Текст книги "Седьмое таинство"

Автор книги: Дэвид Хьюсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 9

Когда сравнили фото из архива Лотто с фотографиями, которые Перони стащил из квестуры, стало понятно, что длинные волосы Алессио кое-как обстригли, может быть, всего за несколько минут до того, как был сделан снимок. Кто-то пытался изменить его внешность, причем с согласия мальчика. Во всяком случае, так им представлялось. Телевидение и газеты очень скоро могли бы представить фотографии. Если эта пара – итальянцы, их кто-то должен знать. А если нет, все же есть шанс, что их удастся найти через европейских коллег или международные организации.

Оставалось две проблемы: время и Мессина. Обращаться к прессе – дело затяжное. Возможные ниточки и следы нужно будет вычленить из сотен, а может быть, тысяч звонков. Комиссар этим следом точно не заинтересуется. Только не сегодня, когда у него на руках дело об изнасиловании женщины-полицейского и еще одно – о пропавшем инспекторе, которого похитили у него прямо из-под носа. Мессина жаждал заполучить шкуру убийцы и считал поиски Браманте-младшего делом второстепенным.

Они обговорили все возможные варианты дальнейшей работы, но так ни к чему и не пришли. Потом просмотрели остальные кадры пленки, где был запечатлен Алессио. Мальчик оказался еще на двух фото, с той же парой. Снимки шли следом за первым кадром. На них он уже не пялился в объектив с такой явной ненавистью. С него сняли слишком заметную майку и надели другую, простую красную, с серпом и молотом. Вид у Браманте все равно был не слишком радостный. На взгляд Косты, он выглядел как мальчишка, готовый сорваться, готовый пуститься на что угодно – на любую глупость, на любое опасное предприятие, – просто чтобы доказать, что он может это сделать.

Тереза что-то пробормотала и пошла за Лоренцо. Он вернулся вместе с Катриной, которая теперь была одета в новую белую хлопчатобумажную рубашку.

– Объясните, в чем проблема, – потребовал Лотто.

Коста вывел на экран первое фото.

– Нам нужно узнать, кто эти двое, что стоят с мальчиком.

Аристократ подозрительно уставился на полицейского:

– Зачем?

– Ребенок после этого пропал, – ответила Тереза, теряя терпение. – И мы хотим выяснить, что с ним случилось. Тут нет никакого заговора капиталистов, Лоренцо.

Он крякнул.

– Мне следовало ожидать подобного вопроса. Катрина?

Девушка сделала знак Нику освободить рабочее место и опустила пальчики на клавиатуру.

Через некоторое время она заговорила. У нее оказался сильный акцент, похожий на скандинавский.

– Я могу это выяснить.

Редактор курсором навела на одежду женщины квадрат, увеличила изображение, так что стала видна структура ткани, потом нажала еще несколько клавиш, порхая по ним пальцами, и, в конце концов, «кликнула» по иконке, которую Коста успел опознать, пока она светилась на экране. Иконка называлась «Подобие».

Экран заполнили десятки мелких изображений, по большей части тех, которые полицейские еще не просматривали, из разных подборок, работы разных фотографов. Но на всех была эта женщина. Катрина сумела отследить ее, воспользовавшись уникальной по цвету и материалу одеждой.

– Что дальше? – спросила Тереза.

– Да то, о чем я вам все время говорю! – взорвался Лотто. – Это же машина! Задайте ей правильный вопрос, и она наверняка найдет ответ.

– С кем это они? – спросил Коста.

– Мне нравится этот парень, – заявил Лотто. – И ваш папаша мне тоже по душе, кстати. Катрина!

Редактор просмотрела фотографии быстрее, чем Ник успел их пересчитать, и через минуту вывела на экран четыре отобранных. Парочка стояла возле какого-то лотка или стойки. На ней были разложены для продажи разные издания, а позади виднелось огромное знамя с антиамериканскими лозунгами и названием левацкой группировки, о которой Коста никогда не слышал.

– О-о-ох! – Лицо хозяина исказила гримаса предельного отвращения. – А я уж и забыл, что эти идиоты когда-то существовали.

– Кто это такие? – спросил Ник.

– Банда кретинов, призывавших к единению с природой. Хотели, чтобы мы все вернулись в леса и питались одними листьями. Попробовали бы они убедить в этом какого-нибудь работягу с завода «ФИАТ» в Турине и уговорить поменять работу на потогонный промысел где-нибудь на Филиппинах!

– Лоренцо! – с упреком бросила Тереза.

Но тот уже повис на телефоне и что-то говорил в трубку тихим шепотом, так что никому ничего не было слышно. Разговор длился меньше минуты. Потом Лотто положил трубку, нацарапал что-то в блокноте и подал листок Катрине.

– Перешли все четыре фото электронной почтой на этот адрес. Пожалуйста.

Джанни неловко затоптался на месте, шаркая огромными ступнями.

– А нам позволено будет узнать, с кем вы поделились нашей информацией?

Седые брови Лотто недоуменно поднялись. Он наклонился к монитору и ткнул пальцем в огромного бородатого мужика, который сидел за стойкой перед знаменем. На одном из снимков тот оживленно разговаривал с интересующей их парочкой. Здесь освещение было получше – снимок явно сделали раньше, еще до появления Алессио.

– Мы с вами нынче живем в очень маленьком мире, – просто ответил Лотто, удостоив Терезу лишь полного упрека взглядом. – И он тоже.

Все молчали. Зазвонил телефон. Лотто взял трубку, отошел в сторону, чтобы его не было слышно, и добрую минуту с кем-то беседовал, делая заметки в блокноте.

Закончив разговор, Лоренцо вернулся к столу и позволил себе короткую улыбку.

– Этого человека звали Бернардо Джордано. Умер через два года после того, как были деланы эти фото. Рак. Вот к чему приводит питание одними листьями. Лучше уж табак и алкоголь каждый день.

– А как насчет женщины? У нее были дети? – спросил Коста.

– Только племянник, который несколько лет назад стал жить с ними в Риме. Кажется, он довольно долго у них оставался. Видимо, дома у него имели место какие-то проблемы с родителями. – Лотто скривился. – Странная была парочка. Даже для этого Вегетарианского революционного фронта, или как они себя именовали. Не признавали ничего современного, никаких модернизаций. Даже телефона не имели.

– Женщина еще жива? – спросила Тереза.

– Да, но ребенок может оказаться совсем другим. Не тем, что на фото, – предупредил хозяин. – У меня имеется еще несколько сотен фото, которые вы еще не видели. Мне уже начинает нравиться наше сотрудничество.

– Я просмотрю все эти фотографии, – пообещала Тереза.

Газетчик вздохнул и вырвал листок из блокнота:

– Она по-прежнему проживает по тому же адресу. В районе Фламинио. Ее зовут Элизабетта, но только не вздумайте обращаться к ней с какими-нибудь сокращениями, а то убьет. Три минуты на машине, как полицейские обычно гоняют, и вы на месте. Особых надежд питать не стоит. Этот «племянник» съехал от нее некоторое время назад. Кроме того, Элизабетта несколько чокнутая, как мне кажется. Эта диета из листьев…

Коста с благодарностью взял листок и посмотрел на часы.

– Хотелось бы мне, чтобы мы действовали так же быстро, – проворчал он.

– Я счастлив, что вам это не по силам, – ответил аристократ.

ГЛАВА 10

Фламиниева дорога в современности выглядит узкой, но в Древнем Риме это была одна из главных и самых важных магистралей. Построенная за два века до рождения Христа и уже тогда вечно забитая, она начиналась у самого Капитолия и вела через Апеннины к современному Римини на Адриатическом побережье. Через полкилометра от начала она пересекала Тибр по Мульвийскому мосту, а это историческое место, насколько помнил Коста, имело какое-то отношение к навязчивой идее Джорджио Браманте. Именно здесь христианство превратилось во всемогущую силу, захватившую Рим. Здесь, совсем недалеко от нынешних трамваев и автобусов, вечно бодающихся с разъяренными водителями автомобилей, восемнадцать столетий назад произошла судьбоносная битва, изменившая историю Запада. Прошлое формирует настоящее – так было всегда и всегда будет; понимание этого точно так же влияло на профессиональные взгляды Косты, как и личный опыт. Линия, соединяющая то, что было, с тем, что есть, в этом месте заметна всегда, и задача Ника отчасти заключалась в том, чтобы отследить ее в окружающем мраке.

К тому времени, когда полицейские добрались до нужного дома во Фламинио, адрес которого дал газетчик, дождь прекратился. Дом находился в узком и темном переулке, рядом с перекрестком, где трамваи резко сворачивали в сторону. От этого в округе постоянно стоял металлический скрежет и скрип. Дом был старый и мрачный. Женщина проживала в квартире, которую агент-риелтор назвал бы «апартаменты с садом». А по сути дела это был цокольный этаж, темное, унылое помещение, в которое вели грязные ступени. Перони отворил ржавую железную калитку с табличкой «Джордано», осмотрел замшелые ступени, облезлую красную дверь, около которой стояли два мусорных бака, и пробормотал:

– Не знаю, как ты, Ник, но я никогда не любил кошек.

Вонь кошачьей мочи заглушала все запахи. Миазм плавал вокруг невидимым ядовитым облаком, а прошедший недавно дождь только усиливал его.

Элизабетта Джордано не желала иметь дело не только с телефоном, но и на звонок в дверь не отвечала. Перони довольно долго жал на кнопку над лестницей, но так ничего и не услышал. Может, звонок не работал. Из-за двери не доносилось ни звука. Не было видно вокруг и соседей, которые могли бы сообщить, дома ли хозяйка. И лишь когда полицейские начали спускаться по ступеням, позади возник какой-то старик, размахивая костлявым кулаком.

– Вы что, приятели этой старой ведьмы? – осведомился он.

– Не совсем, – ответил Перони. – А она дома?

– Я вам что, соцобслуживание, что ли?! Не мое это дело – присматривать за сумасшедшими! Зачем я тогда плачу налоги?!

Коста терял терпение. Заглянуть в квартиру с улицы было невозможно. Оконные стекла стали серыми и непрозрачными от пыли и грязи. За ними можно было разглядеть лишь грубые занавески; определить, есть ли кто в доме, не представлялось возможным.

– А в последний раз вы заплатили много, синьор? – небрежно спросил он и тут же пожалел об этом.

– Да я за свою жизнь целое состояние заплатил, сынок! И что я за это имею? Да ничего! Я же вам, козлам, еще два дня назад звонил!

Агенты переглянулись.

– Звонили кому? – спросил Перони. – И по какому поводу?

– В социальную службу! Вам, тупоголовые! Я же вас сразу узнал, таких за версту видно! Дешевые одежки и скучные морды. Вы небось решили, что этот ее мальчишка будет хоть время от времени приходить сюда и помогать ей? Черта с два! Дождешься такого от молодых, как же! Они же пальцем не пошевельнут!

Коста поднялся на несколько ступеней, подошел поближе к скандалисту, который твердо стоял на месте, опираясь на толстую палку, и предъявил удостоверение.

– Мы не из службы социальной помощи. Зачем вы звонили?

Старик был несколько ошарашен, когда понял, что разговаривает с полицией.

– Да за тем же самым, что и всегда. Жаловаться. На шум. Эта старая сумасшедшая сука… Круглыми сутками у нее музыка орет – и днем, и ночью. И сама вопит, и еще называет это пением! Такое нельзя вынести. Мы им это тысячу раз говорили.

– Она поет сама для себя? – спросил Перони.

– Ну да! Поет! Орет хуже своих проклятых кошек! Как бы вам понравилось жить по соседству с таким шумом?!

– Вряд ли мне это понравилось бы, – скривился Коста и убрал удостоверение.

– И еще. – Старик потряс палкой в опасной близости от лица Ника. – Дело не только в ее пении. В последний раз она орала и вопила так, словно ее режут. Иначе зачем я стал бы звонить?!

Коста пристально посмотрел на него:

– Орала и вопила? И что орала?

Скандалист несколько замешкался, подыскивая нужные слова.

– Ну, как будто у нее какая-то беда, – проворчал он наконец. – Только не думайте, что мы тут без вас не можем обойтись. Мы за долгие годы привыкли к любому дерьму, что плывет от этой дуры. Если бы я стал звать вас на помощь всякий раз, когда у нее крыша едет, вы по три раза на дню сюда приезжали бы.

– А с того времени вы ее слышали?

У старца на лице вдруг появилось виноватое выражение.

– Не-ет…

– Где живете?

Сосед Элизабетты взглянул Нику прямо в лицо. Теперь он явно был не в себе.

– Номер пять. Второй этаж. Почти над ней. Двадцать два года тут обитаю.

– Идите домой, – велел Коста. – Может быть, мы побеседуем с вами попозже.

Агент не стал дожидаться, пока сосед уйдет. Спустился по лестнице, обошел Перони и уставился на закрытую дверь.

Вонь стояла жуткая. Джанни скривился.

– Будем надеяться, что я ошибаюсь, – упавшим голосом бросил он. – Но не думаю, что это только от кошек так воняет.

ГЛАВА 11

Лотто оказался прав: квестуре отнюдь не помешали бы подобные игрушки. Не то чтобы их не было, но воспользоваться ими вечно мешали всякие препятствия – установленные правила, бюрократическая волокита, феодальные войны между разными отделами. Фотоархивы относились к отделу разведки и сбора информации, который представлял собой банду обожающих секретность и помешанных на компьютерах психов, способных свернуть горы, но только на собственных условиях и при том условии, что они, и только они, будут щелкать по клавишам. Большие организации всегда задыхаются от собственных жировых отложений, будь то полиция или крупный бизнес. И случай с квестурой не исключение. Лупо за всю жизнь уже набила на этом не одну мозоль. Чего она так никогда и не смогла понять, так это каким образом в реальном мире новые машины и технологии неимоверно быстро овладевают массами без всяких заседаний, комиссий и бесконечных консультаций. Лоренцо с Катриной за несколько минут проделали то, на что у нее ушло бы несколько дней. Еще одна основательная причина не тащиться тайком в квестуру и не извиняться за удар, нанесенный комиссару, – извиняться первый раз в жизни. Впрочем, это она как-нибудь пережила бы – внести свою лепту в поиск Лео Фальконе лучше подальше от Мессины.

Тереза любила такие игрушки. Они ее всегда очень интересовали. Лупо часто размышляла о возможностях, которые они могут дать.

После ухода Косты и Перони Тереза провела сорок минут с Катриной, просматривая фото Бернардо и Элизабетты Джордано, обнаружила среди них еще несколько кадров с Алессио Браманте, но ничего нового не узнала. На этих кадрах вид у него также был немного странный, не совсем нормальный. С мальчиком в тот день явно что-то случилось. И после этого он сломя голову убежал с Авентино, спасаясь от чего-то, что могло оказаться только его собственным отцом – если к данному делу можно было применить такую штуку, как логика. И понять это до конца казалось просто невозможно. Дети, конечно, убегают из дому. И наверное, при этом у них бывает такое вот кислое выражение. Возможно, при побеге Алессио выбрал не то направление и попал не в те руки. И эта парочка мерзких леваков и любителей питаться листьями, эти Джордано, оказались какими-нибудь истязателями детей или чем-то похуже, просто-напросто высматривающими очередную жертву.

Но такое не представлялось вероятным. Лупо заставила газетчика позвонить еще парочке знакомых и навести дополнительные справки. И ответ из всех источников был один и тот же: одинокие, склонные к уединению, но вполне порядочные люди, пусть немного чокнутые, не любят современный мир, терпеть не могут общаться с подобными себе существами, кроме как на собраниях таких же поборников воссоединения с природой. При необходимости готовы на проявление чрезвычайной доброты и самоотверженности, какие только может позволить их жалкое место в социальной иерархии.

Бернардо всю жизнь проработал водителем трамвая. Его жена работала на полставки в пекарне. Термин «обычные люди» по отношению к ним был несколько несправедлив, но они годами содержали своего «племянника», кормили и поили мальчишку, который достиг в их доме возраста тинейджера, а потом сбежал. И точно известны о нем были только два факта. Первый – он редко выходил из дома, даже когда стал взрослым. И второй – Элизабетта, возможно, при содействии кого-то из своих приятелей, тоже питающихся листьями, учила его на дому.

Но должно же быть что-то еще! Тереза выпила бокал вина, предложенного Лоренцо, – оно оказалось таким великолепным, что ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы отказаться от второго, – и попросила разыскать дополнительную информацию. Особенно ее беспокоил старый, вечный вопрос: деньги. Даже листья не появятся на столе просто так, бесплатно. Когда Бернардо умер, сообщил один из источников Лотто, Элизабетта бросила работу в пекарне. Это звучало совершенно неправдоподобно. Пенсия водителя трамвая явно недостаточна, чтобы выйти в отставку и ничем не заниматься. Большинство женщин в подобных обстоятельствах, да еще имея ребенка, которого надо поставить на ноги, нашли бы себе какую-нибудь дополнительную работу, но, уж конечно, не оставили бы имеющуюся.

Вернувшийся Лоренцо отрицательно покачал головой. Никто не знал, откуда у нее брались деньги, и это тоже было очень интересно. Она никогда не производила впечатления обеспеченной, но, кажется, и не нуждалась. Загадка.

– Еще одна в нашем списке, – буркнула Тереза под нос, затем посмотрела на Катрину, которой все, по-видимому, уже начинало надоедать. Ей уже не нужно было искать в памяти компьютера новые снимки по образцу чудовищного одеяния Элизабетты, а на основании одного только лица машина оказалась не в состоянии отыскать хоть что-то подходящее. Внешний вид человека сильно меняется, когда смотришь на него с разных сторон. Человеческий мозг умеет производить эти операции, а глупые кремниевые пластинки такого делать не умеют.

Патанатом посмотрела на последний снимок Алессио. Мальчик стоял совершенно безмолвный, держа Бернардо за руку. Нет, это Бернардо держал его за руку, и держал очень крепко, с таким видом, который словно говорил: больше озорник никуда не убежит.

– Как насчет майки, что была на нем вначале? – предложила Тереза. – Той, с семилучевой звездой.

Она посмотрела на Катрину, и редактор тут же вывела на экран нужный кадр.

– Сможет машина что-то узнать по ней? Или это слишком?

– Не знаю. Можно попробовать.

Защелкали клавиши. И некий невидимый робот, жужжа, принялся за работу.

– «Семь» – магическое число, – заметила Катрина. Просто так, между прочим.

– Только если веришь в подобные вещи, – пробормотала Тереза.

Экран очистился. Только что на нем были все фото, потом Катрина на что-то нажала и на экране их осталось только три.

Лупо смотрела на них и, к собственному удивлению, вдруг начала думать над тем, как сама относится к магии чисел.

– Только будь на месте, только окажись на месте, – бормотала она, нажимая кнопки быстрого набора номера на своем мобильном телефоне.

В ответ раздался простой идиотский гудок: абонент не отвечает. Тереза выругалась. «Ох уж эти мне мужчины!»

Дело ждать не могло. Она позвонила Сильвио ди Капуа на его личный мобильник.

– Привет, помощничек. Хватай листок бумаги и записывай.

– А где же «Как ты себя чувствуешь в столь прекрасный день?»?

– Приберегаю на потом. Передай эти фамилии Фурилло из отдела информации. Просто скажи ему, что за ним должок и я намерена его теперь стребовать. И добавь, что если он проболтается об этом хоть одной живой душе без моего разрешения, гарантирую, что его маленькая медицинская тайна не позднее понедельника появится на всех досках объявлений в квестуре.

– Впечатляющий аргумент. Мне нравится. Кстати, Мессина уехал изучать места, отмеченные Перони. И именно я заставил его это сделать.

– Прими мои поздравления. Скажи Фурилло, чтобы посмотрел везде и проверил все. Долг платежом красен. Везде – в уголовных архивах, дорожной полиции, социальных службах. Все, куда только дотянутся его загребущие ручонки. Мне нужна любая информация. И особенно – связи и контакты.

– Бу сделано! Фамилии!

Тереза продиктовала имена Бернардо и Элизабетты Джордано и их адрес, скрестив при этом пальцы на счастье. Даже люди, питающиеся листьями, должны время от времени выходить на поверхность.

– Еще есть?

Патанатом посмотрела на экран. Не бог весть что. Идея, конечно, дикая, может, и вообще дурная. Но тем не менее…

– Еще одно.

ГЛАВА 12

Раскоп возле Сан-Джованни, который они посетили первым, выглядел скорее как воронка от авиабомбы, чем место археологических исследований. Он располагался рядом с больницей, чья территория примыкала к небольшой площади и уходила дальше вниз по склону. На ней располагалось целое скопище зданий – старые, новые, разнообразных форм и цветов, – и во всех уже более шестнадцати столетий оказывали гражданам Рима медицинскую помощь. Печчья и его люди успели переодеться в излюбленную униформу: черные комбезы и – у тех немногих, кто всегда был готов к активным действиям – маски. Спецназовцы вооружились небольшими, очень современными на вид автоматами. Мессина, который всегда предпочитал держаться подальше от любых видов огнестрельного оружия, не имел понятия, почему Печчья предпочитает именно этот образец. Выглядели они весьма угрожающе. И этого, как считал комиссар, было уже вполне достаточно.

Конечно, полиция должна соблюдать все правила. Было установлено ограждение. Согласованы условия и пароли для прохода внутрь. Потом несколько человек – у Печчьи их было всего двенадцать – первыми прошли внутрь. За ними наблюдали остальные – резерв.

Группа вошла в низкий, заросший мхом и лишайником тоннель рядом с подъездом, ведущим в приемный покой для пациентов, поступающих по «Скорой помощи». Мессина с неудовольствием отметил, что движения у спецназовцев медленные и какие-то механические. Черные комбезы перемещались по открытым коридорам и полускрытым в земле помещениям древнего подземного храма, как будто персонажи видеоигры. Теперь он понял, почему Баветти предпочел направить в город полицейских в форме – людей с открытыми и понятными лицами. Таким легче задавать свидетелям вопросы и получать ответы, они выглядят более человечно, чем эти марионетки из кукольного шоу.

От археологини-американки проку оказалось не много. Мессина лично позвонил ей в офис на площади Рыцарей Мальтийского Ордена, тот самый офис, куда Фальконе, как теперь уже всем стало известно, заезжал в то утро. Кажется, все в этом деле вертелось вокруг Авентино. Комиссара здорово взбесило, что Джудит Тернхаус оказалась не в силах найти на этом холме подходящий раскоп, где Браманте мог бы прятаться; место под Апельсиновым садиком сразу же отбросили как неподходящее. И он договорился, что за ней заедут и привезут в квестуру. Там профессор просмотрела шорт-лист возможных убежищ Браманте, предложенный судмедэкспертизой, кивала всякий раз, встречая знакомое название, и добавила еще одно, казавшееся ей вероятным.

«Какая-то она засушенная, словно совершенно лишена эмоций, – думал Мессина. – Конечно, нужно принять во внимание ее состояние».

Группа стояла над заброшенным раскопом, наблюдая, как две фигуры в черном продвигаются к разверстому зеву пещеры, уходящей вглубь, под забитую транспортом дорогу. Один из черных комбезов швырнул в темноту нечто похожее на дымовую гранату. Раздался несильный взрыв, над раскопом поднялся клуб белесого дыма. И ничего больше. Никто не забегал, не замахал возбужденно руками.

– Я уже говорила вам, комиссар, – бросила раздраженно американка, – что помогаю вам только при условии, что этим раскопам не будет причинено никакого вреда. Никакого!

– У нас человек пропал, – ответил Мессина почти жалобно.

– Это не мои проблемы. Любой ущерб здесь невосполним. К раскопам и так все относятся бог знает как небрежно…

Печчья, следивший за действиями своих людей с гордой отстраненностью генерала, наклонился к ним и пояснил:

– Это просто петарда. Небольшая вспышка и немного грохота, чтобы оглушить любого, кто сидит внутри.

– Никто там не сидит!

– Откуда вы знаете? – спросил Мессина.

Тернхаус покачала головой:

– Просто знаю, и все. Я полжизни провела в подобных раскопах. Вырабатывается такое чувство… Сразу ощущаешь, ведутся тут работы или их забросили много лет назад. Это место, – она обвела взглядом яму с кучей камней и мусора, сброшенного сюда с дороги, – как мертвое. Вы напрасно тратите здесь время.

Баветти достал карту и развернул перед ней.

– А вы на месте Браманте где стали бы прятаться?

– В ближайшем сумасшедшем доме. Он же совершенно спятил! Все ответы на ваши вопросы – в его больной голове!

– Ну, это нам не поможет, – заметил Мессина. – Лучше подумайте. Пожалуйста.

– Я не могу думать как Джорджио. И никто не может. Если бы вам был нужен раскоп, наиболее интересный с чисто археологической точки зрения, я посоветовала бы тот, что на виа Кавур. Если нужно место побольше размерами и более уединенное, тогда займитесь тем, что возле церкви Сан-Стефано Ротондо. Проверьте их, осмотрите. Пошлите туда своих боевиков, только пусть ничего там не разрушают.

Трое из команды Печчьи, часть группы, оставленной в резерве, стояли рядом, прислушиваясь и держа автоматы наизготовку. Выглядели они совсем не как полицейские. Мессина уже начал жалеть, что взял их сюда, его одолевали дурные предчувствия.

– А какое место может быть наиболее вероятным? – спросил один из автоматчиков. – Вы сами куда в первую очередь отправились бы?

– Ну, это нетрудно определить, – ответила она. – Раскоп возле восточной стены Большого цирка. Куда подходит улица Авентино. Все, кому знакомы наши раскопки, его прекрасно знают.

Все озабоченно переглянулись.

– Но там всегда полно народу, – предупредила археолог. – Это же центр Рима. Рядом, по обе стороны, широкие улицы. Все открыто на многие мили, весь раскоп можно осмотреть с поверхности, с любой точки.

– Он весь такой открытый? – спросил Мессина.

Тернхаус минуту обдумывала вопрос, пытаясь припомнить.

– Вообще-то, знаете ли, нет. Я там уже много лет не была. Но если знаешь, что искать, это в некоторых аспектах самое интересное место, связанное с культом Митры. После того как вы разнесли храм под Авентино. Тут есть несколько хорошо сохранившихся подземных камер. И еще…

Она замолчала, внезапно поняв, что именно им нужно.

– Что? – нетерпеливо спросил Баветти.

– Там имеется очень приличный алтарь, в этом митрейоне. Джорджио долго вел настоящую битву, чтобы его не превратили в музей. Он хотел, чтобы там все осталось в неприкосновенности.

– Карту, быстро! – скомандовал Печчья.

Один из команды порылся в портфеле и достал очень подробную карту подземных сооружений. Она была такая большая, что двоим в черном пришлось растянуть ее и держать, чтобы увидели все. Взгляд профессора неотрывно скользил по сложному переплетению линий.

– Я там очень недолго работала, – призналась американка. – И даже не представляла, насколько это огромное пространство… Целых три этажа, три уровня. И столько помещений!

– Коридоры узкие, – отметил Печчья. – Много времени уйдет, чтобы все расчистить и проверить. Тут надо действовать очень осторожно. Сперва придется послать вперед небольшую группу – на разведку.

Мессина прищурил глаза и уставился на изображение в углу карты. Как он понял, это был алтарь, а на нем изображение мужчины в шлеме: атлет сражается с быком и вонзает короткий меч ему в шею.

– Розу Прабакаран везли сначала куда-то вверх, недолго, а потом вниз, – вспомнил он. – Это соответствует тому, как если бы преступник ехал через Авентино.

Джудит энергично закивала. Кажется, она о чем-то другом думает, понял Мессина.

– Ну? – спросил комиссар.

– Я только что догадалась. Тут же рядом старый дом Джорджио. Он стоит выше этой части Большого цирка. Когда сидишь у него в саду и смотришь вниз, в сторону Палатино, именно это сразу бросается в глаза.

Печчья нервно затоптался на месте. Группа, тренированная для освобождения заложников, никогда на его памяти подобными делами не занималась. У Мессины мелькнула мысль, не стоит ли призвать на помощь более специализированное подразделение. Но ведь им противостоит всего один человек. Правда, человек, который уже дважды навлек позор на всю городскую полицию. Так что именно полиция должна привлечь его к правосудию.