Текст книги "Пианистка (СИ)"

Автор книги: Даша Львова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Да уж, настоящий морской волк. Не хватает еще крюка вместо руки или костыля и деревянной ноги, в руку бутылку рома, в зубы трубку и на голову треуголку – настоящий пират получится. Именно такими кадрами пугают детей, живущих в портовых городах. «Не ходи сыночек поздно вечером ты в порт, а то придет страшный пират, заберет тебя с собой на корабль и продаст в рабство!», – ха, смешно. Жерару уже довелось когда-то стать свидетелем подобной сцены поучения малолетнего оболтуса.

Мужчина недобро покосился своим единственным глазом на прибывшего на его корабль чужака.

– Кто ты такой? – осведомился морской волк, поправив на поясе не замеченный ранее Жераром кнут.

– Я ищу Кейдара Мохсена. Мне сказали, что он отбыл в Египет, и что на вашем корабле я смогу попасть туда. Это так? – как можно более медленно и четко отчеканил Жерар.

– Ох, тысяча чертей, зачем тебе понадобился этот торговец? Он ничего путного тебе не продаст даже за все сокровища мира, – кашлянул капитан корабля, подавая какой-то знак боцману, все это время крутившемуся рядом.

– Поговаривают, он продает какую-то диковинку. Хочу поглядеть, – загадочно прошептал всадник, словно стараясь утаить страшную тайну от экипажа корабля.

Его шепот и блестящие глаза заговорщика не проняли капитана.

– Морского ежа мне в печень, да тебя надули, сынок! Все, что этот торгаш мог продать, он продал еще в начале своей карьеры!

– Я заплачу. Возьмите меня с собою, я сойду в Египте и мы больше не увидимся, – сухо ответил Жерар, понимая, что диалог у них не завяжется.

Он имел дело с ковбоями и бандитами, но с моряками у него никогда не складывались дружеские отношения. Особенно, с моряками иностранцами. Он не знал их сленга, они плохо понимали его, ведь всадник за годы служения Салэсу стал довольно вежливым человеком. Да и вообще, Жерар недолюбливал плаванья на кораблях. Нет, его не укачивало, и он не страдал морской болезнью. Просто всадник на то и звался всадником, чтобы любить пустыню, сухой южный ветер, песок, каньоны и скачки на лошадях. А весь этот список совершенно не гармонировал с морем, плаванием, качкой, матросами и прочими прелестями морских путешествий. Благо, от Алжира до Египта путь короткий. Дальнейшая миссия была ясна Жерару как день. Найти Розу, если потребуется – набить морду работорговцу и увезти Розу в Рэмайро. Там уже убедиться, что она в безопасности. Если Рей уже покинул город – вместе с девушкой оставаться в Рэмайро и дожидаться его прибытия. Зелман был согласен предоставить место для проживания.

– Хорошо. Но кают у меня нет, спать будешь с матросами! Все устраивает? Если нет – проваливай! – отозвался капитан корабля, поглаживая короткую черную бороду.

– Главное чтобы меня не будили вместе с матросами, – пожал плечами Жерар, уже мечтая о качке и о крепком сне. В его списке любимых занятий сон шел на третьем месте после выпивки и скачек. Где-то там же подпунктами шли драки, курение и донесение своих историй до всех, кому было не лень их выслушать.

– Уж как получится, – хмыкнул капитан. – Деньги давай. Сто серебра.

Жерар молча отсыпал из кошелька названую сумму. Благо, он заранее удосужился и обменял деньги данные Реем на местную валюту. Всадник уже было направился к лестнице, однако, вспомнив кое-что, добавил:

– Если кто-то разбудит меня до прибытия в Египет – потом не надо жаловаться на сломанный нос и отбитую печень.

Он не угрожал, просто предупреждал. Без злобы или ярости, спокойно и размеренно.

***

Ближе к полуночи, Жерар решил выбраться на палубу. Он поставил перед собой задачу – разговориться с кем-то из моряков, желательно, наиболее приближенных к владельцу судна. Всадник хотел, как можно больше выяснить о плавании. Сколько плыть, где ему лучше сойти, да и вообще, с его миссией никакая информация не могла быть лишней по определению.

Доставая из своей сумки заранее купленную бутылку рома, Жерар подошел к скучавшему на капитанском мостике боцману.

– Эй, старина, – всадник слегка склонил голову на бок, разглядывая немолодого моряка, – не составишь мне компанию? Пить в одиночестве – плохая примета.

– Никогда о такой примете не слыхал, но выпить я могу и без твоих примет, – хохотнул боцман, обдав Жерара смесью из запахов рыбы, табака и алкоголя.

Видимо, этим вечером у него уже был повод выпить.

На удачно обнаружившийся на палубе бочонок с порохом боцман водрузил две деревянные кружки. Изрядно потертые, одна даже с трещиной, однако вполне пригодные для распивания из них спиртного и других напитков. Ром боцману понравился, тот даже согласился изредка выдавать вполне членораздельные фразы по поводу плавания. Через пол часа, решив, что моряк уже окончательно готов к даче важных показаний, Жерар решил задать совершенно не интересующий его вопрос. Просто для поддержания диалога в относительно «живом» состоянии.

– А что, говорят, в Египте пожарче, чем в Алжире?

– Мне то почем знать? – отозвался боцман, допивая свой ром. – Если я и видел этот твой Египет, то только во сне!

– То есть – как? – Жерар вскинул брови, а затем мгновенно нахмурился. Его надули. Обвели вокруг пальца как первоклассника. – Куда же плывет корабль? – совершенно не выдав своей злобы, продолжал всадник.

– Ну, ты и набрался, уже и забыл куда плывешь! – расхохотался боцман. Он сам был пьян, в отличие от Жерара, которому для опьянения необходимо было выпить не меньше ящика рома. – На Мадагаскар. Знаешь, на этом острове зверушки всякие есть. С хвостами полосатыми, во, как моя тельняшка! Лемуры там…

Жерар его не слушал. Мадагаскар?! Чертов работорговец, опасения всадника подтверждались, он был почти уверен в том, что это и был похититель Розы. Иначе, зачем он направлял бы его в заведомо неправильном направлении? Решил подшутить? Я вас прошу, арабы не такой веселый народ, чтобы шутить над каждым встреченным ими иностранцем.

Как нельзя вовремя на палубе появился капитан корабля. Уверенной походкой он приблизился к боцману и явно отчитал того на их родном языке. Жерар спокойно дождался момента, когда пьяного боцмана отправят проспаться, и заговорил:

– Как скоро мы прибудем в Египет?

– Тысяча чертей, тебе то, какое дело? Если торопишься – надо было по суше перемещаться!

– Что-то Вы слишком нервничаете, или мне кажется? – всадник оперся о борт корабля, краем глаза следя за каждым движением моряка. Он понимал, что тому не составит большого труда столкнуть Жерара на корм акулам. Хм, а если сделать то же самое? Жерар же тогда стал бы полноправным владельцем судна?

Несколько секунд эта идея навязчиво крутилась у него в голове, но затем всадник решительно отбросил ее в сторону. Нет, навряд ли весь экипаж судна говорит по-французски. В лучшем случае они устроят бунт и просто высадят его в первом же порту, а в худшем отправят всадника вслед за владельцем корабля.

– Вы же не плывете в Египет, так зачем обманули меня? – Жерар закурил трубку, сверля моряка испытующим взглядом.

Тот на удивление спокойно воспринял эту новость. Поправив револьвер на поясе, он что-то крикнул своим матросам.

– Сынок, не был бы ты таким прозорливым, возможно даже увидел бы далекий остров. Но не теперь. Тебя вздернут на рее!

– Посмотрим.

========== Девятый сон – Дога ==========

Комментарий к Девятый сон – Дога

>Евгений Дога – Вальс. Мой ласковый и нежный зверь

– Здравствуй, Розмари.

Он теперь будет являться в каждый мой сон? Если это так, то я не особо рада этому. Да, ангел умен, может многое рассказать, но предпочитает отмалчиваться.

– И тебе не хворать, Картафил.

Интересно, а болеют ли ангелы? Я вот, сейчас была бы не удивлена, если завтра выяснится, что я подцепила какую-то болезнь. В этой жаркой стране можно ожидать чего угодно. Я уже порядком устала, хотя прошло всего несколько дней моей каторги.

– Почему ты перестала играть? – с какой-то обидой вопрошает ангел.

Так он не следит за моей жизнью? Хорош хранитель, нечего сказать!

– Потому что меня похитили и собираются продать на аукционе, – хмуро отзываюсь, оценивая реакцию Картафила.

– Уже?..

Он растерянно осматривается. Ох, так ангелы знают будущее? Он знал, что нечто подобное должно было случиться. Только из-за своей неизменной рассеянности забыл. Все-таки этот ангел не перестает радовать меня. В переносном смысле этого слова. Конечно, его нелепость забавляет, заставляет улыбаться, но не более!

– Представляешь, – перевожу взгляд на лестницу.

Она опять здесь, только ее не сразу можно заметить. Мы сейчас находимся в поле, полном цветов. Они так дивно пахнут, просто на удивление. А сама лестница скрывает подножие в дивном буйстве природы, а ступени ее укрыты зеленым ковром. На перилах растут одуванчики, где-то в траве попискивают сверчки. Вокруг носятся бабочки.

– Волшебно. Картафил, где мы?

– Это настоящее поле, оно существует где-то в Молдавии, – знать бы еще, где такая страна находится.

– Я уже давненько не видела таких красивых пейзажей. Последний раз нечто подобное мне доводилось наблюдать еще с мамой.

– Кстати, о ней! – оживился ангел. – Поднимись по лестнице.

– Я давно не играла, не думаю, что мой навык улучшился, – скептично щурюсь. Он что-то задумал, вот по нему буквально видно! На лице написано все!

– Давай.

Ну, мне не сложно. Хотя я готова была проглотить свой язык, остановившись на семьдесят пятой ступеньке.

– Но как? Ведь было всего двадцать семь! – я оборачиваюсь, и чуть не врезаюсь в зависшего над полом ангела.

Только сейчас заметила, какие у него шикарные крылья. Большие, пушистые. Это уже не пух, настоящие перья! Крылья, начинающиеся около лопаток, кончиками перьев уже достают до его поясницы.

– Насколько я вижу, – многозначительно изрекает Картафил, опускаясь на траву несколькими ступенями выше меня, – общение с композиторами дает тебе больше опыта, чем вполне натуральная игра на фортепьяно. Это большая редкость, Роза.

– Это патология? Ну, это же не очень страшно, да?

– Такое было только у нескольких, величайших музыкантов! Что ж, тогда твой сегодняшний гость будет очень кстати. И да, – почти исчезнув, ангел вновь улыбнулся мне, – в конце этого сна тебя ждет маленький сюрприз. Тебе понравится, обещаю.

В последний момент своего присутствия, Картафил все же успел бросить мне папку с нотными листами. Открыв ее, я с трудом не рассыпала тонкие листы бумаги. Глядя на «шапку» первого, задумчиво вчитываюсь. Где-то я уже слышала такое название.

– Мой ласковый и нежный зверь. Вальс.

– Вам знакомо это творение, юная леди?

Чуть не подпрыгнув, оборачиваюсь. Передо мной композитор. Немолодой, совершенно. Но его контуры кажутся намного более четкими, чем у остальных моих «гостей». Значит ли это, что он умер недавно? Или, быть может, все еще жив? Нет, быть того не может.

– Да, приходилось слышать. А вы… – мельком гляжу на заголовок, – его автор? Евгений Дога?

– Ох, я польщен, меня уже узнают дети на улицах, – он улыбается мне.

Такой пожилой. Но у него добрая улыбка. У многих старичков лица такие добрые и светлые. Он не исключение, хоть еще и не старик.

– Ваша музыка. Можно спросить о ней? – как же хочется попросить у него автограф. Мама когда-то достала билеты на концерт, посвященный его музыке. Мой восторг нельзя было передать словами.

– Конечно, – он пожимает плечами, срывая один из одуванчиков и дуя на него. Большая часть семян опускается мне на волосы и, конечно же, остается там. – Это так забавно. Вы сейчас похожи на маленькую фею.

А он умеет видеть прекрасное в обыденном.

– Ваша музыка. Она очаровывает. Она словно живая, не позволяет отвлечься. Вызывает какие-то эмоции, но самые настоящие! Как, как вы этого добиваетесь? – спрашиваю взахлеб. Мне слишком интересно услышать его ответ.

Но Дога не торопится. Срывая сразу несколько одуванчиков, он сдувает семена со всех разом. Я с трудом успеваю опуститься на траву, чтобы и самой не стать подобием одуванчика.

– Я просто пишу то, что чувствую. Возможно, именно это и есть причина того, что моя музыка вызывает какие-то эмоции. Пишу то, что вижу. Только не словами, я ведь не писатель, а нотами.

– Чудно получается, – улыбаюсь ему в ответ. Несколько семян все же осело на моих волосах.

– Красивое место, – внезапно изрекает композитор. – Я бы написал о нем что-то. Какой-то простой, нежный мотивчик…

Он двигает рукой в воздухе, покачивает головой, закрыв глаза. И я словно слышу ту самую мелодию, которую он представляет и изображает такими простенькими жестами. Это и вправду магия.

– Вы настоящий волшебник, господин Дога!

– Только для таких фей, как вы, юная леди, – он смеется в ответ, медленно растворяясь в воздухе. Нет, почему так быстро?! – А знаете, вам идут одуванчики!

Таких комплиментов мне еще никто не делал. Я лишь с грустью гляжу на лестницу. Попытка не пытка! Делаю один шаг вверх. Второй и третий. Невозможно. Сбегаю вниз, еще раз поднимаюсь по ступеням. Никакой ошибки.

– Девяносто, – произношу одними губами, – но как…

Неужели навык, позволяющий слышать музыку по одним мыслям автора, дает возможность так сильно развиваться в плане музыки? Я ведь просто пустила ее в свое сердце…

– Ты молодец, Розочка.

Оборачиваюсь. Я глазам своим не верю. Хотя, сейчас поверить им проблематично. Ничего не вижу, слезы не дают. Бросаюсь вниз по ступеням, падая в объятия матери.

– Мамочка! – всхлипывая, шепчу одно слово, как припадочная. – Нет, этого не может быть, как ты… Мамочка!

– Розмари, дорогая моя, – она прижимает меня к себе, а я все еще не верю в то, что это не сон. Сон во сне, что может быть безумнее! – Я так по тебе скучала!

– Мама, ты видела Пьера? – с очередным всхлипом, выдаю я.

– Да.

Внутри становится теплее. Значит, они теперь вместе. Ну, все, как и положено.

– Розмари, дорогая, у меня очень мало времени, – мама опускается передо мной на колени, сжимая мои ладони в своих. – Я должна кое-что отдать тебе. Обещай, что никогда не расстанешься с этой вещью. Обещаешь?

– Конечно! Мам, я…

– Нет времени, – она качает головой, а я, сквозь бледнеющий силуэт вижу, как ее глаза наполняются слезами.

– Мама, нет! Постой!

Пытаюсь обнять, схватить, удержать этот ускользающий от меня образ. Но тщетно. Лишь в руке теперь чувствую что-то прохладное. Стоит взглянуть.

Это кулон. Обычный кулон в форме сердца. Хм, а что за странная крышечка на нем? Я легонько подцепляю ее ногтем, и… о боги. Пространство вокруг наполняется грустной, такой тянущейся мелодией. И слова. Слова маминой колыбельной.

– Мама…

========== 4.05 ==========

Время текло незаметно. Розмари давно уже не считала – сколько дней она провела в Алжире под строгим присмотром Кейдара.

Как он и обещал, работорговец поселил девушку у себя дома. В ее распоряжении была небольшая комнатка с кроватью, небольшим комодом и зеркалом. Большее ей не было нужно. Каждый день Мохсен ходил на рынок – торговал другими своими пленницами, а их у него оказалось немало, и таскал Розу за собою. Эти походы сильно изматывали девушку, заставляя к концу торгового дня молить небеса лишь о душе и кровати. Палящее солнце, даже зимой оно здесь было очень ярким, также способствовало изнурению.

Роза даже не знакомилась с остальными «жертвами», они все очень быстро сменялись. Кто-то оставался в плену работорговца на неделю, максимум на десять дней. Куда девались те, кого не покупали до этого «крайнего срока» – Розмари не знала. Однажды она интересовалась на эту тему у Кейдара, но он уклончиво ответил что-то о том, что маленькой девочке это знать не обязательно.

Никаких побоев не было. Работорговец, на удивление, лояльно относился к Розе. Кормили ее хорошо, кровать была мягкая, и даже одежду ей купили новую и не заставляли носить черные тряпки. Однако девушке плохо спалось. Шэйран – именно так назывался этот шумный город – вел ночную жизнь. Если днем стояла жара и жители портового города предпочитали отсиживаться дома и отдыхать, то стоило спуститься сумеркам – как город оживал и начинал бурлить новыми красками жизни. В общем, заснуть под уличный шум оказалось сложнее, чем Роза думала поначалу.

А теперь, когда у Розмари было ее сокровище, ее кулон – она и вовсе забывала спать по ночам. Эта мелодия из детства напоминала Розе о матери. Вот странно, после того письма от отца – язык у Розы не поворачивался назвать Пьера Вэлиса своим отцом. С мамой же все было не так, девушка продолжала считать ее единственным своим родным человеком, не считая, конечно, Зелмана, который, как уже было сказано, стал для Розмари кем-то вроде старшего брата.

Девушка старательно прятала полученный от матери кулон под подушкой. Каждый вечер она засыпала, вслушиваясь в нежную, протяжную колыбельную. Но Роза понимала, что когда-нибудь ее кто-то услышит, заметит и доложит Кейдару. И тогда ей несдобровать. Однажды во сне, ангел сказал ей, что она ходит по острию. Но Розмари ничего не могла с собою поделать. Засыпая под мелодию колыбельной, она представляла себе, что ей поет мама. И все же, этот злосчастный день настал.

Розмари как всегда слушала колыбельную, потушив свет. Все уже давно спали, в коридоре не раздавалось ни единого шороха. Лишь изредка за окнами шумели порывы ветра, напевая свою песню. Даже шумный город, казалось, затих.

Роза прилегла на подушку, и сама не заметила, как задремала, оставив кулон открытым. Ее разбудил скрип двери. Мгновенно вскочив, девушка захлопнула крышечку кулона. Уже не было времени прятать его под подушку и ей не оставалось ничего иного, как сжать его в кулаке. В комнату вошел Кейдар. Вот и чего ему не спится…

– Так-так, ты чего не спишь, Роуз? – Мохсен вскинул брови, прикрывая за собою дверь и оставаясь с девушкой один на один.

– Не спалось, – соврала Розмари, которую так и клонило в сон.

– Да? И ты решила послушать музыку?

– О чем Вы?

– Не лги мне, – он сделал шаг к девушке. – Я отчетливо слышал музыку из твоей комнаты. Признавайся, Роуз, что это было?

– Я не знаю, – девушка старалась сделать так, чтобы голос не выдал ее волнения. Но и этого не потребовалось.

– Что это? – Кейдар кивнул на цепочку, лежавшую на тумбочке. Роза совсем забыла про нее. Чтобы не запутаться в ней, если она вдруг заснет, девушка отстегнула кулон от цепочки и отложила ее. – Роуз, не зли меня. Что ты прячешь?

– Это просто цепочка… – сглотнула Розмари.

– Дай руку, – потребовал Мохсен. Роза послушно протянула ему левую руку. Тем временем она тщательно запихивала кулон под край простыни. – Другую, – Кейдар выжидающе взглянул на девушку.

Ничего не найдя и во второй ладони девушки, работорговец окинул ее скептическим взглядом. Он знал, что здесь что-то не чисто.

– Последняя попытка, Розмари, – вздохнул он, отпуская девушку. – Или ты сейчас же показываешь, что ты прячешь вот там, – он кивнул на слегка отогнутый уголок простыни, – или я возьму это сам. Но тогда будет намного хуже, для тебя же.

– Это просто подвеска, – Роза все-таки достала из под простыни кулон. – Не золотая, просто металл. Обычная подвеска…

– Откуда она у тебя? – Кейдар взял с протянутой ладони девушки невзрачную на вид подвеску и осмотрел ее. – А, впрочем, не столь важно. Я это забираю. За вранье!

Работорговец отвернулся, направляясь к двери.

– Нет, прошу Вас! – Роза вскочила и рванулась за ним, повиснув на его руке. – Молю, верните!

– Чего ты?! – Мохсен обернулся, отбросив девушку на кровать. – Это же просто кусок металла, – но он все же остановился, вопросительно глядя на девушку.

– Это музыкальная шкатулка! Я всегда слушаю эту мелодию перед сном. Умоляю, отдайте, – Розмари вновь вскочила, подбежав к Кейдару. Тот лишь прорычал что-то на арабском, и оттолкнул девушку, заставив ее вновь упасть на кровать.

Присев около нее, он ногтем подцепил крышечку кулона. По комнате разлилась нежная, грустная, такая убаюкивающая мелодия. Хмурый работорговец около минуты вслушивался в нее, затем закрыл крышку подвески и взглянул на Розу.

– Что это? Признаешься сразу – отдам. Запомни – я по глазам вижу, лжешь ты или нет, – вздохнул он, сжимая в руке кулон.

– Это просто подарок. Эта красивая мелодия…я ее услышала в…

– Роуз, – грозно рыкнул Кейдар, сжимая кулак. Еще немного и просто раздавит.

– Не делайте этого! Мама пела мне колыбельную под эту мелодию, в детстве! – воскликнула Розмари, чувствуя, как по щекам потекли слезы.

Работорговец с минуту изучающе смотрел в глаза девушки. В его холодном взгляде постепенно пропадали те ненависть и высокомерие, с которыми он обычно смотрел на Розмари. Сейчас в его льдистых глазах можно было заметить…сострадание? Бред какой-то, он бесчувственный человек, которому плевать на чувства других.

– Владей, – он вложил в руку Розы кулон, вставая и поправляя плащ. – Но сейчас же спать! Иначе круги под глазами будут. Мне не нужен такой товар. И… мне жаль.

Розмари опешила. Жаль? О чем это он?

Видимо, и в нем изредка просыпалась человечность. Сейчас, во время ее побега, и тогда, когда они наткнулись на слепца…

***

Очередной жаркий, душный базарный день. Розмари пристроилась с самого краю, в тени серого здания. Ветер не задувал сюда песок, мало кто из торгашей заглядывал сюда, а Кейдару было наплевать, где конкретно сидела Роза. Лишь бы на глаза сильно не попадалась. В руке у него была цепочка, прицепленная к наручникам девушки. В общем, сбежать возможности не наблюдалось. В какой-то момент Розе даже удалось задремать.

– Кого я вижу, – сладко промурчал кто-то прямо над ухом дремлющей Розы.

Нехотя открыв глаза и щурясь от палящего алжирского солнца, девушка с трудом разглядела собеседника. Очередной покупатель? Тут их по рынку сотни ходят.

Повезло, что Кейдар, уже втайне задумавший продать ее какому-то местному шаху, который должен прибыть изо дня в день, ломил такую цену – что купить никто не отваживался. А на рынок он ее таскал лишь в целях безопасности, ибо оставлять ее одну в порту было чревато второй попыткой побега. Возможно, она могла бы стать более удачной, чем первая, если бы состоялась.

Удивленно округляя глаза и с трудом разлепив пересохшие губы, Розмари прошептала:

– Какого черта ты тут делаешь?!

– Ну и заявки на коллективном собрании, – вздохнул ее собеседник, протягивая девушке флягу с водой.

Перед ней стоял ни кто иной, как Зелман Аркур. Светлые волосы аристократа были убраны и связаны в тугой хвост. Камзол сменился, однако цвет его остался почти таким же.

– Ты не изменился, – покачала головой девушка, глядя на Зелмана, которого не видела уже очень и очень долго. Почти год прошел, с момента их последней встречи. Она приложила к губам флягу, чувствуя, как влага касается губ. Это было истинное блаженство.

– Не могу того же сказать о тебе, – улыбнулся аристократ. – Вот уж не мог предположить, что найду тебя на невольничьем рынке, да еще и в таком месте. Как тебя занесло сюда?!

– Рей тебе не рассказал?

– А должен был? – изогнул бровь Зелман, забирая у девушки в момент опустевшую флягу. – Не буду сейчас расспрашивать что и почем, особенно меня, конечно, интересуют цены на пшено, но это потом. Давно сидишь тут?

– Месяца полтора, – пожала плечами девушка.

– Оно и видно. Так загореть, это надо долго под солнцем высиживать! Но, к делу, – тон аристократа сменился на более серьезный. – Про твое похищение я знаю, но не думал, что встречу тебя тут. Я вообще проездом в этом городе, направляюсь в Зарксан. Тут три дня на верблюдах ехать, по сему запасаюсь. Так понимаю, сидишь ты тут в кандалах не от хорошей жизни. Хотя, судя по всему, кормят тебя прилично. Готов спорить, хотят продать какому-то богачу, который прибудет на следующий Большой аукцион. Кажется, он будет завтра. Сколько хозяин за тебя просит?

– Ты меня выкупить собрался? – слабо усмехнулась девушка. Силы тратить не хотелось, она уже просидела несколько часов под палящим солнцем, и каждая капелька влаги была ей дорога, потеть не представлялось возможным.

– А то! Обзаведусь такой прелестной наложницей, – рассмеялся Зелман. Заметив, что на них как-то странно косятся, он умерил свой пыл. – Так, сколько?

– Десять тысяч монет. Вроде такой ценной он отшивал всех, кто на меня заглядывался. И не только заглядывался… – протянула Роза, глядя на лицо аристократа. Видимо, он подсчитывал, сколько это будет в переводе на валюту принятую за морем.

– Немало. Но ты того стоишь, – констатировал он. – Хорошо, беру, – улыбнулся аристократ.

Вскочившая с места Розмари, повисла у него на шее, заставив Зелмана наклониться.

– Роуз! – раздался рык работорговца. – Что, черт возьми, тут происходит?!

К Кейдару обернулся Зелман. Почти мгновенно узнав его, Мохсен нахмурился. Он знал, у кого он крал. Взгляд льдисто-голубых глаз работорговца встретился с укором и ненавистью, так и сочащимися из блеска изумрудных глаз.

– Кейдар Мохсен, – протянул Зелман, позволяя Розе спрятаться за собою. – Похититель наложниц.

– Ты ничего не докажешь, – спокойно отвечал работорговец. – Хочешь ее – плати. Не хочешь – проваливай.

– Сколько?

– Десять, – самодовольно улыбаясь, Кейдар знал, что никто из местных не отдаст такие деньги за девушку. Жаба задушит. Но Зелман не был местным, а потому спокойно достал из кармана небольшой мешочек. На его ладонь упал рубин.

– Сдача будет? – хмыкнул он, с прищуром глядя на Мохсена. – Я только от ювелира. И этот камушек тянет на пятнадцать. Так что, уважаемый, будь добр – сдачу и документы на девушку. Отказы не принимаю.

– Зачем тебе эта мышка? Ни кожи, ничего.

– Но ты же зачем-то продаешь за такие деньги, на которые здесь можно купить небольшой корабль, – зевнул аристократ, наблюдая за тем, как Кейдар тянется к связке ключей, пристегнутой к его поясу. – Поживее. Я слышал, у вас за воровство руку отрубают. Я могу.

Сплюнув и что-то пробормотав на своем родном языке, Кейдар достал ключ и снял наручники с рук и ног девушки. Розмари вздохнула с облегчением, проследовав за мужчинами к какому-то зданию. Там они рассчитались, долго ругались на неизвестном ей языке. Ах да, Зелман же, как-то упоминал, что знает шесть языков. Возможно, арабский входил в их число. Получасовая беседа закончилась победой Зелмана.

Выйдя из здания, они остановились около фонтана на пустой в это время суток площади. Все разбежались по домам, скоро должно было стемнеть. Да и с минарета муэдзин уже зазывал на вечернюю молитву.

– Так, ни за что ты не поедешь со мной. Я собираюсь возвращаться в Рэмайро минимум через две недели, не хочу таскать тебя за собой. Сейчас идем, – Зелман придирчиво осмотрел наряд девушки, состоявший из потертых синих шаровар и топика, который скорее можно было назвать лифчиком, но со стразами и потертыми позвякивающими пластинками. – Купим тебе какую-то одежду. Отправимся в гостиную, там я тебя накормлю и постараюсь связаться с Реем. Я оставлю тебя в гостиной, а ему дам адрес. Он приедет и заберет тебя. Не переживай, долго тут ты не будешь оставаться. Он сейчас должен быть в Рэмайро, а оттуда дня три плыть, от силы. Так…

– Зелман… спасибо огромное!

– Спасибо не булькает, – улыбнулся аристократ, обнимая прижавшуюся к нему девушку.

– Я все верну… Зелман, я…

– Рот закрой, – буркнул он в ответ, однако произнесено это было мягко. – Тебе солнце головку напекло? Я не прошу возвращать деньги. Считай это душевным порывом. Разве что…можешь отблагодарить меня, да, – на устах аристократа появилась хитрая улыбка. – Понимаешь, о чем я?

– Тебя трудно не понять, – хмыкнула девушка. – Хорошо.

– Вот так сразу согласилась? Даже и не интересно, – Зелман в растерянности поджал губы.

– Если бы ты ломался найдя меня на рынке, – закончился бы базарный день, а завтра меня бы уже отправили в какой-то гарем. Так что, – она пожала плечами.

– Ясно все с тобой. Жизнь тебя многому учит, зайчонок, – вздохнул Зелман, поглаживая слегка выгоревшие на солнце волосы девушки. – Пойдем, – он взял ее за руку, увлекая за собой.

***

Короткие гудки прервались.

– Рей? Рад тебя слышать в добром здравии! – радостно улыбнулся Зелман, наблюдая за тем, как Роза расчесывает волосы у зеркала, сидя в его комнате.

– Зелман, прости, мне не до шуток. Что-то случилось?

– Знаешь, Рей, гулял я как-то по Шэйрану, и вижу – ба! – редкая, диковинной красоты птица сидит, а лапки золотой цепочкой скованы, представляешь?

– Зелма-а-ан…

– Зовут эту птичку Розмари Вэлис, и она сейчас сидит у меня в номере. Номерок дать? – аристократ хитро ухмыльнулся.

У Рея перехватило дыхание.

– Роза…

========== 4.06 ==========

За окнами раздавался какой-то шум. Можно было предположить, что в город прибыл очередной корабль из-за моря, груженный дорогими товарами, да все хлынули в порт поглядеть на диковинки заморские. Или просто заканчивался базарный день, солнце скрылось за горизонтом, темнело, и Шэйран постепенно оживал.

– Он тебя вообще кормил? – задумчиво протянул Зелман, наблюдая за Розой, которая радостно уплетала за обе щеки принесенный в номер ужин.

Аристократ заранее позаботился о том, чтобы порции были большими, а еда приемлемой для девушки. Да и, чего греха таить, он и сам опасался вкушать местную пищу. Мало ли, что эти южане могут подмешать в специи.

– Кормил. И весьма сносно. Он вообще лояльно, на удивление, ко мне относился. Ну, настолько лояльно, насколько это было возможно в тех условиях, в которых я находилась. Могло быть и хуже, на самом деле, – вздохнула Роза, откладывая ложку.

Девушка с грустью вспоминала о том, что где-то на базаре она потеряла мамин кулон. Или еще в доме у Кейдара. Она не знала, пропустила момент, когда кулон пропал из глубокого кармана ее брюк.

– Хуже? – Зелман откинулся на стуле, глядя на алый закат. – Кормил, холил и лелеял, – аристократ прыснул от смеха, глядя на лицо Розы. – И он тебя не бил, да, эту быль похожую на сказку я уже слышал. А что на счет… – Зелман хитро облизал губы, приподнимая брови, словно намекая девушке на что-то.

– Давай не будем об этом? – Розмари отвела взгляд, вспоминая ночь на корабле.

Он ведь не спрашивал ее разрешения. Грубо, без какого-либо сожаления взял то, чего хотел. Что полагалось ему как работорговцу. Спасибо и на том, что не бил.

– И все же. Я имею право на какую-то информацию. Три дня сидим тут, а ты ничего не рассказала почти. Я же горю любопытством! Вдруг книгу напишу о твоих путешествиях, – Зелман подмигнул девушке, отпивая вино из чаши. – Так что на счет «этого»?

– «Это», – Роза поморщилась, – было всего один раз.

– Не серьезный он рабовладелец, – аристократ рассмеялся. – Будь я на его месте…

– Не описывай мне свои сексуальные фантазии, прошу, – Роза поперхнулась своим соком. – И не смей смешивать мой сок с вином!

– Еще несколько фраз о моих фантазиях, и я вполне законно воспользуюсь своим правом на то, чтобы воплотить их в жизнь, – Зелман хищно усмехнулся, вставая из-за стола. – Как жаль, что Рей уже сегодня прибудет в город. Я был бы не против остаться с тобой еще на недельку. Но, – парень картинно взмахнул руками, – долг зовет. Я отправляюсь в город, а затем в порт. Встречу Рея. Вернусь… часа через два. Сиди тут и не шевелись. Хотя, это ты и так знаешь, уже привыкла, кажется, – Зелман потрепал Розу по волосам, подхватывая с дивана свой фрак и, выйдя из их номера в отеле, захлопывая за собою дверь.