ченжеры ничего не знают об этом, вернее не знают простые ченжеры, а вот жрецы…

Тармулан нервно рассмеялась. Как же это она могла забыть? Теперь-то она поняла, почему тот ченжерский жрец держал её при себе. Это копия. Копия скрижали Далайрана, изготовленная вместо тех, что похитил Дайсан или кто-то из его людей.

Молодая женщина долго не могла успокоиться и поверить в то, что в её руках оказалась такая добыча. Она то и дело подходила к лежащей на столе пластине и дотрагивалась до неё, желая убедиться, что это не сон. За окном уже наступал рассвет, когда Тармулан, наконец, улеглась на своё ложе, крепко прижав к груди заветную пластину.

Глава 9

Спустя три дня после знаменательной битвы при Абрене к столице Гиньского княжества подошла речная флотилия имперцев. По замыслу Чже Шена она должна была оказаться возле Гинь-Су одновременно с остальным войском, чтобы обеспечить переправу основных сил и окружить город со стороны реки.

Однако главные силы имперцев, понеся тяжёлые потери в сражении с войсками князя Аньло, всё еще оставались в окрестностях Абрены. К тому же изрядно похолодало, и два дня подряд шёл снег. Падая, он быстро таял, превращаясь в грязь, и все просёлочные дороги раскисли, а поля скрылись под талой водой.

Но командующий флотилией тайчи Яглакар не знал этого. Он и так изрядно задержался в пути, и искренне полагал, что под стенами Гинь-Су его ждёт суровое наказание.

Дело в том, что западный берег Чулбы был занят ополчением ченжерских кливутов, которые поддерживали юнгарха Учжуна и Братство Богини. Двигаясь вдоль берега, они следили за продвижением имперской флотилии, а если течение прибивало суда к западному берегу, то убивали гребцов и грабили припасы. При попытках имперцев завязать бой, мятежные кливуты отходили, пытаясь выманить их на ровное удобное для удара тяжёлой конницы место.

Тогда тайчи Яглакар приказал построить на занятом противником равнинном берегу Чулбы небольшую подвижную разборную крепость, которая бы прикрывала движение его флотилии. Под покровом ночи суда перевезли на западный берег Чулбы два десятка боевых повозок-вайранов и множество больших дощатых щитов, снабжённых железными шипами и бойницами.

Гарнизон укрепления составил один сабрак полного состава дополнительно усиленный тагмой сидуганских лучников. Всего две тысячи воинов. Кроме того, туда доставили с десяток лёгких камнемётов, изготовленных в Панчене по тайгетскому образцу. Остальные воины Яглакара находились на судах флотилии в качестве запасных.

На следующее утро разведчики кливутов и Братства Богини обнаружили укрепление. Спустя два часа они напали на расположение имперцев. Те встретили врага градом стрел и тяжёлых камней. Тяжеловооружённые всадники безуспешно пытались добраться до противника. Тех из них, кто сумел приблизиться вплотную к укреплению, встречали удары копейщиков и щитоносцев. А тем временем, стрелки и лучники имперской пехоты, будучи надёжно укрыты, спокойно как на учениях, расстреливали врагов.

Сражение длилось не более трёх часов, после чего истекающее кровью войско сторонников Учжуна отступило с поля боя. После этой битвы имперская флотилия беспрепятственно подошла к столице княжества, где и должна была встретиться с основными силами под командованием И-Лунга и Чже Шена.

Едва князь Аньло прибыл в свою столицу, как пришло известие о том, что имперские ратники уже высаживаются с речных судов в предместьях, прямо у городских пристаней.

Единственными воинами, которыми сейчас располагал гиньский князь, были ополченцы из числа горожан да полторы тысячи городских стражников. Защитники Гинь-Су едва успели захлопнуть ворота перед носом у высадившихся на речных пристанях ченжеров.

Ожидавший встретить под стенами Гинь-Су имперскую рать тайчи Яглакар был несколько озадачен, когда он обнаружил полное отсутствие таковой. К его чести, надо признать, что он нисколько не растерялся, оказавшись в столь неопределённом положении. Решение, которое он принял, было достойно любого мудрого полководца.