Текст книги "Седьмое таинство"

Автор книги: Дэвид Хьюсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 12

Ему исполнился двадцать один год, но, на взгляд Фальконе, он еще не до конца успел сформироваться. У Лудо Торкьи была привычка глупо улыбаться, совершенно мальчишеская, как у подростка, который натворил бед и теперь вызывающе ждет, пока выяснят, каких именно.

Мессина сидел напротив. Лео занял стул в углу и достал блокнот для ведения протокола.

– Нам это не понадобится, – покачал головой комиссар.

Детектив отложил блокнот и на секунду прикрыл глаза. Из того, что он уже успел увидеть, неопровержимо следовало, что Торкья, этот странный юноша, ждет именно жесткого столкновения.

– Сделай нам обоим одолжение, сынок, – начал Артуро. – Ты знаешь профессора Браманте. И его сына тоже знаешь. Скажи нам, где Алессио. Не ухудшай собственное положение.

Торкья хихикнул и посмотрел на них обоих. От него несло перегаром дешевого вина.

Потом он начал обкусывать ногти.

– Я не желаю разговаривать с таким дерьмом, как вы. Зачем мне это?

Мессина яростно заморгал, но сумел взять себя в руки и успокоиться.

– Полиция ведет расследование, – произнес он сквозь стиснутые зубы. – И когда я задаю вопрос, я хочу получить на него ответ.

Торкья посмотрел комиссару в глаза и рассмеялся.

– А я никакого вопроса и не слышал, тупица.

– Где мальчик?! – заорал шеф квестуры.

– Понятия не имею, – ответил Торкья и вновь занялся обкусыванием ногтей.

– Расскажи нам, зачем ты туда забрался, – вмешался Фальконе, проигнорировав язвительный взгляд Мессины.

– Я студент Джорджио Браманте, – ответил Торкья таким тоном, словно разговаривал с ребенком. – Имею право посещать любые археологические раскопы, на которых он работает.

Детектив пытался понять, отчего он так себя ведет: агрессивно, презрительно – и не желает им помогать, но в то же время вполне свободно себя чувствует, что тоже очень странно.

– Ты хочешь сказать, что тебя туда пригласил Браманте?

– Нет! – Щеки задержанного запылали гневом. – Мне пришлось самому разыскивать это место. Сами у него спросите, почему так получилось. Вроде бы мы все одна семья – студенты, факультет, все вместе. И все тайны и секреты у нас вроде как общие.

– Да не интересует нас этот ваш раскоп! Нам мальчика нужно найти! – рявкнул Мессина, наклоняясь над столом и брызгая слюной.

Торкья даже глазом не моргнул. Фальконе таких уже видел. Даже если устроить ему хорошую порку, он, видимо, и возражать особо не станет. Это наблюдение лишь подтверждало ранее сделанное им заключение: перед ними сидит крепкий орешек и отъявленный враг.

– Я пошел туда изучать то, что мне принадлежит по праву, – медленно произнес арестованный. – Джорджио уже давно должен был показать нам это место.

Фальконе придвинул свой стул ближе к столу и посмотрел студенту прямо в глаза.

– Лудо, ребенок пропал. Где-то там, в этом очень опасном месте. Тебя видели, когда ты оттуда вылезал. А потом скрылся…

– Никому неохота связываться с полицией, – быстро ответил тот. – С какой это стати я стану вам помогать?

– Потому что можешь помочь найти Алессио.

– Ничего я не знаю!

– Ты скрылся. Убежал, – повторил Фальконе. – Вы все сбежали. И на это должны быть причины. Нам необходимо знать, что это за причины. Если с Алессио что-то случилось, сам понимаешь: вина падает на вас. Если ты не расскажешь нам…

– Я этого парня не видел.

Он лгал. Словно это для него какая-то игра. Лудо Торкья играл с ними, как показалось Фальконе, просто потому, что ему так хотелось.

– Кто еще был там? – спросил Мессина. – Давай выкладывай фамилии.

– Я друзей не предаю, – ответил задержанный и вновь уставился на ногти.

Мессина, кажется, окончательно потерял терпение. Торкья сидел с совершенно невозмутимым видом. Какие бы эмоции студент сейчас ни испытывал, они были скрыты, подавлены, прочно заключены внутри костлявого тела.

Обычные процессуальные мероприятия с задержанным проведены не были. И все из-за строжайшего приказа Мессины: засадить Торкью в отдельную камеру и дать ему время дозреть. Они решили пренебречь формальностями: никто не стал зачитывать арестованному его права; инструкции по предварительному опросу были полностью проигнорированы. Любой приличный адвокат устроил бы полицейским хорошую трепку, пересчитав все имевшие место упущения и нарушения. Комиссар позволил себе увлечься поисками ребенка, буквально зациклился на этом, и ему не было никакого дела до того, какие обвинения на них посыплются после этого. С точки зрения Фальконе, это было глупо и опасно. Квестура недавно таким же образом провалила два очень серьезных дела, в результате чего виновные вышли на свободу.

И еще один практический момент совершенно упустили из виду: личный досмотр подозреваемого.

– Выверни-ка все карманы, – приказал Фальконе.

В глазах Торкьи мелькнул испуг. Он явно о чем-то вспомнил.

– Выверни карманы, Лудо, – повторил следователь. – Я хочу посмотреть, что у тебя там. Медленно складывай все на стол перед собой, одно за другим. И ничего не вздумай забыть.

Торкья выругался. Полез в карманы, достал несколько листков бумаги, банкноты, монеты. Кольцо с ключами. Зажигалку, сигареты.

Тыльные стороны его ладоней были исцарапаны. Следы ногтей, решил Фальконе. Затем с сожалением подумал, что если бы они выполнили все нужные и должные процедуры, ссадины были бы уже зарегистрированы и ими бы занимались судмедэксперты.

– Ты руки где-то повредил. – Лео кивнул на царапины.

Торкья глянул на ладони и пожал плечами:

– Подружка вчера ночью устроила бучу… Сами знаете, как с ними бывает.

– А я и не знал, что у тебя есть подружка.

Лудо засмеялся.

– Карманы куртки тоже, – велел детектив.

– Там ничего нет.

Мессина уже обогнул стол и накинулся на задержанного, ухватившись огромными ладонями за дешевую ткань. Торкья вскрикнул, немного испуганно, но все равно протестующее.

– Я же сказал… – завизжал он, пытаясь вырваться из мощных рук Артуро.

Но комиссар уже извлек что-то из правого кармана куртки и положил на стол. Фальконе уставился на предмет. Дешевые игрушечные очки, такие всегда продают на ярмарках. Линзы наполовину матовые, разделены на множество сверкающих секторов.

– У Алессио были точно такие же, когда он пропал, – спокойно заметил агент. – Так сказал нам его отец. Подарок на день рождения. Вчера ему исполнилось семь лет.

С минуту все молчали. Потом Торкья нагнулся вперед, схватил очки, нацепил на себя, поддержав пальцем, когда те сползли с переносицы.

– Я их нашел. Вот и все. Бог ты мой! Сейчас вижу миллионы вас, кретинов. И кому это в башку пришло – дарить парню на день рождения такую идиотскую игрушку?!

Наглец просто водил полицию за нос. И тут Мессина нанес первый удар. Кулак угодил Торкье сзади по шее, его голова дернулась вниз, и задержанный сильно ударился лицом о металлический стол. Из носа тут же потекла кровь.

Артуро успел нанести еще пять или шесть ударов, прежде чем Фальконе вмешался. Лудо уже валялся на полу, съежившись и прикрыв лицо ладонями. Фальконе не мог не заметить, что студент смеется.

– Комиссар! – предостерег он, однако Мессина не отреагировал. – Комиссар!!!

Начальник следственной бригады пнул подозреваемого еще раз, потом позволил оттащить себя в сторону, к холодной влажной кирпичной стене.

– Это бессмысленно, – покачал головой Фальконе. – Если мальчик жив, этот ничего нам не скажет. Если он мертв и вы сумеете выбить это из него, в суд мы с этим пойти не сможем. Так, – говорил медленно, подбирая слова, Лео – так не пойдет. Не сработает.

Торкья все еще смеялся. Потом вытер кровь с губ. Мессина выбил ему ногой пару зубов.

– Отвали, ты, жирный старый урод! – прошипел студент. – Ни хрена я вам не скажу, засранцы! Ни за что!

Артуро отпрянул. В его глазах появилось какое-то дикое выражение, какого детектив никогда не видел. Он явно не знал, что делать дальше. А Лео понимал, что путь у них только один: последовательное и терпеливое полицейское расследование. Медленное, но неустанное. И допросы. Ничто, правда, не предвещало успехов, особенно в свете сформировавшейся в квестуре уверенности в том, что Алессио Браманте уже мертв. Оставалось лишь найти тело.

– Оставьте его наедине с папашей, – приказал комиссар.

Глаза Торкьи заблестели страхом и заинтересованностью.

– Что?!

– Не хочешь говорить со мной, будешь говорить с Джорджио Браманте, – рванул тот.

Задержанный отер кровь с лица и пробормотал:

– Мне нечего рассказывать ни вам, ни ему. Я требую адвоката. Вы не имеете права вот так избивать людей. Требую адвоката! Прямо сейчас!

Мессина встал и рывком распахнул дверь камеры. Браманте уже стоял в коридоре, ждал, замерев как статуя и сложив могучие руки на груди.

– Лудо, – только и произнес он.

– Нет, – тут же заявил Фальконе, – так нельзя! Мы же в квестуре…

– А иначе мы ничего не добьемся, – бросил в ответ Мессина, беря Фальконе за руку.

Лео не верил собственным ушам.

– Комиссар, если об этом станет известно…

– А мне плевать! – заорал тот. – Плевать на этого вонючего ублюдка! Мальчишку надо найти!

И Мессина вытолкнул подчиненного за дверь, не обращая внимания на протесты.

– У вас есть час, Джорджио. Никто не будет вам мешать. Вы слышали, Фальконе?

Браманте молча обошел их, вошел в камеру и с грохотом захлопнул за собой стальную дверь.

Одна из люминесцентных ламп в коридоре перегорела еще несколько дней назад, и поэтому здесь царил полумрак. Лео сместился ближе к свету, насколько это было возможно. Он хотел, чтобы Мессина видел его лицо.

– Я категорически возражаю против этого решения, – тихо произнес детектив. – Если меня спросят, что произошло, я все расскажу.

– Ну и рассказывайте, Лео. Надеюсь, это поможет вам спать спокойно. Но если сунетесь в камеру до того, как истечет час, я вам устрою хорошую выволочку. И тогда вам уже никогда не стать инспектором, обещаю. Да и вообще духу вашего в квестуре больше не будет.

Артуро пошел к выходу. Джорджио Браманте и Лудо Торкья остались одни в камере в темном чреве квестуры, за последней дверью в коридоре цокольного этажа, не видимые никому.

Фальконе зашел в пустую соседнюю комнату для допросов, взял один из металлических стульев, сел у стены и принялся ждать.

Прошло всего несколько минут, когда из-под стальной двери донеслись первые звуки. А еще немного погодя раздался и первый вскрик.

ГЛАВА 13

Спустились по ступеням к самому берегу Тибра. Шума уличного движения здесь почти не было слышно. Коста редко бывал днем на этой широкой набережной. А по ночам тут собирались бездомные, проходимцы, мошенники, потерявшиеся в жизни – отбросы большого города, в основном мужчины, озабоченные только одним: как бы спрятаться, чтобы никто не нашел. А сейчас Ник едва узнал эту местность. Лежавшая перед ними полоса воды посверкивала, отдавая зеленью, с берега свешивались пряди болиголова, дикого инжира и лавра. Два тощих черных баклана лениво скользили по поверхности, поблескивая оперением и удаляясь в сторону острова Тибр.

Потом из ручейка, сочащегося сбоку, выскочило что-то, напоминающее крысу, но гораздо крупнее, пересекло путь преследователям не более чем в трех метрах и стремительно скользнуло в безопасные заросли слева.

Перони чуть не выскочил из собственной шкуры:

– Это что еще за чертовщина?!

– Нутрия, – ответила Джудит. – Их завезли к нам на развод, ради меха, а потом они прижились и одичали. Теперь крысы с ними дерутся.

– Вы, должно быть, частенько здесь бываете, – заметил Джанни, которому явно стало не по себе при мысли об огромных нездешних грызунах, что теперь свободно шныряют в самом центре города.

– Мы работаем под землей, – язвительно заметила Тернхаус. – Мне показалось, что вам это уже известно.

Выходное отверстие подземного канала было таким большим, что дорожку здесь продлили, чтобы поставить мостик над пенящимся потоком. Он с ревом устремлялся в реку из древнего стока, отделанного камнем. Первоначальный выход из канала располагался, вероятно, метрах в трех выше – почти идеальный полукруг, три ряда старых отесанных камней, ныне забрызганных водой и грязью. Теперь он оказался внутри огромного современного отстойника, который, должно быть, доходил до самой дороги, тянущейся выше по склону, и вбирал в себя содержимое других, более современных дренажных каналов. Вся вода, таким образом, собиралась в грязный, мутный и бурный поток, попадающий в реку через водосток около запруды.

По обе стороны канала в беспорядке росли деревья, с трудом пробивающиеся сквозь толстый слой грязи. С их голых ветвей свисали обрывки пластика и бумаги, жалкие и безнадежные; сейчас они слабо вздрагивали под каплями начавшегося дождя. Такой же мусор скопился возле ржавой и порванной стальной сетки, некогда огораживавшей нижнюю часть строения, а теперь пребывавшей в полном небрежении.

В задней части этого кавернообразного помещения, уходящего глубоко в недра холма, мелькало что-то живое. Коста прищурился, стараясь разглядеть это в темноте, потом достал карманный фонарь и включил.

– Я думаю, мне и впрямь понадобится ваш костюм. – Едва Ник это произнес, у них под ногами раздался шумный всплеск. Джудит Тернхаус была уже в грязной, мутной воде, злобная, изрыгающая проклятия в адрес древнего сооружения, едва видимого в глубине вырубленной в камне пещеры.

Она с шумом и плеском пересекла дренажный канал вброд и выбралась на более современную кладку.

Перони печально смотрел ей вслед.

– Ладно, Ник. Я сам пойду, тебе не стоит. У тебя костюмчик получше будет.

– Очень мило с твоей стороны, – ответил Коста и достиг противоположного берега через пару секунд после археолога, пока Джанни все еще пробирался через мутную, грязную воду.

Тут было устроено некое подобие жилища. Обломки досок и панелей, составленные вместе и накрытые кусками промышленного полиэтилена и обрывками брезента, образовали подобие крова. Под ним стоял низкий разбитый стол для пикников и маленький складной стул. На столе – остатки еды. Недавние. Корки хлеба, ошметки мяса, которыми, как определил Коста, уже успел полакомиться грызун, после того как их бросил человек.

Джудит, казалось, несколько свихнулась от ярости. Как понял агент, она считала эту территорию своей. Отделанный камнем вход выглядел почти как музейный экспонат, на нем даже можно было разглядеть выбитый герб города.

– Как они только осмелились?! – верещала ученая дама. – Как у них духу хватило?!

– Просто бездомные, – заметил Коста и вдруг вспомнил с острым чувством вины, сколько времени не выполняет завет отца: каждый день непременно подавай что-нибудь бедному.

Но бедные обычно не оставляют объедки крысам.

Полицейский влез в жалкое убежище. Пахло здесь ничуть не лучше, чем от соседнего вонючего дренажного канала. Проточных вод рядом не было, только стоялые, тухлые лужицы, заполненные мусором, который будет валяться здесь веками: сплошной пластик и металл, почти не подверженные воздействию времени.

Ник отбросил ногой стул и расковырял носком ботинка кучу мусора на земле. Несколько газет, листы бумаги с распечатками, сделанными на принтере. Он поднял их. В верхней части страницы – эмблема археологического факультета. Ниже – как будто компьютерная карта дренажной системы где-то в районе виллы Боргезе, на противоположной стороне города.

Тут подошел Перони, немного запыхавшийся. Посмотрел на карту, потом на Джудит. А профессор уже пробиралась к боковой стенке канала. Теперь, с близкого расстояния, Коста мог разглядеть, что это отнюдь не современная кладка.

– Синьора Тернхаус! – крикнул здоровяк. – Не ходите туда, ради Бога!

Археолог не обратила на него внимания.

– Черт побери! – пробормотал Джанни. – А ведь он вполне может быть где-то здесь!

– Полностью с тобой согласен, – ответил Коста и осторожно двинулся по скользким камням в сторону Джудит, крича ей, чтобы не лезла дальше.

На сей раз сработало. Она остановилась. Ник добрался до нее и пошел впереди, надеясь, что ученая дама поняла, почему у него в руке оказался пистолет.

– Я это место помню совсем не таким, – сказала она с некоторым испугом. – Только не могу понять, что именно теперь не так. Не такой уж старинной постройки, как все остальное. Пятнадцатый, может, шестнадцатый век. Мы его использовали для учебных занятий. Наша группа ходила сюда с Джорджио в первый год, когда начали здесь работать. И тогда тут все было несколько другим… Нет, это совершенно невозможно!

Коста обогнал ее и прошел вперед. Выход из канала был в этом месте высотой примерно в два метра. Жалкий поток густой от грязи воды омывал щиколотки, заключая их в ледяные объятия, от которых ныли кости. Полицейский направил луч фонаря в темноту, но ничего не увидел. Никого и ничего. Потом вдруг в грязной воде скользнул черный силуэт какого-то животного и пропал во мраке. Джудит шла следом, отстав на пару шагов и судорожно держась за его куртку.

– Вон, смотрите!

Перони крикнул, что сейчас вызовет поддержку. Хорошая мысль, решил Коста. Если тут кто-то есть, неплохо дать ему понять, что очень скоро здесь будет много народу, а не просто парочка ошалелых полицейских и одна археологиня, вздрагивающая от любого шороха.

– Вы там что-нибудь видите? – спросил Ник, но еще до того как Тернхаус ответила, его глаза адаптировались к темноте и полицейский увидел – тут что-то не так.

Впереди нечто непонятное преграждало путь. Вполне современный красный кирпич, выдавленный из кладки изнутри. Вероятно, напором воды, поскольку то, что исследователи сейчас перед собой видели – теперь агент понял точно, – являлось искусственной заглушкой того, что могло быть лишь боковым дренажным тоннелем, раньше сообщавшимся с основным каналом. Но в какой-то момент, не так давно, его заложили, и стена сразу начала поддаваться под напором воды.

Сделано все было небрежно, грубо, швы между блоками уже потрескались, кирпичи начали вываливаться. Из-под заглушки уже вытекал поток дождевой воды, просочившейся сквозь скверный бетонный шов, и попадал в более широкий поток, что крутился водоворотами под ногами.

Коста сделал три шага вперед и осветил фонарем основание выступающей кирпичной кладки. На вид она была очень хилой, явно грозила вот-вот обвалиться. Полицейский выставил вперед носок ботинка и нажал на самый нижний ряд. Тотчас посыпался размягчившийся бетонный раствор. Потом выпал один кирпич, за ним другой, а затем рухнула нижняя часть полукруглой заглушки, расплескав грязную воду канала.

Хлынул поток мусора, видимо, скопившегося там за годы: пустые банки и гнилое дерево, бумага и какая-то неопределенная бурая отстойная масса.

А затем вывалилась знакомая бутылка с ярко-красной этикеткой. А следом за ней – еще один предмет, от которого Косту сразу замутило. И сразу все вокруг заполнила гнусная вонь сгнившей органики: мерзкая, с привкусом сероводорода, знакомая и отвратительная.

Джудит закричала. Громкие, безумные вопли эхом отдавались от стен искусственной пещеры, перекрывая журчание воды.

А следом за горами мусора и отбросов, вынесенных потоком из открывшегося тоннеля в канализационный канал, появилось еще что-то, болтающееся на волнах. Предмет было трудно разглядеть, недоставало света. Ник осветил находку.

Кисть человека. Пальцы уже превратились в судорожно скрюченные, добела вымытые водой кости. На сведенных судорогой обнажившихся сухожилиях, тянувшихся к запястью, болтались ошметки бледной серовато-коричневой плоти. В некоторых местах они были изорваны в клочья и на первый взгляд носили следы острых зубов.

Очень маленькая рука, решил Коста. Она не могла принадлежать взрослому.

ГЛАВА 14

Роза Прабакаран большую часть жизни считала себя значительной личностью и всегда вела себя так, чтобы окружающие ее люди не задавались вопросом, почему она тут оказалась. А почему, собственно, женщине индийского происхождения не служить в полиции? Почему она не может заниматься тем, что ей нравится? Цвет кожи не ее проблема. И тем не менее ей не нравилось чувствовать себя объектом повышенного внимания. Предупреждение Фальконе «Она должна вас заметить» здорово раздражало. Это непрофессионально. И нежелательно.

И она ослушалась приказа – впервые за короткую карьеру в полиции. Прослушав дома новостное сообщение о ночном происшествии в квестуре и пытаясь его осмыслить и переварить, Роза достала кое-какие вещи, которые не надевала уже долгое время. Яркие, молодежные, оставшиеся с тех времен, когда она еще не поступила в полицию, когда была совершенно свободна от любой ответственности. Короткая юбка из тонкой ткани, блестящая кожаная куртка, красные туфли. Сделала макияж, распустила «конский хвост», который всегда носила на службе, и длинные черные локоны упали на плечи.

Вид немножко распущенный, думала Прабакаран, глядя в зеркало. Но теперь Беатрис Браманте уж точно ее не узнает. Роза выглядела сейчас как одна их недавно натурализовавшихся индийских девушек, что во множестве болтались по барам, клубам и магазинам возле площади Испании, цепляли там бойфрендов из индийских юношей, вели вполне современный образ жизни – сплошь быстрые удовольствия и чтобы потом не было о чем беспокоиться. Отец наверняка сейчас на улице, сумасшедший, в такой-то дождь, продает зонтики по двойной цене – именно так и работают уличные торговцы. Девушка была этому только рада. Его гораздо больше обеспокоил бы ее внешний вид, нежели тот факт, что дочь отправляется в город в попытке нащупать какие-то новые ходы в расследовании убийства и таким образом кое-что доказать людям вроде инспектора Фальконе.

В дорогой кожаной сумочке, свисавшей с плеча на золотистой цепочке, лежал пистолет. По этому поводу отец тоже стал бы волноваться.

Около десяти Роза села на трамвай номер три, который шел до виа Мармората. Потом пешком добралась до улицы, где жила Беатрис Браманте, и устроилась в кафе напротив нужного дома, заказав себе горячий корнетто, прямо из печи.

Через два часа без малого, выпив три чашки кофе, девушка наконец увидела Беатрис – та вышла из дома через огромные железные ворота, кивнула привратнику, сидевшему в маленькой будке, и направилась в город.

Роза последовала за ней на рынок, где поднадзорная купила овощи, хлеб и немного сыру. Прабакаран вспомнила, как во время беседы с Фальконе Беатрис пыталась закрыть шрамы на запястьях и хваталась за бутылку со спиртным, когда на нее слишком сильно нажимали. Сейчас несчастная тоже выглядела так, словно с огромным трудом заставляет себя справляться с текущими проблемами, не говоря уже о завтрашних.

В конечном итоге Беатрис пошла к лавкам мясников. Роза припомнила кое-что из событий вчерашнего дня, кое-что очень мрачное и неприятное. А именно хранительницу церкви Успения Святой Марии, которая сидела в этом самом месте в полуобморочном состоянии, доведенная до крайности тем, что видела в крипте. Содержимое мясницких рядов лишь усугубило своим видом состояние духа смотрительницы.

Роза посмотрела на вывеску, под которой остановилась Беатрис. Конина. Тот самый мясник, что торгует кониной. Прабакаран уже успела выяснить, что на рынке он – единственный. Именно на него работал Джорджио Браманте: сначала он забивал лошадей в Ананьине, а затем торговал здесь мясом.

А Беатрис Браманте между тем весьма оживленно беседовала с человеком, стоявшим за прилавком. Тому было чуть за тридцать, в заляпанном кровью халате и в белой шапочке с круглой тульей, какие любят носить мясники.

Затем продавец подошел ближе к Беатрис, глядя на нее восхищенными глазами, и незаметно сунул ей в руки сверток с мясом. И сопроводил это внезапным коротким поцелуем, который застал женщину врасплох, и она нервно огляделась, желая убедиться, что никто этого не видел.

Роза нырнула за огромный штабель ящиков с фруктами, едва поняв, что Беатрис поворачивается в ее сторону. Спрятавшись там, дыша острым ароматом спелых зимних лимонов с Сицилии, отчего легкие сводило судорогой, агент невольно схватилась за сумочку, где лежал пистолет. Рацию она намеренно оставила дома, но сотовый был с собой, так что если бы она позвонила Фальконе и сообщила, что стоит сейчас в нескольких метрах от человека, который вполне может оказаться самим Джорджио Браманте, ситуация разрешилась бы очень просто.

Потом Роза выбралась из-за ящиков с лимонами. Та парочка все еще разговаривала, стоя очень близко друг к другу. Тут Прабакаран хорошенько их рассмотрела. Мужчина вполне мог поразить чье угодно воображение, но он производил впечатление потрепанного жизнью. Не такой здоровенный, как все мясники, но и не университетский профессор, пусть даже отсидевший четырнадцать лет в тюрьме. Она видела все фото Джорджио Браманте. И ее предупреждали, что фигурант легко меняет внешность. Но не настолько же! Да и зачем ему возвращаться на место своей прежней работы? Это казалось ей совершенно невероятным.

Тут агент припомнила совет Терезы Лупо: «Вам следует либо смотреть в оба, либо вообще не смотреть. Никаких половинчатых штучек».

Причина, по которой девушка решила, что это и есть Джорджио Браманте, была проста: мужчина и женщина общались друг с другом в очень привычной, даже интимной манере, как старинные знакомые.

Пока Роза обдумывала эту мысль, мясник протянул руку и погладил Беатрис по щеке. После чего та пошла к выходу, стараясь держаться под железной крышей рынка, прикрывавшей ее от дождя, и направилась обратно к дому, не поднимая глаз от мостовой.

Беатрис не одинока, сказала себе Роза. У нее есть любовник. Тот, кто когда-то работал с Джорджио. И наверняка его хорошо знал.

Это ценная информация, решила она. При других обстоятельствах Фальконе был бы ей за это благодарен. Но сейчас Прабакаран прекрасно понимала, что шеф тут же поймет, что подчиненная стала обладательницей улик таким способом, который он, несомненно, сочтет незаконным и напрямую противоречащим его приказаниям.

Сами по себе эти данные были бесполезны, их ценность незначительна, а сообщение об этом только подтвердило бы ее дисциплинарный проступок.

«Нужно узнать побольше», – сказала себе девушка.

Когда рынок закрылся, агент последовала за мужчиной. Проживал он в доме недалеко от старой бойни, огромного здания, которое ныне хотели перестроить под музейный комплекс. Оно находилось неподалеку от Монти деи Коччи, невысокого холма, по археологическим меркам, битком набитого обломками керамики времен империи, а теперь служившего одной из туристических достопримечательностей района Тестаччо. По вечерам здесь собиралось полгорода – в рестораны и клубы, а днем было пусто. Лишь небольшие группы туристов посещали местную выставку изящных искусств.

Роза стояла и смотрела на ворота старой бойни. При перестройке было решено оставить в неприкосновенности огромную оригинальную скульптуру над входом в здание: крылатый мужчина, побеждающий быка, ухватившись за кольцо в носу. Под их ногами – вырезанная в камне груда костей, человеческих и животных, вся серая от многолетнего воздействия внешней среды.

Не зная, что делать дальше, Прабакаран спряталась от дождя в маленьком кафе напротив. Через некоторое время зазвонил ее сотовый телефон. Она выругалась по поводу столь несвоевременного звонка, включила аппарат и услышала в трубке – совершенно неожиданно для себя – незнакомый мужской голос.