Текст книги "Правила возвышения"

Автор книги: Дэвид Коу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 42 страниц)

– Так вы поговорите с ним, старший советник?

– Я попробую, Дайр. Но вы должны понимать, что никто из нас не знает короля или капитана гвардейцев лучше Натана. Он дольше всех нас живет в замке, и хотя я сам в последнее время нахожу поведение главного советника странным, я считаю, что он прав, утверждая, что капитан не станет действовать, покуда не получит приказов непосредственно от Айлина.

– Но разве капитан не знает, как тяжело болен король? Разве он не понимает, что Айлин уже не в состоянии отдавать приказы?

– Он говорил с целителями. Я уверен, он все знает.

Молодой человек вздохнул и провел рукой по губам.

– Главный советник пообещал мне поговорить с капитаном. Вы хотя бы напомните ему, чтобы он это сделал?

Пэгар кивнул, обрадовавшись возможности положить конец разговору.

– Даю слово. Если Натан забудет, я напомню.

– Спасибо вам, старший советник, – сказал Дайр с неподдельно благодарным видом.

– Не за что.

Он остановился и взглянул на солнце.

– Если у вас все…

– У меня все, – быстро сказал молодой человек. – Я и так отнял у вас слишком много времени. – Он отступил назад, теперь улыбаясь. – Еще раз благодарю вас. Мне полегчало после разговора с вами.

– Рад слышать это.

Пэгар повернулся и пошел прочь, надеясь, что Дайр не окликнет его и никто другой тоже не остановит. Ему нужно было побыть наедине с самим собой, подготовиться к предстоящему делу. Советник никак не мог покинуть Город Королей сейчас, когда король находился при смерти. Поэтому он просто направился обратно в свои покои: поднялся по лестнице тюремной башни и зашагал по прохладным коридорам замка. Было бы проще просто пересечь внутренний двор, но в такой теплый солнечный день в замке было меньше вероятности встретить кого-нибудь.

Войдя в свою маленькую комнату, Пэгар запер дверь и подошел к узкому окну. Его лицо овеял теплый ветерок, принесший запах жарившегося на кухне мяса. Он не ел с самого утра, и в желудке у него громко заурчало. Предзакатные колокола еще не прозвонили, и солнце стояло довольно высоко над горизонтом. Конечно, у старшего советника оставалось время поесть, но от одной мысли о еде его чуть не стошнило.

Он долго стоял у окна, уставившись неподвижным взглядом на стену внутреннего двора замка и высокие крепостные башни. Солнце медленно вершило свой путь вниз в безоблачном небе, и северный барбакан отбрасывал длинную тень на зеленую лужайку, раскинувшуюся перед ним. Спустя какое-то время у городских ворот прозвонили предзакатные колокола. Но Пэгар не пошевелился. Стая голубей кружила над стенами и башнями замка, словно отряд вышколенных всадников на тренировке. На западе сгустились темные облака, застившие солнце. Воздух посвежел, и в отдалении послышался громовый раскат.

Вскоре разразилась гроза, и порывистый ветер начал в окно швырять крупные капли дождя. Кирси неохотно закрыл деревянные ставни и зажег свечу у своей кровати. Он собрался было лечь и попытаться заснуть, но почти сразу передумал, испугавшись, что может проспать. Посидев при свете свечи всего пару минут, он погасил пламя. Он находился в своей комнате уже довольно долго. Лучше было вернуться в королевскую опочивальню и оставаться в ней сколько понадобится, чем неожиданно появляться там незадолго до смерти Айлина.

Когда он пришел туда, у постели короля сидели Венда и Натан, а также вездесущие священники. Пэгар надеялся (тщетно, как он сам понимал), что Айлин умрет до полуночи, но больной выглядел точно так же, как утром.

Советник подступил к изножью кровати и поклонился повелителю, а потом присоединился к своим старшим товарищам, сидевшим у постели.

– Он пошевелился, когда ударил гром, – тихо проговорил Натан, не сводя взгляда с лица короля. – Мы надеялись, что он придет в сознание. Но с тех пор он не шелохнулся и не издал ни звука.

Пэгар содрогнулся при одной мысли, что этот немощный старик, находящийся на пороге смерти, вообще может шевелиться. У советника снова задрожали руки, и он сжал пальцы в кулаки.

– Вам нехорошо, Пэгар? – спросила Венда.

– Я просто надеялся, что король пошел на поправку.

Натан потряс головой:

– Нет, об этом речи уже не идет.

Венда подошла ближе к Пэгару.

– Мне бы хотелось немного поспать, – прошептала она. – Тогда я смогу просидеть с королем до самого утра. Вы можете остаться с главным советником до моего возвращения? Я опасаюсь за его здоровье.

– Конечно, – сказал Пэгар, также понизив голос. – Я поспал днем, так что могу отпустить вас обоих.

Она улыбнулась, несколько удивленно.

– Очень любезно с вашей стороны.

– В чем дело? – спросил Натан.

– Пэгар готов подежурить у постели короля сегодня ночью, так что мы с вами можем поспать.

– Я не хочу спать.

Венда нахмурилась:

– Натан, не заставляйте меня обращаться к травнику за снотворным.

Несколько секунд главный советник свирепо смотрел на нее, но потом пожал плечами и опустил глаза.

– Ладно, – пробормотал он и тут же снова поднял взгляд. – Но не сейчас. Я еще немного побуду с ним.

Венда взяла его руку.

– Хорошо, – мягко сказала она. – Мы останемся.

В скором времени, когда прозвонили полночные колокола, опочивальню покинули священники. Они собирались провести ночь в монастыре и вернуться сюда на рассвете. По крайней мере, именно так они делали почти каждую ночь. Сегодня все будет иначе.

Венда и главный советник задержались гораздо дольше, чем хотелось бы Пэгару. Когда они наконец собрались удалиться, явились целители проверить состояние короля. Натан, разумеется, пожелал присутствовать при осмотре больного, и прошел еще час, прежде чем Венда уговорила его уйти.

И вот наконец Пэгар остался наедине с королем. Комнату освещали лишь слабый огонь, горевший в огромном камине, и единственная свеча, мерцавшая у постели Айлина. В замке воцарилась тишина. Почти все отошли ко сну. Но он все равно выжидал. Советник говорил себе, что в его распоряжении целая ночь и что он навлечет на себя подозрение, если убьет короля слишком рано. Но он сам понимал, что медлит не поэтому.

На кровати лежало еще несколько подушек, помимо двух, на которых покоилась голова короля. Пэгару нужно было только взять одну из них. Он почувствовал кислый привкус во рту, и у него так пересохло в горле, что он не мог сглотнуть.

Король никогда не выказывал ему особой благосклонности, с какой относился к Натану и Венде. Но равным образом он никогда не проявлял жестокости или хотя бы неучтивости. Он не сделал ничего, чтобы заслужить такую смерть. Все участники движения предлагали Пэгару деньга и говорили о славном будущем, ожидающем племя кирси. И наконец, после многих лет жизни в Одунском замке и служения королю-инди, который чаще всего оставлял без внимания его советы, Пэгар решил, что с него довольно. Именно поэтому Айлин должен был умереть. Только по этой причине.

Кирси шагнул вперед и взял одну из подушек. Он тяжело дышал, и ладони у него вспотели. Уже в последнюю минуту, когда он собирался положить подушку на лицо короля, Пэгар вспомнил, что говорил целитель насчет платка. Он вытащил платок из кармана и осторожно накрыл им рот и нос Айлина. Король не пошевелился.

Зажмурившись, Пэгар опустил подушку на лицо старика и навалился сверху всем телом. Айлин не оказал никакого сопротивления, и долгое время старший советник лежал неподвижно, спрашивая себя, умер старик или нет.

Наконец он поднялся с постели и убрал подушку и платок с лица короля. Последний выглядел точно так же, как прежде. Пэгар наклонился над постелью и приложился ухом к груди Айлина. Он не услышал биения сердца и не заметил никакого движения тела. Выпрямившись, кирси подошел к камину и бросил платок в огонь. Он коротко вспыхнул и сморщился в огне, превратившись в черный комок, который кирси разбил кочергой и размешал с золой.

Руки у него по-прежнему дрожали, но это уже не имело значения. Никто не удивится, увидев трясущиеся руки старшего советника, равно как и при виде слез, струящихся по его щекам.

– Стража! – крикнул он, возвращаясь к постели короля. – Бейте в набат! Король умер!

ГЛАВА 23

Тримейн, Эйбитар

«Спроси знатного инди, чем отличается малый дом от крупного, и по ответу ты поймешь, к какому дому он принадлежит», – гласила старинная эйбитарская пословица.

Как многие старинные изречения, она вполне соответствовала истине. Единственную разницу между собой и правителями крупных герцогств главы малых домов видели в том, что первые держали в своем войске на несколько сотен солдат больше, хранили в своей казне на несколько тысяч киндов больше и имели возможность вступить на престол, согласно Законам Престолонаследия. Однако главы крупных домов – даже Керни, чей дом занимал самое низкое положение среди пяти главных, – считали означенную разницу гораздо более существенной. Поскольку армия каждого дома редко насчитывала свыше двух тысяч солдат, разница в несколько сотен человек представлялась весьма ощутимой. Кроме того, войска Торалда, Галдастена, Керга, Кентигерна и Глендивра были подготовлены и вымуштрованы лучше всех остальных в стране. Кентигерн и Глендивр защищали границы Эйбитара, проходившие по суше; Торалд, Галдастен и Керг охраняли берега королевства. Их армии должны были быть лучшими. А поскольку правители пяти главных герцогств являлись возможными претендентами на эйбитарский престол, они держали дворы, позволявшие достойно принимать знатных особ из всех королевств Прибрежных Земель. Их замки превосходили размерами и красотой все прочие, а города процветали. «Никто из живших в крупном герцогстве никогда не спутает малый дом с одним из пяти главных, – говорили в народе. – И ни один человек, перебравшийся из малого дома в один из пяти главных, уже никогда не вернется домой».

Кезия, которая провела детство в герцогстве Ирдли, самом процветающем из малых домов, а потом перебралась в Глендивр, разделяла это мнение. Замки главных династий были во всех отношениях лучше. Ирдлийская армия ненамного уступала глендиврской в численности, но солдаты Ирдли не шли ни в какое сравнение с войском, находившимся под командованием Керни. Да, действительно, положение всех домов определилось много веков назад, по окончании войны кланов, в соответствии с могуществом каждого. Возможно даже, сложившаяся иерархия к настоящему времени уже не отражала истинного соотношения сил. Многие считали, что Сассин, занимавший самое низкое положение среди эйбитарских домов, на самом деле был могущественнее и богаче, чем Домнол и Лабруин. Большинство сходилось во мнении, что между армиями Галдастена, Керга и Кентигерна уже нет никакой разницы.

Но никому не приходило в голову оспаривать тот факт, что только пять герцогств достойны называться главными домами. Различие между главными и малыми домами отнюдь не являлось пережитком давно забытых времен, но продолжало служить законным основанием того, кто из эйбитарских герцогов станет следующим королем.

Кезия вспомнила об этом, когда они приблизились к Тримейнскому замку через восемь дней после ее последнего разговора с Гринсой. Среди семи малых домов королевства Тримейн занимал четвертое место. Замок, стоявший на самом берегу Хенеи, неподалеку от восточной окраины Кентигернского леса, поднимался высоко над городом; над круглыми крепостными башнями развевались черно-коричнево-золотые знамена. Кезия увидела знаменитые фруктовые сады Тримейна, раскинувшиеся с восточной стороны замка, прямо под низкой серой стеной, окружавшей город. Безусловно, Тримейн входил в число красивейших крепостей Эйбитара, но он был не больше и не величественнее, чем замки графов и танов, живших в Глендиврских горах. По сравнению с самим Глендиврским замком Тримейн казался маленьким и беззащитным.

Всего через несколько часов после полудня Кезия вместе с Керни и Гершоном проехала через Тримейнский мост и приблизилась к северным городским воротам. Там гостей встречал Латроп, герцог Тримейнский, с полным отрядом стражников. Двумя днями раньше Керни отправил вперед нескольких солдат, чтобы спросить у Латропа позволения остановиться со своим войском в его герцогстве.

Конечно, герцог дал согласие. Как сказала Кезия брату, Керни находился в добрых отношениях с герцогом, и они ежегодно навещали друг друга, чтобы вместе поохотиться на лося в горах или на кабана в окрестных лесах. Латроп не только позволил глендиврскому войску стать лагерем под сенью городских стен, но и пригласил в свой замок Керни, Гершона и Кезию.

Латроп дружил с отцом Керни до самой смерти старого герцога. Его седые волосы и борода отливали сталью, и вокруг бледно-голубых глаз уже давно появились глубокие морщины. Он сильно хромал и заметно растолстел в последние годы. Но он все так же сердечно улыбался и приветствовал Керни и Гершона с великим воодушевлением, по-братски обняв обоих, когда всадники спешились.

Латропа сопровождала молодая жена, Табия, которая, к явному изумлению Керни, была беременна.

– Герцогу нужны наследники, – тихо сказал Латроп, хихикнув при виде покрасневшего лица Керни. – Моя первая жена, да хранит ее Байан, подарила мне одних дочерей.

Герцогиню, казалось, совершенно не взволновало внимание, уделенное ее животу. Она просто стояла рядом с мужем, рассеянно играя своими рыжими локонами и улыбаясь. По всей видимости, она прошла Посвящение три-четыре года назад, не больше.

Здесь же находилась и первый советник герцога Тримейнского – пожилая женщина-кирси по имени Иветта, которую Кезия тепло приветствовала. Она с удовольствием провела бы вечер за беседой с советником, потягивая грушевую настойку из погребов Тримейна. Но она уже напряженно всматривалась в лица людей, толпившихся за городскими воротами, отыскивая среди них Гринсу. Сразу за городской стеной возносились ввысь шпили храма Адриели. Со своего места Кезия слышала пение священнослужителей. Брат находился где-то рядом. Она чувствовала его близкое присутствие.

– Первый советник? – услышала она голос Керни.

Кезия повернулась к герцогам, залившись румянцем.

– Да, милорд.

Керни кивнул в сторону Латропа:

– Герцог спросил вас, понравилось ли вам путешествовать по стране в сопровождении такого войска.

– Прошу прощения, господин герцог, – сказала она, низко кланяясь седовласому мужчине. – Я устала с дороги и уже забыла, как красив ваш город и замок. – Кезия украдкой взглянула на Гершона и увидела, что он хмурится. – Путешествовать с герцогом и его войском для любого большая честь, но я была бы благодарна вам за удобную постель и еду, приготовленную на вашей замечательной кухне.

Латроп улыбнулся:

– Вы очень любезны, первый советник. Добро пожаловать в Тримейн. Насколько мне известно, мой первый советник с нетерпением ожидала встречи с вами.

– Я тоже, – сказала Кезия, хотя у нее заныло под ложечкой.

Покинуть замок, чтобы разыскать Гринсу, будет непросто.

Через минуту Гершон направился обратно к глендиврским солдатам, чтобы отдать приказ разбить лагерь. Одновременно Латроп, герцогиня и тримейнский первый советник повели гостей через город к замку. Иветта шагала рядом с Кезией, рассказывая о последних событиях, случивших в Тримейне. В самом начале посевного сезона здесь произошло наводнение – слухи о нем доходили до Глендивра, – и несколько десятков человек умерло от чумы в одном отдаленном баронском поместье, но дальше эпидемия не распространилась. Кезия изо всех сил старалась слушать первого советника, но все время невольно искала взглядом брата. Рослого Гринсу она должна была заметить сразу. В городах малых герцогств жило меньше кирси, чем в Глендивре, Торалде и других крупных герцогствах. Здесь перед ними открывалось меньше возможностей. Но Кезия нигде не увидела брата, хотя они уже прошли мимо храма и пересекли рыночную площадь. Она задалась вопросом, прибыл ли он вообще в Тримейн, не пришлось ли ему изменить планы в связи с какими-нибудь новыми обстоятельствами.

– Он бы мне сообщил, – сказала себе Кезия. – Он бы снова явился ко мне.

– Прошу прощения?

Побледнев, она посмотрела на Иветту:

– Я говорила вслух?

– Вы сказали что-то, но я не разобрала слов.

– Извините, Иветта. Боюсь, я не самый хороший собеседник. Я все время занята своими мыслями.

Женщина откинула со лба белую прядь.

– Разумеется. Я бы тоже терзалась тревогой, если бы сейчас направлялась в Кентигерн.

– Благодарю вас за понимание. Вероятно, мне нужно просто выспаться.

Иветта странно улыбнулась.

– Возможно. А возможно, вам нужно ненадолго уединиться в нашем храме. Это успокаивает, насколько мне известно.

От неожиданности Кезия замедлила шаг, но, прежде чем она успела ответить, советник вынула из кармана своего платья маленький, сложенный в несколько раз кусок пергамента и вложила его ей в руку таким быстрым и плавным движением, которое мог бы заметить только человек, пристально наблюдавший за ними.

– Это мне передали для вас сегодня утром, – тихо проговорила Иветта. – Записку принес один из священнослужителей. У меня создалось впечатление, что дело срочное. Разумеется, я не читала записку, но поняла, что вам необходимо как можно скорее явиться в храм. Я помогу вам выбраться из замка и провожу вас до рыночной площади. Я бы проводила вас и дальше, но, думаю, вы предпочтете проделать остаток пути в одиночестве.

– Благодарю вас, – прошептала Кезия, не поднимая глаз и торопливо разворачивая пергамент. Она бросила на записку лишь один короткий взгляд, но успела увидеть, что это послание от Гринсы и что оно состоит всего из двух слов: «предзакатные колокола».

– Все в порядке? – спросила Иветта.

– Да, конечно. – Она посмотрела на солнце, пытаясь определить время. – Давно ли прозвонили полдневные колокола?

– Несколько часов назад. Предзакатные колокола прозвонят примерно через час. Вам нужно быть в храме к этому времени?

Кезия заколебалась. Иветта ей всегда нравилась. Но одно дело – приятно проводить время в обществе милой женщины, и совсем другое дело – доверяться ей в подобных обстоятельствах. Гринса счел возможным передать записку через нее, но послание содержало всего два слова, которые практически ни о чем не говорили.

Советник заметила нерешительность Кезии и посуровела.

– Я понимаю, – сказала она, вновь устремляя взгляд вперед.

– Простите меня, Иветта. Я никак не ожидала получить записку.

– Неужели? – спросила женщина, по-прежнему не глядя на Кезию. – Мне показалось, вы высматривали кого-то в толпе с той самой минуты, как вошли в городские ворота.

Кезия похолодела. Неужели это было так заметно?

– Выбор за вами, первый советник, – продолжила Иветта, не дав ей сказать ни слова. – Я предложила свою помощь. Решайте сами, нужна ли она вам.

– Нужна, – сказала Кезия, в ту же секунду приняв решение. – Вы правы. Мне надо быть в храме к предзакатным колоколам. Я встречаюсь с…

– Нет. – Женщина помотала головой. – Не говорите мне ничего. Я не уверена, что желаю принимать участие в этом деле.

«Конечно, не желаете, – хотела сказать Кезия. – И я тоже».

Но вместо этого она сказала лишь:

– Я буду благодарна вам за любую помощь.

Скоро они достигли замка и вошли в больший из двух внутренних дворов. Там Латроп представил гостям своих дочерей и капитана своего войска, угрюмого мужчину, едва удостоившего взглядом двух первых советников. Кезия с уверенностью предположила, что они с Гершоном станут закадычными друзьями.

Их проводили в гостевые покои – Кезию поселили в том же коридоре, что и Керни, правда, через несколько дверей от него. Комната была маленькой, но уютной, с широкой кроватью и умывальником, рядом с которым стоял кувшин горячей воды, все еще исходившей паром. Через единственное окно открывался прекрасный вид на реку и высокие отвесные скалы в отдалении.

Латроп сказал, что вечером будет дан пир в честь Керни и остальных гостей Тримейна, но начнется он только с наступлением сумерек. Знал Гринса о предстоящем торжестве или нет, он отлично рассчитал время встречи.

Кезия оставалась одна в комнате всего несколько минут, а затем раздался стук в дверь. Открыв дверь, она увидела в коридоре Иветту, по-прежнему хранившую отчужденный вид. Кезия устыдилась своей глупой подозрительности. Она испугалась, что потеряла друга.

– Если вы хотите добраться до храма к предзакатным колоколам, нам уже нужно выходить.

Кезия кивнула. Больше всего на свете ей хотелось умыться еще не остывшей водой.

– Вы по-прежнему хотите идти? – спросила женщина, пытливо глядя на нее.

Кезия помотала головой:

– Нет. Но у меня нет выбора.

Иветта невольно улыбнулась.

Кезия вышла из комнаты и затворила за собой дверь.

– Извините, что я не доверилась вам раньше, – сказала она, когда они направились к ближайшей башне и лестнице, которая вела во внутренний двор замка. – Дело вовсе не в вас. Просто я не имею права открыть вам все; честно говоря, я вообще не вправе ничего вам рассказывать. Я боялась сболтнуть лишнее, и до сих пор боюсь.

– Понимаю. – Иветта снова улыбнулась. – Людям в нашем положении порой трудно забыть об интересах наших герцогов.

Кезия не стала поправлять женщину; пока лучше было позволить ей думать, что она действует в интересах Керни. Они спустились по винтовой лестнице башни, торопливо прошли через внутренние дворы замка и вышли на улицы Тримейна, до сих пор оживленные, хотя уже не так, как днем, когда все жители города высыпали из своих домов, чтобы приветствовать Керни и глендиврское войско. Солнечные лучи косо освещали низкие здания, которые отбрасывали странные тени на узкие мощеные дороги. Когда двое советников подошли к скоплению торговых лотков на рыночной площади, прозвонили колокола, заставив всех на мгновение замолчать.

– Идите по этой улице по направлению к северным воротам, – сказал Иветта, останавливаясь на северной окраине рыночной площади. – Рядом с ними вы увидите храм. Вы проходили мимо него, когда вошли в город.

Кезия кивнула:

– Я помню. Спасибо, Иветта. Встретимся на пире.

Она уже видела шпили и торопливо зашагала в их сторону. У нее колотилось сердце; несмотря ни на что, она жаждала снова увидеть брата. Со времени последнего приезда ярмарки в Глендивр прошло уже более полугода, но даже тогда они мало общались, опасаясь привлечь к себе внимание.

Ворота храма оказались открытыми, и Кезия направилась через двор к огромному святилищу с высокими тонкими шпилями. Был месяц Адриели, и позже, вечером, когда сгустятся сумерки, храм заполнят молодые влюбленные, желающие получить благословение богини и вознести молитвы в предвкушении Ночи Двух Лун, которая наступит через три дня. В эту ночь – вероятно, самую долгожданную в году для всех мужчин и женщин Прибрежных Земель – все влюбленные лягут вместе и, согласно легенде, поклянутся друг другу в вечной любви. Но сейчас в святилище, озаренном золотыми лучами предзакатного солнца, лившимися через сверкающие витражные окна за алтарем и по обеим стенам зала, было почти пусто.

Кезия медленно двинулась к алтарю, внезапно задумавшись, здесь ли ей предстоит встретиться с Гринсой и не находится ли он в другой части храма.

– Могу я помочь вам? – раздалось позади нее.

Она повернулась так резко, что едва не потеряла равновесие. Перед ней стояла женщина – священнослужительница, судя по цвету ее одеяния.

– Похоже, вы заблудились, – сказала женщина, дружелюбно улыбаясь.

– Нет. Я просто… ищу одного человека.

Священнослужительница окинула взглядом святилище. На деревянной скамье в глубине помещения сидела молодая пара, а перед алтарем стояла на коленях пожилая женщина, которая тихо плакала. Больше в зале никого не было.

– Вероятно, этот человек собирается встретиться с вами здесь ближе к ночи. Вы пришли слишком рано.

Кезия улыбнулась, хотя у нее запылали щеки. Она хотела объяснить, что встречается здесь не с возлюбленным, но сразу же поняла, что таким образом только возбудит любопытство женщины. Лучше уж было обойтись без лишних объяснений.

– Нет, – сказала Кезия. – Мы условились встретиться, когда прозвонят предзакатные колокола. Я уверена.

– Возможно, тогда нам стоит посмотреть в…

– Все в порядке, сестра, – раздался другой голос.

Кезия снова повернулась и увидела женщину в темно-красном одеянии, стоявшую за алтарем. Настоятельница.

– Она пришла повидаться со мной.

Священнослужительница удивленно подняла брови, но через мгновение коротко кивнула и удалилась.

– Вы желаете принести свою кровь в жертву? – спросила настоятельница, знаком подзывая Кезию к алтарю.

– Конечно, – ответила она, не особенно веря, что у нее есть выбор.

Она направилась к алтарю, сделанному из темного дерева с широкими завивающимися прожилками и украшенному затейливыми резными изображениями разных богов и богинь. Посреди алтаря находился вычурный канделябр с четырьмя тонкими восковыми свечами красного и белого цвета. Рядом стояла каменная чаша и лежал нож с длинной рукояткой, тоже каменный.

Кезия обошла плачущую женщину, обогнула алтарь и приблизилась к настоятельнице. Она вытянула вперед руку и мгновение спустя, спохватившись, отвела глаза.

– Меня зовут Джаная. – Женщина подняла чашу и провела лезвием по руке советника. – Насколько я понимаю, вы – Кезия.

– Да. – Она почти не ощутила боли, хотя почувствовала, как теплая кровь стекает по руке в чашу.

– Вам неприятен вид крови, Кезия?

– Во всяком случае, своей. И я предпочитаю не смотреть на нее без необходимости.

Настоятельница рассмеялась.

– Сейчас я отведу вас к ним, – сказала женщина после непродолжительного молчания.

К ним. Гринса был с Тависом. Кезия настолько сосредоточилась на мыслях о брате, что начисто забыла о молодом лорде. Ей не хотелось встречаться с ним почти так же, как не терпелось увидеться с братом. Именно из-за него они покинули Глендивр, нарушив мирное течение ее жизни и подвергнув опасности жизнь Керни.

– Ну вот, – сказала Джаная, промокая порез куском мягкой ткани. – Сейчас мы забинтуем вам руку, а потом пойдем к ним. Если только вы не хотите заживить рану сами.

Кезия помотала головой:

– Я не обладаю целительным даром.

Настоятельница кивнула, извлекла из кармана длинный бинт и принялась уверенными движениями перевязывать рану.

– У вас ловко получается, мать настоятельница.

– А как же иначе? Я поднимала этот нож множество раз.

Через несколько секунд она закончила перевязку.

– Следуйте за мной. – Джаная двинулась к маленькой двери, расположенной рядом с алтарем.

Кезия подчинилась. Минуту спустя они вышли во второй двор, не такой большой, как двор между воротами и святилищем. Здесь находилось несколько маленьких зданий – по всей видимости, обители священнослужителей. Настоятельница прошла к самому последнему зданию и, распахнув дверь, жестом пригласила Кезию войти.

Советник заколебалась, но лишь на мгновение. Гринса лежал на узкой кровати у противоположной стены; он выглядел усталым, но не более усталым, чем в ее последнем сне. При виде сестры он встал с постели, подошел к ней, широко улыбаясь, и обнял ее своими длинными сильными руками.

На уровне зрительных, осязательных и обонятельных впечатлений все происходило точно так же, как и в видениях. Но сны – сколь бы реальными они ни были – не шли ни в какое сравнение с явью.

Гринса поцеловал ее в макушку.

– Я страшно рад видеть тебя, Кези.

Кезия кивнула, но еще не могла произнести ни слова. Она просто вытерла мокрые от слез щеки о рубашку брата и отступила назад, отвечая на улыбку.

Гринса посмотрел в сторону окна, и Кезия проследила за направлением его взгляда. Там в кресле сидел молодой человек, наблюдавший за ними с бесстрастным выражением лица. У него были прямые пшеничные волосы, синие глаза и по-юношески тонкие черты, но отнюдь не женственные, какие зачастую встречались у молодых инди знатного происхождения. Если бы он улыбался и если бы не багровые шрамы – один на виске, другой под правым глазом и еще один на щеке, – Кезия сочла бы юношу красивым. Но даже со шрамами на лице, даже в тонком белом балахоне послушника молодой лорд выглядел совсем не так, как она ожидала. Он совсем не походил на убийцу или на испорченного герцогского сыночка. Кезии пришлось признать, что он производит впечатление сильного и умного человека, каким и должен быть молодой король.

– Кезия джа Даффид, первый советник Глендивра, – сказал Гринса, по-прежнему глядя на мальчика, – позвольте представить вам лорда Тависа Кергского.

Кезия поклонилась, подбирая соответствовавшие случаю слова.

– Милорд Тавис, я… счастлива познакомиться с вами. Мне бы хотелось, чтобы наша встреча произошла при более благоприятных обстоятельствах.

Молодой лорд лишь еле заметно кивнул в ответ, переводя свои темные глаза с Кезии на Гринсу и обратно.

– Так значит, вы брат и сестра, – наконец произнес он, сохраняя все то же бесстрастное выражение лица. – Глядя на вас, я бы никогда не догадался.

Кезия метнула взгляд на брата, встревоженная замечанием Тависа.

– Все в порядке, – мягко сказал Гринса. – Из всех советников герцога Глендиврского Кезия пользуется наибольшим доверием, – обратился он к молодому лорду. – Я подумал, что вам двоим стоит встретиться, прежде чем мы попросим герцога предоставить вам убежище.

Казалось, Тавис задумался.

– Глендивр никогда не производил на меня впечатления смелого человека, – наконец сказал он Кезии. – Вы думаете, он согласится?

Она с трудом подавила желание развернуться и выйти прочь. Тавис собирался просить Керни о величайшем одолжении, чреватом самыми неприятными последствиями для всего герцогства, – однако он не только оскорбил герцога, но даже не потрудился приличия ради назвать его лордом Глендивром. Несмотря на свой царственный вид, молодой лорд очень легко вызывал неприязнь. Она уже и не знала, сможет ли посоветовать Керни удовлетворить просьбу мальчика.

– Я не знаю, милорд, – сказала она. – Вы собираетесь держаться с ним так же неуважительно, как держитесь со мной?

– Кезия!

Она пропустила мимо ушей восклицание брата и продолжала пристально смотреть на Тависа.

– Я не собирался выказывать вам неуважение, – сказал Тавис. – Вы должны простить меня за то, что я не встал, чтобы приложиться к вашей ручке. После двух недель пыток в кентигернской темнице и двух дней путешествия в тележке торговца под горой сукна я до сих пор с трудом передвигаю ноги. Но полагаю, вы правы. Мне следует быть повежливее. Вероятно, вам хочется также, чтобы я ликовал и радовался. Почему нет? Ведь я страстно мечтаю провести остаток своих дней в Глендиврских горах. Такая судьба гораздо лучше той безотрадной участи, которая ожидает меня, если я стану герцогом Кергским и королем Эйбитара.

– Довольно. – Гринса бросил неодобрительный взгляд на Кезию. – Замолчите оба.

Комната казалась страшно маленькой. Кезии хотелось очутиться подальше от Тависа. Она даже не желала находиться рядом с братом в эту минуту. С одной стороны, она так сердилась на мальчика, что была готова его ударить. С другой стороны, она настолько стыдилась своего негодования, что не могла поднять глаз. Она не представляла, через какие испытания довелось пройти Тавису в течение последнего месяца. Однако ее удручало то обстоятельство, что она даже не старалась это представить. Ей следовало проникнуться состраданием к молодому лорду. Достаточно было посмотреть на его шрамы. Однако поведение мальчика практически исключало возможность сочувствия, и она ненавидела Тависа за это.