Текст книги "Город смерти"

Автор книги: Даррен О'Шонесси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

– Ама дома? – заорал я. – Ама Ситува. Или она…

В динамике послышался приглушенный голос, спрашивающий, кто это звонит. Голос был женский. Я услышал, как Кафран прикрыл трубку ладонью, а затем, спустя несколько секунд, к телефону подошла Ама.

– Капак? Ты? – проворковала она спросонья.

– Ама, уходи из дома, – произнес я, стараясь говорить внятно и спокойно. – Не собирай вещей, не умывайся, ничего не говори Кафрану. Просто оденься и уходи.

– Капак, что…

– За мной гонится Паукар Вами. – Ама молчала. – Ты знаешь, что это означает?

– Догадываюсь, – отозвалась Ама.

– Я от него ускользнул, но, может быть, он охотится не только за мной. Возможно, ты следующая. Уходи. Затеряйся в городе. Ладно?

– Ладно, Капак, – вздохнула она.

– Попозже встретимся.

– Где? В порту?

– Нет. Позвони мне вот по этому телефону. – Я зачитал ей номер телефона-автомата, по которому звонил. – В два. Я пока смотаюсь в «Окошко», приведу себя в порядок, обдумаю, что теперь делать.

– А туда возвращаться не опасно? – спросила Ама.

– Там он меня не тронет. Свидетелей многовато.

– Но…

– Все, разговор окончен, – отрезал я. – Шевелись. Да, Ама, вот еще что! Пистолет возьми.

Повесив трубку, я покинул торговый центр через центральный вход, стараясь не оглядываться по сторонам и вообще не привлекать к себе внимания. Поймал такси и велел отвезти себя в «Окошко».

В моем номере царила влажная духота. Ноги у меня подкашивались от усталости, я клевал носом – бессонная ночь давала о себе знать. Я распахнул настежь окна, но вместо свежего воздуха с улицы потек унылый смог и дым города, не знающего ни чистоты, ни света. Я пошел в ванную, сполоснул лицо и шею холодной водой, и мое усталое тело немного встрепенулось.

Я решил скатать наверх и поболтать с Кончитой – вчера вечером я ей не звонил, а она, верно, волнуется. Правда, продолжать жить по заведенному обычаю, словно ничего не произошло, казалось мне нелепым, но в таких ситуациях лучше не паниковать. Единственный способ дожить до завтрашнего утра – это не терять голову и предварительно обдумывать свои действия.

Кончита полулежала на диване. Врачей и сиделок нигде не было видно. Когда я вошел, она улыбнулась, привстала, шлепнула по дивану – дескать, присаживайся рядом. За то время, пока я здесь не был, комната преобразилась. Кончита начала убирать драпировки и чехлы, под которыми оказались красивые стены и мебель. Да и сама она как-то расчехлилась – теперь ее ноги и руки были обнажены. Ее дряхлое тело, которого она так стыдилась, теперь выставлялось на обозрение всех гостей.

– Привет, плотвичка, – сказал я. – Как живешь?

– Не то чтобы худо. А ты?

– Жаловаться не на что.

– Я без тебя вчера скучала. Дела?

– Они самые. Извини, что не позвонил. Ты не волновалась?

– Нет, я знала, что у тебя все нормально. Чувствовала.

– Телепатия? – улыбнулся я.

– Может быть. Или просто дар любящего сердца.

– Или потому, что мы оба айуамарканцы? – забросил я удочку.

Кончита поджала губы.

– Нет, – решительно заявила она. – Об этом я говорить не стану. Я из-за этого уже один раз рехнулась. Не буду повторять ошибок. Так что извини, но разбирайся сам. А я тебе советую обо всем забыть. Забыть Ферди, работу, этот город. Уезжай.

– Один? Мне будет тоскливо.

– А ты не поддавайся тоске. – Кончита подтянула ноги, встала на колени на своем диване. Ее глаза светились. – Я изменилась, Капак, – произнесла она. – И переменам еще не конец. – Она обвела рукой неодетую комнату. – Я старуха. Ты помог мне это осознать. Мне скоро стукнет шестьдесят. Всю свою взрослую жизнь я потратила зря – пряталась от правды, воевала со своим телом, была в рабстве у своего лица. Я сдалась и опять превратилась в маленькую Кончиту Кубекик, а надо было продержаться и остаться собой – Кончитой Дорак, женщиной, взрослым человеком. Теперь уж поздно, но не слишком. Какое-то время у меня еще есть.

Я уезжаю, – продолжала она. – Недели через две, плюс-минус несколько дней, меня здесь уже не будет. Собираю чемоданы, увольняю слуг и еду. Я всегда мечтала увидеть мир и перепробовать все в жизни, но какая-то безобразная пуповина привязывала меня к этому городу. А теперь я ее порву. Перекушу зубами и выплюну. С меня хватит. Я устала стоять на месте и подставлять лицо пощечинам жизни. Я сбегу.

И ты тоже можешь сбежать, Капак. Давай убежим вместе. Ты мне поможешь, когда ночь затянется надолго и меня начнут глодать сомнения. Мира я больше не боюсь, не боюсь, что люди будут смеяться, пялиться и тыкать пальцами. Пускай! Они не сделают мне ничего такого, что я уже не сделала себе сама. Каким мучениям я себя подвергла, каким страданиям… Но теперь все. Я уезжаю. Посылаю все это к черту. Полечу на самолете, сяду на круизный лайнер, поеду с караваном по далеким и удивительным песчаным пустыням. Не знаю, сколько еще жизни осталось в этих костях, но то, что осталось, я использую до последней капли. Я буду ЖИТЬ, Капак! Впервые в жизни я стану самой собой и повеселюсь на славу!

Поехали со мной. – В ее глазах горели крохотные, яркие, гипнотические искры. Она изо всех сил пыталась обратить меня в свою веру, спасти. – Брось Ферди, гангстеров, боль и смерть. Брось этот город. Стань моим спутником. Сыном. Мужем. Братом. Другом. Мы станем притчей во языцех в сотне столиц. Они с ума сойдут, гадая, кто ты – то ли жиголо, то ли растлитель малолетних!

Не произнося ни слова, я ласково сжал ее руки и медленно покачал головой.

– Нет, Кончита, я не могу. Я рад твоему побегу. Может быть, однажды и мне удастся это сделать. Но подумай, как долго ты сама шла к этой точке: через десятки лет страданий и боли. А я только начинаю. Я не могу повернуться к городу спиной. Время еще не пришло. Найди кого-нибудь еще. Хорошего человека, не скованного, как я, делами и желаниями. Я буду для тебя лишь обузой, цепью, приковывающей к прошлому. Да, я указал тебе дорогу к свободе, сам не зная как, но если я поеду, то буду тебе лишь мешать. Я разрушу то, что спас. Такой уж я человек.

– Знаю. – Голова у нее поникла. – Я на всякий случай спросила, потому что надеялась, но я заранее знала. – Кончита подняла глаза. – Это тебя погубит, Капак. Ферди тебя в порошок сотрет. А если не он, так ты сам. Капак, Кардинала победить нельзя. Он сильнее всех. Кардинал сломал мне жизнь. Он сломал жизнь Ферди. Все, к чему он только прикасается… Он так устроен, Капак. Он не нарочно.

– Наверное, ты права, – кивнул я. – Но, Кончита: мое предназначение здесь. Это единственное место, где я могу находиться. Я и сам не понимаю Почему, но здесь что-то такое есть, что-то, кроме Кардинала, и оно приручило меня. За пределами города я собьюсь с пути.

Кончита высвободила руки.

– Как же вы похожи, – вздохнула она, – ты и Ферди. Два сапога пара. Он был злее тебя, не такой утонченный, не такой тактичный. У него не было твоего самообладания и умения перелагать мысли в слова. Когда он был в твоем возрасте, его величайшим ораторским достижением было невнятное двусложное ворчание. Но в остальном вы – как две капли воды. Оба знаете, чего хотите, и цену, которую вам придется заплатить; оба не хотели бы расплачиваться, но осаживать коней тоже не желаете.

– Какова же цена, Кончита?

– Сам знаешь.

– Нет, не знаю. Скажи.

– Твоя жизнь, – произнесла Кончита, отводя глаза.

– Я ее и так когда-нибудь потеряю, – рассудил я. – Что еще?

– Твои друзья.

– Очень многих я уже потерял. Еще?

– Твои сладкие мечты станут горькими и обратятся против тебя.

– С мечтами так частенько бывает. Какова цена, Кончита? Какая такая ужасная утрата мне суждена? Скажи.

И, наконец, обернувшись ко мне, она раскрыла мне тайну.

– Все, что в тебе есть человеческого.

На это у меня ответа не нашлось. Сказать было нечего. Мне оставалось лишь сидеть, смотреть в стену и убеждать себя, что она ошибается.

* * *

На обратном пути в торговый центр я принял всё возможные предосторожности. Пять раз пересаживался с одного такси на другое. Прошел несколько миль пешком по самым людным улицам, какие мне только попадались. Даже зашел в магазин мужской одежды и облачился во все новое. Сделав все, что было в моей власти, я положился на удачу и отправился к нужному телефону.

Он зазвонил ровно в два.

– Хвоста за собой не заметила? – спросил я, сразу перейдя к делу.

– Нет.

– Чего так уверенно?

– Я ездила за город, – сообщила Ама. – На много миль вокруг – только шоссе да открытые поля. Не заметить слежку невозможно. А вернулась я другой дорогой. Так что у меня все путем.

– Отлично. Я больше сомневаюсь, но вроде бы меня не засекли. Во всяком случае, Вами не видно.

– Что будем делать? – спросила Ама.

– Я начинаю его выслеживать.

– Вами?

– Да.

– Спятил?

– Иначе нельзя, – заявил я. – Кроме Кардинала, только он может что-то знать. Если я с ним поговорю, Заключу какую-нибудь сделку… Может, он и расколется. Игра стоит свеч.

– Ты знаешь, где он?

– Нет. Но думаю, что смогу выяснить.

– Я пойду с тобой.

– Нет! – воскликнул я. – Это глупо.

– Вместе безопаснее, – возразила Ама. – Будем прикрывать друг друга со спины. Я больше не хочу оставаться одна, Капак, ведь если Вами на меня охотится…

Я замялся.

– Я не хотел бы, чтобы ты зря рисковала.

– Эй, а кто из нас лазал в «Парти-Централь»? – презрительно фыркнула Ама. – Капак, я не маленькая. Я знаю, чем дело пахнет.

– Ну ладно.

Ама была права. Происходящее имело отношение и к ней. Нехорошо это с моей стороны – отлучать ее от дел из-за моих устарелых представлений о слабом поле. Она влипла так же глубоко, как и я, и в поисках выхода сделала не меньше моего – если честно, больше.

– Встретимся на Бель-сквер через полчаса, – распорядился я. – С южной стороны там есть пивнушка на открытом воздухе. Я буду на задворках. Приезжай на мотоцикле.

* * *

Она появилась вовремя, и мы укатили, не обменявшись и парой слов.

– Куда едем? – крикнула она через плечо.

– М-м-м? – Я чувствовал под руками ее талию, вспоминал ее сладкое тело. Шлепнув меня по пальцам, Ама повторила вопрос. – Не знаю – сознался я. – Куда-нибудь на Восток. Ты себе езжай, а я, если повезет, постепенно припомню ориентиры.

Много часов мы носились по кривым улочкам Востока. Я пытался вспомнить, какой дорогой меня вез Адриан, но память забарахлила. Наконец мы затормозили и стали расспрашивать местных. С чужаками здесь не больно откровенничали, но мы все же наткнулись на человека, который знал старика и был не прочь поговорить.

Когда мы подъехали к дому, старик сидел на веранде – нежился в кресле-качалке, следил за тем, что на свете делается. Он с интересом воззрился на наш мотоцикл, а когда мы слезли и направились к дому, глубокомысленно сощурился.

– Здравствуйте, Фабио, – выпалил я.

– И вам тоже здрасте, – пробасил старик. – Это же… постойте, не подсказывайте… Райми! Капак Райми, верно?

– Единственный и неповторимый.

– Хе-хе. Старый Фабио все помнит. А вот красавица твоя мне незнакома.

– Ама Ситува, – представилась моя спутница и наклонилась пожать ему руку.

– Ама Ситува, – многозначительно закивал Фабио, беря имя на заметку. – Рад познакомиться. Вы при этом парнишке – или сами себе хозяйка?

– Она при парнишке, – улыбнулся я и, покончив с формальными любезностями, спросил:

– Вы помните, зачем я в прошлый раз приезжал?

– А то. Насчет Вами допытывался. Ежели что с ним связано, я умирать буду – не забуду. Запоминающийся парень, знаешь?

– Ага.

Об Адриане я говорить не стал – зачем усложнять дело?

– Я хочу узнать о нем побольше, – сказал я Фабио. – Где его найти, например?

Старик сощурился, закусил губу.

– Ты чего, серьезно? – с любопытством спросил он. – Тебе-то он зачем?

– Поговорить с ним надо.

– Поговорить? С Паукаром Вами? – захохотал Фабио. – Да уж, с ним поговоришь, как же, держи карман…

– Вы знаете, где он? – не унимался я.

– Если бы и знал, то не сказал бы. Я на него врагов наводить не стану. Что я, из ума выжил?. Нет, и не дождетесь. Что я, не знаю: врагов он чики-чики, а потом и стукача. Спорь на что хочешь. Этому фартовому я дорогу переходить не стану.

– Пожалуйста, Фабио. – Ама подошла к старику и опустилась перед ним на корточки. – Мы о вас и словом не обмолвимся. Честно. Мы ему не враги. Просто поговорить хотим. – Ама взяла Фабио за руки и, ласково сжав их, улыбнулась. – Ну пожалуйста!

Фабио поглядел на свои руки. Потом на нее. Потом на меня. И ухмыльнулся.

– Вот смехота: почему красивые дамочки всегда думают, что одной улыбочкой выжмут из старого хрыча что угодно? Почему только они так думают, а? – Он вновь уставился на свои руки и прижмурил выцветшие глаза, погружаясь в воспоминания. – Потому что способ беспроигрышный, наверно… – тихо проворчал он. Затем вскинул голову. – Вы правда только поговорить хотите?

– Да.

– И насчет меня не проболтаетесь?

– Ни словом, ни полсловом.

– Хр-рм, – задумался Фабио. – Ладно, я точно не знаю, там ли он живет, – неспешно заговорил он после долгого молчания, – но пару дней назад видали, как он оттуда выходил. Тот, который видел, его особо не разглядел, но эти его змеи – редкая примета. Обознаться сложно. Если его там нет, я уж и не знаю…

– Спасибо, – тихо проговорила Ама, растирая ему запястья.

– Дуралей я старый, вот я кто, – проворчал Фабио, а затем улыбнулся Аме и продиктовал мне адрес.

* * *

Подъехав к многоквартирному доходному дому, мы заглушили мотор. По словам Фабио, Вами видели на шестом этаже. Набрав в грудь воздуха, я спрыгнул с мотоцикла и заявил Аме:

– Наверх пойду один. Не спорь. – Повелительным жестом я отмахнулся от ее возражений. – Нет смысла рисковать нам обоим. К тому же мы точно не знаем, охотится ли он на тебя.

– Вполне возможно, что охотится, – отрезала Ама.

– Возможно, – согласился я. – Но есть шанс, что все-таки нет. В любом случае идти тебе – это идиотизм. Оставь это дело мне, Ама. Если я приду один, мне, может быть, удастся вызвать его на разговор. Один человек не покажется ему опасным. Но двое…

Ама кивнула – скрепя сердце. Она понимала, что я прав. Достала свой пистолет и предложила его мне. Соблазн был велик, но я покачал головой. Обыск неизбежен. А я не такой дурак, чтобы рассчитывать ворваться в логово Вами и победить его с ходу. Я же помнил, как незнакомец, свалившись с неба, разделался с Джонни Грейсом и его людьми стремительно, как тигр. Вынув нож, который я носил с собой со вчерашнего вечера, я отдал его Аме.

– Подождешь часа два, – велел я ей. – Отслеживай обстановку. Какая дверь, знаешь? – Ама задрала голову, пересчитала двери квартир, выходящие на галерею, кивнула. – Если увидишь, что оттуда кто-то выходит, кто угодно, кроме меня, – беги. Не мешкай, не давай им времени заговорить. Просто уезжай.

– Ты уверен, что у тебя получится? – спросила Ама.

– Сомневаюсь. – Я улыбнулся и поцеловал ее. Долгий поцелуй, томный, страстный, искренний. Когда наши губы разомкнулись, в ее глазах сверкнули слезы. В моих, наверно, тоже. – Это сейчас я должен сказать: «Я тебя люблю»? – иронично прощебетал я.

– Нет, сейчас я должна сказать: «До скорой встречи».

Я начал подниматься наверх.

Дом был старый, построенный в начале двадцатого века. На стенах живого места не было – сплошные трещины, дыры, протечки, следы пожаров да выцветшие пятна крови. Двери, как правило, были заперты на засовы. Несколько квартир выгорело. Очень многие были захвачены сквоттерами. Все, кто попадался мне на лестнице – лифты давно заснули вечным сном, – шли, ссутулившись, вжимая голову в плечи – ждали нападения. Несметных богатств этого города хватило бы, чтобы обеспечить безбедную жизнь всем и каждому, но Кардинал и его друзья – МОИ друзья – знали, как ценен класс отчаявшихся бедняков, и старательно поддерживали статус-кво. Единственными, кто уе жил в постоянном страхе, здесь были маленькие дети, еще не знающие, как жесток мир и как бесперспективно их существование. Дети – да и то не все.

Нужная мне квартира находилась на шестом этаже. Дверь без засовов, без звонка, без почтового ящика. Когда-то она была зеленой, но давно уже выцвела и облупилась. Я чувствовал на затылке пристальный взгляд Амы, но оборачиваться не стал. Набрав в грудь воздуха, постучал в дверь кулаком.

Когда отголоски моего стука затихли, воцарилась тишина. Этот этаж был малонаселен – почти все двери зияли черными провалами без признаков людского присутствия. Я обернулся на какой-то звук сзади – из своей квартиры вышла крохотная старушка с огромной хозяйственной сумкой. Подозрительно покосившись на меня, она развернулась и затрусила к другой лестнице. Я улыбнулся и вновь уставился на дверь.

Та распахнулась. На пороге, ухмыляясь – змеи на его щеках разевали пасти с вечно оскаленными клыками, – стоял Паукар Вами.

– Капак Райми – прошелестел его голос. – Какой приятный сюрприз.

В горле у меня пересохло, дух перехватило. Я сглотнул, помассировал десны языком.

– Есть разговор, – сказал я.

– Сегодня утром тебе было не до разговоров, – заявил Паукар. – Скажи-ка, Капак Райми, у тебя привычка такая – по утрам в фонтанах купаться?

– Ты меня видел? – разинул я рот. Паукар самодовольно усмехнулся. – Но… почему тогда…

– Заходи, Капак Райми, – сказал он, уступая мне дорогу. – Надо многое обсудить.

Я машинально, утратив сознательный контроль над своим телом, вошел в квартиру. Как сквозь сон, услышал, что он прикрыл дверь. Прикрыл, но не запер. На случай срочного побега я взял этот факт на заметку.

Квартира была однокомнатная, очень тесная. Вдоль одной из стен тянулась огромная морозильная камера. Рядом с ней громоздился холодильник, а у противоположной стены лежал матрас, накрытый спальным мешком. К окну был придвинут высокий шкаф. У тусклой лампочки едва хватало силенок освещать круг пространства прямо под тобой. В комнате царил гнетущий полумрак. В одной из стен была дверь, очевидно, ведущая в туалет и что-то типа ванной.

– Нравится? – спросил Вами. – Не бог весть что, но для меня – как дом родной.

– Тут… хорошо прибрано, – заметил я.

Вами расхохотался.

– Садись, Капак Райми. Боюсь, стульев у меня нет. Я их не одобряю. Дурной обычай – эти стулья. В сложных ситуациях от них одно расстройство.

Я сел на голый пол, скрестив ноги. Вами прошел к матрасу и встал на колени, изящно упершись руками в боки. Он уставился на меня изучающим и совершенно непроницаемым взглядом.

– О чем ты желаешь со мной говорить, Капак Райми?

– Сегодня ты за мной следил, – начал я. В этом он уже сознался, а потому поленился отвечать. – Почему ты меня не убил?

– С чего вдруг?

– Но это ведь твоя профессия – убивать людей?

– Я не всех убиваю, – улыбнулся Вами, и змеи угрожающе вскинули головы. – Иначе я быстро остался бы не у дел.

– Но тебе заказали убить меня.

– Нет.

– Нет?

– Если бы мне тебя заказали, ты был бы уже мертв.

– Тогда зачем ты за мной следил? – спросил я.

– Я тобой интересуюсь, – пояснил Вами. – Ты айуамарканец. За новыми айуамарканцами я стараюсь следить. Такое у меня хобби, уже много лет. Когда я в городе, мне нравится вникать в их жизнь. А за тобой я слежу со дня нашей встречи в переулке.

– И за Адрианом тоже?

– Адрианом? – переспросил он с непонимающим видом.

– За Адрианом Арне. За парнем, который со мной там был.

– А-а, – благостно улыбнулся Вами. – Значит, не все меняется.

– Ты это о чем?

Вами покосился на шкаф. Его глаза слегка сощурились. Он о чем-то размышлял.

– Много ли ты обо мне знаешь, Капак Райми? – спросил он наконец, задумчиво поглаживая вытатуированных на своих щеках змей.

– Не так много. Ты наемный убийца, киллер. Когда-то ты работал на Кардинала. Тебя боятся все, кто тебя знает. Говорят, что ты самый жестокий, самый бесчувственный человек на свете.

Вами скромно улыбнулся – мои слова явно пришлись ему по вкусу.

– Это правда, – согласился он. – Не самое легкое дело – быть самым страшным человеком в этом городе. Мне пришлось здорово потрудиться, чтобы внушить им страх, ненависть, приучить к повиновению.

Киллер – для меня работа непостоянная, – поведал он мне. – Так, под настроение или если старый знакомый попросит. В основном я убиваю потому, что так хочется мне самому. Я – первопроходец. Я был одним из первых серийных убийц в те времена, когда это было еще немодно. Больше сорока лет я оставляю за собой огненные следы всем на зависть. Моих личин и нарядов не сочтет никакая полиция, Я был Черным Ангелом, Самогонщиком, Хорьком, Гарри Глазное Яблоко и много кем еще. Я обрывал жизни людей во всех уголках мира, убивал бедняков и богачей, молодых и старых, мужчин и женщин.

Я убиваю, потому что я убийца, – заявил Вами. – Правда, простое объяснение? Проще пареной репы. Такой уж я уродился. Такое уж у меня занятие.

Я не понимал, зачем он все это мне говорит, но прерывать его не собирался. Я чувствовал, как волосы у меня на загривке втягиваются в свои волосяные луковицы, пытаясь спрятаться.

– Когда я убиваю, я верен себе. Вот и все причины. Никаких тайных мотивов. Никакой затаенной в подсознании ненависти. Никаких извращенных желаний или страданий. Как по-твоему, Капак Райми: верность себе – это грешно?

– Ну, если так к этому подойти…

– А иначе не подойдешь, – процедил он. И продолжал: – Я записываю свои убийства. Описываю на бумаге каждое. У меня десятки блокнотов, где указаны места, города, имена, методы и результаты. Это я так расслабляюсь на досуге. Пишу о своей работе, рассуждения всякие фиксирую. Люблю читать о своих давних убийствах. Когда столько всего сделано, есть одна проблема – подробности в голове не держатся. Любое лицо… любая смерть мало чем отличается от прочих. Сливаются воедино, знаешь? Что-то пить охота, – внезапно заявил Вами. – Достань-ка пива из холодильника. Если хочешь, возьми и себе баночку.

Мне не хотелось поворачиваться к нему спиной, но другого выхода не было. По моим расчетам, он вряд ли планировал убить меня в ближайшее время, но в Паукаре Вами чувствовалась склонность к непредсказуемым поступкам.

Я распахнул дверцу холодильника и заглянул внутрь, высматривая пиво.

Холодильник был заставлен банками с маленькими, написанными от руки ярлыками. Об их содержимом я постарался не задумываться. Игнорировать их было не так уж сложно. Но я не мог скользнуть безразличным взглядом по лежащей на одной из верхних полок голове ребенка, уставившей на меня невинные, полные муки глаза. Голова была аккуратно отделена от тела и высушена перед помещением в холодильник. Под нее была подставлена миска. Стоя перед холодильником, скованный ужасом, я увидел, как капелька крови, медленно набрякнув, упала в миску.

– Пиво на второй полке сверху, – любезно сообщил Вами. – За головой.

Огромным усилием воли я сдержал дрожь отвращения – потому что интуитивно чувствовал: от моей реакции многое зависит. Одно ложное движение – и это мертвое лицо станет последним, что суждено мне увидеть. Я осторожно взял голову за уши и отодвинул в сторонку. Кожа была холодная и какая-то чешуйчатая – прикосновения к ней я не забуду никогда. Освободив место, я запустил руку в дальний угол холодильника и выудил пару банок. Переложив их пониже, вернул голову на прежнее место. Напоследок заглянул в эти детские глаза – пять лет? Шесть? – взял пиво и захлопнул дверцу.

Вами без всяких видимых эмоций принял из моих рук банки. Удивить его хладнокровием было определенно непросто. Но он внезапно перехватил мою руку. Я попытался вырваться, но он был сильнее. Улыбаясь, Вами слегка покачал головой. Я перестал сопротивляться. Не говоря ни слова, он поставил банку на пол и сжал мою руку в кулак. Затем ухватил меня за указательный палец и вытянул его так, чтобы тот указывал строго вперед. А сам задрал голову назад, выставив подбородок. Тихонько нажал на мою руку, пока указательный палец не завис под его нижней губой, у точки, где змеиные головы встречались. Я уставился на их разноцветные пасти, оскаленные ядовитые клыки. Тут Вами прижал мой палец к своему подбородку.

Мгновенно я ощутил что-то вроде ожога и с криком отдернул руку. Вами выпустил ее и, не сказав ни слова, взял банку с пивом. Я потер палец, поднес его к глазам. Следов укуса не было видно, зато появился маленький красный пупырышек. Пососав палец, я опять присмотрелся к нему. Кожа – была цела, а пупырышек уже бледнел.

– Как это… – начал я, но Вами оборвал меня.

– Там есть папка, – заявил он, открыв пиво. Указал подбородком на шкаф. – Принеси мне.

Скрепя сердце, желая объяснений, но опасаясь настаивать, я выполнил его приказ.

Шкаф был завален папками, блокнотами и просто отдельными листочками бумаги. Я долго копался на полках, гадая, что именно ему нужно, и хотел уже было уточнить, но тут заметил Это. Тонкую папку на одной из средних полок. В ее верхнем правом углу было небрежно нацарапано «АЙУАМАРКА». Я вытащил папку и передал ему. Он достал из нее два листа. Уткнулся взглядом во второй из них, вчитался. Мрачно хмыкнул, потянулся, не глядя, левой рукой, нащупал красную ручку, поставил галочку. Затем показал лист мне, указывая на нижнюю строчку. Оказалось, что он поставил галочку у имени Адриана.

– Адриан Арне, – проговорил Вами. – Бери-бери. – Он протянул мне оба листочка. – Присядь. Пока в них не заглядывай. – Я выполнил приказ. – Я этого Адриана Арне не знаю, – продолжал Вами. – Насколько мне известно, мы в жизни не встречались. Я не помню, чтобы он был вместе с нами в том переулке, не помню, как записывал его имя.

Много лет назад я кое на что обратил внимание. Как-то раз перечитывал ранние записи и вдруг сообразил, что нескольких дел напрочь не помню. Раз уж я их описал, то, наверно, они вправду были, но из памяти они испарились. Я задумался. Просмотрел весь свой архив – а архив у меня немаленький – и нашел шесть имен, шесть убийств, которые я вроде как совершил, но с моими воспоминаниями они не вязались. Разумеется, я запсиховал – но одновременно мне стало любопытно. Безумие, знаешь, всегда меня завораживало. Если я теряю память… что ж, может быть, это первый шаг к падению в полную тьму, в бездну, которую я всегда мечтал исследовать. Я рассудил, что от падения мне все равно не уберечься, а потому предпочел считать его счастливым случаем, шансом изведать жизнь в ином ракурсе.

Увы, болезнь не прогрессировала. – Похоже, Вами искренне огорчал этот факт. – Я по-прежнему действовал так же эффективно и ловко. Я не ловил себя на ошибках, не просыпался весь в слюнях, не приходил в себя неизвестно где. Я оставался прежним Паукаром Вами. Только с провалами в памяти – других отличий не было.

Спустя некоторое время, копаясь в архивах «Парти-Централь», я обнаружил вот это. – Он показал на листочки. – Я везде искал лишние имена, но без толку. А тут увидел. Откопировал список и взял его с собой домой, чтобы изучить на досуге. В списке были и другие имена, которых я не знал, люди, которые никак не были со мной связаны. Но довольно многих я знал, а о большинстве остальных нашел информацию.

Тогда я решил поиграть сам с собой в одну игру. Я поставил маленькие красные галочки слева от каждого имени, которое я знал или мог найти в архивах. Потом время от времени заглядывал в листочки, проверяя, все ли имена помню. Натыкаясь на забытое, ставил красную галочку справа.

А теперь посмотри список, – велел он мне.

Не мешкая, я наклонился и стал читать имена на двух листочках. Всего их было штук пятьдесят – шестьдесят. Почти все, в том числе мое и имя Адриана, были с галочками слева. Кстати, наши с Адрианом имена, а также пять-шесть слов выше них, были дописаны к списку от руки.

– Список устаревший, – сообщил Вами. – Я пытался найти обновленный вариант, но его куда-то переложили и больше он мне не попадался. Я сам дописываю новые имена, если набредаю на айуамарканцев.

По большей части – а сказать по чести, практически все – имена были с двумя галочками – и справа, и слева. Что до имен с одной галочкой, то почти все из них были мне знакомы: Леонора Шанкар, Кончита Кубекик, Паукар Вами, мое собственное. Имя Амы в списке отсутствовало, и я решил не уточнять: если он ее не знает, тем лучше.

– Что же это такое? – спросил я наконец. – Кто эти люди?

– Если не считать тех, кто с одной галочкой, – ответил Вами, – я не знаю. Эти имена для меня ничего не значат. Тут есть шестеро, которых я убил, если верить моим дневникам, и еще двое, но остальные… – Вами пожал плечами. – Судя по галочкам, когда-то я их знал. Но это время прошло.

– Кто такие айуамарканцы? – допытывался я. – Ты сказал, что узнал меня при первой же встрече. Каким образом?

– У нас во внешности что-то такое есть… – пояснил он. – Пустота какая-то. Понятнее объяснить не могу. Но я это умею видеть. Я изучил столько айуамарканцев – хотя почти всех перезабыл, – что распознаю их с одного взгляда. Не знаю уж, в чем тут штука, как это у меня выходит; не знаю, кто эти люди и чем отличаются от других; и почему они исчезают и из памяти, и из внешнего мира. Но если я буду искать, то когда-нибудь, надеюсь, узнаю. Вот почему я тебя выслеживал. Надеялся, что ты меня куда-нибудь да выведешь.

Я снова заглянул в листочки.

– И ты не убивал Адриана?

– Насколько мне известно – нет.

– И у тебя есть хоть какие-то теории насчет причины этого всего?

Вами помедлил.

– Одну вещь знаю. Знаю, откуда взялось название. «Айуамарка» – это на языке инков.

– Инки. – Я вспомнил, что Кардинал и И Цзы тоже о них говорили, и неловко заерзал на полу.

– У инков этим словом назывался ноябрь. В буквальном переводе оно значит «шествие мертвецов», – лукаво подмигнул мне Вами. – Кстати, наши с тобой имена – тоже от инков. Ты – декабрь, «великолепный праздник». Я – март, «одеяние из цветов», если верить историкам.

– Значит, они все…

– Все имена инкские? – докончил он за меня фразу. И покачал головой. – Нет. Вот разве что Инти Майми, Хатун Поккой, Ума Райми… Остальные не инкские.

Я уставился на листки, словно надеясь, что под моим неотрывным взглядом их тайны выплывут наружу. «Шествие мертвецов». На каком языке ни скажи, звучит невесело.

– А Кардинала ты об этом никогда не расспрашивал?

– Нет, – ответил Вами. – Вопросов он не приветствует.

Я склонил голову набок. В его голосе мне послышались какие-то неожиданные нотки – возможно, легчайший намек на страх…

– Но он к этому делу причастен, правда? – спросил я.

– Наверное. О такой чистке архивов никто больше распорядиться не мог. Разве что Форд Тассо, но это не в его стиле.

– Но как же наша память? – не унимался я. – Ее-то кто подчистил?

– Значит, и у тебя провалы?

– Вроде того. Я помню людей – Адриана, например, – но не могу вспомнить свое прошлое до приезда в город. Сначала думал, это просто амнезия, но после твоего рассказа…

– Решил, что оно посерьезнее будет, – кивнул Вами. – Вот так и я рассудил. Сперва самое простое – заподозрить себя самого, но стоит заметить, что у других тоже все не слава Богу… Есть вещи выше нашего разумения. Вот почему я так увлекся этой папкой. Меня всегда завораживало все потустороннее.