Текст книги "Сказание о Юэ Фэе. Том 2"

Автор книги: Цай Цянь

Глава семьдесят шестая

Шанъшито преграждает путь обозу у подножья хребта. Ян Цзи-чжоу вступает в бой с цзиньским полководцем

 
Клянутся благородные сердца
Исправить заблужденья прошлых лет,
 
 
Опять высок героев ратный пыл,
Смерть презирая, вновь идут в сраженья.
 
 
И желтый, возродившийся, дракон [71]71
  То есть китайский император.


[Закрыть],
Познавший много горечи и бед,
 
 
У Ялуцзяна ныне отомстит [72]72
  В эпоху Сун река Ялуцзяннаходилась на территории чжурчжэньского государства.


[Закрыть]
Врагам, топтавшим сунские владенья!
 

Бессильная ярость охватила цзиньского полководца, когда он узнал о бегстве монаха. Но Учжу ничем не выдал своего настроения, только послал ко двору чиновника с просьбой прислать подкрепление.

На следующий день Юэ Лэй повел в наступление огромное войско. Учжу пришлось принять бой. Как ни многочисленно было его войско, но и оно не выдержало одновременной атаки противника со всех сторон. Сунские богатыри крушили все, что вставало у них на пути.

 
Казалось, будто
С четырех сторон
Нависли тучи,
И с восьми сторон
Несутся смерчи,
Путь суровый
Армии могучей
Доблестью
И храбростью отмечен!
С палицами мчатся,
С булавами —
Все вперед,
К сраженьям и победам,
В латах,
Со стальными головами,
Воины,
Подобные медведям!
Рушатся заслоны и преграды,
И от крови, кажется, хмельные,
Пляшут расписные алебарды,
Мечутся, звеня, мечи стальные!
 
 
А копье – насквозь людей пронзает,
И топор – на части рубит тело,
Лица – как огонь —
Блестят глазами,
И земля от крови покраснела…
 
 
Жизни многих в битве стали прахом,
Небо и земля объяты страхом…
 

* * *

 
Смерть над землей нависла,
Ясное солнце поникло,
В страхе застыло небо —
Словно морозом схвачено.
Катятся, катятся головы —
Словно круглые тыквы,
Горы растут высокие
Трупов, кровью запачканных!
 

В этом бою цзиньское войско было разгромлено, из пятисот тысяч воинов уцелело меньше половины.

Проиграв битву, Учжу с остатками войска бежал без оглядки. Юэ Лэй перешел границу Сунской империи, вступил на землю чжурчжэней и приказал строить лагерь.

– Как только запасемся провиантом, погоним Учжу дальше и освободим из плена наших императоров, – говорил он.

Когда-то Юэ Фэй написал стихотворение, в котором выразил свои сокровенные мечты. По вине предателей им не суждено было сбыться. Но Юэ Лэй продолжил дело отца, и потомки сложили об этом такие стихи:

 
Героев ратный дух
Поднялся к звездным далям,
 
 
За двух сынов небесных
Клялись они отмстить.
 
 
Пока возвращены
Но будут государи,
 
 
Нам к алтарям небесным
Не стыдно ль подходить?
 

Между тем Учжу говорил своим военачальникам:

– Придется нам вернуться на родину, собрать новое войско и подумать о мщении.

Военачальники согласились с его решением, и войско снялось с лагеря. Через несколько дней подошли к горам, у подножья которых развевались цзиньские знамена. Оказывается, юаньшуай Шаньшито, посланный Учжу, раскинул здесь свой укрепленный лагерь.

Выслушав печальный рассказ Учжу, Шаньшито одобрительно заметил:

– Вы правильно рассудили, повелитель. Поскорее набирайте войско, я останусь здесь, и как только Юэ Лэй подойдет, постараюсь его разгромить. Вот тогда мы с вами вместе ударим на Линьань.

На том и порешили.

А теперь продолжим наш рассказ о Юэ Лэе. Когда его войска подступили к горам Цзешань, разведчики доложили:

– Господин юаньшуай, цзиньские войска преградили путь.

Пришлось остановиться.

Узнав о приближении сунских войск, Шаньшито выехал навстречу и стал вызывать на поединок.

Гуань Лин первым решил принять бой.

– Поезжай, но будь осторожен! – предупредил его Юэ Лэй.

Во главе трехтысячного отряда молодой воин выехал на поле боя, придержал коня и смерил взглядом противника с головы до ног.

 
Худощав он, как щепа,
Но воинственен и важен,
А лицо – черным-черно,
Словно вымазано сажей!
Волчий вид,
В глазах гроза,
Жаждут битвы,
Жаждут крови,
Наплывают на глаза
Черные, густые брови.
Окрик – громовой раскат,
На устах – усмешка злая,
Право, это человек
Или птица неземная?
Уши – словно веера,
Взгляд – по-дьявольски лукавый,
А кулак – что булава
С волосатою оправой!
Нос – бутылка, хищный нос,
Как у перса, как у зверя,
А на скулах – прядь волос,
Словно ряд куриных перьев.
Лишь белки
В его глазах,
А зрачков не видно вовсе,
Сеет ужас,
Сеет страх
Этот черт
Черноволосый!
 

– Эй, чжурчжэнь, как ты посмел преграждать дорогу нашему непобедимому войску? – крикнул Гуань Лин. – Называй свое имя, чтобы я знал, кому отрубил голову!

Шаньшито расхохотался.

– Я – Шаньшито, полководец великого государства Цзинь! И охота же тебе лезть на рожон! Неужто ты не видишь, что при сунском дворе хозяйничают продажные сановники, правитель – невежда, и государство ваше скоро развалится? Зачем тебе рисковать жизнью, юнец? Убирайся, пока не поздно, и пусть со мной сразится военачальник постарше. А если тебе жизни не жалко, так назови и ты свое имя, чтобы я знал, кого отправил к Янь-вану!

– Довольно хвастаться, жалкий варвар! Я – Гуань Лин, потомок вана Воинственного и Справедливого! А теперь отведай моего меча!

– Щенок паршивый! – выругался Шаньшито. – Не слушаешь доброго совета, так вот тебе!

Он замахнулся молотом и с сокрушительной силой обрушил его на врага.

– Хороший удар! – воскликнул Гуань Лин и прикрылся мечом.

Однако Шаньшито был сильнее юноши, и скоро Гуань Лин обратился в бегство. Чжурчжэнь не отставал, кроша все живое на своем пути. Почти все войско Гуань Лина полегло на поле боя, а Шаньшито, одержав блистательную победу, с барабанным боем ушел в свой лагерь.

С повинной головой явился Гуань Лин к юаньшуаю.

– Когда полководец впервые принимает бой, он должен знать сильные и слабые стороны противника. Иначе он неминуемо потерпит поражение, – сурово отчитал его Юэ Лэй. – Сегодня враг одержал победу, значит, надо принять меры на случай, если он вздумает захватить наш лагерь.

Посоветовавшись с Чжугэ Цзинем, Юэ Лэй отдал приказ войску отступить на двенадцать ли. Гуань Лин и Янь Чэн-фан с тремя тысячами человек каждый устроили засаду по обеим сторонам дороги, а Лу Вэнь-лун с тремя тысячами воинов окружным путем вышел к подножью Цзешаньских гор и отрезал врагу путь к отступлению. Сам Юэ Лэй устроил засаду неподалеку от главного лагеря.

В сумерки Ляр Синьшань сказал Шаньшито:

– После сегодняшнего поражения сунские военачальники в панике. Попробуйте захватить их лагерь, – ручаюсь, победа будет за нами!

– Южные варвары хитры и коварны, – возразил Шаньшито. – Поэтому-то наш повелитель Учжу и терпел неудачи. А если они устроят нам ловушку? Лучше воспользуемся приемом «гость превращается в хозяина». Пусть младшие военачальники Фанлинь и Фансюэ с тысячным отрядом каждый пойдут в наступление, а мы с вами устроим засаду и нападем на врага с двух сторон, если он выступит против наших.

– Великолепная мысль! – Ляр Синьшань от восторга готов был хлопать в ладоши.

Так и сделали. В третью стражу чжурчжэни ворвались в сунский лагерь. В тот же момент ударила пушка, и они повернули назад. Янь Чэн-фан вышел из засады и столкнулся с Ляр Синьшанем. В кромешной тьме завязался жаркий бой. Обе стороны понесли большие потери.

Поняв, что победы не добиться, Шаньшито подал сигнал к отступлению. Но тут с тыла на него ударил Лу Вэнь-лун. Бой продолжался почти до рассвета.

Шаньшито подсчитал потери – погибло почти тысяча четыреста воинов. Юэ Лэй потерял немногим меньше. Через несколько дней чжурчжэни снова подошли к сунскому лагерю.

Янь Чэн-фан принял вызов цзиньского военачальника и с тремя тысячами воинов выехал ему навстречу.

Ляр Синьшань в нетерпении уже ждал его у ворот.

 
Он обликом своим
Являет диво,
Широкоплеч, широкогруд, высок,
Свисает с головы
Драконья грива,
В глазах его —
Зловещий огонек…
 
 
Шлем золотой
На солнце ярко блещет,
Над ним —
Павлинье яркое перо, —
Чуть дунет ветерок —
Дрожит, трепещет,
Переливаясь, словно серебро.
 
 
В чешуйчатые латы
Он закован,
Он выглядит цилинем и драконом,
Он недоступен стрелам,
Прям и горд,
Затянут туго
Поясом живот.
 
 
Громадны
Сапоги из бычьей кожи,
Конь вороной
Послушен седоку,
Он молнии подобно
Мчаться может
И все живое топчет на скаку!
 
 
А веер-меч
Узорами украшен,
Сжимает рукоять
Стальной кулак,
Как не признать,
Что он и вправду страшен —
Такой могучий, беспощадный враг?
 

Противники назвали друг другу свои имена и звания и, осыпая друг друга насмешками, ринулись в бой.

Это был замечательный поединок! Описать его можно только в стихах:

 
Сближаются два полководца,
На лицах врагов – напряженье,
Коней боевых подхлестнули
И ринулись к полю сраженья.
Один помышляет повергнуть
Драконьего логова терем,
Линьаньский дворец уничтожить
Другой полководец намерен.
 

* * *

 
Меч-веер
Прозрачен, как иней,
В нем – солнца
Слепящие брызги,
Расходятся молнией синей
От палицы яркие искры.
Так бились,
Что небо дивилось,
Так бились,
Что солнце сокрылось,
Всю воду моря расплескали,
И реки безумными стали!
 

После сорока схваток Янь Чэн-фан понял, что чжурчжэнь сильнее его, и сделал ложный выпад. Ляр Синьшань отпрянул в сторону, а юноша, воспользовавшись минутной заминкой, повернул коня и обратился в бегство. Цзиньский военачальник устремился в погоню, но сильно отстал.

Янь Чэн-фан мчался без остановки больше десяти ли, как вдруг увидел на опушке леса двух коней, привязанных к дереву. Возле них на камне сидели два молодца: один с черным, будто измазанным сажей лицом, другой – желтолицый.

– Вы кого испугались, полководец? – окликнули они Янь Чэн-фана. – Быть может, вам нужна наша помощь?

– Да, за мной гонится чжурчжэнь, – торопливо отвечал Янь Чэн-фан. – А вы кто, позвольте спросить?

– Я – Дун Яо-цзун, сын Дун Сяня, – сказал чернолицый. – Со мной Ван Бяо, сын Ван Хэна. Мы ищем юаньшуая Юэ Лэя, хотим ему служить.

– А я как раз из его войска! Меня зовут Янь Чэн-фан! Помогите мне побить цзиньского военачальника…

Не успел он это сказать, как появился Ляр Синьшань:

– Слезай с коня, варвар Янь, и сдавайся! От меня никуда не убежишь!

– Стой, чжурчжэнь! Не видишь, Дун Яо-цзун перед тобой! – услышал он в ответ.

– Ты откуда явился, черномазый бесенок? – накинулся на него Ляр Синьшань. – Погоди, ты у меня сейчас другое запоешь!

С этими словами он обнажил обоюдоострый меч и ринулся на непрошеного заступника. Дун Яо-цзун взмахнул трезубцем. Но разве юноше под силу было справиться с матерым чжурчжэнем? Тогда на помощь ему бросились Ван Бяо и Янь Чэн-фан… Ляр Синьшань хоть и был храбр, но не устоял против трех богатырей и бежал.

Юэ Лэй с радостью принял у себя в шатре победителей и устроил пир в их честь. Подвиги обоих юношей были записаны в книгу заслуг.

В то время когда в сунском лагере пировали и веселились по случаю новой победы, Ляр Синьшань сидел в шатре Шаньшито и рассказывал ему о своем поражении. Шаньшито не на шутку встревожился.

На следующее утро он сам подскакал к воротам сунского лагеря и потребовал поединка с самим Юэ Лэем. Юаньшуай решил принять вызов.

– Да стоит ли вам утруждать себя? – возразил Ван Ин. – Разрешите мне схватить этого разбойника!

– Поезжай, – согласился Юэ Лэй.

Когда молодой воин появился на поле боя, Шаньшито его окликнул:

– Ты кто такой?

Мне незачем скрывать свое имя! Я – Ван Ин, по прозвищу «Огонек». Сейчас ты меня узнаешь!

Он замахнулся на противника мечом, но Шаньшито с такой силой отразил удар, что Ван Ин от страха весь покрылся холодным потом.

– Здорово дерешься! Тебя не одолеешь! – воскликнул он и обратился в бегство.

Шаньшито устремился в погоню. Огонек был уже на волоске от гибели, но тут, к своему счастью, повстречал провиантский обоз под охраной Ню Гао.

– Ты чего испугался, племянник? – окликнул он молодого воина. – Не бойся, я тебе помогу.

Он пропустил Ван Ина и преградил путь Шаньшито.

– Тебе чего надо, волосатый разбойник? – рассердился чжурчжэнь. – Ступай прочь с дороги!

– Я думал, ты настоящий военачальник, а оказывается, ты невежа! Самого Ню Гао не узнал!

– Так ты и есть Ню Гао? Тогда попробуй, тяжела ли рука у Шаньшито!

– Я из тебя сейчас лепешку сделаю! – Ню Гао ястребом кинулся на врага, но Шаньшито с такой силой ударил алебардой по его саблям, что они отлетели далеко в сторону.

– Плохо дело! – вскричал Ню Гао. – Силен чжурчжэнь! Придется мне послать против тебя моего ученика!

– Ах ты черномазый! Да какие ученики могут быть у такого труса! – презрительно бросил Шаньшито.

– Ты не знаешь обычаев Срединной равнины, чжурчжэнь! У нас всякого человека, сильного духом, считают учителем! Смотри не перепугайся, когда увидишь моего ученика. Вот это силища! Ему и оружие ни к чему: в бою он каждой рукой хватает по врагу, а каждой ногой сбивает сразу двух-трех. Такие, как ты, падают с седла от одного его крика!

– Врешь! – рассердился Шаньшито. – Да разве есть в мире такие богатыри?

– Если не веришь, подожди здесь – я его сейчас позову.

– Пусть будет по-твоему. Только не хитри – от меня все равно не уйдешь.

– Настоящий воин всегда держит свое слово… Если ты убьешь моего ученика – честь тебе, но мой провиантский обоз не трогай!

– На что мне сдался твой обоз! Я отрубей не ем. Ну, скорее зови своего ученика!

– Еду! Только не пугайся, когда его увидишь!

Ню Гао подобрал сабли, вскочил на коня и поскакал на восток, раздумывая над случившимся: «Вот так нахвастался на свою голову! Как же теперь доставить провиант в лагерь?»

Вдруг впереди он увидел облако пыли – навстречу двигался конный отряд. Ню Гао свернул с дороги.

Когда всадники приблизились, Ню Гао узнал в одном из них Ван Ина. Рядом с ним гарцевал на коне какой-то незнакомец.

 
Облаченный
В шелковый халат,
Полководец
Ослепляет взгляд.
Был из серебра
Умело кован
Круглый шлем
С танцующим драконом, —
Кован так,
Что светится дракон,
Докрасна
Как будто накален.
А под шелком
Яркого халата —
Белые узорчатые латы.
Этих лат
Прозрачна белизна,
Словно в них
Купается луна.
Седоку
И конь его под стать —
Может даже
Солнце обогнать;
Снег зимой
Из-под его копыт
Белым смерчем
В небеса летит.
Так отточен
Богатырский меч,
Что пушинку
Можно им рассечь.
Так сверкает,
Что собой затмил
Даже блеск
Сияющих светил!
Дунет ветер,
Если им взмахнешь, —
И людей
Охватывает дрожь!
Не воскрес ли
Из умерших Люй?
Не вернулся ль
К жизни Се Жэнь-гуй? [73]73
  Люй(Люй Вэнь-хоу) – полководец эпохи Хань. Се Жянь-гуй– полководец эпохи Тан.


[Закрыть]
 

Внимательно приглядываясь к юному богатырю, Ню Гао подумал: «Говорят, будто сын Ян Цзай-сина обосновался в горах Цзюлуншань. Видно, он узнал, что Юэ Лэй поднялся в поход на север, и идет ему на помощь».

– Эй, племянник! – окликнул он Ван Ина. – Уж не сын ли Ян Цзай-сина с тобой?

– Совершенно верно, – подтвердил Ван Ин и обратился к спутнику: – Это мой дядюшка Ню Гао.

– Позвольте спросить, что за герой у чжурчжэней объявился? – поинтересовался Ян Цзи-чжоу.

– Ничего не скажешь – свирепый полководец! Советую вам повернуть назад, – сказал Ню Гао.

– Назад? – возмутился Ян Цзи-чжоу. – Как бы не так! Я пришел бить чжурчжэней, а не бегать от них!

– Ты еще не знаешь, кто такой Шаньшито! Его никто не может одолеть. Когда он захватил мой провиантский обоз, я ему сказал: «Если не пропустишь меня, придет мой ученик Ян Цзи-чжоу, сын Ян Цзан-сина, и расправится с тобой». А он мне в ответ: «Как ни был силен его отец, а и он погиб от наших стрел в речке Сяошанхэ! Так что не стращай меня его сыном! Пусть попробует явиться, и я снесу ему голову с первого удара!» Я не стал с ним спорить и решил в обход пробраться в лагерь за помощью.

– Дядюшка Ню, да что вы так расхваливаете этого разбойника! Вы лучше посмотрите, как я сейчас с ним разделаюсь! Вперед, воины!

Шаньшито действительно дожидался обещанного соперника возле того места, где Ню Гао оставил обоз с провиантом. Ню Гао подскакал к нему и крикнул:

– Смотри, Шаньшито, вот мой ученик!

– Пусть назовет свое имя! – надменно бросил чжурчжэнь.

– Имя я свое назову, когда возьму твою голову! – крикнул в ответ Ян Цзи-чжоу.

Разъяренный Шаньшито поднял секиру и ринулся в бой. Ян Цзи-чжоу алебардой отразил его удар, и тут же сделал выпад, целясь противнику в грудь. Но всякий раз его алебарда наталкивалась на секиру, а секира встречалась с алебардой. Поистине сошлись два достойных соперника!

 
Один из них —
Как будто сам Чэн-ду,
Вернувшийся из мертвых в мир людей.
Другой —
Такой же пламенный герой,
Каким считался в древности Дянь Вэй [74]74
  Чэн Ду(Гун Сунь-шу) и Дянь Вэй– знаменитые полководцы и государственные деятели древнего Китая.


[Закрыть].
Один из них
С железной алебардой,
Она подобна
Двум драконам в шторм,
Другой, —
С позолоченною секирой, —
Неистов,
Словно тигр перед прыжком…
Сверкает алебарда.
Конь пришпорен,
Драконы, извиваясь,
Сквозь валы
Плывут вперед,
Вступая в схватку с морем,
И все дивятся:
Как они смелы!
 
 
Секира
Поднялась над головою:
То вырвался
Из пасти тигра рев,
И дунул ветер,
Над ущельем воя,
Застыли горы,
В страхе присмирев…
Так бились,
Что на небе тучи, хмурясь,
Вдруг наползли
На чистую лазурь
И, пляске черной смерти повинуясь,
На мир земной
Обрушили грозу!
 

Долго сражались богатыри, и ни один из них не уступал другому.

Наконец Ню Гао не вытерпел и крикнул:

– Эй, Шаньшито, мне некогда! Я ухожу.

Его воины пробились сквозь вражеский строй и увели обоз.

Шаньшито хотел было преследовать Ню Гао, но Ян Цзи-чжоу и Ван Ин с новой силой насели на него. Чжурчжэням пришлось бежать.

Ян Цзи-чжоу и Ван Ин догнали Ню Гао и вместе с ним добрались до своего лагеря. Молодой юаньшуай радушно принял Ян Цзи-чжоу и устроил пир в его честь.

А Шаньшито, вернувшись в свой стан, ломал голову над тем, как бы ему разгромить сунскую армию. В это время телохранитель и доложил ему о прибытии Пуфына.

«Повелитель рассказывал мне, что совсем недавно сунские военачальники побили этого монаха и он скрылся. Что привело его сегодня ко мне?» – с недоумением подумал Шаньшито и распорядился:

– Проси.

Телохранитель ввел даоса.

Не его ли приход стал причиной тому, что зеленая трава и желтый песок обагрились кровью, а солнечный день обратился в непроглядную ночь?

Поистине:

 
Когда же в небесах и на земле
Наступит наконец-то век спокойный?
 
 
Когда же позабудется пора
Тигровых схваток и войны драконьей?
 

Если вы не знаете, какой колдовской прием Пуфын предложил Шаньшито и как он снова разгромил сунские войска, то прочтите следующую главу.

Глава семьдесят седьмая

Жемчужина Черного ветра приносит смерть четверым военачальникам. Лента Белого дракона берет в плен отважного воина

 
Увядшие травы. Туман голубой.
Блуждающих признаков тени.
 
 
Горючие слезы у старых могил
Скорбящих паломников душат.
 
 
О, сколько их было, кто жизни отдал,
В ком родины было спасенье!
 
 
Доныне над полем сражений былых
Витают печальные души…
 

Шаньшито и Ляр Синьшань приветствовали монаха со всеми полагающимися церемониями. Первым заговорил Шаньшито:

– Недавно наш повелитель рассказывал, будто сунские воины лишили вас драгоценной жемчужины и горбатых драконов. Что же теперь привело вас ко мне, наставник?

– Неужто вы подумали, что у меня не хватило сил справиться с этими юнцами? – улыбнулся даос. – Просто я в пылу сраженья позабыл об осторожности и попался в ловушку. Но ничего! Завтра я перебью этих молокососов и отомщу за свою неудачу!

На радостях Шаньшито устроил пир, который продолжался до позднего вечера.

На другой день Пуфын вывел три тысячи воинов в поле и крикнул сунским военачальникам:

– Эй, желторотые! Святой Пуфын здесь! Выходите за своей смертью!

Узнав о приходе даоса, Юэ Лэй нахмурил брови.

– Господин юаньшуай, что с вами? – с недоумением спрашивали военачальники. – Неужели испугались какого-то монаха?

– Вспомните заповедь: опасайся вступать в бой с монахами и женщинами, ибо они порождение сил мрака и пользуются колдовством, – сказал Юэ Лэй. – Неспроста вернулся этот даос. С ним надо держать ухо востро.

– Разумные суждения, – подхватил Чжугэ Цзинь. – Сейчас самое лучшее – выставить табличку об отмене поединков.

– Это нам, богатырям, бояться монаха, да еще битого?! – накинулся на него Цзи Цин. – Ты, бычий нос, настоящий трус! А еще хочешь быть военным наставником! Да я один голыми руками схвачу этого колдуна, чтобы посрамить тебя!

– Правильно, брат, – поддержали его Лян Син, Чжао Юнь и Чжоу Цин, – не пристало нам прятаться от врага!

– Только не горячитесь! – вмешался Ню Гао. – Я тоже поеду и буду прикрывать вас в бою.

Не дожидаясь разрешения Юэ Лэя, пять его старых военачальников вооружились и покинули лагерь.

Чжугэ Цзинь с досады топнул ногой:

– Монах задумал какое-то новое колдовство! Господин юаньшуай, прикажите отменить бой!

– Не могу. Они – братья моего отца, приказывать им я не вправе, – вздохнул Юэ Лэй. – Будем надеяться, что все обойдется благополучно. Ведь с ними Ню Гао. На всякий случай пошлем им вслед Лу Вэнь-луна, Гуань Лина, Ди Лэя и Фань Чэна.

А в это время Цзи Цин с братьями появился перед строем.

Завидев противников, Пуфын крикнул:

– Стойте, сунские военачальники! Я с вами драться не буду! Зовите самого Юэ Лэя.

– Ишь чего захотел, недобитый пес! – выругался Цзи Цин, хлестнул коня и ринулся навстречу монаху.

– Погоди у меня, паршивый варвар! – пригрозил Пуфын и взмахнул волшебным посохом. Дубинкой Волчий зуб Цзи Цин легко отразил удар и сам сделал выпад.

Раз десять сходились противники, и никто из них не мог взять верх. Тогда на помощь Цзи Цину устремились Чжао Юнь, Лян Син и Чжоу Цин. Пуфын незаметно вытащил из поясного мешочка волшебную жемчужину Черного ветра и подбросил ее в воздух.

Над головами сражавшихся взвилось черное облачко. Потом оно превратилось в грозные тучи, из которых посыпались железные градины величиной с чайную чашку. В мгновение ока Ню Гао выхватил стрелу пронзающую облака и выстрелил. Тучи исчезли, а жемчужина упала на землю. Но спасти братьев Ню Гао все же не успел – четверо отважных уже были мертвы.

Недаром говорится:

 
Разбиться может глиняный кувшин,
Ударившись о твердый сруб колодца.
 
 
Отважный полководец может пасть,
Раз такова судьба у полководца!
 

Пуфын отправил своих воинов рубить головы убитым, но в это время на него налетели сунские военачальники, и пока шла битва, сунские воины подобрали трупы и унесли.

Даос вызвал золотое сияние, превратился в невидимку, и Ню Гао не стал его преследовать и приказал отходить.

В сунском лагере все были повергнуты в скорбь. Цзи Чэн-лян горько плакал над телом отца. После щедрых жертвоприношений героев похоронили на высоком холме у подножья гор.

Через два дня Пуфын вновь подступил к воротам лагеря. Цзи Чэн-лян рвался в бой – он мечтал поскорее отомстить монаху.

– Успокойся, дорогой брат! – убеждал его Юэ Лэй. – Волшебник коварен, нам с военным наставником надо подумать, как его победить.

– Не могу жить под одним небом с убийцей отца! – твердил Цзи Чэн-лян, разражаясь горестными рыданиями.

Многие военачальники возроптали:

– Что же это такое, господин юаньшуай? Если мы будем бояться врага, то никогда не освободим императоров. Мы хотим сражаться! Обещаем вам схватить злодея и отомстить за гибель ваших дядюшек!

Юэ Лэю пришлось уступить. Он сам вывел войско из лагеря, чтобы наблюдать за боем. Завидев противника, Пуфын поднял посох, и его воины осыпали сунов бранью и оскорблениями.

Цзи Чэн-лян взмахнул секирой и ринулся в бой. За ним стеной пошли на монаха и братья. Пуфын поспешно отступил, вытащил из мешочка волшебный флажок Черного ветра и поднял над головой. Через мгновение флажок сильно вытянулся. Монах взмахнул флажком, и над землей пронесся ураган: черные тучи закрыли солнце, вихрем закружилась пыль, поплыл густой туман. Наступила такая тьма, что невозможно стало разглядеть пальцы на собственной руке. Из туч на сунских воинов обрушился крупный град. Люди кричали от боли и тщетно искали укрытия. По знаку Пуфына чжурчжэни перешли в наступление. Войско Юэ Лэя в панике бежало.

Одержав победу, Пуфын собрал воинов и ушел в лагерь.

Отступив почти на тридцать ли, Юэ Лэй приказал остановиться. Подсчитали потери – погибло больше тысячи воинов! Всем военачальникам удалось спастись, но многие были ранены: у кого разбит нос, у кого выбит глаз, у кого рассечена голова.

Юэ Лэй распорядился отправить раненых на лечение и построить на подступах к лагерю заграждения, чтобы уберечься от внезапного нападения врага.

Расстроенный Юэ Лэй говорил военному наставнику:

– Вот беда! Ничего нельзя сделать с этим монахом!

– Не расстраивайтесь, господин юаньшуай, – успокаивал его Чжугэ Цзинь. – Я знал, что на этот раз наше войско потерпит поражение. Но, поверьте, через несколько дней явится мудрец и поможет нам одолеть волшебника!

И верно, через три дня воины доложили:

– Господин юаньшуай, какой-то даос у ворот просит, чтобы его впустили. Называет себя учителем полководца Ню…

Юэ Лэй вместе с Ню Гао вышли встречать даоса и пригласили его в шатер. После обычных приветственных церемоний Ню Тун и Хэ Фын поблагодарили праведника за свое спасение.

– Бедный даос далек от людских дел, и не подобало бы ему прикасаться к мирской грязи, – сказал Бао Фан-цзу. – Но сейчас Поднебесной правит достойный государь, который возвеличил Сунскую империю и послал юаньшуая в поход на север. Злой монах преградил путь победоносному войску, вот я и пришел на помощь.

Юэ Лэй почтительно поднес Бао Фан-цзу печать юаньшуая, грамоту на право командования войсками и сказал:

– Я глупый невежда и понимаю, что незаслуженно получил высокую должность. Какой я полководец, если меня победил безвестный цзиньский монах! Счастье для государя, что вы, учитель, снизошли в наш бренный мир! Прошу вас отныне командовать войском!

– Что вы говорите, юаньшуай! – запротестовал Бао Фан-цзу. – Да разве я достоин такой чести? Я просто хотел рассказать, кто этот цзиньский монах. Он носит шапку Семи звезд, больше тысячи лет поклоняется Северному ковшу и за это получил власть над стихиями. Недавно ваши полководцы ранили в бою сына одного из могущественных духов, и теперь монах мстит за него. Одолеть Пуфына можно только с помощью волшебства… Господин юаньшуай, прикажите воинам снова перенести лагерь к подножью гор, и если монах вздумает затеять бой, я с ним быстро разделаюсь.

Юэ Лэй угостил праведника и тут же отдал приказ перенести лагерь на прежнее место.

На следующее утро Шаньшито и Ляр Синьшань держали совет с Пуфыном.

– Сунские войска отступили. Почему бы нам не захватить Срединную равнину до возвращения Учжу? – предложил монах.

Но не успел он закончить эти слова, как воины доложили, что сунские войска опять расположились у подножья гор.

– Ну и глупцы! – усмехнулся Пуфын. – Хотят, чтобы я перебил их всех до единого!

И он опять повел чжурчжэней в наступление.

– Эй, кто там захотел смерти? – закричал он, подъезжая к воротам вражеского лагеря. – Выходи биться со святым!

– Лысая образина! Тебе, видно, надоело носить голову на плечах! – Ню Тун разразился бранью и, обнажив меч, бросился на врага.

– Зазвенел металл – это меч Ню Туна ударился о посох Пуфына. У монаха чуть не отнялась рука, и он повернул назад.

– Эх ты, святой! – расхохотался Ню Тун. – Как видишь, Рыжего Демона запугать трудно!

Пуфын на скаку вытащил из мешочка жемчужину Черного ветра и подбросил в воздух. Но жемчужина, уже пораженная стрелой пронзающей облака, потеряла волшебную силу, и тут же упала на землю, рассыпавшись водяными брызгами.

– Колдовство-то твое не помогает! – издевался Ню Тун.

Убедившись, что от жемчужины пользы не будет, волшебник выпустил в Ню Туна заколдованную стрелу. Но и стрела не достигла цели – откуда ни возьмись появился даос и поймал ее рукой.

Пуфын рассвирепел:

– Что еще за чародей объявился?

Подняв посох, Пуфын бросился на даоса, но тот быстро отступил, – пришлось опять сражаться с Ню Туном.

– Ну, на этот раз колдун от нас не уйдет! – закричали военачальники и все разом напали на Пуфына.

Тогда цзиньский монах взмахнул флажком Черного ветра. Налетела буря, заклубились тучи. Бао Фан-цзу мгновенно вытащил из-за пазухи зеркальце Драгоценного сияния. Золотые лучи брызнули из него, тучи рассеялись, ветер стих.

Пуфын был вне себя от гнева. Он потер посох рукой и сотворил заклинание. Посох взлетел в воздух и превратился в десять посохов, десять превратились в сто, сто – в тысячу, и все они обрушились сверху на сунских воинов. Люди в страхе заметались. Тогда Бао Фан-цзу спокойно достал из рукава метелку и тоже подбросил в воздух. Метелка превратилась в тысячу метелок, и они задержали посохи Пуфына.

Позабыв о сражении, воины с восхищением следили за необычным состязанием.

Пуфын хотел собрать посохи, но Бао Фан-цзу раскрыл левый рукав, и все метелки влетели в него, а посохи превратились в маленькую рыбку, которая упала прямо в руку сунского даоса.

Лишившись своих сокровищ, Пуфын хотел бежать под прикрытием золотистого сияния. Он уже стал подниматься в воздух, но подоспел Оуян Цун-шань и ударом секиры сразил волшебника, а Юэ Лэй молотом пробил ему череп. Вот тогда-то Пуфын и принял свой первоначальный облик – превратился в черную рыбу.

Гибель даоса привела Шаньшито в ярость. Он занес секиру над головой Оуян Цун-шаня, но Ян Цзи-чжоу помешал ему нанести удар. Однако Шаньшито дрался так яростно, что после нескольких схваток Ян Цзи-чжоу обратился в бегство.

– Стой! Куда бежишь? – крикнул Шаньшито.

Ян Цзи-чжоу мчался во весь опор, но скоро по звону бубенцов понял, что противник его настигает. Он мгновенно обернулся и сделал выпад, целясь противнику в сердце. Шаньшито не успел уклониться, и алебарда пронзила его насквозь. При виде гибели своего полководца Ляр Синьшань растерялся и на миг потерял самообладание. Лу Вэнь-лун воспользовался этим и вонзил копье ему в горло.

Сунское войско перешло в наступление. Почти все чжурчжэни были перебиты, лишь немногим удалось спастись.

Об этой битве написаны такие стихи:

 
Накалились богатырские мечи,
Реки крови человечьей потекли.
 
 
Посмотрите: на поруганной земле
Столько трупов, сколько в поле конопли!
 
 
В этой схватке, защищая отчий край,
Суны бились, чтоб чжурчжэням дать урок,
 
 
Значит, пролита была не даром кровь,
Обагрившая, омывшая песок…
 

Войско Юэ Лэя перевалило через горный хребет и остановилось на отдых. Бао Фан-цзу говорил Юэ Лэю:

– Скоро вам придется остановиться, но вы не унывайте, юаньшуай: счастье на стороне Сунской династии, духи вас поддержат. А пока позвольте бедному даосу проститься с вами и вернуться в горы.

Юэ Лэй убеждал праведника остаться, но тот твердо стоял на своем.

– Учитель, я бы охотно ушел с вами, но, боюсь, святая жизнь не по мне, – сказал Ню Гао. – Видно, мне придется и остаток жизни провести в заблуждении! Но я прошу вас, учитель, подарите мне волшебную стрелу – она может пригодиться.

– Зачем тебе стрела? – улыбнулся Бао Фан-цзу. – Ты и без нее придешь к вершине славы. А вот соломенные сандалии, которые я тебе когда-то подарил, не теряй!

– Что вы, учитель! – воскликнул Ню Гао. – Я их всегда ношу за пазухой в мешочке!

– Ну-ка, покажи, – попросил даос.

– Они, учитель? – лукаво спросил Ню Гао, показывая сандалии.

– А ты сам взгляни – они или нет? – улыбнулся даос.

– Ню Гао опустил глаза – что такое? В руках у него пара диких уток! Птицы раскрыли клювы, взмахнули крыльями и взмыли в воздух.

Бао Фан-цзу расхохотался, уселся на облако и будто растаял! Ню Гао и Юэ Лэй в изумлении смотрели на то место, где только что стоял праведник, и кланялись.

Три дня отдыхали воины после жестоких битв, а на четвертый выступили в поход на Муянчэн. Юэ Лэй назначил Оуян Цун-шаня командиром передового отряда в десять тысяч воинов, а в помощники ему дал Юй Лэя и Ди Лэя. Командиром второго отряда был назначен Ню Тун, а его помощниками – Ян Ин и Ши Фын.