Текст книги "Игры мажоров. Хочу играть в тебя (СИ)"

Автор книги: Дина Ареева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Хотела сказать, на террасе, но затем вспоминаю красиво сервированный стол в гостиной. И что в итоге с ним стало.

– Давай здесь... – и добавляю: – На террасе холодно.

Никита кивает и уходит, а у меня все сразу начинает падать из рук, разливаться и рассыпаться. Теперь я жалею, что приготовила слишком простое блюдо. Запекла картофель с кусочками курицы под сырным соусом и зеленью, так мама делает. А ведь Никита избалован изысканными ресторанными блюдами.

Но затем вспоминаю, с каким удовольствием уплетает его отец любую еду, которую готовит мама, и немного успокаиваюсь. Такие запеканки из мяса и овощей старшему Топольскому тоже очень нравятся, может и младшему они зайдут? Теперь уже среднему...

Невольно улыбаюсь, вспоминая малыша Максимку, и успокаиваюсь. Крошу салат, умудрившись не порезать ни одного пальца. Обычно с такими острыми ножами для меня это проблема.

Я как раз расставляю тарелки, когда Никита появляется в дверях с бутылкой вина.

– Будешь? Это хорошее вино, выдержанное...

– Я не разбираюсь в вине, Никита, – спешу его заверить, – и мне лучше вообще не пить. Я пробку понюхаю, и мне достаточно...

– Значит, тебе наливаем как алкоголику со стажем, – это удивительно, но он даже пробует шутить. Роется в кухонном ящике. – Где этот штопор...

– Я здесь видела, – выдвигаю совсем другой ящик, достаю штопор, протягиваю Никите. Он не глядя тянется за штопором, но чуть промазывает и накрывает своей рукой мою.

В меня как шаровая молния попала. Вздрагиваю, Никита поворачивает ко мне голову и впивается взглядом, продолжая держать за руку.

Меня бросает в жар, ладони потеют, и мне стыдно, что он это заметит. Отнимаю руку и прячу за спину, по пути незаметно вытерев о шорты.

– Давай ужинать, – говорю сипло, пряча глаза.

Ник молча кивает и открывает бутылку, пока я накладываю в тарелки картофельную запеканку. Разливает вино, немного, как я и просила. И себе, и мне одинаково.

Ужинаем в тишине. Никита только спросил, нравится ли мне вино. А я спросила, как ему запеканка, всего ли достаточно. Кивнул и склонился над тарелкой.

Он ест, а я украдкой поглядываю на него из-под опущенных век. Сейчас он совсем не такой, к какому я привыкла.

От него не исходит агрессия, он выглядит расслабленным и спокойным. Может потому, что одет не в привычный гламурный шмот, а в домашнюю одежду, но он сейчас такой... такой...

Мой...

Я бы хотела сказать, как раньше, но знаю, что это невозможно. Никита сам это озвучил.

В подтверждение он поднимается из-за стола и направляется к кофемашине.

– Спасибо, было очень вкусно, – звучит слишком дежурно, но я стараюсь не придавать значение. Мне точно вкусно. – Кофе будешь?

– Можно. Только можно с молоком?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Никита делает мне капучино, себе крепкий черный. Подходит к окну и затягивается сигаретой.

– Зачем ты куришь? – подхожу и становлюсь рядом. – Ты же спортсмен, капитан команды.

Он прищуривается, выдыхая дым.

– А тебе не надоело быть такой правильной, Маш? Тебе никогда не хотелось сделать что-нибудь, выходящее за рамки?

– Чьи рамки? – уточняю.

– Да пофигу, чьи. Твои собственные, – он снова затягивается, отпивает кофе.

– Мои нет, – мотаю головой. – Я же сама себе их выставляю, меня никто не принуждает.

Он хмыкает, разворачивается к окну.

– Хорошо, например, – сдаюсь я. – Что именно ты имеешь в виду?

– Например? – он смотрит в потолок. – Например, умотать на уик-энд в Лас-Вегас?

– Смеешься? – возвращаюсь к столу, складываю посуду в посудомойную машину. – Откуда у меня деньги на Лас-Вегас? И туда виза нужна.

– У меня есть виза. И тебе быстро дадут, если ты скажешь, что едем туда заключить брак.

У меня чуть тарелка из рук не выскальзывает.

– Какой брак? – я даже выпрямляюсь. – Ты с ума сошел, Никита? Настоящий брак?

– Нет, не сошел, – он тушит сигарету в пепельнице и допивает кофе. – Конечно, не настоящий. Главное же заявить, а жениться не обязательно. Или тебе слабо?

– Я о таком даже не думала, – пожимаю плечами, он подходит и берет за руку.

– А ты подумай, – разворачивает и прижимает бедрами к столешнице. – Лучше об этом думай, чем о хуйне всякой.

Ставит руки по обе стороны от меня, нависает. А я смотрю в его глаза. Темные, обволакивающие. И мне совсем не хочется отворачиваться...

– Почему ты такая, Маша? – хрипло говорит Никита, придавливая мои губы большим пальцем. Придвигается совсем близко. – Почему?

– Какая? – шепчу ему почти в губы.

– Красивая...

Я ждала, что он меня поцелует, но того что будет дальше, не ожидала. Никита подсаживает меня на столешницу, разводит мои колени и протискивается языком в рот.

Мы целуемся, мир вокруг начинает опасно покачиваться и переворачивается, когда Никита просовывает под футболку руки. Находит грудь, накрывает полушария ладонями, и я тихонько стону ему в рот, потому что это оказывается не просто приятно.

Это томительно. Изнуряюще. Это так сладко, что я покусываю язык Никиты, а сама начинаю ерзать под его руками.

Ник отрывается от моих губ, задирает футболку, и горячий язык касается соска. Меня простреливает так, что я ахаю и пытаясь отстраниться. Он меня не выпускает, теребит языком и зализывает поочередно то один сосок, то другой, и меня накрывает лавиной незнакомых ощущений.

Это и сладко, и мучительно одновременно. Инстинктивно развожу колени шире, рукой тянусь к паху Никиты. Заползаю за широкую резинку трикотажных штанов и накрываю ладонью член. Затуманенным сознанием понимаю, что соскучилась.

Он такой твердый, что кажется каменным. Твердый и бугристый от вздувшихся, натянутых вен. Он пульсирует у меня в руке, и я начинаю двигать ладонью так же, как делала это в душе. Никита просовывает руки мне под ягодицы и одним движением стягивает шорты вместе с бельем.

Не успеваю пискнуть, он толкает меня на столешницу и разворачивает, теперь я полностью лежу. Со спущенными до колен трусиками и шортиками, боги, какой у меня сейчас вид...

Но эти мысли выбивают пальцы, разводящие складки. Судорожно подаюсь навстречу, и когда горячий влажный язык касается мокрых складок, я выгибаюсь дугой, не в силах сдержать стон.

Никита придавливает обратно. Он вылизывает, оттягивает губами мокрую плоть, снова водит горячим крепким языком по набухшим складкам.

Мир перед глазами кружится калейдоскопом, кровь пульсирует в висках, я слепну и глохну. Нервные окончания оголены до предела, между ногами становится все влажнее и горячее.

Мрамор холодит кожу, но ни капли не охлаждает. Вздрагиваю каждый раз, когда язык Никиты проходится по промежности, наслаждение расходится по телу волнами.

Поворачиваю голову и вижу прямо перед собой налитый член, скользящий в моей руке. Нестерпимо хочется попробовать его на вкус, тянусь ртом и облизываю край набухшей головки. Теперь Никита стонет глухо и протяжно, его язык проникает туда, где уже все горит.

Обхватываю головку губами, смачиваю слюной, прохожусь языком по уздечке. Никита шипит и выгибается.

– Блядь, – стонет он, – глубже, Маша, возьми еще.

Толкается в рот, сильнее раздвигает мне ноги и впивается в промежность. Его язык находит самый чувствительный бугорок, и я, не в силах справиться с захлестывающими ощущениями, кричу.

Член во рту напрягается, Никита резко отстраняется, рывком поднимает меня со столешницы и вжимается бедрами.

– Ну кончи же, Маша, кончи для меня, – шепчет он, прикусывая за язык губами. Они блестят от моей смазки, смешанной с его слюной.

Сжимает мою руку в кулак, толкается в нее членом. Проникает в меня двумя пальцами, а большим находит клитор.

– Ну давай же, – горячий шепот проникает в подкорку, и я со стонами насаживаюсь на пальцы.

Несколько одновременных мощных толчков, я кричу, сокращаясь на его руке, а на меня брызгает горячая, пряно пахнущая сперма.

Глава 33

Маша

Некоторое время мы судорожно дышим, прижавшись друг к другу лбами. Никита облизывает губы и хищно приподнимает уголки:

– Вот видишь, все ты можешь. И без всякой любви. Это же лучше, чем дрочить каждому в своей комнате, да?

Щеки в момент вспыхивают, хочу отстраниться, но его рука крепко захватывает затылок и давит обратно. Упираюсь ладонями в литую грудь.

– А трахаться еще приятнее, Маша. Это можно делать часами. Давай попробуем... Я покажу, тебе понравится, вот увидишь... – Никиту уже ведет.

Его голос становится хриплым, восстановившееся дыхание снова учащается. Сердце пульсирует в руку, член утыкается в живот.

– Давай, Маша, раздвигай ножки, – хриплый шепот раздается где-то в самой глубине подсознания, и я инстинктивно развожу ноги.

Моя футболка улетает в угол вслед за футболкой Топольского. Его руки сжимают полушария, сводят их вместе, язык блуждает от одного соска к другому. И меня выкручивает от удовольствия.

Это так порочно и сладко одновременно, что между ногами мгновенно становится мокро. Рука Никиты касается липких и влажных складок, головка члена упирается туда, где снова сладко и мучительно ноет.

– Может быть немного больно, потерпи. Расслабься... – снова обволакивающий шепот. Я обнимаю теплую шею, прижимаюсь губами.

Головка начинает проталкиваться, лоно расширяется, пропуская ее внутрь. Боюсь выдохнуть, и тут...

Снова как тогда, в спальне Ника, я стою с раздвинутыми ногами, прижимаю ладони к холодной стене. Такие же холодные пальцы равнодушно разводят складки, а затем жгучая распирающая боль пронзает насквозь.

Отталкиваю Никиту, сползаю с его члена и свожу ноги. Закрываю руками лицо и опускаюсь на пол, утыкаясь в колени. Ник с глухим «сука, да что опять такое» прячет налитый член в штаны и садится напротив на корточки.

Лучше бы он ушел. Я не могу поднять голову и посмотреть на него. Он ни при чем, я не хочу, чтобы он считал себя виноватым. Он наоборот меня спас.

И мне с ним правда было бы хорошо...

– Маша, что? – голос Никиты звучит напряженно, дыхание рваное, прерывистое. – Что с тобой, говори?

Он встряхивает меня за плечи, и я всхлипываю.

– Они здесь, Ник. Они все смотрят...

– Кто смотрит, Маша? Здесь никого нет, только я, – Никита пытается меня уговорить, но я отнимаю руки от лица и вымученно смотрю ему в глаза.

– Все, Никит. Все смотрят. Феликс, Коннор. Саймон. И еще... – на большее меня не хватает, отвожу взгляд. Ник сдавливает руками голову.

– Блядь, Маша, ты что, все так хорошо помнишь?

– Не все, – шепчу, смаргивая слезы, – но когда ты в меня... помню. А они смотрели. Лицо каждого помню...

– Надо было тебе большую дозу дать, – мрачно говорит Никита. В глаза он мне тоже не смотрит.

Встает, рывком поднимает меня за плечи. Тянется за салфетками, вытирает мои живот и бедро. Наклонившись, подбирает с пола свою футболку и натягивает на меня. Стою с прижатыми руками, как запеленатая.

Топольский выходит из кухни. Судя по шуму на лестнице, он взлетает вверх, переступая через две ступеньки.

Просовываю руки в рукава, поднимаю с пола шорты с трусами и быстро иду в свою комнату. Снимаю футболку Никиты, захожу в душ и встаю под колючие горячие струи. Остатки спермы на коже высохли и стянули кожу.

Ловлю себя на том, что мне жалко ее смывать. Навожу струю и размываю по телу белесые разводы. Прохожусь по внутренней стороне бедер, руки касаются промежности, которая тут же отзывается, демонстрируя готовность номер один.

Здесь внизу все такое натертое и набухшее, что собственные прикосновения вызывают прилив неконтролируемого, болезненного возбуждения.

«Это лучше, чем дрочить каждому в своей комнате», – звучит в ушах голос Никиты, и я опускаю руку.

Ты прав, Ник, так лучше.

Направляю струю между ног, не касаясь руками, и намеренно делаю воду погорячее. Быстро намыливаюсь гелем, смываю и заворачиваюсь в полотенце.

Выхожу из ванной комнаты и так в полотенце и сажусь на кровать. Футболка Ника небрежно брошена рядом, раскладываю ее на постели, расправляю ладонью. Глажу мягкую ткань, сбрасываю полотенце и ложусь, накрывшись футболкой.

Зарываюсь в нее носом, задыхаясь от желания. Ткань пропитана его запахом – немного табака, дорогой парфюм и сам Никита. Раньше он пользовался другим ароматом, но даже если бы мне завязали глаза, я бы узнала его по запаху.

Мягкий трикотаж ласкает соски, хочется потереться об него, подвигаться. Между ногами снова становится мокро.

Что он со мной сделал? Я себя чувствую пошлой и развратной, но стоит вспомнить горячий твердый язык, который теребит соски, лижет между такими же горячими мокрыми складками, становится все равно.

Ну и пусть. Я знаю, что ни с кем другим такого не будет. Это все ощущается так ярко и остро только потому что с Никитой. И ни с кем больше.

Он неправ, что без всякой любви. Это у него без любви, а у меня все как раньше. Я по-прежнему люблю его до цветных точек в глазах, пусть ему это и не нужно. А то, что не нужно, он сам сказал.

Достаю из шкафа белье, спортивный костюм. Одеваюсь и иду в спальню Никиты вернуть ему футболку. Конечно, хотелось бы оставить ее себе, но это слишком палевно. Не хочу, чтобы он догадался, пусть думает, что мне, как и ему, «для коллекции».

Но в комнате Никиты нет. Обхожу весь дом в поисках Топольского, и не нахожу. Выглядываю в окно – «Мазерати» на месте. Звоню, не отвечает.

Беру ноутбук, делаю себе чай и сажусь в кухне делать практическую работу. Время от времени поглядываю на экран телефона, ожидая, пока Ник появится на связи. Увлекаюсь заданием, не замечая, как проходит время. И когда на экране появляется всплывающее окно, беру телефон в полной уверенности, что это Никита.

Но это не Топольский. Сообщение от Демона.

Долго туплю, разглядывая экран, на котором светится «Минус один», пока до меня не доходит смысл. А когда доходит, сердце проваливается и летит вниз в самую ледяную бездну.

Глава 33-1

Минус один – это Ник. Мой Никита. Он с ним что-то сделал.

Глубоко дышу, нажимаю на дозвон.

Идут длинные гудки, затем Демон сбрасывает звонок.

«Что?» – появляется в поле мессенджера.

Пальцы не попадают по клавишам, поэтому сообщение набираю втрое дольше.

«Демон, это Никита?»

Сообщение прочитано, но ответа нет.

«Что ты с ним сделал?»

Полный игнор.

«Демон, ответь»

Демон пишет...

Так долго, что я готова лезть на стену. Наконец в поле чата появляется текст:

«Чем он лучше остальных?»

«Это не твое дело»

«Отвечай на вопрос»

«Просто не трогай его. Пожалуйста»

«Нет»

Хочется швырнуть телефон в стенку, но это не спасет Никиту. Беру себя в руки и набираю сообщение.

«Хватит, Демон. Остановись»

Только Демон больше не отвечает. И я не знаю, что делать. Хочется бежать, кричать, звать на помощь. Но чем это поможет Никите?

Открываю переписку с Топольским и вижу, что он недавно был в сети. Звоню, отправляю десяток сообщений с вопросами, как тут замечаю в чате с Демоном непросмотренное сообщение.

Открываю – это метка геолокации. Кликаю на красную булавку, на экране разворачивается карта. Раздвигаю границы, увеличивая изображение. Глаза выхватывают название улицы, номер дома.

Что это? Зачем Демон прислал мне геометку? Может, там Ник, и ему нужна помощь?

Меня трясет от негодования и страха за Никиту.

Возвращаюсь в чат, чтобы проверить, может, Демон добавил текст? Из серии «Если хочешь увидеть его живым, приходи по этому адресу».

Но никакого текста нет, зато внезапно сообщение с геометкой исчезает. Растерянно гипнотизирую поле мессенджера, но метка больше не появляется.

Дрожащими руками открываю гугл-карту, мысленно благодаря свою память. Я визуал, сказанное на слух воспринимаю плохо, зато прочитанное или увиденное само по себе откладывается в памяти.

Нахожу нужный адрес, кликаю на «Мое местоположение».

И зависаю над экраном с открытым ртом. Дом, отмеченный в присланном Демоном сообщении, находится через несколько домов от метки «Мое местоположение». По той же улице, на котором стоит дом Топольского, посреди которого сейчас стою я и таращусь на экран.

Впрыгиваю в кроссовки, набрасываю куртку и выбегаю на улицу, сжимая в руке телефон.

Сверяюсь с картой и уже через десять минут стою у нужного дома. Нажимаю на звонок, вдобавок на всякий случай стучу кулаком. Набираю полную грудь воздуха.

– Никита! – кричу изо всех сил. – Никита, ты здесь?

Распахивается дверь, и когда на пороге показывается Топольский, первым порывом хочется броситься ему на шею. А вторым – дать пощечину.

Разреветься хочется в обоих случаях, потому что Никита стоит в одних тренировочных штанах и с оголенным торсом. На смуглой коже блестят капельки пота, лоб тоже усеян мелкими бисеринками. Волосы взъерошены. И только самый недалекий не поймет, что Топольский только что занимался сексом.

Все правильно. Он привык к активной сексуальной жизни, а с тех пор, как связался со мной, его максимум – оргазм в душе плюс сомнительного качества минет.

Но все равно обида сдавливает горло. Я там места себе не нахожу, а он...

Подавляю и первый порыв, и второй, только третий подавить не в состоянии. Смаргиваю слезы и поспешно разворачиваюсь, чтобы Никита не заметил. Но он замечает, резко хватает за запястье и втягивает внутрь.

– Что ты здесь делаешь, Маша? Как ты меня нашла? Зачем ушла из дома?

– Извини, – бормочу, – ты прав, я зря сюда пришла. Не хотела отвлекать, но тебя не было в сети, я начала волноваться... Я пойду, пусти меня, Ник...

– Ты не ответила на вопрос, – продолжает крепко держать Никита, и я срываюсь.

– Я уже извинилась, что помешала тебе развлекаться, Ник, что мне еще сделать? – пробую по одному разжать пальцы, чтобы оторвать руку Топольского от своей.

Никита хватает меня за вторую руку, встряхивает, и я вмиг оказываюсь прижата спиной к стене.

– Что ты несешь, Маш? – Ник сердито хмурится, придавливая запястья на уровне глаз. Не выдерживаю его взгляд и отворачиваюсь.

– Так сложно было написать или ответить? – смотрю куда угодно, только не на Никиту.

– Зачем? Я думал, ты уже спишь.

– Ну все, хватит, – рявкаю со злостью, выдирая у него руки, – хватит изображать заботу. Отпусти меня, я пойду домой. А ты иди к своим шлюхам.

– Каким шлюхам? – он выглядит подозрительно удивленным. Если не сказать, шокированным.

– С которыми ты развлекаешься, – бросаю ему в лицо, толкаю в грудь и хочу увернуться. – Или ты хочешь сказать, что ты здесь один?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Никита стальной рукой перехватывает за талию и вжимает спиной в свою твердую грудь.

– Здесь нет никаких шлюх, – старается говорить ровно, но я кожей чувствую, в какой он ярости, – можешь проверить. Так кто тебя сюда прислал, Маша?

– Я, – слышится позади нас. Синхронно оборачиваемся, и я вижу перед собой Демьяна, сидящего в инвалидном кресле. Он откидывается на спинку и скрещивает руки перед собой. – Это я позвал ее сюда, Никита.

– Кто тебя просил? – на лицо Никиты набегает тень.

– Никто, – пожимает плечами Демьян, – но я как-то приглашал ее в гости, она отказалась. И я решил повторить. Мы все равно уже закончили.

Только сейчас замечаю, что футболка на Демьяне мокрая от пота и прилипла к телу. Никита как будто чувствует мой вопрос, над ухом звучит его ровный голос:

– Мы с Демьяном захотели немного потягать железо. Он снял дом с тренажерной зоной, а мне влом ездить в универ в спортзал. Дема давно звал, но никак не получалось.

Растерянно смотрю то на него, то на Демьяна.

– Я заберу одежду, и пойдем домой, – продолжает Никита и увлекает меня вглубь дома. Там в помещении с радиусной стеной из панорамных окон стоит несколько тренажеров. На одном из них висит его футболка.

Ник стягивает футболку, надевает на влажное тело. Демьян что-то читает в телефоне. Топольский одевается, мы уходим. По дороге он не разговаривает. Как только входим в дом, уходит к себе.

А на следующий день, придя в универ, я узнаю, что Саймон в больнице. Вчера он упал с крыши самого высокого здания университета, а особо знающие утверждают, что он оттуда спрыгнул сам.

Глава 34

Маша

На следующий день в универе только и разговоров, что о Саймоне. Он никогда не был особо популярной личностью, но сейчас внезапно о нем все заговорили.

– Это ужасно, Мари, – Оливка прикладывает к щекам ладони. – Он такой милый! И казался довольным жизнью. А тут...

Саймон в реанимации, его состояние тяжелое. И наверное, я совсем плохой человек, потому что я этому рада. Не самому факту, что ему плохо, а тому, что он больше не сможет никому причинить зла.

Но Оле я этого сказать не могу, поэтому молча слушаю, не выражая особых эмоций.

С некоторым напрягом узнаю, что она почти каждый день проведывает Райли. Судя по тому, как подруга отводит глаза, с ее стороны там все серьезно.

– Мы столько разговариваем, – делится Оливия, – мне с ним так интересно! Он как ходячая Википедия, знает все. Он даже стихи мне читал, представляешь!

Я по-прежнему считаю Райли ублюдком, и его увлечение поэзией на мое мнение никак не влияет. Уверена, не будь он прикован к больничной койке, давно бы нашел себе забаву повеселее, чем умные разговоры с моей подругой.

Но глядя на сияющие глаза Оливки, сказать ей об этом у меня не хватает духу. Остается надеяться, что Райли проваляется в больнице как можно дольше. Тогда есть шанс, что Оле это все надоест раньше, чем он поправится.

После лекций ломаю голову, как ненадолго избавиться от контроля Топольского.

Мне нужно всего несколько минут. Я только скажу то, что должна сказать, и все. Но Никиту сегодня как назло будто суперклеем приклеили. Причем, сегодня никого из учредителей в универе нет, даже Коннора не видно.

Ник даже в библиотеку со мной и Оливкой потащился. Развалился в кресле и спал, пока мы искали нужный материал. Проснулся, только когда на тренировку пора было.

Перед входом в раздевалку беру его за локоть и заглядываю в глаза.

– Никит, я в туалет хочу. Ты иди, я тебя догоню.

– Я тебя подожду, – невозмутимо говорит Топольский, но тут его отвлекает Джас, и я забегаю в женский туалет.

Сижу там, пока в коридоре не стихают голоса, осторожно выглядываю. И бегу к тренажерному залу. Я видела, как он туда ехал, надеюсь, он сейчас там.

Так и есть. Улегся на тренажер, собрался лежа выжимать штангу. Как раз то, что нужно.

Подхожу к тренажеру, прижимаю ладонями руки Демьяна к штанге и наклоняюсь к самому лицу.

– Я так понимаю, ты решил больше не прятаться? Давно пора, эти игры слишком затянулись.

Он смотрит на меня немигающим взглядом, выдергивает из-под ладоней сначала одну, потом вторую руку.

– Не понимаю, о чем ты.

– Хватит, Демон, – шиплю как дикая кошка, – это уже не смешно. – Зачем ты меня сталкеришь? С какой целью? Что тебе от меня нужно? Только не ври, что это не ты. И не говори, что ты мой друг.

Демьян больше не отпирается. Смотрит снизу вверх, упираясь руками в штангу.

– А это не так? – ухмыляется мне в лицо. – Я думал, мы с тобой подружились.

– Не так. У тебя, кажется, есть любимая девушка? Вот за ней и следи, а меня оставь в покое.

Его лицо меняется на глазах, делается злым, во взгляде появляется стальной блеск.

– Моя девушка тебя не касается, Маша. А теперь иди, ты мне мешаешь.

Наклоняюсь почти к самому уху.

– Не смей его трогать, слышишь?

Крепкие пальцы хватают за шею и тянут вниз, наши лица почти соприкасаются.

– А если я тебя сейчас поцелую, что ты скажешь?

И резко отпускает.

Отшатываюсь и выпрямляюсь, отскакивая от тренажера.

– Послушай, я тебе благодарна за все, правда, – потираю покрасневшую шею, – но больше не надо. Не знаю, какую цель ты преследовал, теперь ты должен остановиться.

– Должен? – Демьян выгибает бровь. – Кому должен?

Машу рукой. Он больной, нет смысла ничего объяснять.

– Держись от него подальше, Демьян, – повторяю вместо ответа. – Надеюсь, ты услышал.

***

– Возьми с собой то платье, – Никита смотрит то в сторону, то в пол, то в потолок, но только не на меня.

– Какое именно? – нарочно переспрашиваю, чтобы потянуть время. Хотя сразу поняла, о каком платье идет речь.

– В котором ты была на дефиле, – отвечает он, опираясь о стену.

Ник не упомянул, что он купил мне это платье для Осеннего бала. И что мы выбрали его вместе. А главное, как выбирали...

– Я не собиралась брать с собой чемодан, – возражаю ему, – планировала взять только рюкзак и сумку. Мы ведь всего на два дня.

Завтра мы летим в Лас-Вегас, я с вечера решила собрать вещи. Только успела открыть шкаф, как на пороге появился Никита.

– Платье может понадобиться для церемонии.

– Ты же сказал, это не по-настоящему? Мы просто летим погулять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Нам придется получить лицензию на брак, я уже зарегистрировался на сайте. Иначе тебе не дали бы визу. Так почему не поиграть в свадьбу, Маша? Или тебе неинтересно?

– Не особо, – отвечаю дипломатично.

Он подходит вплотную и берет меня за подбородок.

– Это будет ненастоящая свадьба, Маша. Мы просто не станем легализовать свидетельство о браке, и все. В течение года оно аннулируется.

– Никит, к платью надо туфли, макияж, прическу, – не теряю надежды его уговорить, – а мне так не хочется таскаться с чемоданом.

Но проще переубедить кусок камня, чем Топольского.

– Значит, с ним буду таскаться я, – говорит он невозмутимо, и у меня сразу пропадает охота спорить.

Глава 34-1

Я не ожидала, что Никита наденет костюм. В костюме я его видела только один раз, в лицее, на Осеннем балу. Как оказалось, это был последний раз, когда я вообще видела Ника, который меня любил.

Потом темнота, потеря зрения, его шаги, его дыхание...

Не хочу это вспоминать. Как будто в том взрыве сгорела светлая сторона его души, осталась только темная. И со временем эта чернота полностью заполнила собой опустевшую оболочку.

Украдкой из-под опущенных ресниц бросаю взгляды на Топольского, который так сексуально смотрится в белоснежной рубашке и узких брюках, что на него заглядываются даже взрослые женщины. А он делает вид, будто этого не замечает. Да разве можно такое не заметить?

Меня первую ведет от его широких плеч, обтянутых белой рубашечной тканью. Брюки облегают его бедра как вторая кожа, и я до конца не могу поверить, что мы здесь для того, чтобы заключить брак.

Ненастоящий, конечно же. Здесь многие так женятся, а потом не подтверждают в своей стране выданное свидетельство о браке, и оно автоматически прекращает свое действие.

Перелет оказался утомительным, я большую его часть проспала. Когда проснулась, обнаружила себя лежащей на плече у Никиты, который тоже спал, прижавшись щекой к моей макушке.

Из аэропорта в отель нас доставил трансфер. Я прилипла к стеклу, жадно разглядывая Город Грехов.

– Ночью он еще красивее, – сказал Никита, глядя на меня с непонятным выражением. Довольным. И немного гордым.

– Никит, а мы покатаемся на колесе? – я перед поездкой изучила самые известные достопримечательности Лас-Вегаса, и колесо «Хай-Роллер» заняло в моем списке желаемых посещений лидирующее место.

– Если хочешь, – он кивнул. – Ты уже знаешь, что еще хотела бы посмотреть?

– Музей Неона, выставка артефактов «Титаника», – перечислила я, – ну и «Хай-Роллер», конечно.

– Хорошо. Только давай сначала закончим с тем, для чего сюда приехали.

Когда я увидела отель, в который нас привезли, лишилась дара речи в прямом смысле этого слова. Я таких отелей никогда не видела. Высотой в пятьдесят этажей, с фасадом золотистого цвета и каскадным водопадом, который стекает по скале в искусственное озеро.

Это не отель, это город в городе. Здесь даже собственное поле для гольфа есть.

У нас ожидаемо один общий номер, зато трехкомнатный, две спальни и холл. И он на самом верхнем этаже, на пятидесятом этаже.

Никита внес вещи в одну спальню, я заняла вторую, и он ничего не сказал. Душевых здесь тоже две, и я выдохнула с облегчением.

Быстро приняла душ, надела платье и взялась за волосы. Я решила их высушить и поднять в высокий хвост, который потом собрать в пучок. Но как только закончила сушиться, раздался стук в дверь.

– Ты уверена, что не хочешь сделать прическу в салоне? – Никита вошел в комнату и остановился на пороге. Странно замолчал, мне показалось, он сглотнул.

Или это я сглотнула, когда увидела, как под рубашкой, заправленной в брюки, просматривается твердый пресс?

– Нет, я не хочу ничего особенного, – ответила, быстро облизав пересохшие губы. А Никита шагнул ближе.

– Зачем это? – протянул руку к моим волосам. – Не надо хвост, распусти волосы.

Мне не показалось, его голос слегка дрогнул? Я тоже вздрогнула и поежилась, и это не укрылось от Никиты.

Он медленно стянул с хвоста резинку и расправил рассыпавшиеся по плечам волосы.

– Пусть так будет, так красиво, – хрипло сказал Ник, с шумом втянув воздух.

А я чуть не разревелась. В нашу первую встречу он попросил меня снять капюшон и очки, потому что ему понравились мои волосы. И глаза.

Он потом говорил, что влюбился сначала в них, потом в меня...

Он это тоже вспомнил, потому и замолчал?

– Никит... – прошептала я, всхлипнув, и мне на губы легла сухая ладонь.

– Маша, это игра. Ты должна помнить, что это игра, хорошо? Не забывай, все время помни.

– Хорошо... – я зажмурилась, чтобы задержать слезы, – хорошо, Ник.

– Пойдем, наша очередь, – Топольский берет меня за руку, и мы входим в Бюро регистрации браков. Его еще называют Бюро свадеб.

Из отеля нас сюда доставил лимузин. Мы получаем лицензию на заключение брака и снова садимся в празднично украшенный автомобиль.

Никита внимательно изучает выданный нам документ, я заглядываю ему через плечо.

– Можно было не заморачиваться, Ник.

– Чтобы в следующий раз у тебя возникли проблемы с визой? Если не будет отметки о регистрации брака, могут предъявить обвинение, что ты проникла в страну обманным путем. Тебе выдали визу для заключения брака. Так что расслабься и получай удовольствие от поездки.

Он прав. Отпускаю себя, расслабляясь, и ловлю себя на том, что совсем не вспоминаю универ, Саймона, Тайный клуб... Здесь, за тысячи километров они как будто съежились, стали незаметными. Зато не могу отделаться от ощущения дежавю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Как будто это с нами уже было. Со мной и с Никитой.

Лимузин привозит нас к миленькой церквушке, похожей на пряничный домик. Часовня Цветов. Красивее я не видела в своей жизни, здесь внутри все утопает в цветах.

У алтаря нас ждет пожилой священнослужитель. Кроме нас и фотографа здесь больше никого нет. Это Игра, напоминаю я себе, просто Игра. Все это ничего не значит.

– Да, – звучит под сводами часовни громкий голос Никиты.

Его рука крепко сдавливает мою, а я цепенею. Священник его о чем-то спрашивал, а я задумалась. Значит ли это...

– Мария Заречная, готова ли ты взять в мужья Топольского Никиту и прожить с ним в горе и в радости до конца своих дней? – спрашивает священник, глядя на меня поверх очков.