Текст книги "Правила возвышения"

Автор книги: Дэвид Коу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц)

– Войдите! – крикнул он.

Она открыла дверь и увидела, что герцог сидит за письменным столом. Рядом с ним стоял Гершон, капитан герцогского войска, который при виде нее сразу перестал улыбаться.

– Первый советник! – воскликнул герцог, поднимаясь и выходя из-за стола, чтобы поприветствовать Кезию. Он взял ее руку обеими своими руками. Они были теплые, и она опустила взгляд на них, не желая смотреть Керни в глаза при посторонних. – Надеюсь, вы спали хорошо, – сказал Керни.

– Вполне, милорд. Благодарю вас.

Гершон кашлянул:

– Мне нужно идти, милорд. Меня ждут ученики.

Керни отпустил руку Кезии и широко улыбнулся учителю фехтования.

– Конечно. Не будьте слишком суровы с ними, Гершон.

Мужчина фыркнул и направился к двери, опять не удостоив Кезию взглядом.

– Я подумаю над вашим советом, – сказал герцог, когда Гершон проходил мимо. – Мы с вами еще поговорим об этом.

– Хорошо, милорд.

Когда Гершон вышел, Керни повернулся к Кезии, обнял ее и страстно поцеловал.

– Я скучал по тебе, – сказал он.

– Неужели? А я думала, ты забудешь обо мне в объятиях герцогини. – Она раскаялась в своих словах раньше, чем успела договорить.

Керни отстранился от нее и вернулся за стол.

Кезия на мгновение закрыла глаза, проклиная свою глупость. Они уже много раз ссорились из-за Лейлы прежде и всегда возвращались к одному непреложному факту: она его жена, мать его наследников, и ничто не может изменить этого. Любые разговоры на эту тему не приносили обоим ничего, кроме чувства неловкости и печали.

Не поднимая глаз, Керни перебирал какие-то документы, лежавшие на столе.

– Ты рано ушла вчера вечером. Плохо себя чувствовала?

«Извини. Не надо так».

– Просто устала, милорд. Надеюсь, обед удался.

– Вполне. Фаррар – замечательный человек. Возможно, он даже сумеет оказать некоторое влияние на сирисского короля. Но Гершон считает, что в качестве военного союзника он будет менее полезен, чем мы предполагали.

– Ну конечно. – Голос Кезии прозвучал холодно, независимо от ее воли. – Гершон основывается на каких-то фактах или на одних догадках?

Керни поднял взгляд:

– Сначала моя герцогиня, теперь мой капитан. Следует ли мне игнорировать и других моих советников тоже? Как насчет прелата или настоятельницы храма Морны? Прикажешь мне игнорировать всех и слушать только тебя?

Кезия густо покраснела:

– Нет, милорд. – Она запнулась, стараясь выдержать взгляд герцога.

– Продолжай, – сказал он.

– Нам нужен не союз с сильнейшим герцогом в Сириссе. Мы просто ищем союзников на случай войны с Анейрой. Влияние, которое герцог Ровенский имеет на короля, для нас гораздо важнее его войска. Очень немногие сирисские герцоги имеют такие многочисленные армии, какие держат Ирдли или Хенея, не говоря уже о главных эйбитарских домах. Я не подвергаю сомнению суждение Гершона о военной силе Фаррара, но и не считаю, что в данном случае она имеет для нас первостепенное значение.

Герцог с минуту обдумывал услышанное, не произнося ни слова. Наконец он кивнул:

– Ты рассуждаешь верно. Гершон – прекрасный полководец, но он смотрит на мир глазами воина. – Он слегка нахмурился. – И все же, Кези, это не повод для ненависти.

– Я ненавижу Гершона потому, что он не испытывает ничего, кроме презрения, ко всем кирси. Его странная любовь к мечам и боевым коням здесь ни при чем.

Герцог продолжал смотреть на Кезию, покачивая головой. Потом улыбка тронула его губы.

– Ты женщина с характером.

– Спасибо, милорд. Я стараюсь.

Он испустил тихий смешок.

– Я сожалею о своих словах насчет герцогини, – продолжала Кезия. – Это было нечестно с моей стороны.

– Все в порядке. – Герцог отмел извинение взмахом руки, но на мгновение снова опустил глаза. Похоже, она задела Керни больнее, чем он хотел признаться.

Керни взял со стола пергамент и указал на кресло, стоявшее рядом с Кезией.

– Сядь, пожалуйста, – сказал он. – Нам нужно обсудить и другие новости.

Кезия опустилась в кресло. Герцог еще не открыл рта, а она уже поняла, о чем пойдет речь, и спрашивала себя, знал ли Гринса, что вести придут сегодня утром, или это было простым совпадением. Внезапно ей стало холодно, хотя в окна лился солнечный свет, нагревавший комнату.

– Сегодня утром прибыл гонец из Кентигерна. Дочь герцога, леди Бриенна, была найдена убитой в постели лорда Тависа Кергского. Очевидно, Тавис со своим отцом приехали в Кентигерн, чтобы устроить помолвку. – Он выжидательно помолчал, но, поскольку она не произнесла ни слова, продолжил: – С тех пор Тависа держат в кентигернской темнице. Андреас и Яван угрожают друг другу войной, и Андреас дошел даже до того, что пообещал воспрепятствовать восшествию Явана на престол после смерти Айлина.

Он снова умолк, явно ожидая от нее каких-нибудь слов.

– Кто прислал сообщение? – Никакого другого вопроса она не сумела придумать. Разумеется, в послании ничего не говорилось о побеге Тависа, но ей требовалось знать, ставится ли в нем под сомнение виновность мальчика.

Герцог нахмурился, но снова заглянул в пергамент:

– Один из советников Андреаса. Имя мне незнакомо. А что?

Кезия пожала плечами:

– Чего они хотят от нас?

– Чтобы мы пообещали поддержать их в случае, если Яван попытается вступить на престол прежде, чем они покончат с делом.

– Они приводят доказательства виновности лорда Тависа?

Керни снова заглянул в пергамент:

– Похоже, причин сомневаться нет. Я избавлю тебя от подробностей, но достаточно сказать, что его нашли с кинжалом в руке.

У Кезии дернулись губы, и она отвела глаза в сторону. «О чем ты меня просишь, Гринса?»

– Не следует ли тебе дождаться письма от Керга, прежде чем вставать на сторону Андреаса?

– Пожалуй, – сказал Керни с недоуменным видом. – Но я не понимаю, какое значение оно может иметь в данных обстоятельствах.

– Самое большое, если мальчик невиновен.

Он бросил пергамент на стол, снова встал и подошел вплотную к креслу Кезии.

– Это на тебя не похоже, Кез. В чем дело? Это все из-за прошлой ночи?

– Нет. – Она скрестила руки на груди. – Но мы не можем просто так поверить бездоказательным обвинениям и выступить вместе с Андреасом против Явана. Законы Престолонаследия вступили в силу почти девять веков назад. Андреас просит тебя не о мелочи.

– Я понимаю. Но что, если Тавис действительно убил девушку? Разве мы можем проигнорировать просьбу Кентигерна и позволить династии убийц завладеть престолом?

– Конечно нет. Именно поэтому нам и нужно узнать о случившемся больше.

Герцог громко вздохнул и присел на край стола.

– Яван всегда мне не нравился. Я никогда не доверял ему.

– Андреас нравится тебе больше?

Улыбка на миг осветила лицо Керни и тут же погасла.

– Нет. Но мой отец дружил с отцом Андреаса. Наверное, в глубине души я склонен думать, что это имеет значение.

– Возможно, и имеет. Но не такое большое, чтобы на этом основании принимать столь важное решение.

Керни кивнул:

– Вероятно, ты права. – Он снова посмотрел на Кезию. – Значит, ты считаешь, что пока мне не стоит ничего предпринимать.

«Да, – хотела сказать она. – Оставайся в стороне. Пусть эти дураки разорвут друг друга на клочки». Но она дала обещание Гринсе.

– Я не уверена, что ты вправе бездействовать. – Каждое слово давалось ей с трудом. – Судя по всему, Яван и Андреас находятся на грани войны. Ты можешь отправиться в Кентигерн не в качестве союзника Андреаса, а в качестве миротворца.

Глаза Керни расширились от удивления.

– Отправиться в Кентигерн? – повторил он. – Даже советник Андреаса не предложил мне такого.

– И все же, как мне кажется, тебе стоит подумать об этом.

– Что ты предлагаешь мне сделать, Кез? Просто явиться в Кентигерн с тысячью солдат? Возможно, они и грозят войной друг другу, но пока они ее еще не начали. Мое появление там с войском послужит им предлогом.

– Или, наоборот, даст им время одуматься. Если сейчас ты станешь ждать, когда они развяжут войну, то потом уже будет слишком поздно. Вполне возможно, в конфликт окажется втянутым все королевство, и последствия этого мы едва ли в силах представить. – Кезия умолкла, удивившись собственной горячности. Похоже, просьба Гринсы о помощи взволновала ее сильнее, чем она думала.

Несколько мгновений Керни изумленно смотрел на нее, ничего не отвечая.

– Ты по-прежнему иногда удивляешь меня, Кез. На моей памяти ты никогда не высказывалась столь решительно за привлечение к какому-либо делу глендиврской армии.

– Означают ли твои слова, что ты сделаешь это? – спросила она, втайне надеясь услышать отрицательный ответ.

– Не знаю. Такой шаг по-прежнему кажется мне безрассудным. Я знаю, что бы я почувствовал, если бы кто-нибудь из герцогов по собственному почину привел свое войско к Глендивру.

Кезия кивнула:

– Понимаю. Безусловно, тебе следует посоветоваться с Гершоном.

– С Гершоном? – Ошеломленный этим предложением, герцог уставился на нее с таким видом, что Кезия едва не расхохоталась. – Теперь я понимаю, насколько сильно тебя волнует это дело. Ты действительно хочешь, чтобы я обратился за советом к капитану?

– Ты сам сказал, что Гершон смотрит на мир глазами воина. Мне кажется, в данном случае такой взгляд полезен.

– С Гершоном, – повторил Керни, тряся головой. – Ладно, я поговорю с Гершоном.

– Хорошо. Думаю, он согласится со мной.

Несколько минут продолжалось неловкое молчание; Кезия смотрела в окно, хотя чувствовала на себе взгляд герцога. Наконец она встала.

– Мне надо идти.

Он мягко удержал ее за руку.

– Почему ты уходишь?

– Ты должен поговорить с Гершоном, помнишь? – Она невольно улыбнулась.

Керни встал и притянул ее к себе.

– Сейчас он тренирует моих солдат. Он освободится только после полдневных колоколов.

В солнечном свете его серебристые волосы блестели и зеленые глаза сверкали, словно изумруды. На подбородке у герцога белел маленький шрам в форме полумесяца. Он выглядел точь-в-точь как Панья прошлой ночью. Кезия легко дотронулась до него пальцем, и Керни улыбнулся.

– Расскажи мне, откуда у тебя этот шрам.

Она уже слышала эту историю тысячу раз. Керни был тогда восьмилетним мальчиком, и в тот день он сел на боевого коня герцога, своего отца. Конь был слишком велик для него – он даже не доставал ногами до стремян, – но, когда старшие мальчики вызвали его на состязание, он принял вызов без колебаний. Он довольно хорошо держался в седле, однако животное было слишком сильным для него. Когда Керни попытался остановить коня, тот взвился на дыбы и сбросил седока. При падении мальчик поранил подбородок. Однако к тому времени он уже пришел первым.

– Вряд ли ты хочешь снова слушать эту историю.

Теперь Керни называли Серебряным Волком – за цвет волос и герб Глендивров, на котором был изображен волк, воющий на полные луны. Кезия находила это прозвище странным для человека с такими нежными руками, но знала, что немногие смотрят на герцога ее глазами. Она знала также, что и теперь он, как в детстве, готов принять любой вызов. Отступать было не в его характере. Они отправятся в Кентигерн. Вероятно, не сегодня и даже не в этом месяце. И хотя сейчас она находилась в объятиях Керни и чувствовала его нежные губы на своих губах, Кезия невольно задрожала, словно от холода.

ГЛАВА 19

Кентигерн, Эйбитар

Он услышал эхо далекого грома и почувствовал сладостный запах прохладного дождя. Мягкий серый свет заливал комнату, и какая-то птица щебетала прямо за окном, звонко и настойчиво. Казалось, в первый раз за месяц Тавис не испытывал боли – ровным счетом никакой.

Последние несколько дней он почти все время спал, а когда изредка просыпался, обычно видел рядом Гринсу, который исцелял его раны или снимал жар, положив ладонь на его горящий лоб. Один раз, открыв глаза, Тавис увидел сидевшую у постели настоятельницу, в темных глазах которой явственно читалась тревога, хотя выражение лица оставалось по обыкновению суровым. Однако сегодня он впервые со времени своего заточения проснулся в пустой комнате. Казалось, он должен был обрадоваться одиночеству, но вместо этого испытал приступ ужаса – словно с минуты на минуту в спальню мог войти Андреас.

– Гринса? – позвал Тавис, откидывая покрывало. Он подошел к двери, с трудом передвигая негнущиеся ноги. – Мать настоятельница?

Он открыл дверь, ожидая, что за ней окажется коридор или другая комната, но увидел перед собой просторный двор, вымощенный разноцветным камнем. В центре двора журчал небольшой фонтан, окруженный скромной клумбой. Прямо напротив стояли здания, подобные тому, в котором он находился, а за ними возвышалась задняя стена святилища. Легкий ветер бросал капли дождя в лицо Тавису и на тонкий белый балахон, в который он был одет.

– Гринса? – снова позвал мальчик. – Есть здесь кто-нибудь?

Никто не ответил, но ветер усилился, и следующий раскат грома прогрохотал над зданиями храма. Тавис неохотно закрыл дверь и вернулся в постель. Он по-прежнему чувствовал усталость и запросто мог поспать еще, но им овладело беспокойство.

Он снова встал и принялся ходить по комнате в поисках своего платья, но через минуту вспомнил, что оно все испачкано в грязи и крови и изрезано отцом Бриенны буквально на ленты. Несомненно, старую одежду выбросили или сожгли – и правильно сделали. Но новой одежды он нигде не нашел. Тавису оставили один только простой белый балахон – одеяние, в котором никак не пристало появляться на людях сыну герцога, тем более будущему королю. Это было невыносимо. Похоже, никакой еды в комнате тоже не было. Гринса и настоятельница просто бросили его здесь одного, без присмотра. А что, если за ним придут стражники Андреаса?

Раздался стук в дверь, и один из священнослужителей заглянул в комнату, прежде чем Тавис успел ответить.

– Вы звали, милорд? Или мне послышалось? – спросил мужчина.

– Тебе не послышалось. Где Гринса? Где настоятельница?

Мужчина улыбнулся и без приглашения вошел в комнату. Тавис собрался было возмутиться, но он хотел получить ответ на свои вопросы, а потому выдворять мужчину не имело смысла.

– Ваш друг Гринса покинул храм. Я не знаю, куда он отправился. Он обещал вернуться завтра утром.

У Тависа пересохло в горле.

– Покинул храм?

– Да, ненадолго. Настоятельница сейчас в святилище, готовится к полдневному богослужению. Она освободится чуть позже. – Мужчина немного помолчал. – Меня зовут Осмин. Мы с вами виделись два дня назад, хотя вы вряд ли помните. Могу я чем-нибудь помочь вам?

Гринса уехал. Кто знает, вернется ли он? Тавис действительно остался совсем один.

– Мне нужна одежда, – наконец сказал он. – У меня нет ничего, кроме этого балахона.

Мужчина кивнул.

– Одеяние послушника.

Тавис прищурился.

– Послушника?

– Да. Гринса и настоятельница решили, что вам лучше ходить в таком одеянии. Герцогские стражники наблюдают за храмом издали. В балахоне вы будете меньше привлекать к себе внимание.

Внезапно у Тависа мороз побежал по коже, словно он снова оказался в темнице.

– Хорошо, – сказал он. – Пока я похожу в этом.

– Еще что-нибудь, милорд?

– Да, я хочу есть. Я не ел уже много дней.

– На самом деле, милорд, я только вчера напоил вас бульоном. Но с радостью принесу вам сыра и хлеба.

– Я имел в виду пищу поосновательнее.

– Боюсь, больше у нас ничего нет, милорд. Разве только вы согласитесь подождать до вечера. Кажется, сегодня на ужин у нас будут дичь и свежие овощи.

Тавис был голоден как волк. Приходилось довольствоваться хлебом и сыром.

– Ладно, – сказал он, отворачиваясь от мужчины. – Неси, что есть.

– Слушаюсь, милорд.

Священнослужитель удалился, тихо прикрыв за собой дверь, а Тавис остался стоять у окна, погруженный в мрачные раздумья. Его нарядили в балахон послушника и кормили из рук вон плохо. Он уехал бы немедленно, будь у него лошадь. Но сейчас, когда стражники Андреаса рыскали по городу, а он еще толком не выздоровел, Тавис с таким же успехом мог вернуться прямо в кентнгернскую темницу и избавить их от необходимости разыскивать беглеца. Ему оставалось лишь ждать Гринсу. Когда (и если) кирси вернется, они уедут отсюда вместе и займутся восстановлением Тависа в законных правах.

Перед мысленным взором мальчика возникло лицо отца, и он потряс головой, словно пытаясь прогнать его образ. Знал ли Яван, где сейчас находится его сын? Или он думал, что Тавис погиб? Да и был ли он сам жив, коли на то пошло?

Стук в дверь возвестил о возвращении Осмина.

– Ваша еда, милорд, – сказал мужчина, торопливо входя в комнату и ставя деревянное блюдо с сыром и черным хлебом на столик у кровати. – Сейчас я принесу вам воды.

Это было уже слишком.

– Неужели у вас нет хотя бы вина? – спросил Тавис, даже не стараясь скрыть своего раздражения.

Осмин остановился и изумленно уставился на него.

– Конечно есть, милорд. Но в этот день и в эту ночь мы его не подаем. Вы сможете выпить вина завтра.

Внезапно до него дошло, где он находился и что за день был сегодня. Все же Тавис не удержался и спросил:

– А какой сегодня день?

– Последний день убывания лун, милорд. Сегодня Черная Ночь.

Их взгляды на мгновение встретились, потом Тавис отвел глаза.

– Я вернусь с водой через минуту, милорд, – тихо сказал мужчина, снова направляясь к двери.

Мгновение спустя Тавис снова остался один; он медленно пошел к кровати, внезапно расхотев есть. Он знал, что сейчас месяц Элинеды, и напряг память, пытаясь вспомнить, что говорилось в легендах о Черной Ночи этого месяца. Что-то насчет посевов, кажется. Если посеянные семена не взойдут к сегодняшней ночи, весь урожай погибнет. Точно. Впрочем, это не имело значения. Здесь, в храме Лукавца, все Черные Ночи походили одна на другую. Сегодня, в святилище, Тавису предстояло встретиться со своим мертвецом. Ему предстояло встретиться с Бриенной.

Молодой лорд был уверен, что не убивал девушку. Он узнал вкус ее губ и аромат нежной кожи. Он обещал оберегать ее честь и решил жениться на ней. В ту ночь он уж точно не помышлял об убийстве. Бриенну убил кто-то другой. Так он сказал Андреасу и прелату и претерпел за это страшные страдания. Конечно, он не сомневался в своей невиновности.

Вот только дверь была заперта, и по пробуждении он обнаружил свой кинжал в груди Бриенны. Его воспоминания о той ночи по-прежнему оставались смутными и бессвязными. Он помнил, как девушка заснула. Ему казалось, что вскоре он тоже заснул. Но он не мог быть в этом уверен. Не мог, поскольку очень много тогда выпил. Не мог после своего нападения на Ксавера.

Впрочем, этой ночью все должно было выясниться. Этой ночью ему предстояло снова встретиться с Бриенной, на счастье или на беду. И все узнать. Эта мысль не принесла утешения – напротив, ужаснула. Тавис задрожал, у него подкосились ноги, и он едва не упал.

Он еще не успел дойти до постели, когда дверь вновь отворилась. Опять Осмин, со своей водой.

Однако, повернувшись, Тавис увидел не священнослужителя, а Мериел в черном одеянии.

Он вздрогнул и отшатнулся, но тут же опомнился.

– Мать настоятельница. – Он старался говорить твердым голосом, но без особого успеха.

Мериел посмотрела на него оценивающим взглядом.

– Мне доложили, что вы проснулись и требуете еды… Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете.

– Вполне, благодарю вас.

Мериел взглянула на блюдо на столике.

– Наша пища вам не по вкусу?

– Нет, просто мне… я не так голоден, как мне показалось.

– Возможно, вам нужно еще поспать.

Тавис кивнул, опуская взгляд.

– Возможно.

– Гринса велел передать вам, что он вернется завтра утром.

– Священнослужитель сказал мне. Вы не знаете, куда он уехал?

– Нет. Думаю, это не имеет значения. Он просто не хотел оставаться в храме сегодня ночью. Он не желает встречаться со своим мертвецом.

При этих словах Тавис поднял глаза; женщина пристально смотрела на него своими почти черными глазами, еле заметно улыбаясь.

– Наверное, вы тоже хотите уехать, – сказала она.

– Вы думаете, что это я убил ее.

– Я вас едва знаю. Я не могу сказать, вы убили девушку или нет. Я просто служу Байану. В свое время судить вас будет он.

– Нет. – Тавис потряс головой. – Вы не договариваете. Я же вижу, как вы смотрите на меня. Я же слышу, что вы говорите мне. Вы уже все решили насчет меня.

На лице Мериел впервые отразилось сомнение.

– Я думаю, что вы способны на подобное убийство. И я чувствую, что вы боитесь сегодняшней ночи. Вот и все.

Тавис содрогнулся. Мнение настоятельницы подтверждало его собственные опасения.

– Как же мне не бояться? – спросил он, надеясь, что Мериел не умеет читать мысли. – Гринса сбежал из храма, однако вы ни в чем не вините его.

Настоятельница пожала плечами – телодвижение, которое выглядело странным для женщины столь внушительного вида.

– Думаю, я понимаю ваш страх. Встречаться со своими мертвецами всегда нелегко, независимо от обстоятельств. Гринсу же я знаю очень давно, и я понимаю его горе. Много лет назад он потерял жену, мою племянницу, при… весьма прискорбных обстоятельствах. Полагаю, он боится встречи с ней.

Тавис не знал толком, что сказать.

– Мне очень жаль, – наконец проговорил он, сознавая, насколько неловко это прозвучало.

Мериел странно улыбнулась и снова пристально посмотрела на него.

– Вы странный мальчик, – сказала она. – Вы можете быть грубым, каким были с Осмином минуту назад. Но вы можете быть и добрым, хотя испытываете неловкость при этом. На мой взгляд, хорошо, что вы никогда не станете королем.

Тавис растерянно моргнул, не веря своим ушам.

– Конечно, я стану королем. После моего отца я следующий законный наследник престола.

Настоятельница снова пожала плечами, хотя на сей раз жест выражал не сомнение. Она снисходительно уступала мальчику.

– Вероятно, я ошиблась. Прошу прощения, милорд.

Он услышал иронические нотки в голосе женщины и уже открыл рот, чтобы потребовать извинений, но что-то остановило его. Возможно, дело было всего-навсего в том, что она являлась настоятельницей храма Байана, где они находились; а возможно, в том, что она, похоже, уже знала Тависа лучше, чем он сам знал себя. Так или иначе, он промолчал. Он кивнул, хотя сам не понимал почему.

– Сейчас Осмин принесет вам воды. – Мериел повернулась, собираясь удалиться. – Приходите в святилище на закате. Я буду ждать вас там.

– Хорошо, мать настоятельница, – сказал Тавис, словно послушный ребенок.

Она направилась к двери, но на полпути остановилась. Дождь усилился, хотя теперь гром грохотал где-то совсем далеко и шум ветра почти полностью заглушал его раскаты.

– Если вы невиновны, как утверждаете, – сказала Мериел, – вам нечего бояться призрака Бриенны. Возможно, вам будет больно увидеть девушку, но она не причинит вам вреда. Если вы невиновны.

Тавис кивнул и проводил настоятельницу взглядом. «Я невиновен, – хотел он крикнуть ей вслед. – Мне нечего бояться». Но слова застряли в горле, и она все равно не поверила бы. Она видела, как сильно он напуган.

Оставшиеся до заката часы показались Тавису вечностью. Он пытался уснуть, но после двух дней сна мог только лежать в постели, уставившись в затянутое сеткой дождя окно и слушая раскаты грома, подобные грохоту океанских волн, набегающих на берег. В конце концов мальчик съел принесенные Осмином хлеб и сыр – без аппетита, но убедив себя в том, что надо поесть. Он спрашивал себя, доведется ли ему еще когда-нибудь проголодаться.

Когда наконец прозвонили закатные колокола, Тавис буквально выпрыгнул из постели и торопливо вышел из комнаты под дождь, в сгущавшиеся сумерки. Сердце бешено колотилось у него в груди, он дрожал всем телом. Он с трудом подавил мгновенное желание убежать, покинуть храм и улицы Кентигерна, наводненные доблестными солдатами Андреаса. Однако сначала он должен был пройти это испытание, если хотел доказать, что Мериел ошибается, и восстановиться в правах на престол. Более того, ему самому было необходимо все узнать. Тавис очень хотел верить в свою невиновность, но понимал, что будет сомневаться до конца жизни, если не встретится с девушкой. В каком-то смысле бог предлагал ему ценный дар: возможность обрести покой тем или иным образом. Было бы глупо отказываться от него.

Перед самым святилищем Тавис замедлил шаг, вновь охваченный дурными предчувствиями. Он ожидал увидеть священнослужителей у дверей храма, но там никого не было. Мальчик медленно вошел в здание и увидел, что внутри тоже нет ни души, хотя на стенах зала и на алтаре горели свечи. Он неуверенно двинулся к огромному витражу с изображением Байана; мягкое шлепанье босых ног по каменному полу отдалось тихим эхом под сводами святилища.

– Я не знала, придете ли вы, – раздался голос из-за алтаря. – Я думала, может, вы боитесь.

– Я боюсь, – признался Тавис, выходя в центральный проход между скамьями. – Но я хотел доказать вам, что не убивал.

– Вам не нужно ничего доказывать мне.

Тавис застыл на месте. Голос принадлежал не Мериел. Он был слишком высоким, слишком молодым. И казался далеким, даже когда Тавис приблизился к алтарю.

– Подойдите ближе, милорд, – сказал голос. – Вам нечего бояться меня.

В этот момент последние отблески дневного света погасли на цветном витраже с изображением Лукавца, и у Тависа перехватило дыхание.

Она стояла перед алтарем, окруженная бледным белым сиянием, как если бы держала в руке Панью. Ее распущенные золотые волосы ниспадали до пояса, серые глаза излучали мягкий свет, столь памятный Тавису. На ней было то же самое сапфировое платье, в котором она умерла, но на нем не осталось ни крови, ни дыр от кинжала.

– Бриенна, – прошептал Тавис, неуверенно шагнув вперед. Слезы потекли у него по щекам, и он вытер их трясущейся рукой. Он остановился перед алтарем и протянул к ней руку.

– Нет. – Она отшатнулась. – Вам нельзя прикасаться ко мне. Иначе вы умрете.

– Мне все равно. – Голос у него внезапно охрип, словно он рыдал несколько дней подряд. – Ты даже красивее, чем я помню.

Она застенчиво улыбнулась.

– У вас усталый вид, милорд. Вы много страдали после моей смерти.

«Интересно, знает ли она, что сделал со мной Андреас?» – подумал Тавис, но не счел нужным что-либо рассказывать об этом.

– Я тосковал по тебе, – произнес он вместо этого. – Я очень хотел, чтобы ты стала моей королевой.

– Я тоже, милорд.

– Ты… – Он поколебался, не зная толком, как спросить. – Ты сейчас в Подземном Царстве?

Казалось, она вздохнула – неужели мертвые дышат? И мгновение спустя кивнула.

– На что оно похоже?

– Он запрещает нам говорить об этом с живыми. Он говорит, что такие вещи вправе знать только мертвые.

Тавис понял не сразу. Байан. Она говорила о Лукавце.

– Ты видела его? – выдохнул он.

Бриенна снова кивнула.

Из груди Тависа вырвалось рыдание.

– Надеюсь, он был добр к тебе.

– Пожалуйста, милорд…

– Я глубоко сожалею, Бриенна. – Слезы снова хлынули у него из глаз.

Призрак печально улыбнулся.

– О чем, милорд?

– Я боялся… Тебя убили моим кинжалом. И в последнее время я совершал поступки – ужасные поступки, – которые сам не могу объяснить. Поэтому я боялся, что… – Он умолк, не в силах закончить фразу.

Она покачала головой:

– Нет, милорд. Это сделали не вы.

– Но я не спас тебя. Я находился рядом, но не защитил тебя.

– Вас бы тоже убили, если бы вы попытались.

– Я предпочел бы умереть.

– Нет, Тавис. Это не имело смысла. Он бы убил нас обоих.

Тавис изумленно уставился на Бриенну.

– Он? Ты знаешь, кто убил тебя?

Бриенна кивнула, и на щеках у нее тоже заблестели слезы.

– Я спала, когда он пришел, но после смерти я видела картину убийства. – Она на миг закрыла глаза. – Очень часто.

– Имя! – воскликнул Тавис. – Назови его имя!

– Имени я не знаю. Это был один из слуг – мужчина, который принес нам бутылку вина, когда мы уходили с пира.

Молодой лорд напряг память, но не вспомнил того человека, о котором говорила Бриенна.

– Как он выглядел?

– Высокий, довольно худой. Длинные темные волосы и борода. Узкое лицо, бледно-голубые глаза. Приятное лицо. Он даже улыбнулся мне. Как я сказала, он был простым слугой, но человек с такой внешностью выглядел бы вполне уместно в свите моего отца.

Тавису показалось, что описание подходит практически ко всем мужчинам. Но пока Бриенна говорила, в воздухе рядом с ней появилось взвихренное белое облако, похожее на гонимый ветром морской тумана. Постепенно вращение облака замедлилось, и в нем проступили очертания мужского лица.

– Это он? – Голос Тависа опять упал до шепота.

Бриенна бросила взгляд на вызванный ею образ и кивнула; глаза девушки на миг округлились, словно она сама удивилась тому, что сделала.

– Да. Это тот самый человек.

Тавис стоял совершенно неподвижно и напряженно всматривался в лицо, боясь спугнуть видение неосторожным движением. Через минуту образ начал расплываться и вновь превратился в бесформенное облако, которое вскоре бесследно растаяло в воздухе.

– Я где-то его видел, – сказал мальчик, обращаясь столько же к себе самому, сколько к Бриенне.

– Ну да, на пиру.

– Нет, не там. – Он закрыл глаза, отгоняя прочь навязчивые вспоминания о своем горе и о темнице Андреаса, и постарался вспомнить, где же он видел это лицо. Ответ маячил прямо перед ним, сразу за пределами досягаемости. У Тависа возникло впечатление, будто он пытается поймать собственную тень. Но одновременно он чувствовал, что с каждой секундой подходит все ближе и ближе.

– Милорд?

Он поднял руку, призывая Бриенну к молчанию. В уме у него еле слышно зазвучала мелодия, которая показалась знакомой. Но и она тоже звучала все чище и отчетливее с каждой секундой.

– Это певец! – воскликнул Тавис, внезапно открыв глаза. – Я слышал, как он пел на ярмарке!

– В этом году?

Тавис кивнул.

– Во время ярмарки я часто бродил в одиночестве по улицам Керга, глазел на танцоров и слушал музыкантов. Я видел этого человека всего один раз, и то мельком. Но я запомнил его, потому что он здорово пел. – Тавис умолк, но лишь на мгновение. – «Гимн». Он исполнял «Гимн лунам».

– Значит, он последовал за тобой из Керга?

– По-видимому.

– Но почему он убил меня?

Тавис печально посмотрел на Бриенну. Она по-прежнему плакала, и больше всего на свете ему хотелось вытереть слезы с лица девушки.

– Он убил тебя, – сказал мальчик как можно мягче, – чтобы меня казнили по обвинению в убийстве и наши дома начали войну. – Он почувствовал такую боль в груди, словно Андреас поднес свой пылающий факел к самому его сердцу. – Ты умерла, потому что мы собирались пожениться.

– Наши дома теперь воюют? – спросила она по-детски тонким голосом.

– Пока нет. Но я только чудом бежал из темницы твоего отца. Стражники герцога до сих пор разыскивают меня.

– Значит, вы должны найти убийцу, милорд. Не допустите, чтобы моя смерть стала причиной междоусобной войны. Прошу вас.

– Я найду его, – сказал Тавис. – Клянусь тебе перед лицом Байана и всех других богов, которые меня слышат. Я найду убийцу и отомщу за тебя.

Но Бриенна покачала головой:

– Месть не главное. Докажите свою невиновность и спасите королевство. Все остальное для меня не имеет значения.