Текст книги "Гибельный шторм (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Аннандейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Боги приведут тебя туда, куда суждено, – сказала Некрас ему вслед. – Ты идешь по уготованному пути.

Дверь захлопнулась, отрезав примарха ото всех звуков, доносившихся из камеры. Жиллиман шагал по коридору в сопровождении Прейтона. Стены содрогались от их тяжелой поступи, а вовсе не от последних слов Некрас. Её слова не звучали в голове у Жиллимана, не повторялись в ней раз за разом.

Примарх прошел целых пятьдесят метров, прежде чем признал бесполезными попытки убедить себя в этой лжи.

– Мы получили подтверждение: враг – это корабль, – объявил Кармин.

Сангвиний разглядывал изображения на пикт–экранах на мостике «Красной слезы». Сигнал был нечетким, с сильными помехами. Раз в несколько секунд системы, пытавшиеся обработать информацию о противнике, перегружались, и экраны гасли. Иногда они искажались, тогда гололитические проекции и сводные данные приобретали новые очертания – вопящее нечеловеческое лицо, когтистые лапы.

Но по крайней мере, поле Геллера «Красной слезы» держалось. Попытки вторжения удалось отбить. Остальному флоту повезло меньше. На многих кораблях еще шли бои, но контроль удавалось удержать. Строй Кровавых Ангелов держался настолько хорошо, насколько можно было ожидать в условиях варп–шторма.

– И что это за корабль? – спросил Сангвиний. Большая часть информации в сводках была полной ерундой. Ему хотелось в это верить.

– Мы не знаем, – ответил Кармин. – Мы не можем даже с точностью установить его размеры, не говоря уже о конфигурации.

«Огромный» – вот все, что можно было сказать по Данным с приборов. Вражеский корабль был колоссальной черной тенью в варпе. «Мрачный» сразился с ним и исчез.

– Насколько близко «Мрачный» к нему подошел? – спросил Ангел.

– Не можем дать точных данных, – отозвался Мот.

В его тоне одновременно читались раздражение и вина. – Ближе, чем были мы, когда подвергались обстрелу. Больше ничего сказать нельзя. – Он замолчал. – «Мрачный» продержался меньше минуты.

«Такая мощь», – подумал Сангвииий.

– То есть он не атаковал нас в полную силу?

– Да, я тоже так подумал, – согласился Кармин.

– Или он был дальше, чем мы предполагали, – сказал Мот.

Сангвиний снова посмотрел на экраны. Они давали неполную картину, но даже отдельных мазков хватало, чтобы представить себе картину в общих чертах. Корабль был огромным и с легкостью рассекал не–пространство варпа. Сангвиний вцепился взглядом в данные анализа остаточного следа после прохода врага. Это было направление, по которому мог двинуться флот. Первый и единственный ориентир с тех самых пор, как они нырнули в пучину Гибельного шторма

– За ним! – приказал Сангвиний. – Всем кораблям приготовиться и следовать за врагом. Сокращаем дистанцию.

Примарх замолчал на мгновение.

– Уничтожить его.

Возможность исполнения такого приказа была иллюзией, и Ангел прекрасно это осознавал. И в то же время он решил отбросить фатализм.

– Уничтожить, – повторил он; голос примарха эхом отразился от сводов мостика, становясь призывом к бою, призывом дать сдачи.

– Как прикажете, – отозвался Кармин и передал команду на другие корабли.

Корчащиеся эмпиреи ударили по «Красной слезе» очередной волной. Флагман застонал и накренился на левый борт, будто морское судно при качке. Искусственная гравитация не успела подстроиться – её обманывало безумие варпа. Когда палубу качнуло, офицеры и сервиторы заскользили к левой стене. Следующий вал ударил с условного низа, подбросив нос вверх. Громадный корабль поднимался и падал, словно лист на ветру. Механодендриты командного трона связывали Кармина с системами ориентации корабля в пространстве: космодесантник выкрикивал команды рулевым, пытаясь стабилизировать положение. Они старались выровнять корабль в условиях, когда пространственные законы не имели смысла, а направления отсутствовали. Но противостоять можно даже бесплотным фантомам. Имматериум был одновременно и чем–то большим, и меньшим, чем материальный мир, но совершенно точно – враждебным. Он был таким же противником, которого нужно победить, как и загадочный корабль.

Стиснув зубы. Кармин выправил положение корабля прямо за кормой вражеского звездолета. Флагман ринулся в погоню, ведя за собой весь остальной флот в плотном строю. Сангвиний слушал приходящие отчеты. На многих кораблях экипаж продолжал сражаться с демонами, но ни один мостик не был потерян, и даже «Кубок», сильнее всех пострадавший от варп–разломов, смог встать в общий строй.

– Мы набираем скорость, – сказал Мот.

– Это иллюзия, – поправил его примарх. Но он уловил суть комментария. Корабль, похоже, действительно пошел более плавно. За кормой врага варп был спокойнее, и материя имматериума будто бы подталкивала «Красную слезу» вперед тысячами рук.

Независимо от того, было это иллюзией или нет, человеческому разуму оставалось полагаться только на знакомые концепции скорости и направления.

– Дистанция до врага? – спросил Ангел.

– Такая же, как раньше, – отозвался Мот.

Ситуация далеко не идеальная. Но сейчас весь флот преследовал одну–единственную цель.

– Всем кораблям открыть огонь! – приказал Сангвиний. – Уничтожить этого призрака.

При первом прыжке флот XIII легиона потерял два эсминца. Крейсер «Преторианец Уликса» пропал в варпе во время второго захода. Во время третьего почти четверть флота сообщила о приступах безумия у навигаторов. Жиллиман приказал кораблям держать строй как можно плотнее. Это увеличивало риск столкновения, но примарх был готов его принять, потому что позволяло добиться приемлемого качества связи, а осознание того, что другие корабли находятся рядом, помогало смертным офицерам и навигаторам сохранять рассудок.

Практическое воплощение идеи работало, но чем сильнее «Самофракию» трясло при очередном переходе через варп, тем менее адекватным казалось принятое решение. Буря имматериума цеплялась за корабль. Настилы палуб и стены стонали от напряжения и из последних сил цеплялись за материальную структуру. Кошмары, обитавшие в варпе, сжимали корпус судна, пытаясь найти лазейку и прорваться внутрь. Поле Геллера держалось, но воздух, которым дышал Жиллиман, казался неправильным, волокнистым, как будто наполненным тысячами невидимых ножек насекомых.

«Мы могли бы добраться быстрее». Эта мысль преследовала примарха в перерывах между прыжками. Она становилась все более навязчивой с каждым новым случаем безумия среди команды. Она подтачивала его уверенность в правильности выбранной практики, ослабляла его уверенность в ней с каждым потерянным кораблем. Некрас сказала, что им потребуется один прыжок. На практике целесообразно было ей не верить. Он понимал правильность этого подхода. Прейтон был согласен с примархом. Но в то же время не было никаких признаков того, что Некрас лжет.

«И?.. Что с того? Ты и раньше ошибался. Не смог предвидеть эту войну. Не смог разглядеть в Лоргаре предателя».

С внезапной болью Жиллиман вспомнил о событиях, произошедших еще до мятежа Хоруса на Тоасе, и об истории гражданской войны между его обитателями, которую он обнаружил и приказал уничтожить. Там ему были Преподаны все необходимые уроки, но примарх сам решил о них забыть.

«Мы могли бы добраться до места быстрее, если бы воспользовались инструментами врага».

Идея была немыслимой, но сейчас таковой не казалась, Он противился ей, но не мог выбросить из головы. Примарх покинул мостик «Самофракии» и отправился в личные покои. Ему нужно было увидеть то, о чем он думал. Стазисное хранилище открылось со скрежетом металла и шипением пневматики. Жиллиман замер перед двумя отсеками, в которых хранились атамы.

«Теоретически тщательное исследование может обеспечить успешное использование этих инструментов. Является ли эта гипотеза истинной и в отношении навигаторов?»

Это была очень соблазнительная логика. Как же легко с ней согласиться.

– Нет, – прошептал он. – Эта теория ошибочна. Она игнорирует реалии и основывается на иррациональных надеждах.

Эти слова оказались совсем не такими убедительными, как надеялся примарх.

Клинки дразнили его смертоносной тайной. Они будто повторяли слова Некрас: «Ты идешь по уготованному пути».

Правая рука Жиллимана непроизвольно поднялась и коснулась шеи там, где клинок Кора Фаэрона рассек плоть. Он получил ранение, но устоял перед мощью клинка. Скверна не коснулась его.

«Но так ли это?»

Примарх на мгновение закрыл глаза, а затем, глядя на атамы, задумался над самой мрачной теоретической гипотезой из всех возможных. Возможно, он обманывает себя. Возможно, проклятый клинок все же заразил его. Возможно, все решения, что он принимал с тех пор, были продиктованы тенью, поселившейся у него внутри.

Жиллиман с ужасом подумал об Империуме Секундус и своем тщеславии. Лев и Сангвиний были правы в своем скептицизме, но он продолжал настаивать на необходимости такого подхода, увлек их в плен своих иллюзий. А сколько его братьев могли быть подобным же образом втянуты в войну с Императором?

Выводы из данной гипотезы были пугающими. Поддавшись скверне и ступив на уготованный путь, он и сам стал источником скверны.

Жиллиман очень хотел бы, чтобы сейчас рядом с ним была Тараша Ойтен. Ему нужен был именно ее совет. Ему нужно было услышать, как она отрицает само предположение о скверне в его душе.

«И теперь ты называешь это ошибкой?» – примарх буквально слышал ее голос в своей голове и видел гримасу, с которой бы она произнесла эти слова.

Но она была на Макрагге, а не на борту «Самофракии». Она не говорила с ним. Эти слова были лишь результатом его собственных умозаключений. Они не несли в себе смысла. Простая попытка оправдать себя.

Они не имели значения.

Кромки атамов рассекали лучи света в хранилище. Они были тьмой, смотревшей на примарха.

«Самофракия» снова содрогнулась, еще сильнее, чем раньше, как будто жаждущая бездна снаружи почувствовала кровь, текущую из душевных ран обитателей корабля.

Целый флот обрушил свою ярость на тень, рассекавшую эмпиреи, но ничего не произошло,

– Ауспик, – позвал Сангвиний. – Мы попали или нет?

На главном тактическом экране, опустившемся с потолка мостика, отражалась гололитическая схема сражения с указанием траекторий полета снарядов и торпед. Вся эта мощь устремилась в сторону неизвестного врага. Когитаторы «Красной слезы» с трудом просчитывали логику поведения не–реальности за пределами корпуса корабля.

– Не могу сказать, мой господин, – ответил Мот. – Даже если мы попали, то без какого–то видимого эффекта. К тому же я не могу считать никакие данные о вражеском корабле. Возможно, он вышел за пределы досягаемости наших… то есть… – Он замолчал, раздражаясь на себя за неспособность правильно описать относительное положение объектов в варпе. – Я не думаю, что мы его догоняем.

«Нет, мы догоняем», – подумал Сангвиний. Расстояние – это ложь, пространство – всего лишь иллюзия, но тем не менее с врагом действительно можно было сблизиться. «Мрачный» подошел достаточно близко, чтобы погибнуть. «Красная слеза» тоже столкнулась с этим врагом. Тень призрака давила на примарха. Мостик будто растворялся перед глазами, течение времени нарушалось. Коридоры «Духа мщения» проступали сквозь пелену реальности. Если бы Ангел расслабился, то его могло бы затянуть туда.

Он сжимал древко Копья Телесто так, будто цеплялся не за оружие, а за свое присутствие на мостике корабля. Микровидения последних моментов собственной жизни мелькали перед внутренним взором примарха, пронзали его мысли, будто удары мономолекулярных клинков. И чем мощнее становилось присутствие тени, тем яснее была ее природа. Неотвратимость судьбы. Прикосновение рока. Грядущее вступало в схватку с настоящим. Сангвиний смотрел на черный силуэт на тактическом экране так, будто под завесой тьмы скрывался не неизвестный корабль, но его собственная смерть. Гибель примарха была все ближе. Она надвигалась, будто сокрушительный океанский прилив, и почти настигла его. Но видения ничего не рассказывали о смерти. Будет она иметь значение, или он станет лишь еще одним жалким, бесполезным трупом в груде жертв, брошенных к трону Хоруса? Он знал только то, как именно умрет.

Судьбу не изменить. Она предопределена.

Громадная лапа сомкнулась вокруг Сангвиния. Пелена безнадежности заволокла взор.

Флот продолжал стрелять без остановки. Залп, мощи которого было достаточно, чтобы уничтожать целые цивилизации, достиг цели, и… ничего не произошло. Пикт–экран дернулся, позиции кораблей изменились, и крейсер «Лодем Сангвиниум», далеко опередив остальные корабли, оказался под сенью гигантской тени. Призрак метнулся к жертве. Гололит показал его орудия: темные, длинные когти. «Лодем» исчез.

Тень стала еще больше. Бездна предсказанной смерти распахнулась перед Сангвинием. Она ждала его. Ее нельзя было игнорировать. Выбор и надежда умирали в ее глубинах.

«Если только…»

Это была призрачная возможность, почти нереальная. Тусклая искорка, тонкий, дрожащий серебряный росчерк во тьме. Она мелькнула перед Сангвинием на столь краткий миг, что он едва не упустил ее.

«Если только…»

Если только что? Серебряная искорка трепетала, будто луч надежды. Он не мог ухватить ее. Он не знал, откуда взялась эта странная мысль и к чему она приведет. Если примарх будет вглядываться слишком пристально, возможность может исчезнуть. Но все же она не исчезала – серебристый огонек в ночи предопределенности.

«Если только… Если только… Если только…» Росток надежды. Крохотное отклонение в структуре неотвратимого. Дух примарха устремился к нему, разрывая хватку призрака ударами могучих крыльев.

– Мой господин! – воскликнул Мот. – Вижу разрыв в ткани эмпиреев!

Сангвиний с трудом вернулся к реальности мостика и уставился на тень на тактическом экране. Это чудовище дразнило его. Оно убило его сыновей. В груди крылатого примарха вспыхнула первобытная ярость. Он жаждал мести, хотел уничтожить врага со всей возможной жестокостью, но вырвал это чувство из своего сердца. Нужно было проявить благоразумие.

– Магистр флота, – сказал он Кармину, – выводи нас из варпа. Всем кораблям – прекратить погоню и приготовиться к переходу. Сейчас же.

– Как прикажете.

Траектории движения на экране изменились. Реакция варпа последовала незамедлительно. След, оставляемый призраком, как будто почувствовал изменение в намерениях Кровавых Ангелов. Эмпиреи ударили по флоту с прежней яростью. Буря завыла вокруг. Поле Геллера «Красной слезы» прогнулось под напором стихии. Взвыли сирены, пространство мостика задрожало, с трудом выдерживая натиск Хаоса. Корпус корабля заскрежетал от механических перегрузок. Кармин устроил кораблю настоящее испытание на прочность, направляя его в разлом между мирами.

На границе сознания Сангвиния пульсировала и сияла искра возможности.

«Если только… Если только… Если только…»

«Красная слеза» вырвалась из объятий шторма.

Навигаторы Несущих Слово погибли от перенапряжения во время прыжка, но выполнили обещание. Флот Ультрамаринов вышел в точке Мандевилля в системе Анесидоракс и не понес потерь. Навигаторы кораблей были измотаны и находились на грани помешательства, но, следуя указаниям Некрас и Ятиния, они смогли выжить. Жиллиман без особой радости воспринял новость о том, что Некрас умерла с улыбкой на лице, но был удовлетворен результатом. Клятва была исполнена, независимо от целей навигаторов.

Он использовал инструменты врага.

По приказу примарха трупы навигаторов выбросили с «Самофракии» в открытый космос. Атамы он оставил в хранилище. Мысли о возможном их использовании против врага становились все более настойчивыми, но пока ему удавалось их отгонять.

Сквозь окулус уже виднелись очертания Триноса. Могучий флот Темных Ангелов тускло поблескивал в лучах местной звезды.

Экраны рядом с троном Жиллимана зажглись, сигнализируя о прибытии новых кораблей.

– Идентифицированы, – объявил Лаутеникс спустя несколько секунд. – Это Девятый легион.

«Мы прибыли одновременно?» – подумал примарх. Он перебрал с десяток гипотез, способных объяснить данный феномен, но ни одна его не удовлетворила. Их все объединяло отрицание возможности случайного стечения обстоятельств.

– Поприветствуйте «Красную слезу»! – приказал Жиллиман. – Я хочу поговорить с братом по гололиту.

Он ушел в помещение в дальней части стратегиума. Двери захлопнулись, и примарх поднялся на постамент, где располагалась гололитическая платформа. Система связи на «Самофракии» уступала по мощности той, что была на «Чести Макрагга», но ее должно было хватить для переговоров на таком небольшом расстоянии.

Воздух затрепетал от накопленной энергии; спустя несколько секунд перед Жиллиманом предстал Сангвиний, стоявший на платформе из алого гранита. Образ Ангела искажали небольшие помехи. Гибельный шторм мешал даже таким коротким передачам.

– Сложно не увидеть знаки в нашем одновременном появлении, да, брат? – сказал Жиллиман.

– Я даже не пытаюсь их отрицать, – ответил Ангел. – Я готов к твоему скептицизму, брат, но чем это может быть, если не судьбой?

Он говорил уверенно, но в глазах читалось напряжение, как будто крылатый примарх надеялся, что Жиллиман его переубедит.

Повелитель Ультрамаринов попытался подобрать слова для ответа. Хороший ответ успокоил бы их обоих. Наверное. Но сомнения заставили его замешкаться на секунду, что позволило Сангвинию закончить мысль. И от услышанного слова застряли у Жиллимана в горле.

– Мы идем по уготованному пути, – сказал Ангел.

Глава 7
СВИДЕТЕЛИ ПАЛОМНИЧЕСТВА

Ветра на Триносе были холодными и сильными. Они насквозь продували лагеря беженцев, трепали пологи шатров, в которых поселились недавно прибывшие. Людям не хватило времени построить более надежную и стойкую защиту от леденящих дуновений. Стоя на парапете крепости Железных Рук лицом к ветру, Ангел обозревал удручающий пейзаж.

– Сколько их? – спросил он у Леваннаса.

– По последним подсчетам, несколько миллионов, лорд Сангвиний, – ответил Гвардеец Ворона. Он был чем–то вроде гида для примарха, Ралдорона и Сангвинарной Гвардии. Жиллиман решил пока остаться на «Самофракии», и Сангвиний предпочел узнать о тяготах жизни на Триносе перед встречей с братьями. – Новые группы прибывают постоянно.

Сангвиний чувствовал на себе взгляд Льва. Тот наблюдал за крылатым братом откуда–то из глубин крепости. Иное поведение противоречило бы его природе.

«Получать знания, не выдавая себя, да, брат?»

Считал ли Лев его заботу о беженцах напрасной тратой времени? Может, и так. А может, нет. Все же Эль'Джонсон был человеком, а не машиной.

Крепость представляла собой конструкцию с грубыми и неровными очертаниями. Железные Руки собрали ее из обломков космических кораблей. Несмотря на внешний вид, это было мощное укрепление. От него веяло могильным холодом. Стены были возведены из костей погибших судов. Когда–то гордо бороздившие космос, выпотрошенные после многих лет сражений, корабли нашли здесь свое последнее прибежище. Но независимо от того, сколько битв выиграли Халиб с товарищами, они несли потери. Их силы постепенно иссякали. Крепость выглядела гордо, но была таким же последним пристанищем для космодесантников, как хижины и палатки у ее подножия – для смертных людей.

Беженцы старались использовать все материалы, которые Железным Рукам не удавалось приспособить под свои цели. Сангвиний видел постройки из пластали и обгорелой погнутой корабельной обшивки. В нескольких километрах на северо–восток виднелась целая корма фрегата, от которой остались только несущие конструкции палуб. Она стала домом для десятка тысяч несчастных. В глубинах остова мерцали сотни костров, разожженных, дабы отогнать наступающий ночной холод.

– Чем они питаются? – спросил Сангвиний.

– До нашего прибытия здесь уже была колония, – ответил Леваннас. – Не очень большая, но с развитой сельскохозяйственной промышленностью.

– Я удивлен, – сказал Ралдорон. – Эта планета не производит впечатления плодородной.

– Все верно. Это не сельскохозяйственный мир. Местные колонисты – шахтеры. Вернее, были шахтерами. Они выращивали достаточное количество пищи для своих нужд и оставляли небольшой запас на случай неурожая.

– И новоприбывшие сейчас проедают этот самый запас? – нахмурился примарх.

– По сути, да, – кивнул Гвардеец Ворона.

– Не похоже на долгосрочное решение.

– А это и не оно. На Триносе вообще нет долгосрочных решений.

Если бы война пришла сюда, крепость исчезла бы в один миг, как и все остальное.

Ряды палаток и хижин тянулись во все стороны до самого горизонта. Для Сангвиния размер лагеря был зримым свидетельством потерь, понесенных этими людьми. Так много беженцев с разных миров…

Пока примарх шел вдоль парапета, откуда–то снизу начал доноситься шум, который все нарастал, выделяясь на фоне обычного гула человеческого поселения. Сангвиний посмотрел со стены, сделанной из бронированной многослойной обшивки космического корабля, и увидел, что внизу собирается толпа. В ней уже было несколько тысяч человек. Все они подняли головы и тянули к примарху руки, кричали, плакали от радости.

Сангвиний уже встречался с подобной реакцией на Макрагге, когда его объявили императором. Но новости об Империуме Секундус не могли дойти до Триноса – а в людях, собравшихся внизу, чувствовалось какое–то особое отчаянное исступление.

– Поясни, пожалуйста, что это такое, – попросил он Леваннаса.

– После многих лет отчаяния три примарха прибыли на Тринос.

– Но ведь дело не только в этом, верно?

– Нет, – признал легионер. – Они приветствуют вас, лорд Сангвиний. Все то, что вы в себе воплощаете… – Он замолчал и потом скривился, будто извиняясь. Я о символизме.

Примapx кивнул. Он был знаком с подобным поклонением, и оно всегда его беспокоило. Любая попытка мистического отношения к его сущности противоречила Имперской Истине.

– Продолжай, – велел он.

– Здесь есть… – Гвардеец Ворона замялся, но потом наконец сумел подобрать нужное слово: – Предания. В лагере беженцев ходят свои мифы.

– Правда? – резко спросил Ангел.

– Довольно специфичные и при этом схожие, независимо от того, с каких миров бежали эти люди.

– В наше время все чаще оказывается, что в мифах до опасного много правды, – проговорил Ралдорон.

– Да, мы тоже это заметили, – кивнул Леваннас.

– Что это за истории? – спросил Азкаэллон.

Сангвиний остановил собиравшегося ответить Гвардейца Ворона.

– Я хочу сам все услышать из их уст. Отведи нас вниз.

Примарх со свитой спустился со стены к относительно широкой и прямой улице. Около десятка подобных дорог выходило из крепости, разделяя громадный лагерь на сектора. Сангвинарная Гвардия попыталась выстроить кордон вокруг примарха, но он покачал головой и двинулся вперед.

Люди выстроились по обе стороны улицы. Они начинали рыдать при виде Ангела, тянули к нему руки в беззвучной мольбе. Сангвиний подавил в себе приступ отвращения, которое вызывало в нем столь откровенное поклонение; он заставлял себя подходить к несчастным, касаясь протянутых рук кончиками закованных в броню пальцев. Надежда, которую дарил беженцам, имела ценность, даже если примарху не нравился ее источник. Но на самом деле он хотел услышать то, что ему скажут смертные.

– Ты спасешь нас! – кричали они.

– Император услышал наши мольбы!

– Паломник не найдет нас!

– Защити нас от Паломника!

Они все просили об одном и том же, и примарх понял, что Леваннас говорит правду. На улице собрались люди из множества миров. Независимо от цвета кожи и родовых обычаев всех объединяли отчаянная радость при виде Ангела и ужас перед Паломником.

Сангвиний вернулся в центр пыльной улицы и подошел к Леваннасу.

– Паломник, – повторил он. – Что это такое?

– Непохоже, чтобы они называли так Хоруса, – заметил Ралдорон.

– Может, кто–то из фанатиков Лоргара? – предположил Азкаэллон.

– Здесь есть беженцы с миров, оккупированных предателями, – сказал Леваннас. – И они никогда не упоминали Паломника.

– То есть многие из этих людей прибыли не с планет, захваченных войсками Хоруса? – прищурился Сангвиний.

– В большинстве своем – нет, – ответил Леваннас. – Почти все недавно прибывшие бегут от чего–то другого.

– От чего?

– Не знаю. Их рассказы не отличаются точностью. Я даже не уверен, знают ли они сами, от чего спасаются. Похоже, их разум не в силах осознать произошедшее. – Воин осмотрел толпу и указал на фигуры в нескольких сотнях метров впереди, по правой стороне улицы. – Я бы рекомендовал поговорить вон с теми людьми, лорд Сангвиний.

Группа мужчин и женщин стояла возле сломанного лонжерона космического корабля. Один из самых мелких элементов несущей конструкции корабля, он тем не менее возвышался над остальными постройками в этом секторе лагеря. Сотни рук расписали кусок металла бесконечными изображениями аквилы. Рисунки накладывались один на другой и поднимались высоко вверх. Люди, стоящие у подножия лонжерона, были одеты в мантии. Они выбрили головы и нанесли на кожу такое же изображение аквилы – кто–то чернилами и иглой, а кто–то просто вырезал его в собственной плоти. Как только Ангел приблизился, они опустились на колени и склонили головы. Люди вокруг последовали их примеру.

Сангвиний нахмурился и остановился.

– Это же культ, – сказал он Гвардейцу Ворона.

– Да.

– Кажется, тебя это не беспокоит.

– Этот культ фанатично предан Императору. Сила веры этих людей оказывает положительное влияние на боевой дух всего лагеря. Учитывая обстоятельства, капитан Халиб решил, что подавлять их контрпродуктивно и непрактично.

– И ты с ним согласен?

– Согласен. Нам пришлось бы потратить немало ресурсов на искоренение этого культа. – Леваннас помолчал. – Я думаю, мой господин, теперь вы понимаете, почему ваше появление вызвало такую реакцию.

– Да. Но меня это не радует.

– Понимаю. На Триносе вообще мало поводов для радости.

– Пожалуй, так и есть.

Ангел зашагал к коленопреклоненным смертным, велев Азкаэллону и Сангвинарной Гвардии держаться в нескольких шагах позади. Ему не нужно было, чтобы люди потеряли дар речи.

– Встаньте! – приказал он, подходя к культистам. – Я хочу с вами поговорить.

Те подчинились. Как и у всех беженцев, их одежда состояла из лохмотьев; они были слабы и истощены. Отчаяние и ужасы войны оставили глубокие отпечатки на лицах этих несчастных. Потрескавшиеся губы кровоточили. На руках виднелись свежие раны. Но когда люди подняли глаза на Сангвиния, в их взгляде появился не только страх, но и надежда. Первобытная, практически дикая – она отказывалась умирать.

– Расскажите мне о Паломнике, – попросил Ангел.

Прошло несколько секунд, прежде чем смертные смогли найти в себе силы и заговорить.

– Это Разрушитель, мой господин, – сказал один из собравшихся. Сангвиний решил, что он, наверное, был молод, но из–за тягот войны казался старше на несколько десятков лет.

– Это вестник погибели, – произнесла женщина. Она была по–настоящему старой и сгорбленной. Ее скрюченные, узловатые пальцы не знали омолаживающих процедур. – Когда он приходит на планету, все гибнет.

– Оно приходило на все наши планеты, – вставил еще один человек. У него не было правой руки. – Оно странствует по Галактике и предвещает гибель.

– Оно? – переспросил Сангвиний. – То есть Паломник – это не воин?

– Нет, мой господин, – покачала головой женщина.

– Тогда что это?

Повисла неловкая тишина.

– Это чернота в небе, – наконец ответил однорукий. – Оно создано из ночи.

Чем бы ни был Паломник на самом деле, для этих людей он превратился в чудовище из сказок. И тем не менее… Сангвиний и Ралдорон переглянулись. Первый капитан умело прятал тревогу, но примарх слишком хорошо его знал: сейчас они думали об одном и том же. Описание Паломника выглядело до неприятного знакомым.

– Это корабль? – спросил Сангвиний.

Похоже, смертные не знали ответа. Вместо этого они изложили Ангелу еще несколько мифов. Паломник для них был не столько объектом, сколько событием. Тьмой, несущей тьму. Но молодой мужчина все же сказал кое–что интересное.

– Это не корабль, мой господин. Оно слишком большое.

– Ты служил на кораблях? – уточнил примарх.

– Да. На тяжелом танкере.

Значит, парень знал, о чем говорит. Он представлял себе размеры крупных кораблей.

– Паломник – это конец, – продолжил мужчина. – Он приходит, и когда ты смотришь во тьму, то видишь рок, нависший над твоим миром.

– Какого рода разрушения он устраивает? – Сангвиний подозревал, что уже знает ответ на этот вопрос.

Люди снова замолчали, словно боясь, что своими ответами могут накликать беду. Старуха вышла вперед, будто бы близость к Ангелу могла ее защитить.

– Кошмары, – прошептала она, склонив голову. – Кошмары, что ходят среди людей и от которых невозможно проснуться.

– И перемены, – добавил юноша. – Погибель заключается в переменах. Миры трансформируются.

– Во что? – спросил Ангел.

– В кошмары.

– Мы благодарим Императора за ваше пришествие, – сказал однорукий. – Вы остановите тьму, мой господин. Вы победите Паломника.

Надежда в их взглядах терзала Сангвиния. Она не придавала ему сил. Эти люди будто пожирали его своими глазами.

Ангел встретился с братьями в командном зале на вершине одной из приземистых башен крепости. Помещение представляло собой бронированную пирамиду, установленную на крыше. Узкие, закрытые бронестеклом окна позволили обозревать лагерь во всех направлениях. Стены, пол и мебель были сделаны из металла. Только функционал. Халиб показал примархам дорогу и покинул комнату. Как только они остались одни, Лев рассказал, что ему довелось найти на границе системы Пандоракс.

– Дорога на Терру лежит через Давин, – сказал он.

– Полагаю, ты действительно в это веришь, – нахмурился Жиллиман. – Отправка сообщения должна была дорого обойтись твоим астропатам.

– Так и есть, – ответил Лев.

– И, как я понял, цену, которую мы заплатили за то, чтобы добраться сюда, ты тоже считаешь приемлемой.

– Да.

–Но при этом я не понимаю твою уверенность. Почему Давин? Каким образом это путешествие приблизит нас к Терре? Это если мы вообще сможем туда добраться.

Сангвиний ответил до того, как Лев успел открыть рот.

– Потому что Хорус пал на Давине.

– Я знаю, что его там ранили, но…

– Нет, – перебил Ангел. – Это место его падения. Именно там он отвернулся от отца.

Как только Эль'Джонсон произнес название мира, Сангвиний понял, что брат прав. Лучи света, озарявшие помещение сквозь узкие окна, начали распадаться на части. Чувство надвигающейся судьбы сжало сердца Сангвиния в своих леденящих объятиях. Он снова почувствовал себя так же, как на мостике «Красной слезы», когда черный призрак тянулся к нему своими когтями. Границы восприятия трепетали в такт пульсации неотвратимого рока.

– Даже если и так, – сказал Жиллиман, – что с того?

Он переводил взгляд с Сангвиния на Льва, как будто хотел, чтобы они убедили его в собственной правоте. Это удивило Ангела. Он ожидал, что Робаут до последнего будет призывать к логическому анализу ситуации. Очевидно, Лев испытывал схожие чувства. Калибанец смотрел на Жиллимана, будто это повелитель Ультрамаринов, а не он сам принес странные новости. Сангвиний слышал сомнения в голосе брата и полагал, что он скорее не уверен в себе, чем в том, что целью их путешествия должен стать Давин.