Текст книги "Игры мажоров. Хочу играть в тебя (СИ)"
Автор книги: Дина Ареева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
В итоге Мышка оказалась здесь, на нее запал ублюдок Саймон, она попала в Игру.
Я больше не хочу бесконечно прокручивать в голове, как это могло быть, если бы можно было вернуться в прошлое и все изменить. Прошлое не изменишь. Его надо просто пережить.
Ближе к концу коридора замедляюсь. Останавливаюсь на несколько секунд, делаю глубокий вдох и выхожу в зал, в центре которого на высоком помосте возвышается октагон. С противоположной стороны к рингу уже идет Коннор.
Не могу удержаться, чтобы не пробежаться взглядом по зрителям. Ее здесь нет.
Чуть заметно выдыхаю с облегчением.
Ей не нужно это видеть. А мне лучше не видеть ее.
Рефери делает знак подниматься на ринг, и я первым делаю шаг к октагону.
Глава 39-1
Маша
– Где будет бой, Лия? – хватаю ее за шею и сдавливаю. – Говори! Ты же знаешь!
– Не знаю. Отпусти, бешеная идиотка, ты меня задушишь!
Она в испуге отшатывается, но я не отпускаю.
– Мари! – слышу строгий и в то же время взволнованный окрик.
Оборачиваюсь. Оливия с круглыми от шока глазами смотрит на мои руки.
– Что ты делаешь?
Разжимаю пальцы, Лия сдавленно сипит, потирая шею:
– Если бы я знала, разве к тебе бы пришла?
Мне нечего ей ответить. Бросаюсь на шею Оливке, захлебываясь в рыданиях.
– Оля, Олечка, помоги... Пожалуйста...
– Что? Что такое? – она тревожно всматривается в мое лицо.
– Никита, – шепчу, всхлипывая, – у них бой с Коннором. Он сказал, что уезжает, что бросает меня. А сам...
Оливия прижимает ко рту ладонь.
– Кит? С Коннором? О Боже!
Хватаю ее за руки и с мольбой заглядываю в глаза.
– Спроси у Райли. Спроси, где будет этот бой. Я должна туда попасть, Олечка, должна.
– Хорошо, – она быстро достает телефон, а я молюсь, чтобы Райли ответил сразу.
– Привет, Карамелька, – его голос звучит непривычно ласково, и в другое время я бы удивилась. Или порадовалась за подругу.
Я даже предположить не могла, что он так умеет. Похоже, у них все серьезно, и я зря за нее волновалась.
Но сейчас меня интересует только Никита. Выхватываю у Оливки телефон и включаю камеру.
– Райли, это я. Ты знаешь, где будет сегодняшний бой. Скажи мне! Скажи, прошу!
Лицо на экране вмиг меняется. Про себя отмечаю, что Райли похудел, черты лица стали четче, выразительнее. И я понимаю, на что запала подруга.
При виде меня он мрачнеет, хмуро смотрит из-под сведенных бровей, поджимает губы.
– Нет, я ничего не знаю. И потом, тебя туда все равно не пустят...
– Райли, – перебиваю и шепчу, глотая слезы, – я люблю его. Пожалуйста, Райли, ты же сам любишь. Представь, что это не Никита, а твоя Карамелька...
Киваю на замершую Оливию. Лицо Райли каменеет.
– Хорошо, – он коротко бросает, – я попробую что-то сделать. Но не обещаю.
Благодарно трясу головой над погасшим экраном. Минуты тянутся мучительно медленно, пальцы врастают в гаджет. Сейчас его у меня можно отобрать, только если оторвать вместе с руками.
Наконец экран вспыхивает коротким сообщением. Там только адрес и время, больше ничего. А мне больше ничего и не надо.
– Спасибо тебе, – возвращаю телефон подруге, – и Райли от меня поблагодари.
Она крепко меня обнимает.
– Береги себя, дорогая. Сколько у тебя времени?
Смотрю на часы.
– Сорок минут. Я вызову такси.
– Это на другом конце Лондона, – Оливка находит адрес на карте. – У тебя есть деньги? Туда выйдет дорого.
– Есть, – киваю и захожу в приложение.
У меня теперь много денег. Не говорю подруге, чтобы не шокировать, но я теперь наследница всего состояния Топольского.
Только мне это не нужно. Мне нужен он сам, мой Никита.
И я не опоздаю. Не имею права. Без него моя жизнь теряет всякий смысл, хоть я так и не нашла удобного момента, чтобы ему об этом сказать.
***
Такси привозит меня в один из промышленных районов, который я ни за что бы не заподозрила в популярности. Но целый автопарк, хаотично припаркованный возле невысокой постройки, говорит о том, что Райли с адресом не обманул.
– Вы уверены, что вам сюда, мисс? – обеспокоенно спрашивает водитель. – Может, мне стоит вас дождаться? Место тут не вполне безопасное.
Оглядываюсь по сторонам. Да, безопасностью и не пахнет, но здесь Никита. На чем-то же он приехал, а уезжать мы будем вместе. Поэтому с благодарностью отпускаю водителя, а сама стучу в железную дверь.
Дверь со скрипом открывается, и я успеваю заметить ее толщину. Как в бункере.
Проем перегораживает двухметровая фигура в черной форме без опознавательных знаков. За его спиной возвышается второй, такой же высокий парень. На ремнях у них дубинки и газовые баллончики. Почти на сто процентов уверена, что под одеждой спрятано оружие.
– Пропуск или приглашение? – спрашивает первый.
– Я к Никите, – объясняю великанам, на всякий случай сразу двоим, – Никите Топольскому.
– Пропуск или приглашение, – равнодушно повторяет первый охранник, скользнув по мне ничего не выражающим взглядом.
– Мне очень нужно туда попасть, понимаете? Пожалуйста... – пробую упросить, но он холодно пожимает плечами и делает шаг назад, чтобы захлопнуть перед моим носом дверь.
– Стойте, – выставляю вперед обе руки, – подождите!
Громила смотрит на мои руки, его взгляд спотыкается о браслет. Он оборачивается на коллегу, потом снова на меня, показывает на браслет пальцем и мрачно интересуется:
– Откуда?
– Мне Никита дал, – отвечаю быстро, пока он не закрыл дверь, – говорю же, я его жена. Я Мария Топольская, вот, смотрите, документ...
Роюсь в телефоне, нахожу фото сертификата, выданного в Лас-Вегасе. Второй охранник наклоняется к первому и что-то бормочет неразборчивое. Первый молча отходит в сторону и кивает в сторону коридора.
– Спасибо, – бормочу под нос и, пока громилы не передумали, сломя голову бросаюсь по коридору.
Вдали слышится гул голосов, крики и аплодисменты. Бегу на голоса, сворачиваю вправо и попадаю в огромный зал, посреди которого на возвышении расположен восьмиугольный ринг. Я слышала о таких, это октагоны, в них чаще всего проходят бои без правил.
Октагон окружен кольцом из таких же высоких плечистых парней, как те, что встретили меня на входе. Вокруг помоста толпятся зрители, дальше ярусами идут сидячие места, как трибуны на стадионе.
Зал переполнен. Воздух, в равной пропорции смешанный с сигаретным дымом, парами алкоголя, потом и адреналином, ударяет в нос. От этого сразу начинает кружиться голова, и я сжимаю кулаки, чтобы не расклеиться окончательно, потому что на ринг выходит Никита.
Глава 39-2
Топольский по пояс обнажен, и я на несколько секунд залипаю от вида его рельефного торса. Я знаю каждую мышцу наощупь. Сколько раз я целовала его литые плечи и грудь, выгибаясь в оргазме.
И я хочу все это назад.
Ныряю в толпу, окружающую октагон. Локтями прокладываю себе дорогу к рингу. На меня оборачиваются, матерятся, но пропускают.
Трибуны взрываются ревом, когда на ринг выходит Коннор. Он мне всегда напоминал гориллу, и теперь эта схожесть еще более очевидна.
У Коннора приплюснутый лоб, чересчур широкие надбровные дуги и выпяченная вперед нижняя губа. Слишком короткая шея визуально вдавливает голову в огромные плечи. Он поднимает руки в демонстративном приветствии, и схожесть с гориллообразными кажется еще явственней.
На фоне идеально сложенного Никиты он кажется неповоротливой горой. Но эта неуклюжесть обманчива. После короткой команды рефери Коннор делает резкий выпад. Никита дергается от удара, но продолжает стоять.
Над толпой несется разочарованный гул. Я сжимаю кулаки так, что ногти врезаются в ладони. Мне хочется выть вместе с залом, потому что...
Потому что Никита не защищается.
Мне кажется, я схожу с ума. Коннор наносит удар за ударом. Никита лишь слегка уворачивается и уклоняется, но его руки остаются опущенными вдоль туловища.
– Защищайся, мать твою, – рычит Коннор, – защищайся, сука!
Толпа гудит, как разворошенный улей.
– Защищайся, – летит с трибун.
– Почему он не защищается? – спрашивает приятеля стоящий за мной парень. – Он крепкий, раз так держится. Уложил бы Коннора влегкую.
Что отвечает приятель, я не слышу, потому что следующий удар Коннора приходится прямо мне в голову.
«Они все ответят, Ромашка. Я достану всех, как и обещал»
Нет. Нет, нет.
– Нет! Нет, нет, – кричу, захлебываясь, пробиваясь сквозь толпу. – Никита, не надо!
– Туда нельзя, – слышу сверху грозное.
Поднимаю голову и взглядом упираюсь в здоровенного охранника, брата-близнеца тех, что стоят на входе.
– Он мой муж, – говорю, а слезы сами начинают катиться по щекам, – вы же видите, он не сопротивляется.
– Туда нельзя, – холодно повторяет охранник, берет меня за плечи и тащит сквозь толпу. Я сопротивляюсь, брыкаюсь, но он не отпускает, пока не выходит на относительно свободное пространство.
– Еще раз увижу, выкину из зала, – предупреждает и идет обратно.
– Да пошел ты, урод, – зло отряхиваю плечи.
Рефери объявляет короткий трехминутный перерыв. Мне отсюда не видно Никиту, надо обойти с другой стороны, чтобы не напороться на этого же охранника.
И тут меня словно толкают в спину.
Поднимаю голову. В проходе одной из трибун замечаю инвалидное кресло, в котором сидит Демьян и не сводит с меня взгляда. Мне даже отсюда видно, как сверкают его глаза.
– Сволочь, – шепчу, вытирая ладонями слезы, – какая же ты сволочь!
Достаю телефон. Демон в сети. Все мои сообщения прочитаны.
«Останови это, немедленно!» – пишу, затем нажимаю на дозвон.
Длинные гудки прожигают слуховые каналы, но ответа нет. Демьян держит в руке телефон, экран освещает ненавистное лицо.
– Прекрати это, Демон! – кричу изо всех сил, но мой голос тонет в общем гуле.
Демьян поднимает голову, сталкивается со мной взглядом. Медленно разворачивается и едет в сторону выхода.
Интенсивно работаю локтями, пробираясь сквозь человеческое море. Сил не хватает, мне кажется, я сейчас упаду, и меня затопчут.
Наконец получается выбраться, но инвалидная коляска уже скрывается в дверном проеме. Бегу следом, встречные парни ведут себя по-разному. Одни косятся, вторые отпускают пошлые шутки, третьи тянут руки, пытаясь меня задержать.
– Куда спешит такая сладкая конфетка? – ржет кто-то над ухом, но я цепляюсь взглядом за отъезжающую коляску.
Выбегаю в коридор, коляска виднеется в самом конце.
– Стой, Демон, – кричу осипшим от слез голосом, – пожалуйста...
Но он снова сворачивает, и когда я добегаю до поворота, обнаруживаю открытую дверь.
Раздевалка. Она похожа на ту, что у нас в универе. С несколькими рядами шкафчиков, закрывающихся на электронные замки.
Ярко горит свет, а посреди раздевалки в кресле сидит Демьян и смотрит на меня пронизывающим взглядом.
– Я же просила тебя, – часто дышу, во рту появляется металлический привкус. – Я же просила тебя оставить его в покое.
Демьян молчит и продолжает смотреть.
– Что тебе от меня нужно, Демон? – в висках стучат настоящие отбойные молотки. – Зачем ты меня сталкеришь?
Он отталкивается от стоящей рядом скамейки, подъезжает ко мне и берет из рук телефон. Включает, берет мою руку и прикладывает большой палец к датчику на экране. Я так ошарашена, что даже не сопротивляюсь.
Демьян находит контакт «Демон» и нажимает на вызов. Его телефон молчит, зато из глубины раздевалки доносится глухой вибрирующий звук.
Во рту пересыхает, язык не слушается. Смотрю на Демьяна и с мольбой мотаю головой.
– Я ничего не понимаю, – шепчу, слизывая стекающие к уголкам губ слезы, – ничего. Объясни...
Он вкладывает мне в руку силиконовый браслет с номером, телефон кладет на скамейку и так же молча выезжает из раздевалки. Глазами шарю по шкафчикам, нахожу нужный мне номер в следующем ряду.
Вибрация доносится оттуда. Руки так трясутся, что открыть шкафчик с первого раза не получается. Наконец попадаю электронным ключом на считывающее устройство, и дверца открывается.
– Нет, – шепчу, потрясенно глядя на аккуратно сложенную одежду Никиты. На его вибрирующий телефон, на экране которого светится «Мышка. Моя». И мое фото, где я в белом платье смотрю из колеса обозрения на лежащий внизу Вегас. – Нет, этого не может быть.
Дрожащими руками беру телефон и сбрасываю вызов. Пароль снят, я вхожу в нашу переписку.
– Это был ты, – глажу телефон и шепчу, не видя ничего за пеленой слез, – всегда был ты. Всегда рядом.
Вытираю глаза, подбираю со скамейки свой телефон, бросаю оба в шкафчик и захлопываю дверцу. Сую в карман силиконовый браслет с электронным ключом и бегу обратно в зал.
Глава 40
Маша
С трудом вдыхаю тяжелый спертый воздух. Окутанный сизой дымкой октагон теперь кажется еще более зловещим. Его окружает настоящее человеческое море – живое, шевелящееся, гудящее.
На мгновение охватывает отчаяние – как я туда проберусь? Но короткий сигнал рефери к бою вмиг возвращает в реальность.
Коннор и Ник сходятся в центре ринга, и я ныряю в человеческое море, проталкивая дорогу плечом и помогая себе локтями. Не могу допустить, чтобы Коннор убил Никиту.
Я слишком привыкла видеть в Никите врага, поэтому упорно старалась не замечать ничего, что не вписывалось бы в придуманные мною же границы.
Даже того, что у нас с ним была самая настоящая свадьба, не разглядела. Что он со мной прощался, не поняла.
Ведь все, все лежало на поверхности, я сама должна была догадаться, должна была сообразить. Почему меня не насторожило, что Демон так много обо мне знает? Начиная с того, где я люблю гулять, и заканчивая тем, какие мои любимые конфеты.
Коннор с ревом бросается на Никиту. Звук удара отдается в самое сердце, Никита пошатывается, делает шаг назад. И со следующим ударом отлетает к канатам, которыми огражден октагон.
Я продвигаюсь наощупь, вращая локтями как лопастями винта. Глаза ничего не видят из-за застилающих их слез.
Он просил не поступать в этот универ, а когда узнал, что я все-таки поступила, перевелся следом за мной. Вел себя со мной отталкивающе, надеясь, что я сдамся, заберу документы и уеду. Наверняка Никита знал о Тайном клубе.
И при этом нанимал нас с Оливкой, чтобы я могла заработать себе баллы. А когда падала с ног от усталости, делал за меня мою работу.
Как я могла быть настолько слепой? Очки носить перестала, а видеть так и не научилась.
«Ты влюбился?»
«Я не влюбился, Ромашка. Я разлюбиться не могу»...
Как мне простить себя, если я не успею остановить Демона?
Передо мной кордон из охранников, и я понятия не имею, как его преодолеть. Просить и умолять бесполезно, это не люди, а железные истуканы.
Толпа ревет, Никита что-то говорит Коннору, кривя в усмешке губы в кровоподтеках. Готова поспорить, он дразнит гориллообразного Коннора. А тот сразу ведется, на глазах звереет и с разворота наносит еще один удар.
Никита снова виснет на канатах, опираясь на локти. Рефери останавливает бой.
С отчаянием оглядываюсь и встречаюсь глазами с Демьяном. Толпа перед ним расступается, пропуская коляску, а он не сводит с меня выразительного взгляда.
Подъезжает к охраннику, заговаривает. Его лицо при этом максимально открытое, улыбка дружелюбная и располагающая.
Охранник поворачивается, глядя сверху вниз, и наклоняется к Демьяну. Тот живо жестикулирует, что-то объясняя, и я снова ловлю мимолетный и многозначительный взгляд.
Демьян его отвлекает, другого шанса может не быть.
Становлюсь на четвереньки и ныряю в образовавшийся зазор между охранниками. Пробираюсь между лесом из ног. Чья-то рука ловит за плечо, и я, не раздумывая, впиваюсь в руку зубами.
Без правил значит без правил.
Звучат крики и мат, если получу по спине дубинкой, то точно уже никуда не доберусь. Вскакиваю и бросаюсь к помосту, на котором возвышается октагон. Возле Никиты двое мужчин, они что-то говорят, отчаянно жестикулируя. А у меня от одного взгляда на него сжимается сердце.
Из рассеченной брови кровь струйками стекает до подбородка. Глаза закрыты, грудная клетка тяжело поднимается и опускается. Расталкиваю стоящих возле ступенек мужчин и пролезаю сквозь канаты. На меня удивленно смотрят, но не останавливают.
– Демон! – кричу изо всех сил. Никита вздрагивает и открывает глаза. – Пожалуйста, остановись.
Бросаюсь к нему, падая на колени, обнимаю за шею, прижимаюсь щекой к виску с той стороны, где неповрежденная бровь.
– Маша, – Никита с трудом разлепляет слипшиеся от крови губы, – что ты здесь делаешь?
– Я твоя жена, Ник, ты забыл? – губы дрожат, сглатываю комок и глажу любимое лицо. – Я клятву давала, что вместе и в горе, и в радости. Потому и здесь.
Уголки его губ дергаются, но глаза тут же закрываются.
– Прости его, Демон, пожалуйста, прости, – шепчу, быстро целуя лоб, щеки, подбородок, – оставь мне моего Никиту. Я так его люблю.
– Маша... – Ник пробует пошевелить руками, я ловлю за запястья.
– Ник, я знаю, что Демон это ты, – шепчу, глотая слезы. – Давай вместе уйдем отсюда, Ник. Я не хочу без тебя, ты мне очень нужен.
– Не получится, Маш, – с трудом выговаривает он. – Ты... сама... уходи.
– Нет, – мотаю головой, вдавливаясь лбом в его плечо, – нет, Никита, я никуда отсюда не уйду.
Мне не нравится его дыхание, рваное и сиплое. Надо срочно в больницу, от удара могли пострадать легкие.
– Эй, Кит, ты или дерись, или сдавайся, – Коннор выходит в центр.
– Девушка, вам нужно уйти, – меня пробуют оттащить от Никиты. Вырываюсь и подбегаю к Коннору.
– Ты же видишь, что он не сопротивляется. Ты же убьешь его!
Коннор смотрит полубезумными глазами. Он то ли под чем-то, то ли просто опьянен жаждой крови.
– Что, так сильно его любишь? – смотрит исподлобья.
– Он мой муж, – храбро выдерживаю взгляд.
– Он сегодня сдохнет, – Коннор стискивает кулаки, обмотанные боксерскими бинтами, – но ты можешь его спасти. Если отсосешь мне. Прямо здесь.
У меня срабатывает рефлекс, зажимаю рот ладонью. Коннор багровеет и делает непристойный жест.
– Тогда пошла отсюда. Кит, вставай, если не хочешь, чтобы твоя телка мне отсасывала.
Он берет меня за запястье, выворачивает руку и толкает на пол. От боли в глазах появляется кровавая пелена, лица вокруг сливаются в один сплошной поток.
– Не трогай мою жену, ублюдок, – слышу за спиной хриплое, и Коннор дергается от удара, а затем отлетает на канаты.
– Ну все, тебе пиздец, – хрипит он, а меня уже хватают и тянут с ринга. Уворачиваюсь, отбиваюсь и сквозь слезы вижу, как в зал с верхних трибун спускаются люди в полном обмундировании спецназа, следом за ними идут полицейские.
Пинаю наугад ногой, меня отпускают, и я снова бросаюсь к Никите. Хватаюсь обеими руками, и тут меня снова пытаются от него оттянуть. Но на этот раз бережнее и осторожнее.
– Тихо, тихо, Маша, это я, – слышу знакомый голос, – перестань отбиваться.
– Андрей, откуда вы взялись? – вместо лица Топольского вижу лишь размытый силуэт.
– Он мне позвонил, – коротко отвечает отец Никиты. – И я все понял.
Хочу еще что-то спросить, но неожиданно мир для меня выключается.
Глава 40-1
Никита
– Сынок! Сынок, посмотри на меня. Открой глаза, Никита, – слышу глухой голос, как будто я под водой, а голос звучит снаружи.
Отец. Это отец. Но откуда? Он же вчера вечером был дома, я с ним говорил.
Делаю над собой усилие, с трудом разлепляю веки. Передо мной серые стены, задымленный потолок. Отовсюду несется монотонный гул. Осознание простреливает коротким джебом.
Я в зале, на ринге. У нас бой с Коннором. Я просто вырубился на время после того, как отбросил Коннора к противоположному краю октагона.
Я думал, будет легче. Коннор выше меня, мощнее, и я надеялся на короткий бой. Но этот тупой уебок оказался неспособным даже на то, чтобы меня быстро убить.
Наверное, я сам не справился. Сопротивлялся, а не должен был. Пытался, но тело не слушалось. Это как если умеешь кататься на коньках или лыжах, то потом тело само собой управляет.
Я все равно уворачивался против воли, а у этого упоротого отброса хоть и поставлен удар, но защита ни к черту. Он то и дело открывал свои слабые места, и будь это настоящий бой, я бы смог его победить. Я бы измотал его, изнурил, заставил выложиться по полной, а потом вырубил.
Но Демон должен отомстить всем, кто видел, как я надругался над Машей. Я пообещал ей, что они все поплатятся. Все, кто там был. Я тоже там был, и моя вина в разы больше.
Если бы я не бросил ее в больнице, не утонул в сопливых обидах, если бы не приревновал ее к Каменскому. Засунул подальше свою ебучую гордость, когда она пришла ко мне в клуб. Был рядом, когда она восстанавливалась после операции. Все было бы по-другому.
Я не погряз бы в алкоголе, пустой ебле и наркоте. Не опустился на дно, в грязь, от которой никогда не отмыться.
И мне не пришлось бы насиловать при всех Машу.
Сталкерить ее я начал после того, как выбрался из всего этого дерьма. После того, как узнал о болезни Кати. После того, как понял, что Мышка так и не ушла из меня. Ни из головы, ни из сердца, ни из-под кожи.
Отец отвез ее домой, я жил в Лондоне. Мне нужен был тот, кто смог бы управлять дроном, и в этом помог Демьян. Оказалось, они живут с Машей в соседних домах.
До сих пор помню свои чувства, когда писал ей сообщение впервые после долгого перерыва. У меня пальцы не попадали на кнопки, так тряслись.
Был уверен, что она догадается. Почувствует. Мы всегда слишком сильно чувствовали друг друга. На дроне стояла камера и ретранслятор, я видел ее испуганные и в то же время потрясенные глаза. Огромные, похожие на расплавленный шоколад.
Но наверное в нас что-то сломалось, потому что Маша до сих пор не знает, кто такой Демон. Думает на Демьяна, а он тоже Демон, только не тот. По имени.
Мышка ответила мне, мы переписывались, и я как полный идиот сгорал от ревности к самому себе. Мне казалось, она влюбилась в Демона, несуществующего сталкера, который спасает ее от уличных уебков и присылает конфетки.
Но когда понадобилась настоящая помощь, я все проебал. Поэтому пришлось за собой убирать.
Первыми ответили Райли, Логан и Элфи. Устроить пожар было нетрудно, нетрудно было первым выбраться из горящего дома. Трудно оказалось смотреть, как задыхается от дыма и теряет сознание Элфи.
Мы не были друзьями, но мы нормально тусили в одной компании. Это Элфи привел меня в клуб, благодаря ему я смог защитить Машу. И я вернулся, чтобы его вытащить.
Следующей была очередь Саймона. Я надел толстовку с капюшоном, скрывающим лицо, подстерег говнюка под корпусом и, угрожая пистолетом, вывел на крышу.
Ожидаемо, он оказался ссыкуном, распустил сопли, плакал и просил прощения.
– Прыгай, – сказал я через преобразователь голоса.
– Пожалуйста, скажите, кто вы, что я вам сделал? – завыл он протяжным бабским голосом.
– Прыгай, гондон, – махнул я пистолетом, преодолевая блевоту, – так хоть живым останешься, только ноги переломаешь. Если мне повезет, и ребра тоже. Иначе я тебя убью.
Шагнул к нему ближе, потом еще ближе, и он прыгнул.
После этого я собрался с Машей в Вегас, хоть Демьян и ругался.
– Если ты собираешься драться с Коннором, тебе не стоит сутками трахаться, Кит. Ты должен аккумулировать энергию, а не растрачивать.
Я кивал и молчал. Демьян знает, что говорит, он был чемпионом по смешанным единоборствам, пока не сел в инвалидное кресло. Конечно, не тех боев без правил, которые являются форменной бойней, а легальных.
Единственное, чего не знает Демьян, что я не собирался выигрывать. Коннор должен был меня убить. Запись боя, которую вел скрытой камерой Демьян, писалась в облако. Ссылку я выставил на таймер, она после завершения боя должна была отправиться в полицию, и Коннор сел бы надолго.
Но что-то явно пошло не так. Откуда здесь взялись спецназ, полиция? И отец...
– Ты... откуда, пап?.. – язык не слушается, перед глазами пляшут кровавые точки.
– Прилетел, – голос отца звучит сдавленно. – Все будет хорошо, сынок. Я успел. Он живой, – кричит кому-то хрипло, и я отрываюсь от пола.
Хватаюсь за его плечо и сдавливаю.
– Пап... Маша... где...
– С ней все хорошо, сынок. Потерпи, сейчас поедем в больницу.
Стены зала вращаются, затягивая в воронку. В ушах стоит глухой гул.
– Держись, парень, – слышу знакомый голос, и на обрыве подсознания спрашиваю себя.
Что он здесь делает?
Глава 41
Никита
Я не собирался их убивать, это было бы слишком просто. Я хотел сделать с ними то, что они сделали с Машей. Сломать. Унизить. Раздавить.
Чтобы те, кто привык чувствовать себя хозяевами жизни, узнали, каково это быть беспомощными, слабыми, обездвиженными. И остались такими если не навсегда, то хотя бы на долгое время.
Кто-то захочет возразить, что это слишком жестоко. Машу не калечили, не били и не пытали. Да, согласен.
Ее просто уничтожили. И меня вместе с ней.
Нас с ней размазали, поставив перед выбором, у которого не было, по определению не могло быть, других вариантов.
И ведь они не законченные подонки и отморозки. Ну разве что Коннор. До появления Маши все парни казались мне вменяемыми, все держались в рамках. Просто они так развлекались.
Девушки, желающие заработать быстрые и легкие деньги, выстраивались в очередь. В них не было недостатка, даже когда правила позволяли жестить.
Но когда появилась Маша, у всех словно сорвало тормоза. У каждого была своя мотивация, но накрыло всех. Саймона выпустили на охоту, а потом выяснилось, что он тоже член клуба. И он не смог простить, что Маша не ответила ему взаимностью.
Поэтому для Саймона я подготовил отдельную программу, и если бы он свернул себе шею, когда прыгал, клянусь, во мне бы ничего не шевельнулось.
А вот с пожаром вышла лажа. Я слишком затянул, надеясь зацепить как можно большее число человек, и чуть все не проебал. К тому же надо было действовать аккуратно, так, чтобы никто ничего не заподозрил.
– Ты сам не справишься, Никита, – заявил мне Демьян. – Если будешь по двое-трое отлавливать, как много времени пройдет, пока кто-то из них не догадается? Да любое следствие сразу на тебя выйдет! Ты и с ними не закончишь, и сам спалишься.
– Что ты предлагаешь? – хмуро спросил я. Сам прекрасно понимал, что связать все несчастные случаи со мной будет как два пальца обоссать.
– Доверься специалистам. Каждый должен заниматься своим делом.
– Ты предлагаешь мне нанять киллера?
– Это необязательно должен быть киллер, Никитос. Главное, чтобы он умел создавать проблемы. Если ты в это время будешь на другом континенте, с тобой никто ничего не свяжет.
Я был согласен с Демьяном, но где найти такого спеца? Просить отца не хотелось, у Кати таких знакомых не было. И тогда я обратился к единственному человеку, которому Маша так же дорога, как и мне. И который, как и я, готов порвать за нее любого.
Номер телефона для меня нашла Катя. Я набрал, ответил охранник, и тогда выяснилось, что Шведов попал в ДТП и почти месяц провалялся в медикаментозной коме. Его совсем недавно перевели из реанимации в палату интенсивной терапии.
– Сергея Дементьевича лучше не беспокоить, – ответил охранник.
– Пожалуйста, это очень важно, – я не дал ему отключиться, – это касается его дочери.
– Включи камеру, – услышал я сиплый сухой голос, – и поверни ко мне. Топольский, ты тоже включись, посмотреть на тебя хочу.
Я знал эту манеру Шведова высматривать информацию в глазах, поэтому молча нажал на значок с изображением объектива. Шведов сильно похудел, выглядел достаточно изможденно. Но глаза яростно сверкали на бледном осунувшемся лице.
– Рассказывай, – потребовал он.
– Только недолго, – сказали у него за спиной. Шведов недовольно поморщился, но ничего не сказал. И я начал рассказывать.
Старался, чтобы вышло сухо, обезличено, сжато. Без лишних подробностей. Пока говорил, думал, стала бы Маша делиться с отцом подробностями нашего с ней первого секса.
Не стала бы. Готов спорить на что угодно. А значит, и я должен молчать. Если захочет, сама потом расскажет. Поэтому закончил на том, что я успел на собрание и надел на Машу браслет.
Шведов молчал. Молчание затянулось настолько, что мне захотелось постучать по экрану. Может он уснул?
– Значит, говоришь, с четырьмя ты уже разобрался? – наконец отмер Шведов. – А остальные?
– Я хочу отвезти Машу в Лас-Вегас, – ответил ему, – после у меня бой с одним из них. С Коннором.
Шведов сузил глаза, его худое лицо заострилось, и на несколько мгновений он стал похож на себя прежнего. Опасного хищника, который вышел на охоту.
– Хорошо, увози ее, – кивнул он, – об остальном не парься. Глеб, дай парню контакт Соболева.
– Это кто такой?
– Кто он, знать тебе не надо. А вот рассказать все о ребятках наших, назвать их поименно и с адресами очень желательно. Просто позвони и скажи, что от меня.
– Сергей Дементьевич, вам нельзя напрягаться, – снова послышался голос невидимого Глеба, – нам сейчас ваш лечащий врач пиздюлей пропишет.
– Не пропишет, – Шведов закрыл глаза и облизал бескровные губы. – Иди, Никита, звони Соболеву. Раньше сядешь, раньше встанешь.
– Сергей Дементьевич, – сам не знаю, зачем позвал его. Просто так надо. Он сделал явное усилие и открыл глаза.
– Чего тебе?
– Я на ней жениться хочу, – сказал и замолчал, не понимая, почему сердце так скачет, будто вот-вот выпрыгнет. Но я чувствовал, что должен спросить.
– Ну так женись, чего ждешь, – Шведов закрыл глаза и обессиленно откинулся на подушки.
– Я так понимаю, родительское благословение получено? – уточнил я на всякий случай. Легкое дергание головы расценил как кивок и выключил камеру.
– Спасибо, – кивнул потемневшему экрану.
– Соболеву позвони, – донеслось из динамика, и я нажал на отбой.
Я сразу позвонил, но Шведов каким-то невообразимым способом успел предупредить, потому что Соболев меня уже ждал. Мы не встречались, общались только по видеосвязи. И теперь, когда я вижу его в зале, уверен, что у меня начинаются галлюцинации.
Глава 41-1
Похоже, я вырубился и некоторое время провалялся в отключке. С усилием разлепляю слипшиеся веки и обнаруживаю, что лежу на кровати. Незнакомую комнату освещает только слабый рассеянный свет от светильника, висящего над головой.
Пробую пошевелить конечностями, но ничего не выходит. Тело будто не мое, ноги и руки задеревенели. Зато мозги, наоборот, расплылись в желе.
С трудом вспоминаю, кто я и что здесь делаю. Приподнимаю голову и тут же падаю обратно, но хотя бы убеждаюсь, что я в больничной палате. Значит, эта тупая гора мяса так и не смогла меня убить.
Ко мне подключены датчики, один из приборов мерно пикает в изголовье. Напротив в кресле сидит отец, откинув голову на широкую спинку. Тоже отключился, походу.
Дико сушит, но будить отца жаль. Судя по его вымотанному виду, уснул он недавно. И как бы я ни выебывался, оттого что он здесь, в груди ощутимо теплеет.
Снова закрываю глаза и восстанавливаю события вчерашнего дня. Или еще сегодняшнего?
Мы дрались с Коннором, но потом откуда-то взялась Маша. И как обычно с ней бывает, все пошло совсем по другому сценарию.
Она не могла привести ни полицейских, ни спецназ. Тогда кто? Демьян?
