Текст книги "Олигархи. Богатство и власть в новой России"

Автор книги: Дэвид Хоффман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 48 страниц)

Глава 15. Рев драконов

Михаил Ходорковский встретил 1998 год на гребне удачи. Известный своими скромными вкусами, Ходорковский отдавал предпочтение теннискам и спортивным курткам, а не костюмам и галстукам, но Новый год он встретил в элегантном французском ресторане “Ностальжи”, расположенном в центре Москвы. Обставленный старинной мебелью ресторан славился непревзойденным винным погребом, насчитывавшим шестьсот сортов изысканных французских вин. В канун Нового года говорливый француз, биржевой маклер Эрик Краус, заметил в “Ностальжи” Ходорковского и еще дюжину человек. Краус не поверил своим глазам. На столе Ходорковского стояла бутылка очень дорогого бордо “Шато О’Брион”. Заинтересовавшись, Краус попросил у официанта карту вин. Бутылка “Шато О’Брион” стоила 4000 долларов. “1997 год заканчивался для России неплохо, – вспоминал Краус. – Страна возрождалась. Даже журналисты не могли сдержать эмоций. Все мы чувствовали, что принимаем участие в великом социальном эксперименте” ^{489} .

У Ходорковского имелись основания для оптимизма. Его бизнес стремительно расширялся [51]51
  Одним из признаков этой экспансии было то, что Ходорковский приготовился получить полный контроль над гигантским месторождением нефти в Сибири. В 1993 г. компания “Амоко” выиграла международный тендер, на который были выставлены 50 процентов огромного нефтяного месторождения “Приобское”, принадлежавшего тогда “Юганскнефтегазу”. Когда в 1995 г. Ходорковский получил под свой контроль “Юганскнефтегаз” и его холдинговую компанию ЮКОС, он предложил новые условия. “Амоко” отказалась принять новые условия, и сделка была приостановлена на несколько лет. В1998 г. произошло слияние “Амоко” с “Бритиш петролеум”, и 19 марта 1999 г. объединенная компания отказалась от месторождения “Приобское”, вложив в него более 100 миллионов долларов.


[Закрыть]. В октябре, находясь в Вашингтоне, он невозмутимо заявил американским предпринимателям, что хотел бы через десять лет возглавлять одну из десяти крупнейших нефтяных компаний мира. В свои тридцать четыре года он руководил крупнейшей в России нефтяной компанией ЮКОС, рыночная капитализация которой составляла 9 миллиардов долларов; на него работало 100 тысяч человек. Но конечная цель еще не была достигнута ^{490} . Спустя несколько месяцев ему достался очередной трофей – Восточная нефтяная компания, проданная государством в ходе приватизации. В отличие от ЮКОСа, купленного по заниженной цене, Ходорковский заплатил за Восточную нефтяную компанию полную цену – 1,2 миллиарда долларов за 45 процентов акций компании. Купив еще 9 процентов на открытом рынке, он получил контроль над компанией. Он планировал включить ее в состав ЮКОСа.

Ходорковский пристрастился к новому заманчивому способу получения легких денег – иностранным кредитам. Чтобы финансировать приобретение Восточной нефтяной компании, он занял крупные суммы на Западе. Его кредитоспособность увеличилась во много раз, потому что теперь он контролировал целый океан нефти в Западной Сибири. В октябре 1997 года он без обеспечения получил кредитную линию в размере Зоо миллионов долларов от “Креди Суисс Ферст Бостон”. В течение года он получил три ссуды от “Креди Лионне”, дав обязательство расплатиться за счет будущих доходов от продажи нефти. В конце года задолженность составляла 299 миллионов долларов. 7 декабря 1997 года Ходорковский подписал мегасделку с тремя крупными поручителями, “Голдман Сакс”, “Меррилл Линч” и “Креди Лионне”, о займе в размере 500 миллионов долларов под будущую продажу нефти. Выданный ими кредит Ходорковский должен был погасить за счет доходов от ежеквартальной продажи боо тысяч тонн нефти через две французские нефтяные компании – “Тотал” и “Элф Аквитэн” ^{491} .

Получив эти кредиты, Ходорковский использовал трансфертное ценообразование, чтобы приобрести нефть по низкой цене. Он требовал, чтобы нефтедобывающие компании “Юганскнефтегаз” и “Самаранефтегаз” продавали нефть за бесценок его материнской компании ЮКОС. Купив дешевую нефть, Ходорковский использовал ее для обеспечения кредитов по гораздо более высоким экспортным ценам. Он использовал этот хитроумный прием, чтобы ограбить нефтедобывающие компании, оставив им долги и расходы, в то время как он получал выгоду от новых кредитов.

Это была опасная игра, потому что Ходорковский не был единоличным владельцем нефтедобывающих компаний. Частично они все еще принадлежали Кеннету Дарту, производителю одноразовой посуды, купившему акции в начале 1990-х. Трансфертное ценообразование, к которому прибегал Ходорковский, лишало Дарта его прибыли. Стратегия Ходорковского служила иллюстрацией основного правила российского капитализма конца 1990-х – тот, кто получал контроль над компанией, становился победителем и получал все. По российским законам для того, чтобы контролировать принятие ключевых решений и, особенно, чтобы поставить своих людей на руководящие должности, необходимо было владеть по крайней мере 51 процентом акций компании. Если их было меньше, вы могли лишиться прибыли. Миноритарные акционеры были во власти босса – их права часто нарушались, а прибыль похищалась. Дарту принадлежало 12,85 процента акций “Юганскнефтегаза” и 12,3 процента акций “Самаранефтегаза”, двух крупных нефтедобывающих компаний, составлявших ядро ЮКОСа. Он возмущенно наблюдал за тем, как Ходорковский качал черное золото, оставляя его ни с чем ^{492} . Представитель Дарта, Майкл Хантер, сказал, что ЮКОС “незаконно грабил частично принадлежавшие ему дочерние компании”. Западных кредиторов, стремившихся завоевать расположение Ходорковского, это не беспокоило. “Голдман Сакс”, самая крупная и богатая финансовая компания на Уолл-стрит, проявляла особую алчность. Когда Дарт пожаловался, что кредиторы предоставили займы под обеспечение нефтью, незаконно отобранной у него, кредиторы проигнорировали его жалобы ^{493} .

В поисках дополнительных денежных средств, необходимых для приобретения Восточной нефтяной компании, Ходорковский занял 236 миллионов долларов у консорциума трех международных банков: японского банка “Дайва”, немецкого “Уэст Мерчант”, филиала банка “Уэст-ЛБ”, и лондонского “Стандард Чартерд”. Этот кредит, также организованный фирмой “Голдман Сакс”, позже оказался взрывоопасным. Кредит был обеспечен не нефтью, а акциями самого ЮКОСа. Сделка представляла собой соглашение “репо” о покупке ценных бумаг с последующим выкупом по обусловленной цене, при котором акции остаются у кредитора, если заемщик не выполняет своих обязательств. Ходорковский предоставил в качестве залога около 30 процентов акций ЮКОСа. Обязательство по кредиту взяла на себя не сама компания ЮКОС, а банк Ходорковского МЕНАТЕП; полученные деньги были израсходованы на приобретение Восточной нефтяной компании.

Западные бизнесмены наперегонки спешили предоставлять деньги российским компаниям, часто не обращая внимания на ловушки, отсутствие опыта, неумелый менеджмент, коррупцию, недостоверность финансовой информации или даже ее отсутствие. “На МЕНАТЕП посыпались сотни миллионов долларов”, – рассказал мне бывший сотрудник банка. В ходе подготовки соглашения “репо” этому сотруднику было поручено принять участие в финансовой проверке, которую кредиторы проводят, чтобы выявить любые скрытые проблемы заемщика. Такая финансовая проверка похожа на осмотр дома; прежде чем заключить сделку, нужно узнать, нет ли трещин в стенах. В условиях спекулятивной, быстро развивающейся экономики России эти проверки часто проводились поверхностно. Кредиторы так хотели получить свою долю в бизнесе, что практически раздавали деньги. В данном случае три банка, предоставлявшие заем, хотели знать, кому принадлежит МЕНАТЕП. Согласно моему источнику, присутствовавшему на встрече, кредиторам представили малосодержательный документ об акционерах банка, но не информацию о том, кто действительно владел им. “Вам не нужно знать, кому принадлежит этот банк, это вас не касается, – сказал им один из высокопоставленных сотрудников МЕНАТЕПа. – Нам нужны 200 миллионов долларов, и мы хотим получить их в течение сорока восьми часов”. “И знаете, что удивительно? – добавил мой источник. – Они дали им эти деньги”.

Кто виноват в том, что долг не был возвращен, – кредитор или заемщик? С самого начала кредиторы не проверили, есть ли трещины в стенах дома. Но пока в России дела шли хорошо, ни кредиторы, ни заемщики не хотели ничего проверять. Кризис в Восточной Азии? Отсутствие доверия к развивающимся рынкам? Снижение цен на нефть? Не надо волноваться! Ходорковский готовился к очередной впечатляющей сделке. 19 января 1998 года Ходорковский объявил о планах слияния ЮКОСа, второй по величине российской нефтяной компании, с “Сибнефтью”, уступающей ей по размерам, но тоже гигантской нефтяной компанией, которую создал Березовский на завершающем этапе реализации схемы “займы в обмен на акции”. Новому нефтяному гиганту ЮКСИ предстояло стать самой большой вертикально интегрированной нефтяной компанией России, добывающей 22 процента всей нефти в стране и располагающей самыми большими запасами нефти в мире. Ходорковский должен был встать во главе нового колосса, 6 о процентов которого контролировали бы владельцы ЮКОСа, а 40 – владельцы “Сибнефти”. “ЮКСИ будет компанией мирового класса”, – заявил Ходорковский, и это заявление содержало намек на мотивы действий Ходорковского: и он, и Березовский хотели принять участие в предстоящей приватизации последней крупной неприватизированной нефтяной компании, “Роснефти”. Вместе их нефтяные компании могли привлечь больше западных займов и имели больше шансов на приобретение “Роснефти”, чем действуя порознь. Конкуренцию им могли составить такие мировые энергетические компании, как “Бритиш петролеум” и “Ройял датч-Шелл”. Тяга к западному капиталу была очевидна.

Однако заявление о планах создания ЮКСИ поражало не своей сенсационностью, а обстоятельствами, в которых оно было сделано: в унылом здании пресс-центра Министерства иностранных дел показалось в тот день немало интересных персонажей. Слияние компаний коротким выступлением благословил Виктор Черномырдин. В первом ряду плечом к плечу сидели четыре магната, которых почти никогда не видели вместе на публике: Владимир Гусинский, Александр Смоленский, Борис Березовский и Михаил Ходорковский. Глядя на них, было трудно не прийти к выводу, что предвидение Березовского сбылось. Олигархи стали новым “советом директоров” России и начали делить сферы влияния: Гусинский стал медиамагнатом, Смоленский – королем банковского бизнеса, Ходорковский – нефтяным бароном, а Березовский выступал в роли их бдительного наставника. В тот день, когда было объявлено о планах относительно ЮКСИ, у магнатов зрели еще более честолюбивые планы. Гусинский и Смоленский, оказавшие Ходорковскому помощь в приобретении Восточной нефтяной компании, вели переговоры о слиянии трех банков. “Мост-банк” Гусинского и МЕНАТЕП Ходорковского должны были объединиться с “СБС-Агро” Смоленского, сделав Смоленского королем банковского бизнеса и позволив Ходорковскому и Гусинскому посвятить свое время соответственно нефтяной империи и империи средств массовой информации.

Гусинский тоже быстро расширял свою империю и обращался за финансовыми средствами к Западу. Его служба спутникового телевидения НТВ-Плюс уже начала свою работу, и он разместил заказ на изготовление мощного цифрового спутника в компании “Хьюз спейс энд коммь-юникейшнз интернэшнл”. 143 миллиона долларов на строительство спутника, который предстояло запустить в том же году, были получены из-за границы в виде кредита от американского банка “Эксим”, причем в качестве поручителя выступило Министерство финансов РФ. Кроме того, Гусинский создал новую региональную телевизионную сеть ТНТ, связавшую местные станции с его флагманом, НТВ, и открыл новую международную службу вещания, чтобы русскоязычное население Израиля могло смотреть программы НТВ. Важнее всего было то, что Гусинский активно готовился к первой открытой эмиссии акций НТВ в Соединенных Штатах, запланированной на лето. В результате эмиссии стоимость акций НТВ должна была составить от миллиарда до 1,5 миллиарда долларов. Гусинский надеялся сразу получить около 120 миллионов долларов и более крупную сумму позже. Гусинский решил также заняться кинематографом, основав новую кинокомпанию и запланировав реконструкцию гигантского кинотеатра с одиннадцатью залами в центре Москвы. Он очень рассчитывал на то, что НТВ-Плюс станет телевидением для среднего класса, хотя количество подписчиков, составившее к концу года всего около 130 тысяч человек, не оправдало ожиданий. Ему были нужны миллионы.

Предпринимательская деятельность Березовского оставалась в тени, его холдинги представляли собой таинственную империю, скрытую за стеной многочисленных подставных компаний и офшорных зон. Было известно, что он приобрел крупный пакет акций нефтяной компании “Сибнефть”. Березовский не владел акциями “Аэрофлота”, но получал прибыль от продажи билетов за твердую валюту на общую сумму, исчислявшуюся в миллионах долларов. Он выступал в роли посредника и предоставлял “Аэрофлоту” кредиты, используя для этого накопленные им доходы компании. Ему по-прежнему принадлежала компания по продаже автомобилей ЛогоВАЗ, а его медиахолдинг включал в себя не только телевизионный канал ОРТ, но и четвертую часть московского канала ТВ-6, “Независимую газету” и журнал “Огонек” ^{494} . Печатные издания и телевидение давали Березовскому возможность высказать свою точку зрения; его страстью была политика, а не бизнес. После войны банкиров Березовский лишился поста в Совете безопасности, хотя и остался советником Валентина Юмашева, главы администрации Ельцина.

Смоленский также увлекся западными кредитами. В 1997 году он занял 55 миллионов долларов в “Уэст Мерчант бэнк Лтд.” и 113 миллионов долларов в корпорации “Чейз Манхэттен”, а также выпустил еврооблигации на сумму 250 миллионов долларов ^{495} . Смоленский позже признался мне, что не знал, что делать с деньгами, полученными от продажи еврооблигаций. Он брал в долг, потому что кредиторы сказали, что у него есть такая возможность. “Теперь все эксперты говорят, что банку тогда не следовало выходить на международные рынки капиталов еще лет десять. Я согласен: это была наша стратегическая ошибка, – сказал Смоленский. – Капитал был нам не нужен”.

Тем не менее Смоленский и другие жадно проглатывали деньги западных кредиторов и постоянно летали в финансовые центры Лондона и Нью-Йорка для заключения новых сделок. В 1997 году кредиты, полученные российскими банками из иностранных источников, впервые превзошли активы этих банков, хранившиеся за границей. Банки, словно одержимые, занимали деньги за границей и использовали их для покупки высокодоходных акций и облигаций внутри страны ^{496} .

Слияние двух компаний в ЮКСИ было подготовлено так поспешно, что Ходорковский попросил журналистов поменьше спрашивать о деталях. Один из близких соратников Ходорковского говорил мне позже, что истинная причина слияния компаний и образования ЮКСИ состояла не в том, чтобы приобрести “Роснефть” или занять еще больше денег, хотя и то и другое было бы желательно. “Причина заключалась в желании Ходорковского создать крупнейшую нефтяную компанию в России, – сказал он. – Им двигало честолюбие, а не экономическая выгода” ^{497} . Через пять с половиной месяцев слияние компаний закончится провалом. Снижение спроса в Восточной Азии приведет к падению цен на нефть. А пока сидевшие в первом ряду магнаты весело улыбались, хотя их плот уже плыл вниз по реке прямо к водопаду.

Весной призрак войны банкиров полностью не рассеялся. Конфронтация между рассерженными, испытавшими на себе последствия осеннего конфликта Березовским и Чубайсом продолжалась. Их конфликт парализовал политическую элиту, подорвал доверие инвесторов и оставил Россию не подготовленной к приближавшемуся бедствию. В начале марта оба дали ряд эмоциональных интервью, в которых громили друг друга. “Эра Чубайса закончилась, – объявил Березовский. – Крупный капитал теперь – главный оплот российского правительства” ^{498} . Чубайс на это ответил: “Нас [с магнатами] придется растаскивать буквально за волосы” ^{499} . Чубайс насмехался над Березовским, говоря, что попытка олигархов уничтожить его после “Связьинвеста” “не принесла желаемого результата”. Он изображал Березовского зловещим серым кардиналом, способным “щелчком пальцев” сменить вице-премьера. Весь бизнес Березовского, по словам Чубайса, сводился к “политическому влиянию” ^{500} .

Примечательно, что Чубайс дал негодующее интервью “Независимой газете”, которую предыдущей осенью использовал для нападок на него Березовский. “Ложь, все ложь, – сказал Чубайс. – Это продажная газета, продажные журналисты и продажный главный редактор”. Чубайс признался, что ему надоело работать в правительстве. “Я терпеть не могу государственную службу”, – жаловался он. Чубайс сообщил, что Березовский искал компромат, чтобы использовать против него. “Друзьям моей жены предлагали деньги, весьма приличные деньги, за любую скандальную информацию обо мне. Они опросили всех моих знакомых в Санкт-Петербурге – пятьдесят или шестьдесят человек, – могут ли они сообщить что-нибудь обо мне” ^{501} .

Вечером 15 февраля Березовский, катаясь на снегоходе, упал и повредил позвоночник. В марте его поместили в одну из швейцарских больниц' ^{502} . Неугомонный олигарх начал новый честолюбивый политический гамбит, более дерзкий, чем представлял себе Чубайс, говоря о его способности щелчком пальцев сместить вице-премьера. Березовский затеял новый заговор с целью подобрать преемника Ельцину. Следующие выборы должны были состояться через два года, но Березовский не хотел ждать, когда до них останется всего несколько месяцев, как было в 1996 году. Он хотел уже теперь реализовать в Кремле свою модель “большого капитала”, в соответствии с которой распоряжаться всем будут предприниматели, “совет директоров” большой корпорации под названием Россия. И чтобы премьер-министр выполнял все распоряжения, как положено хорошему генеральному директору.

Чрезмерное самолюбие Березовского, его стремление поднять планку как можно выше, полностью соответствовало его прошлому, начиная с давней мечты о Нобелевской премии и кончая грандиозными сделками с “жигулями” и операцией по спасению Ельцина. Но на этот раз кое-что было по-другому. Россия приближалась к экономической пропасти. Никто из олигархов, казалось, не понимал того, какая опасность ее ждала впереди. Березовский не осознавал, что его игры ведут к нестабильности в ситуации, когда страна отчаянно нуждалась в спокойствии и стабильности. После войны банкиров осталось поле битвы, усеянное телами жертв. Осенью 1997 года в результате постоянных стычек и взаимных обвинений доверие инвесторов к России оказалось подорванным, и на фондовом рынке наступил спад. Теперь Березовский снова создавал хаос.

Не совсем ясно, какие именно действия предпринимал он в тот период. Он любил интриги и закулисные махинации, а его публичные высказывания часто отличались неопределенностью. Мое внимание привлекло одно характерное для него уклончивое выражение, но он такими пользовался регулярно. Олигархи, утверждал он, должны были гарантировать “преемственность власти”. Березовский подразумевал претензию олигархов на решающий голос в определении следующего президента России, хотя и не осмелился сказать об этом прямо. Избиратели? Они сделают так, как им скажут, а скажут им по телевизионным каналам олигархов. Что еще более важно, магнаты хотели прихода к власти такого лидера, который шел бы тем же путем реформ, что и Ельцин, но с учетом их требований; такого, кому они могли бы доверять и кем могли бы управлять. Им нужен был лидер, готовый играть по правилам олигархического капитализма.

Ухудшающееся состояние здоровья Ельцина делало выбор преемника все более неотложным делом. В начале 1998 года он часто появлялся с растерянным или отсутствующим видом. До меня постоянно доходили слухи, что у него время от времени случались приступы потери пространственной ориентации или памяти. Олигархи начали всерьез беспокоиться о том, как долго он сможет оставаться на посту президента. Они знали, что в случае если Ельцин покинет свой пост по состоянию здоровья, исполняющим обязанности президента России в соответствии с российским законодательством автоматически станет премьер-министр, который затем, по всей вероятности, и займет эту должность на постоянной основе.

Таким образом, выбор следующего премьер-министра с большой степенью вероятности равнялся выбору следующего президента России. “Я понимал, что премьер-министр станет следующим президентом, – сказал мне позже Березовский. – Я хорошо понимал это. Именно поэтому я говорил: мы должны в первую очередь учитывать то, что он – следующий президент России” ^{503} .

Березовский считал необходимым заменить тогдашнего премьер-министра Виктора Черномырдина, который устал и плыл по течению. “Черномырдин израсходовал свой потенциал, – сказал мне Березовский. – Он был премьер-министром в течение пяти лет, в самое трудное время. Ельцин часто был не в форме, и Черномырдин нес огромный груз. Он всем давал обещания – и правым, и левым, и за пять лет дал так много обещаний, что они сковали его словно цепи. Я видел, что ему трудно двигаться вперед”. Гусинский, участвовавший в этой беседе, сказал мне, что целиком разделяет это мнение ^{504} .

То, что Черномырдин плывет по течению, было в то время очевидно для многих. Но Березовским тогда, возможно, двигали и другие мотивы. Он хотел поставить на эту должность своего человека. Березовский всегда стремился установить планку как можно выше, и мысль о том, что он мог бы выдвинуть кандидата на пост президента России, не казалась ему чем-то недостижимым. Многие политики тогда предполагали, что фаворит Березовского – Иван Рыбкин, бывший спикер Думы, возглавлявший Совет безопасности в то время, когда Березовский занимал должность его заместителя. Рыбкин был скромным, непритязательным человеком, напрочь лишенным харизмы, и Березовский мог доверять ему полностью. Кроме того, Рыбкиным можно было манипулировать. Однако когда спустя несколько лет я говорил об этом с Березовским, он настаивал на том, что видел на этом посту человека, которым “никто бы не смог манипулировать”. Он сказал, что ему хотелось, чтобы этот человек не зависел от олигархов или, по крайней мере, от каждого из них по отдельности. “У меня тогда не было своего кандидата”, – утверждал он. Но Гусинский считал, что на самом деле Березовский поддерживал Рыбкина.

Неоспоримо лишь то, что олигархи спокойно исполняли обязанности “совета директоров” в Кремле. Среди них были те, кто присутствовал при оглашении плана создания ЮКСИ: Гусинский, Ходорковский, Смоленский и Березовский. Сюда же входили дочь Ельцина Татьяна Дьяченко и руководитель администрации президента Валентин Юмашев, сменивший на этом посту Чубайса. Еще одним участником был неприметный торговец нефтью Роман Абрамович, партнер Березовского по “Сибнефти”, ставший влиятельной фигурой в ближайшем окружении Ельцина.

“Все мы говорили на эту тему, – сказал Березовский, признавая тем самым существование заговора против Черномырдина. – Все олигархи, когда мы встречались. Юмашев, Татьяна, Ходорковский – это было что-то вроде клуба: мы встречались и беседовали. О чем? О том, что Черномырдин исчерпал свой потенциал” ^{505} .

Как-то в интервью газете “Московские новости” Березовский сказал, что группа стала “более сплоченной”, чем перед выборами 1996 года. Однако Чубайс и Потанин были из нее полностью исключены. “ОНЭКСИМ-банк” оказался “вне ее рамок” из-за войны банкиров, а Чубайс – “не хочу показаться грубым, но он должен знать свое место” ^{506} .

Есть основания предполагать, что Березовский и его союзники в Кремле – в основном Дьяченко и Юмашев – в феврале-марте 1998 года постепенно готовили почву для отставки Черномырдина. Березовский говорил мне, что “вопрос” об отставке Черномырдина “обсуждался в течение нескольких месяцев”, хотя напрямую перед Ельциным не ставился. Гусинский вспоминал, что магнаты обсуждали этот вопрос на встрече у Ходорковского в зале заседаний совета директоров ЮКОСа.

Однажды в конце февраля Сергея Караганова пригласили в Кремль. Щеголеватый, всегда носивший элегантные костюмы и яркие галстуки, абсолютно лысый Караганов работал заместителем директора Института Европы, одного из многочисленных интеллектуальных центров Российской академии наук. Караганов также председательствовал в престижном Совете по внешней политике. В1996 году Караганов написал письмо, в котором предупредил Ельцина о серьезных последствиях, к которым приведет отмена выборов. Ельцин прочитал письмо и не отменил выборы. Так что Караганов был человеком, к мнению которого Ельцин прислушивался в прошлом.

Караганов, не привлекая к себе особого внимания, прибыл в Кремль. В маленьком кремлевском кабинете Юмашева Караганов увидел Дьяченко и некоторых олигархов. Они ознакомили Караганова с планом. Он должен был пойти к Ельцину и убедить его отправить премьер-министра в отставку. У них уже имелось несколько возможных кандидатов на пост Черномырдина. И хотя об этом не говорилось, Караганову сразу стало ясно, что это не обычный политический маневр.

На следующий день все еще погруженный в раздумья Караганов вернулся в Кремль, где пообедал в обществе Юмашева и Дьяченко. Они предложили ему высокий пост в Кремле. Но Караганов продолжал сомневаться. План, предусматривавший замену Черномырдина, был дерзким ходом магнатов в борьбе за власть. Караганов чуть не подавился, когда услышал слова “корпоративное правительство”. Затем он обратился к дочери Ельцина и руководителю его администрации с гневным монологом. Может быть, олигархи лишились рассудка? Неужели они сошли из ума? Неужели они хотят захватить власть в России? Может быть, он просто скажет Ельцину, что ему пора на пенсию? Не это ли подразумевается?

“Нет, не это!” – настаивала Дьяченко; но разговор зашел уже слишком далеко. Караганов покинул Кремль и больше никогда не возвращался к разговору об этом плане ^{507} . Между тем усилия, направленные на устранение Черномырдина, нарастали.

В своих мемуарах Ельцин утверждает, что увольнение Черномырдина было его идеей, что он искал “кого-то моложе и сильнее”, искал “три месяца”, прежде чем отправил Черномырдина в отставку. Ельцин старался поддерживать равновесие сил, постоянно переставляя и меняя своих приближенных. Но как он пришел к этому решению, точно неизвестно. Возможно, Березовскому удавалось манипулировать Ельциным, оставаясь за кулисами. Возможно также, что Ельцин сам принял решение, а Березовский попытался использовать его в своих целях.

Первый конкретный шаг Ельцин, по его собственным словам, предпринял в субботу 21 марта, всего за два дня до отставки Черномырдина. Ельцин встретился с премьер-министром в своей подмосковной резиденции “Горки-9”. Они говорили о задолженностях по зарплате, и Ельцин сказал Черномырдину, что недоволен его работой. Черномырдин “посмотрел на меня обреченным взглядом старого, всепонимающего, опытного аппаратчика”, – писал Ельцин. В тот вечер, в субботу, Ельцин вызвал Юмашева и своего пресс-секретаря, Сергея Ястржембского, и велел им готовить указ об увольнении Черномырдина. Ельцин вспомнил, что Юмашев попросил его отложить объявление до понедельника, сказав, что в будний день это прозвучит более весомо. Ельцин согласился подождать, хотя и неохотно.

Короткая задержка позволила выйти на сцену Березовскому. В субботу, когда Ельцин говорил своим помощникам о планируемой отставке Черномырдина, Березовский в своей просторной даче записал на пленку интервью для телевизионной программы Евгения Киселева “Итоги”. Его спина еще болела после падения со снегохода, и во время записи он сидел в кресле в неудобной позе, со всех сторон обложенный подушками. Кроме того, он позировал перед камерами со снегоходом, на котором попал в аварию. В интервью Березовский предсказал грядущие изменения. Он говорил, что теперь сосредоточился на подготовке к выборам 2000 года и на обеспечении “преемственности власти”. Затем, с самоуверенностью влиятельного политика, он критиковал практически всех основных кандидатов в преемники Ельцина, решительно вынося вердикт относительно шансов каждого из них. Это было выступление уверенного в себе “делателя королей”. Березовский заявил, что победа на выборах “тяжеловеса” Черномырдина вызывает у него сомнения, и поскольку очевидного фаворита нет, намекнул, что наступает время “новых людей”, однако не уточнил, кого имеет в виду ^{508} .

В воскресенье вечером Ельцин сказал своему помощнику Юмашеву, что его кандидат на пост премьер-министра – Сергей Кириенко, тридцатипятилетний министр топлива и энергетики. Этот Кириенко оказался тем самым банкиром из Нижнего Новгорода, который в 1996 году сказал, что хочет пересечь “бушующую реку”, чтобы закончить экономические реформы с Ельциным. Он был прогрессивным, серьезным и самостоятельно мыслящим человеком, но короткая, подчеркнуто аккуратная стрижка и очки в тонкой металлической оправе придавали ему вид прилежного ученика. Протеже Бориса Немцова, Кириенко руководил в Нижнем Новгороде банком и нефтяной компанией, но не имел большого опыта работы в правительстве и провел в Москве меньше года.

В понедельник 23 марта Ельцин приехал в Кремль очень рано, чтобы записать на пленку телевизионное заявление об отставке Черномырдина. Однако на пленке Ельцин не упомянул фамилию Кириенко. Он сказал: “Пока что, до назначения нового премьер-министра, я буду сам исполнять его обязанности”. И добавил: “В ближайшем будущем я выдвину кандидата на этот пост”. Записывая это заявление, Ельцин явно не знал, кого он выберет. Думаю, что в то утро продолжалась яростная кампания в поддержку различных кандидатур.

По словам Кириенко, в воскресенье вечером ему домой позвонил Юмашев и попросил рано утром быть в Кремле. Кириенко понятия не имел, почему его вызвали в Кремль. Он решил, что его пригласили на совещание, посвященное торговой политике Европейского союза. Это был день рождения его дочери, и он обещал ей, что будет дома рано. Предложение президента ошеломило Кириенко. Оно было “полной неожиданностью”. Кремлю пришлось признать, что вопреки словам президента, прозвучавшим в записанном на пленку заявлении, он не мог исполнять обязанности премьер-министра. Должность получил Кириенко.

Кандидатура Кириенко определенно не устраивала Березовского. Березовский признавался потом, что выбор Кириенко был для него “неблагоприятным”. Чубайс не мог скрыть свое ликование по поводу того, что перехитрил Березовского. “Некоторые олигархи, – сказал он, – проснулись сегодня утром в холодном поту” ^{509} ’ ^{510} . Что же случилось? Ясно, что Березовский и другие олигархи начали процесс замены Черномырдина, но постепенно потеряли над ним контроль. Кириенко получил поддержку Чубайса, Юмашева, Дьяченко. Возможно, Березовский допустил ошибку, считая, что у него больше времени на то, чтобы подготовить Ельцина к нужному решению. Возможно, сам Ельцин решил обмануть коварного олигарха. Кто кого перехитрил? Коварство было свойственно и Березовскому, и – даже в большей степени – Ельцину, поэтому ответ неясен. Но результат от него не зависел: Черномырдина уволили.