Текст книги "Сердце с горьким ядом (ЛП)"
Автор книги: Бринн Уивер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
– С ней все в порядке, – перебивает Бьянка, и в ее голосе столько веселья, что она вот-вот рассмеется. – Убедись сам.
Дым рассеивается, и Ашен оглядывается на меня. Кассиан стоит между ним и Бьянкой, кончик меча направлен острием к горлу Ашена. Бьянка выглядит крайне развлеченной.
Ашен поворачивается ко мне полностью и подходит, берет мой подбородок в ладонь. Его пылающий взгляд проникает так глубоко, будто оставляет частицу себя во мне. Голос тихий и напряженный, когда он говорит:
– Все порядке, вампирша?
Я киваю, хотя голова и грудь все еще ноют.
– Не волнуйся, Жнец. Я просто помогла ей вспомнить то, что она видела, – Бьянка смотрит на меня поверх его плеча. Ее улыбка становится шире. – Я не брала то, что ты так ценишь.
Я отстраняюсь от его прикосновения. Когда наши взгляды встречаются, он отчаянно хочет, чтобы я осталась в пределах досягаемости. Я не отхожу дальше, но и не приближаюсь.
– Что это было? Что я видела? – спрашиваю я, обращаясь к Бьянке.
– Твои слова на стене – не просто заклинания. Не просто магия. Это столкновение прошлого и будущего. Твоей истории. И твоей судьбы.
– Что это значит?
Ее улыбка становится печальной.
– Что нити судьбы натягиваются, и тайна скоро откроется.
Я не знаю, что со мной происходит. Кто я, и что все это значит. Древнее прошлое еще менее понятно, чем будущее. А то, как Ашен смотрит на меня – будто я и его погибель, и спасение – заставляет думать, что настоящее, возможно, хуже всего.
ГЛАВА 21
Большую часть дня я провожу одна после ухода Бьянки. Мне не до общения. К тому же, я голодна. Так голодна, что это уже перешло в раздражение. Я вымещаю всю злость на ванной, оттирая свое кровавое, загадочное послание с зеркала, пока оно не начинает сверкать безупречной чистотой.
Перехожу к стене, вооружившись всеми моющими средствами, какие только нашла. Запах химии и искусственных ароматов щиплет ноздри, но он напоминает мне Сэнфорд, простую жизнь, когда я убирала номера в «Лебеде», играла в «Эрудита» с Энди и в «криббедж» с Питером, восхищалась бесстрашием Биан. От этого становится немного грустно. Они наверняка волнуются. Я сбежала с каким-то странным угрюмым типом в татуировках и не вернулась. С их точки зрения, меня, скорее всего, уже убили и бросили в могиле, оставив после себя лишь комнату с жалкими пожитками. Даже мою роскошную кофемашину «Rocket Appartmento». Черт.
Эти мысли поглощают меня настолько, что я не замечаю Ашена в дверях, пока не поворачиваюсь за спреем. Вижу его в теперь уже чистом зеркале и слегка вздрагиваю, что, судя по теплу в его взгляде, кажется ему милым. Я сверлю его взглядом и возвращаюсь к стене.
– Опять подкрадываешься?
– Бьянка заходила, – говорит Ашен. Он делает шаг в ванную и кладет на столешницу бумажку. – Она нашла Валентину. Нам нужно уехать завтра.
Я откидываюсь назад и читаю ее курсивный почерк.
– «Магура»?.. Серьезно?.. Блять.
Ашен кивает, а я с новым рвением возвращаюсь к стене.
– Когда ты в последний раз был в Румынии?
– Ты уже знаешь ответ. Когда твои идиоты-Жнецы похитили душу Влада.
Воцаряется долгая тишина, нарушаемая только скребущей щеткой.
– Влад потерял контроль, – наконец говорит Ашен тихим, серьезным голосом. – Он привлекал к себе внимание, убивал куда больше, чем нужно. Ты знаешь не хуже меня, что его нужно было остановить.
Моя рука опускается, я медленно поворачиваюсь, и красный свет затягивает мои зрачки, отражаясь в зеркале. Я смотрю на Ашена через отражение.
– Ты был там?
– Нет, Лу. Я не был там и не участвовал в решении забрать его душу.
Мы смотрим друг на друга, пока я ищу в его глазах правду. Наверное, это уже не должно иметь значения – было так давно. Те Жнецы, что устроили засаду на Влада в тот холодный январский день, давно переключились на другую добычу, а его дух все это время пребывает в их мире. Где-то.
Я возвращаюсь к своему занятию, сверля взглядом запачканную кровью штукатурку.
– Ты мастер рассказывать мне о том, чего не делал, Жнец, – бросаю я, мельком встречая его взгляд в зеркале. – Интересно, расскажешь ли ты когда-нибудь о том, что сделал.
Тишина затягивается. Я скребу и скребу, пока не убеждаюсь, что Ашен ушел, и продолжаю даже после, пока солнце не начинает садиться, а мои пальцы не стираются в кровь.
В конце концов я сдаюсь и отправляюсь на кухню за перекусом перед охотой. Не в силах вынести еще один пресный стакан крови с рисовыми хлопьями, я роюсь в шкафах, пока не нахожу кампари. Чищу и режу несколько апельсинов, забрасываю их в блендер вместе с пакетом крови и напеваю в такт жужжания. Только когда кроваво-оранжевая смесь превращается в пенистую красную кашу, я замечаю, что не одна. Давина наблюдает с внимательным, любопытным взглядом, пока я переливаю смесь в бокал со льдом и кампари.
– Привет, – говорю я. Голос звучит неуверенно, хотя я стараюсь казаться расслабленной. – Хочешь?
Давина морщит нос с подозрением.
– Что это?
– Алкоголь. Мой вариант напитка под названием «Гарибальди». Я назову эту версию «Гарикровавый коктейль», – с театральным взмахом рук представляю я бокал. Подозрение Давины только усиливается. Мои руки дрожат, будто я худший в мире фокусник, и я прочищаю горло, стараясь быть менее странной. – Могу сделать классическую версию, если хочешь. Без крови, конечно.
Давина задумывается на мгновение. Пожимает плечом.
– Было бы здорово, спасибо.
Я быстро улыбаюсь, наливаю остатки кровавого сока в другой бокал и споласкиваю кувшин. Тишину нарушает звук бегущей воды. Обычно я наслаждаюсь неловкостью, но сейчас в этом мало приятного.
– Должно быть, это так странно, но и захватывающе, столько нового вокруг, столько вещей, которые можно попробовать впервые, – говорю я, слегка морщась от собственных слов.
– Наверное, – отвечает она, явно не убежденная. Моя кожа горит, и я сдерживаюсь, чтобы не залезть в морозилку, пока достаю лед. Ладно, может, это неудачное начало, но что, черт возьми, мне ей говорить? Мы же не будем заплетать друг другу косы и спорить, в каком фильме Том Круз бежит агрессивнее всего.
Тишина длится еще несколько мгновений, пока я наливаю пару стопок кампари в бокал. Затем добавляю еще немного. Ладно, может, еще одну. Потом доливаю и в свой. Не осуждайте меня, мне это нужно. Если уж суждено вести неловкий разговор, пусть он будет подкреплен алкоголем.
Беру апельсины, еще один нож и разделочную доску, передаю их Давине через остров. Занять ее работой кажется хорошим способом отвлечь внимание от меня и моей внезапной неспособности поддерживать беседу. Хотя это не особо помогает. Ее глаза продолжают метаться в мою сторону, пока она ловко режет фрукты. Когда она заканчивает, я смешиваю сок, наполняю ее бокал и подаю с металлической трубочкой.
Ну и что, если я испытываю легкое удовольствие, когда она не перемешивает и давится от глотка чистого кампари?
– Вкусно? – невинно спрашиваю я.
– Эээ… да…
Я помешиваю свой напиток, и моя ухмылка слегка растягивается, прежде чем я делаю еще один глоток. Эта девушка не дура. Она замечает это и улыбается, глядя в бокал, прежде чем последовать моему примеру.
– Полагаю, ты искала меня специально. Я права? – спрашиваю я, не отрывая взгляда, отступаю и облокачиваюсь на столешницу. Лицо Давины снова становится невозмутимым, и она кивает. – Чем могу помочь?
– Я должна извиниться.
Я уже понимаю, что для этого разговора понадобится куда больше алкоголя. Делаю еще один долгий глоток, прежде чем отойти и долить бокал.
– Я тоже должна извиниться перед тобой.
Давина наклоняет голову, выглядит искренне озадаченной.
– За что?
Вздыхаю. Что ж, будем откровенны.
– Потому что я переспала с Ашеном в Каире перед тем, как убить его. Если честно, я была не в себе. Не то чтобы это оправдание. Мне не стоило связываться с твоим мужчиной.
Давина опускает взгляд, ее замешательство углубляется, хотя я вижу румянец под веснушками. Ее пульс учащается, а в запахе появляются нотки перезревшей вишни.
– Он не мой. Ты имела полное право.
– В Царстве Теней все выглядело иначе, – говорю я, пристально глядя на нее, но она не отводит взгляд.
– Я думаю, что в Царстве Теней многое выглядит не так, как есть. Оно полно ловушек и иллюзий, – отвечает Давина, помешивая коктейль. Пожалуй, не поспоришь. Место довольно ужасное. – Ашен был шокирован, снова увидев меня, и когда я вернулась, он был первым, кого я узнала. Так долго я была призраком, запертым в кошмарах. Я бросилась к первому, кто казался безопасным. Но, Лу, даже если он проявил ко мне доброту в тот момент, он никогда не простит меня за то, что я сделала. И знай я, что между вами что-то есть, я бы не побежала к нему.
У меня много вопросов насчет этой «непрощенности», но я откладываю их на потом, фыркаю и отворачиваюсь.
– Мы не вместе. Он сделал выбор, и не в мою пользу.
– Это неправда…
– Он наблюдал, как меня утаскивали на пытки. Он знал, что со мной будет, Давина. Ценю твои извинения, но они не нужны. Ты ни в чем не виновата.
Я осушаю бокал за несколько глотков и громко ставлю его на стол. Мне нужно убраться отсюда. Иначе воспоминания навалятся, как башня, которая раздавит меня при падении.
– Ты знала, что он плакал? – спрашивает Давина, когда я уже собираюсь уйти. Я замираю спиной к ней. – Я видела его злым, яростным. Но таким уничтоженным – никогда. Он держался, пока мы не добрались до его комнаты в Доме Урбигу. А затем преобразился, как зверь в клетке. Он метался. Разнес свои покои, сломал все, пока не рухнул на колени, рыдая.
– Чувство вины творит с людьми странные вещи, Давина.
– Не для Ашена, – говорит она с такой уверенностью, что я оборачиваюсь. Ее лицо так же серьезно, как и слова. – У него за плечами многовековой опыт вины. Ярость и сожаление – часть его, как кости и кровь.
Я пытаюсь подавить ревность, которая поднимается по телу, чтобы утянуть меня под воду. То, как она знает его, их общая история... Даже то, что она была в его комнате, будто имела на это право. Это она видела, как он потерял самообладание.
Я заталкиваю ревность поглубже. Это лишь означает, что я чувствую, будто мне должны то, что мне не принадлежит.
Остается только усталая, горькая боль.
Сардоническая ухмылка ползет по моим губам, когда я делаю шаг к Давине.
– Что, хочешь сказать, его сломала любовь? Чушь. Если бы он любил меня, он бы боролся за меня.
Впервые я вижу огонь в Давине – темно-янтарную искру глубоко в зрачках.
– Он боролся. Единственным способом, который мог принести победу.
Моя ухмылка исчезает. Я изучаю ее лицо, отмечаю пульс, запах, румянец. Жду изменений, делая еще шаг.
– И что ты получишь от этих слов?
В ее глазах мелькает замешательство.
– Получу?
– Насколько я понимаю, каждый Жнец в Царстве Теней ищет выгоду. Они готовы предать кого угодно ради желаемого. А теперь ты одна из них. Так что тебе с этого?
Мы долго смотрим друг на друга. Я почти чувствую, как она вплетена в это полотно, что связывает нас всех. Если бы я могла заглянуть под ее кожу, возможно, увидела бы все узлы и переплетения. Но где конец – не знаю.
Я устаю ждать ответа и не хочу спрашивать снова. Просто хочу утолить жажду и посидеть наедине с мыслями. Поваляться в самобичевании – думаю, заслужила. Так что отступаю и поворачиваюсь.
– Я должна ему, – говорит Давина. Я бросаю на нее подозрительный взгляд через плечо, и ее черты смягчаются во что-то, слишком похожее на жалость. – Не как долг или услуга, которую он требует. Но за вред, что причинила. Я хочу, чтобы он был счастлив. И должна это тебе.
– Ты ничего мне не сделала. Ничем мне не обязана.
– Ошибаешься.
Она говорит это с такой убежденностью, что я наклоняю голову. Чувствую, как сдвигаются брови. Слышу, как ее пульс учащается от адреналина.
– Что ты имеешь в виду…
– Эй, Лулу, Давина, – раздается голос Эрикса, входящего на кухню. Его перья звенят, когда он складывает крылья за спиной. Он кивает в сторону бокала Давины, открывая холодильник. – Выглядит вкусно.
Давина ставит почти полный бокал на столешницу.
– Можешь допить, если хочешь. Мне пора.
С коротким кивком она уходит. Я наблюдаю, как она исчезает за углом, направляясь в свою комнату. Эрикс с энтузиазмом принимает ее предложение и допивает коктейль, пока достает из холодильника сыр и фрукты. После такого «удачного» разговора с Давиной я не в состоянии поддерживать беседу, так что ухожу в свою комнату, а затем незаметно ускользаю в город.
С каждым шагом к Равелло я пытаюсь оставить позади мысли о Давине, Ашене и всех остальных. Даже пытаюсь сбросить все изменения, что во мне произошли. Хочу быть лишь той, в которой все еще уверена. Той, что у меня лучше всего получается.
Одинокой вампиршей, охотящейся в ночи.
ГЛАВА 22
Честно говоря, я в предвкушении охоты на подонка, которого можно сожрать. Давненько я не выслеживала добычу. Даже Джесси, блядь, Бейтс не в счет – его уже почти убили, когда я наконец выпила его кровь. Да он еще и без рук был. Я не использовала свою песню, чтобы заманить жертву, с тех пор как в первую ночь в поместье Жнеца попался тот паренек на «Цивике» с дурацким глушителем. Горло горит при одной мысли, и боль сильнее обычного – голод уже подбирается к желудку.
Я сижу в кафе и наблюдаю за жителями Равелло, пока не нахожу достойного кандидата. Честно говоря, искать подонков долго не приходится. Они кишат на этой земле, как чума. Сегодня – не исключение. Этого, судя по дружеским возгласам, зовут Альберто. Он разглагольствует перед приятелями о девушке, которая сделала ему минет, а потом он ее бросил. Он продолжает перечислять женщин, которые были «слишком толстыми», «слишком громкими», «слишком сумасшедшими» или «слишком плохими в постели». Иными словами, врет, и, скорее всего, у него маленький, вонючий, кривой член. Может, проверю, когда разорву ему глотку. Мразь.
В конце концов он отделяется от друзей и направляется домой, а я следую за ним в тени. Мы проходим через Пьяцца Дуомо, движемся на восток по каменной площади. Сегодня ночью людей мало, и к тому времени, как мы добираемся до Виа Джованни Боккаччо, улица пуста и темна.
Я чувствую себя немного театрально, немного взволнованно. Даже немного страшно, если честно. Я давно не пела. Так что, думаю, нужно выбрать что-то мощное. Для такого важного момента нужна тяжелая артиллерия. А самой мощной певицей была и остается Селин Дион.
Начинаю напевать мелодию Ashes. Несколько тихих нот. До минор. Нижние тона перед кульминацией. Звук моего голоса заставляет Альберто обернуться. Он бросает на меня взгляд и ухмыляется, видимо, не видя во мне угрозы. Поворачивается и заходит в туннель.
Это… не так… он уже должен был попасть под мое влияние. Даже тихое напевание должно было пробудить магию, которая втянет его в мои сети.
Я пытаюсь отмахнуться от этого, заходя в туннель следом. Прочищаю горло. Глотаю комок тревоги, поднимающийся из желудка. Даю ему пройти несколько шагов и начинаю снова. В туннеле мой голос зазвучит еще богаче и красивее. В конце концов, все любят небольшое эхо, как в соборе.
Я начинаю снова, тихо, с самого начала, пою слова.
What's left to say?
These prayers ain't working anymore
Every word shot down in flames
(Что еще тут можно сказать?
Эти молитвы больше не помогают.
Каждое слово исчезло в огне).
Шаги Альберто слегка замедляются. Ура.
What's left to do with these broken pieces on the floor?
I'm losing my voice calling on you
(Что еще можно сделать со всеми этими осколками, лежащими на полу?
Я теряю голос, взывая к тебе).
Чуть медленнее…
'Cause I've been shaking
I've been bending backwards ‘till I'm broke
Watching all these dreams go up in smoke
(Ведь меня бросало в дрожь,
Я лезла из кожи вон, пока не оказалась разбита.
Я наблюдаю, как все эти мечты тают в воздухе).
Альберто спотыкается, его голова наклоняется…
Я делаю глубокий вдох. Вкладываю в голос все. Он чистый, теплый, завораживающий. Вся эта эмоция изливается в темноту вокруг нас.
Let beauty come out of ashes
Let beauty come out of ashes
And when I pray to God all I ask is
Can beauty come out of ashes?
(Пусть красота родится из пепла.
Пусть красота родится из пепла.
И когда я молюсь Богу, я спрашиваю лишь об одном
Может ли красота родиться из пепла?)
Альберто останавливается и медленно поворачивается ко мне. Я чувствую внезапное облегчение. Мой голос, может, и не тот, что раньше, но магия все еще здесь. Слава богам, где бы они ни были. Она все еще здесь.
– Questo è il primo11… – говорит он, ухмыляясь.
Нет…
Нет-нет-нет…
Не может быть…
Взгляд Альберто скользит по моему телу с хищным блеском.
– Non ho mai avuto una ragazza che mi facesse una serenata prima12.
Нет…
…Не сработало.
Альберто делает шаг в мою сторону. Вся его поза кричит о самоуверенности.
– Как тебя зовут? – спрашивает он на ломаном английском.
Я чувствую, будто мои кости превратились в камень. Альберто должен быть под моим контролем. Должен быть в ловушке грез. Но вместо этого в кошмаре оказалась я.
Горло горит от злости, голода, страха и печали. Оно горит от усилий, потраченных на пение. Глаза наполняются слезами, которые щиплют, умоляя пролиться.
Альберто делает еще один шаг, но вдруг замирает, его взгляд цепляется за что-то позади меня в темноте. Даже в ночи я вижу, как он бледнеет. Разворачивается и уходит так быстро, как только может, исчезая в туннеле.
Мои плечи дрожат, пока я смотрю ему вслед. Слезы остывают на ночном воздухе, скатываясь по щекам. Я изо всех сил пытаюсь загнать шок и горе обратно в сердце, которое, кажется, переполнено утратами. Закрываю лицо руками и молюсь, чтобы это оказалось всего лишь страшной иллюзией. Но нет. Я знаю, что нет.
Слышу шаги. Сильные руки обнимают меня сзади, и Ашен притягивает к себе.
– Тш-ш, моя вампирша, – шепчет он на ухо. От этого я плачу еще сильнее. Ашен крепче сжимает меня и целует в висок. – Не плачь, моя Лу.
– Не сработало… – все внутри будто разорвано на тонкие полоски. Кажется, я больше не узнаю себя. Твердые объятия Ашена только заставляют меня сомневаться в том немногом, что, как мне казалось, я знала.
– Сработало. Ты просто поймала не того.
Ашен слегка ослабляет хватку, разворачивает меня к себе и прижимает к груди. Держит так долго, согревая. Я плачу в его безупречную рубашку, вдыхая запах нюхательного табака, слушая сердцебиение, которое успокаивает, даже когда я этого не хочу. Спустя время, которое кажется вечностью, Ашен запускает пальцы в мои волосы, отстраняется и смотрит в глаза.
– Хватит, – шепчу я. Крупные слезы все еще катятся по коже. Он стирает одну из них.
– Что хватит?
– Просто хватит, – говорю я. Не знаю, обращаюсь ли к Ашену или к себе. Утром это казалось игрой. Но я не могу играть и побеждать в таком состоянии. Отвожу взгляд, но не ухожу от его прикосновений. – Хватит заставлять меня чувствовать то, чего я не должна.
Ашен убирает прядь волос с моей щеки и берет мое лицо в ладони. Я встречаю его взгляд всего на мгновение и сразу жалею. Я не единственная, кому больно. Все написано у него в глазах.
– Что именно, вампирша?
– Не надо, – вырываюсь и смотрю под ноги. Не хочу быть такой уязвимой на открытом пространстве. Чувствую себя тигром без когтей. Змеей без клыков. Ноги будто налиты свинцом, когда я отступаю и ускользаю в ночное одиночество.
– Я скажу тебе еще одну вещь, которую не делал, вампирша, – кричит Ашен мне вслед. В его голосе звучит такая боль, что я замираю. Тишина между нами тянется так долго, что я оборачиваюсь. Ашен стоит, окутанный тенями туннеля. Но я все равно вижу его отчетливо. Вижу напряжение в челюсти, сведенные брови. Вижу, как тяжело ему сделать вдох. – Еще одна вещь, которую я не сделал, и это было хуже всего.
Мое сердце останавливается. Словно ледяные щупальца скользят по позвоночнику. Не думаю, что сейчас готова услышать какое-то ужасное признание. Но, наверное, это идеальный момент для удара. Я собираюсь с духом, но голос звучит устало, а не твердо.
– Что?
Ашен выходит из тени. Каждый шаг осторожен, будто я могу убежать, взорваться или просто исчезнуть.
– Я никогда не говорил тебе, что чувствую. Ты спрашивала меня, по-своему, но я не отвечал.
Он останавливается передо мной. Свет уличного фонаря озаряет его лицо жутковатым сиянием.
Ашен изучает мои глаза, наверное, находя в них следы страха, недоверия и смятения. Века одиночества виднеются в его взгляде, когда он это замечает, и он делает глубокий вдох.
– Я не говорил тебе, как жизни, потраченные на забор душ, истощили мою собственную. Не рассказывал обо всем, что потерял за десятилетия. Я должен был сказать, как каждая минута с тобой выводила меня из тени. Быть с тобой – словно ступить на райский берег после плавания в море скорби. Разлука с тобой – будто падение в холодную, безжалостную тьму, – пальцы Ашена скользят по моей щеке, и я закрываю глаза. Хочу прижаться к его прикосновению. Хочу утонуть в его словах. Борюсь с собой с каждым ударом сердца. – Я пытался держаться подальше и не смог. Пытался оттолкнуть тебя и потерпел неудачу. Пытался защитить, и тоже провалился.
Ашен подходит ближе. Его ладони согревают мои щеки. Дыхание обжигает кожу. Он осторожно целует один закрытый глаз, затем другой.
– Посмотри на меня, Лу. Пожалуйста, – шепчет он. И я смотрю. Он смотрит в ответ с такой решимостью и тоской, что я без тени сомнения понимаю: это правда. – Хуже всего было то, что я не сказал, что люблю тебя, Лу. Я должен был сказать, когда ты впервые доверила мне свой голос. Или когда мы сидели в пустыне у Саккары. Или когда стояли под твоим именем в библиотеке. Даже когда я держал тебя на руках, пересекая границу Царства Теней. Я должен был повторять это снова и снова, чтобы ты больше не сомневалась. Ты бы знала, что я приду за тебя. Что несмотря ни на что, я найду способ вытащить тебя. Что я отдам ради тебя все.
Я не могу двигаться, думать, даже дышать. В лице Ашена столько тоски. Время, проведенное вместе, было таким коротким и недостаточным. Оно потускнело, как медь, оставленная под дождем, незащищенная и забытая. И в этом проблема любви. Какой бы сильной она ни была, любовь опасна, подвержена порче. Она может быть ядом, таким же смертельным, как злость или скорбь.
И я боюсь.
– Я не могу, – шепчу. – Я теряю себя. Я не могу это чувствовать.
– Но я могу, – говорит Ашен. Его решимость не запятнана моей честностью. Скорее, она становится еще ярче. – Я помогу тебе найти себя снова, Лу. Во мне достаточно любви на нас обоих, пока ты не передумаешь.
– А если я не передумаю?
Ашен наклоняется ближе. Его пальцы осторожно скользят по моим скулам, будто он может запомнить каждый дюйм на своих подушечках.
– Я бессмертный, у меня много времени.
Я смотрю в глаза Ашена, и на мгновение мне кажется, что все может быть так просто. Если я отпущу себя. Позволю ему заботиться обо мне. На мгновение. Час. Одну ночь.
Я слышу, как камеры сердца Ашена качают кровь под его ребрами. Он притягивает меня ближе, пока моя грудь не касается его, пока его пламенная тоска не растапливает мои стены. Искры появляются в его глазах, когда он следит за моими.
– Я люблю тебя, моя вампирша. Неважно, как ты изменишься, что потеряешь или обретешь. Ты всегда будешь моей Лу.
Пушки, бастионы, каменные блоки, охраняющие мое сердце… они рассыпаются в прах.
Когда наши губы наконец встречаются, этот поцелуй другой. Очищенный до чего-то настоящего. Это не просто волна желания, прорывающая плотину, чтобы унести. Это то, что чувствуешь, когда у тебя ничего не осталось, но все равно рискуешь. Когда кто-то прикрывает твой угасающий огонь ладонями. Этот поцелуй – любовь. Может, я решу, что не хочу ее. Может, оставлю в темном уголке сердца и буду надеяться, что она зачахнет. Но она есть, даже если я не даю ей права на существование.
Наши языки ласкают друг друга в этом дурманящем поцелуе. Я чувствую вкус мяты и ванили. Вкус яда желания. Провожу пальцами по татуировкам на шее Ашена и притягиваю его ближе. Его руки скользят по моей спине, и одна из шершавых ладоней находит оголенную кожу под свитером. Ашен вздыхает в мои губы, будто его руки скучали по моему телу. Он приподнимает меня, а я держу его лицо в руках.
Ашен отстраняется, чтобы оставить поцелуи на моей шее.
– Вернемся на виллу, вампирша, – шепчет он в кожу.
Я качаю головой, и он целует мою челюсть, будто не согласен. Мой голос звучит потерянно, будто я не знаю, как решить простейшую проблему.
– Я голодна.
Ашен отводит волосы и проводит пальцем по венке на шее.
– Я знаю. Можешь выпить мою.
Мрачный смешок вырывается из моих губ, и Ашен крепче сжимает меня в объятиях. Это так заманчиво после неудачной охоты. Может, это делает меня слабой, но вряд ли я смогу отказаться.
– Ты соответствуешь критериям мудака, – говорю я, выдыхая, когда Ашен покусывает кожу на горле. Стараюсь не вздохнуть, когда его губы смягчают укус. – Если это твой план заставить меня влюбиться, он не сработает.
Я чувствую ухмылку Ашена в его поцелуе, который медленно возвращается к моим губам.
– Мой единственный план – заставить тебя поверить моим словам. Войти в тебя и наблюдать, как ты кончаешь с моей кровью на языке и моим именем на губах.
Я ухмыляюсь от желания, когда Ашен опускает меня и поправляет волосы. Он смотрит в мои глаза с ненасытным голодом и жаром.
– Когда ты влюбишься…
– …если…
– Когда ты влюбишься, вампирша, это будет не из-за крови или магии. Это будет по твоему выбору.
– А если я не выберу тебя?
– Может, и не выберешь. Но я должен верить, вампирша. Так же, как я выбрал тебя, – говорит он, вдыхая мой запах, согревая кожу прикосновениями. Я закрываю глаза, и время замедляется, выдергивая нити боли из сердца и сшивая его заново ярким шелком. – Иногда даже демоны должны верить в любовь, моя вампирша. И я верю в тебя.
ГЛАВА 23
Темнота комнаты – это отдельное царство. И в этом царстве Ашен – другой человек. Его сила, тени и десятилетия темного прошлого никуда не делись. Но он кажется незащищенным. Хотя иногда он все же борется с собой, пытаясь сохранить оборону, понемногу он рушит защиту.
Когда дверь закрывается за ним, отрезая внешний мир, Ашен долго смотрит на меня. Наверное, я выгляжу так же разбито, как чувствую себя внутри. Как догорающий фитиль. Но он смотрит на меня так, будто нашел что-то дикое, редкое и драгоценное. Глядя на свое отражение в его глазах, я не чувствую себя сломленной. Я чувствую себя тем, кем была долгое время. Уникальной.
Жнец приближается медленными шагами. Возможно, он ожидает, что я отступлю по мере его приближения. В последнее время я часто так делала. Но на этот раз я твердо стою на месте.
Когда он останавливается передо мной, в глазах Ашена вспыхивает мягкий огонь. Он не пылает, как обычно. Не чернеет от ярости. Он похож на пламя, которое горит уже давно, лаская воздух нежными языками.
Ашен прикасается к моему лицу, и в его прикосновении я чувствую облегчение. Я слегка прижимаюсь к его ладони и закрываю глаза. Касание – такая простая вещь, но столь же важная, как воздух или вода. Мой мозг кричит, чтобы я не сдавалась, но в конце концов он сдается не Ашену. Побеждает мое израненное сердце, пропитанное ядом. У него есть воля к жизни, которую не сдержать никаким доводам.
– Ki murangen, naga ekimmu, – шепчет он. «Я люблю тебя, моя вампирша». Его дыхание обжигает мою кожу. Его губы касаются моих. Я чувствую его слова в прикосновении и знаю, что он говорит правду. Знаю, без надежды или веры. Может, есть другие вещи, которые для него так же важны, как я, но его любовь, будь она медной или стеклянной, она настоящая.
Поцелуй углубляется, и Ашен хватает край моей кофты, медленно стягивая его вверх, позволяя пальцам скользить по коже. Я отстраняюсь, и он снимает его через голову. Сжимаю его руки, пока он расстегивает мой лифчик. Он медленно стягивает бретели, сначала с одного плеча, затем с другого, пока лифчик не падает на пол.
Я расстегиваю пуговицы на рубашке Ашена, пока наши языки исследуют друг друга. Его руки касаются каждого открытого участка кожи. Они скользят по ребрам, спускаются к плечам. Опускаются вдоль позвоночника. Касаются груди, медленно водят круги вокруг сосков. Когда последняя пуговица расстегнута, я стягиваю рубашку с его плеч, вдавливая пальцы в каждый мускул, пока ткань не падает на пол.
Ашен отстраняется, чтобы провести губами по моей шее, оставляя поцелуи и легкие укусы вдоль ключицы. Он прокладывает путь вниз, пока не берет грудь в рот, посасывая. Мои пальцы вплетаются в его короткие волосы, ногти скользят по коже головы. Его стон вибрирует в моей груди, пока он водит языком вокруг соска. Переходя ко второй груди, он опускается на колено, притягивая меня к себе, ладони раскинув по моей спине.
Не убирая рук, Ашен целует меня по центру груди, затем начинает медленно спускаться вниз. Он следует линии, ведущей к животу. Целует пупок, расстегивая мои джинсы и стягивая их. Замедляется, опускаясь ниже, останавливается над линией трусиков.
И затем замирает сверхъестественно неподвижно.
Его сердцебиение ускоряется. Плечи под моими руками становятся горячими. Дым стелется по полу, будто весь мир замер.
Ашен прижимает лоб к моему животу. Обхватывает мои бедра и притягивает ближе, его хватка твердеет, как раскаленный камень.
– Жнец?..
Его хватка сжимается. Дым извергается за ним, как вулканогенное облако. Искры трещат в клубящихся тенях.
Что-то не так.
– Ашен?..
Он медленно вдыхает, выдыхает еще медленнее. Будто пытается загнать демона обратно под поверхность человека. – Мне так жаль, моя Лу. Правда. – Его голос тонкий и напряженный. Я никогда не слышала его таким.
Я знаю, за что можно извиняться. Часть меня все еще ищет, на кого бы свалить вину за все мои страдания, и он – легкая мишень. Но, возможно, не во всем он виноват. Иногда я думаю, что простое знакомство затянуло нас в водоворот кипящей воды. Нам не хватило бы сил просто плыть. Нам было суждено сгореть.
– За что?
Ашен не отвечает словами. Он лишь сжимает меня крепче, прижимая лоб к моей коже. Я чувствую запах серы и соли. Оттенок кислого цитруса. Это страх. И ярость. И скорбь.
Он остается неподвижным, прижавшись ко мне. Его дыхание сбито. Тело слишком горячее, хватка слишком крепкая. Я не понимаю его. Он не ослабляет хватку. И затем что-то влажное скользит по моей коже. Боже.
– Ашен?
Я кладу руки на его лицо, провожу большими пальцами под глазами, размазывая горячую слезу по его щеке.
– Ашен.
Я отталкиваю его, чтобы опуститься на колени и взять его лицо в ладони. Он смотрит вниз.
– Что случилось? – спрашиваю я. – Что не так?
Ашен качает головой.
– Не прячься от меня сейчас, – шепчу я. – Посмотри на меня.
Он отрывает взгляд от пола, и его стеклянные глаза встречаются с моими. Глубина горя в них – это скорбь, которая никогда не отпускает.
