Текст книги "Правила возвышения"

Автор книги: Дэвид Коу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 42 страниц)

Он еще раз искоса взглянул на мальчика, но Тавис уже спал на ходу. Скоро молодой лорд поймет, где он находится, но сейчас он слишком устал и истерзан болью, чтобы смотреть по сторонам.

– Желаешь ли ты принести в жертву свою кровь? – раздалось позади него.

Гринса обернулся, сразу узнав голос.

– С удовольствием, мать настоятельница, – сказал он, – если такова цена нашей безопасности.

Мериел прошествовала к алтарю. Она была высокого роста и держалась прямо, хотя время уже избороздило морщинами ее лицо и посеребрило рыжие волосы.

– Ты находишься в храме. Здесь не взимается плата за безопасность. – Приблизившись к алтарю, она повернулась и в упор посмотрела на Гринсу. – Я просто спросила, желаешь ли ты принести свою кровь в жертву богу.

После минутного колебания кирси кивнул:

– Думаю, мне стоит сделать это. – Его голос упал до шепота. – Прошлой ночью я отправил человека в Подземное Царство.

Красивое лицо настоятельницы не поменяло выражения, и она продолжала пристально смотреть на него своими темными глазами.

– Тогда не медли. Нож и чаша ждут.

Гринса усадил Тависа на деревянную скамью, а затем подступил к алтарю. Он вытянул вперед руку ладонью вверх. Настоятельница поставила под нее чашу и подняла каменный нож, молочно-белое лезвие которого сверкнуло в свете свечей.

– Услышь меня, Байан! – закрыв глаза, произнесла Мериел голосом звонким, как замковые колокола. – Этот человек приносит тебе в жертву свою кровь во искупление крови, которую он пролил. Будь милостив к нему и прими от него сей дар. Прими в свое Царство душу умершего. – Она на миг замолчала и взглянула на Гринсу. – Ты знаешь имя человека, убитого тобой?

– Он назвался Хоноком. Он был наемным убийцей, посланным убить меня.

У настоятельницы удивленно округлились глаза, но лишь на мгновение.

– И ты приносишь в жертву кровь за него?

Кирси пожал плечами:

– Я убил его.

Помедлив секунду, Мериел кивнула, потом снова закрыла глаза и подняла нож.

– Прими в свое Царство душу умершего, – повторила она. – Суди его по своему усмотрению. И запомни Гринсу джал Арриета, который отдает тебе свою кровь. Вспомни об этом даре, когда настанет срок.

Она полоснула лезвием по руке кирси, и темная кровь хлынула из раны в подставленную чашу. Хотя Гринса уже не первый раз совершал подобное жертвоприношение, он приготовился к боли. Лезвие каменного ножа казалось неровным и зазубренным, однако оно было так остро заточено, что он почти ничего не почувствовал.

Через несколько минут кровотечение утихло, и Мериел перевязала руку кирси бинтом. Конечно, Гринса мог бы исцелить себя, но он предоставил времени залечить эту рану.

Настоятельница подняла чашу и осторожно повращала ее в воздухе, чтобы кровь покрыла всю внутреннюю поверхность сосуда. Потом она поставила чашу на середину алтаря.

– Твой спутник тоже принесет в жертву свою кровь? – спросила она, снова поворачиваясь к Гринсе.

По тону, которым Мериел задала вопрос, Гринса понял, что она знает, кто такой этот мальчик и в чем его обвиняют.

– Он и так обескровлен, – сказал Гринса как можно выразительнее. – И из него уже выпустили больше крови, чем следовало.

– Я служительница бога, – сказала Мериел, – и все мои герцоги уже давно обратились к монастырям. Но я все равно остаюсь жительницей Кентигерна. Мне недостаточно слова одного человека, чтобы поверить в его невиновность. Даже если этот человек ты.

– Я понимаю, мать настоятельница. Вы предоставите нам убежище?

– Могу ли я поступить иначе? Все остальные члены моей семьи не одобряли выбор Фебы, но я видела, какими глазами она смотрела на тебя.

Старое горе всколыхнулось в душе Гринсы – такой острой душевной муки он не испытывал уже много лет. Возможно, дело было в том, что он снова увидел Мериел, а возможно, ко всему прочему добавлялась боль свежих воспоминаний о предательстве Кресенны.

– Ее мать тоже видела. – Он не мог скрыть своего ожесточения. – Похоже, для нее это ничего не значило.

– Моя сестра была ограниченной и эгоистичной женщиной. Мнением окружающих она дорожила больше, чем счастьем дочери.

Гринса кивнул и промолчал, опасаясь сказать что-нибудь лишнее.

Послышались шаги, отдавшиеся гулким эхом под каменным потолком святилища; кирси повернулся и увидел священнослужителя, стоявшего у двери, которую он прежде не заметил.

– Прощу прощения, мать настоятельница, – сказал мужчина. – Но у ворот солдаты. – Он метнул короткий взгляд на Гринсу. – Они спрашивают насчет наших гостей.

– Спасибо, Осмин, – сказала Мериел. – Я выйду к ним через минуту.

Мужчина поклонился и удалился.

– Что вы им скажете?

– Неправду, – спокойно ответила она и улыбнулась. – Ведь я служу Лукавцу.

Гринса не сводил с настоятельницы пристального взгляда, и мгновение спустя улыбка на ее лице погасла.

– Я скажу, что не видела ни тебя, ни лорда Тависа.

Имя мальчика впервые прозвучало в их разговоре, и кирси легко вздрогнул.

– Они вернутся сюда, когда нигде не найдут его. Андреас желает его смерти.

– В храм не вправе вторгнуться никто – даже герцог, охваченный жаждой мести. Андреас знает это.

– Он пытал меня, хотя понимал, что мой отец может начать из-за этого войну. Неужели вы думаете, что он станет считаться с неприкосновенностью вашего храма?

Гринса повернулся и посмотрел на Тависа, который наконец очнулся и уже вполне сознавал, где находится. Мальчик был бледен, как кирси, и дрожал всем телом, словно напрягал последние силы для того, чтобы просто усидеть на скамье. Однако его глаза смотрели осмысленно и проницательно.

– Страх перед Лукавцем велик, лорд Тавис, – сказала настоятельница, с виду никак не удивившись вопросу мальчика. – Одно дело – бросать вызов герцогу, пусть даже будущему королю. И совсем другое дело – бросать вызов богу. Скоро вы сами поймете это.

Молодой лорд нахмурился:

– Что вы имеете в виду?

– Это храм Байана. Через два дня заканчивается лунный цикл. Каждый месяц в Черную Ночь все, кто находится в храме, встречаются со своими умершими. Леди Бриенна скажет нам, виновны вы или нет. Согласитесь, странно, что правду о подобных вещах мы узнаем в святилище Лукавца.

Тавис побледнел еще сильнее, но не отвел взгляда в сторону.

– Я пойду поговорю с солдатами. – Мериел едва заметно улыбнулась. Она двинулась к двери, но потом вдруг остановилась и вернулась к алтарю. – Бог принял твое жертвоприношение, – сказала она, пристально глядя на Гринсу. – Надеюсь, это немного успокоит тебя.

Она подняла каменную чашу и показала обоим. Чаша была такой же белой, как нож; такой же белой, какой была, когда они вошли в святилище. Кровь бесследно исчезла, словно впиталась в камень.

ГЛАВА 18

Глендивр, Эйбитар

Еще по дороге в пиршественный зал Кезия решила уйти с торжественного обеда пораньше. Она уже встречалась с герцогом Ровенским прежде, и, хотя он казался приятным человеком и разумным правителем, на нее он производил впечатление типичного эйбитарского лорда: сладкий, как везирнийский хлеб, слишком самодовольный и далеко не такой умный, каким себя воображает. По иронии судьбы именно она предложила пригласить герцога в Глендиврский замок, на что Керни не преминет указать ей.

– Было бы благоразумно сохранять добрые отношения с нашими сирисскими соседями, – сказала она тогда Керни. – Сейчас война представляется маловероятной, но к тому времени, когда угроза появляется, обычно бывает уже слишком поздно приобретать союзников.

Герцог согласился, как сделал бы любой мудрый герцог, получив от советника-кирси дельный совет. Конечно, на его согласие повлияло и то, что они тогда находились в постели и Кезия сидела верхом у него на спине, массируя ему плечи. Она прекрасно понимала, что визит Ровена означает для нее официальный обед в присутствии герцогини и затем одинокую ночь, но она сознавала также, что Керни был необходим союз с герцогом. Обстановка на границе с Анейрой оставалась крайне неспокойной, и симпатии сирисских герцогов разделились между Анейрой и Эйбитаром. Если в случае войны королевство не сможет положиться на поддержку северных сирисских герцогств, у них не останется надежды удержать своего южного соседа от союза с Анейрой. Когда на карту было поставлено столь многое, все личные переживания по поводу вечера казались Кезии эгоистичными и ничтожными.

Ей было не привыкать к одиночеству, и она в любом случае проводила довольно много времени в обществе жены своего любовника. Еще одна ночь в одиночестве или еще один вечер в обществе герцогини не имели никакого значения.

Несмотря на всю свою неприязнь к Лейле, Кезия жалела ее. Герцогиня знала о любовной связи Кезии с герцогом. К настоящему времени она, вероятно, знала, что он любит Кезию и что она отвечает ему взаимностью. Однако Лейла ничего не могла поделать. Да, любовная связь между женщиной-кирси и мужчиной-инди запрещалась законом и называлась грехом лун, но Лейла покрыла бы позором и себя тоже, если бы выдала их. Кроме того, другие любовницы могли родить внебрачных детей и таким образом навлечь на герцогиню позор другого рода. По слухам, в благородных домах Эйбитара было больше внебрачных детей, чем законных наследников. Но только не в Глендивре. Если бы Кезия забеременела от герцога, она не только выдала бы их преступную связь, но и поставила бы под угрозу свою жизнь, ибо женщины-кирси, понесшие от мужчин-инди, чаще всего умирали во время родов. При существующем же положении дел матерью всех детей Керни оставалась Лейла, а Кезия и герцог были так осторожны, что даже в замке почти никто не знал об их связи. Многие знатные леди королевства терпели куда более тяжелые страдания, о которых знали все. Герцогиня же мучилась от тайной боли, которую видели немногие. Кезия не могла сказать, что хуже. По правде говоря, и та и другая участь представлялись ей одинаково ужасными. Временами она испытывала угрызения совести при мысли о муках, которые причиняла женщине своей любовью. Но в такие ночи, как нынешняя – когда Лейла открыто заявляла о своих правах на герцога перед всеми подданными, – Кезия завидовала герцогине. Возможно, даже ненавидела ее.

Выйдя из монастырской башни, находившейся ближе других к ее покоям, Кезия пошла через верхний двор Глендиврского замка, направляясь к главному зданию. Месяц Элинеды близился к концу, но здесь, в Глендиврских горах, по вечерам было еще прохладно. Кезия поплотнее закуталась в шаль и ускорила шаг. Платье, надетое на ней сегодня, имело не по сезону глубокий вырез на спине, но оно нравилось Керни, а если он собирался провести ночь в объятиях Лейлы, то думать должен был о Кезии в этом платье. Она пересекла двор и вошла в башню, кивнув стоявшим у двери стражникам.

В камине пиршественного зала вовсю полыхал огонь, обогревавший помещение. Многие из приглашенных уже прибыли. Трое детей герцога сидели за главным столом в дальнем конце зала, а гости пониже званием и советники пониже чином сидели за столами, тянувшимися вдоль стен. Кезия тоже должна была сидеть за столом герцога, как и подобает первому советнику. Но Лейла уже распорядилась насчет размещения гостей, и советник не сомневалась, что она окажется очень далеко от герцога и герцогини. В прошлый раз герцогиня посадила ее в самом конце стола, рядом с Гершоном Траскером, капитаном герцогского войска, который ненавидел кирси почти так же сильно, как анейранцев. В течение всего вечера мужчина не сказал Кезии ни слова, предпочитая разговаривать с одной Коринной, девятилетней дочерью герцога.

Гершон уже тоже прибыл, но сегодня он сидел между своей женой и молодым Керни, старшим сыном и наследником герцога. По крайней мере, она избавлена от соседства с ним, подумала Кезия, подходя к столу и сбрасывая шаль с плеч.

Протрубили трубы, медные голоса которых раскатились гулким эхом под каменными сводами, и Кезия застыла на месте. Мгновение спустя в пиршественный зал вошел Керни, ведя под руку герцогиню. Он был в походном костюме, в котором и подобало появляться на торжественном обеде, устраиваемом в честь предполагаемого союзника: простая черная рубашка, такого же цвета бриджи и красно-черно-серебряная перевязь, какую носили все глендиврские герцоги. Керни широко улыбался, на его моложавом загорелом лице играли багровые отблески пламени, горевшего в камине, а рано поседевшие волосы серебрились в свете настенных факелов. Герцог не отличался высоким ростом или могучим телосложением, но в глазах Кезии он был королем.

Герцогиня же, напротив, выглядела старше своих лет; на ее жирном бледном лице сейчас застыла напряженная улыбка. При входе она окинула беспокойным взглядом зал, мгновенно отыскала среди гостей Кезию и так же быстро отвела глаза в сторону. Кирси пожалела, что вообще пришла сюда. Лучше было подарить этот вечер герцогине, чем терпеть такие муки.

За Керни и Лейлой в зал вошли герцог и герцогиня Ровенские, и глендиврский герцог начал представлять им своих гостей и советников. При виде Кезии он расплылся в радостной улыбке и на мгновение задержал взгляд на ее платье. Смущенно стрельнув глазами в сторону жены, Керни поманил советника рукой. Кезия глубоко вздохнула и подошла.

– Господин герцог, – сказал Керни, слегка касаясь обнаженного плеча Кезии, – уверен, вы помните моего первого советника, Кезию джа Даффид. Первый советник, герцог и герцогиня Ровенские.

– Для меня большая честь видеть вас снова, милорд. – Она выдавила улыбку. – Я рада видеть вас, миледи.

Герцог Ровенский улыбнулся, взял руку Кезии и с сильным акцентом произнес несколько слов, которых она не разобрала.

Кезия кивнула и продолжала улыбаться, хотя чувствовала не только прикосновение пальцев Керни к своему плечу. Она чувствовала также взгляд герцогини, наблюдавшей за ними, но не смела посмотреть в сторону Лейлы; Керни уже давно убрал руку и представлял гостю других своих подданных, а плечо у нее по-прежнему горело, словно от солнечного ожога.

– Вы сидите в конце стола, – раздался тихий голос. – Я посадила вас рядом с ровенским кирси.

Кезия обернулась на голос и увидела, как Лейла отворачивается от нее, все с той же натянутой улыбкой на лице.

Снова в конце стола. Причем рядом с кирси. У Кезии мелькнула мысль, уж не надеется ли Лейла выдать ее замуж. Она усмехнулась, едва подумала об этом.

Пир был роскошным, как и все глендиврские пиры. Слуги непрерывно подносили к столам блюда с тушеной бараниной в пряном соусе, жареным мясом, нежными горными кореньями, свежими овощами и острым сыром из здешних сыроварен. Темное пиво и красное вино лились рекой, и музыканты исполняли эйбитарские и сирисские народные песни. Советник герцога Ровенского оказался довольно приятным собеседником, хотя Кезию не тянуло на разговоры. Она ела мало – по части аппетита кирси не могли тягаться с инди – и слушала больше музыку, чем своего соседа. На протяжении всего обеда она отчаянно старалась не смотреть на герцога, даже когда чувствовала на себе его взгляд. Наконец, не в силах больше выносить таких мучений, Кезия извинилась перед сирисским советником, покинула пиршественный зал и, накинув на плечи шаль, торопливо пошла через внутренний двор к своим теплым покоям.

Огонь, который она оставила в маленьком камине в своей комнате, почти погас: дотлевали последние красные угольки, дымились и потрескивали последние несколько головешек. Не скидывая с плеч шали, Кезия положила на угли еще два полена и стала наблюдать, как на них занялся огонь.

Керни будет недоволен, что она так рано ушла с пира. Возможно, даже рассердится, хотя он никогда не сердился долго. Кезия мало чего поняла из разговора с первым советником герцога Ровенского и ничем не помогла Керни в поисках союзника.

– Завтра, – вслух сказала она. – Я разыщу советника завтра. – Ей следовало извиниться перед ровенским кирси, не только за ранний уход, но и за неразговорчивость. И ей следовало приложить больше усилий, чтобы помочь своему герцогу. – Завтра, – повторила она.

Кезия сняла платье, аккуратно убрала его в гардеробную, а потом надела ночную рубашку и легла в постель. Она чувствовала усталость, но сон никак не шел. Она думала о Керни и Лейле, о том, каково это – жить в браке с мужчиной столько лет и рожать от него детей.

«Подобные мысли тебе только во вред, – сказала она самой себе. – Спи. Прекрати думать».

Но она продолжала лежать, задумчиво глядя на пляшущие тени и неверные отблески пламени на стене.

Когда Кезия наконец заснула, ей почти сразу привиделся сон. Она стояла посреди голой степи холодным пасмурным днем. Ровный ветер, слабо пахнувший морем, дул через равнину, покрытую пожухлой травой и россыпями серых камней. Кезия узнала это место. Оно находилось недалеко от дома, где прошло ее детство. Она узнала и сон, ибо он снился ей уже много раз прежде и всегда означал одно и то же.

– Гринса? – позвала она, медленно поворачиваясь кругом и окидывая взглядом равнину. – Ты здесь?

Поначалу она никого не видела и ничего не слышала, кроме шума ветра да шороха сухой травы. Но потом вдали показалась одинокая фигура, которая стала приближаться. Вскоре Кезия разглядела мужчину – высокого и широкоплечего, с длинными белыми волосами, которые летели по ветру, словно клочья тумана. У него были полные губы, высокие, как у кирсийского короля, скулы и глаза такого же оттенка желтого цвета, как у нее. Она сразу узнала мужчину – узнала походку, развевающиеся белые волосы, любимую улыбку, которая озарила его лицо, когда он подошел ближе.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказал брат. – Жизнь при дворе идет тебе на пользу.

Она хотела ответить комплиментом, но не могла. Под глазами у Гринсы были темные круги, и он казался слишком бледным даже для кирси.

– Как у тебя складываются отношения с твоим герцогом? – спросил он.

Кезия зарделась:

– Очень хорошо, спасибо. Он прислушивается к моим советам и платит мне больше, чем я могу потратить…

– Я не об этом, ты же понимаешь.

Кезия улыбнулась:

– Да, понимаю.

Казалось, брат ждал, что она скажет еще что-нибудь, но она просто улыбалась и молча смотрела на него.

– Ну и ладно, – наконец сказал он. – Не говори мне ничего. – С притворным безразличием он отвел взгляд в сторону.

– Ты же никогда не рассказываешь мне о своей жизни. Почему я должна отвечать на все твои вопросы?

Гринса развел руками:

– Спрашивай о чем хочешь. Я отвечу на любой твой вопрос.

– Хорошо. Ты выглядишь ужасно. Что случилось?

Он нахмурился:

– Ты прямо как мама.

– Мне кажется, немного материнской заботы тебе не помешает.

– Возможно. – Брат снова на мгновение отвел глаза.

– Ты где? – спросила Кезия.

– В Кентигерне, в храме.

– С Мериел? Ты поэтому так выглядишь? Ты думаешь о Фебе?

– Я думаю о Фебе каждый день, но это не… – Он на миг замялся и потряс головой. – Я уже привык к этому.

– Тогда в чем дело? Зачем ты пришел ко мне?

Немногие кирси умели входить в сны, как Гринса. На самом деле Кезия никогда не слышала о других своих ныне живущих соплеменниках, которые обладали бы этой способностью, хотя не сомневалась, что в Прибрежных Землях есть несколько таких людей. Магия Избранных позволяла человеку соединять в одно целое способности многих кирси и пользоваться ими как своим собственным инструментом или оружием. Поскольку источником и движителем магической силы являлось сознание, Избранный мог также читать мысли, а иногда и входить в чужие сны, как сделал Гринса сегодня ночью.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал брат. – До Глендивра уже дошли слухи об убийстве в Кентигернском замке?

– Нет.

Гринса глубоко вздохнул, словно готовясь к выполнению трудной задачи. Кезия напомнила себе, что брату потребовалось совершить огромное усилие, чтобы войти в ее сон.

Мгновение спустя он начал рассказывать свою историю. Первые минуты он говорил медленно, с запинками, словно не знал толком, как начать. Он рассказал о реакции Тависа Кергского на Посвящение и о своей любовной связи с женщиной, работавшей на ярмарке Бодана. Чем дальше он доходил в своем повествовании – до схватки с наемным убийцей в лесу, до освобождения лорда Тависа, до побега из замка в храм Байана, – тем быстрее он говорил, и под конец Кезия разбирала уже не все слова. Однако она услышала достаточно, чтобы понять и усталость брата, и выражение боли в его глазах.

Одно упомянутое Гринсой обстоятельство испугало Кезию больше, чем все остальное, – больше, чем мысль, что убийца Бриенны по-прежнему бродит по стране, и даже больше, чем подозрения брата насчет заговора кирси.

– Человек, который помогал тебе, кергский первый советник… он знает, что ты Избранный?

Гринса кивнул:

– Мне пришлось открыться Фотиру.

– Ты ему доверяешь?

– Да. Сначала я не хотел открываться, но он рисковал своей жизнью ради мальчика и видел, что я готов сделать то же самое.

– Но все равно он – советник. Он защищает интересы инди.

– Странно слышать это из твоих уст.

– И тем не менее, – сказала Кезия. – Жаль, что ты не нашел другого способа.

– Никто не узнает, что ты моя сестра, Кези. Тебе нечего бояться.

Она почувствовала, что ее лицо вдруг приняло жесткое выражение.

– Я не за себя боюсь! – сердито сказала она. – Как ты смеешь так думать! Это ты всегда настаивал на том, чтобы мы скрывали наше родство. Я просто не хочу, чтобы тебя сожгли, как сжигают всех Избранных с давних пор и поныне.

Гринса закрыл глаза.

– Извини. Я устал и плохо соображаю. Не злись.

Кезия кивнула, но не пожелала посмотреть брату в глаза. Это была его идея. Они оба знали это. Но они оба знали также, насколько это необходимо. Инди испытывали такой страх перед Избранными, что казнили не только их, но и их родителей, братьев, сестер и детей. Так продолжалось уже почти девять веков, со времени поражения кирси в древней войне и казни Избранных, возглавлявших армию Южных Земель. Гринса и Кезия были единственными детьми в семье, а их родители уже давно умерли. Но когда в пору ученичества Гринса осознал свои истинные возможности, он убедил Кезию в необходимости скрывать их родство. Правду знала только Неста – наставница, которая обучала обоих и первой предположила, что Гринса является Избранным. И она сама поклялась унести эту тайну с собой в могилу.

Задачу облегчал кирсийский обычай, согласно которому все мальчики носили фамилию матери, а девочки – фамилию отца. Вот почему она звалась Кезия джа Даффид, а он – Гринса джал Арриет. К тому же внешне он очень походил на отца, а она пошла в мать. Даже люди, видевшие их вместе, никогда не догадались бы, что перед ними родственники.

– Ну пожалуйста, Кези, – мягко сказал Гринса. – Прости меня. Я страшно устал. Я не смогу задержаться надолго, и мне нужна твоя помощь.

Кезия неохотно посмотрела брату в глаза:

– Что тебе нужно?

– Советник герцога Кергского сказал мне, что последний пригрозил начать войну, если с его сыном что-нибудь случится, и что Кентигерн ответил такими же угрозами. Яван еще не король, но Айлину осталось недолго. Это все знают. Если он умрет прежде, чем все уладится, боюсь, Андреас постарается воспрепятствовать вступлению Явана на престол. В Эйбитаре начнется междоусобная война.

– Похоже, дома могут развязать войну даже при жизни Айлина.

Гринса кивнул:

– Вполне возможно.

– Но чего ты хочешь от меня?

– Я хочу, чтобы ты убедила своего герцога вмешаться.

– Керни? Но что он может сделать?

– Он может поехать в Кентигерн и поговорить с обоими. Он может отговорить герцогов от войны.

Кезия покачала головой. Идея брата ей совсем не понравилась. Скорее всего Керни убьют, если он попытается встать между войсками Керга и Кентигерна.

– С чего вдруг Яван и Андреас станут слушать глендиврского герцога? Дом Керни стоит гораздо ниже Кергов и Кентигернов. Для всех главных домов Глендивр – всего лишь один из малых.

Гринса недовольно посмотрел на сестру:

– Мы с тобой выросли в малом доме, Кези. Ты знаешь, как велика разница между Глендивром и малыми домами, даже Ирдли.

Они с Гринсой выросли в доме Ирдли, самом богатом и влиятельном из семи малых домов Эйбитара. Их отец служил советником у герцога Ирдли. И Гринса был прав. Глендивр имел гораздо больше общего с другими главными домами, чем с Ирдли и ему подобными. Только сегодня вечером герцог Глендиврский принимал герцога из Сирисса. Ни один из глав малых домов о подобном и мечтать не мог, ни один из них не представлял столь значительного интереса в качестве возможного союзника, чтобы удостоиться такого внимания со стороны герцогов другого королевства.

– Возможно, ты прав, – сказала наконец Кезия. – Но я сомневаюсь, что Керг и Кентигерн разделяют твое мнение. Для них Глендивр – всего лишь одинокая крепость в степи. Сейчас, когда со стороны восточных королевств нет никакой реальной угрозы, они скорее всего проигнорируют нас.

– Возможно, – в свою очередь согласился Гринса. – Но кто еще остается? Айлин слишком стар, чтобы предпринять путешествие. Тоббара Торалдского остальные герцоги всегда считали всего лишь регентом. А после смерти Филиба он лишился даже регентских полномочий. Новые правители Галдастена будут признаны законными претендентами на престол только через четыре поколения. Малые дома недостаточно сильны и влиятельны, чтобы установить мир в стране. Разве ты не понимаешь? Керни – наша единственная надежда.

Конечно, Кезия все понимала. Могла ли она не понимать? «Я не хочу потерять его. Почему мы не можем остаться здесь, в безопасности, где самой большой угрозой являются показательные сражения солдат, а меч он надевает только на церемонии?» Она испустила протяжный вздох.

– Когда мы понадобимся тебе там?

– Спасибо, Кези. Я знаю, что прошу о многом, но другого способа предотвратить войну нет. Я уверен в этом, иначе не обратился бы к тебе с такой просьбой.

Брат говорил правду. Кезия всегда чувствовала, когда он искренен, а когда нет. Но в словах Гринсы она услышала еще кое-что. Он просил ее даже о большем, чем говорил. Что-то должно было произойти во время путешествия в Кентигерн – некое событие, призванное изменить жизнь Кезии и жизнь ее герцога. Она подозревала, что Гринса уже знает, какое именно.

– Когда? – повторила она, поеживаясь на холодном ветру.

– Скоро. Вести о случившемся дойдут до Глендивра через несколько дней. Ты должна убедить герцога сразу же. События развиваются очень быстро. Даже слишком быстро. После побега Тависа ситуация станет еще опаснее.

Кезия начала говорить что-то, но тут же умолкла.

– Я должен был спасти мальчика, – сказал Гринса, прочитав мысли сестры. – Еще один день в кентигернской темнице – и он бы умер.

– А его стоило спасать? Стоило ли подвергать страну опасности междоусобной войны ради спасения одной жизни?

Она ожидала, что брат рассердится, но он просто пожал плечами, словно сам уже задавался таким вопросом.

– Думаю, да, – сказал он. – Я знаю, что наши с ним судьбы связаны, и могу лишь предположить, что он сыграет важную роль в неком грядущем противостоянии сил. – Он вздохнул. – Видение его будущего явилось мне еще до прибытия ярмарки в Керг. Я увидел, как мы двое идем с войском по Прибрежным Землям, сражаясь плечом к плечу. Это всего лишь догадка, но мне кажется, мы сражались с войсками заговорщиков. Я не мог показать Тавису истинную картину будущего, не выдав своей тайны. Мне ничего другого не оставалось, кроме как изменить пророчество. – (Кезии показалось, что брат пытается убедить в этом самого себя, но безуспешно.) – Возможно, ты скажешь, что я изменил пророчество, чтобы спасти свою жизнь, – продолжил он, тряхнув головой. – Но я хотел также предупредить Тависа о предстоящих событиях, подготовить его, так сказать. Думаю, в конечном счете я только навредил мальчику. Мне и в голову не приходило, что он бросится с кинжалом на своего вассала.

– Никто из нас не может предвидеть всего, Гринса, – мягко сказала Кезия. – Даже ты.

– Знаю. После Посвящения Тависа я часто спрашивал себя, не преувеличил ли я важность того видения, так ли уж велика роль молодого лорда в предстоящих событиях, как я думаю. – Он снова посмотрел в глаза сестре. – Но в любом случае я по-прежнему уверен, что смерть Тависа послужила бы причиной войны. Возможно, побег мальчика помешает Кергу и Кентигерну уничтожить друг друга – по крайней мере в ближайшее время.

Кезия кивнула. Еще в детстве Гринса был не по годам умен. Казалось, боги подготовили его к тому, чтобы он нес тяжкое бремя, которое ложится на плечи всех Избранных. И теперь, спустя много лет, она едва ли могла сомневаться в здравомыслии брата.

– Как только до нас дойдут вести о случившемся, я поговорю с Керни, – сказала она. – Вряд ли твоя идея придется ему по душе. Он не любит вмешиваться в дела других герцогств. Но я попытаюсь.

– Спасибо.

Гринса шагнул вперед и обнял Кезию. Она прижалась щекой к его груди, на мгновение почувствовав себя в тепле и безопасности. От него пахло родным домом.

– Всего доброго, Кези. Надеюсь, мы скоро увидимся.

Кезия не жаждала этой встречи. Как бы сильно она ни скучала по брагу, женщина надеялась, что Керни откажется ехать в Кентигерн, однако не стала говорить этого вслух.

– Я люблю тебя, Гринса, – только и сказала она.

Мгновение спустя Кезия проснулась. Темноту в комнате рассеивал лишь слабый свет тлеющих красных угольков в камине. Она встала с кровати, подошла к окну и устремила задумчивый взгляд на горы и Глендиврское озеро. Низко над озером висела Панья, и тонкий лунный серп отражался в мерцающей, покрытой легкой рябью воде. До рассвета оставалось еще много часов.

Ей хотелось пойти к Керни сейчас же, не дожидаясь рассвета, но она знала, что он с герцогиней. В любом случае она не могла рассказать ему о своем сне. Она даже не могла завести речь о нависшей над королевством угрозе, покуда из Кентигерна не придут вести об убийстве Бриенны. Ей оставалось только спать, но она продолжала стоять у окна, наблюдая за медленным движением Паньи в ночном небе и вдыхая свежесть, которой веяло от озера. Немного погодя над горизонтом показался Илиас, тончайший полумесяц цвета осенних дубовых листьев. Любовники.

Кезия отвернулась прочь от лун и снова легла. Она знала, что заснет не скоро: слишком много мыслей теснилось у нее в голове. Но все же стоило попытаться, чем стоять у окна и думать о Керни. Это она могла делать и днем.

Она проснулась позже, чем собиралась; уже звонили утренние колокола и солнечный свет лился в окно. Но Кезии все равно казалось, что она могла бы проспать еще не один час. Разговор с Гринсой обессилил и встревожил ее. После него она спала беспокойным сном.

Кезия поднялась с постели, торопливо ополоснула лицо холодной водой, оделась и направилась в герцогские покои. Подойдя к двери, она услышала смех Керни. Очевидно, он был не один. Она пригладила спутанные волосы, пожалев, что не потрудилась причесаться, а потом постучала.