Текст книги "Гибельный шторм (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Аннандейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Давинцы не просто так отправились в систему Пандоракс, – продолжил Лев. – У них была какая–то цель. Они специально стремились туда. Мы обнаружили следы проведенного ритуала массового жертвоприношения. Теперь в ту систему невозможно попасть. Там бушует самый жуткий варп–шторм, какой я только видел.

– И ты предполагаешь, что здесь есть какая–то связь, – сказал Жиллиман.

Лев фыркнул:

– Да что с тобой не так, Робаут? Я не предполагаю. Я утверждаю, что связь есть. Мы слишком много повидали, чтобы верить в совпадения.

– Твоя правда, – согласился Мстящий Сын. – Но мы не можем рисковать всеми нашими флотами без полной уверенности.

– На Сигнус Прайм тоже был давинец, – сказал Сангвиний.

Примархи замолкли.

Он многого не мог им рассказать о Сигнус Прайм. Ради своих сынов, ради будущего легиона то, что произошло на той войне, должно было остаться в тайне. Но сейчас он расскажет кое–что о безумии, с которым им пришлось столкнуться, чтобы оба его брата смогли увидеть лежащий перед ними путь так же четко, как и сам Ангел. Льву не нужно было ни в чем убеждать Сангвиния. Он сам был готов убедить Льва в его правоте, если такая необходимость возникнет.

– Там был давинец, – повторил примарх. – И демоническое вторжение в системе было колоссальным. Я видел, как исчезают звезды. Я видел, как планета превращается в символ хаоса. Целая система преобразилась. Я не знаю, что происходит с Пандораксом, но могу себе представить.

Сангвиний выдохнул.

– Хорус пал на Давине, – повторил он. – Эта война началась на Давине. Может, она там и закончится.

Жиллиман молчал. Казалось, он все еще размышлял, сомневался, ждал, что ему предоставят убедительные аргументы. Он никак не мог отказаться от диктата логики.

– У тебя получилось хоть сколько–то приблизиться к Терре? – спросил Лев.

Жиллиман покачал головой.

– А потом нас привели сюда, – вставил Сангвиний.

– И это само по себе тревожный признак, – заметил Жиллиман. – Выглядит так, будто мы идем в ловушку. Если враг хочет, чтобы мы куда–то пошли, будет безумством сделать именно это.

– Какой враг? – спросил Лев. – Я не сталкивался с войсками предателей.

– Я сталкивался, – ответил Робаут. – У меня были пленники из Семнадцатого. Навигаторы. И они с радостью предложили доставить меня сюда. А тебя кто привел?

Последний вопрос был адресован Сангвинию.

– Я не знаю.

Жиллиман прошагал вдоль металлического стола, постукивая пальцами по поверхности.

– Наше решение будет иметь серьезные последствия.

– Тогда нужно принять как факт, что Давин – это ключ к Терре и в то же время ловушка, – сказал Лев. – Где еще готовить засаду, как не на единственно верной дороге?

Жиллиман прекратил мерить шагами комнату и постучал указательным пальцем по столешнице. В этот раз движение казалось более плавным, более целеустремленным, как будто примарх просчитывал варианты стратегии.

– Если мы потерпим неудачу и потеряем флоты, Галактика падет, – сказал он.

– Но если мы одолеем врага там, где он сосредоточил свои силы, наша победа станет переломным моментом в войне, – возразил Лев. – Какая крепость устоит перед объединенной мощью наших флотов?

– Согласен. – Судя по выражению лица, фраза далась Жиллиману нелегко.

– Наш путь ведет в это место, – сказал Сангвиний.

– Я вам верю, – согласился повелитель Ультрамаринов, но неопределенность по–прежнему беспокоила его. – Остается нерешенный вопрос, сможем ли мы добраться до Давина. Он может оказаться таким же недосягаемым, как Терра.

– Я так не думаю, – сказал Сангвиний.

«Визит на Давин неизбежен», – подумал он про себя. Сангвиний практически видел, как эта планета надвигается на него. Кровавые Ангелы прибыли на Тринос не по своей воле. Давин будет тянуть их к себе еще сильнее. Ангел с трудом находил в себе силы, чтобы не отдаться на волю судьбы. Все его действия были предопределены. Изменить ничего не получится. Даже если просто плыть по течениям варпа, они в итоге выбросят его к Давину.

Он подавил в себе эти безумные мысли. Есть разница между прибытием к цели во главе войска и появлением в качестве жертвы кораблекрушения.

«Я знаю, как погибну, – сказал он себе, – но не знаю, чего этим добьюсь». Возможно, он все же сможет на что–то повлиять.

– Мои навигаторы уже просчитали маршрут, по которому нужно двигаться. – сказал Лев.

– Впечатляет, – отозвался Жиллиман. – Полагаю, бесполезно спрашивать, как им такое удается?

– У нас есть свои особые методы работы.

Робаут вздохнул, но не стал давить на брата.

– Потребуется больше одного прыжка, – продолжил Лев. – Я бы предложил двигаться плотным строем и дать вашим навигаторам команду следовать за нашими. Мы будем выполнять функцию маяка.

– Согласен, – произнес Сангвиний и тут же почувствовал, как тень подступила еще чуть ближе.

Он выглянул в окно. День клонился к вечеру. Густые облака затягивали небо. В редких просветах поблескивали холодные желтые лучи заходящего светила. Но тень, которую он почувствовал, была куда мрачнее надвигающейся ночи. Она падала на все вокруг, но при этом была незаметна глазу.

– Согласен. – Жиллиман наконец сдался.

– Твои корабли пострадали в бою, – сказал Лев. – Сколько вам нужно времени на ремонт?

– Мы сделали все, что можно. Более серьезный ремонт на орбите этой планеты провести нельзя. Тринадцатый легион готов отправиться на рассвете.

– Девятый тоже, – сказал Сангвиний.

– Значит, на рассвете, – подытожил Лев.

Леваннас отыскал Халиба на самой высокой точке крепости – небольшой платформе на вершине одного из шпилей. Металлическую площадку окружали хищно заостренные зубцы. Капитан стоял неподвижно, будто железный часовой, охраняющий людей, прибывших к нему искать укрытия. Он слегка повернул голову, заметив приближение товарища, и едва заметно кивнул.

– «Сфенел» уходит вместе с флотами легионов, – сказал Гвардеец Ворона.

– Да, – отозвался воин Железных Рук. Из–за поврежденного горла ответ прозвучал еще более отрывисто, чем должен был.

Леваннас присоединился к товарищу на площадке и осмотрел лагерь.

– Выходит, мы бросаем тех, кто пришел к нам за помощью. – сказал он.

– Мы идем туда, куда нас зовет война. Мы воины, а не стражники. Зов битвы звучит с Терры. Оставаться здесь бессмысленно.

– Люди, живущие внизу, сказали бы иначе. Они подумают, что мы оставили их на произвол судьбы.

– Они еще могут выжить.

– Только если Паломник сюда не доберется.

– А если мы останемся и он доберется, что мы сможем с ним сделать?

– Ничего, – признал Леваннас. Если хотя бы половина сказок беженцев правда, одинокий ударный крейсер недолго продержится против такого врага.

– Значит, мы сошлись во мнении, – сказал Халиб.

– Да.

Капитан Железных Рук подошел к краю платформы. Его пальцы сомкнулись на адамантиевых зубцах. Леваннас считал, что эмоции Халиба тяжело читать даже после многих лет совместных сражений. Но сейчас ему казалось, что на сердце у товарища лежит тяжкий груз.

– Когда Аттикус бежал с Истваана, – сказал Халиб, – с ним были воины из Восемнадцатого легиона и из твоего.

– Ты думаешь, что бы сказали Саламандры о решении оставить Тринос?

– Я прекрасно знаю, что бы они сказали. Это ничего не меняет. – Легионер развернулся спиной к лагерю. – Когда ты пришел, я подумал, что ты попытаешься меня переубедить.

– Зачем? – спросил Гвардеец Ворона. – Ты же сам сказал, что оставаться здесь – бессмысленная стратегия.

– Не знаю. Может быть, я решил, что, раз у тебя осталось больше мяса, чем у меня, ты сильнее сочувствуешь людям внизу.

Теперь и Леваннасу было нелегко смотреть на лагерь.

– Может, ты и прав, – сказал он. – Я все решил еще до того, как поднялся на эту башню. Но, если честно, мне бы хотелось услышать от тебя логичное обоснование нашего ухода.

Халиб издал звук, похожий на скрежет шестерней, в его исполнении так выглядел смешок.

– Значит, мне нельзя было показывать сомнений. Похоже, мы разочаровали друг друга.

– Правда в том, что, вольно или невольно, в последние несколько лет мы действительно были стражами Триноса.

– И теперь этот период нашей истории подошел к концу, – сказал Халиб. – Плоть слаба, и это тоже правда. Этим людям нужно либо найти в себе силы для борьбы, либо умереть. – Он помолчал. – Но, если мы встретим Паломника с тремя полными легионами, нас ждет достойная битва.

– Которая в конце концов спасет Тринос? – уточнил Леваннас. Прозвучало не очень обнадеживающе.

С видимым усилием Халиб заставил себя посмотреть на лагерь в последний раз.

– Это единственное, что мы можем им предложить.

– Есть еще одна вещь, которую нам нужно решить, – сказал Леваннас.

– Разумеется, – кивнул Халиб. – Ты со своими братьями вернешься в свой легион.

– Я говорил со Львом. Если ты позволишь, мы бы хотели принять участие в этой миссии на борту «Сфенела».

Халиб замолчал. Несколько секунд единственным звуком, который слышался в тишине, был гул сервомоторов.

– Это честь для меня, брат, – сказал он наконец.

– И для меня, брат.

– Значит, нам суждено закончить это долгое путешествие с Истваана вместе.

Вместе с сумерками на Тринос опустилась тень. Она начала расходиться по планете с того мига, как впервые было произнесено слово «Давин». Она окутала все вокруг, просачиваясь в лагерь и неспокойные сны беженцев. Она касалась кораблей, стоявших на низкой орбите. Она текла по коридорам линкоров и крейсеров. Смертные члены экипажей, чья вахта не выпала на эти часы, спали так же плохо, как беженцы на Триносе. Кошмары у всех были разные. Тень принимала форму человеческих страхов и обращала против своих жертв их собственное подсознание. Сны об утратах, надеждах, наполненные гневом или болью, сны о доме, победе, отчаянии и вере – все были осквернены Давином. Давин. Давин. Это имя заставляло псайкеров видеть бездну, наполненную бесформенным ужасом, готовым в любой момент обрести чудовищную определенность. Темные Ангелы потеряли еще больше астропатов, а Ультрамарины – навигаторов, ибо те, кого сильнее всех ослабили последние испытания, не устояли перед новой атакой.

Но сражаться было не с кем. Враг не появился. Только ощущение чего–то огромного и неотвратимого, но и этого было достаточно. Более чем достаточно. Ужасы грядущего, опасности, подстерегающие в пути, были достаточно сильны.

Ультрамарины и Темные Ангелы ощутили тень как некое напряжение, незримого врага, проверяющего их на прочность перед битвой. Жиллиман не открывал хранилище, но все его мысли были об атамах. Примарх пребывал в молчаливой ярости от ощущения, что все его решения были предсказаны, что выбор – лишь иллюзия. И вместе с тем его терзали муки выбора: использовать оружие врага или нет?

Лев заперся в отсеке Тухулхи и разговаривал с телом–марионеткой. Он пытался получить ответы, которые бы его удовлетворили, но раз за разом терпел неудачу.

– Где те барьеры, что мешают нам добраться до Давина? – спросил он.

– Впереди, – ответил сервитор.

– Предупреждаю, не надо со мной играть.

– Я и не пытаюсь, – ответил Тухулха. – Не моя вина, что тебе не нравится слышать истину.

– Тогда дай мне ту истину, которую я ищу. Как далеко ты сможешь провести нас за один прыжок?

– Так далеко, как простирается мой взор.

– Это не ответ.

– Но это правда.

– Либо ты будешь говорить ясно, – примарх сощурил глаза, – либо я тебя уничтожу.

– Я говорю настолько ясно, насколько позволяет слепота.

– Моя?

– Нет, – ответил сервитор. – Моя.

Раньше Тухулха никогда не признавала ограниченность своих возможностей. Это был тревожный знак.

– Если ты слеп, то откуда знаешь, что на нашем пути есть препятствие?

– Потому что нечто препятствует моему взору.

– Где?

– Эти границы нельзя измерить расстоянием. Я знаю, что есть барьер.

Лев ходил из стороны в сторону по отсеку, с каждым мигом раздражаясь все больше. Он уверился в том, что существо не пытается его обмануть. Спустя несколько часов он покинул зал Тухулхи, но знал не многим больше, чем когда вошел. Единственное, в чем примарх был уверен, – это в неопределенности и в том, что затянул своих братьев на извилистую тропу.

Тень коснулась и Кровавых Ангелов. Первым под удар попал примарх, и через него она распространилась на остальных. Сангвиний медитировал в уединении в Санкторуме Ангелис, пытаясь понять собственную судьбу. Вместо этого он ощутил, как Хорус наносит ему смертельный удар. Ангел резко втянул воздух и упал на колени. Мраморный пол под ним не залило кровью, но каждая рана казалась настоящей. Клинок брата рассек его сердца. В глазах потемнело от боли. Массивная фигура в черной броне проступала перед примархом, а стены «Красной слезы» дрожали, готовые превратиться в оскверненные коридоры «Духа мщения».

Темнота. Чернота. Ночь. Все вокруг поглотила тьма, и такая же тьма растекалась по венам Ангела. Это была не кровь. Нечто неосязаемое. Но не жажда. Это было что–то другое, столь черное, что никакой свет не мог пробиться наружу. И все же эта чернота была его частью. Это был он сам.

Ангел закричал, пытаясь отогнать незримого врага. Голос примарха прокатился по залу, отражаясь от мраморной облицовки и золотых украшений. Сангвиний свернулся на полу, обхватив себя руками, удерживая тьму внутри. Тьма хотела вырваться наружу, но он пока был сильнее, и призрачная боль затихла, а вместе с ней затихла и тьма. Он снова мог четко видеть мир перед собой. Санкторум перестал таять. Примарх поднялся на ноги, не понимая, одержал ли он победу или же пропустил очередной удар.

На всех кораблях флота Кровавые Ангелы, занятые подготовкой к войне, замерли, пораженные приступом острой боли, прокатившейся по легиону.

Тень не рассеялась на рассвете. Она затаилась среди потаенных мыслей и страхов, ядовитой пылью осела в темных уголках каждой души на поверхности Триноса и на орбите. Смертные, легионеры и примархи – все чувствовали ее и вынуждены были ей противостоять.

Но космодесантники были готовы к войне и могли выжечь из себя тень пламенем праведного гнева. Смертные на поверхности не могли похвастаться тем же, Они видели, как их спасители покидают Тринос. Даже Железные Руки ушли, бросив крепость. Никто не радовался, когда три флота подняли якоря. Люди смотрели на корабли, которые сверкали, будто звезды, даже при свете дня, затмевая собой кошмарное зрелище Гибельного шторма. И эти звезды начали удаляться.

Свет надежды покинул Тринос, и великий плач раздался среди его обитателей.

Часть вторая
ЦАРСТВИЕ ПОГИБЕЛИ

Глава 8
ВЕЛИКИЙ ТРУД

Барьер появился на навигационных экранах «Непобедимого разума» за секунду до выхода кораблей из варпа. Лев со своего трона успел заметить, как датчики всех систем наблюдения внезапно стали передавать только черноту и помехи. Все органы чувств корабля отключились одновременно, как будто наткнулись на нечто абсолютно непроницаемое, раскинувшееся через эмпиреи. Это было единственное, что свидетельствовало о переходе в реальное пространство.

Колоссальная сила гравитации вцепилась в структуры «Разума». Завыли сирены, предупреждающие о возможном столкновении. Пикт–экраны замерцали и задергались, пока когитаторы пытались обработать внезапно обрушившийся на них поток данных.

– Открыть ставни! – крикнул Лев.

Защитные экраны, закрывавшие громадный окулус корабля, разошлись, и примарх смог увидеть то, что выбросило корабли из эмпиреев.

«Непобедимый разум» приближался к стене крепости невероятного размера. Лев смотрел перед собой в течение нескольких секунд, пытаясь осознать масштабы конструкции. Если бы примарх видел ее из кабины «Громового ястреба», размеры потрясли бы его, а уж с мостика боевого корабля они просто превосходили все ожидания. Лев рассматривал заостренные зубцы и башни из латуни и железа. Они поднимались над стеной, протянувшейся слева направо, насколько хватало диапазона датчиков. Барьер ощетинился тем, что с расстояния казалось шипами и крючьями. Странный, неестественный свет вырывался из бесчисленных бойниц, создавая впечатление звездного неба. Облака цвета крови и ненависти плыли над стенами, будто обрывки какой–то кошмарной космической туманности.

Крепость заполнила собой весь окулус. Стены уходили далеко вниз. Не было видно ничего, кроме зубчатых парапетов, не с чем было сравнить размеры невероятной структуры, но Льву наконец удалось осознать, насколько громадной она была. Крепость окружала звездную систему. Высота стены измерялась десятками миллионов километров. Длина – миллиардами. И хотя флот приблизился на опасное расстояние, до невероятного объекта все еще оставались многие миллионы километров.

Корабли попали в гравитационный колодец. Их тянуло сквозь пустоту навстречу столкновению, будто облако пыли, которое вот–вот разобьется об отвесный утес.

– Право руля! – приказал капитан Стений. Он подался вперед на командном троне, стоявшем чуть ниже кресла примарха, натянув механодендриты, связавшие его с «Непобедимым разумом», так, будто мог придать кораблю прыти своими движениями.

Лев открыл общий флотский вокс–канал и услышал, как капитаны других звездолетов эхом повторяют ту же команду. Было слишком поздно включать реверсивные двигатели, но катастрофы все же можно избежать, выполнив поворот и двигаясь параллельно стене, вырваться из ее хватки с помощью пертурбационного маневра. Лев постоянно переводил взгляд с чудовищной стены, уже заполнившей все пространство окулуса, на экраны когитаторов, где отображалась траектория движения объединенных флотов. Расчетные графики медленно менялись. Крепостная стена приближалась куда быстрее. Нос «Непобедимого разума» подрагивал, великолепные конструкции в готическом стиле, установленные на корпусе корабля, могли разрушиться в любой момент, уступив могучей силе притяжения.

– Сигналы с «Красной слезы» и «Самофракии», – объявил вокс–офицер.

– На закрытый канал, – отозвался Лев. Братья хотели с ним поговорить. Как и ожидалось.

– Куда ты нас привел? – потребовал ответа Жиллиман.

– Я не знаю, Робаут.

– И я тоже. Мы не можем идентифицировать систему.

– Если это планетарная система, то она переместилась, – сказал Сангвиний. – Но местоположение не так важно, как природа того, что мы видим перед собой. Это сотворил не Хорус. Никто из живущих в материальном мире не смог бы создать подобного – ни люди, ни ксеносы.

– Наверное, это и к лучшему, – заметил повелитель Ультрамаринов.

– Да, пожалуй, – согласился Лев. Если легионы–предатели научились делать подобные вещи, войну можно считать оконченной.

Он посмотрел на траектории движения кораблей и нахмурился.

– Часть наших малых кораблей не успевает развернуться, – сказал он, – Строй с левого фланга нарушился и растянулся в направлении крепостной стены.

– Да, у некоторых из наших кораблей тоже проблемы с маневрами, – откликнулся Сангвиний. – Их двигатели работают на пределе возможностей.

– Они смогут завершить маневр, – вставил Жиллиман. – но окажутся очень уязвимы для атаки.

– Тогда нам надо надеяться… – начал было Сангвиний и тут же замолчал. Лев услышал, как он пытается успокоить дыхание. Когда Ангел заговорил, его голос звучал как пророчество: – Те конструкции между башнями…

Лев снова развернулся к окулусу. «Непобедимый разум» уже разворачивался бортом к стене, уходящей в бесконечность космоса, мерцающей и пульсирующей неестественным светом. Между зубцами на разном расстоянии друг от друга виднелись какие–то конические конструкции размером с газовые гиганты. Они никак не могли быть тем, чем казались.

Но Сангвиний подтвердил безумную догадку.

– Это сигнальные рога, – сказал Ангел. Его голос звучал ровно, словно примарх пророчествовал.

Рога взревели. Их кошмарный, оглушительный, порожденный варпом рев прокатился по безвоздушному пространству космоса. Волна не–звука без труда преодолела миллионы километров, разделявшие флот и крепость. Возможно, рев раздался в тот же миг, как корабли вышли из варпа, и докатился до них только сейчас. А может, рога взревели только что. Законы физики в этой звездной системе работали не так, как должны были. Но Лев понимал, что важно было не то, каким образом эти рога умудрялись реветь, а то, что они в принципе ожили. Волна ударила в «Непобедимый разум», сотрясая корабль, с рокотом прокатилась по мостику. Звук был низкий, глубокий, как биение сердца горы, и одновременно это был тонкий, высокий плач, терзавший душу. Лев поморщился. Он заставил себя вдохнуть воздух, вибрирующий звуком. Пропустить его сквозь себя. Офицеры мостика кричали, из их глаз и ушей хлынула кровь. Сервиторы рухнули и судорожно задергались, ломая себе кости. Электрика корабля дала сбой, пикт–экраны взрывались, пульты управления вспыхивали. Гул двигателей превратился в оглушительный рев, но звук рогов перекрывал все.

Повисла недолгая тишина, как будто чудовище из калибанских мифов переводило дыхание, после чего рога снова взревели. Их вопль был не просто звуком. Он ударил в левый фланг флота, будто косой срезая тех, кто оказался недостаточно силен. Фрегат Темных Ангелов «Неустрашимый» и крейсер Ультрамаринов «Обнаженный клинок» отбросило от основного флота. Корабли, каждый из которых достигал нескольких километров в длину и обладал достаточной огневой мощью, чтобы обратить поверхность целой планеты в стекло, кувыркались, будто листья, сорванные ветром с ветки. Ближайший рог всасывал их в себя со все большей силой, и они неслись к стене, набирая скорость с каждой секундой, пока не влетели в воронку и не исчезли. Не было ни взрыва, ни потоков раскаленной плазмы – только резкий обрыв связи, и все.

Флоты продолжали выполнять маневр, набирая скорость и изменяя угол сближения. Наконец «Непобедимый разум» встал параллельно стене и набрал необходимую скорость, чтобы вырваться из захвата. Тревожные сирены замолчали. Крейсер Кровавых Ангелов «Возвышенный» не смог завершить разворот – его траектория была чересчур широкой. Корабль оказался слишком близко к крепости и врезался в нее. Судно оставило память о себе в виде длинной огненной полосы на стене, но взрыв был кратким и едва заметным на фоне колоссальной конструкции.

– Братья, – подал голос Сангвиний, когда объединенный флот начал отдаляться от звездной крепости, – хоть один из ваших кораблей может выйти в варп?

– Нет, – ответил Жиллиман. – Варп–двигатели работают нормально, но искажения материального мира и эмпиреев здесь слишком сильны. У этой крепости в варпе такое же мощное притяжение, как и здесь.

Лев думал о том, что случилось бы, отдай он Тухулхе приказ вывести флоты в имматериум, но быстро осознал его бессмысленность. Машина предупреждала его о барьере и о том, что не сможет его пересечь.

– Значит, у нас только один вариант, – сказал он. – Нужно пробить брешь в стене. Если нельзя ее обойти, надо пройти насквозь.

– Мы весьма ограничены в выборе инструментов для этой задачи, – заметил Жиллиман.

– Если вариантов так мало, – произнес Сангвиний, – то каждый из них нужно проработать с максимальным тщанием.

– Как вы считаете, мы сможем уничтожить эту крепость? – поинтересовался Лев.

– Мы все согласны с тем, что нужно попытаться, – ответил Жиллиман.

Меньше чем через час был дан мощнейший в истории человечества артиллерийский залп. Корпуса кораблей вибрировали от напряжения двигателей, боровшихся с тяготением крепости. Флоты приблизились на дистанцию стрельбы. Стена полностью заполнила окулус «Непобедимого разума». Лев видел перед собой только железо, латунь, пламя и шипы, а также стволы орудий размером с гору Олимп на Марсе.

Активировались боевые системы имперских кораблей, и началось согласование залпов: нужно было рассчитать все так, чтобы и летящие через пустоту торпеды, и лучи лэнс–излучателей ударили по цели одновременно. И только когда все было готово, Лев и его братья одновременно скомандовали: «Огонь!»

Огонь.

Казалось, пламя залпа опалило сам космос. Больше сотни кораблей одновременно выстрелили из всех орудий. Батареи макропушек, лэнс–излучатели, пушки «Нова», циклонные торпеды и иные различные виды орудий обрушили свой гнев на простертую перед флотом неестественную мерзость. Даже яростные вспышки Гибельного шторма поблекли перед ослепительным сиянием чистого разрушения. Никогда раньше человечество не давало волю такой разрушительной мощи. Если бы на бортах кораблей еще были летописцы, они бы обязательно запечатлели столь монументальный миг в своих произведениях.

Залп ударил по крепости, и отсутствие летописцев перестало иметь всякое значение. Этот миг не стоило запоминать. Не нужно было воспевать. Колоссальный удар оказался несущественным. Взрывы на поверхности стены затопили всю площадь окулуса «Непобедимого разума», но Лев тут же понял, насколько крошечную относительно всей стены площадь они смогли атаковать. Их атаку можно было сравнить с бликами света на бронзовых элементах конструкции.

«Мы не пытаемся уничтожить барьер, – напомнил он себе. – Нам нужно просто пробиться сквозь него. Только и всего».

Выстрелы стихли. В космос выстрелили гейзеры расплавленного металла. Облака горящего газа рассеялись. В месте удара появился кратер размером с целый флот, поверхность которого тускло светилась от царившего внутри жара.

– Судя по данным ауспика, глубина кратера составляет около шести с половиной тысяч километров, – сказал Жиллиман.

– С тем же успехом мы могли не оставить на стене и царапины, – процедил Лев. Да, кратер, оставленный их орудиями, был всего лишь царапиной на поверхности барьера. Стена могла тянуться вглубь на миллионы километров. Ответного огня не последовало. Существа, сидящие внутри, даже не считали флоты Астартес угрозой.

– Это бессмысленно, – сказал Сангвиний. – Нам нужно найти другой способ.

– Если такой есть, – ответил Жиллиман.

– Крепость – это барьер на нашем пути, – продолжал Ангел. – Ее присутствие здесь само по себе означает, что мы можем преодолеть препятствие. Это путь, по которому нам предстоит пройти.

– Я не собираюсь разбивать свой флот об эту стену без всякой цели, – заявил повелитель Ультрамаринов.

– Мы попадем на ту сторону, – произнес Сангвиний. – Мы не погибнем здесь. Я должен сразиться с Хорусом.

Лев слышал в голосе Ангела ту же уверенность, что и у Кёрза. Оба они только частично жили в настоящем. Другая их часть постоянно пребывала в мгновениях их неотвратимой смерти.

– По твоей логике, – сказал Лев, – в стене должны быть ворота.

– Да. Это же не просто стена. Это крепость. Мы видим характерные черты. Поэтому нужно найти и другие обязательные элементы. Сканеры дальнего диапазона показывают изменения тепловых сигнатур по левому борту в сторону основания стены.

– И на чем же стоит эта стена? – спросил Жиллиман.

– Может, и ни на чем. Но у формы есть значение. Судя по шпилям и башням, мы сейчас смотрим на верхнюю часть укрепления. Логично предположить, что у стен есть и основание, независимо от того, опирается оно на что–нибудь или нет.

– Согласен, – кивнул Лев.

– Передаю координаты источника тепла, – сказал Сангвиний.

Спустя несколько минут флоты пришли в движение, спускаясь все ниже и ниже вдоль бесконечной стены. Цель, которую они искали, была примерно на таком же расстоянии от эскадры, как Марс от Терры. Корабли трясло так, будто они проходили через атмосферу, одновременно пытаясь сопротивляться силе гравитации.

Стений оглянулся на Льва, пока «Непобедимый разум» скользил мимо бесчисленных бойниц, мерцающих красным, будто миллионы голодных хитрых глаз.

– Повелитель, – спросил он, – что это такое?

– Это – наше будущее, – ответил примарх. Чем больше он смотрел на крепость, тем меньше шока испытывал от ее колоссальных масштабов и тем больше понимал, что она из себя представляет. – То, какой станет Галактика, если мы проиграем в этой войне.

«Мог ли ты предвидеть такой исход, Хорус? – подумал он. – Тебя используют могучие силы. Ты открыл ворота подобным ужасам. Надеюсь, у нас хватит сил их закрыть».

– Можем ли мы уничтожить это? – спросил Стений.

– Эту форму – нет. Наша задача – прекратить работу того, что делает существование стены возможным.

«Если сможем. Отец, ты должен был нас предупредить».

Лев почувствовал проблеск надежды, когда увидел первые признаки, подтверждающие верность гипотезы Сангвиния.

«Робаут мог бы поздравить тебя с верно построенной теорией», – подумал он.

Впереди были врата. Они стали видны, когда флот пролетел некоторое расстояние на галактический восток. Судя по тому, что видел Лев, створки ворот были высотой со всю стену. Шпили башен к этому моменту уже давно скрылись из глаз. Ворота тянулись вверх и вниз настолько, насколько хватало дальности действия приборов «Непобедимого разума», – зримое воплощение мощи демонических созданий.

Объединенный флот увеличил угол спуска, устремляясь к гипотетическому основанию.

Створки казались бесконечными, но у них была четкая конструкция, и потому Лев верил, что рано или поздно путешествие должно закончиться. Ему потребовалось немало времени, чтобы понять, что на дверях есть рисунок. На таком расстоянии он больше походил на горную цепь, столь большую, как будто тысячи миров были одновременно раскатаны по поверхности створок. Но горы складывались в изображение. Их расположение было не случайно, и, соответственно, рисунок заключал в себе какой–то смысл. Лев запоминал фрагменты изображения по мере того, как оно проходило мимо окулуса, и собирал мозаику в одно целое. Это была восьмиконечная звезда. Клеймо на теле Вселенной. Рана в ткани реальности. Свидетельство власти. Как только примарх понял, на что он смотрит, жуткий символ словно бы тоже посмотрел на него, будто глаз, куда более жуткий и зоркий, чем все красные огни на теле стены Он смотрел на пылинки, которыми для него являлись корабли космодесанта, и в то же время вглядывался в глубины разума примарха.

Лев скривил губы в воинственной усмешке. Он сконцентрировался на продвижении «Разума» к цели. Примарх мысленно пообещал, что уничтожит этот символ. «Мы выбросим вас из Галактики, чего бы это ни стоило», – думал он, всматриваясь в окулус.

Врата и звезда медленно проплывали мимо. Так медленно, что путешествие казалось невыносимым, хотя флот и двигался на максимальной скорости. Ауспики дальнего действия все четче регистрировали источник тепла, обнаруженный кораблями Кровавых Ангелов. Наконец его стало можно разглядеть.

– Сангвиний, – произнес Лев в микрофон вокс–передатчика. – Мы нашли твое основание.

Одна из нижних петель ворот была связана с планетой. Когда небесное тело появилось на окулусе, оно казалось не более чем наростом на нижней части стены. Но то место, где планета и ворота соприкасались друг с другом, сияло могучей энергией и, похоже, было куда более важным, чем можно было подумать, глядя на разницу в размерах между объектами. Сияние исходило от планеты и распространялось по поверхности ворот, постепенно угасая.