Текст книги "Верь мне (СИ)"

Автор книги: Дарья Острожных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

В голове все смешалось. Сколько дней он уже здесь? Сколько не спал? Иногда, как сейчас, накатывала усталость, и Велор погружался в дремоту, но все равно слышал гул. Перед глазами мелькали образы воинов в желтом, хмурого Гильема, колдуна – было в них что-то неестественное, наверняка Большеглазый наколдовал. Велор испугался бы такой власти над собой, но эмоции куда-то делись. Оставалось только понимание, что их с Арель не отпустят просто так.

Повиноваться не хотелось, однако чутье подсказывало, что смерть Гильема необходима, ведь он был опасен. При этой мысли оборотень снова дернулся и очнулся: а куда это направился негодяй? Его комната находилась рядом с той, где сейчас спала Арель.

В следующий момент Велор обнаружил себя идущим по коридору. Магический гул не давал размышлять, огонь неторопливо извивался, тени усыпляли. Оборотень тряс головой и хлестал себя по щекам, чтобы обрести ясность мыслей. Хвала Богам, Арель спокойно спала, но что-то мешало присоединиться к ней. Наверное, осознание, что заснуть все равно не удастся, да и нельзя, ведь рядом враги.

Велор оперся о дверной косяк, наблюдая за спящей женщиной. Собственное тело, казалось, способно проломить стену – таким оно было грузным. А что, если это не Большеглазый наворожил, а оборотень сам извел себя подозрениями? Как бы ни претила мысль стать игрушкой колдуна, стоило признать, что смерть Гильема принесет только пользу. Но Арель будет больно.

В груди потяжелело. Меньше всего хотелось заставлять ее плакать, но вдруг брат все-таки решится на убийство? Велор не сможет вечно быть рядом. Понимание этого заставило сердце биться быстрее, и горячая кровь прилила к лицу. Нет, никто не посмеет обижать Арель, никто не отнимет принадлежащее ей! Повинуясь импульсу, оборотень закрыл дверь спальни и пошел дальше по коридору.

«А если она узнает о том, кто убил Гильема?» – подумалось вдруг.

Велор замер на полушаге; как бы не умер подлец, Большеглазый догадается, кто приложил к этому руку и расскажет Арель. Нет, нет… зачем ему делать это? Оборотень потерянно огляделся, ища ответ в плавных движениях огня, но тот молчал, а думать было трудно. Он вспомнил ночь в эльфийском лесу, поцелуй и плач, доносящийся из темноты. Тогда казалось, что Арель потеряна навсегда, и сердце разрывалось. После всего пережитого расставание будет невыносимым. В груди защемило при мысли о том, что придется вернуться за горы одному. Мысли о родных местах, знакомых лицах и друзьях вызывали трепет, но без Арель все это теряло смысл. Велор не хотел, не хотел терять ее!

Он и не заметил, как направился дальше и очнулся лишь у поворота, за которым была спальня Гильема. Оборотень уже не первую ночь стоял здесь и размышлял. Глупо было отрицать, что он с радостью расправился бы с негодяем, останавливало только нежелание ранить любимую.

Раздался скрип петель и шаркающие шаги – слуга Гильема закончил помогать хозяину и ушел, это повторялось каждую ночь. Он остался один, достаточно было зайти и разорвать глотку. Велор уже чувствовал теплую кровь во рту, но быстро понял, что нельзя оставлять волчьих следов. Убийство должно напоминать несчастный случай, и пусть тогда Большеглазый докажет, кто это сделал.

Огонь напротив мирно горел, словно показывая правильность затеи. Тут Велор с удивлением обнаружил, что на мгновение решил подчиниться колдуну. Нет, Арель и так натерпелась, нельзя ее мучить. Оборотень пытался заставить себя уйти, но будто прирос к стене. Гул давил на уши, иногда в нем раздавались слова – слишком тихие, чтобы разобрать. Вспомнился ночной разговор и предостережения Большеглазого насчет Гильема; опасаясь расстроить Арель, Велор рисковал подвергнуть ее опасности, брат же собирается отнять треклятые крепости. Да еще угроза брака с королевским избранником, которую развеет траур.

Вдруг стена шевельнулась. Нет, это оборотня повело в сторону. В последний момент он встрепенулся и застыл, ошарашенный резким пробуждением. Тело требовало отдыха и не удавалось вспомнить, сколько он простоял здесь, пялясь на огонь. Нужно спать, но нельзя. Боги… Велор постучал затылком о стену, молясь дать ему ответ, как поступить.

Эпилог

Из Крос-Дарад все строения выглядели маленькими. Велор привык к этому и испугался, оказавшись на улице; высокие дома, похожие на башни, вытянутые постройки, темные окна и тяжелые крыши – все стало огромным и нависало над головой. Постройки стояли плотно друг к другу и будто не желали отпускать гостей. Покрытый сколами камень напоминал кожу, изуродованную шрамами. Вокруг постоянно мелькали люди, в основном чародеи в красных сутанах и хмурые слуги, которые не упускали возможности понаблюдать за происходящим у входа в Кровавую башню.

Велор не обращал на них внимания и сосредоточился на своем занятии.

– Нет, туда, – крикнул он и указал на дальний угол телеги.

По ней ходили двое воинов в черном, неуклюже переступая через сундуки. Они держали большой ящик и не заметили, куда указывал оборотень.

– Туда, – повторил он, стараясь не произносить лишних слов, чтобы не выдать себя.

Привыкшие к странностям воины и не думали присматриваться к рослому незнакомцу. Не интересовало их и то, зачем он с ног до головы закутался в черный плащ, когда солнце так пекло. Велор то и дело поправлял капюшон на голове и взмахивал полами, впуская свежий воздух. Плащ полыхал на нем, однако счастливое предвкушение сглаживало все неудобства.

Убедившись, что ящик пристроен верно, оборотень подошел к карете, запряженной четверкой гнедых лошадей. Массивные колеса были обиты железом, чтобы легче перенести дальнюю дорогу, а квадратный кузов покрывала черная краска. Калсан уверял, что цвет защитит от грабителей – кто осмелится напасть на повозку чародея? С Велором и Ареллой также поедут его воины для охраны, что злило оборотня. Хотелось забыть обо всем и не волноваться из-за слуг коварного чародея.

К козлам кареты веревками были привязаны ящики, и Велор стал проверять узлы. Зачем им тащить столько барахла и людей, которые будут лишь тормозить? Вот бы бросить повозки, посадить Ареллу на коня и отправиться к ее крепостям вдвоем. Оборотень отвлекся и бездумно скользил пальцами по веревке, представляя, как они будут идти через леса, купаться в реках, а ночью падать на траву и чувствовать, как расслабляются изнуренные мышцы. Что могло быть прекраснее треска костра, уханья сов и сочного мяса во рту? А пробуждения под кронами, когда солнце слепит глаза, а вокруг шелестят листья?

Между тем из Крос-Дарад вышел Калсан. Он сощурился из-за ярких лучей и расстегнул верхнюю пуговицу своей туники. Коралловый бархат вдруг стал тяжелым и душным, а пояс неприятно сдавил талию. Ничего не поделать – удел высокородных и приближенных к власти людей, которые всеми силами показывали, что отличаются от простонародья даже в таких мелочах, как чувство жары. Рассматривая забитую телегу, Калсан улыбнулся: быстро же Велор справился, ему явно не терпится уехать. Сам он замер у кареты и вряд ли заметил приближение чародея.

– Думаю, прощаться не стоит, ведь мы скоро увидимся, – сказал Калсан.

Оборотень вздрогнул и очнулся. Он принялся толкать ящики, проверяя, не отвалятся ли те на кочках, вкладывая в движения всю силу, чтобы выплеснуть недовольство.

– С чего это? – буркнул Велор.

– Я собираюсь в ближайшее время посетить вас.

– Зачем?

Оборотень резко повернулся и увидел доброжелательную улыбку Калсана – одно это вызывало желание взять его за одежду и встряхнуть, чтобы и думать забыл о них с Ареллой.

– Ты ведь хочешь домой, к родным?

Упоминание о близких заставило Велора погрузиться в себя: дремучие леса, полные животных, реки, холмы, возле которых селились племена. Мир за горами был до того чистым и первозданным, будто и не стоял на одной земле с Ильмисаром. Оборотень хотел домой, очень, и мысли о нем больно кололи сердце.

– Я найду способ провести тебя за горы, к твоим родным, – продолжал Калсан мягким голосом, надеясь сыграть на тоске.

Но оборотень встрепенулся, и сверкнул глазами.

– Зачем это тебе?

– В знак дружбы, – чародей широко улыбнулся, – ты ведь представишь меня своему племени, как своего друга. Видишь ли, мне интересна ваша магия, думаю, мы могли бы многому научиться друг у…

– Забудь, – рыкнул Велор и отошел.

Привести его домой и представить другом? Чтобы своими ядовитыми речами он извращал умы оборотней? Не дождется! Дать бы ему хорошенько, только нельзя – не стоило забывать, что колдун обладал властью в мире, где собирались жить Велор и Арелла. Он сдержался и подошел к телеге, которую уже собрали и накрыли парусиной на случай дождя.

Калсан не удивился: оборотень выразил неповиновение еще в ночь последнего разговора с Гильемом. Он убил его в спальне, молчаливо отвергнув предложение изобразить несчастный случай по пути из замка. Что ж, это ничего не меняло. Велор гневно дергал парусину, проверяя, хорошо ли та держалась, и напоминал обиженного ребенка. Чародей залюбовался его нервными движениями – все-таки он любил оборотней, хоть эта история и начинала надоедать.

Вздохнув, Калсан приблизился к Велору и вкрадчиво сказал:

– Разве мы не друзья с тобой? Я ведь так и не рассказал госпоже Вастонар о том, как умер ее дражайший брат.

Оборотень замер. Он изо всех сил стиснул зубы, надеясь не думать, не вспоминать… поздно, он снова оказался в коридоре, вокруг извивался огонь, а в голове стоял туман. Велор так и не понял, что заставило его войти в спальню Гильема. Она была такой же, как и их с Ареллой: пустые стены, окно, слева кровать, а напротив стояли сундуки. Раздавался тихий храп, и огонь в камине освещал мужской силуэт на постели.

– Думаю, наша тайна сплотила нас, – прошептал Калсан и положил руку на плечо оборотня.

Гадкий лицемер! Велор схватил его за запястье, ярость кипела внутри, он был готов вцепиться зубами в негодяя, но что-то останавливало. Вина, кажется. Будто наяву он видел, как рассматривал спящего Гильема, такого беззащитного, по-детски держащего одеяло пальцами. На обнаженных руках и груди почти не было мышц – слабый, не чета Велору, который… который…

Он сбросил ладонь Калсана и резко повернулся. Глаза пылали, ноздри раздувались – чародей даже испугался, но выдержал испепеляющий взгляд.

– А как умер брат Арель? – прошипел оборотень. – Ублюдок напился и разбил голову о сундук, забыл?

Он шагнул вперед и напомнил скалу, готовую раздавить все на своем пути.

– Не выдавай желаемое за действительное, колдун. Не друг я тебе, и ничего я тебе не должен. Ты выполнил обещание, данное Арель, и сможешь надеяться на приют. На большее не рассчитывай.

Чародей слушал молча, ни один мускул не дрогнул на его лице, только глаза остекленели, даже блеск исчез. Велор всерьез подумал, что сейчас на него обрушатся небеса или смертельное заклинание – не к добру такой взгляд. Сердце бешено колотилось, пока он мучительно ждал развязки, однако Калсан лишь улыбнулся кончиками губ и слабо кивнул. Не было желания разбирать, что это означало, и оборотень молча ушел.

Он юркнул в башню и скрылся в ее узких коридорах. Крутые лестницы змеились вверх, а камень источал холод. Огни больше не казались живыми, да и гул не так сильно раздражал – оборотень ощущал вину за то, что позволил надуманным ужасам запутать себя. Он помнил, как мучился из-за них, помнил туман в голове и желание скорее со всем покончить, чтобы вернуться в комнату и попытаться заснуть. Велор долго стоял над спящим Гильемом, думал, прикидывал: сердце сжималось при мысли о том, что Арелле будет больно, но малодушие могло убить ее. Что, если этот мерзавец решился бы на вторую попытку? Если Арелла снова окажется одна, окруженная людьми с оружием, в чьих глазах не будет жалости?

Мысли об этом рвали душу. Велора захлестнула ярость, он больше не понимал, что делал. На одном из сундуков лежала одежда, он намотал ее на руки и взял подушку с кровати, а затем…

Ноги подкосились, оборотень споткнулся и едва не упал с лестницы. Кровь гудела в висках, он не верил, что сотворил такое. Однако память нещадно воскресила момент убийства: Гильем извивался, вонзал ногти в руки оборотня и причинял боль сквозь одежду. Он буквально драл ее растопыренными пальцами, брыкался, ерзал.

Велор оперся о стену и вцепился в волосы, дергая их изо всех сил – не думать, не вспоминать, это уже случилось. Он боролся, но продолжал слышать хрипы умирающего. Гильем мучился, в него словно вонзили нож и крутили, до того жуткими были стоны. Оборотень сидел на нем верхом и изо всех сил прижимал подушку к лицу.

Только тогда он понял, что творил. Боги, Гильем же не мог защитить себя, Велор стал убийцей! Погубил человека ради своих целей и стал таким же, как он. А Арелла? Что будет, если она узнает? Оборотень готов был все бросить, но тогда любимая отвернется от него, ведь Гильем не станет молчать.

Велор не мог потерять ее, приходилось душить беднягу, который слабел и затихал. Глаза застлали слезы, он еще долго не двигался и прижимал подушку к трупу, боясь, что тот поднимет шум. Ненависть к себе билась вторым пульсом, никогда еще оборотень не чувствовал себя таким монстром. Он мог думать только об Арелле – как сделать так, чтобы она не узнала и не бросила его?

Страх подтолкнул к действиям. Едва соображая, Велор заметил на подоконнике серебряный кувшин. В нем оказалось вино, которые он вылил на улицу, а Гильема со всей силы швырнул о сундук, обитый железом – пусть думают, что споткнулся.

Оборотень утонул в воспоминаниях. Он видел перед собой каменную стену, однако верил, что снова бегает по комнате рядом с мертвым Гильемом, проклиная себя и его. Странно, но только после убийства наконец-то удалось заснуть.

Не ясно, сколько он просидел на ступеньках. Ноги затекли, и это помогло очнуться. Навалилась усталость, Велор поднялся и медленно поплелся к Арелле. Ему было страшно смотреть ей в глаза – вдруг догадается, поэтому он с опаской приоткрыл дверь их спальни и взглянул на женскую фигуру, свернувшуюся калачиком на кровати.

Она была одета в закрытое платье серого цвета, печальное, как небо после дождя. Лицо и шею закрывала светлая вуаль, которую полагалось носить в первые три дня‬ траура, но шел уже пятый, а Арелла все не расставалась с ней. Она понимала, что эта была традиция ради сокрытия опухшего лица или отсутствия печали у родственников, но хотелось почтить брата еще немного. По-другому не выходило – скорбь так и не пришла к ней, даже плакать не получалось. Когда женщине только сказали о несчастном случае, слезы лились сами по себе, а в груди будто появилась дыра. Огромная, болезненная, она ныла так сильно, что не удавалось сдержать крик. Но, проснувшись на следующее утро, Арелла не сразу вспомнила, что Гильема больше нет.‬‬

Ужасно. Она все время думала о нем, как о живом, размышляла, как помириться, надеялась встретить в коридоре. Только вуаль напоминала, что этого не случится. Брат больше не появится, не улыбнется. От этого на душе становилось невыразимо тоскливо, женщина словно осталась одна на свете, и только объятия Велора согревали.

Она видела, как он бесшумно проскользнул в комнату. Матрас с шорохом прогнулся, и белая ткань исчезла, обнажая яркие краски вокруг. Слишком яркие – сейчас нельзя радоваться и наслаждаться, нужно страдать, но Арелла не видела тела брата, не знала, отправили ли его семье или похоронами занялся магистрат. Вероятно, первое. Велор ничего не рассказывал и позволил проститься с Гильемом, говорил, так будет легче. И действительно, Арелла не мучилась, потому что не осознавала смерть брата.

– Долго ты будешь носить эту тряпку? – спросил оборотень.

Он прикоснулся к ее щеке, скользнул пальцами к шее, очень мягко, слово боясь ранить. Женщина пожала плечами, потому что сама не знала ответа. Она повернула голову и взглянула на Велора.

«Ты убил моего брата?» – хотелось спросить, но что-то мешало.

Наверное, страх – Арелла боялась правды. Несчастный случай казался правдоподобным, но оборотень изменился после него, стал задумчивым и хмурым. Не напоминало радость, но ему-то с чего грустить?

Все это было подозрительно, но не получалось представить Велора убийцей. Да, он был яростным в бою, а в порыве злости вселял страх, но напасть на более слабого, погубить… нет, о таком и думать не стоило.

Женщина перехватила руку оборотня и мягко погладила ее, обводя изгибы кончиками пальцев. Она улыбнулась, однако так и не решилась задать роковой вопрос. Не хотелось вбивать клин, хотя она отчаянно убеждала себя, что просто верит любимому.

– Пойдем, все готово к отъезду, – улыбнулся Велор.

– Уже?

– Я старался все закончить как можно быстрее. Вставай, поехали отсюда, забудем все это.

Он прижал ее пальцы к губам и несколько раз поцеловал их, закрыв глаза. Арелла наблюдала за этим и чувствовала, как сердце наполняется нежностью. Хотелось обнять оборотня и не отпускать, она даже приподнялась на локте, но сдержалась – нет, лучше и впрямь уехать, а после у них будет все время мира.

Но теплое дыхание на коже одурманивало. Наконец вымытые и расчесанные волосы любимого обрамляли его лицо, красиво контрастируя с черной тканью плаща. Арелла погладила их, а Велор прижал ее руку к щеке и снова улыбнулся:

– Поехали? – ласково спросил он.

– Поехали, – кивнула женщина.

Они взялись за руки и вышли в коридор, с каждым шагом ощущая, что беды остаются все дальше и дальше позади. Короткое прощание с Калсаном никому не запомнилось, они торопливо сели в карету, закрыли шторки, и обнялись. Повозка быстро покатилась вперед, стуча колесами по мостовой, а Арелла и Велор ласкали друг друга, пытаясь поверить в свое счастье. Его несколько омрачало расставание с Лелией, для которой нашлась работа во дворце, но девушка была пристроена – это главное.

Как только они скрылись из вида, вместе с телегой и конными воинами, маг почувствовал, что уехали и все надежды. Развод не доставил ему хлопот: Тафл сам согласился, просто госпожа Вастонар об этом не знала. Магу оставалось только приказать подготовить бумаги и просмотреть их, чтобы избежать обмана. Хорошая сделка, но вряд ли стоило ждать благодарности за нее, и это злило.

Он посмотрел на небо и тяжелые, бугристые облака, плывущие по безмятежной голубизне. Вдруг сами Боги вступились за эту пару и послали им Калсана? Может и так, но чародей не собирался сдаваться так просто. В конце концов, брак госпожи Вастонар и ее доверие к Велору находились в руках мага.

Превосходство заставило его улыбнуться и расслабиться. Вынырнув из забытья, он понял, как же было жарко, и направился к башне. Холодный камень успокаивал, и расстройство улетучилось к тому моменту, как чародей оказался в своей комнате. Окна были зашторены, пропуская внутрь только узкую полоску света. Дух не явился сегодня, поэтому камин не горел, а вместо шахмат на столике лежал пергамент с потертыми краями. Устроившись в кресле, Калсан взял его и заботливо расправил мятый уголок – старая вещь, надо бы заказать новою, но таких больше не делали.

Свет из окна ложился прямо на пергамент и озарял нарисованную на нем карту. Она была такой же, какую рассматривали Арелла и Даиниль, но более красочная, с подробным изображением замков, лесов и рек. Отличалась она и в другом: линия, обозначающая южную границу, у самых гор делала небольшую петлю, образовывая новую территорию в виде пузатой груши. Внутри нее был нарисован замок, а название под ним гласило «Ашвейн».

– Прости, Нэмьер, – шепнул Калсан одними губами, – я надеялся получить у оборотней новые знания, но на их уговоры не осталось времени.

Он нежно погладил пальцем неизвестную территорию, словно пергамент мог ощущать. В голове замелькали идеи, догадки, предположения; чародей провел бессчетное количество ночей, пытаясь найти выход – стоило признать, что его не существовало. Придется пойти на крайние меры, чтобы защитить этот поганый мирок.

КОНЕЦ