Текст книги "Сказание о Юэ Фэе. Том 2"

Автор книги: Цай Цянь

Скоро стало известно, что Цинь Гуй начал с чжурчжэнями переговоры о мире и снарядил послов в Цзинь. Поход пришлось отложить.

Так прошла весна, наступило лето.

Однажды Юэ Фэй сидел в шатре и читал книги по военному искусству, как вдруг ему доложили о прибытии императорского посланца.

Юэ Фэй вышел принять указ. Посланец объявил, что, поскольку переговоры о мире окончились успешно, государь повелевает Юэ Фэю с войсками прибыть в столицу для получения наград.

Юэ Фэй поблагодарил за милость и проводил посла. Возвратившись в лагерь, он сказал военачальникам:

– Государь повелел мне прибыть в столицу, и я должен подчиниться указу. Но при дворе верховодят изменники, и я не могу поручиться, что эта поездка окончится для меня благополучно. Поэтому я решил оставить войско, поехать в столицу один и попытаться убедить государя в необходимости похода на север. Если государь не послушается, мне конец. Так что прошу вас, братья, будьте дружны, не жалейте сил ради государства, и когда настанет час, смело бейтесь с врагами. Если вы исполните мой наказ, я умру без сожаления!

Военачальники заволновались.

– Давайте посоветуемся, что предпринять. Зачем вы так спешите в столицу?

– Выполняю повеление государя! – коротко ответил Юэ Фэй.

Пока происходил этот разговор, чиновник доложил о прибытии нового гонца из столицы: Цинь Гуй от имени императора требовал, чтобы Юэ Фэй прибыл ко двору немедленно, иначе его опоздание будет рассматриваться как неповиновение государю.

Едва отбыл этот посланец, как один за другим явились еще несколько, и все требовали, чтобы юаньшуай спешил в столицу.

Юэ Фэй вызвал Ши Цюаня и Ню Гао.

– Братья, временно возлагаю на вас командование войсками, – сказал он и протянул им печать юаньшуая. – Поддерживайте среди воинов порядок, какой я установил, не позволяйте грабить население!

С Ван Хэном и еще четырьмя телохранителями Юэ Фэй отправился в путь. Военачальники и воины, стоя на коленях за воротами лагеря, прощались с юаньшуаем. Юэ Фэй успокаивал их, для всех у него нашлось ласковое слово.

Все население Чжусяньчжэня, от мала до велика, вышло на дорогу. Люди воскуривали благовония и со слезами умоляли юаньшуая остаться. От воплей и стенаний содрогалась земля.

Смахнув набежавшую слезу, Юэ Фэй обратился к народу:

– Зачем вы так горюете? Меня вызывает государь, и я не смею нарушить его повеление. И потом я скоро вернусь, разгромлю чжурчжэней, и вы будете жить в мире и покое!

Народ неохотно расступался, давая юаньшуаю дорогу. Военачальники провожали Юэ Фэя до первого селения.

Наконец юаньшуай сказал провожающим:

– Прощайте, мои верные полководцы! Возвращайтесь в лагерь!

Военачальники со слезами на глазах простились с Юэ Фэем, подождали, пока юаньшуай не скрылся вдали, и опечаленные повернули назад.

Кто-то из потомков написал об этом скорбные стихи:

 
На юг помчались вражеские кони,
Никто, казалось, их сдержать не мог.
 
 
Чжурчжэнями Срединная равнина
Растоптана была, разорена.
 
 
Нашелся, к счастью, мудрый полководец,
Что честно выполнял священный долг.
 
 
Благодаренье воинам бесстрашным,
Чьей грудью родина защищена!
 
 
Свершалось много подвигов в сраженьях,
Разбойники бежали – кто куда!
 
 
Одерживались славные победы,
Народ обрел защиту наконец!
 
 
Когда б Цинь Гую Гао-цзун не верил,
В империю бы не пришла беда,
 
 
И угнанные в рабство государи
Вернулись бы из плена во дворец!
 

В другом стихотворении поэт проклинает Цинь Гун:

 
Вступая тайно с Хамичи в союз,
Цинь Гуй нарушил верности обет,
 
 
Про сговор у восточного окна
Никто не мог бы отгадать секрет.
 
 
Путем бесчестных козней и интриг
Решил героя ложно обвинить, —
 
 
Цинь Гуя имя будет источать
Зловоние десятки тысяч лет!
 

А теперь вернемся к Юэ Фэю. По пути к столице он добрался до Гуачжоу и остановился на постоялом дворе.

Хозяин сказал ему:

– На Янцзы гуляет ветер, бушуют волны, да и время позднее. Заночуйте у меня, а завтра непогода утихнет, я приготовлю лодку и перевезу вас на тот берег.

Юэ Фэй согласился. Хозяин подал ужин, и когда Юэ Фэй поел, проводил его в комнату отдыхать. Телохранители устроились на ночлег во флигеле.

Занятый мыслями о будущем, Юэ Фэй долго ворочался на постели и никак не мог уснуть. Потом ему показалось, что перед глазами поплыл туман, голова закружилась.

Юэ Фэй поднялся с постели и выглянул за дверь: перед ним раскинулось пустынное поле, озаренное бледным светом луны. Пошел он по полю и вдруг увидел перед собой двух огромных черных собак, которые сидели одна против другой и разговаривали. Рядом стояли два человека с обнаженными до плеч руками.

«Странно! – подумал Юэ Фэй. – Не знал, что животные умеют говорить!»

Вдруг над Янцзы пронесся ураганный смерч. Седые волны поднялись к самому небу. Из пучины вод вынырнуло чудовище, похожее на дракона, и бросилось на Юэ Фэя. Он испуганно вскрикнул и упал навзничь.

– И тут он очнулся. Оказывается, это был всего лишь кошмарный сон.

Прислушался. На сторожевой башне пробили третью стражу.

«Да, странный сон! – подумал Юэ Фэй. – Помню, как-то юаньшуай Хань говорил, что в здешних горах Цзиньшань живет монах Дао-юэ, который хорошо предсказывает будущее. Почему бы мне завтра не съездить к нему? Пусть растолкует сновидение».

На следующий день рано утром Юэ Фэй приказал Ван Хэну достать курильных свечей и жертвенных денег. Хозяин постоялого двора приготовил лодку. Юэ Фэй дал ему в награду два ляна серебра, вместе с Ван Хэном и телохранителями сел в лодку и отправился к горам Цзиньшань. Здесь он высадился на берег и вдвоем с Ван Хэном поднялся на гору, на вершине которой стояла кумирня.

В кумирне он воскурил благовония, поклонился Будде и прочитал молитву.

Вдруг из кельи настоятеля послышался голос, который отчетливо нараспев произнес:

 
Море страданий – безбрежно, безбрежно,
Море огромно – и нет ему края!
 
 
Разве по сердцу владыке Востока [30]30
  Владыка Востока(Тай-и) – божество, воспетое великим поэтом древности Цюй Юанем («Девять элегий») как олицетворение мира и благоденствия.


[Закрыть]
Хаос морской, суета мирская?
 
 
Может быть, лучше теперь оглянуться,
Выйти на берег, покуда не поздно,
 
 
Чтоб избежать рокового несчастья —
Ветра и волн, беспощадных и грозных?
 

Слушая, Юэ Фэй незаметно кивал головой: «Этот монах – настоящий праведник. Он уговаривает меня удалиться от мира. Но разве он понимает, что мысли мои заняты великим государственным делом? Разве могу я отказаться от осуществления мечты, которой посвятил всю жизнь?»

Из кельи вышел послушник и обратился к Юэ Фэю:

– Мой наставник просит вас войти, господин!

Вслед за послушником Юэ Фэй прошел в келью монаха. Дао-юэ встал с циновки и приветствовал гостя.

– Простите, что не вышел встречать вас за ворота! – извинился он.

– Когда-то в Лицюане мы встречались с вами, учитель, и вы сказали, что мы встретимся снова через двадцать лет, – сказал Юэ Фэй. – И вот ваше предсказание сбылось! Мне вчера приснился странный сон – не знаю, к счастью он или к беде. Растолкуйте мне.

– Если сон приснится человеку, которому обычно не снятся сны, то в этом, возможно, есть небесное знамение, – задумчиво произнес Дао-юэ. – Расскажите, что вам приснилось, юаньшуай.

Юэ Фэй рассказал.

– И вы не поняли? – удивился Дао-юэ. – Вспомните, как пишется иероглиф «тюрьма» – по бокам две «собаки», а между ними символический знак «человеческая речь» [31]31
  Сложные иероглифы состоят из нескольких элементов, каждый из которых может иметь самостоятельное значение. Так, иероглиф «тюрьма» состоит из трех элементов: с правой и с левой стороны иероглифа пишутся знаки «собака», а в середине «человеческая речь». Гадания основаны на расчленении иероглифа на элементы и истолковании каждого из них.


[Закрыть]. Два человека с обнаженными руками – знак несчастья. Ураган и волны на реке и нападение чудовища – ясно говорят: тому, кто видит этот сон, грозит гибель от рук предателей. Теперь вы знаете, какая вас ждет судьба, юаньшуай! Будьте осторожны! Если вы поедете в столицу, вас бросят в тюрьму!

– Я не щадил сил ради государства, ходил походами на юг и на север, совершил много подвигов, и за это государь пожаловал мне высокие титулы и звания! Кто же после этого осмелится бросить меня в тюрьму?

– Вы слышали поговорку: «Когда дичь истреблена, лук становится ненужным»? Беды и несчастья легко уживаются рядом, а покой и радость не могут существовать вместе. Лучший способ сохранить жизнь – укрыться в лесу или пустыне!

– Спасибо за наставления, учитель, вы указали мне прекрасный путь к спасению! Но, к сожалению, я не могу им воспользоваться. Я поклялся до конца служить родине, отвоевать захваченную врагами Срединную равнину, и ради этой цели готов умереть! Так что не уговаривайте меня, это бесполезно! А теперь позвольте проститься.

Дао-юэ проводил Юэ Фэя до ворот и на прощание прочитал четверостишия:

 
Волны бурлят, бурлят,
У самого моря – беседка.
 
 
Будь осторожен в шторм,
Руль удерживай крепко.
 
 
Будь осторожен в шторм,
Есть средь попутчиков тот,
 
 
Кто помышляет тебя
Бросить в пучину вод.
 

С низко опущенной головой Юэ Фэй молча вышел за ворота.

Монах сказал ему вслед:

– Вы непреклонны, как сталь, юаньшуай, и я не могу вас спасти. Но я прочту вам одну гату – постарайтесь запомнить ее и понять скрытый в ней смысл!

– Попробую выполнить ваш наказ, учитель! – пообещал Юэ Фэй и остановился.

Монах нараспев прочитал:

 
Пока еще не настал
Года последний день,
 
 
Чтоб не заплакало небо —
Надо предвидеть рок:
 
 
Два небольших штриха
Добавь к иероглифу «фэн»
 
 
И догадайся – кто
Смертельный яд приберег.
 
 
Будет пустой апельсин
Ядом тем начинен,
 
 
Связанного никто
Тогда уже не спасет.
 
 
Остерегайся плыть
В пучину ветра и волн!
 
 
Крепче держись за руль,
Пока еще время ждет…
 

– Ничего не понимаю! – покачал головой Юэ Фэй, выслушав монаха. – Видно, я глуп. Объясните мне смысл вашей гаты.

– В ней заключена небесная тайна, которую я не могу разглашать, – ответил монах. – Хорошенько запомните строки, а ответ на них скоро вам даст сама жизнь!

Юэ Фэй попрощался с монахом и спустился с горы. Телохранители ждали его на берегу. Юэ Фэй сел в лодку, приказал отчаливать, а сам встал на носу.

И вдруг над рекой пронесся смерч. Вздыбились волны, все вокруг заволокло густым туманом. Из реки вынырнуло чудовище, похожее не то на дракона без рогов, не то на рыбу без жабер, разверзло пасть величиною с таз и дохнуло на лодку ядовитым паром. Юэ Фэй мгновенно выхватил у Ван Хэна свое знаменитое лицюаньское копье и ударил чудовище. Здесь уместно привести такое изречение:

 
В реку брошенную иглу
Отыскать никому не дано.
 
 
Утонувшему в море сокровищу
Вечно быть на дне суждено!
 

Если вы не знаете, что сталось с чудовищем, то прочтите следующую главу.

Глава пятьдесят девятая

Чжоу Сань-вэй возмущается несправедливостью и отказывается от должности. Чжан Бао навещает узников и погибает во имя справедливости

 
Снял он чиновничью шапку [32]32
  Снять чиновничью шапку– означало уйти в отставку.


[Закрыть]и скрылся в тени,
Возненавидевший ложную славу и честь.
 
 
Он презирал «облака усыпальниц» [33]33
  «Облака усыпальниц »– аллегорическое выражение, олицетворяющее беззаботную жизнь богатых сановников.


[Закрыть], чины,
Роскошь сановников и прихлебателей лесть.
 
 
Каждою капелькой крови, что в жилах текла,
В истину верил, отважных и сильных любя.
 
 
Преданный долгу, о долге всю жизнь помышлял,
Думал о всех, но забыл одного лишь – себя!
 
 
Верным герой оставался всю жизнь, до конца,
Клятве – бороться за родину и за народ.
 
 
Им посвятил благородные думы свои,
Слава о нем никогда, никогда не умрет!
 
 
Сами судите: уж если Чжан Бао – и тот
Ныне в верхах окрещен «нерадивым слугой»,
 
 
Право, подвергнуться участи точно такой
Мог бы и в небе рожденный безгрешный святой!
 

Итак, Юэ Фэй поднял свое знаменитое копье и ударил чудовище. Чудовище дунуло на героя, выхватило копье и скрылось в реке. Тотчас же утих ветер, улеглись волны.

Юэ Фэй поднял лицо к небу и со вздохом промолвил:

– Вот почему, оказывается, поднялась буря! Владыке вод понадобилось мое чудесное копье!

Переправились через реку и высадились на берег у Цзинькоу. Когда садились на коней, Юэ Фэй предупредил провожатых:

– Будьте осторожны, чтобы люди Хань Ши-чжуна нас не заметили. Если ему скажут, что мы здесь, он нас задержит!

Он подхлестнул коня и поскакал вперед. Воины Хань Ши-чжуна все же заметили его и доложили полководцу. Тот послал телохранителей вдогонку, но Юэ Фэй был уже далеко.

Через три дня Юэ Фэй добрался до Пинцзяна. В сопровождении двадцати стражников навстречу ему выехали Фын Чжун и Фын Сяо, чиновники из приказа Парчовых одежд [34]34
  Приказ Парчовых одежд– выполнял функции тайной полиции.


[Закрыть].

– Вы, наверное, и есть юаньшуай Юэ Фэй? – спросил Фын Сяо.

– Да, это юаньшуай Юэ Фэй! – ответил Ван Хэн, выезжая вперед. – А вы кто такие? Зачем вам понадобился юаньшуай?

– Везем ему государев указ, – ответил Фын Чжун.

Юэ Фэй соскочил с коня и, стоя на коленях, выслушал императорское повеление.

«Мы пожаловали Юэ Фэю высокие титулы и звания, а он, вместо того чтобы отблагодарить нас за оказанные ему милости, самовольно прекратил войну с чжурчжэнями, перестал выдавать провиант воинам да еще наущает их грабить население. Посему повелеваем начальнику приказа Парчовых одежд взять Юэ Фэя под стражу и доставить в столицу».

Юэ Фэй промолчал и лишь низко поклонился императорским посланцам.

– Стойте! – закричал Ван Хэн. Его глаза от ярости стали совсем круглыми. – Я «догнавший коня» Ван Хэн! Вы за что хотите взять юаньшуая под стражу? Не за то ли, что он разгромил чжурчжэней под Чжусяньчжэнем? Посмейте только шевельнуться – узнаете, чего стоит моя дубинка! – И он покрутил дубинкой над головой.

Не шуми, Ван Хэн, приказ государя надо уважать! – строго приказал слуге Юэ Фэй. – Ты видишь, что государь обвиняет меня в неверности? Я не вынесу такого позора! Лучше покончить с собой!

Юэ Фэй выхватил меч и хотел вонзить себе в грудь, но телохранители бросились к нему и отняли оружие.

Ван Хэн с рыданиями упал на колени перед юаньшуаем и воскликнул:

– Господин, неужели вы позволите, чтобы они взяли вас под стражу?

Фын Чжун поднял меч, чтобы зарубить Ван Хэна. Тот схватился за дубинку, но Юэ Фэй прикрикнул:

– Не шевелись, Ван Хэн!

Ван Хэн бросил дубинку, и меч Фын Чжуна опустился на его голову. Так погиб бесстрашный воин. О нем сложили такие стихи:

 
Честный на службе, преданный долгу,
Твердо державший меч,
 
 
Ван Хэн – сердечный друг Юэ Фэя —
Отважен был и умен.
 
 
А ныне его голова удалая
Скатилась с широких плеч,
 
 
Но впишут люди имя Ван Хэна
В список славных имен!
 

Телохранители заслонили Юэ Фэя и взяли оружие на изготовку. Не в силах сдержать слезы, Юэ Фэй сказал Фын Чжуну:

– Ван Хэн верно служил государю, но за такое неповиновение его и следовало наказать! Об одном прошу вас: прикажите похоронить его, чтобы кости воина не валялись под открытым небом!

Фын Чжун приказал местным чиновникам похоронить Ван Хэна и передал им письмо Цинь Гуя, в котором первый министр приказывал немедленно закрыть переправу через реку.

Юэ Фэя посадили в повозку для преступников, отвезли в Линьань и посадили в тюрьму при храме Правосудия.

На следующий день от Цинь Гуя прибыл подложный императорский указ, предписывавший начальнику тюрьмы Чжоу Сань-вэю произвести допрос арестованного. Чжоу Сань-вэй приказал вывесить указ на видном месте в присутственном зале и привести заключенного.

Когда Юэ Фэй увидел императорский указ, он торопливо опустился на колени:

– Желаю государю здравствовать десять тысяч лет! – Затем обратился к Чжоу Сань-вэю: – Я провинился, господин! Допрашивайте меня, я ни в чем не буду таиться! Да пусть восторжествует правда и справедливость!

Чжоу Сань-вэй приказал унести указ, занял судейское место и начал допрос.

– Государь пожаловал тебе высокое звание, а ты, невзирая на милость, тебе оказанную, прекратил войну против чжурчжэней и учил воинов грабить население! Что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Здесь какая-то ошибка, господин! – почтительно ответил Юэ Фэй. – Я как раз готовился к походу на север, чтобы окончательно разгромить чжурчжэней, но государь повелел мне вернуться в Чжусяньчжэнь. Это могут подтвердить юаньшуай Хань Ши-чжун, Чжан Синь и Лю Ци.

– Хорошо, верю тебе, – сказал Чжоу Сань-вэй. – Но тебя обвиняют в том, что ты недодавал воинам провиант! Что скажешь на это?

– Я всю жизнь заботился о воинах, как о родных детях! Если кто-то чего-то недополучил, пусть сам скажет!

– Как раз твой подчиненный Ван Цзюнь и утверждает, что ты приказал ему недодавать провиант воинам!

– В Чжусяньчжэне было тринадцать больших лагерей, и в них несколько сотен тысяч воинов. Если их обижали, то почему жалуется один Ван Цзюнь? Прошу вас, разберитесь в этом, господин!

Чжоу Сань-вэй задумался:

«Все ясно! Цинь Гуй поручил мне этот допрос, чтобы моими руками погубить Юэ Фэя! Но я исполнитель закона, и не могу допустить, чтобы наказали невиновного!»

И он сказал Юэ Фэю:

– Останешься пока в тюрьме. Я доложу государю. Пусть он сам решает, что с тобой делать.

Юэ Фэй поблагодарил, и тюремные стражи снова отвели его в темницу.

С тяжелым сердцем Чжоу Сань-вэй удалился в жилые покои, обратил лицо к небу и со вздохом промолвил: «Лучше совсем исчезнуть, чем принимать на себя позор! Юэ Фэй – герой, а предатели хотят сжить его со свету! Я всего-навсего мелкий чиновник, не могу спасти Юэ Фэя и не в силах бороться с предателями. Если герой погибнет по моей вине, потомки тысячу лет будут меня проклинать!… А если ослушаюсь, то предатели и меня уничтожат! Нет, лучше бросить должность, позабыть о славе и уйти подальше от всех бед!»

Он оставил в ямыне печать, чиновничий пояс и ночью с несколькими близкими уехал из города в неизвестном направлении.

 
Со слезами снял халат дворцовый [35]35
  То есть ушел в отставку.


[Закрыть],
Отложил холодную печать.
 
 
Можно ли судье, забыв о «дао» [36]36
  Дао– высшая истина и справедливость. Понятие «дао» лежит в основе древней китайской религии – даосизма.


[Закрыть],
Праведного мужа обличать?
 
 
Фениксы-луань узор священный
Не решились бы предать мечу!
 
 
Лучше птицей, вылетев из клетки,
Над землею в небесах летать!
 

На следующее утро служители ямыня обнаружили исчезновение начальника и доложили первому министру. Разъяренный Цинь Гуй хотел их наказать, но потом понял, что эти люди ни в чем не виновны, и приказал их отпустить. Во все округа и уезды были разосланы приказы: при первом появлении Чжоу Сань-вэя схватить его и доставить в столицу.

Немного успокоившись, Цинь Гуй стал размышлять о случившемся и скоро понял, чем был недоволен бывший начальник тюрьмы.

– Позовите ко мне Вань Сы-во и Ло Жу-цзи, – сказал он слугам. – Хочу с ними поговорить.

Надо сказать, что Вань Сы-во был главным судьей округа Ханчжоу, а Ло Жу-цзи – начальником уезда. Оба они были преданны Цинь Гую, как дворовые псы, и поэтому явились по первому его зову.

Цинь Гуй любезно пригласил их сесть и сказал:

– Слушайте, для чего я вас вызвал: вчера после первого допроса Юэ Фэя сбежал Чжоу Сань-вэй, и я решил назначить вас двоих на его должность. Сделайте все, чтобы Юэ Фэй признал себя виноватым! Если вам это удастся и его казнят, вы получите повышение и награды!

– Слушаемся, господин! – воскликнули оба. – Сделаем все, как вы приказываете!

На следующий день Цинь Гуй назначил Вань Сы-во начальником храма Правосудия, a Ло Шу-цзи – его помощником. Честные сановники при дворе видели беззаконие, но никто не посмел поднять голос в защиту справедливости.

Прошел еще один день. Юэ Фэя опять вызвали на допрос.

Войдя в присутственный зал, Юэ Фэй спросил стражников:

– А где господин Чжоу?

– Он отказался вести ваше дело и покинул должность, – ответили ему. – На их место первый министр Цинь назначил господ Вань Сы-во и Ло Жу-цзи. Они и будут вас допрашивать.

«Конец! – в отчаянии подумал Юэ Фэй. – Надо было в свое время казнить предателей! Погубят они меня!»

Вань Сы-во высокомерно посмотрел на Юэ Фэя:

– Ну, изменник, что скажешь? Государь повелел мне допрашивать тебя – почему не становишься на колени?

– Меня нечего допрашивать – я ни в чем не виновен перед государем! – отвечал Юэ Фэй.

– На тебя жалуется твой бывший подчиненный Ван Цзюнь! – оборвал его Ло Жу-цзи.

– Он вовремя доставлял тебе провиант, а ты говорил воинам, будто продовольствия нет, – подхватил Вань Сы-во.

– Если бы не было провианта, чем бы я кормил армию? – возразил Юэ Фэй.

– Хорошо, пусть провиант был, – рассердился Вань Сы-во. – Но ты все равно преступник – становись на колени!

– Это мне, юаньшуаю, становиться перед тобой на колени? – возмутился Юэ Фэй.

– Нечего с ним разговаривать! – крикнул Ло Жу-цзи. – Подать сюда государев указ!

Принесли императорский указ, и Юэ Фэю волей-неволей пришлось опуститься на колени. А два злодея, самодовольно ухмыляясь, начали допрос:

– Отвечай, Юэ Фэй, почему ты прекратил войну и вступил в сговор с чжурчжэнями?

– Нет! Прежде позовите Ван Цзюня, и пусть он сам объяснит, как это я не давал воинам провиант! – запротестовал Юэ Фэй.

– Ван Цзюнь умер. К тому же это обвинение не главное! Ты лучше отвечай на второй вопрос!

Юэ Фэй не стерпел:

– Вы можете обвинять меня в чем угодно, но только не в измене!

– Значит, не признаешься?! Дать ему сорок палок!

Приказание было тут же выполнено, но Юэ Фэй молчал.

– Злодеи приказали выкручивать ему пальцы, вырывать волосы – Юэ Фэй только стонал и взывал к небу.

Наконец злодеи утомились, велели отвести Юэ Фэя в темницу и объявили, что допрос будет продолжен завтра.

Удалившись во внутренние комнаты, Вань Сы-во и Ло Жу-цзи долго ломали головы над тем, как заставить Юэ Фэя заговорить, пока не придумали новый способ пытки: «надевание мешка и сдирание кожи».

За ночь подручные приготовили все необходимое, и утром заключенного снова привели на допрос.

– Юэ Фэй! – грозным голосом крикнул Вань Сы-во. – Если не хочешь, чтоб тебя пытали, говори – почему ты замышлял мятеж?

– Никакого мятежа я не замышлял, а думал только о том, как отвоевать у врагов Срединную равнину! – ответил Юэ Фэй. – Вместе с юаньшуаями Ханем, Чжаном и Лю я разгромил под Чжусяньчжэнем огромную армию чжурчжэней. Если бы мне дали возможность, я бы сразу двинулся на Хуанлунфу и освободил из неволи старых императоров. Но мне вместо этого велели вернуться в Чжусяньчжэнь и ждать. В чем же вы усмотрели самовольство? Призываю в свидетели Небо – я от начала и до конца был честен!

– Начинайте! – приказал Вань Сы-во подручным.

Юэ Фэя схватили и еще раз жестоко избили. Не выдержав пыток, несчастный в отчаянии вскричал:

– Хотите моего признания, дайте бумагу! Я напишу повинную!

Обрадованные злодеи распорядились подать ему бумагу и письменные принадлежности.

И Юэ Фэй написал:

«Я, командующий великой армией сунского государя, заявляю: Я родился в Хэбэе и вырос в Танъине. В детстве учился грамоте, подрос – военному делу. Это было в те времена, когда бесчестные изменники, объявившиеся при дворе, замышляли погубить сунское государство. То, что создавалось три тысячи лет, рухнуло в один день. Чжурчжэни увели государей в северные земли, и народ был брошен на произвол судьбы. Люди, стиснув зубы от гнева, терпели власть самозванных правителей. Но Небо не дало погибнуть династии Сун – новый государь вступил на трон в Цзиньлине. И тогда я получил высочайшее повеление начать войну с чжурчжэнями.

На сломанной стреле я поклялся в верности государю. Воевал на востоке и на юге и всюду одерживал победы. Моим заветным желанием было взять Хуанлунфу, освободить императоров из плена и отвоевать захваченную врагом Срединную равнину.

Прежде то и дело вспыхивали восстания, по всей империи свирепствовали бунтовщики. Самым грозным для государства мятежником был Ци Фан – я его усмирил. В горах Тайхан разбойничал Вань Шань – я его уничтожил. Гибель предателя Лю Юя – тоже моя заслуга.

Я привлек на свою сторону Ян Ху и Хэ Юань-цина, заставил покориться Цао Чэна и Ян Цзай-сина, разгромил Ян Яо на озере Дунтинху и одержал победу в Хуантяньдане. После битвы у горы Нютоушань трупы врагов громоздились горами. Едва северные варвары узнавали, что мое войско идет в наступление, как они обращались в паническое бегство; при виде моих знамен разбойники трепетали от страха.

При Чжусяньчжэне я разгромил несметные полчища чжурчжэней и хотел наступать, но государь повелел мне прекратить войну и прибыть в столицу. Предатели, пробравшиеся к власти, задумали меня погубить. Им не нравилась моя честность и преданность государю, они коварно обвинили меня в мятеже и бросили в тюрьму. Но, несмотря на избиения и пытки, я не ропщу на государя: не он приказал меня истязать! Мне не миновать смерти, но судьи в царстве Янь-вана знают, что я всегда был предан родине и никогда не помышлял бунтовать.

Небо справедливо и нелицеприятно, оно покарает изменников и восстановит правду. Владыка подземного царства тоже всевидящ – он накажет моих тюремщиков.

Все, что написано мною, истинная правда. Пусть меня казнят самой лютой казнью, если я хоть что-нибудь солгал».

Прочитав бумагу, Вань Сы-во и Ло Жу-цзи позеленели от злости. Они приказали сорвать с Юэ Фэя одежду, обмазать его тело рыбьим клеем и обмотать мешковиной. Когда клей высох, они продолжали допрос.

– Так ты сознаешься, Юэ Фэй?

– Мне не в чем сознаваться! Я знаю, вы мстите мне за те сорок палок, которые получили в наказание, когда опоздали с доставкой провианта! Вы хотите свести меня в могилу. Но погодите – я умру, стану духом и покараю вас, злодеев!

– Тебе осталось жить считанные минуты, а ты еще смеешь грозить! – разозлились злодеи и крикнули подручным: – Начинайте.

Палачи навалились на Юэ Фэя и начали срывать с него приклеенную мешковину вместе с кожей и мясом. Юэ Фэй вскрикнул от боли и лишился чувств. Его окатили холодной водой, и когда к нему вернулось сознание, Вань Сы-во опять пригрозил:

– Сознавайся! Иначе прикажу повторить пытку!

– Хватит! – воскликнул Юэ Фэй. – Мне все равно конец! Но попомните – Юэ Юнь и Чжан Сян не позволят опорочить мое честное имя!

Как только злодеи услышали эти имена, их прошиб холодный пот. Они велели прислужникам запереть дверь, рассыпались перед Юэ Фэем в любезностях, пригласили сесть:

– Из вашего объяснения мы поняли, как велики ваши заслуги перед государством. Мы б с удовольствием поручились за вас, но министр Цинь Гуй не пропустит нас к государю. Вы только что упомянули о Юэ Юне и приемном сыне Чжан Сяне. Может быть, вы напишете им письмо? Пусть они сами приедут и подадут прошение государю, чтобы вас освободили.

– Я согласен, – сказал Юэ Фэй. – Тогда если государь меня и не простит, мы умрем вместе, и они прославятся, как преданные и почтительные сыновья!

Юэ Фэй написал письмо и передал Вань Сы-во. Тот приказал отвести заключенного обратно в тюрьму.

Письмо мерзавцы передали Цинь Гую. Тот прочитал его и пришел в неистовство:

– Вот упрямый! Надо было забить его до смерти!

– Мы так и хотели сделать! – оправдывались Вань Сы-во и Ло Жу-цзи. – Но он стал грозить, что за него отомстят Юэ Юнь и Чжан Сянь. Вот мы и решили попросить ваших указаний.

– Да, вы, пожалуй, правы! – поразмыслив, сказал Цинь Гуй.

Удалившись в библиотеку, он, подражая почерку Юэ Фэя, написал другое письмо:

«Я получил указ прибыть в Линьань на прием к государю. Государь доволен моими заслугами, щедро меня наградил. Вам велено немедленно прибыть в столицу, чтобы лично принять указ о повышении вас в должности».

Это письмо Цинь Гуй со своим доверенным человеком Сюй Нином отправил в Танъинь, а Вань Сы-во и Ло Жу-цзи поручил приготовить десять камер для новых узников.

Изменнику хотелось одним ударом покончить сразу со всеми противниками!

В это время в Линьани жили два богача, ученые и начитанные люди. Одного звали Ван Нэн, другого – Ли Чжи. Они знали, что Юэ Фэя обвинили несправедливо, и внесли за него залог. Получив от них деньги, тюремщики ухаживали за Юэ Фэем, промывали его раны и смазывали их целебными мазями.

А сейчас расскажем о Чжан Бао, начальнике гарнизона, который уже почти год живет в Хаоляне с женой, урожденной Хун, и сыном Чжан Ином.

Однажды ему доложили:

– Юаньшуай Юэ Фэй устроил военные поселения в Чжусяньчжэне, а государь вдруг отозвал его в столицу!

Чжан Бао забеспокоился и сказал жене:

– Что-то меня знобит в последние дни! И вообще на этой должности я нехорошо себя чувствую. Давай вернемся в Танъинь и будем жить в доме юаньшуая! Поедешь со мной?

– Ты сам понимаешь, когда у тебя не было должности, нам жилось легко, а теперь – хлопот по горло. Не надо мне никакой славы – едем!

Чжан Бао тут же собрался в путь, повесил в присутственном зале чиновничью печать и выехал в Танъинь в сопровождении нескольких телохранителей.

В деревне Юнхэ остановились на отдых. Юэ Ань доложил о прибытии Чжан Бао госпоже Юэ, и та распорядилась просить его.

Чжан Бао вошел вместе с женой и сыном, поклонился госпоже Юэ и ее невестке госпоже Гун и рассказал, что привело его в Танъинь.

– Очень хорошо, что вы здесь! – сказала госпожа. – Месяц тому назад мне сообщили, что государь вызвал моего мужа в столицу, и вот совсем недавно от него пришло письмо: он приказал Юэ Юню и Чжан Сяну приехать в Линьань. Зачем – не объяснил! Я очень беспокоюсь, ночами не сплю! Прошу вас, отправляйтесь в столицу, узнайте, что там случилось.

– Я это сделал бы и без вашего приказа, госпожа, – твердо сказал Чжан Бао и, обратившись к жене, добавил: – Ты останешься здесь и будешь прислуживать госпоже! Я должен разузнать, что случилось с господином юаньшуаем!

На прощание жена Юэ Фэя устроила угощение, а на следующий день проводила Чжан Бао в путь.

Шел он не торопясь, на ночь останавливался на постоялом дворе. Наконец добрался до великой реки Чанцзян. Широко разлилась река. Долго ходил Чжан Бао вдоль берега. Начинало темнеть. На реке не было видно ни одной лодки и ни одного постоялого двора на берегу.

Чжан Бао стал оглядываться по сторонам и вдруг заметил человека с чайником в одной руке и с корзиной – в другой, который направлялся к зарослям камыша. Чжан Бао последовал за ним и скоро увидел лодку.

Человек прыгнул в нее и скрылся в каюте. Чжан Бао его окликнул:

– Перевези меня, братец!

Министр Цинь Гуй запретил переправу! – ответил человек. – Так что не проси!

– У меня важное дело! – не отставал Чжан Бао. – Перевези, и я вовек не забуду твою доброту!

– Хорошо, садись в лодку, но перевезу тебя не раньше полуночи! И не шуми, если что случится!

– Все выполню! – пообещал Чжан Бао.

Он забрался в лодку и положил к ногам узел.

– Ты, наверное, не ужинал? – спросил лодочник. – Я купил в деревне чайник вина и немного мяса. Давай поедим и немного вздремнем, а к полуночи тронемся.

– Спасибо, я не прочь закусить, – охотно согласился Чжан Бао.

Лодочник налил вина, положил в чашку закуски для себя и для Чжан Бао. Тот выпил и крякнул от удовольствия:

– Замечательное вино!

Лодочник подлил еще. Чжан Бао устал с дороги и после нескольких чашек вина почувствовал, что опьянел.

– Послушай, брат, больше я пить не буду, – сказал он. – Как только будем на берегу, я тебе за все заплачу.

Лодочник убрал остатки ужина в каюту, а Чжан Бао прислонился спиной к узлу и заснул.

Когда совсем стемнело, лодочник отвязал лодку и осторожно выплыл на середину реки. Затем связал спящего Чжан Бао по рукам и ногам и крикнул в самое ухо:

– Эй, дурень, проснись!

Чжан Бао очнулся и почувствовал, что связан. Попробовал пошевелиться – невозможно.

– О горе мне! Видно, пришла моя смерть! – вскричал он. – Так и не узнаю я ничего о юаньшуае!

Лодочник с удивлением посмотрел на него:

– Говори, кто ты такой на самом деле?

– Я – подчиненный юаньшуая Юэ Фэя, «обогнавший коня» Чжан Бао! Юаньшуай давно уже уехал в столицу, и от него нет вестей. Я отправился разузнать, что с ним, да попал к тебе в лапы, убийца!