Текст книги "Пианистка (СИ)"

Автор книги: Даша Львова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

– Кровь на моих руках, – прошептала девушка, залпом допивая свой алкоголь.

В последнее время она спокойно пила. Где-то в глубине души, не осознавая того, она даже надеялась, что ее все-таки тоже отравят. Смелости на самоубийство Розе бы никогда не хватило. Да и желание подобное ее не посещало. Не принято так было, что ли.

– О чем ты? – хмуро осведомился Кейдар, закусывая кусочком лимона сорокалетний коньяк.

– Этими руками я касалась тех людей, которые уже умерли, – продолжала шептать Розмари. – Я вытирала ими слезы радости от встречи с Реем, и слезы от печали его утраты.

Повисла неловкая тишина. Потрескивал огонь в камине. Звякнул лед в стакане да молча испарился куда-то бармен, оставив на стойке бутылку рома.

– Почему ты со мной сидишь? – вдруг грустно и спокойно вздохнула Роза, встречаясь с ледяным взглядом. – Из жалости?

– Дорогая моя, – Кейдар хмыкнул, делая приличный глоток рома, – после того, что между нами было, мы все-таки не могли остаться чужими людьми.

Розмари скептично фыркнула, отводя взгляд. Да уж, тут не поспоришь. На самом деле она была благодарна Кейдару за его поддержку. Пусть даже молчаливую. Просто за то, что он в нужный момент оказался рядом. Ничего не требуя взамен.

Просто. Был. Рядом.

– Или ты готова поклясться, что ни разу не вспоминала о том, что между нами было? – он размеренно перевел тему разговора в другое русло.

О, туше.

Роза и помыслить о подобном не могла. Да уж, такое забудешь. Она не допускала даже подобных мыслей.

– Диву даюсь, – работорговец оставил стакан, – как ты смогла только?

Улыбаясь одними только уголками губ, Кейдар слегка приблизился к Розмари. Коснулся пальцами ее скул, практически невесомо обводя их контуры самыми кончиками пальцев. По телу выпившей девушки от этого мягкого прикосновения словно пронесся разряд тока.

– …жить с таким.

Продолжил шептать. На сей раз, практически невесомо всем телом приближаясь к Розмари, словно и не сдвигаясь с места. Кончиком большого пальца коснулся ее губы, слегка надавливая. Невероятно пошло. С таким титаническим спокойствием.

– Ос-становись, – голос Розы предательски дрогнул.

– Хватит хранить бесплодную верность уже умершему человеку.

Руки Розмари вздрогнули. Она неосознанно коснулась обручального кольца на указательном пальце. Ох, Кейдар умел делать больно одними словами, бил ими беспощадно и жестоко, наотмашь, заставляя девушку тихо всхлипывать. И он знал, что никто его за это не накажет. В Бога работорговец, конечно же, не верил.

Приближаясь к Розмари, своим телом Кейдар вжал ее в спинку высокого барного стула, прильнув к ее губам в горячем поцелуе. Он с трудом сдержался, чтобы не простонать в губы девушке. Ох, как давно работорговец желал вновь ощутить этот водоворот ощущений, этот умопомрачительный вихрь эмоций.

Вздрогнув, Роза попыталась отстраниться, но на деле лишь подалась вперед. Мысленно девушка списала это все на алкоголь, терпкий вкус которого она сейчас так явно ощущала на слегка шероховатых губах мужчины. Этот поцелуй не был похож на предыдущий. Тогда, на корабле, в капитанской каюте. На этот раз он был иным. Горячий, обезоруживающий, пошлый до головокружения и дрожи в коленках. Тут же и рука Кейдара легла на талию девушки, легко сминая черный бархат платья.

– Перестань, – Розмари внезапно дернулась назад, резко спрыгивая со стула и отходя, словно она обожглась.

В голове девушки словно что-то стрельнуло. И нет, не осознание того, что она все еще носила траур. Там алыми буквами, мелким неразборчивым почерком вспыхнули слова, которые не раз уже являлись Розе в самых страшных ночных кошмарах. Они душили удавкой, резали, подобно ножам, секли, подобно розгам, и жгли словно каленое железо.

– Делаю это, словно в последний раз. Каждый раз, когда целую, – одними губами прошептала Роза, поднимая жалостливый взгляд на Кейдара. Ей было страшно. – Прости, я не…

– Оставь.

Словно затаив обиду, мужчина молча осушил свой стакан и тут же покинул подвальное помещение, лишь бросив на стойку бара деньги. Розмари, закусив губу, проследила за ним, а затем и сама рванулась вверх по лестнице, догоняя работорговца. Она чувствовала жгучее желание объяснить свое поведение. Так, будто она совершила нечто греховное, оттолкнув его сейчас.

Но, выбежав на улицу, Роза удивленно замерла. Кейдар… просто вышел покурить? Действительно, в кафе ведь курение было под запретом. Встретившись с мужчиной взглядом, Розмари удивленно отметила для себя его полное спокойствие. Кейдар легко улыбался, глядя на играющих в снежки детей, которые резвились неподалеку.

– Все в порядке, Роуз, – тихо хмыкнул он. – Я не в обиде, если ты прибежала извиняться. Просто курю, – он кивнул на сигару у себя в руке.

– Ты… – Роза выдохнула, наблюдая за облачком пара, вылетевшим у нее изо рта. Девушку словно молнией поразило. – Ты ведь специально это сделал, да?

Кейдар флегматично кивнул.

Так он сделал это лишь для того, чтобы отвлечь Розу от самобичевания, от ее душевных терзаний. Самым эффективным и приятным для самого себя способом. С одной стороны эгоистичный, этот поступок начинал казаться действительно благородным, если только представить, каких усилий ему это стоило. Поцеловать любимую девушку, зная, что это лишь однажды, и лишь ради корыстной цели. И как ему только тошно не стало?

– Это было… искренне, – сглотнула Розмари, стараясь подобрать правильные слова.

– Могу, умею, практикую, – улыбнулся Кейдар. – Ай! Ах, вы, маленькие…

Розмари рассмеялась, когда один из снежков прилетел работорговцу в голову, тут же пачкая его волосы снегом. Теперь он был похож на растрепанного эльфа из тех, что служат Санте.

Кейдар хотел было выругаться да накричать на неосмотрительную ребятню, но смех Розы заставил его замереть, чуть не выронив из рук сигару.

– Что? – девушка прикрыла рот ладошкой. – Прости, это было слишком потешно.

– Повтори это еще раз, пожалуйста, – хрипло выдохнул Кейдар, в упор глядя на Розу.

– Повторить… что? – брови девушки удивленно метнулись вверх, стоило работорговцу сделать шаг навстречу ей.

– Засмейся вновь, пожалуйста, – он улыбнулся. – Хочу еще раз услышать твой смех.

И Роза смеялась. Смеялась ровно до того момента, пока очередной снежок не прилетел в нее. И тут уже настала ее очередь возмущаться.

А Кейдар… он смеялся.

***

Роза, в который уже раз, записывала что-то в своем дневнике, сидя у окна в гостиной. Она рисовала на запотевшем стекле узоры, кружки и стрелы. У огня сидел, о чем-то рассуждая вслух, Кейдар. Он уже минут тридцать спокойно обменивался жизненными историями с Жераром, и пока эти двое ни разу не пытались убить друг друга. Что Розмари несомненно считала своим личным достижением.

Никто и не заметил, как в гостиную, поздоровавшись со всеми ее обитателями, вошел доктор. Это был немолодой мужчина лет шестидесяти, который уже многие годы работал на семью Салэс и даже как-то рассказывал о том, что хранит где-то в тайниках первый молочный зуб Рея. Верить ему или нет – решать нам самим.

Он ненавязчиво напомнил о своем существовании дежурно кашлянув и тут же привлекая к себе внимание.

– Доброго вечера. Я не хотел отвлекать вас от беседы, но… – он многозначительно взглянул на Кейдара.

Тот лишь мотнул головой в сторону, словно отрицая что-то. Розмари удивленно наблюдала за этим.

– Что-то случилось? – она с улыбкой склонила голову набок.

– Мне нужно вас кое о чем уведомить. Эта информация может быть слегка конфиденциальна, – доктор поправил на переносице очки, отводя взгляд.

– Я слушаю, – Роза спокойно махнула рукой. – Мне нечего скрывать.

– Я получил ваши анализы, – вздохнул мужчина, складывая руки в замок. – Мисс Салэс, яд остался в вашей крови. Он сейчас медленно убивает вас. Я не знаю, сколько вы еще протянете.

– Я умру? – совершенно спокойно улыбнулась Розмари.

– Да. И чем больше нагрузок получит тело, тем скорее это…

– Спасибо, доктор, – девушка прикрыла глаза, перебив собеседника. – Это все? Тогда вы можете быть свободны, – она пожала плечами, отворачиваясь к окну.

Девушка комкала в руках носовой платок, искренне улыбаясь и глядя в темную высь вечернего зимнего неба, щедро осыпавшего Шалле снегом.

– Рей, я скоро буду с тобой, – прошептала она, кусая губу.

И все-таки, каково же это, умирать?

Комментарий к 5.10

человек, побывавший на пороге смерти, сказал мне, что совсем не страшно

так, к слову.

========== Четырнадцатый сон – Лист ==========

Комментарий к Четырнадцатый сон – Лист

…драматичная пауза перед финальной нотой.

>>Ferens List – La Campanella<<

Мое сонное видение буквально пронизано магией. Она сквозит из каждого листочка на розовых кустах, окружающих полянку с уютными лавочками, на которой я очутилась. И где-то вдали раздается звон сотен колокольчиков, словно по улице несется упряжка с лошадьми, украшенная рождественскими бубенчиками. И по воде в маленьком пруду носятся маленькие феи, танцуя какой-то свой дивный танец, в ритме этих колокольчиков, звенящих где-то здесь, рядом, но так недостижимо далеко.

Все вокруг дышало какой-то дивной беспечностью, легкостью, словно облака плавали меж кустов. Хотя, они там действительно изредка проплывали. Кажется, я подозреваю, кто может быть моим, возможно, последним гостем. В конце концов, именно с этим человеком всю жизнь грезила встретиться моя мама. Но у нее не получилось. Что ж, я, умерев, смогла бы передать ей какие-нибудь слова от любимого композитора.

Ох, Ференц Лист. Так это его Кампанелла, в народе прозванная Колокольчиком так легко и вечно звучит на заднем плане, вот, что дает такую магическую атмосферу полного счастья и умиротворения этому месту. Это ли не цель желанная? Попасть в тот мир, где звенела бы любимая мелодия матери, да в тишине меж кустами и облаками бегали белые кролики.

Легкие переливы звуков, бег пальцев по клавишам. Я столько раз пыталась играть эту мелодию, но сбивалась на середине, слезы мешали. Ее еще в детстве играла моя мама. И вот теперь я стою перед лестницей таланта, глядя на ее вершину, скрытую где-то вдали. А ведь Шопен был прав. Великие люди не живут долго. Ох, как я красиво приписала себя сейчас к великим. Хотя, почему бы и нет? Я не создала ничего, за что меня могли бы помнить, но практически уверена, что меня не забудут. Потому что сказки, которые рассказывает Жерар – они же все незабываемы. Теперь у меня будет шанс стать одной из них. Это не самая плохая участь.

Он сможет рассказывать потомкам сказки о маленькой пианистке, какой-то музыкальной принцессе из провинции, которая до беспамятства была влюблена в доброго темноволосого графа из столицы. У них был друг книголюб, который держал собственную библиотеку и пек вкуснейшие тортики, а еще он обожал зеленый цвет, да и глаза его были цвета изумруда. С юга приезжал торговец пряностями, который повсеместно носил только фиолетовый плащ и золотую ленту на руке.

Не замечаю, как на глаза наворачиваются слезы. Какая милая, глупая сказочка. Сказки не заканчиваются плохо? А у этой будет печальный конец. Маленькая пианистка умрет от горя, ведь она утратит своего графа, когда тот выпьет несвежего молока. А их друг книголюб поссорится с каким-то прохожим на улице, который и убьет его. Грустный получается аккорд, как для концовки детской сказки. Но такова жизнь…

Я провожу пальцами по воде в пруду, спугивая маленьких феечек. Они как стрекозы разлетаются в стороны, звонко и заливисто хохоча. Я невольно тоже улыбаюсь, все думая над завершающим аккордом нашей композиции. Им стану я? Тогда это звучание можно сделать и более счастливым. Ведь я рада. На самом деле буду рада встретиться на небесах с Реем и Зелманом.

У меня ведь есть время до появления композитора? Почему бы мне не воспользоваться местным фортепиано, чтобы создать нашу мелодию?

Падаю на стул. Сдуваю пыль с клавиш, как это делают в фильмах. И прикасаюсь к ним.

В воздух взлетела мелодия. Дивная, чудная мелодия. Наполненная слезами счастья и раскаяния, смехом сквозь слезы и без них, искренняя и по-детски наивная. Трагичная, но оттого не менее прекрасная. В какой-то момент она была похожа на дивное послание «К Элизе». Там проскакивали суровые нотки Баха, трагические, но не лишенные задора мотивы Моцарта, слегка размытые дождями мысли Шопена и похожие на журчание фонтана аккорды Бёма. Мелодия в какой-то момент ускоряется как вальс Доги, затем вновь успокаивается, словно «Адажио» Чайковского, и вновь по нарастающей, крещендо, как и завещал месье Григ. И в пляс, как у Сен-Санса, под руку с Призраком, сотканным нотами Уэббера. И все это обрывается печальной нотой из так и не сыгранного «Колокольчика».

Руки бессильно повисли. Я не знаю, что со мной происходило только что. Я просто играла, но это была не я. Руки не слушались, они творили сами. А ноты вырисовывались на пустых нотных листах, прямо перед моими глазами, словно невидимое привидение вписывало их в эти строки.

У меня за спиной раздается цокот копыт. Затем конское ржание. Обернувшись, я не верю своим глазам. Прямо передо мной стоит Ласка. Моя любимая, дорогая, милая Ласка, которая не так давно умерла.

Я сломя голову бросаюсь к лошади, обнимаю ее шею. Глазам своим все еще упорно не верю. Неужели Картафил решил заставить меня рыдать? У него это хорошо получилось, слезы сами градом текут из глаз.

– Розочка.

Вздрагиваю. По спине проходится волна тепла, а в горле внезапно заканчивается весь воздух. М-мама? Стоило мне отпустить Ласку, как она тут же пропала, уступая, однако же, место маме, тут же мягко обнявшей меня за плечи. Не верю, все еще не верю, что во сне такое бывает.

– Мама, мамочка, родная, – я цепляюсь за ее платье, не хочу отпускать.

– Доченька моя, успокойся, дорогая, мы скоро увидимся.

По ее щекам тоже текут слезы. Она, видимо, знает, что мне недолго осталось радовать мир подлунный своим в нем присутствием.

– Эй, зайчонок.

Из легких словно одним глухим толчком выбили весь воздух. В воздухе повисает полная, просто гробовая тишина, которую не нарушают даже притаившиеся в кустах феи. Мне страшно оборачиваться. Правда, я боюсь. Впервые, кажется, в жизни, мне страшно в моем же сне.

Но он не требует от меня этого усилия над собой. Сам кладет руки на плечи, мягко прижимая к себе. Притягивая, точнее, и вжимая спиной к себе в торс. Черт побери, нет! Я же вижу зеленые манжеты этого фрака. Я слышу его дыхание прямо над ухом. Так близко. Черт побери, за что. Почему.

– Как ты посмел?! – срываюсь на крик. – Как ты посмел умереть?!

Я тут же оборачиваюсь, требовательно глядя в глаза цвета изумруда. Сжимая в кулаках края его фрака, чтобы он не посмел исчезнуть также внезапно, как пропал из моей жизни.

– Почему?! – кажется, меня накрывает истерика.

Слезы текут беспрестанно. А Зелман и не торопится исчезать. Смотрит на мое раскрасневшееся от слез лицо.

– Ты… ты настоящий?

Не верю, я не верю своему же сну. Протягиваю руку и прикасаюсь сперва к его волосам, мягким и нежным, как шелк, а затем и к его щеке. Аристократ закрывает глаза и трется щекой об мою ладонь, как тот кот.

– Я вполне реален, зайчонок, – шепчет, утыкаясь носом мне в лоб и, по своему обыкновению, вдыхая аромат волос.

Рыдания я больше не могу контролировать. Просто утыкаюсь лицом ему в рубашку, щедро заливая ту слезами.

– Спасибо, что положила мне томик любимого романа, – раздается над самым ухом. Тихий всхлип. – И за веточку тоже спасибо. – Я молча втягиваю носом воздух. – Я прочел твою записку на журавлике, и мне, кстати, очень это льстит. И спасибо, что поверила моим словам о том, что…

– Ты с неба улыбался мне, правда?

Не знаю, понял ли он мой вопрос. Сквозь рыдания человеческая речь уже практически не слышна. Я и сама себя не слышу, плохо понимаю, что говорю. А что происходит – не вижу из-за слез.

– Да.

Наклоняется, мягко целуя. Я даже не в силах ответить, покорно подчиняюсь ему. Боги, как же я счастлива.

– Каждый поцелуй – словно последний.

Шепчет в самые губы, и я чувствую, буквально физически ощущаю, как образ в моих руках становится все более прозрачным.

– Нет! Стой! Не смей, Зелман!

Но он не успевает ответить. Хотя собирался, я ведь видела! Успела заметить, как он с усмешкой приоткрыл рот, хотел что-то сказать, но банально не успел. Но я все равно люблю этого человека даже за те слова, которые им были недосказаны.

Я просто кричу. Падаю на траву, ложусь, обнимая колени, и кричу, что есть мочи. Во всю силу голосовых связок и легких. Это последние всплески сознания, которое, кажется, не способно воспринять столько информации через сон.

Но я все еще чувствую, как теплые родные руки ложатся мне на плечи. Ощущаю холодную полосу белого золота на безымянном пальце левой руки. Льну всем телом к этому человеку, как кошка к теплу.

– Рей, прошу, не уходи.

– Моя Роза, я никогда не покину тебя.

Теплые губы касаются виска. И я падаю. Куда-то в бесконечную пустоту. Но мне никогда еще в жизни не было так хорошо, как этой ночью.

Картафил, спасибо за этот сон.

========== 5.11 ==========

– Ну и? Страшно умирать?

Кейдар сидел на краю кровати Розы, пока та за обе щеки уплетала принесенный завтрак. Девушка прекрасно себя чувствовала физически, поэтому язык бы не повернулся назвать ее умирающей.

– А мне не хватило смелости, чтобы спросить это у Рея напрямую, – вздохнула девушка, делая глоток чая. – Нет. Даже слегка радостно.

Работорговец отвел взгляд, сглотнув. Затем поднялся с места и приблизился к широкому окну, за которым весело плясали снежинки. Их веселый вальс уносил за собою все эмоции, в том числе и грусть. Должна была остаться только веселая и беззаботная детская радость. Но этого не происходило. На душе у мужчины словно лежал тяжелый камень. Он чувствовал ответственность за маленькую Розу, боялся, что Рей мог бы обидеться на него за то, что Кейдар не сберег его девочку.

За спиной у него раздался всхлип. Кейдар удивленно обернулся, глядя на Розу. Она с улыбкой на губах тихо плакала, сжимая в руке фото Рея. И вращая на пальце обручальное кольцо.

– Больно, – она вздрогнула.

– Что?! – мужчина мгновенно оказался около Розы, присаживаясь на край кровати и касаясь ладонью ее лба. – Где болит?

– Тут, – Розмари сглотнула, опуская руку на грудь, пытаясь найти свое беспокойное сердце. – Очень болит.

Кейдар, вздохнув, отпрянул назад, с затаенной во взгляде грустью глядя на Розу. Его сердце давно уже было неспокойно, он словно чувствовал, что должно случиться нечто непоправимое. Что череда смертей еще не была окончена. И мужчина не ошибался. Его боль крылась в собственной беспомощности. Он хотел, чертовски хотел, всеми силами желал как-нибудь помочь Розе, спасти ее от смерти, спрятать, да хоть на самом краю света, но укрыть эту хрупкую девочку от всех бед и несчастий. А что ему оставалось? Покорно наблюдать за ее медленным угасанием, не в силах помочь или хотя бы отсрочить ее кончину.

– Я не могу тебе помочь, Роуз, – грустно вздохнул он, понуро опуская голову. – Я мастерски обрабатываю шрамы и порезы на теле, но твою душевную боль я исцелить не в силах.

Девушка подняла удивленные глаза на мужчину, силясь встретиться с ним взглядом. Не вышло. Хотя Розмари и так чувствовала исходящую от работорговца энергетику отчаяния. Ей это было до дрожи знакомо. Ведь именно отчаяние захлестывало ее с головой с того момента, как погиб Зелман.

– Так ты не волшебник? – с улыбкой прошептала девушка, касаясь тонкими пальцами волос мужчины.

Кейдар вздрогнул от этого мягкого прикосновения. Она так спокойно перебирала его волосы? Опять потерял ленту.

– А что? Похож? – он улыбнулся сквозь силу, глядя на искреннюю улыбку на лице Розы.

И сейчас Кейдар понимал. Что даже сквозь самые сильные муки он готов улыбаться. Лишь ради того, чтобы радость не пропадала с лица этой маленькой девочки.

***

Роза, сидя на холодной скамье, тщательно шнуровала коньки. Мысленно она проговаривала слова Рея, каждое его поучение она готова была переслушивать до бесконечности.

– Это может быть плохой идеей, – сухо констатировал Жерар.

– Я слышала, что говорил доктор. Все будет отлично! – Роза с улыбкой подняла большой палец вверх. – В конце концов, если не сейчас, то когда? Вдруг я завтра умру!

– Сплюнь!

Жерар недовольно отвернулся, глядя на ожидавшую их повозку. Он был не слишком доволен этой вылазкой Розы, однако не мог ей перечить. Мужчина чувствовал ответственность, которую он нес за свою хрупкую маленькую госпожу. Однако помочь он был не в силах. Отсрочить ее кончину был не в силах, казалось, даже сам Всевышний.

– Это может быть опасно, – сглотнул он, закусив губу.

– Не будь занудой! – фыркнула Роза, вспоминая слова Рея.

– На этот раз тебя некому держать за ручку.

Розмари вздохнула, выходя на лед замерзшего озера. Так непривычно было стоять не льду, не чувствуя поддержки Рея. Жерар был прав. Ей было чертовски страшно. В холодной пустоте озера. Одной. Не сжимая его руку, не ощущая его теплую ладонь на своей талии.

Так больно было скользить по этому катку. Казалось, что ничего не изменилось с их первого визита сюда. Тот же лед, практически не исцарапанный полозьями коньков, тот же вечерний полумрак, разбавляемый лишь светом редких фонариков. Те же слезы на покрасневших от мороза щеках.

Слегка напрягаясь, стараясь удерживать равновесие, Роза проехала несколько кругов. Перед глазами у нее уже стояло лицо Рея, который с улыбкой приглашал ее на танец, в ту самую ночь. Ей хотелось упасть на лед, ударившись об него затылком, только бы Рей поднял ее и вытер слезы с девичьих щек.

С силой рванувшись на середину озера, проигнорировав предупреждения Жерара, девушка аккуратно сделала один небольшой разворот. За ним другой, ласточка, она закружилась на месте. Розмари уже не чувствовала ног, не чувствовала льда и трения коньков об него. Она летела, скользила, казалось бы, над ледяной коркой. В точности, повторяя их танец, закрыв глаза на окружающий мир. Для нее сейчас не было никого кроме Рея. Её Рея.

Казалось, сейчас целый мир расстилался у ног этих двоих. Пусть девушка и кружилась на льду в гордом одиночестве. Но она была не одна. Это ощущалось буквально на физическом уровне. Словно теплые руки изо сна все еще касались ее тела…

Внезапное падение выбило девушку из колеи. Не при сложном движении, нет, просто скользя по льду, она почувствовала сильную слабость и головокружение. Доктор же предупреждал о физических нагрузках!

Теплые руки не удержали ее. В падении, за секунду до того, как удариться спиной о лед, девушка улыбнулась. Вдруг в последний раз?

***

Где-то над головой неумолимо раздавался шорох. Розе пришлось нехотя разлепить глаза, оценивающе глядя на белый потолок больничной палаты. А затем переводя взгляд на Жерара, стоявшего у окна. Он, кажется, что-то писал на листке бумаги.

Розмари вздрогнула, представляя, что также мог писать и Зелман. То письмо, которое она до сих пор носила с собой. Рука девушки скользнула по животу, поднимаясь к груди, туда, где в небольшом кармашке около сердца хранилось письмо, написанное дрожавшей рукой аристократа.

– Жерар, – тихо позвала Роза. – Можно воды?

Она с трудом попыталась приподняться на локтях, и это ей даже удалось. Однако всадник, лишь обернувшись, недовольно рыкнул:

– Лежи уж, я сам.

Подойдя к Розе, он аккуратно приподнял ее подушку, помогая девушке усесться, и тут же наливая ей стакан воды из графина. Розмари благодарно припала губами к холодному стеклу, позволяя живительной влаге хлынуть в рот.

– Что со мной?..

Она недовольно отметила для себя весьма прискорбное самочувствие. В голове что-то гудело, словно расстроенный рояль. Да и игла капельницы в руке не добавляла радости общему состоянию девушки. Она понимала, что общий диагноз был давно уже известен. Но хотелось узнать какие-нибудь подробности об общей прискорбности собственного состояния.

– Судя по всему, у тебя закружилась голова, когда ты каталась на коньках, – вздохнул Жерар, присаживаясь на стул у кровати девушки. – Ты упала и, ударившись головой об лед, потеряла сознание. К твоему в общем плачевному состоянию добавилось еще и легкое сотрясение мозга, поздравляю.

– Победитель по жизни, – горько улыбнулась Розмари. – Врач ничего не говорил о том, сколько я еще протяну?

– Сплюнь! Он еще не приходил.

Жерар солгал. И он знал о том, что Роза никогда уже об этом не узнает.

Розмари отвела взгляд, отдавая все свое внимание бушующей за окнами метели. Судя по отмеченной на календаре дате, она провалялась без сознания больше суток. Девушка вздохнула, сжимая в руках одеяло. Она просто ждала сейчас вердикта, который в любую секунду мог вынести внезапно вошедший врач. Но он не спешил появляться, позволяя девушке наслаждаться томительной тишиной мучительного ожидания.

– Помнишь, – Жерар закусил губу, решившись разбавить гнетущую тишину. – Ты как-то сказала, что я ничего не скрываю?

– Конечно, – Роза улыбнулась, вспоминая тот солнечный день в Рэмайро. Один из последних солнечных деньков. – Ты тогда еще кивнул мне в ответ и спешно удалился в конюшню. Затем еще сказал, что Ласка беременна и…

– Я соврал.

– Что?.. – девушка удивленно обернулась, вновь возвращая все свое внимание всаднику.

– Когда я кивнул. Я соврал тебе, Роза. Например, я ото всех всегда скрывал то, что я пишу стихи. И не проси почитать! Не дам, ведь я ужасный поэт. А еще… у меня была одна тайна.

– Была? – Розмари сглотнула.

Ей казалось, что Жерар мог внезапно замолчать. Что сейчас он готов был поделиться с ней чем-то настолько сокровенным, что он вообще планировал носить в себе до самого конца.

– Ну, ее больше нельзя назвать тайной. Больше нет того, – Жерар сжал зубы, он старательно сдерживал подступающие слезы, – ради кого я готов был на все. Нет того, от кого я это скрывал.

– Расскажи, – девушка практически задержала дыхание.

– Помнишь, я говорил, что брата Рея убили? – Роза кивнула. – Это сделал я.

И тут же Жерар поднялся с места, направляясь к дверям. Словно куда-то очень спешил.

– Постой! Зачем?! Зачем ты это сделал? – воскликнула Роза, не в силах побежать за всадником.

– Так было нужно, – вздохнул Жерар, на мгновение останавливаясь перед дверью. – Чтобы спасти Рея. Как видишь, во второй раз я не справился со своей обязанностью телохранителя.

– Не вини… – хлопнула дверь, – себя.

Выругавшись, коря себя за свой длинный язык, Жерар вылетел из палаты, направляясь к выходу из больницы. Ему отчаянно требовалось закурить. В помещении же места для курения, конечно же, не были предусмотрены. Не обращая внимания ни на что, всадник пулей пронесся мимо Кейдара, мирно беседовавшего с лечащим врачом Розмари.

Тот лишь проводил всадника многозначительным взглядом, что-то буркнув о том, что у людей в его возрасте частенько нервишки шалят.

– Вы не ответили на мой вопрос, – кашлянул Кейдар.

– Ах, да, – поправив бейджик на имя Джейсона О’Делла, врач вернул все свое внимание собеседнику. – Я не могу сказать точно, сколько еще осталось вашей подруге.

– Но что с ней будет, вы хоть знаете? – раздраженно рыкнул работорговец, убирая руки в карманы брюк.

– Имеются предположения. Судя по всему, этот яд уничтожает клетки ее иммунитета, организм не сопротивляется болезни. Происходит массовое внутреннее кровотечение. Жить она будет ровно до того момента, пока организм не попытается принять последний бой с этой отравой, начав, так называемый, цитокиновый шторм, – спокойно пояснил врач.

– Что, простите? – Кейдар поморщился.

– В какой-то момент организм попытается уничтожить яд, когда поймет, что все совсем уже плохо, – врач постарался перейти на более простой язык. – Он примет радикальные меры. Выпустит молекулы цитокина. А они разрушат ткани очагов воспаления. То есть иммунная система сама уничтожит организм девушки, пытаясь ее спасти.

Кейдар сглотнул. Он примерно понимал, о чем говорил лечащий врач Розы. Но никак не мог представить себе подобного исхода. Вот так просто? Внезапно? Непонятно когда Роза могла взять и… исчезнуть.

– Ей ничего не нужно? – работорговец потер переносицу. – Я мог бы…

– Ничего, – примирительно улыбнулся О’Делл. – Ничего из того, что вы можете ей дать.

Кейдар вздрогнул, сжимая зубы. Врач ведь совершенно не то имел ввиду. Но почему же от его слов стало так невыносимо тяжело и тошно? Почему где-то под сердцем раздался оглушительный взрыв?

– Благодарю, – сквозь зубы выдавил из себя работорговец, отворачиваясь и направляясь к палате Розы.

Дверь отворилась без скрипа. И мужчина тихо и молча вошел в сероватое от отсутствия освещения помещение, словно боясь нарушить какую-то тонкую грань спокойствия, натянутую в воздухе. Он снял плащ и все также безмолвно приблизился к лежавшей на кровати Розе. Девушка все это время из-под полуопущенных ресниц наблюдала за движениями Кейдара. Он, как и во время дуэли с Реем, ступал мягко и пружинисто, подобен дикому коту.

– Привет, – Роза улыбнулась уголками губ. – И как? Не видел доктора?

Работорговец лишь покачал головой, присаживаясь на край кровати и наклоняясь к девушке. Он молча опустил голову к ней на грудь, вслушиваясь в мерный стук беспокойного сердца. Розмари, подавив тяжелый вздох, руками коснулась головы мужчины, запуская тонкие пальчики меж прядей волос цвета спелого каштана.

– Все вы врете, – хмыкнула она. – И ты. И Жерар. Вы говорили с моим лечащим врачом. Только не хотите меня огорчать.

– Я…

– Не огорчай, – фыркнула девушка, склоняя голову набок и вновь глядя в окно.

А скорее на подоконник. На котором остался листок. Тот самый, на котором что-то писал Жерар.

– Кейдар, нам надо поговорить, – прошептала она, прикрывая глаза. – Я и сама знаю, что мне недолго осталось. Не надо быть экспертом. Просто взгляни на мои руки.

Работорговец поднял голову, глядя на тонкие, худые запястья девушки. Кожа побледнела, став цвета алебастра. Сквозь нее были видны практически все вены. Почти черные, что добавляло какого-то ужаса этой картине.

– Поэтому я хотела сказать тебе о том, что в мое завещание вписано только твое имя, – спокойно продолжала Розмари.

Работорговец поперхнулся воздухом. Он примерно предполагал, каким состоянием на данный момент владела девушка. Мужчина даже не был уверен в том, знала ли сама Роза точные цифры своего нынешнего состояния.

– Ты думаешь вообще хоть иногда головой? – прохрипел Кейдар, глядя в уставшие глаза девушки.

– У меня больше никого нет дороже тебя, – улыбнулась девушка, слабо сжимая в руке ладонь работорговца. – Поэтому все перейдет к тебе. Ты же хотел сделать мир лучше?.. Вот я и подарю тебе такую возможность. Тем более в ближайшее время в Шалле должен прибыть Рауль, он сможет помочь тебе. Не думаю, что застану его.

На глазах работорговца выступили невольные слезы. Так она помнила его историю, рассказанную в один из жарких алжирских вечеров? Кейдар не знал, чем тогда руководствовался. Но девушку трагическая история брошенного мальчика явно тронула до глубины души.