Текст книги "Рыцарь бесчестия (СИ)"

Автор книги: Денис Украинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Глава 12.

Божья искра.

Что нас ждет – море хранит молчанье

Жажда жить сушит сердца до дна,

Только жизнь здесь ничего не стоит

Жизнь других, но не твоя.

"Ария" – Штиль

Горизонт за кормой приготовился принять опускавшуюся к нему Найдэ. Гребцы, размеренно работали веслами, иногда косясь на Ольвина, застывшего в носовой части корабля. Периодически, кто-нибудь оборачивался, чтобы посмотреть и на нас со Штурманом.

– Похоже, что сила Кельда, очень впечатлила этих доходяг – вполголоса сказал мне Штурман.

С юга в сторону берега, видневшегося вдалеке по правому борту, подул слабый ветер. Натягивая шапку так, чтобы она полностью закрыла уши, я заметил, что начинает холодать.

– Думаешь? – спросил я.

– Уверен – ответил Штурман. – Они все еще гребут, несмотря на то, что их никто не подгоняет. При этом никто даже не заикнулся о том, что хочет есть.

Я внимательно присмотрелся к людям сидящим вдоль бортов. Всего на корабле было двадцать весел. Десять пар. У каждого весла, закованные в цепи, на скамьях сидели по четыре человека. Всего сорок. Их усталые лица с потухшими взглядами были похожи на застывшие маски. Свои движения они выполняли автоматически, мне даже показалось, что некоторые из них ухитряются при этом спать. Один из них и в правду совсем закрыл глаза и повис на весле. Трое рядом с ним, тут же неодобрительно загудели.

– Их надо накормить, иначе еще до заката они все упадут замертво – сказал мне Штурман, а затем громко крикнул. – Суши весла!

Монотонные, размеренные удары весел об воду тут же прекратились. За день мой слух так привык к этому звуку, что на мгновение показалось, как будто изменился весь мир вокруг. Стали громче крики чаек, кружащих в розоватом, предзакатном небе и плеск морской воды. Гребцы поочередно подняли весла и уложили их вдоль бортов. Первые пол минуты гребцы молчали, местами побрякивали цепи, это у кого-то еще остались силы, чтобы вертеться на месте, оглядываться на нас, потом начали негромко переговариваться.

– Нужно занять их мысли едой – негромко сказал Штурман. – Пока они не начали думать о чем-то другом.

– О чем? – спросил я.

– О том, что случилось, о том, кто мы такие, о том, что нас всего трое. Продолжать?

– Нет, я понял – ответил я.

– Держи! – сказал Штурман, передавая мне рулевой рычаг.

Рычаг, перейдя в мои руки, попытался вырваться и уйти в сторону, но мне удалось с ним справиться. Оказалось, что удерживать его в нужном положении не так-то просто.

– Нужны помощники, чтобы приготовить ужин. Шапки долой!

Гребцы послушно сняли головные уборы. Кто шапки, кто тряпки, намотанные на голову. Сразу бросилось в глаза, что у каждого на затылке белеют отметены. Присмотревшись к гребцам сидевшим ближе ко мне, я увидел, что это шрамы. У одного в виде ладони с пятью пальцами, у другого нож, у третьего скрещенные мечи. Дальше отметины повторялись. Штурман прошел вдоль скамеек, рассматривая затылки, затем вернулся обратно и спустился в трюм. Вход в трюм располагался под кормовой частью корабля. Штурману пришлось пригнуться, чтобы войти. Через минуту он вышел держа в руках молоток и железку похожую на зубило. Снова прошел вдоль скамеек, и остановился ближе к носовой части.

– Смотрите без глупостей! – громко крикнул он. – Надеюсь вам не надо объяснять, кто такой Ольвин Кельд и что он сделает с теми, кто вздумает чинить ему неприятности?

Среди гребцов пробежал гул, все посмотрели на мага, многие закивали головой. Ольвин Кельд, застывший как статуя, на носу корабля, даже не шевельнулся.

– Вот и отлично! – сказал Штурман и отдал инструменты одному из гребцов.

Раздался стук металла о металл и спустя две минуты, пошатываясь, гребец встал рядом со Штурманом. Штурман забрал из его рук инструменты, прошел еще дальше и отдал их другому гребцу. Всего от кандалов освободились трое. Двое сразу ушли в трюм. С трудом вытащили оттуда квадратный, железный ящик похожий на мангал, поставили его на кормовую площадку. В моем желудке екнуло, а в голове мелькнула мысль, что название задней части корабля пошло от слова корм. Я встряхнулся и напомнил себе, что хотя эти люди каторжники и пленные, но не животные и их кормят едой, а не кормом.

Следом из трюма вынесли дрова, и большой, черный от гари чан. Пока разводили огонь. Штурман о чем-то говорил с третьим освобожденным. Тот внимательно слушали, изредка кивая головой. Потом гребец повернулся и пошел в мою сторону. Подошел вплотную и попросил отдать ему руль. Я посмотрел на Штурмана, тот кивнул и я с радостью отпустил непослушный рычаг.

Штурман вернулся на корму и отдал инструменты одному из освобожденных. Тот быстро подошел к скамье, где один из гребцов повалился на палубу до того, как прозвучала команда сушить весла. Освободил его ноги от оков и как только он это сделал семь пар рук, подхватили тело и выбросили за борт. Освобожденный прошел дальше, и начал расковывать еще одного. Этот в отличие от первого сидел и пытался помешать своему освобождению, что-то неразборчиво при этом бормоча.

Штурман тем временем вернулся на корму и подошел к ящику, в котором постепенно, как бы нехотя разгорался огонь. Мелкие щепки уже подхватили огонь от соломы, но крупные все никак не поддавались. Гребец раздувал огонь, силой собственных легких буквально засунув голову в ящик. В конце концов, ему это удалось и сырые, деревянные чурки жалобно затрещали.

– Что они делают? – спросил я у Штурмана, кивнув на гребца, которого безуспешно пытались освободить от кандалов.

Гребец продолжал бессвязно бормотать. Несколько раз он подставлял руки под удары молотка, получал по пальцам, вскрикивал, но продолжал цепляться ушибленными пальцами, как мне показалось за жизнь. Штурман подтвердил мою догадку.

– А ты разве не видишь? Они расковывают его, чтобы выбросить в море.

– Как того мертвого? – не веря своим ушам, спросил я.

– Он был жив.

Штурман говорил спокойно, без эмоций. Гребцы сидевшие рядом с освобождаемым, схватили его за руки, чтобы он не мешал. Бедняга несколько раз дернулся с силой, которую никак нельзя было ожидать от человека, весь день проработавшего веслом. Его соседи и не ожидали. Ему удалось вырваться, но сидевшие по бокам мужчины повисли у него на руках. Гребец опять задергался, но теперь безуспешно, силы оставляли его. Снова вырваться ему не удалось, и он обреченно затих.

– Но так нельзя! – вырвался у меня возглас возмущения.

– Можно – тихо сказал Штурман. – И только так.

Поддавшись порыву прекратить это безобразие, я рванулся в сторону гребцов, но Штурман остановил меня, с силой прихватив за руку.

– Это необходимо – сказал он, и посмотрел мне в глаза, его взгляд был тяжелым и холодным, как вода, плескавшаяся за бортом.– Этот заболел лихорадкой, если его оставить, то к завтрашнему вечеру мы потеряем половину гребцов. Он бесполезен, как и тот, которого выбросили за борт перед ним. Еды мало, остальные не поймут твоих благих намерений. Получая урезанный поек они зададутся вопросом, почему этот бесполезный, вонючий мешок костей ест то, что заработали они. Если его не будет, то оставшиеся в меньшинстве получат добавку к своим порциям, чтобы протянуть еще один день, работая веслами.

Вода за бортом хлюпнула, принимая в свои объятья истощенное, больное тело.

– Ольвин сильный маг, но и ему требуется отдых – совсем тихо, мне на ухо прошептал Штурман. – А если пока он будет отдыхать, эти люди, о жизни которых ты так печешься, хоть на мгновение почувствуют, что ты можешь дать слабину, они разорвут тебя на части не задумываясь, отправив на корм рыбам, как тех двоих, а потом попытаются сделать то же самое и со мной и Ольвином. Мы сильнее и им это вряд ли удастся, но тебе к тому времени будет все равно.

Я никогда не видел Штурмана таким. Никогда не считал его добряком и знаю, на что он способен в бою, но такого от него не ожидал. От этого человека веяло безжалостностью и холодом, как от стального клинка. И только сейчас, я осознал, что совсем его не знаю.

Найдэ опустилась за горизонт. На железный ящик поставили котел и сварили в нем пшено, потом добавили еще что-то. На мой вопрос Штурман ответил, что это сушеная тыква. Получилось вполне сносно. Первые две порции достались нам. Ольвин отказался. Когда Найдэ ушла с небосклона, он прошел в трюм и остался там. К пшену всем раздали немного вяленого мяса.

– Ничего так, есть можно – стараясь жевать как можно медленнее, сказал я.

– То-то ты еле челюстью шевелишь – усмехнулся Штурман.

– Хочу, чтобы чувство насыщения пришло раньше, чем закончится еда.

– А-а... – протянул Штурман. – Ну, наслаждайся, на завтра к пшену только рыба, а через два дня придется есть его пустым, даже без тыквы.

– Что за знаки у них на затылках – спросил я, указывая деревянной ложкой на затылки гребцов.

– Эти знаки показывают, за что они попали на каторгу – ответил Штурман. – Рука означает – вор, нож – разбойник, нож с лезвием в форме волны – морской разбой, скрещенные мечи – военные преступления, чаще всего мародеры, монета – должник, пленный или раб. Все кто носит такие знаки это пожизненные каторжники.

Доедая свою порцию пшена с тыквой, я смотрел на измотанных, прикованных цепями к палубе, бездумно уставившихся в пространство перед собой людей, медленно опустошавших свои миски и о том, как они легко выбрасывали за борт своих соседей по лавке. Нравится мне это или нет, но чтобы достигнуть своей цели, мне придется жить по правилам, которые диктует этот мир.

Еда оказалась сытной и, хотя у меня было много вопросов к Штурману, чувство сытой тяжести, желание спать и не располагающее к разговору окружение взяли верх над желанием побеседовать о деле. Я спустился в трюм к Ольвину. Потолок трюма был таким низким, что приходилось пригибаться. Здесь лежали мешки с провизией, их и в правду было мало для того, чтобы кормить несколько дней почти сорок человек. Имелись дрова, стояли прикрепленные к бортам бочки, судя по всему с пресной водой. Переборок здесь не было. Я нашел Ольвина, сидевшего на мешках с соломой со скрещенными ногами. Глаза его были прикрыты, руки лежали на коленях.

– Ольвин – негромко сказал я. – Нам надо определиться с дежурством.

– В этом нет необходимости – не открывая глаз, сказал он. – Ложитесь спать.

Когда Штурман узнал о нашем коротком разговоре, то улыбнулся и сделал именно так, как посоветовал маг. Дал указание освобожденным гребцам, спустился в трюм, поудобнее сложил мешки, набитые соломой и улегся спать, как ни в чем не бывало. Мне осталось только пожать плечами и устроиться недалеко от Штурмана с Ольвином. Корабль спокойно покачивался на волнах, и я не заметил, как уснул.

Проснулся от того, что организм настойчиво требовал удовлетворения естественных потребностей. В трюме было темно, но очертания Штурмана и Ольвина все же угадывались. Направление к двери, я нашел с первого раза. Когда она открылась, свет неприятно ударил в глаза. На палубе было тихо. Небо светлое, без облачка, но Найдэ нигде не было видно. Гребцы мирно спали, а я начал понимать, что что-то здесь ни так.

Окончательное понимание пришло тогда, когда на носу корабля я все таки увидел Найдэ, но не светило, а одну из сестер, в честь которой оно названо. Она стояла на носу корабля и улыбалась, глядя на меня. Сейчас на ней было темно-синее платье с длинными рукавами, ее яркие, почти желтые волосы, уложенные волнами, слегка колыхались от легкого, морского ветра, глаза весело искрились, а в улыбке было что-то зловещее.

– Ты прямо как морская царица – направляясь к ней, сказал я.

– Не слышала про такую – отозвалась Найдэ. – Итак. Что же ты решил?

– У меня не было возможности пообщаться со Штурманом – уклончиво ответил я.

– Возможность была – продолжая улыбаться, сказала Найдэ. – Но ты предпочел набить брюхо и завалиться спать.

– Нам смертным все же нужно поддерживать свое бренное тело в добром здравии, а лучших способов, чем хорошие еда и сон еще не придумали.

– Ладно. Пока что время терпит, оставлю вас наедине.

Ветер, колыхавший ее волосы, стал сильнее, и Надэ как будто сдуло с палубы. Я посмотрел по сторонам, гребцы все так же спали. Развернулся и наткнулся на Штурмана, подошедшего почти вплотную ко мне. Взгляд его широко раскрытых глаз испугал меня, и я в буквальном смысле отпрыгнул назад. Он усмехнулся.

– Ты хотел со мной поговорить? – спросил Штурман.

– Да – ответил я.

– О чем?

– О Валери, и о том, что здесь происходит. Стоит мне кого-то спросить о подробностях, и они тут же ссылаются тебя! Я уже начинаю думать, что ты всезнающий хрен.

– А вот оскорблять меня не надо – серьезно сказал Штурман. – Спрашивай, только будь добр, не забывай о манерах.

– Где Валерии? – спросил я.

– По последним данным готовиться покинуть Главный Дом – ответил Штурман. – Приняли ее там хорошо, вот только за учтивостью ее верноподданных скрываются темные намерения.

– С ней все в порядке? – спросил я.

– Она в порядке – ответил Штурман. – Но тучи над ней сгущаются.

– Что ей угрожает? – спросил я.

– Чтобы это понять, нужно знать историю сотворения миров с самого начала.

– Думаю, дня два-три у нас есть. Если ты не соврал насчет расстояния до Сиента.

– Я никогда не врал тебе – сказал Штурман и внимательно посмотрел мне в глаза. – Не всегда говорил все до конца, но никогда не врал.

Сейчас он был таким, каким я его знал. Расслабленное, но готовое к движению тело, твердый, доброжелательный взгляд. На нем был все тот же серый, давно потертый плащ, такого же цвета штаны и мягкие мокасины. Иногда мне казалось, что он родился в этой одежде и никогда ее не снимает, но сейчас я заметил, что его кожаный жилет, поверх просторной льняной блузы, стянут веревками. Обычно он носил одежду с пуговицами. Штурман усмехнулся, заметив, как я разглядываю его гардероб, и сказал:

– В этот раз в Квемере придется задержаться, а с пуговицами тут туго. Ты на себя посмотри. Облезлый мех и все не по размеру!

Я тоже усмехнулся и отвел взгляд.

– Так что же я должен знать об истории сотворении миров?

Штурман посмотрел в ту сторону, где небо соединялось с морем. Немного помолчал и начал свой рассказ:

– От полного слияния эти два голубоватых полотна удерживает только тонкая линия, и тем, чья жизнь коротка, кажется, что эта граница незыблема. Отчасти они правы. Сейчас, в этот момент вселенского времени так и есть, но так было не всегда. Когда-то все было по-другому и грани между небом и морем не существовало. Только единое пространство энергии и возможностей. Не было никакого хаоса, единое было гармоничным. Легким как воздух и текучим как вода. И не удивительно, что из всех возможностей реализовалась только одна. Единое разделилось на две части на воздух и воду, на море и небо.

– Откуда такая информация? – скептически спросил я.

– Из достоверных источников – ответил Штурман.

– А как же теория большого взрыва? – спросил я.

Штурман улыбнулся, но ничего не ответил. Он еще несколько минут всматривался в линию горизонта, потом посмотрел на меня и продолжил.

– Единое разделилось на воду и воздух. Надеюсь, ты ходил в школу своего мира и знаешь, что вода состоит из атомов, которые у вас называют водородом и кислородом. Вселенной в ее новом состоянии было необходимо развиваться дальше. Вода разделилась на составляющее, водород перемешался с воздухом, и нужна была всего лишь искра, чтобы огромное пространство, наполненное этой взрывоопасной смесью, озарилось вспышкой вселенского масштаба.

– И откуда взялась эта искра? – спросил я.

– Молния – ответил Штурман.

– Молния? – переспросил я.

– Да – ответил Штурман.– Смесь водорода с воздухом вспыхнула, так появился огонь. Дальше ты знаешь, водород под воздействием высокой температуры перешел в состоянии плазмы, плазма стала строительным материалом для звезд и вот с этого момента мы подходим к той части истории, которую ты должен знать для понимания того, что сегодня происходит в Квемере.

– А почему единое вдруг решило разделится, если оно было гармоничным? – спросил я. – И был ли у всего этого процесса руководитель или все случилось само по себе?

– Само по себе.

– Не понимаю – честно признался я.

– Если бы ты все понимал, ты был бы Богом – улыбнувшись, сказал Штурман. – Почему ты думаешь, что Единое не может быть материалом, процессом и управляющим процесса одновременно? Помнишь, за чем мы пришли в Квемер в прошлый раз?

Штурман замолчал. Он смотрел на меня, а я на него. Я не выдержал первым.

– Вопрос не риторический? – спросил я.

– Нет – ответил Штурман.

– Чтобы добраться до Элданы.

– Не совсем так – сказал Штурман. – Не до Эданы, а до места, в котором можно войти в непосредственный контакт с Элданой, с силой, которую эльфы называют – Элэй Дан'А, создающая сама себя. Эта сила часть того Единого, что когда-то разделилось надвое. Со временем, пылающая вселенная стала плотнее, появились твердые вещества, и получилась неплохая песочница для творцов. Элдана стала инструментом для создания творцов, контроля над ними и в то же время, ее сила в какой-то мере подчинена им.

– Что они из себя представляют, эти творцы? Ты встречал кого-нибудь из них? – спросил я.

– Хм... – Штурман задумался. – Ты знаешь про звуковые волны не доступные человеческому слуху?

– Слышал, что-то, ультразвуковые например.

– Мы не можем их услышать, но все же они есть и во многих мирах научились их использовать. Логично было бы предположить, что существуют и другие волны, не обязательно звуковые, о которых мы ничего не знаем и не способны воспринять. Если ты спросишь, сталкивался ли я с такими волнами, как ты думаешь, что я тебе отвечу?

– Не знаю – почесав затылок, сказал я.

– Да ты прав – усмехнулся Штурман. – Именно так я и отвечу.

– Ладно, а что они имеют против Валери и нашей дочери? – спросил я.

– После того, как творцы покинули свою колыбель, между ними началось что-то вроде соревнования. Победителем станет тот из них, кто сможет создать совершенный мир. Ты бы видел их первые творения, случайно попав в один из таких миров, я подумывал о том, чтобы остаться там навсегда.

– И почему не остался? – спросил я.

– Заскучал. Мир был прекрасен, чистый воздух, бескрайнее леса и поля, неописуемая красота гор, но там нет осознающих существ, не с кем поговорить и поделиться впечатлениями. Их творения были прекрасны, миры развивались, но видимо в жюри решили, что этого не достаточно и появилось новое условие.

– А кто в жюри? – спросил я.

– Не знаю – ответил Штурман. – Многие детали этой мозаики, остались скрытыми от меня.

– А откуда ты вообще все это знаешь?

– Из надежных источников – улыбнувшись, ответил Штурман. – Мне посчастливилось побывать в месте под названием "колыбель богов". Но знания эти обрывочны и не отвечают на все вопросы.

– Так что там с творцами? – спросил я.

– Если хочешь скорее об этом узнать, перестань задавать вопросы. Появилось новое условие – совершенный мир должен породить творца, не просто существо способное им стать, а существо, развившееся до уровня своего создателя. У творцов было все необходимое для создания такого мира, но с самого начала существовало одно незыблемое правило. После создания мира, творец не может вмешиваться в его судьбу. Творец создает мир, закладывает определенные законы, определяет тенденции к развитию, но по завершении своего творения, творец может только наблюдать, что из всего этого получится.

– Сколько миров может создать творец?

– Неограниченное количество. Но на создания мира уходит много времени, даже по меркам творцов. К тому же им надо непрестанно наблюдать за тем, что происходит с миром после его создания, учитывать ошибки, делать выводы. К тому же они уделяют не мало внимания творениям своих соперников.

– А не проще было бы, если бы они могли вмешиваться в процесс, исправляя механизм в работе?

– Да – согласился Штурман – Так бы было гораздо проще, но не мы с тобой ставили условия.

Штурман замолчал, видимо собираясь с мыслями, но стоило мне только открыть рот, как он снова заговорил.

– Я знаю только то, что тебе рассказал. Творцов такое условие тоже не сильно порадовало, но видно награда победителю стоит того, чтобы бы бороться за нее. Первые миры развивались по строгим законам. Такая модель не годилась для того, чтобы создать мир соответствующий новому условию. Тогда они дали больше воли саморазвивающимся процессам и создали осознающие существа способные управлять процессами миров породивших их. Это был большой прорыв, но дальше дело застопорилось. Не буду описывать тебе все миры и обитателей этих миров, о которых мне известно, на это сейчас нет времени. Скажу только что сейчас в момент времени, на который пришлась твоя жизнь, Квемер стал миром способным породить творца. Только вот незадача, творец его создавший давным-давно ушел в небытие и если этот совершенный мир состоится, главный приз не получит никто. Сам понимаешь, ребят, трудившихся не покладая рук, в течение миллиардов лет, такая перспектива не совсем устраивает.

Штурман замолчал. Пытаясь переварить все услышанное, я подумал о том, что миллиарды лет это довольно продолжительный промежуток времени, который я способен представить только в цифрах. Я хотел спросить у Штурмана, что означает "ушел в не бытие", смертны ли творцы, но понял, что он не знает ответа на эти вопросы и вместо этого, задал вопрос по существу.

– Если творцы не могут вмешиваться в судьбу уже созданного мира, как они смогут навредить Валери?

– Правило невмешательства незыблемо, но ты же понимаешь, что речь идет о творческих сущностях. Творцы искали лазейки, чтобы обойти незыблемый закон и кое-что им удалось. Разумные, саморазвивающиеся процессы, у которых нет такой свободы воли, как скажем у тех же эльфов или людей, но они способны поддерживать связь с создателем, выполняя его волю. За примером далеко ходить не надо, Найдэ и Ирис, на мой взгляд, одно из лучших таких творений. Правда, их создателя уже давно нет.

– Не забудь включить в список себя – раздался голос Найдэ за моей спиной.

Я обернулся. На палубе позади меня стояли обе сестры. На Ирис было такое же длинное, темно-синее платье, как и на ее сестре, ее длинные черные волосы ровными локонами спускались на плечи, а чтобы оторвать взгляд от ее тонкой, изящной фигуры мне потребовалось сделать над собой усилие.

– Моя природная скромность, не позволяет мне расхваливать свои достоинства – слегка поклонившись сестрам, сказал Штурман – и...

– Хватит болтовни! – резко оборвала Штурмана Ирис. – Один из творцов дал задание своему орудию проникнуть в Квемер и уничтожить потенциального творца в зародыше, и если тебе не безразлична судьба твоей дочери, то в твоих интересах помочь нам.

– Что это за орудие и как с ним бороться? – спросил я.

– В свое время, ты все узнаешь – улыбнувшись, ответила Найдэ.

– Такой ответ меня не устраивает – сказал я.

– Хватит! – Ирис мгновенно приблизилась ко мне и невероятно сильной, холодной рукой сдавила мое горло. – Я удавлю тебя прямо сейчас, если ты не дашь нам ответ. Ты слишком переоцениваешь свое значение, у нас нет времени с тобой возиться. Ты с нами?!

Несмотря на то, что это был сон, мне стало трудно дышать. Слова Борора подтверждались, похоже, что сестры сами не знают, с чем придется столкнуться. Я не знал, кому верить. Стремление сестер уничтожить людей в Квемере, вызывало во мне неоднозначные чувства, но рука на горле сжималась все сильнее и ее обладательница требовала немедленного ответа.

– Нет – прохрипел я.

Глава 13.

Мятеж.

Судя по всему, Ирис мой ответ не понравился. Что-то темное упало на меня сверху, придавило к палубе, и я понял, что умираю. Было страшно, но перед тем как поддаться панике, вспомнил, что это сон. Попытался проснуться, и в этот момент провалился в темноту. Не сразу понял, удалось мне проснуться или я умер. Вокруг было темно, но сознание сохранилось. Постепенно начали возвращаться чувства. Корабль все также покачивался на волнах, в трюме пахло сыростью, болела правая рука. Мешки с соломой разъехались подо мной и всем весом, я придавил руку, оказавшуюся в неудобном положении.

Сел, помассировал руку, восстанавливая кровообращение, хотел встать на ноги, но услышал шаги. Кто-то, быстро переставляя маленькие ножки, приближался ко мне. Топ, топ, топ, топ. Первой мыслью было, что это ежик. Я помотал головой, отгоняя бредовые мысли, и поднялся на ноги.

– Откуда на корабле взяться ежу – пробормотал я.

– Значит, про неведомых морских цариц он знает, а про морских ежей, видите ли, никогда не слышал.

Я сразу понял все преимущества окружавшей меня темноты.

– Если ты действительно морской еж, то увидеть тебя я не готов. У меня и так голова кругом от избытка впечатлений.

– Не переживай, я не на долго – сказал морской еж. – Просто хочу предупредить, Ирис очень мстительная и она попытается лишить тебя жизни всеми доступные ей способами. Напрямую она может добраться до тебя только через состояние "сна богов", но у нее есть и другие уловки, так что будь осторожен.

– А ты не мстительная? – спросил я. – Или мстительный, как тебя там надо, я уже запутался!

– Меня не надо! – строго сказал морской еж – Если ты про пол, то я принимаю обличие ежа самца. Самке прохода не дают, особенно в весенний период.

– Так чего же мне ожидать от тебя?

– Мои суждения не столь категоричные, как у Ирис – ответил морской еж. – Может случиться так, что мы еще сможем друг другу помочь.

– Решили поиграть со мной в добрую и злую сестру? – спросил я.

– Это как? – с интересом спросил еж.

– Одна злая и пытается меня убить, потому что я не иду на сотрудничество, вторая добрая, предупреждает, помогает с расчетом, что я все же соглашусь.

Из темноты прозвучал приглушенный, кряхтящий смех.

– Хороший метод. Надо взять на заметку – сказал морской еж. – Но нет, лично я считаю тебя никчемным. У тебя был шанс, но ты им не воспользовался. Похоже, тебя совсем не интересует судьба любимой женщины и вашей не родившейся дочери.

Я не поддался на провокацию и промолчал.

– В общем, я тебя предупредила или предупредил, как тебе больше нравится, а теперь позволь откланяться.

С этими словами, еж затопал своими маленькими ножками, удаляясь от меня.

– Куда ты денешься с подводной лодки, морское чудовище? – тихо сказал я в след.

– Подводной – послышалось из темноты – Что за глупости?

Еж фыркнул и пару секунд спустя, шаги стихли. Мне стало интересно, куда он делся, но искать его в темноте я не решился, вместо этого начал на ощупь пробираться к выходу. Несколько раз спотыкался, поднимаясь по ступенькам, больно ударился головой, но до выхода все-таки добрался. На этот раз меня ослепил настоящий дневной свет. Когда глаза привыкли, я осмотрелся. Найдэ уже приподнялась над горизонтом. На палубе пахло дымом и вареным пшеном. Гребцы уже домывали свои деревянные миски, Ольвин занял полюбившееся ему место на носу корабля, а Штурман присел прямо на доски палубы рядом с одной из лавок гребцов и о чем-то разговаривал с двумя крепкими на вид мужчинами.

Не успел я осмотреться, как мне в руки сунули порцию пшена с тыквой и соленую рыбу. Когда я заканчивал есть, весла спустили на воду, Штурман встал у руля, корабль сдвинулся и плавание продолжилось. Штурман все время молчал, глядя на мелкие морские волны за бортом. Погода выдалась хорошей. Между гребцами стихийно вспыхивали разговоры о том, что никто не припомнит такой отличной погоды в самом начале весны и разговоры эти стихали так же неожиданно как начинались. Весла ударялись об воду и корабль, сопровождаемый криками чаек, радующихся раннему приходу весны, размеренно двигался к своей цели.

Молчание Штурмана тяготило, и я попробовал с ним поговорить.

– Надеюсь, меня теперь не выбросят за борт?

– Если бы это планировалось то, кормить тебя не было бы смысла – ответил Штурман.

– Ты зол на меня? – спросил я.

– За что? Это твой выбор. Не скажу, что полон радости, мне пришлось потратить немало времени и сил, чтобы добраться сюда, но злобы или гнева нет в моей душе. Надеюсь, ты знаешь что делаешь. Почему ты отказался от предложения сестер?

– Они не знают, что угрожает Валери, и поэтому не могут знать, как ее защитить, к тому же участвовать в уничтожении людей этого мира не по мне – ответил я.

– У них есть ресурсы, которые они могут задействовать в случае необходимости или у тебя есть что-то лучше?

– Есть другой вариант.

– Какой? – спросил Штурман.

– Я не могу сказать.

– Ладно, как хочешь – Штурман посмотрел на меня, и в его глазах заиграла улыбка – А все-таки, что мешало тебе согласиться и иметь вариант сестер в запасе?

– Это было бы не честно, я не хочу обманывать сестер. К тому же моя дочь нужна им и они в любом случае будут заботиться о ее благополучии.

Штурман посмотрел на раскинувшееся до самого горизонта море и еле заметно усмехнулся своим мыслям.

– На этот раз все не так просто, Максим. Если ты будешь играть в честность и благородство, то ничего у тебя не выйдет. Чтобы переиграть тех, кого затянуло в водоворот начавшихся событий, тебе придется делать вещи, идущие в разрез с подобными убеждениями. Честные и благородные, как правило, остаются не у дел. Поверь, мне много раз довелось наблюдать, как это случается.

Мне нечего было ему ответить. Изменять свое решение, я не собирался. И все что оставалось, это надеяться, что Борор меня не обманул и есть другой путь. Со Штурманом мы больше не разговаривали. Я наблюдал то за морем, покрытым мелкой рябью волн, то за гребцами неторопливо работавших веслами. Ветра почти не было, Найде начала пригревать своими лучами и я не заметил, как задремал.

Из сладкой дремы меня вывели крики одного из освобожденных гребцов. Он стоял в кормовой части недалеко от меня, махал руками и испуганно кричал. Что именно кричал, сразу разобрать не удалось. Поднявшись со своего места, я посмотрел за корму и увидел причину переполоха.

Нас догоняли корабли викингов. Три как минимум. Я посмотрел на Штурмана, тот с невозмутимым видом стоял у роля, и смотрел на Ольвина никак не реагировавшего на происходящее. Я встал на ноги. Палуба не качалась, волн не было, впрочем, как и ветра. Быстро перешел в носовую часть, чтобы расшевелить мага, пытаясь при этом понять, в порядке ли он.

– Ольвин, надо что-то делать, если они нас догонят, придется туго. Ольвин, ты слышишь меня?

Маг не отвечал. Мне показалось, что он в каком-то трансе, его глаза остекленели, а тело застыло как статуя. Я посмотрел на нагоняющие нас корабли. Весла на них поднимались и опускались в два раза быстрее, чем наши, к тому же, почуяв, чем пахнет дело, наши гребцы снизили темп. От того, чтобы остановиться совсем их удерживало присутствие Ольвина.

Я перевел взгляд на мага и в этот момент он моргнул и вышел из своего транса.