Текст книги "Под "крылом" Феникса (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

– Богиня услышала! Жертвы приняты!

Военачальники дружно развернули коней и помчались к своим отрядам, сопровождаемые хриплым рёвом боевых труб и гротом барабанов.

Ряды мятежных кливутов зашевелились, и сначала медленнее, потом всё быстрее и быстрее двинулись на войско И-Лунга. Но вот они пришпорили своих лошадей и, грохоча тысячами копыт, сборные полки кливутов неудержимой лавиной помчались прямо на линию имперских войск.

Невольная робость охватила И-Лунга, когда он увидел эту тёмную, переливающуюся бликами стали, лавину. Ему казалось, что она, издавая глухой рёв, надвигается прямо на него.

Молодой государь почувствовал, как у него вспотели ладони, а в животе шевельнулся холодный ком. Только теперь, он до конца осознал, что гиньцы, которых они сокрушили до этого, не шли ни в какое сравнение с тем врагом, который ныне противостоял им.

Руки И-Лунга намертво вцепились в подлокотники резного сиденья. Он судорожно сглотнул и скосил глаза – не заметил ли кто его страха. Но на владыку никто не смотрел, взгляды окружающих его придворных и военачальников были прикованы к разворачивающейся битве.

Тайчи и тагмархи, громкими голосами, прокричали слова команды, подхваченные командирами сотен и пятидесятниками. Ряды щитоносцев опустились на одно колено, уперев древки совен в землю. Вслед за ними копейщики опустили свои длинные совни на их плечи. Казалось, что у отрядов выросла стальная щетина.

Стрелки дружно подняли свои самострелы. Прозвучала короткая команда, и первый рой смертоносных болтов понёсся в грохочущую лавину накатывающейся конницы. От стрелков особо не требовалось целиться – болты сами находили свои жертвы среди сплошной массы всадников. До имперцев донеслись крики и ржание поражённых людей и коней. Через промежуток, равный вдоху человека, в кливутов понеслись ещё три таких залпа, каждый из которых нёс смерть. То тут, то там, из их строя вываливались всадники и кони, убитые ядрами из камнемётов, выпущенными имперцами.

Ряды наступающих смешались, но последующая волна конницы всё же докатилась до боевых порядков имперских войск. Те встретили кливутов лесом совней и стеной щитов. Ветераны собранные Чже Шеном, привыкшие сражаться с сильным противником теснее сдвинули щиты, готовясь принять удар врагов.

Передний ряд кливутов буквально проломил строй щитоносцев, завалив их своими телами и тушами лошадей. Но прорваться и разметать построение они не сумели. Уцелевшие щитоносцы, смыкаясь, принимали на себя всю ярость натиска кливутов, а копейщики, держа совни обеими руками, наносили страшные удары в ответ противнику, валя и людей, и коней.

Поредевшие хоругви кливутов, подкреплённые воинством Братства Богини по-прежнему продолжали давить на ряды имперской пехоты. Им казалось, что они побеждают, а на устилающие поле боя трупы соратников мятежники просто не оглядывались. И верили, что доблестно сражавшиеся попадают прямиком в небесные чертоги их богини.

Строй имперской пехоты прогнулся, от яростного напора воинов Братства Богини, но выдержал. Щитоносцы, стиснув зубы от переполнявшей их изнутри смеси страха и ярости, смыкали ряды над павшими товарищами. Те из них, кто лишился совен, уперев тяжёлые щиты в землю, пускали в ход короткие кривые мечи-чимканы. Копейщики заученными движениями с быстротой разящих змей кололи и рубили совнями через их головы. Но вот наконец-то, стрелки закончили перезаряжать. Снова, давая передышку передним рядам, защёлкали самострелы.

В отличие от других военачальников, Хэчи Шен сражался в первых рядах своего габара. Он орудовал тяжёлым бердышом, держа его обеими руками. За спиной у него висел длинный тайгетский меч. Рядом с ним бились двое тайгетов-наёмников из тагмы щитоносцев. Эта троица казалась неприступной скалой, о которую разбивались атаки мятежников.

Столкнувшись с очередным противником, Хэчи Шен заревел от переполнившей его ярости. Судьбе было угодно поставить против него самого тайчи Лияня, которого он упустил во время переворота в Алом дворце. Тот тоже узнал своего врага.

Сначала Лиянь спал с лица, увидев, с кем ему предстоит сойтись в схватке, но тут же ободрив себя криком и, вздыбив своего жеребца, бросил скакуна вперёд, в надежде сбить с ног ненавистного врага и делая колющий выпад совней сверху вниз.

Хэчи Шен ловко уклонился от молотящих воздух конских копыт, одновременно отбивая хитрым вывертом нацеленный на него удар. Изогнутая косица его бердыша зацепила наконечник вражеской совни, отводя в сторону смертоносное жало. Правда при этом ему пришлось выпустить оружие из рук, но и тайчи Лиянь был вынужден сделать то же самое. В следующее мгновение Хэчи Шен уже тянулся к висевшему за спиной мечу.

Бросив совню и едва не вылетев из седла, Лиянь пластом пал на шею коня, вцепившись обеими руками в жёсткую гриву. Он пытался утвердиться в седле, когда удар тяжёлого двуручного меча Хэчи Шена обрушился на его спину.

Закрывающие поясницу пластины панциря лопнули, и клинок из закалённой тайгетской стали развалил Лияня напополам, дойдя до самой луки седла. Передняя часть тела тайчи осталась лежать вдоль конской шеи, держась судорожно сведёнными агонией пальцами за гриву, а задняя, с торчащим обрубком хребтины, выпрямилась в седле, продолжая сжимать ногами конские бока.

Кливуты, узрев страшную участь своего предводителя, прянули в стороны, и Хэчи Шен получил передышку. Утирая пот, он оглянулся – как там справляются его подчинённые.

Те справлялись неплохо. Имперская пехота отлажено меняла способы боя. Сражаясь с противником, ратники старались не нарушать порядок чередования в строю. Военачальники и командиры, от тайчи сабраков до простого десятника, умело управляли боем.

Дравшиеся в первых рядах воины, по команде, ловко менялись местами с задними, отходя вглубь строя для краткого отдыха или чтобы перевязать рану. Стрелки, время от времени, посылая во врагов очередной залп, давали своим товарищам ещё одну краткую передышку, устилая поле перед строем трупами врагов.

Но всё же силы были неравны, и имперская пехота стала постепенно отходить. Кливутов охватило победное ликование. Им казалось, что ещё немного и воины И-Лунга побегут. Но тут в дело вступили вайраны.

Стрелки, засевшие в бронированных повозках, в упор расстреливали всех, кто приближался к ним. Будучи неуязвимыми, за толстой шипастой бронёй, они, не спеша и тщательно целясь, на выбор били вражеских всадников. Тяжёлые самострельные болты пробивали звенья кольчуг, находили щели в пластинах доспехов, и впивались в тела людей и коней. А спереди, из-за так и несломленного строя имперской пехоты, навстречу мятежникам продолжал лететь град таких же болтов.

Наступление ополчения кливутов в середине поля приостановилось. Всадникам мешали трупы убитых и конские туши. Вокруг бились раненые лошади, и кричали умирающие в агонии люди.

На обоих крыльях имперской армии битва началась с того, что лёгкоконные стрелки сначала издалека осыпали стрелами наступающие хоругви кливутов, заставив тех потерять скорость атаки. После этого бронированные клинья Железных Ястребов двинулись навстречу врагу, а конные лучники Бейтара и Брахира отошли в тыл.

Звук от столкновения двух окованных сталью лавин на какое-то мгновение перекрыл шум остальной битвы. В воздухе стоял хруст ломающихся копий и совен, лязганье лезвий и клинков по доспехам и шлемам. Иногда слышались сочные удары булав и шестопёров, сминающих броню.

Чже Шен, внимательно оглядывающий поле битвы, заметил, что оба крыла намертво сцепились с противником. Единственное, чего он боялся, так это что мятежники обойдут и ударят в бок и тыл его непобедимой пехоте, ибо спереди строй габаров был неуязвим. Однако, судя по тому, как вели бой Железные Ястребы, об этом можно было не беспокоиться.

По знаку Чже Шена отряды имперской пехоты медленно двинулись вперёд, давя и опрокидывая скучившегося противника. Кливуты и воины Братства Богини шаг за шагом отступали, погибая от рук имперцев. Однако огрызались они отчаянно. Под яростными ударами булав, шестопёров и топоров лопались щиты и доспехи, разлетались щепками крепкие древки совен и копий. Иногда, шлем какого-нибудь неудачливого имперского ратника вдавливался в месиво, только что бывшее его головой, но прореха в строе тотчас затягивалась.

Находившемуся на возвышении И-Лунгу было хорошо видно, как ряды его войска неуклонно продвигаются к стану мятежников, оттесняя их с поля боя. Окружённый телохранителями, владыка по-прежнему оставался простым зрителем. Он наблюдал, как габары, ощетинившись длинными совнями, рвали и втаптывали в землю врагов, а тёмно-багряное знамя с имперским Фениксом уже трепетало в самой середине боевых порядков мятежников. Те сначала понемногу стали отступать, а затем побежали.

И-Лунг ожидал, что его воины рванутся вперёд, добивая врагов. Но имперская пехота не разрушила свой строй и не соблазнилась истреблением бегущих. Повинуясь приказу, отряды замедлили ход, выравнивая ряды. Вслед кливутам ударили камнемёты и самострелы, добивая откатывающихся врагов. Однако большинству из них всё же удалось достичь спасительных валов своего лагеря и укрыться за ними.

На поле битвы наступила краткая передышка. Обе стороны приводили себя в порядок перед решительной схваткой. Бойцы стягивали раны, пополняли колчаны, всадники меняли усталых коней. Воспользовавшись затишьем, Чже Шен приказал направить из лагеря две тысячи ещё не участвовавших в битве воинов для пополнения поредевшего строя габаров.

Наконец вновь протяжно заревели трубы, давая сигнал к атаке, и отряды имперцев двинулись на лагерь мятежников. На валу их встретили жрецы и послушники Братства Богини, стоящие в первых рядах. Завязалась яростная рукопашная схватка. В воздухе замелькали жала совен, клинки мечей и набалдашники булав и ребристые навершия шестопёров.

В одном месте там, где мелькал чёрный плащ Хэчи Шена, битва кипела особенно яростно. Молодой сингарх упорно пробивался вперёд. За славой! Он одним из первых взошел на вал неприятельского укрепления.

Битва внутри стана мятежников вспыхнула с новой силой. Сражавшиеся словно бы отупели от обильно пролитой ими крови. Уши людей уже не воспринимали другие звуки – они оглохли от грохота битвы, звона стали и рёва боевых труб. Руки воинов, валившихся от усталости, продолжали наносить удары. Копыта боевых коней скользили на размокшей от крови земле, над которой поднимался розоватый пар. Под ногами бойцов хлюпала красновато-бурая жижа, а запах выпущенных внутренностей выворачивал наизнанку.

Наконец, кливуты и воины Братства Богини не выдержали и побежали. Динху со своими ближниками попытался было остановить их, но всё было тщетно. Охваченные паникой воины едва не затоптали их.

Захваченный потоком бегущих, верховный жрец Братства, словно помешанный, бросался из стороны в сторону, не зная, куда ему деться. То слева, то справа до его слуха доносились зловещие возгласы победителей. Его ближайшие сподвижники оставили его одного. Либо все погибли, либо затерялись в суматохе всеобщего бегства. Сейчас ему оставалось только одно – бежать!

Глава 20

После того, как Кендаг с Джучибером перебили отряд воинов Братства Богини, они заставили кулбусов собрать все оружие убитых, а трупы закопать где-нибудь подальше от деревни. Затем тайгет приказал снести всю захваченную добычу в одно место. Поселяне беспрекословно повиновались.

– Вот теперь мы можем со спокойной совестью отправляться в горы,– усмехнулся Кендаг, разглядывая кучу оружия и снаряжения, сваленную возле одной из фанз.

Из захваченных доспехов Джучибер выбрал лёгкий кожаный панцирь, одеваемый поверх длинной тайгетской кольчуги, снятой с тела одного из кливутов. Сама кольчуга, была подогнана по меркам всадника, для того чтобы удобнее сидеть в седле. Из оружия он взял с собой меч, принадлежавший предводителю отряда. Но самой большой радостью для него был найденный у одного из наёмников табгарский боевой лук и два колчана на три десятка стрел в каждом.

Кендаг добавил к своему длинному мечу шестопёр жреца Братства Богини и щит одного из воинов. Всё остальное оружие они, несмотря на недовольное сопение коттера, оставили кулбусам.

Рана, полученная Кендагом во время схватки с воинами Братства Богини, быстро затянулась, и они отправились в дальнейший путь, продолжая по-прежнему держаться в стороне от селений и застав. Лишь иногда они подъезжали к одиноко стоящим хижинам, чтобы запастись едой для себя и лошадей. Навстречу им изредка попадались небольшие стада коз и овец, которых пасли местные жители.

Столкновения с какой-нибудь шайкой мародёров, из числа разгромленной армии мятежников, они не опасались, ибо были хорошо вооружены. Однако им следовало стеречься встречи с пограничными разъездами имперцев, выискивающими тех же мятежников, чьи отряды наводнили земли Закатного удела.

На границе округов Ибаны и Камехи они встретили одинокого чабана с малой отарой овец. Тот рассказал, что к югу от старой кумирни, посвящённой Мизирту, местные пастухи недавно видели пограничный отряд ченжеров.

Через два дня произошла ещё одна встреча. Трое верховых самого что ни на есть разбойного вида, заметив двух всадников, направились, было к ним, но, разглядев их вооружение, тут же повернули назад. Ни один из них не стал бы связываться с двумя наёмниками, один из которых к тому же был тайгетом.

Потому-то все трое быстро скрылись в ближайшем перелеске. Взобравшись на крутой, поросший густым кустарником холм, они долго глядели в их сторону, и, убедившись в том, что двое подозрительных всадников не собираются преследовать их, оправились дальше, надеясь подстеречь добычу, которая окажется им по зубам.

Двигаясь на запад, Кендаг и Джучибер оставили вышеуказанную кумирню по левую руку от себя. Здесь уже начинались предгорья.

– Здесь трудно заблудиться,– сказал Кендаг, указывая на видневшиеся вдали заснеженные вершины Тайгетара, на которых легли отблески закатного солнца, отчего они казались окрашенными кровью.

«Не очень-то хорошая примета»,– подумал Джучибер, глядя на цвет горных вершин.

Дойдя до старого пересохшего колодца, они устроились на ночлег. Недалеко отсюда начиналась звериная тропа, протоптанная дикими козами и кабанами, ведущая в нужном направлении.

С рассветом оба путника вновь пустились в путь. Они не успели проехать и нескольких лин, как заметили на гребне одного из холмов всадников, также держащих свой путь на запад. Это был один из пограничных разъездов ченжеров. Те, несомненно, также заметили их, так как изменили направление своего движения, растянувшись в длинную цепь.

Ченжеры пришпорили лошадей, стараясь сократить расстояние между собой и обоими путниками. Несмотря на то, что Джучибер и Кендаг несколько раз скрывались из виду, между холмами, пыль, поднимающаяся от копыт их коней, выдавала их местонахождение.

Передовые всадники из разъезда ченжеров догнали подозрительных верховых. Предводитель, облачённый в стальной шлем и чёрный лакированный панцирь, направил своего рослого жеребца прямо на Джучибера, намереваясь выбить коттера из седла.

Джучибер снизу без замаха ударил плетью его коня по голове. От неожиданной боли жеребец заржал и взвился на дыбы. Всадник, не ожидавший такого поворота событий, вывалился из седла. В тот же миг две стрелы просвистели возле головы Джучибера, одна из которых пропорола куколь плаща, накинутый на шлем.

Ченжеры, поднимая пыль копытами своих коней, с громким рёвом бросились на путников, которые сбросили с себя свои дорожные накидки, открыв из-под них оружие и доспехи. Джучибер вытащил из ножен оба клинка, а Кендаг уже размахивал над головой своим шестопёром.

Джучибер, забросив за спину щит, с двумя клинками в руках крутился в седле волчком. Ченжеры наскакивали на него со всех сторон. Один из них изловчился ударить его совней. Коттер лишь в последний момент сумел рубануть по крепкому бамбуковому древку. Лезвие совни скользнуло по наплечнику, так и не пробив кольчугу под ним.

Сам Джучибер продолжал рубиться обеими руками, одновременно отбивая удары, направленные на него. Меч одного из ченжеров проскрежетал по шлему. Отбив удар Джучибер, вместе с выдохом, резко выбросил остриё палаша вперёд, прямо в лицо врага.

Выбив из седла очередного противника, он приблизился к одному из наседающих на Кендага ченжеров. Но его помощь не потребовалась. Шестопёр тайгета с быстротой молнии обрушивался на врагов, сминая пластины доспехов и шлемы.

Внезапно всё кончилось. Смолкли крики бойцов, и топот копыт стал затихать. Возбуждённые видом и запахом крови лошади испуганно храпели. Пыль, поднятая копытами коней, стала оседать. От нервного напряжения в горле было сухо, словно он провёл в гоби целый день без воды. Левое плечо под кольчугой начало ныть от полученного удара совней.

На месте схватки осталось семь тел ченжеров и труп лошади с пробитым черепом. Ещё две лошади бродили рядом с телами своих бывших хозяев, не в силах освободиться от поводьев, намотанных на левые руки всадников.

Четверо оставшихся в живых пограничников собрались на расстоянии полёта стрелы от своих недавних противников. Один из ченжеров шатался в седле, ослабев от потери крови, льющейся из рубленной раны в предплечье. Джучибер развернул своего скакуна прямо на них. Ченжеры переглянулись и пустили своих коней вскачь прочь от этих страшных бойцов.

Коттер, сделав знак Кендагу следовать за ним, направил коня вправо и поднялся на гребень близлежащего холма. Тем временем, ченжеры объезжая один из утёсов, невольно вынуждены были отклониться со своего пути и приблизиться к ним.

Джучибер вынул из налуча лук и рукой нащупал в колчане стрелу с узким бронебойным наконечником. Расстояние в полтораста лошадиных махов были пустяком для табгарского боевого лука, который лишь немногим уступал коттерскому. Те, на расстоянии в полсотни конских махов, могли пробить даже пластину юшмана.

Стрела, пущенная Джучибером, пробила лёгкий щит, висящий за спиной одного из воинов, и вошла в его тело. Ченжер дёрнулся, потом сунулся лицом в гриву коня, пронёсся галопом ещё несколько шагов и выпал из седла.

Джучибер не стал дальше преследовать ченжеров – это было бы слишком опасно. Они с Кендагом знали, что разъезды ченжеров никогда не удалялись далеко от своих укреплений, значит, где-то поблизости должна находиться их застава.

Оба путника вернулись к месту схватки. Коттер заарканил двух лошадей потерявших своих всадников, привязав их к небольшому кусту. Затем, сойдя с коней, они осмотрели их – нет ли где ран. Опасных для жизни животных повреждений нигде не было видно, лишь у скакуна Кендага на крупе был сильный порез от скользящего удара совней.

Потом они обыскали лежащие на земле трупы. Кендаг взял два наполовину полных бурдюка воды, а Джучибер начал рыться в седельных саквах ченжеров. В них нашлась кое-какая еда и ячмень для лошадей. Свой изодранный плащ Джучибер заменил на тайгетскую дорожную накидку, снятую с одного из убитых.

Возле трупа с рассечённой грудью Кендаг нашёл небольшой мешочек с серебряными монетами, а также снял с пояса убитого тайгетский кинжал. Находка показала, что его владелец наверняка участвовал в карательных походах на селения горцев.

Кроме того, тайгет подобрал валявшуюся совню с ременной петлёй. Ещё одну, поломанную, он нашёл в нескольких шагах от места схватки. Было жалко бросать столь ценное оружие и доспехи, однако следовало торопиться, ибо оставшиеся в живых пограничники могли вернуться с подкреплением.

Поэтому, навьючив на обеих ченжерских лошадей всё, что удалось быстро собрать, они пустились в путь, держа солнце с левой стороны. До темнеющих на западе гор Тайгетара оставалось ещё полтора-два дня пути.

Джучибер старался держаться каменистых мест, чтобы кони не оставляли слишком чётких следов. Наверняка у шестипалых есть проводник из местных жителей. Навьюченные лошади держались по сторонам чуть сзади от обоих всадников. Неискушённому следопыту могло бы показаться, что здесь проехали несколько верховых. А там кто знает, где проехали двое или трое, то мог пройти и целый десяток.

Кендаг с Джучибером держались звериной тропы, ведущей на запад, стараясь не терять её из виду. Лишь один раз они свернули на саму тропу, протоптанную многочисленными копытами животных, пройдя между двумя отвесными утёсами. С полуденной стороны тянул тёплый ветерок, но к вечеру он утих, и его сменил западный ветер, несущий пыль в лицо всадникам.

Несколько раз тропа упиралась в густые заросли или в каменистые кручи, где могли пройти только горные козы. И тогда им приходилось сворачивать в сторону, а то и подаваться назад.

– Почему бы нам просто не подняться на какую-нибудь гору повыше и не посмотреть, где дорога? – предложил ему Джучибер.

– Это граница. Как ты думаешь, где здесь, прежде всего, ставят дозоры и наблюдателей?

Тайгет был прав, и Джучибер насупился, досадуя на себя самого за глупый вопрос.

С наступлением сумерек Кендаг решил разбить стоянку у раскидистых кустов жимолости. Небольшую ложбину, в которой они росли, с двух сторон окаймлял высокий скалистый гребень, закрывавший обзор. Местечко было укромным и вряд ли кто смог бы заметить их издалека.

Джучибер ослабил подпругу своего скакуна, а потом расседлал двух захваченных лошадей, спутав им передние ноги. Затем коттер напоил всех коней, и, насыпав в торбу ячменя, по очереди накормил их. Как всякий истинный степняк он, прежде всего, позаботился о лошадях. Он привык к тому, что конь в степи – это жизнь. И несмотря на то, что они находились в предгорьях самых высоких гор в мире, коттер никак не желал отказываться от своих правил.

После этого Джучибер вырыл небольшую ямку для костра, чтобы его не было видно со стороны, а Кендаг стал собирать топливо. Собрав несколько сухих веток, он помог коттеру развести маленький костёр. Однако топлива для того, чтобы приготовить мучную болтушку и вскипятить чай явно не хватало. Тогда Кендаг пустил в дело древки совней, предварительно сняв с них лезвия.

Тем временем, пока готовилась пища, Джучибер, ослабив ремни, стал осматривать свой панцирь. Один из наплечников доспеха был пробит, несколько чешуек панциря были сильно помяты и требовали замены. Однако особо сильных повреждений он не нашёл, и коттер решил отложить на время починку доспехов, тем более что кольчуга практически не пострадала.

Поев, они принялись перебирать добычу и увязывать её в тюки. Два чимкана увязали в один тюк вместе с лезвиями совен. Три других меча были уложены в другой тюк. Кендаг рассчитывал, что они смогут продать лишнее оружие тайгетским кузнецам.

Потом они перебрали все захваченные ими впопыхах саадаки. Ченжерский лук и все сломанные стрелы полетели в огонь. Наконечники стрел Кендаг сложил в отдельный мешок, где хранились запасные подковы и мелкие инструменты для починки доспехов.

Джучибер с некоторым сожалением вспомнил о бронях, оставшихся на телах ченжеров. Впрочем, на то, чтобы забрать их, у них с Кендагом всё равно не было времени, и к тому же впереди их ждал трудный и опасный переход через границу.

Впереди их ожидали суровые горы Тайгетара.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЛЕТОПИСИ