Текст книги "Олигархи. Богатство и власть в новой России"

Автор книги: Дэвид Хоффман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 48 страниц)

Более доброжелательная и спокойная кампания в поддержку Ельцина была разработана методом мозговой атаки в одной из двух крупных телевизионных рекламных компаний, существовавших в то время в Москве, – “Видео Интернэшнл”. Руководителем команды был Михаил Маргелов, крепкий, жизнерадостный, честолюбивый молодой человек из семьи военных и офицеров разведки. Маргелов преподавал арабский язык в Высшей школе КГБ – учебном заведении, готовившем сотрудников контрразведки, а позже работал в государственном информационном агентстве ТАСС. Но в 1990-е годы он занялся таким капиталистическим бизнесом, как реклама и пиар. Компания “Видео Интернэшнл” подготовила рекомендации для команды Чубайса относительно того, как подавать Бориса Ельцина скептически настроенной российской публике. “Нашей отправной точкой было то, что Ельцин – президент, – вспоминал Маргелов. – Он управляет страной. Он совершил очень много ошибок. Люди, любившие его в 1989—1990 годы, теперь не любят его” ^{421} . Результатом стала общенациональная телевизионная рекламная кампания, в которой Ельцин не появлялся до самого последнего момента. Вместо этого избиратели – пожилые люди, ветераны, рабочие – тепло и немного расплывчато отзывались о российском лидере. Большинство персонажей рекламы скорее напоминали сторонников коммунистической партии, но говорили, что будут голосовать за Ельцина. Лейтмотивом рекламы стала фраза “Голосуй сердцем!”, это была попытка получить поддержку Ельцина, обходя экономику, преступность, идеологию и прочие тяжелые темы, которые могли напомнить избирателям, почему они не любят Ельцина. Маргелов вспоминал, что в одной сделанной им рекламе моряк обещал голосовать за Ельцина, несмотря на то что ему несколько месяцев не платили зарплату. Но в последний момент этот ролик был отвергнут, потому что в это никто не поверил бы.

Ельцин в этой рекламе стоял над схваткой, он подавался как гарант стабильности, как отец нации. “Возможно, для западного менталитета это звучит глупо, – сказал Маргелов о лозунге кампании “Голосуй сердцем”, – но для российского менталитета это звучит вполне естественно”. Дьяченко принесла Маргелову коробку семейных фотографий Ельцина. Он выбрал несколько лучших снимков, и они стали основой заключительного рекламного ролика этого цикла: Ельцин рассказывает историю своей семьи. На фоне сентиментальной музыки звучит голос Ельцина, вспоминающего о блинах, которые пекла его мать, а на фотографиях подтянутый молодой человек с густыми темными волосами, спортсмен, бунтарь, отец, дедушка. Наконец, пожилой, тучный Ельцин, сидящий в бежевом кресле в белой рубашке с расстегнутым воротом, перед кинокамерой выражает сочувствие соотечественникам, на долю которых в последние годы выпали беды и страдания. “Всем было трудно”, – говорит он. Заключительный лозунг звучит так: “Все непременно получится”.

Алексей Левинсон, специалист по проведению фокус-групп, аналогичных тем, которые проводятся на Западе для оценки товаров или рекламы, сказал мне, что такая мощная телевизионная реклама впервые появилась в России во время предвыборной кампании 1996 года. “Для многих русских реклама – новинка, появившаяся всего два или три года назад. Вряд ли найдется ребенок, которому, как американским детям, реклама знакома с рождения. Да и взрослые все еще не привыкли к ней”.

“Люди старше пятидесяти были менее всего настроены голосовать за Ельцина, но они же относились к категории, наиболее подверженной воздействию рекламы, – рассказывал он. – Они были очень восприимчивы к рекламе. Они же ее больше всех ненавидели. Непростая ситуация. Уловка в рекламных роликах заключалась в том, что внешне ее персонажи были на 100 процентов избирателями Зюганова. Вы видели человека, сетовавшего на трудности жизни, не обязательно связанные с годами правления коммунистов, и он вдруг говорил: “Давайте голосовать за Ельцина”. Из-за этого в головах начиналась полная сумятица” ^{422} .

В Москве, где электорат наиболее активно поддерживал реформы, важную роль в кампании по переизбранию Ельцина играл Лужков. На тысячах рекламных щитов по всему городу появились плакаты, на которых Лужков пожимал руку Ельцина, демонстрируя свою поддержку. Он стоял рядом с Ельциным во время заключительного концерта на Красной площади накануне голосования и приветствовал его.

К числу сторонников Ельцина, естественно, принадлежала молодежь, и Лисовский, начинавший свою карьеру в советские времена с организации эстрадных концертов, предложил телеканалу МТБ организовать выступление Ельцина, аналогичное выступлению президента Клинтона в 1992 году. Тогда канал МТБ организовал очень успешную кампанию, призывавшую молодежь участвовать в выборах под названием “Выбирай или проиграешь”. Появление Клинтона на МТБ привело к значительному повышению активности молодых избирателей. Но на этот раз МТБ было обеспокоено очевидной слабостью Ельцина и отказалось от сотрудничества, передав Лисовскому три видеокассеты с записью выступления Клинтона и сказав ему, что не хотят иметь дела с Ельциным. Используя идею МТБ, Лисовский организовал весной молодежную кампанию в поддержку Ельцина “Голосуй или проиграешь”, включавшую проведение множества концертов по всей стране. Но команда Ельцина пришла к выводу, что одного изменения имиджа Ельцина недостаточно. Недостаточно того, что Ельцин танцевал на сцене. Нужно было уничтожить Зюганова.

На первой странице газеты была помещена потрясающая фотография. Колбаса, поделенная на пайки и разложенная прямо на полу на расстеленных газетах. Каждый, кто видел эту фотографию, сразу же узнавал сцену из прошлого: давка за колбасой, очереди, дефицит, советская действительность. Это был шестой номер газеты, издававшейся тиражом ю миллионов экземпляров, что более чем в два раза превосходило тираж самого популярного еженедельника России “Аргументы и факты”. В апреле, мае и июне 1996 года эту газету клали в почтовые ящики и раздавали на улицах по всей России. Наверху крупными буквами было напечатано название газеты – “Не дай Бог!”. Это был один из наиболее действенных инструментов кампании Ельцина, направленной против Зюганова. Газета “Не дай Бог!” вела беспрестанную и хорошо продуманную борьбу против коммунистов. Она предназначалась в первую очередь для распространения за пределами Москвы, в тех районах, где Зюганов опережал Ельцина и где переход к рыночной экономике был наиболее трудным. В каждом номере газеты помещались острые статьи, цветные фотографии и иллюстрации, призванные убедить читателей в том, что Зюганов вернет страну в прошлое. В шестом номере на первой странице была опубликована стенограмма вымышленного секретного съезда коммунистической партии. Заголовок гласил: “Мы проболтались!” “Мы не сможем дать людям ничего из того, что мы обещали”. В одном из предыдущих номеров, рассказывавшем о конкурсе детских сочинений, юный участник конкурса написал: “Россия – мой дом, моя крепость, а если коммунисты придут к власти – мой гроб”.

Газета тайно издавалась предвыборным штабом Ельцина. Это был один из многочисленных приемов “черного пиара”, включавшего в себя дезинформацию, грязные трюки, заказные статьи в газетах, анонимные материалы и фальсификации, направленные против Зюганова. В другом случае был напечатан миллион наклеек, на которых был изображен рассерженный, грозящий кому-то Зюганов, с надписью: “Купи еды в последний раз!” Обратная сторона наклеек была покрыта клеем, и сорвать их было трудно. Их наклеивали на окна продовольственных магазинов по всей России с явной целью посеять панику. Команда Ельцина не призналась в том, что стояла за этой акцией, но это было именно так.

В ходе предвыборной кампании технология “черного пиара” использовалась в сочетании с возможностями средств массовой информации, имевших широкую аудиторию и пользовавшихся доверием населения. Журналисты признались моему коллеге Ли Хоксгадеру, что команда Ельцина выплачивала им сотни тысяч долларов за благоприятное освещение событий и главным образом за нападки на коммунистов и Зюганова.

Выплаты колебались от нескольких тысяч долларов в месяц известному журналисту до сотни долларов внештатному корреспонденту. Взятки и вознаграждения особенно охотно принимали в тех газетах и других средствах массовой информации, которые едва держались на плаву и платили своим сотрудникам очень маленькое жалованье.

Но и без грязных трюков и взяток Ельцин пользовался огромной поддержкой российских журналистов в борьбе с Зюгановым. Многие честные и уважаемые журналисты сделали своей целью поражение Зюганова, потому что искренне боялись возврата к коммунизму. Они полностью разделяли взгляды Березовского, которыми он поделился со мной сразу после выборов. “Это не обычные выборы, – сказал Березовский. – Это не те выборы, которые происходят у вас, в Соединенных Штатах. Это не выбор между республиканцами и демократами. В этой ситуации нам приходилось выбирать между двумя системами”.

Березовский и Гусинский бросили все силы своих влиятельных телевизионных каналов, чтобы добиться переизбрания Ельцина; еще один канал, РТР, принадлежал государству и действовал по указке Кремля. В результате телевидение освещало события в благоприятном для Ельцина ключе. В течение пяти недель, предшествовавших первому туру голосования, назначенному на іб июня, Ельцин получил в три раза больше эфирного времени в самых популярных программах новостей, чем его конкурент. Европейский институт средств массовой информации в Дюссельдорфе, осуществлявший контроль за выборами в России, который привел эти данные, также сообщил, что насчитал 300 положительных отзывов о Ельцине по сравнению со 150 – о Зюганове ^{423} .

Предпочтение было отдано Ельцину не только потому, что так распорядились олигархи, но и потому, что журналисты охотно присоединились к их крестовому походу. В своих мемуарах Ельцин заявил даже, что Малашенко “создал прочную вертикаль для работы с телевизионными репортерами и журналистами”. На самом деле этого не произошло, потому что в этом не было необходимости – журналисты добровольно пошли под кремлевское ярмо.

Среди телевизионных каналов ОРТ поддерживал Ельцина, как и обещал Березовский. Но НТВ Гусинского, созданное за год до этого, в разгар чеченской войны, заработал репутацию канала, способного бросить вызов Кремлю. Теперь, в другой ситуации, НТВ изменило позицию и перешло на сторону Ельцина. Добродеев, основавший канал вместе с Киселевым и Гусинским, вспоминал позже, что поддержал Ельцина инстинктивно, без колебаний, вспомнив о годах советской власти. “Для людей моего поколения это был принципиальный вопрос”, – сказал он.

Киселев также был в Давосе и разделил беспокойство магнатов, увидев, как западные бизнесмены общаются с Зюгановым. Выборы “заключались не в том, чтобы решить, кого поддержать – Джорджа Буша или Эла Гора. Нужно было сделать другой выбор в политизированном обществе, переживавшем переходный период, в котором еще не был преодолен экономический кризис и в котором у нас имелось множество проблем, включая Чечню”. В месяцы, предшествовавшие выборам, Киселев увидел, что “рядовые корреспонденты, продюсеры, репортеры, дикторы программ новостей с энтузиазмом и искренне поддерживали Ельцина, несмотря на все его недостатки, болезнь, злоупотребление спиртным, разрушение личности, все мы понимали это и все же предпочитали его Зюганову”.

Позже Гусинский пришел к выводу, что допустил большую ошибку, так тесно сотрудничая с Ельциным в 1996 году, потому что Кремль решил, что со средствами массовой информации, включая его любимый канал НТВ, можно обращаться как с послушным щенком. Флирт с властью дорого обошелся Гусинскому. Но тогда казалось, что действовать надо именно так. “Мы сами вызвали истерию и испугали сами себя, – вспоминал Гусинский. – У нас не было политического опыта. И все мы решили, что наша миссия – предотвратить приход к власти коммунистов. Журналисты решили, что приход коммунистов означал бы конец. Они защищали себя. Они не выбирали Ельцина, они защищали себя и свое право выполнять свою работу”.

“На 90 процентов люди, работавшие в средствах массовой информации, были демократами. Им за это не платили! – утверждал Березовский. – Это были их собственные убеждения”.

В такой атмосфере средства массовой информации стали инструментом предвыборной кампании Ельцина. Даже худшие образцы “черного пиара” проникали на страницы центральной печати. Один из них появился за несколько дней до первого тура выборов. 8 июня принадлежавшая Березовскому “Независимая газета” опубликовала пространную паническую статью, в которой утверждалось, что коммунисты не смирятся с поражением. Статья была подготовлена специалистами по “черному пиару”, участвовавшими в кампании Ельцина. В ней приводились якобы совершенно секретные сведения спецслужб о том, что Зюганов “теряет контроль”. В ней также говорилось, что радикалы внутри партии готовятся путем осуществления сложного восьмиэтапного плана захватить власть после выборов, поскольку уже не могут победить демократическим путем. Статья была предназначена для того, чтобы вызвать недоверие к Зюганову, и ее публикация в “Независимой газете” стала лишь первым шагом. Позже ее использовал и сам президент.

Ельцин дал предвыборное интервью Киселеву. Интервью, вышедшее в эфир 9 июня, было записано заранее в просторном, отделанном в имперском стиле помещении в Кремле. Седовласый Ельцин в темно-сером костюме сидел у круглого столика в позолоченном кресле с розовой обивкой. “Борис Николаевич, – спросил Киселев своим фирменным неторопливым тоном, – до выборов осталась всего одна неделя. Скажите, пожалуйста, не боитесь ли вы, что могут произойти какие-то неприятные неожиданности, провокации, попытки каким-то образом помешать выборам?”

Ельцин ответил, что он недавно прочитал в газете статью об этом. “Когда противник или, точнее говоря, соперник теряет уверенность, а он сейчас теряет уверенность... можно ожидать, что он попытается осложнить обстановку”, – сказал он. Под этим подразумевалось, что Зюганов означает нестабильность. Сфабрикованной информации Ельцин придал некую достоверность.

В последние недели предвыборной кампании олигархи оказали поддержку и харизматическому отставному генералу Александру Лебедю, также баллотировавшемуся на пост президента. Лебедь должен был помочь Ельцину еще больше подорвать позиции Зюганова. Телевизионный канал Березовского показал пятиминутный сюжет, в котором Лебедь представал прирожденным лидером, “одним из нас”, таким же, как Ельцин. Березовский рассказывал мне, что он долго беседовал с Лебедем, “понимавшим проблемы и сомнения” простых россиян. Виноградов рассказывал, что его “Инкомбанк” взял на себя финансирование предвыборной кампании Лебедя, но координировал ее со штабом Чубайса. “Лебедь делал все, что мы ему говорили”, – вспоминал Виноградов. По оценке Виноградова, он израсходовал на кампанию Лебедя го миллионов долларов ^{424} .

В соответствии с установленными правилами официальный бюджет предвыборной кампании Ельцина составлял з миллиона долларов. Но многие миллионы – возможно, 100 миллионов долларов или больше – были потрачены на “черный пиар”, на издание газеты “Не дай Бог!” и изготовление наклеек “Купи еды...”, на подкуп журналистов, на письма, посланные по почте каждому ветерану Великой Отечественной войны, и на многие другие акции, осуществлявшиеся в рамках кампании. Штаб кампании утопал в деньгах. Мой друг случайно попал на конференцию в гостинице “Орленок”, недалеко от Воробьевых гор, на которую собрали молодежь, участвовавшую в предвыборной кампании. Во время этого мероприятия, длившегося три дня, молодежных лидеров по очереди приглашали в номер председателя. Каждый из них получил по мешку наличных денег.

Кто платил за все это? У каждого журналиста бывает момент, когда накопленный им опыт мешает ему понять что-то. Для меня камнем преткновения стал вопрос о финансировании предвыборной кампании. В течение многих лет наблюдая за американской политикой и зная, что бизнесмены всегда делают крупные пожертвования в фонды кандидатов, я, вполне естественно, мог предположить, что российские магнаты финансируют кампанию Ельцина. Мои впечатления были подкреплены известными мне подробностями о беспроцентной ссуде, предоставленной магнатами Чубайсу.

Но глубокая, темная, грязная тайна предвыборной кампании Ельцина 1996 года заключалась в другом. Мне следовало бы знать, что платили не магнаты – платили магнатам. Они предоставили Ельцину своих лучших сотрудников и свои телевизионные каналы, обеспечили деньгами Чубайса. Но когда речь зашла о больших деньгах, о десятках миллионов долларов, необходимых для проведения кампании по переизбранию Ельцина, денежный поток шел не от олигархов к Ельцину, а от государства к олигархам.

Они не использовали государственные деньги напрямую. Вместо этого с помощью штаба кампании они разработали тайную схему, позволившую им по низкой цене приобретать государственные облигации. Облигации были намеренно проданы банкам магнатов с большой скидкой. После этого банки могли перепродать их по рыночной цене и быстро получить наличные деньги, которые предполагалось расходовать на мероприятия, проводившиеся в рамках кампании. Сколько они потратили на Ельцина и сколько присвоили, уже никто никогда не узнает. Подробности хранились в такой тайне, что даже по прошествии пяти лет многие отказывались говорить об этом, но я уверен, что схема существовала.

Один из руководителей кампании сказал мне, что олигархи не могли в то время израсходовать десятки миллионов долларов. Вместо этого они отмывали деньги, покупая и перепродавая государственные облигации. Каким образом они получили облигации – тайна. Другой источник, непосредственно участвовавший в этом, сказал: “Само собой разумеется, никто деньги даром не давал. Это – все, что я хочу сказать об этом. Вы понимаете? Ваша информация точная”.

Наиболее вероятным источником потока отмытых денег были государственные облигации с номинальной стоимостью в долларах. В мае 1996 года Министерство финансов выпустило шестую серию облигаций внутреннего валютного займа на сумму 1,75 миллиарда долларов. Специалисты в области финансов рассказали мне, что правительству было бы нетрудно выделить часть обязательств привилегированным банкам [41]41
  В то время имелось в наличии множество новых стодолларовых купюр. Весной 1996 г. американское казначейство заменило старую стодолларовую купюру новой, лучше защищенной от подделок. Очень крупную партию новых купюр на сумму, исчислявшуюся миллионами долларов, отправили в Россию и некоторое время хранили в американском посольстве в Москве, а затем обменяли на старые купюры через российскую банковскую систему. Соединенные Штаты провели разъяснительную кампанию в России, чтобы заверить население в том, что новая купюра – законное платежное средство.


[Закрыть]. Эта схема отличалась некоторой изощренностью, потому что магнаты не качали деньги непосредственно из бюджета. Скорее они просто дешево покупали активы, государственные облигации, а продавали дорого. Совсем как в их прежних сделках, когда они импортировали компьютеры, экспортировали нефть и спекулировали на изменении курса рубля относительно доллара. Кампания по переизбранию Ельцина финансировалась легкими деньгами. Сатаров, помощник Ельцина, позже сказал в документальном фильме НТВ о выборах: “Давайте не будем наивными, давайте поймем, что черные наличные деньги прокручиваются на наших выборах постоянно и всеми” ^{425} .

Виноградов, который приезжал в Давос и присутствовал на встрече с Ельциным в марте, был тем не менее чужаком среди магнатов. Он отказался участвовать в консорциуме ОРТ и не побеждал на залоговых аукционах. По его словам, не участвовал он и в распределении облигаций “Минфин”. “Когда составляли список тех, кто должен был получить облигации “Минфин”, напротив названия нашего банка ничего не написали”, – сказал он. Виноградов рассказал, что 100 миллионов долларов, полученных в результате реализации этой схемы, были потрачены на кампанию Ельцина, а 200 миллионов долларов украдены, хотя точные цифры установить трудно. “Это была очень крупная сделка, незаконная сделка, – сказал он. – После выборов существовали неофициальные списки, в которых указывалось, кто сколько украл. Было написано, сколько украл Смоленский, сколько украл Ходорковский, сколько досталось Березовскому. Ему досталась самая большая доля” ^{426} .

Как рассказывали мне другие участники кампании, контроль за ее финансовыми средствами осуществлял Чубайс. Когда я спросил его об этом, он тут же вспомнил, что спустя несколько лет нашел дома пачку газет “Не дай Бог!” и снова с большим удовольствием перечитал их. “Но все это было не бесплатно, – сказал он. – Это стоило денег, серьезных денег”. Когда я спросил его, откуда поступали деньги, Чубайс ушел от ответа. “Я не готов ответить на вопрос о финансовых схемах, дававших им возможность получать определенные привилегии, – существовали они, или таких схем не было, – сказал он. – Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть”.

Константин Кагаловский, хорошо информированный политолог, помогший Ходорковскому выиграть на залоговом аукционе, на котором был выставлен ЮКОС, несколькими годами позже написал статью, выразив в ней свое разочарование тем, как финансировалась кампания по переизбранию Ельцина. По словам Кагаловского, никто в России не верил в то, что олигархи использовали собственные деньги, чтобы финансировать кампанию Ельцина. Скорее использовались их “технические” возможности (имелись в виду, я думаю, манипуляции с облигациями). “Такой механизм финансирования выборов называется “коррупция в защиту демократии”, – писал Кагаловский. Чубайс, по его словам, “может заслуженно считаться создателем системы “коррупция в защиту демократии”. В последующие годы при Ельцине она стала нормой: “Стоит только попробовать, и вам понравится”, – отмечал он ^{427} .

Было бы чрезмерным упрощением говорить, что Ельцин выиграл выборы благодаря газете “Не дай Бог!”, поддержке подавляющего большинства журналистов или секретным сделкам банкиров. Никакое количество грязных трюков, рекламы и эфирного времени не может перечеркнуть того факта, что Ельцин одержал победу, потому что российским избирателям надо было сделать важный выбор. Каковы бы ни были недостатки Ельцина и Зюганова, они олицетворяли два противоположных видения будущего России. Зюганов не понимал рыночного капитализма, который был еще непрочен в России, и не хотел идти по этому пути. Ельцин, едва ли способный построить такой капитализм, был предан этой идее. Российские избиратели помнили, что всего четыре года назад полки магазинов были пусты. Поездки, которые я совершал в то время, навели меня на мысль, что лучше всего понять, почему победил Ельцин, я смогу, если спрошу избирателей, приспособились ли они, и если да, то как, к новой жизни в 1990-е годы, особенно в сфере экономики. Миллионы пенсионеров и пожилых людей не приспособились и голосовали за Зюганова. Но миллионы более молодых людей приспособились, и думаю, что к 16 июня 1996 года они образовали критическую массу. Находясь во время предвыборной кампании в Нижнем Новгороде, расположенном на берегу Волги, я взял интервью у молодого способного банкира Сергея Кириенко, которому было тогда тридцать четыре года. “Мы находимся сейчас среди бурных речных порогов, – сказал он мне. – Мы можем вернуться или упрямо идти вперед. Хуже всего будет, если мы вернемся назад: мы потеряем все, чего уже добились”. “Ельцин, – добавил он, – идет на другой берег, и я тоже хочу идти туда”.

Чтобы достичь другого берега, Ельцин нуждался в олигархах, нуждался в их мартовском “призыве к пробуждению”, в их средствах массовой информации, в их талантливых сотрудниках и в их способности отмывать деньги. Они помогли донести до избирателей его позицию, дискредитировать Зюганова и одержать победу. Олигархи спасли Ельцина, чтобы спасти себя, и он разрешил им сделать это. И он, и они верили в то, что спасают российский капитализм, и это было действительно так. Ельцин получил 35,28 процента голосов в первом туре голосования против 32,03 процента у Зюганова, 14,52 процента у Лебедя и 7,34 процентау Явлинского. В результате Ельцину и Зюганову предстояло участвовать во втором туре голосования. Чтобы привлечь на свою сторону большее количество избирателей, Ельцин уволил непопулярного министра обороны и назначил на новый пост в Кремле Лебедя. Штаб кампании приступил к планированию энергичной заключительной атаки, требовавшей от Ельцина напряженной работы. Но на головокружительной трассе президентской гонки 1996 года его ждал очередной крутой вираж, чреватый катастрофой.

Через четыре дня после голосования, около 17:20, из российского Белого дома вышли два участника предвыборной кампании Ельцина. Первым вышел Лисовский, который нес коробку из-под ксерокса, завязанную белым шпагатом. Его остановили на проходной № 2, в небольшом павильоне, через который посетители проходили на огороженную территорию перед Белом домом или покидали ее. Охранники спросили Лисовского, имеется ли у него разрешение на вынос коробки. Разрешения не было. Они попросили показать, что в коробке.

Этот момент стал началом решающего противоборства между Чубайсом и Коржаковым. В течение нескольких месяцев, с тех пор как Ельцин решил все-таки проводить выборы, Коржаков проявлял все большее беспокойство. В начале мая Коржаков признался репортеру лондонской газеты “Обсервер”, что хочет отменить выборы, и Ельцин быстро поставил его на место ^{428} . Ельцин сказал, что Коржаков будет заниматься своими обязанностями телохранителя, а кампания будет продолжена.

Коржаков знал, что команда Чубайса переправляла большие суммы денег в спортивных сумках и чемоданах; президентская охрана тоже “перевозила деньги по всей стране в чемоданах” ^{429} . Спор с Чубайсом в действительности касался не только и не столько денег на ведение кампании. Коржаков говорил, что видел себя защитником “России и государства”, а своих соперников – “лагерем тех, кто хотел продать и ограбить эту Россию”. Группа Чубайса воспринимала все иначе: они считали Коржакова помешанным на власти реакционером, не понимавшим демократии и капитализма.

Коржаков устроил для группы Чубайса западню. Некоторые подробности этой западни остаются неясными, но то, что она существовала, не вызывает сомнений. Коржаков и один из его заместителей, Валерий Стрелецкий, позже хвалились, что сети расставили они. Стрелецкий заявил, что это он оборудовал подслушивающими устройствами помещение в российском Белом доме, в котором помощники Чубайса хранили наличные деньги, и ждал в засаде того, кто придет за ними. Стрелецкий утверждает, что поздно вечером i8 июня его люди осуществляли секретную операцию, чтобы открыть сейф в кабинете Германа Кузнецова – заместителя министра финансов, отвечавшего за международные валютнофинансовые расчеты. Это была комната 2-17 российского Белого дома, в котором размещалось правительство Черномырдина. По словам Стрелецкого, он подозревал, что именно из этой комнаты финансировалась кампания Чубайса.

Согласно отчету Стрелецкого, во время ночного вторжения его люди нашли полтора миллиона долларов наличными, упакованные в полиэтиленовую пленку, и бланки для перемещения денежных средств на 5 миллионов долларов каждый. Судя по бланкам, деньги доставлялись на Багамы и в филиалы американских банков в Прибалтике. Пять бланков в сейфе имели номера от 19 до 23. Если им предшествовало еще восемнадцать, закончил он, то общая сумма составляла 115 миллионов долларов. Люди Стрелецкого оборудовали комнату подслушивающими устройствами, чтобы прослушивать разговоры, находясь этажом выше, и попытаться поймать того, кто возьмет деньги из сейфа. Стрелецкий – не нейтральный источник. Он пытался помешать работе команды Чубайса, и его отчет следует читать в этом свете. Кажется странным, что службе безопасности Кремля потребовалось оборудовать подслушивающими устройствами здание правительства, чтобы получить информацию об участниках предвыборной кампании Ельцина ^{430} . Лисовский сказал мне, что команда Коржакова готовила западню в течение двух месяцев ^{431} . В своих мемуарах Ельцин писал, что это была “последняя контратака” Коржакова. Руководитель президентской охраны “давно искал повод для скандала. И наконец нашел”.

В коробке лежало 500 тысяч долларов США в аккуратных пачках. Через несколько минут Лисовский был арестован. Евстафьев, помощник Чубайса, вышел из Белого дома и вошел в ту же проходную. “Я увидел людей с оружием, стоявших рядом с Сергеем (Лисовским)”, – вспоминал он. Евстафьев услышал, как кто-то велел Лисовскому взять коробку, и когда Лисовский наклонился к ней, Евстафьев посоветовал ему коробку не трогать. Евстафьева также задержали. Обоих отвели в закрытые помещения, отобрав мобильные телефоны, и люди Стрелецкого начали допрашивать их.

Когда Евстафьев и Лисовский исчезли, штаб кампании начал разыскивать их. Евстафьев предупредил в своем офисе, что едет в Белый дом и вернется через час. Когда он не вернулся, они забеспокоились. Когда его нашли, он находился под вооруженной охраной людей Коржакова. “Люди с оружием получили приказ стрелять в случае необходимости”, – вспоминал Евстафьев. Ему предложили сделать укол от “высокого давления”, но он твердо отказался, подозревая, что это было что-то другое.

Еще примерно через час охранники Коржакова обнаружили в комнате с сейфом третьего человека, банкира Бориса Лаврова, и тоже допросили его. В его портфеле находилось еще 38 тысяч 850 долларов. Он сказал тем, кто его допрашивал, что Лисовский пришел в комнату вместе с Евстафьевым, взял коробку, в которой было 500 тысяч долларов, и расписался за них в квитанции ^{432} .

В тот вечер магнаты и штаб кампании собрались на заранее запланированную встречу в клубе ЛогоВАЗа Березовского. Но, подъезжая к зданию на Новокузнецкой улице, они попали под пристальное наблюдение. Коржаков организовал наблюдение за зданием, которое велось из автомобилей и с крыш домов. Зверев, лоббист Гусинского, вспоминал, что Коржаков постоянно вызывал опасения у участников кампании. “Нам все время казалось, что что-то должно случиться”, – рассказывал он ^{433} . Но все же Чубайс не был уверен, что Коржаков пойдет на то, чтобы арестовать его сотрудников. “До последнего момента я не мог поверить, что Евстафьев арестован, – вспоминал он позже. – Это казалось мне совершенно невозможным”.

Чубайс в очередной раз доказал, что у него железные нервы. Находясь в элегантном особняке Березовского, он стал звонить по телефону. Был уже поздний вечер. Он не смог дозвониться до Коржакова, а Ельцин спал, и его нельзя было будить. С каждой минутой раздражение Чубайса нарастало. Наконец он дозвонился до директора Федеральной службы безопасности Барсукова. Барсуков был слабой фигурой, продвинутой на слишком высокую для него должность его приятелем Коржаковым.

“Я сказал, что уничтожу его, – рассказывал Чубайс. – Пообещал уничтожить его, если с головы Евстафьева упадет хоть один волос”. Неожиданно Барсуков быстро пошел на попятную. “Он сказал: “Ничего страшного, мы задержали его временно, еще тридцать минут – и все будет в порядке. Только не волнуйтесь” ^{434} .