Текст книги "Хорошая работа"

Автор книги: Дэвид Лодж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Часть IV

– Я так мало знаю о забастовках, размерах заработной платы, капитале и труде, что мне лучше не разговаривать с политэкономом вроде вас.

– Ничего страшного, – с жаром сказал он. – Я буду только рад объяснить вам все то, что непосвященному покажется странным или загадочным; особенно в такое время, как сейчас, когда труд наш берется описывать каждый, кто умеет держать ручку.

Элизабет Гаскелл. Север и Юг

1

Утром следующей среды Робин опять оказалась в кабинете Вика Уилкокса – к своему удивлению и уж точно к удивлению Уилкокса, если судить по выражению его лица, когда Ширли ее впустила.

– Снова вы? – сказал он, поднимаясь из-за стола.

Робин не стала входить в кабинет. Стоя в дверях, она стягивала перчатки.

– Сегодня среда, – ответила она. – Вы не сообщили мне о том, что я могу не приезжать.

– Честно говоря, я не думал, что вы осмелитесь еще раз сунуть сюда нос.

– Если хотите, я уйду, – сказала Робин, сняв одну перчатку. – Ничто не доставит мне большего удовольствия.

Уилкокс возобновил перелистывание документов в лежавшей перед ним папке.

– Тогда почему вы приехали?

– Я дала согласие на то, чтобы приезжать сюда каждую среду, вплоть до конца семестра. Лучше бы не соглашалась, но что сделано, то сделано. Если вы хотите разорвать договор, я буду только рада.

Уилкокс посмотрел на Робин так, словно что-то прикидывал в уме. После долгого молчания он сказал:

– Можете остаться, а то пришлют кого-нибудь еще хуже.

Его грубость давала повод повернуться и уйти, но Робин колебалась. За последние два дня она потратила уйму времени и душевных сил, раздумывая, ехать ей в «Принглс» или нет. Она ждала, что вот-вот придет сообщение от Уилкокса или из секретариата вице-канцлера, и тогда все решится само собой. Но ей никто не позвонил. Пенни Блэк, к которой Робин обратилась за советом после понедельничного сквоша, настоятельно рекомендовала ехать. «Если ты не явишься, он будет считать себя победителем». Робин приехала. И теперь голос рассудка повелевал ей остаться. Судя по всему, Уилкокс никого не поставил в известность о ее поведении в прошлую среду, и если она откажется участвовать в Теневом Резерве, все выйдет наружу. И хотя Робин нисколько не стыдилась своего вмешательства в ситуацию с Денни Рэмом (а Пенни так просто была потрясена ее героизмом), она чувствовала, что было в этом поступке что-то донкихотское, и ее не прельщала перспектива объясняться и оправдываться перед Филиппом Лоу или вице-канцлером. Итак, Робин прошла в глубь кабинета и сняла вторую перчатку.

– Хочу договориться с вами об одном, – сказал Уилкокс. – Все, что вы увидите или услышите, пока будете моей тенью, относится к разряду конфиденциальной информации.

– Хорошо, – кивнула Робин.

– И не снимайте куртку, мы сейчас уходим. – Уилкокс нажал кнопку селектора и обратился к Ширли. – Будьте добры, позвоните в «Фаундро» и узнайте, может ли Норман Коул уделить мне пять минут сегодня утром?

На сей раз Уилкокс облачился в пальто – дорогое, из верблюжьей шерсти, которое, как и большинство его вещей, было явно сшито на человека с более длинными конечностями. В вестибюле они столкнулись с Брайаном Эверторпом, важно шествующим со стороны автостоянки. Он пыхтел, был чем-то раздражен и потирал розовые ручки. Робин не видела его с прошлой среды. На встрече с рабочими он, к счастью, не присутствовал, хотя вполне мог быть о ней наслышан.

– Привет, Вик! Я вижу, твоя прекрасная тень вернулась. Должно быть, жаждет наказания. Как поживаете, моя дорогая? Благополучно добрались домой на прошлой неделе?

– Да уж справилась, – буркнула Робин. Что-то в его ухмылке подсказало ей, что Эверторп связан с поломкой в ее машине.

– Сегодня опять была плохая дорогая, Брайан? – спросил Уилкокс, бросив взгляд на часы.

– Кошмарная.

– Я так и подумал.

– В среду утром всегда одно и то же.

– Увидимся, – сказал Уилкокс и вышел через дверь-вертушку.

Робин пошла следом. После недельной оттепели опять сильно похолодало. То, что успело растаять, превратилось на стоянке в неровную ледяную корку, но «ягуар» Уилкокса был припаркован рядом со стоянкой, на расчищенном месте. Машина была длинная, с низкой посадкой и роскошной обивкой салона. Стоило Уилкоксу включить зажигание, тут же запел чистый звучный женский голос, как будто до поры до времени он таился вместе с оркестром: «Может быть, я фантазерка, может просто дурочка…» Быстрым движением Уилкокс выключил музыку, словно ему было неприятно, что открылись его музыкальные пристрастия. Машина сдвинулась с места, под колесами потрескивал лед. По дороге Вик объяснил Робин, зачем он назначил встречу с исполнительным директором фирмы «Фаундро», расположенной неподалеку.

И «Принглс», и «Фаундро» снабжали своей продукцией производителя дизельных насосов, компанию «Ролинсон»: «Принглс» – цилиндрическими блоками, а «Фаундро» – цилиндрическими головками. Некоторое время назад «Ролинсон» обратилась к «Принглс» с просьбой понизить цену на пять процентов, мотивируя это тем, что другой поставщик предлагает им ту же продукцию именно по такой цене.

– Вполне вероятно, что они блефуют. Во всяком случае, в том, что касается скидки, они наверняка блефуют. Цены могут расти, а не снижаться из-за сегодняшних цен на чугун. Но конкуренция в нашем деле настолько жестокая, что другая компания запросто могла специально предложить смешную цену. Вопрос в том, насколько смешную? И что это за компания? Поэтому я еду к Норману Коулу. Хочу выяснить, не просила ли «Ролинсон» о скидке и на цилиндрические головки.

Административные помещения «Фаундро», как и «Принглс», были пропитаны атмосферой прошлого – конца 50-х или начала 60-х годов. Такая же унылая приемная, отделанная светлыми дубовыми панелями, с колченогой потрепанной мебелью, на низеньких столиках разложены те же журналы. У секретарш те же стрижки с перманентной укладкой, включая и девушку, которая, бросая косые взгляды на Робин, проводила их в кабинет Нормана Коула. Как и кабинет Уилкокса, это была большая бесцветная комната с рабочим столом по одну сторону и широким длинным столом – по другую. За него ими предложили сесть.

Коул оказался дородным лысым мужчиной, который часто моргал за стеклами очков и курил трубку. Вернее, все время помешивал табак, прочищал и продувал мундштук, посасывал его и подносил к трубке горящие спички. Как он ни старался, дыма почти не было. Вместо этого получался лишь налет притворного bonhommie[11]11
  Добродушия (фр.).


[Закрыть].

– Ха-ха! – воскликнул Коул, когда Уилкокс объяснил ему, кто такая Робин. – Поверю тебе на слово, Вик. Хотя другой на моем месте не поверил бы. – И обратился к Робин: – Чем именно вы занимаетесь в Университете, мисс… э-э…

– Доктор, – поправил Уилкокс. – Доктор Пенроуз.

– А-а, так вы по медицинской части!

– Нет, я преподаю английскую литературу, – ответила Робин.

– И женскую прозу, – состроил гримасу Уилкокс.

– Не увлекаюсь женской прозой, – хихикнул Коул. – Но уважаю хорошие книжки. Сейчас читаю «Поющих в терновнике». – Он вопросительно посмотрел на Робин.

– К сожалению, не читала, – сказала Робин.

– Как дела, Норман? – спросил Уилкокс.

– Грех жаловаться, – ответил Коул.

Несколько минут они непринужденно болтали на общие темы. Секретарша принесла поднос с кофе и печеньем. Потом Вик заговорил об увеличении взносов на благотворительность. Коул посмотрел на часы.

– Я могу быть тебе чем-нибудь полезен, Вик?

– Нет, я просто решил нанести несколько визитов, чтобы эта юная леди смогла лучше оценить масштабы нашей работы, – ответил Уилкокс. – Мы не станем отнимать у тебя время. Ах да… Раз уж я здесь… Скажи, ты случайно не получал в последнее время писем из «Ролинсон»?

Коул приподнял одну бровь и показал взглядом на Робин.

– Все в порядке, – успокоил его Уилкокс. – Доктор Пенроуз прекрасно понимает, что содержание нашего разговора не должно выйти за пределы этого кабинета.

Коул достал из кармана предмет, похожий на миниатюрный ножик, и принялся ковырять им в трубке.

– Насколько я знаю, нет. А о чем письмо?

– Просят снизить цены. На пять процентов.

– Не припоминаю, – сказал Коул. Он прервал свои раскопки, чтобы нажать на кнопку селектора и попросить секретаршу принести досье «Ролинсона». – У тебя с ними сложности?

– Кто-то пытается подрезать нам крылья, – объяснил Уилкокс. – И я хочу узнать, кто именно.

– Может, какая-нибудь иностранная фирма? – предположил Коул.

– Вряд ли иностранная фирма может предложить им ту же продукцию дешевле, – возразил Уилкокс. – Да и зачем? Заказ-то маленький. Как ты думаешь, кто это? Германия? Испания?

Коул отвинтил мундштук и осмотрел его на просвет.

– Просто гадаю, – сказал он. – Может, Восток. Например, Корея.

– Нет, – заявил Уилкокс, – этого не может быть. Могу поспорить, это британская компания.

Секретарша принесла толстую папку и с почтительным видом положила ее на стол перед Коулом. Тот заглянул внутрь.

– Нет, на эту тему ничего нет, – сообщил он.

– Кстати, почем вы продаете свои цилиндрические головки?

Норман Коул обнажил в широкой улыбке два ряда пожелтевших от никотина зубов.

– Неужели ты думаешь, что я тебе отвечу, Вик?

Уилкокс с видимым усилием ответил такой же улыбкой.

– Пожалуй, мне пора, – сказал он, вставая и протягивая Коулу руку.

– Заберешь с собой свою тень? – спросил тот, ухмыляясь и подмигивая.

– Что? Ах да, конечно, – ответил Уилкокс, который явно забыл о существовании Робин.

– Если хочешь, можешь оставить ее здесь, ха-ха, – пошутил Коул, пожимая руку Уилкоксу. С Робин он тоже обменялся рукопожатием. – «Четвертый протокол» – тоже хорошая книжонка. Не читали?

– Нет, – ответила Робин.

Когда они уже сидели в машине, Уилкокс сказал:

– Ну, и как вам Норман Коул?

– Его литературные пристрастия вызывают недоумение.

– Он бухгалтер, – пояснил Уилкокс. – Исполнительные директора в нашем бизнесе всегда либо инженеры, либо бухгалтеры. Не доверяю я бухгалтерам.

– Мне он показался хитроватым, – призналась Робин. – Все его манипуляции с трубкой – это для того, чтобы не смотреть в глаза собеседнику.

– Хитроватый – подходящее словечко, – кивнул Уилкокс. – Я заподозрил неладное, когда он приплел Корею. Можно подумать, кого-нибудь в Корее интересуют дела «Ролинсона».

– Думаете, он что-то скрывает?

– Думаю, он вполне может оказаться тем самым таинственным третьим, – сказал Уилкокс, выезжая со стоянки перед «Фаундро» и вливаясь в поток машин на дороге – между желтым фургоном с надписью «Ривьерский загар» и грузовиком.

– Вы говорите о том, кто предложил снизить цены на пять процентов?

– Считается, что на пять. Хотя возможно, что речь шла и о четырех.

– Но с какой целью? Вы сказали, что при такой цене никто не получит прибыли.

– Тут могут быть самые разные причины, – задумчиво произнес Уилкокс. – Возможно, он отдает безрассудные приказы, даже ведущие к убыткам, чтобы его завод продержался неделю-другую, а там, глядишь, дела пойдут в гору. А может, он вынашивает другой план: скажем, прибрать к рукам все поставки «Ролинсону», а когда они в следующий раз сделают заказ, поднять цены, не опасаясь конкуренции с нашей стороны. – Уилкокс разразился сатанинским смехом. – Или попросту знает, что должен высоко взлететь, и никакие показатели его уже не волнуют.

– А как вы собираетесь это выяснить?

Уилкокс некоторое время обдумывал вопрос, потом потянулся к телефонной трубке на приборной доске.

– Надо съездить в «Ролинсон» к Теду Стокеру, – объявил он и протянул трубку Робин. – Можете позвонить Ширли вместо меня? Тогда не придется останавливаться.

Робин никогда раньше не видела установленного в машине телефона и с удовольствием им попользовалась.

– К сожалению, мистера Уилкокса сейчас нет, – пропела Ширли тоном опытной секретарши.

– Я знаю, – ответила Робин. – Я сейчас вместе с ним.

– А-а, – протянула Ширли. – Как, вы сказали, вас зовут?

– Робин Пенроуз. Тень.

Представляясь таким образом, Робин не смогла побороть улыбку. Это звучало, как имя персонажа комиксов. Супермен. Женщина-Паук. Тень. Она передала распоряжение Уилкокса: по возможности договориться о встрече с Тедом Стокером, исполнительным директором компании «Ролинсон».

– Вы использовали меня как предлог для встречи с Норманом Коулом, да? – спросила Робин, пока они катались по улицам в ожидании ответного звонка Ширли.

– Вы пришлись как нельзя кстати, – сознался Уилкокс и улыбнулся. – Не возражаете? Вы ведь с прошлой недели моя должница.

Через несколько минут Ширли перезвонила и сказала, что встреча назначена на три часа.

– Приятной поездки, – пожелала она под конец со стервозными нотками в голосе. По крайней мере, так показалось Робин.

Уилкокс развернул машину на сто восемьдесят градусов и поехал в обратную сторону.

– Куда мы едем? – удивилась Робин.

– В Лидс.

– Как, прямо сейчас? Туда и обратно?

– Почему бы и нет?

– Но это же очень далеко.

– Я люблю водить машину.

Робин вполне могла его понять: у него ведь такая мощная и удобная машина. Единственным звуком в ее мягком уютном салоне было легкое шуршание ветерка от быстрого движения. Снаружи расстилались замороженные поля со скелетами деревьев, покрытыми дымкой инея. И было особенно приятно смотреть на этот холодный безжизненный пейзаж, сидя в тепле. Робин спросила, можно ли послушать музыку, Уилкокс включил радио и предложил ей самой выбрать волну. Робин нашла «Радио-3» с музыкой Моцарта и удобно устроилась на сиденье.

– Вы любите такую музыку? – спросил Уилкокс.

– Да. А вы?

– Ничего не имею против.

– Но предпочитаете Ренди Кроуфорд? – подколола Робин, заметив на панели пустую коробку от кассеты.

Уилкокс был поражен. Он никак не думал, что Робин узнала ту песню, которую слышала утром.

– Она вполне приличная, – сдержанно заметил он.

– Вы не находите ее немного слащавой?

– Слащавой?

– Ну, сентиментальной?

– Нет, – отрезал Уилкокс.

Где-то на подъезде к Манчестеру он съехал с магистрали и подкатил к знакомому пабу, чтобы перекусить. Это было неприметное современное здание, расположенное рядом с бензоколонкой, но с пристроенным к нему рестораном, оформленным в комично-тюдоровском стиле: с лжедубовой мебелью и таким количеством медных безделушек, что ими можно было снабжать сувенирную лавку в Стратфорд-он-Эйвоне. На каждом столе стояла электрическая лампа цветного стекла в форме каретного фонаря. В качестве меню использовались тяжелые ламинированные карты, а название каждого блюда содержало эпитет, призванный пробудить зверский аппетит: «сочнейший», «с пылу с жару», «тающий во рту», «только что с фермы» и т. д. Посетителями были в основном бизнесмены в костюмах-тройках. Они или громогласно смеялись, выпуская друг другу в лицо облака табачного дыма, или серьезно и доверительно беседовали с хорошо одетыми женщинами, скорее их секретаршами, чем женами. Иными словами, это было одно из тех заведений, от которых Робин обычно бежала как от чумы.

– Очень приятное местечко, – сказал Уилкокс, с удовольствием оглядываясь по сторонам. – Что вам заказать?

– Пожалуй, только омлет, – ответила Робин.

Уилкокс выглядел разочарованным.

– Не стесняйтесь, – уговаривал он. – Это за счет фирмы.

– Хорошо, – согласилась Робин. – Тогда мне, пожалуйста, для начала половинку сочнейшего авокадо с французским мандариновым сиропом, затем золотистые жареные креветки с чесночным соусом и свежайший фермерский салат. Ах да, и мясной рулет домашнего копчения с вкуснейшим кунжутом.

Если Уилкокс и уловил иронию в этом педантичном цитировании меню, он ничем себя не выдал.

– Не хотите еще жареной картошки? – предложил он.

– Нет, спасибо.

– Что-нибудь выпьете?

– А вы что пьете?

– Никогда не пью в середине дня. Но вас это не должно останавливать.

Робин заказала стакан белого вина. Уилкокс попросил «перье» с апельсиновым соком, сочнейший ромштекс и золотистый картофель по-французски. Мало кто из посетителей был столь воздержан: на всех столиках возвышались бутылки красного вина в плетеных корзинах или белого – в широких ведерках со льдом. Но и без помощи алкоголя Уилкокс расслабился и даже почти разоткровенничался за едой.

– Если вы действительно хотите понять, что происходит в бизнесе, – сказал он, – вам нужно ходить по пятам не за мной, а за тем, кто начинает собственное маленькое дело со штатом, ну, скажем, человек пятьдесят. Именно с этого начинаются такие фирмы, как «Принглс». У человека случается озарение, как сделать что-то дешевле или лучше других, и он открывает завод с небольшим количеством рабочих. Если дела идут в гору, он расширяется и берет в долю своих сыновей, чтобы те заняли его место, когда он отойдет от дел. Но сыновья либо не интересуются бизнесом, либо думают: с какой стати рисковать всем нашим капиталом, если мы можем продать фирму более крупной компании, а полученные деньги вложить во что-нибудь более надежное? Так фирма вливается в конгломерат типа «Мидланд Амальгамейтедс», и некоему бедолаге вроде меня кладут зарплату, чтобы он ею управлял.

– Поздний капитализм, – понимающе кивнула Робин.

– Что ж в нем позднего?

– Я имела в виду, что эпоха, в которую мы с вами живем, это эпоха позднего капитализма. – Этот термин очень любили в «Нью Лайф Ревью»; о постмодернизме писали, что он симбиотически с ним связан. – Миром правят крупные транснациональные корпорации, – блеснула Робин.

– Не верьте, – сказал Уилкокс. – Маленькие компании будут существовать всегда. – Он оглядел зал ресторана. – Все эти люди работают на фирмах вроде «Принглс», и могу поспорить, среди них нет ни одного, кто не хотел бы открыть собственный бизнес. Но делают это лишь немногие, а через несколько лет продадут его, и все начнется сначала. Это замкнутый круг коммерции, – высокопарно изрек Уилкокс. – Как цикл времен года.

– И вы тоже хотели бы открыть свой бизнес?

– Конечно.

Когда Робин спросила, какой именно, он заговорщицки огляделся по сторонам и понизил голос.

– Том Ригби – помните, начальник литейного цеха? – Том и я придумали маленький приборчик, типа спектрометра, который позволит устанавливать химический состав расплавленного металла прямо на месте, в цехе. Если все получится, можно будет экономить – не возить образцы в лабораторию для анализа. Каждый литейный цех мира захочет иметь такой прибор. Может получиться славный маленький бизнес.

– Тогда почему вы до сих пор этого не сделали?

– У меня невыплаченный ипотечный кредит, а в придачу – жена и трое неработающих детей. Как и у большинства этих несчастных.

Оглядев вслед за Уилкоксом остальных посетителей ресторана, Робин заметила, как изменилась под влиянием алкоголя манера поведения секретарш: в начале обеда они были скромны и застенчивы, а во время десерта уже непринужденно хихикали. Гораздо меньше Робин понравилось, что их официант явно принимал ее за секретаршу Уилкокса, привезенную сюда для охмурения. Подавая блюда, он именовал ее не иначе как «юная леди», подмигивал и ухмылялся, когда Уилкокс попросил принести еще стакан вина, и советовал заказать на десерт что-нибудь «сладенькое и симпатичное».

– Не могли бы вы намекнуть этому молодому человеку, что я вовсе не ваша пташка-милашка, – не выдержала Робин.

– Что? – Уилкокс был так потрясен, что чуть не подавился своей порцией свежайшего домашнего яблочного пирога.

– Неужели вы не видите, как он себя ведет?

– Я думал, что он просто со странностями. Чудаковатых официантов пруд пруди.

– По-моему, он рассчитывает на крупные чаевые.

– В таком случае, его ожидает большой сюрприз, – нахмурился Уилкокс. Несчастный официант чуть не потерял рассудок, когда вернулся с предложением заказать напоследок «еще по стаканчику, для снятия напряжения». – Пожалуйста, кофе. И захватите счет, – прорычал Уилкокс. – В три часа я должен быть на встрече в Лидсе.

Робин уже жалела о том, что подняла эту тему. И не из жалости к официанту, а потому, что Уилкокс теперь угрюмо молчал, видимо, считая, что выглядел глупо.

– Спасибо за угощение, – примирительно сказала Робин, хотя, по правде говоря, у креветок с чесночным соусом был вкус масла, на котором их жарили, а от сырного пирога язык приклеился к верхнему нёбу.

– Не за что, – буркнул Уилкокс. – Это за счет фирмы.

Поездка через покрытые снегом пустынные Пеннинские горы по холмистой дороге М62 оказалась захватывающей.

– Смотрите, смотрите! Это же дорога в Гаворт! – воскликнула Робин, увидев дорожный указатель. – Сестры Бронте!

– Кто такие? – спросил Уилкокс.

– Писательницы Шарлотта и Эмили Бронте. Вы читали «Джен Эйр» и «Меркнущие высоты»?

– Я о них слышал, – ответил Уилкокс. – Это ведь женские романы.

– Они о женщинах, – поправила Робин. – Но отнюдь не женские романы в узком смысле этого слова. Это классика, два величайших романа девятнадцатого века. – И тут Робин подумала о том, что в Англии найдутся миллионы эрудированных и образованных людей, таких как Виктор Уилкокс, которые не читали ни «Джен Эйр», ни «Меркнущие высоты», хоть и трудно представить себе такую степень национальной культурной деградации. И еще она подумала, что ход ее мыслей подозрительно гуманистичен, а само слово «классика» является инструментом буржуазной гегемонии. – Конечно, – исправилась она, – люди, как правило, читают только жизнеутверждающие романы, где исполняются желания персонажей. Особенно «Джен Эйр». И приходится разбирать текст по косточкам, чтобы выявить описанные в нем политические и психологические противоречия.

– Что? – рассеянно произнес Уилкокс.

– Трудно объяснить, если вы не читали эти романы, – сказала Робин и закрыла глаза. Угощение, вино, уютное тепло салона машины убаюкали ее и отбили всякую охоту трактовать творчество Бронте с позиций деконструктивизма. Уснула Робин почти мгновенно. А когда проснулась, они уже были на стоянке возле «Ролинсон и Ко».

Снова скучный серый вестибюль, снова ожидание и листание журналов с названиями типа «Гидравлическая инженерия» и «Компрессор», снова путешествие по застланным линолеумом коридорам вслед за секретаршей в туфлях на высоком каблуке, снова исполнительный директор встает из-за полированного письменного стола, пожимает им руки, и ему снова объясняют, кто такая Робин.

– Доктор Пенроуз понимает, что наша беседа носит строго конфиденциальный характер, – предупредил Уилкокс.

– Раз тебя это устраивает, Вик, то и мне все равно, – улыбнулся Тед Стокер. – Мне скрывать нечего. – Он уселся, и словно в подтверждение своих слов положил на стол две руки размером с бедра. Это был высокий, крепкого сложения мужчина с лицом, состоявшим из морщин и толстых складок, из-под которых печально улыбались маленькие светлые слезящиеся глазки. – Чем могу быть полезен?

– Вы прислали нам письмо, – начал Уилкокс, вынимая из портфеля листок бумаги.

– Да, было дело.

– Мне кажется, машинистка допустила в нем ошибку, – сказал Уилкокс. – Здесь сказано, что вы просите снизить цену на наши цилиндрические блоки, и указана цифра – пять процентов.

Стокер посмотрел на Робин и ухмыльнулся.

– Странный человек, – сказал он, кивнув в сторону Уилкокса. – Вы странный человек, Вик, – повторил он, поворачиваясь к нему.

– Так это не ошибка?

– Никакая не ошибка.

– Но пять процентов – это смешно.

Стокер пожал огромными плечами.

– Если вы не можете этого сделать, есть другие, которые смогут.

– И кто они?

Стокер снова повернулся к Робин.

– Ведь знает же, что не скажу, – проговорил он, расплываясь в довольной улыбке. – Ты же знаешь, что не скажу, Вик.

Робин отвечала на его «реплики в сторону» едва заметными улыбками. Ее не привлекала роль бессловесной статистки, но выхода она не видела. Стокер полностью владел ситуацией.

– Это зарубежная фирма? – допытывался Уилкокс.

Стокер медленно покачал головой.

– Даже этого не могу сказать.

– Я могу, наступив на горло собственной песне, понизить цену на два процента, – произнес Уилкокс после раздумья.

– Зря теряешь время, Вик.

– Два с половиной.

Стокер снова покачал головой.

– Но мы ведь долгое время сотрудничали, Тед, – укоризненно произнес Уилкокс.

– Моя обязанность – согласиться на более выгодные условия, и ты прекрасно это знаешь. Он прекрасно это знает, – повторил Стокер и подмигнул Робин.

– Качество будет хуже, – предупредил Уилкокс.

– С качеством полный порядок.

– Значит, вы у них уже покупали? – быстро спросил Вик.

Стокер кивнул, но, судя по выражению его лица, тут же об этом пожалел.

– С качеством полный порядок, – повторил он.

– Кто бы это ни был, прибыли они не получат, – заверил Уилкокс.

– А это уже их проблемы. У меня своих хватает.

– Плохо идут дела, да?

Свой ответ Тед Стокер адресовал Робин:

– Мы продавали много продукции странам третьего мира. В основном помповые насосы. Третий мир разорился. Банки больше не дают им денег. В прошлом году мы получили от Нигерии вдвое меньше, чем раньше.

– Это ужасно, – посочувствовала Робин.

– Да уж, – кивнул Тед Стокер. – Для нас могут настать тяжелые времена.

– Я имела в виду третий мир.

– Ах, третий мир… – Стокер плевать хотел на неразрешимые проблемы третьего мира.

Пока продолжался этот разговор, Уилкокс что-то подсчитывал на своем калькуляторе.

– Три процента, – объявил он, поднимая глаза. – Это мое последнее слово. Меньше просто не могу. Соглашайся на три процента, и я пожму твою честную руку.

– Извини, Вик, – ответил Тед Стокер. – Ты на два процента не дотягиваешь до того, что мне предложили в другом месте.

Уже сидя в машине, Робин спросила:

– Зачем вы делали все эти вычисления, если заранее были готовы уступить три процента?

– Чтобы ему казалось, будто он загнал меня в угол. Но его не обманешь. Тед Стокер – хитрый старый мерзавец.

– Он так и не сказал вам, что это за другая компания.

– А я на это и не рассчитывал. Просто хотел посмотреть на выражение его лица, когда буду спрашивать.

– И о чем оно вам поведало?

– Он не блефует. Ему действительно кто-то предложил сделку по цене ниже нашей на четыре-пять процентов. Но гораздо важнее то, что этот кто-то уже делал поставки для «Ролинсон». А значит, я смогу выяснить, кто это.

– Каким образом?

– Посажу пару своих парней в машине перед въездом в «Ролинсон», пусть перепишут все грузовики, которые въезжают в ворота. Если надо, будут сидеть неделю. Повезет – узнаем, кто и откуда привозит им цилиндрические блоки.

– Но есть ли смысл так далеко ездить? – удивилась Робин. – Насколько вам выгодны эти поставки?

Уилкокс немного подумал и ответил:

– Не очень выгодны. Но это дело принципа. Ненавижу проигрывать, – сказал он и с такой силой выжал сцепление, что «ягуар» взвыл и сорвался с места. – Если таинственным поставщиком окажется «Фаундро», я сделаю так, что Норман Коул будет проклинать тот день и час, когда заварил всю эту кашу.

– И что же вы сделаете?

– Уничтожу его. Нападу на остальных его покупателей.

– Вы имеете в виду физическую расправу? – ужаснулась Робин.

Уилкокс рассмеялся. Впервые за время их знакомства Робин слышала его искренний смех.

– Вы думаете, мы кто? Мафия?

Робин смутилась. Их мелодраматическая беседа о парнях, ведущих слежку за «Ролинсон», сбила ее с толку.

– Я имел в виду, что буду атаковать их низкими ценами, – объяснил Уилкокс. – И оставлю Коула без дела. Зуб за зуб. Только его зуб будет куда крупнее нашего. И он никогда не узнает, кто ему это устроил.

– Но я не вижу смысла в играх, интригах и махинациях, – возразила Робин. – Как только вы получите преимущество в одном, вы тут же потеряете в другом.

– Это бизнес, – пожал плечами Уилкокс. – Я всегда говорил, что тут как в эстафетной гонке. Сначала ты идешь впереди, потом роняешь эстафетную палочку, и лидером становится другой. Потом опять наступает твоя очередь. Только вот здесь нет финиша. Эта эстафета никогда не кончится.

– Тогда кому же она выгодна?

– Потребителю, – ответил Уилкокс. – Кто-то купит на удивление дешевый насос.

– Тогда почему бы всем вам – вам, Норману Коулу, Теду Стокеру, – почему бы вам не объединиться и не выпускать более дешевые насосы, вместо того чтобы ссориться из-за нескольких процентов то там, то тут?

– А как же конкуренция? – удивился Уилкокс. – Она непременно должна быть.

– Почему?

– Сейчас объясню. Как вы попали на свое место?

– В каком смысле?

– Как вы стали преподавателем университета? Сдали экзамены лучше других, так?

– Конечно. Я прошла отбор, – кивнула Робин.

– Именно так, – сказал Уилкокс. – Только вырвавшись вперед, завоевываешь место под солнцем.

Его слова разозлили Робин, но она не смогла придумать достойного ответа.

– Знаете, что мне напоминает ваша драгоценная конкуренция? – спросила она. – Свору собачонок, дерущихся за косточку. «Фаундро» стащила у вас из-под носа косточку под названием «Ролинсон», и пока они будут ее пережевывать, вы украдете у них другую.

– Мы еще не знаем, точно ли это «Фаундро», – возразил Уилкокс, не обратив внимания на сравнение. – Не возражаете, если я закурю?

– Лучше не надо, – ответила Робин. – Можно включить «Радио-Три»?

– Лучше не надо, – буркнул Уилкокс.

Остаток пути они проехали в тишине.

Утром следующего понедельника Руперт Сатклиф просунул голову в дверь комнаты, где Робин вела семинар, и сообщил, что ее просят к телефону. В целях борьбы за экономию телефоны, по которым можно было связаться с внешним миром, убрали из всех помещений, кроме кабинетов университетского начальства. С тех пор львиная доля дорогостоящего рабочего времени преподавателей и секретарей уходила на пробеги по коридорам – к телефону на кафедре и обратно. Памела, секретарь кафедры, обычно старалась не отрывать преподавателей от занятий, но в этот раз ее попросту не оказалось на месте, а Сатклиф, который как раз оказался, решил позвать Робин.

– Мне показалось, что это важно, – сказал он, когда Робин вышла в коридор. – Звонит чья-то секретарша. Вдруг это ваш издатель?

Но когда Робин подошла к телефону, оказалось, что это совсем не издатель. Это была Ширли.

– С вами хочет переговорить мистер Уилкокс, – сообщила она. – Соединяю.

– Это «Фаундро», – без всякого вступления объявил Уилкокс. – Я подумал, вам будет интересно. Два дня и одну ночь парочка наших ребят сидела в машине возле «Ролинсон». Говорят, чуть не закоченели до смерти, но переписали все въезжавшие грузовики. Больше всего подходил один – из фирмы под названием «ГТГ». К счастью, мой директор по перевозкам когда-то у них работал. Он озадачил своих бывших приятелей, и вскоре выяснилось, что именно они привезли в «Ролинсон». Догадались? Цилиндрические блоки из «Фаундро»!

– Вы позвали меня к телефону, исключительно чтобы поведать это? – ледяным тоном поинтересовалась Робин.

– Разве у вас нет личного телефона?

– Нет. Более того, меня сорвали посреди семинара.

– Ох, извините, – сказал Уилкокс. – Почему же ваша секретарша не сообщила об этом моей?

– У меня нет личной секретарши, – ответила Робин. – Она у нас одна на пятнадцать человек, и ее как раз не было на кафедре. Вероятно, пошла в буфет. Распечатывает над паром конверты, чтобы можно было их использовать еще раз. Вас интересует еще что-нибудь, или я могу вернуться к студентам?