Текст книги "Игры мажоров. Хочу играть в тебя (СИ)"
Автор книги: Дина Ареева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
– Сядь на него, Маша, – хрипло просит. Облизывает пальцы и размазывает по входу слюну и влагу. Смачивает головку члена, зажимает его в кольцо у основания.
Я приподнимаюсь, ерзаю набухшей плотью по влажной головке, и удовольствие волнами пробегается от затылка до кончиков пальцев на ногах.
Поджимаю их и опускаюсь на член. Шиплю, кусаю губы.
Но вместо наслаждения испытываю дискомфорт. Член внутри кажется раскаленным прутом, и когда Никита толкается бедрами, на глазах непроизвольно выступают слезы.
Он мгновенно чувствует, как я зажимаюсь, обхватывает лицо руками и заглядывает в глаза.
– В чем дело, Маша? Тебе больно? Говори, не молчи.
Киваю и всхлипываю, когда он резко выходит, оставляя во мне чувство опустошенности.
– Почему ты молчишь? Почему сразу не сказала? – он тянется к тумбочке, достает оттуда тюбик. – Ложись, будем тебя лечить.
Наносит на палец прозрачный гель и наносит на саднящий вход. Размазывает вокруг, затем проходится по краю.
Гель приятно холодит, палец кружит неторопливо, размеренно. Никита не просто лечит, он меня возбуждает.
Закрываю лицо руками, он мгновенно нависает сверху. Пробует отнять руки, и я поддаюсь. Опускаю руки и смотрю на Никиту.
– Больно? – спрашивает он нахмурившись. Не выдерживаю и смеюсь.
– Наоборот! Приятно. Ты меня специально возбуждаешь?
– Конечно, – его тон меняется, становится тягучим, завлекающим, – мы же только начали, и такой облом.
– А что ты будешь делать дальше? – шепчу и насаживаюсь на палец с гелем, который уже хозяйничает внутри меня, вызывая короткие пронизывающие спазмы наслаждения.
Никита хмыкает и, не разрывая зрительного контакта, сползает вниз с обещающим видом.
Из моей груди вырывается шумный выдох, смешанный с протяжным стоном, когда его язык находит клитор.
– Все хорошо? – он возвращается ко мне, нанося на палец еще немного геля.
– Очень хорошо, Ник, только не останавливайся! – бормочу и выгибаюсь от удовольствия, когда палец Никиты размазывает очередную порцию геля. Кружит вокруг входа и как будто случайно соскальзывает внутрь. Его язык теребит клитор, втягивает, лижет.
Оргазм, уже который за последние сутки, накатывает оглушительной волной. Запускаю руки в волосы Никиты и двигаюсь бедрами навстречу его языку.
Мне кажется, каждый мой оргазм сильнее и ярче предыдущего.
– Теперь я, – говорит хрипло Никита, подтягивая к своему члену мою ладонь, но я сопротивляюсь и качаю головой.
Он не успевает ничего сказать, я наклоняюсь ниже и ловлю губами головку.
– Маша, стой, – он рывком тянет меня за подбородок. Отталкиваю руку и вбираю член в рот, насколько получается.
Глава 37-1
– Маш, ты очень расстроишься, если мы не поедем в Гранд каньон? – сонно бормочет Никита, зарывшись в мои волосы. Лениво улыбаюсь и тянусь чтобы поцеловать его в плечо.
– Вообще не расстроюсь.
Он просовывает под меня руки и вжимает спиной в живот.
– Поспим и поедим или поедим и поспим? – от его усыпляющего голоса у самой тяжелеют веки.
– Спи, потом позавтракаем, – целую еще раз, и через минуту за спиной раздается мерное дыхание. Но руки не разжимаются.
После моего неумелого минета Никита кончил так же красиво и ярко, как он это делал во время секса. Очень хочется верить, что он не притворялся.
Так не притворяются. Не целуют перемазанный спермой рот. Не доводят языком до сумасшедшего оргазма, от которого судороги продолжаются до сих пор.
Мы оба не притворяемся, я это точно знаю. Никита слишком бережно обращается со мной, чтобы мне оставалось еще что-то додумывать.
Честно? Больше и не хочется. Я сама все чувствую.
Мы не трахаемся. Это не просто секс. Мы занимаемся любовью.
Не могу объяснить, это что-то неуловимое, непередаваемое. Которое витает в воздухе, сквозит в каждом взгляде. В каждом движении и жесте.
Даже все эти грубые словечки, которые любит Никита, звучат по-другому.
Теперь это не только его. Это наше общее. Чувства и ощущения, секс, любовь и оргазмы. Все смешалось в один невообразимо яркий коктейль, который мы с ним выпиваем вдвоем. Вместе.
Мы словно вернулись в прошлое и с разбегу бросились в свою любовь, из которой три года назад выбирались поодиночке, раненые и переломанные.
Проворачиваюсь в руках Никиты, обнимаю за торс и прижимаюсь щекой к широкой грудной клетке.
Так нельзя любить. Мне даже немного страшно, кажется, что сердце не выдержит и разорвется. Стараюсь даже медленнее дышать, чтобы его успокоить.
И когда засыпаю, всплывает в подкорке: если бы я знала, что больше не проснусь, то выбрала бы для этого любимые объятия Никиты.
О том, что Ник может выбрать то же самое, подумать не успеваю.
***
– Ты где был? – сонно моргаю, глядя на снимающего джинсы Никиту.
– Надо было съездить по одному делу, – он стягивает боксеры, ложится сверху и гладит ладонями бедра. – И завтрак в номер заказал. Или ты хотела выйти?
– А ты хочешь?
– Хочу. Тебя.
– И я тебя...
– Меня час не было. А голодный такой, будто год не ебался.
Он говорит это с такой жадной улыбкой и горящими глазами, что заводит меня с пол-оборота.
Я нахожу его член, накрываю ладонью. Размазываю по головке сочащуюся влагу, и тону в ощущениях. Потому что мое собственное возбуждение уже собирают твердые пальцы, а настойчивый язык уже облизывает ноющие соски.
Пальцы ныряют внутрь, их сменяет горячий возбужденный член. Раздвигает набухшую плоть, врывается в узкий вход и дарит долгожданное чувство наполненности.
В рот проталкивается такой же горячий язык, и это самое правильное и естественное наше состояние. Мы сплетены телами, соединены по максимуму. Большее проникновение невозможно.
Снова комната наполняется пошлыми звуками шлепков тела о тело. Возбужденными стонами и исступленными криками настигающих оргазмов. Хриплым мужским «Не могу... Не могу от тебя оторваться, Машка...»
И дальше все по новой.
***
– Давай останемся еще на один день, – Никита гладит мою влажную спину.
Мы после душа, я лежу на нем, и мы увлеченно целуемся, как будто не занимались любовью сутками напролет.
– Давай, – пробегаюсь пальцами по стриженому затылку, – а как же самолет?
– Арендуем частный.
– Это дорого!
– Нормально, расслабься, – он растрепывает мне волосы и опрокидывает на спину. В живот упирается возбужденный член. – Ты как хочешь трахаться?
– Все равно, – цепляю губами его губы, – лишь бы видеть, как ты кончаешь.
Ему это тоже важно, я поняла. Никита хочет видеть мое лицо в момент оргазма. Мы уже попробовали разные позы, и если он сзади, для этого у нас есть зеркало.
Мой оргазм всегда первый, Никита слишком быстро меня изучил. Он догоняет через еще один мой. Мы оба на коленях, он глубоко во мне сзади. Локтем держит за шею, вторая рука накрывает клитор.
Хочет третий. Я утонула в ощущениях. Соски горят от укусов, твердый член мерно вколачивается снизу. Палец кружит по клитору в такт толчкам.
Они отзываются во мне жаркой вибрацией, волнами разгоняются до кончиков пальцев.
Мы кончаем одновременно, я оборачиваюсь назад для поцелуя. Ударяемся зубами и сплетаем горячие языки.
Пульсируем оба на той грани, которая превращает секс во что-то потустороннее. Падаю на локти, Никита впечатывается сзади. Слышу как сквозь туман, или это хриплым голосом Никиты шепчет мое подсознание.
«Не могу... Без тебя не могу, Маш...»
***
– Так вот для чего ты арендовал самолет, – говорю возмущенно, глядя на широкую кровать, занимающую половину салона.
– А ты для чего, думала? – отвечает он самодовольно, перебрасывая наперед волосы и прикусывая шею.
– У меня уже все болит, Ник, – жалобно хнычу, а сама вжимаюсь ягодицами в твердый пах.
Мы уже несколько часов без секса – пока съехали из отеля, пока добрались до аэропорта.
Я с трудом не поддалась уговорам Никиты заняться любовью сначала в машине, а потом в туалете аэропорта.
– Раздевайся, – он уже тянет с меня платье, – я залижу.
И мы снова на десять часов проваливаемся в секс с короткими промежутками на еду и сон.
Мы не разговариваем. Разве что недолго болтаем о чем-то незначительном. Мои слабые попытки Ник пресекает, всовывая в рот то язык, то палец, то член. Иногда смешивая с чем-то сладким. И я перестаю даже пробовать.
***
– Маша! – Никита кричит во сне, шарит рядом с собой, сжимает пальцами простыню. – Где ты, Маша?
– Я здесь, – бросаюсь к нему, хватаю за руку, раскрываю ладонь и целую. – В душ ходила.
Он садится на кровати, смотрит полубезумным ото сна взглядом.
– Не уходи, будь со мной, – бормочет, перехватывает за талию и падает вместе со мной обратно на подушку.
Забрасывает ногу, зарывается лицом в волосы.
– Я с тобой, Никита, – шепчу успокаивающе, не переставая гладить спину, плечи, лицо. – С тобой...
***
Просыпаюсь резко, поднимаю голову. За окнами светло, судя по всему уже позднее утро.
Мы в спальне Никиты, прилетели вчера, занялись сексом и уснули. Теперь я не знаю, эта странная ночь мне приснилась или Никита наяву меня обнимал, шептал что-то бессвязное, прижимал так будто хочет в себя вдавить. Впечатать. Растворить.
Кровать рядом пустая. Прислушиваюсь, шумит ли в ванной вода.
Не шумит.
Слышатся шаги, и я сажусь, натягивая одеяло. Внутри меня натянутые струны, которые звенят от напряжения. Я ясно слышу этот звон.
Из гардеробной в спальню входит Никита и выкатывает за собой чемодан. Не тот, с которым он летал в Вегас, другой. Большой, вместительный. Туда многое влезет. Например, вся моя жизнь...
Никита полностью одет. И лицо тоже одето. Это совсем не то лицо, которое я целовала несколько часов назад. Это маска, которую я раньше принимала за Никиту Топольского.
Он делает шаг к кровати, и я невольно пячусь назад.
– Не говори ничего, пожалуйста, – выставляю вперед руку. – Если ты снова хочешь сделать мне больно, лучше молчи.
Он смягчается, но не намного.
– Я уезжаю, Маша, – говорит он спокойным голосом. – Оставляю тебе ключи от дома и от машины. Живи здесь столько, сколько нужно.
– Как это, Ник? – мотаю головой. – Что значит, живи? Я не хочу здесь жить без тебя. И машина мне твоя не нужна.
– Не надо, Маша, – его голос становится ледяным, – мы все оговаривали заранее. Это была Игра, теперь она окончена. Тебя больше никто не тронет. А мы больше не увидимся.
Прижимаю ладони к щекам и пораженно смотрю на чужого, холодного Никиту.
– Значит, ты снова меня бросаешь? – получается жалко и просяще.
Ненавижу этот свой тон. Когда срывается голос, когда слезы комком подступают к горлу.
– А разве мы были вместе, чтобы я тебя бросал? – он внимательно смотрит. – Ты снова все придумала, Маша.
– Ты же хотел меня! – шиплю сквозь зубы. Вскакиваю с кровати, готовая броситься на него и вцепиться в самодовольное лицо ногтями. – Ты же от меня не отлипал!
Никита бросает на тумбочку пустой блистер из-под таблеток.
– Тебе понравилось? Мой любимый возбудитель. Ты была великолепна. И да, мне все понравилось, Маша, но на этом мы с тобой заканчиваем. Не надо, – ловит взглядом мой порыв и останавливает предупредительным жестом, – не унижайся. Не смей ничего выпрашивать, ты стоишь большего.
Струны лопаются с оглушительным звоном, их края обессиленно повисают внутри как оборванные ураганом провода.
Он кладет на тумбочку связку ключей, берет чемодан и выходит из спальни, а я остаюсь сидеть раздавленная и уничтоженная. В который раз.
Глава 38
Никита
Я не должен был везти ее в Вегас. Надо было взять втихаря ее паспорт и пойти в консульство. Знал же, сука, знал, что не удержимся, провалимся друг в друга с головой, и она снова мне поверит.
Но отказаться не смог. Если кто-то знает, как может наркоман, плотно подсевший на дозу, хладнокровно от этой дозы отказаться, пусть поделится. Пусть научит. Я сколько ни пробовал, сколько ни пытался, одно присутствие Мышки рядом, и пиздец. Мозги плывут как расплавленный от раскаленного воздуха асфальт.
Она потом все узнает. Узнает и поймет, догадается, она же умная девочка. Простит или нет, не знаю. Зато теперь я знаю, какая она, когда я в ней, как она стонет, как кричит, как кончает. Какой это кайф быть в ней. Разве мог я позволить себе этого никогда не узнать?
Нет, не мог. И не позволил.
Пока что она не догадывается. И это хорошо, чем дольше, тем лучше. Потом уже будет похуй, только бы она не смогла вмешаться.
Я потому не допускал никаких разговоров. Только секс, чистый секс, никакого сближения. Знаю, что опомниться не успел бы, как она влезла бы мне в голову. Достаточно того, что она давно у меня под кожей, в подкорке, что растекается по венам из сердца, смешиваясь с кровью.
Маша легко могла справиться с моими мыслями, чувствами, совестью. И я бы дрогнул. Дал себе слабину. Поверил бы, что может быть по-другому.
А так мой мозг работает без сбоев, перемалывая всякие сомнения. Я знаю, что Мышка меня простила. Весь пиздец в том, что я сам себя простить не могу. И поэтому уже неделю живу в Катиных апартаментах в центре Лондона. Она завещала их мне, а я оставляю Маше. Как и все свое движимое и недвижимое имущество.
Я не остался у Демьяна, как собирался. Слишком близко от нее, опасно близко. Я знаю свои пределы. Если сейчас к ней ползти готов, то там точно бы не удержался.
И Демьян в последнее время заебывает.
Я оставил камеры в доме включенными, но ни разу не зашел посмотреть. Не уверен, что сдержусь и не сорвусь в последний момент. Пусть он за ней смотрит.
Она сильная, выдержит. Без меня ей будет лучше. Я для нее как отравленный воздух – пока им заполнены легкие, не понять, что он отравлен. До тех пор, пока не вдохнешь полной грудью свежий и чистый. Такой, как моя Маша.
У меня в галерее сотни фото из Вегаса. Для всех я сейчас готовлюсь к завтрашнему бою. А я пинаю хуи, листаю экран и смотрю на фото Мышки, жадно впитывая ее эмоции, считывая их и вместе с ней заново их проживая.
Говорят, что за минуту перед глазами проносится жизнь. Моя жизнь слишком гнилая и пиздецовая, влом на нее смотреть. Для того и впечатываю в подсознание фото из галереи. Хочу видеть Машу.
И еще кое-кого. Всю неделю собирался это сделать, больше тянуть некуда.
Закрепляю телефон на подставке и нажимаю на значок телефона в мессенджере. Сажусь напротив, откинувшись на спинку кресла, и принимаю самый расслабленный вид.
Мы с ним не ссорились, не ругались. Он говорил, что я могу позвонить в любой момент. Вот и проверим.
Он отвечает сразу. В его голосе отражается целая гамма чувств – сначала неверие, которое сменяется осознанием, а затем настоящей неподдельной радостью. И мне становится физически больно. Сердце саднит, а слова застревают в горле, образуя непроходимый ком.
– Привет, сынок, – мы синхронно сглатываем.
– Привет, пап. Включи камеру.
Надеюсь, я собой владею лучше, и мой голос так не подрагивает, как его. Включаем камеры одновременно, и грудь разлетается от взрывной волны на ошметки. Они размазываются по стенам, не оставляя мне ни единого шанса сохранить самообладание.
Какое самообладание к ебеням, когда мне так рады? Как пересохшая земля воду, впитываю каждую эмоцию, которая отражается на его лице. Это я тоже хочу видеть в ту минуту. Как он жадно вглядывается в мое лицо, как вспыхивают и загораются его глаза.
– Я... Я так счастлив видеть тебя, сынок, не представляешь! – отец трет уголки глаз, а я мучительно впиваюсь ногтями в подлокотники. Он не должен догадаться. Но отец настораживается, он всегда был слишком проницательным. – У тебя ведь ничего не случилось?
– Ты говорил, что я могу звонить в любое время, – с деланым равнодушием пожимаю плечами. – Или это было сказано так, для красоты?
– Нет, нет, что ты, – отец выставляет перед собой руки, – только не выключайся, прошу.
– Я не для того позвонил, чтобы отключаться. Расскажешь, как дела?
– Зашибись дела, – его губы ползут в кривой улыбке, – мне сын позвонил.
– Рад за тебя, – эти ебучие подлокотники сейчас оторвутся. – Покажешь бро?
Отец сначала не въезжает, но соображает быстро.
– Да, подожди, я его принесу. Даш, – слышу как зовет вполголоса. Знает, как я ее люблю, – дай Максика. Никита позвонил, хочет брата увидеть.
– Правда! Андрюша... – Дарья наверняка уже пускает сопли, потому что отец пресекает.
– Не надо, потом, – появляется на экране, у него на руках крепкий щекастый бутуз. – Знакомься, это Максим. Максик, смотри, это Никита, твой старший брат. Ты на него похож как две капли воды.
Отец показывает на меня и раздувается от гордости. И я рад, блядь, я правда рад, что у меня есть такой мелкий брат. И что он похож на меня.
– Классный, – киваю, – поздравляю, пап.
Он еще что-то говорит, а я продолжаю улыбаться одними уголками губ.
– Ладно, рад был тебя видеть. Тебя и бро, – говорю и тянусь к телефону.
– Никита, – останавливает отец. Торможу, – у тебя правда все хорошо?
– Да нормально все, – киваю, – просто позвонил узнать, как дела. С бро вот познакомиться.
– Ты приезжай, Ник, – медленно говорит отец, вглядываясь в камеру, – если только что-то нужно будет... Или просто так приезжай.
– Хорошо, пап. Обязательно приеду, – говорю, пока выключаюсь. Откидываюсь в кресле и еще некоторое время улыбаюсь, пока не обнаруживаю, что сижу в полной темноте.
Глава 38-1
Маша
Уже вечер, а я так и лежу в спальне Никиты. Кажется, у меня температура, но встать и взять градусник нет сил. Вполне возможно, это из-за смены климата. Из жаркой пустыни в промозглый и сырой Лондон – неудивительно, что мой иммунитет сломался.
Я сама сломалась. Как ни странно, на Никиту обиды нет никакой. Он предупреждал, он все время повторял, что это Игра, что я не должна увлекаться и переступать черту.
Но как, скажите, если он мой воздух? И если я живу, только когда он рядом? Даже если меня ненавидит, если не замечает, все равно. Теперь он уехал, и из меня будто снова выдернули стержень, который помогал стоять ровно и не падать.
В универ не пошла. Теперь так странно, что меня волновали такие вещи как учеба, рейтинги. Как же мне сейчас на все это наплевать...
Я не хочу ни есть, ни пить. Надо зарядить мобильный телефон, он где-то валяется разряженный. В Вегасе у меня не было времени даже на то, чтобы читать сообщения, я только с мамой созванивалась. Все остальное время меня трахал Никита.
А я дура думала, что мы занимаемся любовью. Смеюсь до слез, от чего дерет горло, и я закашливаюсь. Точно, акклиматизация.
Слышу знакомую вибрацию, поворачиваю голову. Мой телефон подает признаки жизни на тумбочке. Это Никита поставил его на зарядку? Какой заботливый...
Хочется снова смеяться, но я понимаю, что это истерика, после которой будет откат, поэтому накрываю голову подушкой. Надо успокоиться. Он этого не стоит. Не стоит...
Телефон продолжает вибрировать. Протягиваю руку, беру телефон – напоминалка. Я записывалась на видеоурок, и мне пришла ссылка. Как же мне теперь наплевать на все эти видеоуроки...
Откидываюсь на подушку, открываю мессенджер, листаю ленту. И холодею.
Пропущенные сообщения от Демона, семь штук.
Когда открываю, у меня трясутся пальцы.
«Минус один»
Дальше ссылка на новостной ресурс. Сотрудник полиции арестован за хранение и распространение наркотиков. Здесь есть и фото.
Том. Значит он все-таки настоящий полицейский?
«Минус три»
И снова ссылка. С передозом доставлены в городскую больницу студенты престижного Лондонского университета. Моего универа. Хоть фото и некачественное, я узнаю всех троих из числа участников Тайного клуба.
«Минус два»
ДТП. Спортивный автомобиль врезался в грузовик. Водитель и пассажир с многочисленными травмами доставлены в больницу.
Фото нет вообще, но я и так верю. Демон не станет размениваться.
«Они все ответят, Ромашка. Я достану всех, как и обещал»
Последнее сообщение отправлено сегодня утром, тогда Демон еще был в сети. Почему я сразу не включила телефон и не прочитала?
Молнией простреливает догадка – может, внезапный отъезд Никиты как-то с этим связан? Нахожу контакт Оливки, от нее пять пропущенных звонков.
– Мари, господи, куда ты подевалась? Я весь день телефон обрываю, – подруга выглядит по-настоящему взволнованной. – Тут такое творится...
– Оль, – спрашиваю прямо, – ты что-то знаешь? Тебе Райли говорил?
– Нет, он мне ничего не рассказывал, но... – подруга придвигается ближе к камере, – я случайно услышала... К нему приходил парень, темненький, красивый такой. Забыла, как зовут...
– Феликс? – перебиваю.
– Да, точно, Феликс! Так вот, он сказал, что им всем надо уезжать. Что он до всех доберется.
– Кто он, Оля?
– Какой-то Демон. Как будто он за ними охотится.
– Что он еще говорил?
– Говорил, что они забирают документы и уезжают. Те, кто остался. Ты знаешь, кого он имел в виду, Мари?
– Значит, остальные сбежали... – обхватываю голову руками.
Так вот из-за чего внезапно уехал Топольский. Наверное, он, как и я, не читал новости, и только здесь узнал, что уцелевшие члены клуба разбежались, как крысы.
Вот почему Демон написал, что до всех достанет.
– А Коннор? Он тоже уехал, Оль?
– У Коннора в пятницу бой. Уже принимают ставки. Не знаю, с кем, это я тоже услышала от Райли. Кстати, Райли уехал, Мари, его родители забрали в Бирмингем, – рассказывает Оливия, но Коннор меня интересует меньше всего.
Теперь я не сомневаюсь, что отъезд Никиты напрямую связан с Демоном. Спешно прощаюсь с подругой, переодеваюсь и иду к дому Демьяна.
Окна не горят, вокруг ни души. Такое ощущение, что дом нежилой. Или Демьян съехал, пока мы с Никитой были в Лас-Вегасе?
Меня ощутимо потряхивает, но не представляю, что сейчас вернусь домой. Сажусь в автобус и еду в центр. Захожу в первую попавшуюся кофейню и сижу там не меньше двух часов. Выпиваю целых два чайника чая и гипнотизирую экран телефона.
«Не смей трогать Топольского», – я сразу отправила Демону. Но сообщение так и висит, оно даже не доставлено.
Чай больше не лезет, и я бездумно брожу по центральным улицам, кутаясь в куртку. Надо было взять шарф и рукавички, я совсем замерзла. И у меня точно температура, потому что когда я проходила мимо отеля «Савой», внесенного в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, мне привиделся Топольский.
Он вышел из такси, подъехавшего к самому входу, и быстро скрылся в дверях отеля. А я стояла и думала, как долго теперь он мне будет мерещиться в каждом парне такого же роста и телосложения.
Не такого. Ни у кого больше нет такого тела, как у Никиты.
Я больше никого не смогу полюбить. Никогда. Слишком высокая планка. И Никита в этом не виноват, просто я влюбилась больше, чем он. Он смог пережить нас, переступить и пойти дальше, а я нет. Он умеет разделять секс и любовь, а я нет.
Как возвращаюсь домой, не помню, помню только градусник, который показывает тридцать девять и восемь. Выпиваю жаропонижающее и отключаюсь до самого утра.
Глава 38-2
Меня лихорадит четыре дня. Под действием таблеток температура немного опускается, а потом снова взлетает почти до сорока. Аптечка в доме у Никиты забита лекарствами, я пью жаропонижающее, чай и воду. Есть не могу. Мне даже глаза открывать больно.
В четверг становится лучше, звоню маме, чтобы ее успокоить. Она все это время порывалась прилететь и меня лечить. Но я не говорила, что больше не живу в кампусе, а там у нас есть фельдшерский пункт, и я соврала, что фельдшер меня осматривала.
Неожиданно за ее спиной появляется Андрей.
– Машунь, ты давно видела Никиту? – спрашивает он с озабоченным видом.
– Неделю назад, – говорю правду, – а что?
– Он только что мне звонил, – по растерянному озадаченному виду Андрея ясно, что звонок Никиты оказался для него сюрпризом. – Сказал, что хочет познакомиться с братом. Обещал приехать. А вы так и не помирились?
Неужели Ник решил прятаться от Демона у родителей? На автомате просматриваю чат. Демон так и не появлялся в сети.
– Нет, Андрей, – честно качаю головой, – между нами ничего больше не может быть. Все закончилось еще три года назад.
***
Сегодня утром на удивление просыпаюсь не от того, что горю, и не от того, что плаваю в луже воды. Пробую встать, в ногах слабость, в голове звенит, но я хотя бы съедаю с чаем по небольшому кусочку хлеба и сыра.
Из зеркала на меня смотрит зомбиподобное существо, но мне теперь на свое отражение в зеркале тоже глубоко наплевать. Никита говорил, что я красивая, но это никак мне не помогло. Наоборот, создало проблемы.
На экране светится незнакомый номер. Отвечаю на вызов. Женский голос говорит из трубки:
– Мария Топольская? Это консульский отдел.
Пока я соображаю, почему она говорит, что я Топольская, если я Заречная, женщина продолжает:
– Ваш муж принес документы, здесь написано, что вы планируете менять фамилию. Вам следует зарегистрироваться в электронной очереди, чтобы сменить оба паспорта. Или вы не собираетесь ничего менять?
В полном ступоре отвечаю, что собираюсь. И в электронной очереди обязательно зарегистрируюсь.
Не успеваю отключить вызов, как звонят из бухгалтерии университета.
– Мария, твой муж привез копию свидетельства о браке, здесь написано, что ты будешь менять фамилию. Нужен паспорт с новой фамилией, когда сможешь его привезти?
В еще большем ступоре отвечаю, что уже зарегистрировалась в электронной очереди в посольстве, и как только получу новые документы, сразу же привезу.
– Мне все равно нужна твоя подпись. Я знаю, что ты болеешь, но как выйдешь на занятия, зайди, пожалуйста, в бухгалтерию.
– Я сейчас приеду, – через силу выдавливаю и бросаюсь в душ.
Стены кружатся и расплываются, водяные струи смывают липкий пот, а я так и не могу прийти в себя.
Никита отвез документы в посольство и в университет. Это он, у меня нет другого мужа. Я думала, что временного, но он почему-то решил узаконить брак.
И при этом уехал. Сказал, что навсегда. Что мы больше не увидимся.
Почему?
Если он решил поехать к родителям, то там у нас увидеться больше всего шансов. Почему моя голова так плохо соображает? Как будто вместо мозгов она набита ватой.
Жаль, что я не умею водить, «Мазерати» Топольского сейчас бы пригодилась. На автобус времени нет, вызываю такси.
В кампус добираюсь быстро. Первым делом иду в бухгалтерию, затем отправляюсь на поиски Оливки. Время от времени ловлю на себе загадочные взгляды. Исподтишка, исподлобья, но меня рассматривают. Переглядываются. Перешептываются.
– Значит это правда, он на тебе женился? – слышу сзади знакомый змеиный голос. Оборачиваюсь. Я не ошиблась.
– Что ты здесь делаешь, ты же больше не учишься в университете? – даже не пытаюсь сделать вид, что ей рада.
– Тебя ищу. Бегаю по всему городу. Домой к Нику пришла, а ты уже сюда свалила, – Лия смотрит с отвращением, думаю, у меня приблизительно такое же выражение лица.
Я ревную к ней Никиту. Дико. Как она его ревнует ко мне. И не из-за минета в раздевалке, хотя это тоже до сих пор царапает.
Не могу забыть, как он поцеловал ей руку, когда сломал браслет. А Лия словно это понимает.
– Что ж ты за сука такая меркантильная? А я знала, что так будет. Ты его не любишь, никогда не любила. Это он по тебе сох, а тебе от него только деньги были нужны. Вот теперь тебе все в наследство достанется, а что с ним будет, тебе плевать. Как ты можешь, его же Коннор убьет!
– Постой, Лия, остановись, – делаю взмах ладонями, – что за бред ты несешь? Какие деньги, какое наследство? При чем здесь Коннор? Вот уж на кого мне точно наплевать!
– Ты правда не знаешь? – неожиданно она меняет тон, и даже взгляд меняется на нормальный.
– О чем, Лия? О чем я должна знать?
– Ты правда не знаешь, что между Китом и Коннором на сегодня назначен бой?
– Не может быть. Никиты нет в городе, он уехал, – лепечу беспомощно, а сама уже понимаю, что Лия говорит правду. В доказательство та презрительно фыркает.
– Жена называется! Что ж ты за жена такая, если не знаешь, где твой муж? Он здесь, в Лондоне, он всю неделю готовился к бою с Коннором.
Замираю, пораженная догадкой.
«Савой»! Выходит, мне тогда не примерещилось? И это была не температура, это был Никита?
– Как с Коннором? Почему? – в ужасе хватаю Лию за плечи и начинаю трясти. – Говори! Говори, что знаешь! Где будет бой, когда?
– Не знаю, – теперь Лия всхлипывает и пробует оторвать от себя мои пальцы, впившиеся намертво, – да не дави ты так, больно! Я думала, ты знаешь... Хотела сказать тебе в лицо, какая ты дрянь.
– Господи, – отталкиваю Лию и прижимаю ладони к щекам, – ладно Коннор, он профи в боях без правил. Но зачем это Никите?
– Понятия не имею, – качает головой Лия, – но он его убьет, Мария. Коннор его точно убьет.
Глава 39
Никита
Фиксирую петлю на большом пальце и делаю оборот вокруг запястья.
До боя осталось недолго, я в раздевалке наматываю на руки боксерские бинты. Это единственное, чему я по-настоящему тренировался всю неделю. Глубоко внутри радуюсь, что не придется смотреть в глаза людям, которые на меня поставили. Надеюсь, слишком высокие ставки никто делать не рискнул.
Это будет самый короткий бой в истории клуба. Бой, в котором не будет победителей.
Бинты скользят между пальцами, обвивая запястья и костяшки. Я спокоен. Мое дыхание ровное, сердце бьется в одном ритме.
– Кит, на выход, – в раздевалку заглядывает кто-то, чье имя я не дал себе труд запомнить. Я никогда не был в этом клубе и никогда больше здесь не окажусь. Так что как тут кого зовут – похуй.
Выхожу в коридор. Вайб достаточно атмосферный – слабо освещенный коридор, в конце которого виден слепящий свет. Оттуда доносятся гул, крики, голоса. Здесь же на контрасте тишина, оглушающая и обволакивающая. Лишь звук моих шагов нарушает эту тишину и заставляет вибрировать пространство.
Я иду, чтобы выполнить свое обещание. Все, кто был в особняке Феликса, когда делили мою Машу, должны поплатиться. Без исключения.
Невиновных среди них нет. У каждого были свои мотивы, но итог один. На нее объявили охоту, и охота удалась.
И здесь достаточно немного отмотать назад, чтобы убедиться – главный виновник всего этого пиздеца только один.
Я бросил ее в больнице практически ослепшую. Оттолкнул, когда она пришла поговорить. Обвинил в предательстве и измене. И ушел на самое дно.
Все это цепь взаимосвязанных звеньев, цепляющихся одно за другое, где каждое следующее – лишь следствие предыдущего. Это я предал Машу, а не она меня.
Да, я ошибся, но не все ошибки можно исправить. Те самые, непоправимые, называются роковыми. Они приводят к трагедии, и они не прощаются.
Маша не стала бы поступать в этот универ, я выбрал бы для нее лучший. Я мог положить к ее ногам мир, а на деле чуть не подложил ее под толпу моральных уродов.
Самое странное, что оба варианта развития событий приводят к одной и той же точке, в которой мы с Машей оказываемся женаты. Просто в варианте «Как вышло в реальности» между стартом и финишем оказывается слишком много грязи. А варианту «Как бы могло быть» я не дал ни единого шанса.
