Текст книги "Хорошая работа"

Автор книги: Дэвид Лодж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Должно быть, Робин угодила в Ангелсайд, потому что люди, бредущие по тротуарам и сиротливо сгрудившиеся на автобусной остановке, в основном смуглы и темноглазы, а у женщин из-под серых и коричневых пальто виднеются заляпанные грязью подолы ярких сари. У магазинов азиатские названия: универмаг «Нанда», кондитерская «Сабар», «Братья Рашид», книжная лавка «Пенджаб», женская одежда «Уша Сари». Остановившись на красный свет, Робин сверяется со справочником «От А до Я», но прежде, чем она успевает определить свое местоположение, загорается зеленый, и сзади раздается нетерпеливое гудение машин. Робин сворачивает налево и оказывается в квартале заброшенных домов с заколоченными дверями. В некоторых явно были пожары – видимо, во времена беспорядков и мятежей прежних лет. Прохожие здесь больше похожи на выходцев из стран Карибского бассейна. Молодые люди в шляпах необъятного размера бездельничают у входов в магазины и кафе. Засунув руки в карманы, они курят и болтают, притопывая ногами, чтобы не замерзнуть. Или кидают друг в друга снежками через дорогу, над крышами проезжающих машин. Как странно, странно и грустно, видеть эти южные лица на фоне грязного талого снега, среди серости и непоправимой безысходности английского промышленного города в середине зимы.

Свернув на соседнюю улочку, Робин замечает молодого патлатого индуса, который сгорбившись сидит у заколоченного входа в магазин и улыбается дружелюбной улыбкой человека, чуждого расизму. К ужасу Робин, парень тут же встает, вынимает руки из карманов черной кожаной куртки, идет к ее машине и наклоняется, заглядывая в окошко. Что-то говорит, но через стекло не разобрать. Машина, едущая впереди, продвигается на несколько метров, но когда Робин тоже трогается с места, парень кладет руку на крыло «рено», словно останавливая его. Робин наклоняется и чуть-чуть опускает боковое стекло.

– Да? – говорит Робин, и ее голос срывается от страха.

– Хоч’шь малость? – спрашивает парень с сильным раммиджским акцентом.

– Простите, что? – растерянно переспрашивает Робин.

– Хоч’шь малость?

– Малость чего?

– Травки, чо ж еще?

– А-а, – до Робин наконец дошло. – Нет, спасибо.

– А чо другого? Нюхнуть, ширнуться? Скажи чо надо.

– Нет, правда, не надо. Это очень мило с вашей стороны, но… – Машина впереди трогается с места, сзади раздается нетерпеливое гудение. – Извините, мне нужно ехать! – взвизгивает Робин и выжимает сцепление. Благодарение богу, ей удается проехать целых пятьдесят ярдов, прежде чем движение опять застопоривается. Индус больше не преследует ее, но Робин тем не менее нервно поглядывает в зеркало заднего вида.

Робин видит указатель на Вест-Уолсбери, район, в котором находится «Принглс», и с радостью сворачивает в ту сторону. Но снегопад, который в последние полчаса почти утих, вдруг начинается с новой, яростной силой, ухудшая видимость. Робин вдруг обнаруживает, что заехала на двухполосную дорогу наподобие автострады, поднимающуюся выше домов, и с нее нет съезда. Приходится ехать быстрее, чем хотелось бы, чтобы не мешать потоку грузовиков, от раскаленных радиаторов которых валит пар. Робин видит это в зеркало заднего вида. Водители же грузовиков сидят настолько высоко, что их закрывает облако пара. Грузовики поминутно шныряют мимо машины Робин, обдавая грязью боковые стекла и заставляя миниатюрный «рено» вздрагивать под порывами поднимаемого ими ветра. Интересно, как эти мужчины (а все водители грузовиков непременно мужчины) могут в такую погоду носиться в своих махинах на этакой скорости? От страха Робин вцепляется в руль мертвой хваткой, как рулевой во время шторма, и наклоняется вперед, вглядываясь в дорогу, покрытую желто-бурой хлябью, которая вся исполосована следами колес. Каким-то чудом Робин удается выскользнуть на узкий съезд и спуститься вниз. Она оказывается на кольцевой развилке и дважды проезжает по ней, пытаясь разобраться в дорожных указателях. Потом все-таки останавливается на обочине, чтобы заглянуть в свой справочник «От А до Я», но поблизости не видно таблички с названием улицы, поэтому она не может сориентироваться. Увидев впереди желто-красную вывеску бензозаправки «Шелл», она едет туда.

В маленьком магазинчике печального вида парень азиатской наружности в вязаных перчатках отгородился от покупателей горами дешевых электронных часов, шариковых ручек, конфет и аудиокассет. В ответ на вопрос, как называется эта улица, он трясет головой и пожимает плечами.

– Вы хотите сказать, что не знаете, на какой улице находится ваша бензоколонка? – резко переспрашивает Робин, раздражение которой берет верх над симпатией к национальным меньшинствам.

– Эт не мой колонка, – говорит парень. – Я тока тута работать.

– Хорошо, вы хотя бы знаете, это Вест-Уолсбери или нет?

Парень утвердительно кивает. Знает ли он, как проехать к «Принглс и Сыновьям»? Он опять мотает головой.

– К «Принглс»? Я вас подвезу.

Робин поворачивается к мужчине, который только что вошел в магазинчик. Он высок, крепкого сложения, с кустистыми бакенбардами и с усиками. Под расстегнутым кожаным пальто – костюм-тройка.

– С удовольствием, – прибавляет он и улыбается, оценивающе разглядывая Робин.

– Буду вам крайне признательна, – говорит Робин, не улыбаясь в ответ, – если вы просто покажете мне дорогу по карте.

– Я вас подвезу. Вот только улажу свои дела с Али-Бабой.

– Спасибо, но я на машине.

– Тогда вы можете ехать за мной.

– Не смею причинять вам лишнего беспокойства. Если вы просто…

– Никакого беспокойства, моя дорогая. Я и сам туда еду. – Заметив удивление на лице Робин, он смеется: – Я там работаю.

– Ну, в таком случае… Спасибо.

– Я что занесло в «Принглс» вас? – интересуется мужчина, размашисто подписывая один листок из чековой книжки. – Будете у нас работать? Будущий секретарь?

– Нет.

– Жаль. Но вы ведь не клиент, правда?

– Нет.

– Тогда кто же? Хотите, поиграем в угадайку?

– Я из Раммиджского университета. Принимаю участие в… э-э… ну… я к вам на учебу.

Мужчина замирает, не успев донести до кармана свой бумажник.

– Вы случайно не тень Вика Уилкокса?

– Да.

Он пристально смотрит на Робин, потом начинает давиться смехом и хлопать себя по бедрам.

– Боже мой! Вот так сюрприз для Вика!

– Почему?

– Ну, понимаете ли, он ждал… кого-то другого. Постарше. – Он хрюкает, стараясь справиться со смехом. – Менее симпатичного.

– Мне кажется, нам пора ехать, – холодно говорит Робин. – Я и так опаздываю.

– Ничего удивительного – в такую-то погоду. Я и сам немного припозднился. На дороге полная неразбериха. Кстати, меня зовут Брайан Эверторп. Коммерческий директор «Принглс». – Он достает из кармана визитную карточку и вручает ее Робин.

– «Ривьерский загар. Номера на любой вкус», – читает Робин вслух.

– Ох, это чужая карточка. Перепутал со своими, – спохватывается Брайан Эверторп и вручает другую. – Премиленькое местечко этот «Ривьерский загар». Я там кое-кого знаю. Если хотите, могу похлопотать о скидке.

– Нет, спасибо, – отвечает Робин.

– У вас будет отменный загар. Не хуже, чем после поездки на Тенерифе.

– Я никогда не загораю, – перебивает Робин. – Это чревато раком кожи.

– Если верить газетам, – возражает Брайан Эверторп, – все приятное вредно. – Он распахивает дверь магазинчика, и их обдает ветром и снегом. – Вон моя «Гранада», у заправки номер два. Пристраивайтесь к хвосту и не отлипайте, как сказала пчелка цветочной пыльце.

Брайан Эверторп вез Робин извилистым путем по улицам, на которых стояли фабрики и мастерские. Многие из них были закрыты, на других красовались вывески «Продается» или «Сдается в аренду». Некоторые были настолько старыми, что явно не подлежали ремонту, и снег залетал в разбитые стекла окон. На улицах не было ни души. Робин радовалась, что Эверторп взялся показать ей дорогу, хотя его манеры были ей неприятны и говорили о его намерении устроить спектакль из ее появления в «Принглс». У заводской проходной Эверторп пытался в чем-то убедить охранника, потом вышел из машины и направился к Робин. Та опустила стекло.

– Прошу прощения, но этот парень настаивает, чтобы вы расписались в журнале посещений. Боится, как бы Вик не устроил ему разнос. Должен вас предупредить: он у нас ревнитель строгой дисциплины. – Его взгляд упал на флакончик, лежавший на приборной доске. – «Суперпис»! Это еще что такое? – хихикнул он.

– Это чтобы размораживать замки, – объяснила Робин, быстро убирая флакончик в «бардачок». – Финского производства.

– Я привык пользоваться своим, – сострил Эверторп и остался очень собой доволен. – Бесплатно и всегда при мне.

Робин вышла из машины и взглянула на возвышавшийся по ту сторону железнодорожной ветки административный корпус из красного кирпича, а следом за ним – высокое здание без окон, столь же гнетущее, как тюрьма, которую она видела этим утром. Только снежный покров немного скрашивал унылость пейзажа, но рабочий на маленьком тракторе с ковшом уже счищал этот белый ковер.

– А где трубы? – спросила Робин.

– Какие трубы?

– Как какие? Толстые и высоченные. Из них еще валит дым.

Брайан Эверторп рассмеялся.

– Они нам ни к чему. Все работает на газу или электричестве. – Он вопросительно посмотрел на нее. – Вы когда-нибудь бывали на заводе?

– Нет, – призналась Робин.

– Ясно. Девственница, да? В смысле в первый раз. – Он ухмыльнулся и пригладил усы.

– Где ваш журнал посещений? – холодно поинтересовалась Робин.

После того, как она расписалась в журнале, Брайан Эверторп показал ей место гостевой стоянки, а сам ждал у входа в административный корпус. Потом провел в душный вестибюль, отделанный деревянными панелями.

– Это доктор Пенроуз, – сообщил он двум женщинам, сидевшим за столом в приемной. Пока Робин стряхивала снег с меховой шапочки и с куртки, секретарши глазели на нее так, словно она была инопланетянкой. – Я сообщу мистеру Уилкоксу, что его гостья уже здесь, – сказал Брайан Эверторп, и Робин показалось, что он по непонятной причине подмигнул женщинам. – Присаживайтесь, – пригласил он и указал на довольно потрепанный диван, напомнивший Робин о фойе старых кинотеатров. – Я мигом. Позвольте взять у вас куртку? – При этом он смерил Робин таким взглядом, что ей захотелось снова одеться.

– Спасибо, я оставлю ее при себе.

Эверторп ушел, а Робин села на диван. Две женщины за столом старались не встречаться с ней взглядами. Одна что-то печатала, вторая работала на коммутаторе. Каждую минуту телефонистка заунывным голосом произносила одни и те же фразы: «Принглс и Сыновья. Доброе утро. Чем могу вам помочь?», или «Соединяю», или «Извините, номер не отвечает». Между звонками она что-то нашептывала напарнице и поглаживала свои платиновые волосы, будто это жалкий хворый зверек. Робин огляделась. На стенах комнаты висели дипломы и фотографии в рамках. На низеньком столике – какие-то технические журналы и номер «Файненшл Таймс». Пожалуй, во всем мире не сыщешь второй такой унылой комнаты. Робин осмотрела все, но ее не заинтересовало ничего, кроме доски объявлений, на которой съемными пластмассовыми буквами было набрано: «Добро пожаловать в „Принглс и Сыновья“, доктор Ровен Пенроуз (Раммиджский университет)». Заметив, что обе женщины смотрят на нее, Робин улыбнулась и сказала:

– «Робин» пишется через «и».

И страшно смутилась, потому что женщины захихикали.

2

Вик Уилкокс диктовал Ширли письма, когда Брайан Эверторп постучался в кабинет и просунул голову в приоткрывшуюся дверь, беспричинно улыбаясь во весь рот.

– Вик, к тебе пришли.

– Да?

– Твоя тень.

– Он опоздал.

– Ну, в такую погоду это не удивительно, правда? – сказал Брайан Эверторп и вошел без приглашения. – На дорогах самое настоящее столпотворение.

– Тебе нужно переселиться поближе, Брайан.

– Ну, ты же знаешь Берил и ее отношение к пригородам… А эта тень, она, собственно, зачем?

– Тебе ведь все известно. Он должен весь день ходить за мной по пятам.

– Что, повсюду?

– В этом весь смысл.

– Даже в туалет? – спросил Брайан Эверторп и громко захохотал.

Вик удивленно посмотрел на него, потом на Ширли, которая вскинула брови и продемонстрировала свое непонимание, пожав плечами.

– Ты здоров, Брайан? – поинтересовался Вик.

– Совершенно здоров, спасибо. – Эверторп кашлянул, шмыгнул носом и вытер глаза шелковым носовым платочком, который всегда эффектно торчал из нагрудного кармана. – Ты везучий человек, Вик.

– О чем ты?

– О твоей тени. Но что скажет твоя жена?

– А при чем здесь Марджори?

– Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь ее.

– Марджори?

– Нет, свою тень. Это самая настоящая пташка, Вик.

Ширли вскрикнула от удивления и волнения. Вик молча наблюдал за спектаклем, который разыгрывал Эверторп.

– Очень соблазнительная рыжуха. Я, правда, люблю буфера покрупнее, но не бывает так, чтобы все сразу, – продолжил тот и подмигнул Ширли.

– Робин! – воскликнула Ширли. – Но ведь это не может быть женское имя. Хотя и пишется не как у Робин Гуда, а через «е».

– В письме было через «и», – вспомнил Вик.

– Опечатка, – предположил Брайан Эверторп.

– Стюарт Бакстер не сказал, что это женщина, – добавил Вик.

– Я сейчас приведу ее. Увидите своими глазами.

– Подождите, я сначала найду его письмо, – сказал Вик и принялся рыться в бумагах – тянул время. Он чувствовал, как злость разливается по всем венам. Преподаватель английской литературы – уже ни в какие ворота, но чтоб еще и женщина! Подослать к нему этакую «тень» – или нелепая ошибка, или намеренное оскорбление. Вик никак не мог решить, что именно. Его так и подмывало разнести всех в пух и прах, наорать на кого-нибудь по телефону и накатать гневное послание. Но что-то в поведении Брайана Эверторпа остановило его.

– Сколько ей лет? – спросила Ширли.

– Не знаю. Пожалуй, лет тридцать. Привести?

– Прежде найдите то письмо, – попросил Вик, обращаясь к Ширли. Она вышла в свой кабинет, а следом за ней, к облегчению Вика, выкатился и Эверторп. Брайан, конечно, попытается извлечь максимум выгоды из этой нелепой истории, выставить шефа дураком. Вик уже видел, как тот ходит по мастерским, пересказывая эту сцену. «Надо было видеть его лицо, когда я ему сообщил! Я не смог удержаться от смеха. А потом он начал материться. Ширли пришлось заткнуть уши…» Нет уж, лучше взять себя в руки, справиться со злостью и сделать вид, что ничего не случилось.

Вик встал из-за стола и пошел через приемную в кабинет Ширли. Здесь верхняя часть одной из стен был отделана стеклянными панелями. Они были закрашены, но кто-то содрал немного краски, и получился «глазок». Ширли приникла к этому «глазку», балансируя на тумбочке, а Брайан Эверторп поддерживал ее за бедро.

– Хм… Неплохо, – говорила Ширли. – Конечно, это дело вкуса.

– Вы просто ревнуете, Ширли, – отозвался Эверторп.

– Я? Ревную? Не говорите ерунды. Мне понравились ее сапожки, только и всего.

– Что это вы делаете? – спросил Вик.

Брайан и Ширли обернулись и посмотрели на него.

– Маленькая хитрость вашего предшественника, – объяснил Эверторп. – Он любил приглядеться к посетителю перед встречей с ним. Говорил, что это дает ему психологическое преимущество. – Он отпустил бедро Ширли и помог ей спуститься.

– Я не нашла это письмо, – сообщила Ширли.

– Вы хотите сказать, что отсюда видно общую приемную? – уточнил Вик.

– Взгляните сами.

Вик колебался лишь мгновение, потом влез на тумбочку. Приник глазом к «окошечку» и пригляделся, как если бы смотрел в уже отлаженный и наведенный телескоп. В дальнем конце приемной сидела молодая женщина. У нее были меднорыжие волосы, сзади остриженные под мальчика, а спереди локонами спадавшие на лоб. Женщина удобно устроилась на диване, закинув ногу на ногу, лицо выражало высокомерную скуку.

– Я ее где-то видел, – задумчиво произнес Вик.

– Да? И где же? – откликнулась Ширли.

– Не знаю.

Она словно была женщиной из сна, который Вик плохо запомнил. Он все смотрел на рыжие локоны, пытаясь вспомнить. Потом она вдруг зевнула, как кошка, показав два ряда белоснежных зубов, и закрыла рот. Зевая, женщина подняла голову, и Вику показалось, что она смотрит прямо ему в глаза. От неожиданности он смутился и спрыгнул на пол.

– Хватит устраивать детский сад, – скомандовал Вик, направляясь в свой кабинет. – Приведите эту женщину.

Брайан Эверторп распахнул перед Робин дверь кабинета Уилкокса и театральным жестом указал ей дорогу через порог.

– Доктор Пенроуз, – провозгласил он, ухмыляясь.

Мужчина, который поднялся из-за стола в глубине комнаты и вышел навстречу Робин, чтобы пожать гостье руку, был ниже и обладал более ординарной внешностью, чем она ожидала. «Исполнительный директор» рисовался ей фигурой более крупной и масштабной, с пухлыми багровыми щеками и всклокоченными седыми волосами, с округлыми формами, облаченными в дорогущий, сшитый на заказ костюм, с золотыми запонками и золотой галстучной булавкой, а в пальцах с отполированными ногтями он должен был держать сигару. Этот же был жилистым и коренастым, как терьер-коротконожка. Лицо бледное и худое, от носа к бровям пролегли две глубокие морщинки. А темные, спадавшие на лоб волосы наверняка никогда не удостаивались внимания дорогого парикмахера. Он был без пиджака, и рубашка сидела отнюдь не идеально. Манжеты свисали на запястья, как у мальчишки, которому покупают одежду «на вырост». Робин еле сдержала улыбку, когда рассмотрела его. А она уже представляла себе, как будет рассказывать о нем Чарльзу или Пенни: «забавный маленький человечек». Но энергичное рукопожатие и блеск темно-карих глаз послужили Робин предупреждением, чтобы она не вздумала недооценивать этого человека.

– Спасибо, Брайан, – поблагодарил он вертевшегося рядом Эверторпа. – Я думаю, у тебя полно работы.

Эверторп откланялся с явной неохотой.

– Надеюсь, мы еще увидимся, – елейным голоском обратился он к Робин, закрывая за собой дверь.

– Хотите кофе? – спросил Уилкокс, забирая у Робин куртку и вешая ее за дверью.

Робин охотно согласилась.

– Присаживайтесь. – Уилкокс указал на кресло, стоявшее наискосок от его письменного стола, за который он вновь уселся. Затем нажал на кнопку селектора и попросил: – Ширли, принесите нам два кофе, пожалуйста. – Он пододвинул к Робин пачку сигарет. – Вы курите?

Робин покачала головой. Уилкокс закурил, сел за стол и развернул свой стул так, чтобы сидеть лицом к Робин.

– Мы с вами раньше не встречались? – спросил он.

– По-моему, нет.

– У меня такое ощущение, будто я вас где-то видел, причем совсем недавно.

– Не представляю, где бы это могло быть.

Уилкокс продолжал внимательно разглядывать Робин сквозь облако табачного дыма. Если бы на нее так смотрел Эверторп, она бы восприняла это как грубость. Но Уилкокс явно пытался что-то вспомнить.

– Я немного опоздала, извините меня, – начала Робин. – Дороги в ужасном состоянии, к тому же я заблудилась.

– Вы опоздали на неделю, – ответил Уилкокс. – Я ждал вас в прошлую среду.

– Разве вы не получили мое сообщение?

– Получил, но уже в середине дня.

– Надеюсь, я не доставила вам никаких неудобств?

– Напротив. Я отменил совещание.

И даже не улыбнулся, чтобы смягчить замечание. Робин почувствовала, как от его грубости в ней закипает возмущение, и сдержалась только потому, что сама была виновата. В прошлую среду она собиралась с утра пораньше принять участие в пикетировании, побыть там часок-другой, а потом поехать в «Принглс». Но Боб Басби заявил ей, что «Теневой Резерв» есть не что иное, как официальное университетское мероприятие, и она станет штрейкбрехером, если отправится на эту встречу. Конечно, он был прав! Тупица! Она даже стукнула себя кулаком по лбу в знак раскаяния. Робин не была знакома с тем, как принято вести себя на производстве, но очень обрадовалась поводу на целую неделю отложить поездку в «Принглс».

– Извините, – сказала она Уилкоксу. – В прошлую среду в Университете была такая суматоха. Понимаете, там организовали однодневную забастовку. Телефонистки работали с перебоями. Я не сразу смогла вам дозвониться.

– Так вот где я вас видел! – воскликнул Уилкокс, подпрыгнув на стуле и ткнув в ее сторону пальцем, как ружьем. – В прошлую среду, примерно в восемь утра, вы стояли у ворот Университета.

– Да, – кивнула Робин. – Стояла.

– Я каждое утро проезжаю мимо по дороге на работу, – объяснил он. – В среду я там попал в пробку. Потерял лишних две минуты. Вы держали лозунг. – Последнее слово он произнес так, словно оно обозначало что-то крайне пакостное.

– Да, я стояла в пикете.

Как же это было здорово! Останавливать машины и прилеплять листовки к ветровым стеклам, разворачивать грузовики, размахивать знаменами к полному удовольствию репортеров с местного телевидения, отогревать замерзшие пальцы теплыми термосами с горячим кофе, делить свою радость с товарищами, доселе ей незнакомыми. Робин не испытывала подобного восторга со времен женского слета в Гринхем-Коммон.

– Против чего вы бастовали? Против низкой зарплаты?

– В том числе. И еще против сокращений.

– Вы хотите меньше сокращений и больше денег?

– Совершенно верно.

– Думаете, государство способно это обеспечить?

– Конечно, – кивнула Робин. – Если меньше тратить на оборону…

– У нашей компании несколько оборонных контрактов, – сказал Уилкокс. – Мы делаем коробки передач для танков и обшивку для авианосцев. Если эти контракты прикроют, мне придется увольнять людей. Ваше сокращение превратится в наше.

– Но можно же выпускать что-нибудь другое, – возразила Робин. – Что-нибудь мирное.

– Что, например?

– Я не знаю, что вы можете, – раздраженно ответила Робин. – Это не мое дело.

– Не ваше. Но мое, – сказал Уилкокс.

В этот момент вошла секретарша с двумя чашками кофе. В гнетущей тишине она поставила их на стол, с интересом поглядывая то на Робин, то на Вика. Когда она вышла, Уилкокс продолжил разговор.

– Кому вы хотите навредить?

– Навредить?

– Любая забастовка имеет целью кому-нибудь навредить. Работодателям, обществу. Иначе она бессмысленна.

Робин чуть не сказала «правительству», но вовремя углядела ловушку. Уилкокс тут же справедливо возразит, что правительству их забастовка безразлична. Обществу она тоже не навредит, об этом уже говорил Филипп Лоу. Студенческий союз поддержал забастовку, потому что его члены только порадуются лишнему неучебному дню. Остается Университет. Но Университет не повинен в сокращениях и снижении зарплат. С быстротой компьютера Робин перечислила в уме всех кандидатов на роль мишени и поочередно отмела их.

– Это была однодневная забастовка, – наконец ответила она. – Даже скорее демонстрация. Нас поддержали и другие профсоюзы. А некоторые водители грузовиков отказались пересекать линию пикетов.

– Что они сделали? Привезли гуманитарную помощь?

– Да.

– На следующий день или через неделю?

– Наверное, не сразу.

– А кто все это оплатил? Я скажу вам, – продолжил Уилкокс, не дождавшись ответа. – Ваш же Университет, которому, по вашим словам, не хватает средств. А теперь их стало и того меньше.

– Они сократили нам зарплаты, – возразила Робин, – и могли заплатить из этих денег.

Уилкокс что-то проворчал, давая понять, что это спорный вопрос, из чего Робин сделала вывод: по натуре он зануда, и лучше с ним не спорить. Она посчитала лишним рассказывать Уилкоксу о том, как администрацию Университета обязали заранее опросить сотрудников, собираются ли они участвовать в забастовке, и предоставить эту информацию в соответствующую инстанцию (поскольку иначе ее было не получить), чтобы можно было урезать зарплаты. По слухам, тех, кто ответил утвердительно, было гораздо меньше, чем участвовавших в забастовке.

– У вас тут часто бастуют? – спросила Робин, пытаясь сменить тему разговора.

– Теперь нет, – ответил Уилкокс. – Рабочие знают, откуда на их хлебе берется масло. Они смотрят по сторонам и видят заводы, закрытые в последние несколько лет. Они знают, сколько кругом безработных.

– Вы хотите сказать, что они боятся бастовать?

– А зачем?

– Ну, не знаю… Но если им захочется? Например, чтобы подняли зарплату.

– В нашей отрасли очень сильна конкуренция. Из-за забастовки мы погрязли в долгах. Руководство отделения может попросту нас закрыть. Люди об этом знают.

– Отделения?

– Отделения инженерного и литейного дела «Мидланд Амальгамейтедс». Мы принадлежим этой компании.

– А я думала, что владельцы – Принглс и сыновья.

Уилкокс рассмеялся грубоватым лающим смехом.

– Что вы, семейство Принглс давно уже вышло из дела. Они заработали свои денежки и самоустранились, когда все еще шло отлично. После этого компанию дважды перепродавали. – Он снял с полки картонную папку и передал ее Робин. – Здесь диаграммы, показывающие нашу долю в корпорации, и схема управленческих структур компании. Вы разбираетесь в производстве?

– Совершенно не разбираюсь. Разве не в этом главная цель?

– Цель чего?

– Программы Теневых Резервов.

– Разрази меня гром, если я понимаю, в чем ее цель, – злобно буркнул Уилкокс. – По-моему, это просто рекламный трюк. Вы ведь преподаете английскую литературу, не так ли?

– Да.

– Что именно? Шекспира? Поэзию?

– Ну, я читаю первокурсникам лекции по…

– В средней школе мы сдавали «Юлия Цезаря», – перебил Уилкокс. – Учили наизусть огромные куски. Я его ненавидел. Преподавал нам надутый южанин, который все время подъё… издевался над нашим акцентом.

– Я занимаюсь романом девятнадцатого века, – пояснила Робин. – И женской темой.

– Женской темой? – переспросил Уилкокс с явным неодобрением. – Это еще что такое?

– Женская проза. Изображение женщины в литературе. Феминистская критика.

Уилкокс засопел.

– И за это дают ученые степени?

– Я читаю не всему курсу, – неохотно уточнила Робин. – У меня факультатив.

– По-моему, слишком примитивный, – сказал Уилкокс. – Впрочем, для девушек сойдет.

– У меня есть и юноши, – возразила Робин. – Кстати, текстовый материал очень трудный.

– Юноши? – Уилкокс презрительно скривился. – В смысле педерасты?

– Нет, совершенно нормальные, приличные и интеллигентные молодые люди, – ответила Робин, стараясь справиться с раздражением.

– Тогда почему они не изучают что-нибудь полезное?

– К примеру, инженерное дело?

– Это сказали вы, а не я.

– Вы действительно хотите, чтобы я вам объяснила? – спросила Робин и вздохнула.

– Ну, если вы хотите сами.

– Потому что их больше интересуют мысли и чувства, чем то, как работают машины.

– И каков же доход от мыслей и чувств?

– А разве деньги – это единственный критерий?

– Если есть лучше, то он мне неизвестен.

– Как насчет счастья?

– Счастья? – растерянно повторил Уилкокс. Впервые за время разговора он был сбит с толку.

– Да, счастья. Мне мало платят, но я счастлива своей работой. Или буду счастлива, если мне удастся ее получить.

– А в чем проблема?

Робин объяснила, в каком она оказалась положении, и Уилкокс был куда больше потрясен защищенностью ее коллег, чем ее собственной беззащитностью.

– Вы хотите сказать, что их работа закреплена за ними пожизненно? – не поверил он.

– Ну да. Но в будущем правительство намерено отменить постоянные штатные должности.

– Вот и правильно.

– Но это же жизненно важно! – возмутилась Робин. – Это единственная гарантия свободы научной мысли. И именно это было одной из причин нашей забастовки на прошлой неделе.

– Погодите-ка, – перебил Уилкокс. – Вы выступали в поддержку пожизненных должностей других преподавателей?

– В том числе, – кивнула Робин.

– Но ведь если их нельзя уволить, там никогда не найдется места для вас, будь вы хоть в сто раз лучше.

Эта мысль уже приходила в голову Робин, но она отгоняла ее как непорядочную.

– Это принципиальный вопрос, – сказала Робин. – К тому же, если бы не сокращения, у меня уже была бы постоянная работа. Мы бы набирали больше студентов, а не меньше.

– Вы думаете, университетам следует беспредельно расширяться?

– Не беспредельно, но…

– Настолько, чтобы вместить в себя всех желающих заниматься женской темой?

– Если вам угодно, можете считать именно так, – ощетинилась Робин.

– А кто платить будет?

– Вы все сводите к деньгам.

– Именно этому и учишься, занимаясь бизнесом. Кто это сказал: не бывает бесплатного сыра?

– Не знаю, – пожала плечами Робин. – Какой-нибудь экономист правого толка, я полагаю.

– Кто бы он ни был, с головой у него все в порядке. Где-то я это вычитал: не бывает бесплатного сыра. – И он снова лающе засмеялся. – Кому-нибудь обязательно приходится платить по счетам. – Он взглянул на часы. – Что ж, пожалуй, пора показать вам мои владения. Подождите меня пару минут, хорошо? – Он встал, снял пиджак со спинки стула и просунул руки в рукава.

– Разве я не должна повсюду вас сопровождать? – спросила Робин, вставая.

– Не думаю, что вы сможете пойти со мной туда, куда я собрался, – возразил Уилкокс.

– Ох, – спохватилась Робин и покраснела, но быстро собралась с мыслями. – Не могли бы вы показать мне дорогу в дамскую комнату?

– Я попрошу Ширли проводить вас, – ответил Уилкокс. – Встретимся здесь через пять минут.

Боже милостивый! Не просто лектор по английской литературе, даже не лекторша по английской литературе, а продвинутая лекторша-феминистка с левыми взглядами! Вик Уилкокс сбежал в директорский туалет и укрылся в нем, как в убежище. Это была большая, сырая и промозглая комната, в лучшие времена щедро оборудованная мраморными раковинами с медными смесителями, но уже давно требовавшая капитального ремонта. Уилкокс стоял возле писсуара и остервенело писал на белую керамическую стенку с разводами от текущей с труб ржавой воды. Что, черт возьми, он будет делать с этой бабой каждую среду на протяжении двух месяцев? Стюарт Бакстер, должно быть, совсем рехнулся, если прислал ее. Или это заговор?

Странно. Очень странно и подозрительно, что он видел ее раньше – на прошлой неделе, возле Университета. Ее волосы, полыхавшие в утреннем тумане, как языки пламени, ее сапоги и кремовая куртка со спущенными плечиками попались Вику на глаза, когда он стоял в пробке, пока пикетчики спорили с водителем грузовика, который пытался въехать на территорию Университета. Она стояла на тротуаре, держала какой-то глупый лозунг – «Сокращение образования – это не шутки» или что-то в этом роде – и весело болтала с толстозадой теткой в алом лыжном костюме и розовых ботинках. Помнится, Вик еще подумал: все-таки случилась забастовка. Те две женщины, и особенно рыжая, олицетворяли собой все то, за что он ненавидел подобные выступления: политические действия рабочего класса в стиле среднего класса. И вот теперь он целых две месяца не сможет от нее отделаться.

На кафельном полу посреди уборной стоял столик с мраморной крышкой, на котором были разложены одежные щетки и мужская парфюмерия. За все время работы в «Принглс» Вик ни разу не видел, чтобы ими кто-нибудь пользовался. От злости и разочарования он схватил длинную щетку и со всей силы ударил ею по столу. Щетка сломалась.