Текст книги "Город смерти"

Автор книги: Даррен О'Шонесси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Потустороннее…

– Послушай, ты что-нибудь знаешь о… о слепых? – спросил я.

– Знаю – у них хорошо развитые уши. – Вами указал в сторону холодильника. – Могу показать образцы.

Я проигнорировал его шуточку.

– Я серьезно. Тебе что-нибудь известно о такой… секте… или это скорее организация…

– Слепцов?

– Да.

– Которые еще и не разговаривают?

– Что-о?

– Они не разговаривают вообще, – заявил Вами с видом знатока. – Во всяком случае, не по-английски. Никогда не слыхал, чтобы разговаривали. Даже под пыткой, в руках специалиста. Молчат как рыбы.

Один из них со мной говорил, но я решил об этом умолчать. Не хотел, чтобы Вами мне позавидовал.

– Ты их знаешь, – заключил я.

– Да. Они шляются по городу столько, сколько я себя помню. Известно мне о них немного – один черт разберет, сколько их всего и чем они занимаются, – но время от времени они мне попадаются. Думаешь, без них тут не обошлось?

– Не знаю. Может быть.

– Насчет них я как-то не думал. Интересная мысль.

– Ага. – Разгладив листки о колено, я вернул их Вами. – Если ты ничего не имеешь добавить, я, пожалуй, пойду, – беспечно проговорил я.

– Вот так, сразу? – возразил Вами, не шевелясь. – Я-то думал, еще посидим, потреплемся.

– Зачем? Ты ничего не знаешь, я ничего не знаю – зачем отнимать друг у друга время?

– Ты знаешь, где я живу, – прошептал Вами.

Все мое тело напряглось.

– Послушай, – заявил я. – Я не собираюсь делать вид, будто тебя понимаю. Я много видал мудаков с прибабахом, но ни одного, кто держал бы в холодильнике отрубленные головы и бог знает что еще. Я не знаю, что творится у тебя в голове, и выяснять не собираюсь. Я не буду взывать к твоей потаенной доброте, здравому смыслу или разуму. Если ты хочешь меня убить, убивай. Есть только одна просьба – не тяни с этим, поскольку, если ты планируешь отпустить меня живым, мне еще много куда надо поспеть и много чего переделать.

Выпятив губы, Вами многозначительно закивал.

– Ты мне интересен, – заметил он. – Ты какой-то… не такой, как все. Чудной. В тебе горит огонь, которого я у других не видел. Я оставлю тебя в живых. Наверно, это мне будет выгоднее. По-моему, ты вполне можешь оказаться отгадкой этой головоломки.

– Я могу идти?

– Ты можешь идти.

Переступая ватными ногами, я повернулся и прошлепал к двери. На пороге обернулся. Вами и бровью не повел.

– Если хочешь, я тебя проинформирую, если что-то выясню, – сказал я.

– В следующий раз ты меня вряд ли так легко найдешь, – заявил Вами. – Не пройдет и часа, как я свалю. Похоже, здесь – в этом городе – я проторчал достаточно. Пора в дорогу. Но как-нибудь я тебя найду, если доживешь.

Возможно, эта фраза в его устах и не означала угрозы, но меня все равно прошиб холодный пот.

Допив пиво, он пошел за новой банкой. Распахнул дверцу холодильника, наклонил голову, рассматривая что-то внутри. Он улыбался и, подсвеченные лампочкой холодильника, змеи на его щеках то ли корчились, то ли танцевали… Я пулей вылетел из дверей и лишь огромным усилием воли удержал себя от того, чтобы сбежать по лестнице и выблевать все содержимое своего желудка. Еле-еле удержался.

* * *

После этого мы с Амой весь вечер носились по городу, ехали куда глаза глядят, ни о чем не думая. Я рассказал ей о Вами, папке и провалах в памяти. Ама не знала, что тут и думать. Я упомянул, что слышал нечто подобное, от Леоноры. Мы беседовали обо всем этом под мерное жужжание мотоциклетного мотора, но многочисленные детали никак не желали складываться в осмысленную картину. Смерть, теории заговора – все это было просто, но в сочетании с забытым прошлым, исчезновениями, избирательными воспоминаниями и всем прочим…

Мы заехали поужинать в какой-то тихий ресторанчик, но аппетита у нас не было.

– Может, отменим? – размышляла Ама вслух. – Список ты уже видел. Зачем зря рисковать? Ничего нового ты не узнаешь.

– Список был старый. Мне нужен новейший вариант.

– Зачем?

– Не знаю. Может быть, я обнаружу знакомые имена среди новых. Может быть… Я должен его увидеть. Так нужно.

– Капак… – произнесла Ама и замялась, опасаясь продолжать.

– Что?

– Ты бы… Как ты думаешь, ты способен убить человека? – заглянула она мне в глаза. – При необходимости?

– Да, – не колеблясь, ответил я.

– Ты способен убивать, как убивает Вами? Женщин? Детей?

– Нет, конечно. Он же псих. Я убил бы врага, того, кто преградит мне путь. Но ребенка? Никогда.

Аму это, кажется, успокоило, но меня – нет, поскольку я не был уж так уверен. Если дойдет до дела…

То, что я увидел у Вами в холодильнике, вызвало у меня омерзение. Одна часть моей души содрогнулась от ужаса и до сих пор никак не могла успокоиться. Но одновременно я поймал себя на чем-то вроде восторга. Мне не хотелось сознаваться в этом даже себе самому – но в глубине души и не так бессознательно, как мне бы хотелось, я испытывал зависть к его садистским подвигам.

Мы зарулили в дешевый мотель и привели себя в порядок. Мне нужно было принять душ: после визита к Вами я весь обливался потом. Уже стягивая штаны, я почувствовал на себе пристальный взгляд Амы.

– Чего? – замер я.

– В ту ночь я тебя толком не разглядела, – проворковала Ама. – Просто интересно, что там у тебя под одеждой.

– Нечего глазеть, – проворчал я. – Отвернись.

Ама задорно расхохоталась.

– Скромничаете, мистер Райми?

Я тоже заулыбался.

– Давай так: я разденусь, если ты разденешься.

Лукаво кивнув, Ама начала сбрасывать с себя одежду.

Мы залезли под душ вместе. Совсем как в ту ночь в «Парти-Централь», мы ощупывали и исследовали тела друг Друга. Меня вновь до самой глубины души поразила особенная красота Амы. Не знаю уж, как бы среагировали на нее другие мужчины – стандарту порножурналов она не отвечала, – но в моих восторженных глазах она была само совершенство.

Мы ласкали друг друга неторопливо, но столь же страстно, как и в первый раз. Друг другу мы были еще в новинку – но одновременно казалось, будто мы прожили вместе уже много лет. Мы точно знали, как доставить друг другу удовольствие, действовали, почти не думая, интуитивно предчувствуя движения друг друга на ход вперед.

Кончили мы вместе, слившись воедино. Это было медленно. Это было райское блаженство.

– Если бы нашу страсть можно было бы разлить по пузырькам и продать, – сказала Ама потом, когда мы лежали на кровати, обнявшись, – мы бы стали миллионерами.

– Да ну их, эти деньги, – отозвался я, нюхая ее шею. – Не хочу ни с кем делиться. Пусть весь мир провалится. Черт с ними со всеми – лишь бы мы с тобой были счастливы.

– Не очень-то хорошо так говорить, – захихикала она.

– А я не очень-то хороший человек, – улыбнулся я.

– Правда? – серьезно переспросила она.

– Уже раскаиваешься?

– Просто любопытно. Я тебя люблю, Капак, но сама не могу понять, за что или почему. В тебе есть много такого всякого, что мне закрыто. Я еще никогда не отдавалась человеку, чей характер так плохо знаю. Вот и хочется выяснить, с кем я, собственно, связала себя клятвой.

Раздосадованно вздохнув, я приподнялся на локтях. Очерчивая пальцами невидимые круги на ее животе, я заговорил.

– Я гангстер. Я ворую, запугиваю, избиваю. При необходимости убиваю. Сам я себя считаю порядочным человеком – я не обижаю невинных, верю в семейные ценности, верность и преданность друзьям, – но респектабельным членом общества меня не назовешь. Я поступал дурно, Ама, и замышляю кое-что похуже.

Ама печально кивнула:

– Так я и думала.

– Ты не способна с этим смириться? – тихо спросил я.

Ама передернула плечами.

– По крайней мере ты честен, – заявила она и крепко обвила меня руками.

– Ты можешь полюбить человека только за честность?

– Да, – ответила она, помедлив. – Но ты? Ты можешь полюбить женщину, которая любит такого, как ты, хотя и знает темную изнанку его души?

Я улыбнулся:

– Готов попробовать, – и заставил ее замолчать поцелуем. Она тоже поцеловала меня. Дальше – больше. И вскоре мы опять извивались в сексуальном экстазе, и длилось это еще дольше, неспешнее и слаще, чем в прошлый раз.

* * *

Расплатившись за комнату в мотеле, мы вновь покатили по городу и, когда пробил час, расстались в нескольких кварталах от «Парти-Централь». Ама направилась на задворки. Я вальяжно вошел в вестибюль, кивая часовым, и прошел к конторке администратора. Сказал, что мне нужно воспользоваться компьютером. Обычная просьба. Я сдал ботинки с носками и начал подниматься по лестнице. Я не спешил – размышлял об ожидающей нас работе, вновь прокручивал в голове слова Вами. Стоило мне отвлечься, как перед моим мысленным взором снова возник образ «той женщины». Пользуясь им, как отмычкой, я попытался взломать сейф, в котором таилось мое прошлое, но он не поддавался.

Я шел с невозмутимым, в сущности, видом, но вдруг на площадке шестого этажа от стены отделилась таинственная тень и ухватила меня за левую руку. Сердце у меня бешено забилось, и я чуть с ума не сошел. Я чувствовал, как ступени уходят из-под ног, как дрожат колени. Уже вообразил, как падаю, как скатываюсь по лестнице, чтобы безвременно погибнуть идиотской смертью. Но тут раздался голос:

– Капак, это я.

Ама. Я облегченно вздохнул.

И взревел:

– Черт тебя задери! Ты что, решила ухлопать меня своими руками, чтобы Кардинал поменьше трудился? И вообще, что ты здесь делаешь? Я думал, мы наверху встречаемся.

– Мне не хотелось подниматься одной. Что-то нервы расшалились.

Я присмотрелся к ней, насколько позволял тусклый свет. Она дрожала. Всё это время она казалась мне такой храброй, что я даже и не задумывался о том, в какой она неестественной ситуации. В конце концов, она всего лишь дочь владельца ресторана. Для этих наших шпионских подвигов нужны стальные нервы. Разве странно что она испугалась, усомнилась в своих силах?

– Отменим, а? – спросил я. – Могу пойти один, если хочешь.

– Нет, дурачина, – отважно улыбнулась она. Дрожь постепенно прекратилась. – Это ерунда, приступ паники. Пройдет.

– Ты уверена? – Ама кивнула. Выждав с минуту, я заявил: – Ну что, двинули наверх?

– Если так и будем здесь стоять – точно ничего не узнаем, – отозвалась она.

Мы продолжили подъем. Ама шла первой. На лестнице царила зловещая тишина.

– И что, тебе никогда никто не попадался? – шепотом спросил я.

– Бывало, но редко. Если я слышала шаги, то пряталась за первую попавшуюся дверь. Пропускала их и шла дальше. Ты – единственный, кто меня застиг. Повезло тебе, а?

В ответ я только хмыкнул. Мы дошли до десятого этажа. Меня распирало ощущение могущества, словно наши тайные передвижения делали нас сильнее людей по ту сторону стены. В наше время технического прогресса, когда стены имеют не только уши, но и глаза, все сложнее играть в эти благородные шпионские игры. Какой счастливый шанс! Я чувствовал себя всесильным невидимкой, ночным хищником, выслеживающим добычу. О том, что случится, если нас обнаружат, у меня и мыслей не было.

Одиннадцатый. Двенадцатый. Ни души. Даже на злосчастном тринадцатом все спокойно. Я начинал понимать, почему Аме так долго все сходит с рук, как легко проскользнуть незамеченным, если работаешь головой и не даешь воли нервам… но вдруг дверь, ведущая в коридоры четырнадцатого этажа, распахнулась прямо у нас перед носом.

До площадки нам оставалось ступенек семь. Спрятаться негде. С замирающим сердцем я узнал каменную бульдожью физиономию Форда Тассо. Понадеявшись лишь на быстроту своей реакции, я догнал Аму и, грубо обхватив ее за талию, спрятал лицо в ее волосы. При этом я делал вид, будто не замечаю ближайшего прихвостня Кардинала.

При виде неизвестных лиц на лестнице неподалеку от пятнадцатого этажа Форд потянулся к кобуре. Какое-редкостное проворство для его возраста. Хорошо бы и мне быть в такой хорошей форме, если я доживу до его лет – впрочем, доживешь тут… Узнав меня, Форд расслабился. Его хватка разжалась, но лицо у него было озадаченное.

– Капак! – окликнул он. Перевел взгляд на Аму. – Мисс… – Опять уставился на меня. – Ты чего это здесь так поздно? И почему это вы на лифте не ездите, как люди?

– Могу задать тот же вопрос тебе, – беспечно огрызнулся я.

– Доктор прописал, – пояснил Форд. – Физическая нагрузка, говорит, очень полезна. Я говорю: нет у меня времени на этих хреновых тренажерах прохлаждаться. А он: ходите по лестнице, когда есть возможность. Взойти на пять этажей, говорит, все равно что целый час двигать мускулами на глазах у всяких недоростков.

– Именно такими словами доктор и выразился? – скептически поинтересовался я.

– Типа того. – Форд слегка усмехнулся, хотя менее привычный к его мимике человек никакой улыбки бы не заметил. – А это с тобой кто?

– Это Ама, – провозгласил я. – Моя секретарша. Согласись, Форд, я расту, да? Спорим, в мои годы у тебя секретарши не было. Завидно?

Форд мрачно крякнул.

– А здесь она что делает?

– Инструктаж проходит. Я ее знакомлю с сотрудниками, объясняю, чего и как. Ну да сам знаешь.

– Для этого специальные люди есть.

– Есть, конечно, – согласился я. – Но… – Тут я ущипнул Аму за талию и погладил по попке, что наверняка ей очень не понравилось. – От личного инструктажа больше толку? – Я лукаво подмигнул, с деланной скромностью закашлялся и томно отвел глаза.

Форд хохотнул – казалось, труп забился в припадке – и начал спускаться вниз. Разминулся с нами, на прощание ткнув меня под ребра.

– Мисс, – обратился он к Аме. – Надеюсь, вы прихватили щипцы и слюнявчик, потому что у этого пащенка женилка не больше ореха, а нюни он пускает, как свинья.

– Типун тебе на это место! – добродушно взревел я вслед Форду, который уже скрылся из виду.

Несколько минут мы простояли на месте, вслушиваясь в его удаляющиеся шаги. Затем, переглянувшись, чуть ли не попадали на пол от смеха.

– Блин! – вырвалось у Амы. – Десятки раз ходила в одиночку – и хоть бы что. Стоило тебя взять – бэмс! Ты что, Райми, несчастье приносишь?

– Надеюсь, что нет. Но, согласись, ловко я от него отмазался.

– Ничего.

– Ничего? А ты бы как поступила, если бы была одна?

– Сняла бы трусы и дала ему так, что мало не показалось бы, – ответила Ама со смехом, ущипнула меня за руку и вновь заняла место в авангарде.

До девятнадцатого этажа мы добрались без дальнейших неожиданностей. Оказалось, что вдоль всего этажа тянется огромный зал без единой перегородки. Классический склад, только расположенный на восемнадцать этажей выше, чем обычно принято. Здесь было пыльно, и я невольно закашлялся. Ама одолжила мне носовой платок.

– Спа-апх-сибо! – поблагодарил я.

В зале, освещенном немногочисленными и слишком тусклыми светильниками, царила темнота. Из одного из своих бесчисленных карманов Ама достала фонарик и включила. Узкий лучик света заскользил по помещению, подсвечивая пылинки, распугивая призраков, если они здесь были. Ама двинулась вперед, направляясь, казалось, в самое сердце безмолвия. Я тихо последовал за ней, с любопытством осматриваясь.

Всюду, куда ни глянь, громоздились до самого потолка штабеля коробок с бумагами. Они стояли, как молчаливые стражи, как духи тысячи лесов. Между каждой колонной и ее ближайшими соседками имелся свободный промежуток в три-четыре фута шириной, через который можно было кое-как протиснуться. Да, это было настоящее хранилище информации, а не библиотека для праздных зевак. Сюда приходили для серьезной работы, и то не каждый день.

– Что там? – спросил я, постучав пальцем по первому попавшемуся штабелю.

– Все, – пояснила Ама. – Четкой классификации нет. Там и карты, и чертежи, и вырезки из газет, и досье частных лиц. Протоколы заседаний правительства – тайные протоколы, наверняка кучу денег ему стоили. Списки собачьих питомников, домов престарелых и школ. Медицинские карты. Фотографии городских улиц и людей. Все, что бывает на бумаге.

Я немного побродил между картонных небоскребов. Вероятно, вся эта информация накапливалась годами. Случайно задев одну из башен, я остолбенел, ожидая, что она сейчас рухнет. Но башня даже не покачнулась. Я толкнул, ее посильнее – я, конечно, осознавал опасность этого дурацкого эксперимента, но мной двигала все та же неудержимая жажда познания. Башня стояла недвижно, словно железобетонная. Да, этих голубушек с трудом смог бы повалить даже Самсон.

– Здесь как в музее, – произнесла Ама. Я чуть не подпрыгнул – заглядевшись на зал, я почти забыл о своей спутнице. Она тоже скользила между колоннами неподалеку от меня. – Архивы объемлют десятки лет. Века. И это в массе своей оригиналы, то, что мы в детстве проходил-и по истории. Если бы городские музейщики знали, что есть такое место, они бы все в обморок попадали.

– А как же охранники? – Их отсутствие начинало меня смущать. Одно открытое окно чего стоило, но ходить без помех по лестнице, забираться на такие вот секретные этажи… У меня в голове не укладывалось, что Кардинал до такой степени небрежен.

– Нужно держать ухо востро, – сообщила Ама. – Но ускользнуть от них легко – они ходят с фонарями и не опасаются шуметь. Я же говорила – на защите «Парти-Централь» стоит прежде всего его репутация. Здесь просто никому в голову не приходит, что можно сюда залезть.

– И все-таки… – Я никак не мог отделаться от предчувствия какого-то подвоха. Наверняка все не так просто, как кажется Аме. Я все время ожидал, что рота бойцов Контингента ворвется в двери, поливая нас свинцовым дождем. Что ж, нервничать поздновато. Надо было раньше думать. А теперь я здесь, и будь что будет.

– Где папка? – спросил я, не желая тратить время зря. Мы и так уже слишком сильно искушали судьбу.

– Тут. – Она привела меня к штабелю пониже, казавшемуся карликом на фоне других. Мне он был до носа. – Я его выбрала именно из-за высоты, – пояснила Ама. – С теми, здоровенными, с ума сойдешь. Подставляешь лестницу, чтобы достать до верхушки, снимаешь пачку, спускаешься с ней вниз, а потом назад лезешь. И так до бесконечности. Я стараюсь обходиться маленькими.

Ама начала снимать кипу за кипой. Я помог ей, и вскоре мы разобрали две трети штабеля.

– Хватит, – распорядилась она. – Где-то здесь. – И начала снимать листы и папки по одному, чтобы ничего не пропустить. – Ага. Вот. – И она вручила мне клад.

Это была папка из тонкого бурого картона – по сути, и не папка, а просто сложенный вдвое лист со скоросшивателем. Внутри лежало четыре листа формата А4. Ама правильно сказала – вид у досье был совершенно несолидный. На белой наклейке в центре обложки значилось «АЙУАМАРКА».

Я пробежал глазами верхний листок. Длинный список имен, отпечатанный через один интервал. Почти все строки перечеркнуты ровной, проведенной по линейке линией. Список открывало имя Леоноры Шанкар – неперечеркнутое. Чуть ниже обнаружился Паукар Вами. Дальше – сплошные перечеркнутые. Все они ничего мне не говорили, за одним исключением – Инти Майми. Внизу списка имелось еще одно нетронутое имя – Кончита.

Вторая страница. Двое уцелевших. Одного из них, генерала Контингента, я знал. И вот опять Инти Майми, ближе к нижней кромке, вновь аккуратно вычеркнут. Я справился с первой страницей. Да, имя абсолютно одно и то же.

Третья страница. Еще два нетронутых имени. Одно мне ничего не говорило. Другое оказалось именем нынешнего мэра.

– Видела? – возмутился я. – И этот козел-мэр тоже…

– Тс-с! – Ама закрыла мне ладонью рот, выключила фонарик и припала к полу, жестом приказав мне проделать то же самое. Я повиновался, хотя и не понимал, что происходит. И лишь спустя несколько секунд услышал приближающиеся шаги: охранник. Луч его фонаря уныло ползал по бумажным колоннам. Охранник выполнял свою работу машинально, явно предвкушая, как придет домой и завалится спать. К нам он и близко не подошел. Долго он не задержался. Я услышал, как распахнулась и захлопнулась дверь. Мы встали, потянулись.

– Ну и слух у тебя, – похвалил я. – Острый.

– Дело привычки, – отозвалась Ама. – Я здесь столько раз бывала. В такой тишине, по-моему, слышно, как трава растет. Я вообще человек талантливый и разносторонний, Райми, смотри не забывай.

– Много же мне еще предстоит узнать…

Я переключился на четвертую, последнюю страницу. Она была заполнена не донизу – лишь на треть. Неперечеркнутых имен – три штуки. Одно сверху – незнакомое мне. Имя Амы – строчки на две выше моего. И третье.

Ама, сдавленно вскрикнув, сжала мое запястье. У нее отнялся язык. Но тут все было ясно без слов – сила ее хватки вполне передавала ужас и изумление Амы.

Я увидел перечеркнутое имя Адриана. Бедняга. Он заслуживал большего, чем эта одинокая черточка в секретном списке.

Мое собственное имя – Капак Райми. В напечатанном виде оно смотрелось красиво. Лучше, чем имя строчкой ниже – имя некоего Стивена Герфа, третье и последнее нетронутое имя на странице.

Я перевел взгляд на свое имя, провел указательным пальцем по рассекающей его аккуратной черточке. Чернила еще не просохли.

– Ну что ж, – произнес я себе под нос, флегматично улыбаясь во мраке, чувствуя, как пальцы Амы все сильнее сжимают мою руку, – теперь окончательно ясно: не задался у меня сегодня денек.