Текст книги "Хорошая работа"

Автор книги: Дэвид Лодж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Да, звучит устрашающе, – согласился Филипп Лоу. – «Вирамация»… – И он грустно посмотрел на стопку ксерокопий.

– Я пришла к вам вот по какой причине… – напомнила Робин.

– Ах да, извините, – откликнулся Филипп Лоу, отвлекаясь от загадочного слова.

– Это касается Теневого Резерва, – начала Робин. – Мистер Уилкокс, тот человек, чьей тенью я являюсь, в следующую среду летит во Франкфурт. Он считает, что я должна поехать с ним.

– Да, я знаю, – кивнул Лоу. – Он звонил сегодня утром.

– В самом деле? – Робин попыталась не выдать своего удивления.

– Да. Мы договорились, что половину издержек заплатит Университет, а половину – его компания.

– То есть я могу поехать?

– Он настаивал. Мне кажется, он понял условия Теневого Резерва слишком буквально.

– А как мне быть с моими часами в четверг? – спросила Робин.

– О, это очень сложное немецкое блюдо, – отозвался Лоу. – Оно готовится из свинины, квашеной капусты и заваривается клецками.

– Нет, нет. Я говорю про мои часы в четверг, – громко повторила Робин. – Как мне поступить? Не хочется отменять занятия в последнюю неделю семестра.

– Разумеется, – довольно резко ответил Лоу, словно это Робин была повинна в недоразумении. – Сейчас посмотрим на ваше расписание. О, у вас очень много часов, не так ли?

– Да, – кивнула Робин, польщенная тем, что Лоу наконец-то это заметил.

– Десятичасовой лекцией можно поменяться с Бобом Басби. Он читает такую же в следующем семестре. Трехчасовой семинар я попрошу провести Руперта Сатклифа… – Робин кивнула, а сама подумала: интересно, кого эта новость огорчит больше – Сатклифа или студентов? – Самое трудное – это два семинара по женской прозе – в двенадцать и в четырнадцать. В это время свободен только один преподаватель кафедры. Я.

– Ох, – вздохнула Робин.

– Что у вас там за тема?

– Женское тело в современное женской поэзии.

– Уф. Боюсь, я маловато об этом знаю.

– Студенты приготовят доклады, – успокоила Робин.

– Что ж, я не против попредседательствовать на дискуссии, если это…

– Это будет здорово, – заверила его Робин. – Огромное вам спасибо.

Лоу проводил ее до двери.

– Франкфурт… – мечтательно произнес он. – Однажды я был там на очень живенькой конференции…

Часть V

– Существует мнение, – продолжал он все так же неуверенно, – что есть мудрость ума и мудрость сердца. Я с этим не соглашался, но, как я тебе говорил, я уже себе не доверяю. Я считал, что достаточно мудрости ума; но могу ли я ныне утверждать это?

Чарльз Диккенс. Тяжелые времена.

Пер. В. Топер.

1

Видимо, то, что Виктор Уилкокс и Робин Пенроуз окажутся во Франкфурте в одной постели, было предрешено, несмотря на то, что ни один из них не уезжал из Раммиджа с таким намерением. Вику просто хотелось побыть в обществе Робин и доставить ей удовольствие этой поездкой. Робин хотела получить удовольствие и хоть ненадолго вырваться из раммиджского однообразия. Но на подсознательном уровне ими двигали одни и те же мотивы. Растущий интерес Вика к Робин почти достиг стадии страстной влюбленности. Связь Чарли с Дебби, воспринятая Робин довольно спокойно, все же породила в ней чувство ущемленной гордости, и теперь Робин была готова отстаивать собственную свободу интимной жизни. Поездка за границу, во время которой не встретишь друзей или родственников, обеспечивала железное алиби, а первоклассный отель был самым что ни на есть подходящим местом для affaire[15]15
  Здесь: любовной связи (фр.).


[Закрыть], время для которой наконец настало. Тут вряд ли требовались длительные взаимоотношения, одурманивание Робин шампанским или увлечение диск-жокея творчеством Дженнифер Раш. Иными словами, как сказала бы сама Робин, такой поворот сюжета был обусловлен целым рядом причин.

В половине седьмого утра Вик заехал за Робин, и они помчались в аэропорт через спящие пригороды. Робин подремывала на переднем сиденье рядом с Виком. Пока он припарковывал машину, она выпила чашечку кофе и вернулась к жизни. В Раммиджском аэропорту Робин оказалась впервые. Новенький терминал поразил ее блеском стекла и металла, куполообразной крышей и электронным табло, сообщавшем о рейсах в добрую половину европейских столиц. Построенный (по словам Вика) на грант Европейского экономического сообщества, аэропорт стал своего рода связующим звеном между захиревшими замкнутыми Центральными графствами Англии и куда более самоуверенным и открытым миром. Дородные раммиджские бизнесмены сдавали в багаж огромные сумки и кожаные чемоданы с кодовыми замками со столь беззаботным видом, будто каждый божий день летали в Цюрих, Брюссель, Париж или Милан.

– Места для курящих или для некурящих? – спросили у Вика, проверяя билеты. Тот растерялся и вопросительно взглянул на Робин.

– Мне все равно, – уступила она.

– Для некурящих, – решил Вик. – Полтора часа могу пережить без сигарет.

Всего полтора часа! Если у тебя есть деньги, можешь проснуться в шесть утра, а позавтракать уже в Германии. Но денег должно быть очень много: Робин удалось подсмотреть цену на билетах – двести восемьдесят фунтов. Впрочем, включая завтрак. Они летели VIP-классом, и услужливая стюардесса принесла им компот из абрикосов с грушей, яичницу с ветчиной, булочки, круассаны и кофе, а еще джем в маленьких глиняных плошечках. Робин (которая всегда летала по самым дешевым билетам и обычно сидела в хвосте самолета, рядом с туалетом, и поедала нечто безвкусное, подтянув колени к подбородку) оценила уровень сервиса.

– У вас, бизнесменов, есть основания гордиться собой, – сказала она.

– Что ж, мы это заслужили, – ухмыльнулся Вик. – На нас держится страна.

– А мой брат Бэзил считает, что страна держится на коммерсантах и банкирах.

– Не говорите мне про Сити, – попросил Вик. – Их там интересует только мгновенная прибыль. Они получают шальные деньги от иностранных банков, инвестирующих в британские компании. Вот почему у них такой высокий уровень доходов. А тот станок, который я хочу приобрести, окупит себя только через три года.

– Никогда ничего не понимала в доходах и расходах, – призналась Робин. – А послушав Бэзила, поняла, что и не хочу ничего понимать.

– Там все на бумаге, – объяснил Вик. – Перемещаются только документы. А мы делаем вещи, которых без нас не было бы.

Самолет переменил курс, и салон залили солнечные лучи. Было ясное светлое утро. Робин посмотрела в иллюминатор на проплывавшую под ними Англию: крупные города и городишки, паутины их улиц сменялись прямоугольниками полей, соединявшихся тонкими линиями железных дорог и шоссе. Глядя с такой высоты, трудно себе представить, что внизу царит шум и суета. Заводы, магазины, офисы и школы начинают новый рабочий день. Люди впихиваются в переполненные автобусы и поезда, стоят в пробках или моют посуду после завтрака. Они населяют свои узкие мирки, не задумываясь над тем, как они вписываются в общую картину. Домохозяйка включает электрочайник, чтобы выпить чашечку чая, и не думает о том, что именно делает возможной эту привычную операцию: о строительстве и работе электростанций, дающих электричество, о добыче угля или нефти для генераторов, о прокладке кабелей, по которым электричество побежит в дома, о переработке руды или бокситов в листы стали или алюминия, о прессовке и отливке металла для изготовления чайника, ручки и подставки, о сборке всех этих деталей воедино – о спиралях, винтиках, гайках, болтах, шайбах, заклепках, шнурах, проводах, резиновой изоляции, пластиковой отделке. Равно как и об упаковке готового чайника, его рекламе и продаже, транспортировке на склады и в магазины, о подсчетах цены и об объяснении, чем удобен чайник миллионам людей, а также агентствам, заинтересованным в его производстве и распространении. Домохозяйка не думает об этом, когда включает свой чайник. Робин тоже не думала – до этой самой минуты. Такие мелочи не интересовали ее, пока она не познакомилась с Виком Уилкоксом. Другой вопрос – как быть с этими мыслями? Трудно решить, является ли система, породившая чайник, торжеством человеческого разума и сотрудничества или колоссальным растранжириванием человеческих и природных ресурсов? Может, лучше кипятить воду в котелке над огнем? Или это приспособление, включаемое простым нажатием кнопки, освободило людей (преимущественно женщин) от рабского труда и дало им возможность стать литературными критиками? Ей вспомнилась фраза из «Тяжелых времен», которую она с известной долей иронии приводила в своих лекциях, но над которой в последнее время задумалась всерьез: «Это все сплошная каша…» Робин отказалась от решения этой задачи и попросила стюардессу принести еще чашечку кофе.

А Вик тем временем думал о том, что сидит с самой привлекательной женщиной во всем самолете, включая стюардесс. Робин поразила его, появившись на пороге своего домика, одетая так, как он ее еще не видел: в дорогом костюме-двойке, плаще в тон костюма – нежного оливкового цвета, который выгодно подчеркивал ее медные кудри и оттенял серо-зеленые глаза.

– Вы потрясающе выглядите, – неожиданно для себя выпалил Вик.

Робин улыбнулась, подавила зевок и ответила:

– Спасибо. Решила постараться, чтобы соответствовать.

Чему соответствовать? Остальные пассажиры самолета прекрасно знали это про себя. Они, как и Вик, были бизнесменами, многие летели на ту же выставку, и он видел их оценивающие взгляды, которые они бросали на Робин, проходя на посадку. Она – его любовница, содержанка, куколка, птичка, ягодка, пристроенная секретаршей, и она летит во Франкфурт за счет фирмы. Получить такую работу – большое счастье. Везучая! Немцы, скорее всего, подумают то же самое.

– Как мне представить вас немцам? – спросил Вик. – Я больше не могу нести эту околесицу про Теневой Резерв каждый раз, когда знакомлю вас с кем-нибудь. К тому же сомневаюсь, что они поймут, о чем я говорю.

– Я сама представлюсь, – успокоила его Робин. – Я говорю по-немецки.

– Да вы что?! Не может быть!

– Ja, bestimmt. Ich habe seit vier jahren in der Schule die Deutsche Sprache studiert.

– Что это значит?

– Да, говорю. Я четыре года учила немецкий в школе.

Вик изумленно уставился на Робин.

– Вот бы и мне так, – мечтательно произнес он. – Guten Tag и Auf Wiedersehen – мой предел в немецком.

– Тогда я буду вашим переводчиком.

– Они все как один говорят по-английски… Между прочим, – оживился Вик, пораженный внезапной мыслью, – будет очень кстати, если вы не покажете, что знаете немецкий, когда мы встретимся с людьми из «Альтенхофера».

– Почему?

– До этого я вел дела с фирмой «Краутс». Иногда в процессе разговора они обмениваются репликами по-немецки. Мне бы хотелось знать, что они говорят.

– Хорошо, – кивнула Робин, – но как тогда вы объясните им мое присутствие?

– Я скажу, что вы мой личный ассистент, – решил Вик.

Из «Альтенхофера» в аэропорт прислали машину, чтобы встретить Вика и Робин. Шофер стоял у выхода и держал табличку с надписью «м-р Уилкокс».

– Гм… Это они нас обрабатывают, – сказал Вик, увидев шофера.

– Насколько выгодна для них эта сделка? – спросила Робин.

– Я рассчитываю купить станок за сто пятьдесят тысяч фунтов. Guten Tag, – обратился он к шоферу. – Ich bin Herr Wilcox.

– Сюда пожалуйста, сэр, – пригласил тот, забирая у них вещи.

– Вот видите! Что я говорил? – шепнул Вик. – Даже простой шофер говорит по-английски лучше, чем я.

Когда Вик сказал название отеля, шофер одобрительно кивнул. Отель находился на окраине, потому что там, где Вик обычно останавливался, не получилось заказать еще один номер – для Робин.

– Но в этом будет вполне удобно, – оправдывался Вик. – Он достаточно дорогой.

Это оказался самый шикарный из отелей, в каких Робин когда-либо бывала в качестве гостя, хоть обстановка и напоминала скорее эксклюзивный загородный клуб: натуральное дерево с отделкой из кирпича, все что душе угодно для отдыха и спортивных занятий: красивый салон, гимнастический зал, сауна, игровой зал и бассейн.

– Schwimmbad! – воскликнула Робин, увидев табличку. – Знала бы – взяла бы купальник.

– Купите, – предложил Вик. – Вон там есть магазин.

– Что, для одного раза?

– Почему бы и нет? Вы ведь потом будете им пользоваться.

Пока Вик регистрировался, Робин зашла в спортивный магазинчик на другом конце вестибюля и пересмотрела ряды самых разных бикини и цельных купальников. Чем дешевле они были, тем больше нравились Робин.

– Слишком дорого, – сказала она, вернувшись к стойке портье.

– Позвольте мне купить его для вас, – предложил Вик.

– Нет, спасибо. Я хочу посмотреть свой номер. Могу поспорить, он огромный.

Так и оказалось. В номере была монументального вида кровать, огромный письменный стол, кофейный столик со стеклянной столешницей, телевизор, мини-бар и целая система шкафов, в которой нехитрый багаж Робин выглядел потерянным. Робин пощипала виноград из вазы с фруктами на кофейном столике – реверанс администрации отеля. Потом включила радио на панели возле кровати, и комнату наполнила музыка Шуберта. Робин нажала соседнюю кнопку, и тюлевые занавески сами собой раздвинулись, открыв ее взору совершенно кинематографический пейзаж – живописные лужайки и искусственное озеро. В ванной, сияющей в ярком освещении, оказалось целых две раковины, отделанных чем-то похожим на мрамор. А еще здесь висело столько полотенец, что Робин не смогла придумать предназначение всех. На двери она обнаружила два банных халата в полиэтиленовых чехлах. Здесь тоже звучал Шуберт – из отдельного динамика. И это был единственный звук во всем номере: двойные рамы, мягкие ковры и тяжелая деревянная дверь глушили все звуки внешнего мира. Две недели жизни здесь, подумала Робин, и я бы дописала «Домашних ангелов и несчастных женщин».

Шофер ждал у входа, готовый отвезти их в центр города. Сидя на заднем сиденье быстроходного тихого «мерседеса», Робин была поражена ярким контрастом между улицами Франкфурта и улочками бедного старого Раммиджа. Все здесь было чистым, опрятным, свежевыкрашенным и ярко блестящим. В сточных канавах не валялись пакеты из-под чипсов, картонные коробки из-под жареной курицы, смятые банки из-под пива, прозрачные упаковки гамбургеров или треснувшие одноразовые стаканчики. Мостовые и тротуары, казалось, только что заасфальтировали. Коммерческие здания отличала холеность и изысканность архитектуры.

– Им ведь пришлось после войны восстанавливать все из руин, – сказал Вик, когда Робин обмолвилась о своих впечатлениях. – Мы здорово разбомбили Франкфурт.

– Центр Раммиджа тоже здорово разорен, – напомнила Робин.

– Но бомбежки здесь ни при чем.

– Да, это дело рук его создателей. Но они так ничего и не восстановили.

– Нет средств. Говорят, что мы выиграли войну и проиграли мир.

– Как это?

Вик некоторое время обдумывал ответ.

– Мы были слишком жадными и ленивыми, – сказал он. – В пятидесятые и шестидесятые годы, когда у нас было что продать, мы продолжали использовать устаревшее оборудование и платили профсоюзам, сколько бы те ни запросили. А «Краутс» тем временем финансировал новые технологии и добивался разумной платы по трудовым соглашениям. А когда настали тяжелые времена, ему уже не нужно было столько платить. Они считают, что у них сейчас экономический спад. Посмотрели бы, что у нас.

Странно и непривычно было слышать от Вика столь резкую критику британской промышленности.

– Мне казалось, вы говорили, будто наша проблема в том, что мы покупаем слишком много импортного? – напомнила Робин.

– И в этом тоже. Кстати, чей это на вас плащ?

– Понятия не имею, – призналась Робин. Посмотрев на этикетку, она воскликнула: – Сделано в Западной Германии!

– Вот видите.

– Но вы ведь сами сказали, что он красивый. Впрочем, о чем тут говорить? Он стоил восемьдесят пять фунтов. А вы собираетесь заплатить сто пятьдесят тысяч за немецкий станок.

– Это совсем другое дело.

– Нет, не другое. Почему бы вам не купить английский станок?

– Потому что у нас такого нет, – сказал Вик. – И это еще одна причина, по которой мы проиграли мир.

Выставочный центр, приютивший промышленную экспозицию, был похож на аэропорт без самолетов: внушительных размеров многоуровневый комплекс огромных залов, соединенных между собой длинными проходами и эскалаторами, повсюду бары и кафетерии. При входе Робин и Вик зарегистрировались. В графе Компания Робин написала: «Дж. Принглс и сыновья». В графе Должность – «Личный ассистент исполнительного директора». Ей на пиджак тут же прицепили карточку с этими фальшивыми данными.

Вик неодобрительно посмотрел на план выставки.

– Придется идти через САПСАП, – сообщил он и пояснил специально для Робин: – Системы автоматизированного проектирования и системы автоматизированного производства.

Робин отметила про себя, что нужно взять это на вооружение: она собиралась написать свой отчет ТФИИРУ так, чтобы в нем было как можно больше аббревиатур.

Они пробрались через душное, переполненное посетителями помещение, где жужжали компьютеры и верещали принтеры, расставленные на стендах так тесно, как грузовики на ярмарке, и оказались в просторном, проветренном зале, в котором были выставлены большие промышленные станки, некоторые – в виде действующих макетов. Вращались колеса, вертелись коленчатые валы, тыкались во все стороны пистолеты со смазкой, бежали конвейерные ленты, но станки пока ничего не производили. Все они работали, не выделяя запахов, все были свежевыкрашенными и блестели. Короче, не было ничего общего с вонью, грязью, жарой и шумом настоящего завода. Очень похоже на магазин игрушек для взрослых. Эти самые взрослые толпились вокруг гигантских машин – присаживались на корточки, нагибались, вытягивали шеи, чтобы лучше рассмотреть эти сложные приспособления. Женщин среди них почти не было, если не считать профессиональных моделей, которые раздавали рекламные листовки и буклеты. Они были в обтягивающих спортивных костюмах, сильно накрашены, с застывшими улыбками и выглядели так, словно их только что отлили на автоматическом формовочном станке фирмы «Альтенхофер».

Директор по сбыту компании «Альтенхофер» герр Винклер и его технический ассистент доктор Патч гостеприимно пригласили Вика и Робин к стенду своей фирмы и провели в застланное ковром помещение – выпить. Им предложили шампанское, кофе и апельсиновый сок.

– Кофе, пожалуйста, – попросил Вик. – А шипучку оставим на потом.

Герр Винклер, тучный улыбчивый человек с короткими ногами в удобных ботинках и с подпрыгивающей походкой, как у танцора на балу, весело хихикнул.

– Конечно, вам нужна трезвая голова. Но ваш очаровательный ассистент…

– Она может пить, сколько захочет, – небрежно бросил Вик, стараясь подчеркнуть, что присутствие Робин на этой выставке имеет всего лишь декоративное значение. Он уже скрыл ее докторскую степень, представив немцам как «мисс Пенроуз». И Робин решила, что с фиктивным бэджем на лацкане ей ничего не остается, кроме как соответствовать легенде и получать удовольствие.

– Я настороженно отношусь к шампанскому, – сказала Робин, глуповато улыбаясь. – Пожалуй, лучше смешаю его с апельсиновым соком.

– Генрих! Бокал шампанского с соком для леди и кофе для мистера Уилкокса, который хочет купить один из наших прекрасных станков.

– Если сойдемся в цене, – уточнил Вик.

– Ха-ха! Конечно, – хихикнул Винклер. Доктор Патч, высокий, угрюмый, с темной бородкой, налил в высокий бокал апельсиновый сок, потом игристое шампанское, проверив на глаз их соотношение. Винклер принял у него бокал и затанцевал к Робин. Он с легким поклоном передал ей бокал и прищелкнул каблуками. – Меня предупредили, что с вашим боссом нелегко договориться, мисс Пенроуз.

– Кто вам сказал? – удивился Вик.

– Мои агенты, – лучезарно улыбнулся Винклер. – У всех нас теперь есть агенты, не правда ли? Вы пьете кофе со сливками, мистер Уилкокс?

– Черный с сахаром, пожалуйста. А потом я хотел бы поближе рассмотреть ваш станок.

– Конечно, конечно! Доктор Патч вам все покажет. А после мы с вами обсудим денежный вопрос, что гораздо сложнее.

Следующий час выдался очень утомительным для Робин, и ей легко было притворяться скучающей. Они прошли в выставочный зал и посмотрели, как гигантская формовочная машина работает вхолостую. Доктор Патч на блестящем английском прокомментировал все операции, и Вик остался очень доволен. Но когда они вернулись в комнатку за стендом и стали обсуждать условия сделки, выяснилось, что разница между ценой и теми деньгами, которыми располагал Вик, очень велика. Винклер предложил продолжить разговор за ленчем и повел их в баснословно дорогой ресторан через дорогу от выставочного центра, там заранее заказали столик. Это был один из тех ресторанов, где официанты прежде всего убирают со столика всю сервировку и накрывают заново, еще тщательнее. Винклер помог Робин разобраться в меню на немецком языке, и она в порядке компенсации заказала самые дорогие блюда – копченую семгу и оленину. Вино было превосходным. В непринужденной беседе коснулись разницы между Англией и Германией, но Робин решила не высказываться на сей счет, дабы не вызвать подозрений высоким интеллектуальным уровнем. В конце ленча снова заговорили о деле.

– Очень красивая машина, – похвалил Вик, попыхивая сигарой между глотками кофе и коньяком. – Как раз то, что мне нужно. Беда в том, что вы хотите за нее сто семьдесят тысяч фунтов, а мне разрешено потратить сто пятьдесят.

Винклер горестно улыбнулся.

– Мы могли бы сделать небольшую скидку.

– Насколько небольшую?

– Два процента.

Вик покачал головой.

– Даже говорить не о чем. – Он посмотрел на часы. – У меня сегодня назначена еще одна встреча…

– Да, конечно, – уныло произнес Винклер и попросил официанта принести счет. Вик извинился и вышел в туалет. Винклер и Патч перебросились парой фраз на немецком, и Робин слушала их очень внимательно, делая вид, что поглощена второй чашкой кофе и шоколадными трюфелями. Через некоторое время она встала из-за стола и, изобразив смущение, спросила, как пройти в дамскую комнату. Возле туалета она стояла до тех пор, пока из двери с надписью «Herren» не появился Вик.

– Они собираются согласиться с вашей ценой, – сообщила Робин.

Вик просиял.

– В самом деле? – воскликнул он. – Это потрясающе!

– Но мне показалось, что там какой-то подвох. Патч сказал: «Мы не можем сделать это без какой-то системы». Слово было похоже на «цимес», и Винклер ответил: «В спецификации он цимес не указал».

Вик задумался.

– Вот мерзавцы. Они собираются всучить мне станок с электромеханической системой контроля.

– С чем?

– На станке, который мы видели утром, стоит контрольная система «Сименс» со специальной панелью для определения дефектов. Более старый тип – электромеханическая, с тумблерами и реле и без диагностики. Это небо и земля. Система «Сименс» – это плюс двадцать тысяч к цене станка, то есть к тем деньгам, которыми мы располагаем. Хорошая работа, Робин.

Вик рассказывал все это по дороге обратно в ресторан.

– Подождите меня, – попросила Робин. – Я ничего не хочу упустить, но мне нужно в туалет.

Когда они вернулись в ресторан, Робин боялась, что их долгое отсутствие вызовет у Винклера и Патча подозрения. Но у Вика уже была готова очередная легенда: он якобы звонил в Англию своему начальству.

– Увы, ответ отрицательный. Наш потолок по-прежнему сто пятьдесят тысяч.

– А мы тут посовещались, – широко улыбнулся Винклер, – и решили принять ваши условия.

– Тогда по рукам, – сказал Вик.

– Отлично! – просиял Винклер. – Давайте еще по коньячку, – предложил он и подозвал официанта.

– Я вышлю вам документы, как только вернусь в Англию, – пообещал Вик. – А сейчас давайте обговорим детали. – Он достал блокнот из внутреннего кармана пиджака и, послюнявив палец, пролистал до нужной страницы. – Итак, это модель «22ЕХ»?

– Совершенно верно.

– С системой контроля «Сименс».

Улыбка Винклера поблекла.

– Мне казалось, что в спецификации ее не было.

– Но на выставочном образце стоит именно она.

– Вполне возможно, – пожал плечами Винклер. – Наши станки комплектуются самыми разными контрольными системами.

– Наш «22ЕХ» снабжен электромеханической системой Клюгерманна, – объяснил доктор Патч. – Исходя из этого мы и определяли цену.

– Тогда говорить не о чем, – сказал Вик, закрыл блокнот и убрал его в карман. – Я заинтересован только в «Сименс».

К их столику подошел официант, но Винклер отослал его. Вик встал и положил руку на спинку стула Робин.

– Пожалуй, мы не будем терять время, мистер Винклер.

– Спасибо за прекрасный ленч, – поблагодарила Робин, вставая и одаривая немцев беззаботной улыбкой, которой очень гордилась.

– Одну минутку, мистер Уилкокс. Присядьте, пожалуйста, – попросил Винклер. – Если вы позволите, я бы хотел еще раз посовещаться со своим коллегой.

Винклер и Патч отправились в сторону гардероба, увлеченные беседой. Причем первый явно утерял львиную долю своей самоуверенности и даже, пробираясь между столиками, врезался в одного из официантов.

– Ну? – спросила Робин.

– Думаю, им придется это проглотить, – сказал Вик. – Винклер уже вцепился в наживку. Он не допустит, чтобы в последний момент сделка сорвалась.

Минут через пять немцы вернулись. Патч был угрюм, а Винклер снова игриво улыбался.

– Сто пятьдесят пять тысяч, – объявил он, – с системой «Сименс». Но это наше последнее слово.

Вик опять достал блокнот.

– Повторяем, чтобы больше не допустить ошибок, – сказал он. – Это модель «22ЕХ» с контрольной системой «Сименс», стоимостью сто пятьдесят пять тысяч, оплата в фунтах стерлингов по частям: двадцать пять процентов при оформлении заказа, пятьдесят в момент доставки, пятнадцать после тестирования нашими инженерами и десять процентов – после двух месяцев бесперебойной работы. Все верно?

– Верно.

– Не могли бы вы документально оформить условия, чтобы я смог сегодня же их проверить?

– Вам привезут документы в отель во второй половине дня.

– Что ж, договорились, мистер Винклер, – кивнул Вик. – А эти лишние пять тысяч я где-нибудь раздобуду.

Они пожали друг другу руки.

– Мои агенты правильно информировали меня о вас, мистер Уилкокс, – сказал Винклер и устало улыбнулся.

Они снова обменялись рукопожатиями, когда прощались в холле ресторана.

– До свидания, мисс Пенроуз, – сказал Винклер. – Желаю хорошо провести время во Франкфурте.

– Auf Wiedersehen, Herr Winkler, – ответила Робин. – Ich wurde mich freuen wenn der Rest meines Besuches so erfreulich wird wie dieses koötliche Mittagessen.

Винклер ошалело уставился на нее.

– Вы не сказали, что говорите по-немецки.

– А вы меня об этом не спрашивали, – мило улыбаясь, ответила Робин.

– Ну что ж, до свидания, – сказал Вик, беря Робин под руку. – На следующей неделе вы получите письмо. Потом с вами свяжутся мои инженеры. – И он потянул Робин к двери, а по дороге спросил ее шепотом: – Что вы ему сказали?

– Я сказала, что буду счастлива, если все мое пребывание здесь окажется таким же приятным, как этот ленч.

– Это дерзко, – упрекнул Вик, отворачивая от немцев расплывшееся в улыбке лицо. Когда за ними захлопнулась дверь, он победно поднял руки, как футболист, который только что забил гол. – Вот так вот им! – выкрикнул он. – Сто пятьдесят пять тысяч – это покупка века!

– Тсс! Они вас услышат.

– Назад пути нет. Что вы собираетесь делать теперь?

– Разве у вас не назначена еще одна встреча?

– Нет. Я блефовал, чтобы они задергались. У меня больше нет дел до завтрашнего дня. Если хотите, можем сходить в Старый город. Но имейте в виду: это подделка. Или к реке. Все что пожелаете. Сегодня ваш день. Вы это заслужили.

– Идет дождь, – сообщила Робин.

Вик вытянул вперед руку и посмотрел на небо.

– Действительно.

– Не очень-то приятно осматривать достопримечательности под дождем. Знаете, чего бы я хотела? Зайти в магазин за купальником, вернуться в наш замечательный отель и поплавать в бассейне.

– Отличная мысль. А вот и такси!

Итак, они вернулись в отель на такси, Робин выбрала в спортивном магазине сине-зеленый купальник и позволила Вику заплатить за него. Там же он купил себе плавки. Вик не был большим любителем плавания, но не собирался выпускать Робин из поля зрения на время большее, чем требуется для того, чтобы переодеться в купальные костюмы.

Он давно уже не покупал себе этот вид одежды и за это время то ли увеличился в размерах, то ли купальные костюмы уменьшились. Появление Робин из раздевалки свидетельствовало о том, что скорее все-таки уменьшились костюмы. Из-под ткани купальника Робин явственно проступали соски, а нижняя часть костюма была настолько сведена к минимуму, что в паху наружу выбивались рыжие кудряшки. Все это понравилось бы Вику гораздо больше, не будь он столь озабочен собственными гениталиями, повисшими под плавками, как гроздь винограда.

Весь бассейн был в их полном распоряжении: только двое ребятишек плескались в лягушатнике. Робин изящно нырнула, а потом стала плавать взад-вперед по всей длине бассейна. Вик отметил про себя, что она отлично плавает. Он прыгнул в воду, зажав пальцами нос, и степенным брассом поплыл вслед за ней. Потом Робин предложила плыть наперегонки. Вик поднажал, но она все равно легко обогнала его. Когда Робин вышла из бассейна, вода струями стекала по ее ногам, и она тщетно пыталась отлепить купальник от попки. Она постояла в конце бассейна, качнулась раз-другой и прыгнула в воду, подняв тучу брызг. Потом высунула голову, засмеялась и задыхаясь крикнула: «А ну-ка, еще разок!», после чего снова выбралась из бассейна. Вик стоял в воде, наблюдая за представлением.

В конце бассейна они увидели джакузи – бассейн с бурлящей горячей водой, нежным массажем расслабляющей мышцы до сладостной истомы. Они уселись в воду по шейку, лицом друг к другу.

– Никогда не сидел в такой штуке, – признался Вик. – Ощущения волшебные.

– Можно вычеркнуть этот пункт из списка, – сказала Робин.

– Из какого списка?

– Из списка того, чего вы никогда не делали.

– Ах да, – кивнул Вик, а сам подумал о другом пункте, о котором Робин не знала. И в его голове вдруг запела Дженнифер Раш:

 
И никуда не нужно убегать,
Когда ты чувствуешь, что это навсегда.
Ведь если на душе тепло и благодать,
Пора начать.
 

– Здесь нельзя сидеть слишком долго, – сказала Робин.

Она вылезла из джакузи и снова нырнула в бассейн. Вик неуклюже поплелся следом и чуть не задохнулся от холодной воды после горячего массажа. Потом они снова полежали в джакузи и опять поплавали в бассейне, после чего разошлись по раздевалкам – принять душ и обсохнуть. В раздевалках их поджидали горы полотенец, халатов, спортивных костюмов, мыла, шампуней, лосьонов для тела и присыпок. После такого омовения они вышли розовые, сияющие, ароматные и тут же заказали чай в игровую комнату. Там они поиграли в настольный теннис, и Вик одержал победу в пяти партиях. Потом он учил Робин играть в снукер. До этого он прикасался к ней или случайно, или во время рукопожатия. Теперь же он обнял ее за плечи, поправляя ее стойку и то, как она держит кий. Дженнифер Раш нашептывала ему: