Текст книги "Сердце с горьким ядом (ЛП)"
Автор книги: Бринн Уивер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Смерть.
Ни Галл, ни ученый не замечают моей хватки, пока говорят. Они так легко отвлекаются на свои важные слова, свои эгоистичные мысли. Я закрываю глаза, стараясь не улыбнуться.
– Я принесу то, что ты просил, – говорит Галл. Я слышу, как его руки опускаются вдоль тела, когда он отталкивается от стены. Его шаги удаляются к двери. – Пошли.
Мое сердце яростно бьется в горле. Вот оно. Последние мгновения. Любовь к жизни, ко всем этим векам прошлого... она перехватывает дыхание. Горит в груди, как раскаленный нож. А самый острый клинок – любовь к тому, кого я потеряла. Я наконец позволила себе хотеть чего-то после стольких лет вдали от бессмертных, и вот к чему это привело. Предательство выжигает слезы на щеках, когда я открываю глаза.
Ученый задерживается у стола, затем пытается шагнуть к двери вслед за Галлом. Его рубашка натягивается, когда я цепляюсь за рукав. Его рука дергается ко мне, и я сжимаю его теплую ладонь.
Клыки опускаются, покрывая язык тонким слоем яда. Старик вскрикивает от неожиданности, когда я встречаю его взгляд угрожающей улыбкой. Сжимаю его руку, заковывая в тиски.
– Черт возьми, – рычит Галл.
Глухой удар, приглушенный крик.
Но звуки доносятся из-за стальной двери.
Резкий вдох – Галл понимает, что что-то не так. Звонкий звук меча, вынимаемого из ножен, наполняет комнату. Он несется к двери, и выбегает.
Тяжелая дверь захлопывается. В коридоре слышны удары, лязг металла. Мой взгляд мечется между выходом и стариком в моей хватке.
– Я... я здесь, чтобы... вытащить тебя, – бормочет он, дрожащей свободной рукой роясь в кармане халата.
Он достает ключ. Взгляд скользит к наручникам.
Я киваю. Мне нужно усилие, чтобы разжать пальцы, но я ослабляю хватку. Горло пылает, будто я проглотила лаву. В отражении его очков вижу, как красный свет в моих глазах вспыхивает ярче, прежде чем он отворачивается и вставляет ключ в скважину.
Он молча возится с наручниками, постоянно оглядываясь на дверь, откуда доносятся звуки борьбы. Освобождает запястье, затем лодыжки, возвращается к последней руке. Сердце бьется так, что кажется, вот-вот разорвет грудь. Пальцы покалывают, когда я шевелю ими в серебряных манжетах. В голове кричу ему, чтобы торопился. Глаза пронзает колющая боль.
Только не сейчас. Только не сейчас.
Я заставляю тело подчиниться. Глубоко вдыхаю. Успокаиваю биение сердца. Центрирую чакры или что там еще. Все, лишь бы не начались судороги.
Последний наручник со звоном падает на стол. На мгновение мы с ученым смотрим друг на друга.
Если он ждал благодарности – ошибся адресом.
Я вскакиваю и бросаюсь на него, мы падаем на пол. Воздух вырывается из его легких, когда спина ударяется о пол.
– Пожалуйста, пожалуйста, нет, – шепчет он, когда я склоняюсь к его лицу с улыбкой. – Я спас тебя.
Может быть. Но я не в милосердном настроении.
Впиваюсь в шею. Он дергается, пытаясь вырваться. Кровь течет по горлу, смягчая жгучую боль – моего верного спутника все эти дни в заточении.
Громкий удар в дверь – и звуки боя стихают. В коридоре тишина. Я, наверное, все равно умру здесь, рядом с этим человеком, слабеющим в моих руках. Но хотя бы сытой.
Дверь распахивается.
– Черт, – Коул стоит с мечом, на котором дымится кровь. Окидывает взглядом, я вижу за его ногами тела в коридоре. – Ты не должна была его есть.
Я пожимаю плечами, не отпуская шею старика. Он слабо стонет, вибрация передается по моим губам. Уже поздно.
Взгляд Коула скользит по моему лицу, по комнате, возвращается ко мне. Хмурит брови. Он подходит, берет меня за руку, крепко, но осторожно, будто боится причинить боль. Я вырываюсь, клыки все еще в плоти старика. Я слишком голодна, чтобы отпустить.
– Пора, Лу. Время на исходе. Эдия ждет.
Эдия.
Я отпускаю бесчувственного старика. Его дыхание поверхностное, сердце бьется медленно. Кровь стекает по подбородку и шее. Коул поднимает меня на ноги, я морщусь от боли. Видимо, этой еды недостаточно, чтобы залечить все раны. Теперь все работает иначе.
Тень пробегает по лицу Коула, когда он смотрит мне в глаза. Кажется, он понимает, что это сложнее, чем он думал.
– Пошли, – говорит он, разворачивается и тянет меня к двери.
Первое тело в коридоре – Галл.
Коул переступает через массивное тело моего мучителя, распластанное у стены с вспоротым животом, меч лежит в его раскрытой ладони. Прежде чем переступить через его ноги, я выхватываю кинжал из ножен Коула и вырываюсь.
Падаю на колени, заношу клинок и вонзаю в грудь мертвого. Едва нож пробивает кость, я выдергиваю его для нового удара. Все в глазах залито красной яростью. Вгоняю в живот. Обеими руками провожу лезвием вверх к груди, затем просовываю руку в теплые внутренности и вырываю кишки. Засовываю их ему в лицо и беззвучно кричу: «Ты должен знать, каково это». Бью окровавленным кулаком в щеку. «Ты должен знать…»
– Лу... Хватит, Лу. С ним покончено, – Коул хватает меня за запястье. Сжимает, когда я пытаюсь вырваться, но не отбирает клинок. Я бросаю на него яростный взгляд, все тело дрожит от гнева, но он наклоняется ближе: – Отомсти ему тем, что выживешь.
Его слова выбивают ярость из меня.
Я гашу огонь гнева и дергано киваю. Коул поднимает меня, каждое движение отзывается болью в ранах. Мы переступаем через убитых стражников, скользим по крови, проходим мимо пустой камеры с распахнутой дверью, заблокированной ногами мертвого Жнеца. Паника сжимает грудь при мысли об Эдии, но когда я озираюсь, она выходит из тени коридора.
– Слава богине, – шепчет она, когда мы останавливаемся перед ней. Я смотрю на ее шею – обсидиановое ожерелье исчезло, остались только волдыри. Она криво улыбается и поворачивается к Коулу: – Пока чисто.
– Ненадолго, – Коул оглядывает коридор. – За мной.
Мы сворачиваем направо, бежим по коридору, петляя в глубинах здания. На пути несколько убитых стражников и запертые ворота, для которых у Коула есть ключи. Поднимаемся по черной лестнице, перепрыгивая через ступени. Пальцы ног ноют, все еще раненые. Нет времени думать, почему выпитая кровь не залечила их хотя бы до состояния струпьев.
Останавливаемся на последней ступени. Коул проверяет коридор. Рукой тянется назад, прижимая меня и Эдию к стене. Я зажата между ними. Слева слышны голоса.
Сердце колотится, гулко отдаваясь в ушах. Кончики пальцев немеют, покалывание поднимается к запястьям. Боль в ногтевых ложах больше не чувствуется. Глазницы колит. Руки и колени дергаются.
– Коул, – шепот Эдии срочный. Она хватает его за руку, они прижимают меня. Коул оглядывается, в глазах вспыхивает тревога. – Судороги.
– Черт, – последнее, что я слышу, прежде чем чернота поглощает зрение в точку света, которая вспыхивает и гаснет.
Я просыпаюсь от толчков. Меня несут на руках. По телу разливается жар. Зубы стучат, кожа онемела, будто мышцы расплавились на костях. Открываю глаза – Коул смотрит вниз, с тревогой взгляде. Он не сбавляет шаг, пока я не стучу по руке, и он ставит меня на ноги.
– В порядке, Лу? – его рука держит меня за одну руку, Эдия – за другую.
Киваю, сглатываю. Язык как наждачка. Коул поднимает бровь, я снова киваю, наконец оглядываюсь.
Пьедестал.
Дым, поднимающийся к высокому потолку, как водопад.
Луч света из окна над туманом Царства Теней.
Я помню эту комнату.
Теперь она пуста – ни фигур на вызвышении, ни Жнецов в тенях, ни душ, готовых к перерождению.
Коул вкладывает в мою руку кинжал.
– Почти на месте, – шепчет, указывая от нашего укрытия в тени к ряду котлов у двери в конце зала. – Готова?
Киваю, хотя ноги дрожат, а тело слабое.
– Бежим.
Сердце бешено стучит. Мы вырываемся из-за колонн, бежим изо всех сил. Коул отпускает мою руку, возглавляя путь, его пылающий меч освещает тени и души, прячущиеся в них. Эдия тащит меня за собой. Легкие горят, сломанные ребра впиваются в плоть с каждым вдохом.
Стражник-Жнец появляется из скрытого прохода, кричит предупреждение – Коул убивает его мечом. Он быстрее и сильнее любого Жнеца, даже Ашена. Его грация не скована этим миром. Огненная дуга меча выписывает форму косы, рассекая стражника пополам, кровь хлещет на пол.
– Не останавливаться! – кричит он через плечо, перепрыгивая через тело. Он мчится к факелам, чтобы зажечь котел, который вынесет нас из этого мира.
Еще один стражник выскакивает из тени, преграждая путь между нами и Коулом. Эдия отпускает мою руку, направляет ладони на демона.
– Lizazzu salmani sunu, – говорит она, и стражник замирает, лишь глаза мечутся в панике, конечности каменеют.
Эдия смотрит на меня, я поднимаю большой палец.
– Боже, как же это приятно, – ее улыбка мимолетна.
Мы снова устремляемся к цели. Коул хватает факел, бросает в котел. Пламя взмывает над черно-золотыми камнями. Он ставит ногу в огонь, тянется к нам, приказывая бежать быстрее. Эдия тащит меня, босые ноги шлепают по каменному полу.
– Лу! – раздается голос позади. Он эхом разносится по колоннам и танцует в тенях.
Богатый тембр. Глубокий тон. Удивление и срочность.
Как два слога могут говорить так много.
Я останавливаюсь, заставляя Эдию замереть. Она смотрит за мое плечо с убийственным взглядом. Я медленно поворачиваюсь, дыхание застывает.
Время останавливается. Единственное движение во всем Царстве Теней – глаза Ашена. Они оценивают все за пару ударов сердца. Синяки на коже. Кровь на подбородке. Впалые щеки, потрескавшиеся губы. Грязную, рваную одежду, и окровавленные ногтевые ложа в руке, сжимающей клинок. Яростный, дикий блеск в моих красных глазах.
Ашен открывает рот, его прекрасное лицо искажено гневом и чем-то еще, что накатывает, как волна на скалы, прежде чем отступить. Может, потерей. Или сожалением. Мне все равно.
За один резкий выдох моя рука пустеет, потому что я кидаю клинок в грудь Ашена, который ранит его по самую рукоять.
ГЛАВА 4
Я хмурю взгляд, пока он не становится острым, как сталь. Ашен смотрит вниз на свою грудь, затем снова поднимает глаза на меня… и падает на колени. Его рука сжимает рукоять кинжала, но хватка слабеет.
– Ашен! – женский голос зовет его с отчаянием. Я не заметила ее в тени. Не услышала стук ее сердца, не уловила аромат сирени, который теперь плывет ко мне, смешиваясь с запахом дымящейся крови.
Давина бросается к Ашену, хватает его за плечи, пытаясь удержать от падения. Она не смотрит на нас. Ее взгляд прикован к клинку и крови, стекающей из раны на пол. Но глаза Ашена не отрываются от моих – ни когда он кренится вперед, ни когда его свободная рука безвольно падает вниз.
Я разрываю эту невидимую цепь между нами и поворачиваюсь. Мы с Эдией бежим. Бежим, пока стражи кричат из темноты, бросаясь на нас из тайных уголков зала. Бежим, пока его хриплый шепот моего имени не теряется в шуме шагов. И когда мы оказываемся достаточно близко, прыгаем в котел, врезаясь в объятия Коула, когда пламя взмывает вокруг нас.
Огонь гаснет, мы вываливаемся из котла в Мир Живых, приземляясь в незнакомой комнате. Коул вскакивает, хватает железную крышку и захлопывает котел, чтобы ни один Жнец не последовал за нами.
Мы жадно ловим ртом воздух, переглядываясь. Кажется, никто не знает, с чего начать или что сказать. Столько вопросов, что невозможно выбрать первый.
– Спасибо, – говорит Эдия Коулу. Я энергично киваю. Едва верю, что это реальность. Я была так готова умереть в том подземелье, что теперь все кажется сном.
Коул долго смотрит на Эдию, его взгляд скользит к ее шее, челюсть сжимается. Он отворачивается, осматривая комнату.
– Не благодарите пока. Здесь ненамного безопаснее. Пошлите.
Эдия берет меня за руку, и мы следуем за Коулом из комнаты в темноту старого маленького домика. Он не похож на другие здания Жнецов, что я видела. Уютный, теплый, с овечьими шкурами на потрепанных креслах и слоями ковров на потертом полу. Засушенные цветы в пыльных вазах украшают антикварную мебель, добавляя красок желтоватым стенам. За свинцовыми стеклами окон – все тот же серый туман, скрывающий солнце. Свет, что пробивается внутрь, уже у горизонта, рассеченный тенями сосен.
– Куда мы? – спрашивает Эдия, когда мы выходим из дома к черному седану, ждущему в тумане.
– В Хартингтон. Пару часов к югу. Надеюсь, доберемся к ночи, – Коул открывает заднюю дверь, Эдия помогает мне сесть. Я ложусь на сиденье, она накрывает меня пледом. Он кажется самым мягким, что касалось моей кожи. Пахнет ирисами и весной у моря. Этот прекрасный аромат лишь подчеркивает, насколько я отвратительна. Облегчение, стыд и, вероятно, мой собственный смрад вызывают слезы.
Эдия садится на переднее сиденье, оборачивается ко мне. Я показываю большой палец вверх, она отвечает слабой улыбкой, затем поворачивается к Коулу, когда он заводит машину и выезжает на дорогу, окутанную туманом.
– Что в Хартингтоне?
Коул отвечает не сразу.
– Надежда.
Мы вырываемся из цепких пальцев тумана, будто он не хочет нас отпускать. Вылетаем на гравийную дорогу, мчимся к свету заката.
Солнце касается моей кожи – кажется, прошел год с последнего раза. Я приподнимаюсь, закрываю глаза, но чувствую взгляд Эдии. Мы молча обмениваемся тревогой и недоверием, и я жестами задаю вопрос.
– Лу спрашивает, правда ли, что ты работаешь с ангелами, чтобы сохранить баланс миров. И был ли ты ангелом сам?
Коул встречает мой взгляд в зеркале заднего вида. Долго молчит, и когда отвечает, голос звучит напряженно:
– Кажется, это было в другой жизни. Может, в двух. Наверное.
– Как это возможно?
– Я отказался от крыльев, чтобы стать человеком. Для шанса проникнуть в Царство Теней.
Я стучу по сиденью Эдии, задаю жестами еще вопрос. Она усмехается, прежде чем повернуться к Коулу:
– Лу хочет знать, можно ли теперь звать тебя Коул-крот.
Он закатывает глаза.
– Очень смешно.
– Погоди... если ты отказался от крыльев, то твои крылья использовали для яда Крыло Ангела, который оборотни применили против...
Я пинаю сиденье, не давая ей произнести имя этого ублюдка вслух. Она оборачивается, хмурится, затем продолжает:
– ...против твоего коллеги?
– Нет. Я отдал крылья ради миссии.
Коул снова смотрит на меня в зеркало, его глаза сужаются, будто от гримасы.
– Насчет моего коллеги...
Я бью по его сиденью, он кряхтит.
– Надеюсь, Лу прикончила его насовсем? – спрашивает Эдия. Я чувствую ее взгляд, но слишком занята, сверля глазами Коула в зеркале.
– Нет. Но остальные, кого я убил мечом, не вернутся.
Его взгляд смягчается, и, кажется, я читаю в нем мысли. Это похоже на извинение – за то, что забрал месть, которая должна была быть моей. Не знаю, делает ли это его более ангельским или менее. Он снова смотрит на дорогу, тянется назад, к сумке у ног Эдии.
– Посмотри в сумке. Там кровь для тебя.
Я расстегиваю рядом стоящую сумку, достаю один из двух термосов. Откручиваю крышку, аромат теплой крови ударяет в нос и горло, наполняя рот ядом. Кардамон. Корица. Не хватает меда, но это похоже на то, что готовил мне мистер Хассан в Каире. Я впиваюсь взглядом в зеркало, мой немой вопрос висит в воздухе, но я не готова услышать ответ.
– Не все так, как кажется, Лу, – говорит Коул, и я понимаю: он знает. Не все вопросы готовы быть заданы. Не все ответы услышаны.
Я пью, глядя в окно. Мы погружаемся в тишину, все еще ошеломленные побегом. Эдия и Коул тихо обсуждают дни в заточении: сколько их прошло (двадцать шесть, черт возьми), как часто нас кормили (слишком редко), на какие вопросы мы отвечали (почти ни на какие – в отместку за голод).
В конце концов я допиваю первый термос, откидываюсь на сиденье, прижимая плед к лицу. Слишком измотана, чтобы пить второй или следить за разговором. Засыпаю почти мгновенно.
Просыпаюсь, мы все еще в пути, но солнце уже село. Веки липкие от пота, одежда прилипла к коже. Моя рука лежит в ладони Эдии, она склонилась над моими пальцами, осматривая их.
– Этого не должно быть, – говорит она Коулу. – Она выпила целый термос. Хотя бы это должно было зажить.
– Какой она пила?
Эдия замечает, что я проснулась, прячет тревогу за улыбкой, берет пустой термос.
– Красный.
– Дай ей другой, эта кровь должна быть сильнее.
Она откручивает крышку, наливает в стальную чашку. Тот же аромат корицы и кардамона, но насыщеннее, слаще, будто с примесью жимолости.
– Садись, милая, выпей это.
Я подношу чашку к губам, делаю глоток.
И сразу понимаю.
Она шипит, как шампанское. Чувствую, как пузырьки танцуют в горле, скользят по обожженным связкам, проникают за стену груди.
Это – время и история. Сила и потеря. Ярость и тоска.
Я отстраняюсь, жестом требую термос. Эдия передает, я зажимаю чашку между коленями. Она наблюдает, как я откручиваю крышку.
Нажимаю кнопку, опускаю стекло машины и выливаю содержимое на дорогу.
Эдия протестует, но я не слушаю, даже когда слезы заливают глаза, а зрение становится красным. Швыряю термос на дорогу, затем чашку, закрываю окно. Бросаю Коулу последний угрожающий взгляд, сворачиваюсь на сиденье, отвернувшись.
– Какого черта? – шепчет Эдия.
– Это его кровь, – тихо говорит Коул.
Эдия тяжело вздыхает. Я закрываю глаза, чувствуя, как ее рука ложится на мое бедро.
В машине воцаряется тишина.
ГЛАВА 5
Я не сплю, хотя и пытаюсь. Вскоре машина замедляется, поворачивает налево, затем еще раз налево и съезжает на гравийную дорожку. Я приподнимаюсь и вижу небольшой скромный фермерский дом, окруженный яркими цветами и высокими изгородями. Дверь открывается, и на пороге появляется ангел Эрикс, его широкая улыбка освещена фонарями на крыльце.
Машина останавливается, и Коул выскакивает, даже не заглушив двигатель. Он взлетает на крыльцо и крепко обнимает Эрикса. Когда они отстраняются, ладони Коула касаются его лица, прежде чем их губы сливаются в страстном поцелуе.
– Ангел и демон влюблены. Нет магии сильнее этой, – говорит Эдия, выключая зажигание. Она оглядывается на меня, и я киваю с легкой улыбкой. Мимолетная волна зависти пробегает по моим венам, когда я вижу, как они улыбаются друг другу. Мое сердце ноет.
«Пойдем», – показываю я, накидывая плед на плечи в надежде скрыть окровавленную рубашку и синяки на руках.
– Лу! Я так рад тебя видеть. И Эдия, приятно познакомиться, Коул рассказывал о тебе, – Эрикс отпускает Коула и идет к Эдии, острые перья его крыльев царапают каменную дорожку. Он обнимает ее, и она фыркает от его восторженного приветствия. Затем он направляется ко мне, но я отступаю, и он останавливается, не дотронувшись. Его взгляд скользит по моему лицу, я слегка качаю головой. Его кадык дергается. Я слишком омерзительна – в крови, синяках. В прошлый раз было забавно уронить его в обморок, выпив кровь Ашена, но сейчас мне не до веселья. Но больше всего в его глазах видна печаль. Глубокая печаль. За меня.
– Заходите, – он тепло улыбается, указывая на дом. – Можете помыться и отдохнуть.
Коул забирает сумки из машины, а Эрикс ведет нас внутрь. Дом ничем не примечателен – уютный, но немного старомодный. Кремовые кожаные диваны занимают слишком много места в гостиной, на стенах – пейзажи. Мы проходим мимо кухни и поднимаемся по узкой лестнице в спальни. Мы с Эдией получаем по комнате с общей ванной, а Эрикс и Коул занимают главную спальню напротив. Разобравшись с сумками, Эдия идет в душ, а мы собираемсяя на кухне.
– Вот, – Коул протягивает мне еще один термос, стоявший на столе, пока Эрикс готовит Эдии омлет. – Возможно, остыл, но могу подогреть.
Я колеблюсь, бросаю настороженный взгляд на черный термос.
– Это человеческая кровь, но с добавками, – Коул пододвигает его ближе.
Я сглатываю, беру термос и прижимаю к груди, не отрывая взгляда от Коула. Киваю.
– Прости. Я должен был сказать тебе в машине, чья была та кровь.
Слезы застилают глаза, я отворачиваюсь, снова киваю. Подхожу к кухонному острову, сажусь на табурет. Долго смотрю на термос, проводя пальцем по своему искаженному отражению на полированной поверхности. Вспоминаю все страдания: раны после битв, потерю близких, боль на костре. Несмотря на все это, сейчас кажется хуже всего.
Сначала я не понимала почему. Теперь знаю. Раньше всегда была надежда. Новые битвы, месть, планы. Теперь – ничего. Нет голоса, нет исцеления, нет покоя от воспоминаний. Только бегство и одиночество. Моя жизнь – памятник потерям. Страдания ради страданий.
Коул открывает термос, наливает кровь в керамическую кружку. Слежу за его взглядом, устремленным на густую жидкость, за легкой улыбкой на его губах.
– Вот, – он пододвигает кружку. – Тебе станет лучше.
Вряд ли, но я все равно слабо улыбаюсь в знак благодарности.
Коул смотрит на мою руку, когда я подношу кружку к губам.
– Эдия говорила, ты уже должна была начать исцеляться.
Я киваю.
– Есть идеи, почему это не работает?
Качаю головой, он передает мне ручку и бумагу. Движения медленные, давление ручки раздражает ногтевые ложа.
«Может, из-за зелья Семена. Или потому что гибридизация не завершена», – пишу я.
– Возможно, – но в его тоне сомнение.
Я слабо улыбаюсь.
«Или, может, мои половые губы тратят всю энергию, чтобы не превратиться в парашют».
Показываю Коулу свою записку, и он наклоняет голову, вопросительно прищурив глаза.
«Разве ты не видел огромный член гибрида?»
Коул смотрит на меня, будто у меня выросла вторая голова.
Я вздыхаю. Тот Самый Жнец-Мудак-Ублюдок точно понял бы шутку. Может, даже рассмеялся. Нет, точно рассмеялся бы или парировал сухим замечанием, заставив меня шутить еще больше.
Неважно.
Коул молча наблюдает, как я пью. Запах яиц на сковороде наполняет кухню, Эрикс кладет хлеб в тостер. Снова думаю о Том Ублюдке, о его любви к маслу. Я не готовилась к этим воспоминаниям, не думала, что выберусь из подземелья. Каждое – как клинок в сердце, особенно когда не ждешь удара.
– Взбодрись, Лу. Дальше будет только лучше, – Эрикс сияет улыбкой, поворачиваясь к сковороде. Кончики его крыльев царапают пол. Я скептически смотрю на Коула, он пожимает плечами. Не уверена в ангельском оптимизме Эрикса. Я не чувствую себя лучше, лишь менее голодной. Пот все еще покрывает кожу, голова пульсирует. Не лучший знак.
– Нам нужно найти того, кто сможет помочь, —говорит Коул после долгого молчания, пока Эрикс раскладывает еду для Эдии.
– Аптекарь в Каире. У него могут быть идеи, – входит Эдия, выжимая воду из волос полотенцем. – Он любит вампиров. Если не поможет, укажет, с чего начать.
«ТЕ САМЫЕ могут догадаться, куда мы направимся. Опасно», – жестикулирую я.
– Есть ли другие? – спрашивает Коул.
– Только по рекомендации мистера Хассана.
– Мы не можем вернуться в Царство Теней, так что придется лететь обычным рейсом, – Коул скептически смотрит на меня. – Сможешь сдержаться столько часов в железной банке со шведским столом из людишек?
Эрикс смеется, звук словно летний ветерок.
– Не глупи, Коул. Лу имеет доступ к Царству Света. Я могу провести ее в Каир через портал в Голубой Водопад.
Я перевожу взгляд с одного на другого.
– Это сработает, – кивает Коул. – Эдия, я достал кое-что у ведьм. В твоей сумке.
– Видела. Спасибо. Хорошее начало, – она ест, не отрывая глаз от тарелки.
– Твой гримуар и запасы сгорели?
– У меня есть запасные копии менее используемых заклинаний и более редких ингредиентов в Фэрфилде.
– Отлично. Эрикс, завтра отвези Лу в Голубой Водопад и доставь в Каир. Мы с Эдией поедем в Фэрфилд, соберем ее вещи и встретимся с вами.
Эдия замедляет жевание, мы обмениваемся тяжелым взглядом. С момента пленения мы не расставались, если не считать моих ежедневных вылазок с Галлом в камеру пыток. Она не хочет разлуки так же, как и я. Но ее взгляд скользит по моим не зажившим синякам, порезам, поту на коже. Она проглатывает кусочек, смиряется, кивает. Это лучший план.
– Я знаю, вы доверяли только друг другу, – Коул прерывает нашу немую беседу.
Эрикс кладет руку на плечо Коула, улыбаясь.
– Мы не просим доверия. Дайте нам шанс доказать его. Баланс между мирами хрупок, и только вместе мы сможем его сохранить.
Я смотрю в глаза Коула, пытаясь разглядеть его душу. Если он сказал правду, он отказался от крыльев ради этого шанса.
В груди теплится крошечный огонек, когда я вижу в его взгляде надежду. Может, не ту же, что у него. Мне важнее помешать Царству Теней в любых их планах. Но это хоть что-то. Огонь, который можно раздуть.
Я киваю.
«Окей», – беззвучно говорю.
Коул расплывается в улыбке. Эрикс буквально сияет, свет от кухонных приборов отражается в его перьях и на его коже, как в солнечных лучах. Я опускаю глаза, чтобы не видеть их энтузиазма, но не могу скрыть легкую улыбку на губах.
Сползаю с табурета, салютую своим неожиданным союзникам, забираю термос и кружку, извиняюсь взглядом перед Эриксом, который старается скрыть отвращение к крови.
Ноги будто свинцовые, когда я поднимаюсь по лестнице. Мышцы ноют после дней бездействия в камере. Быть почти человеком больно, слабость непривычна после пяти тысяч лет неуязвимости.
Ставлю кружку в ванной, беру сумку из комнаты, включаю душ. Почти пританцовываю от радости при мысли снять лохмотья. Хочу сжечь их или смыть в унитаз. Или, и то, и другое.
Пока вода нагревается, роюсь в сумке в поисках пижамы. Нахожу майку и шорты, кладу на стойку, затем ищу зубную щетку.
Пальцы натыкаются на холодный металл в кожаных ножнах. Рукоять моего кайкена.
Вытаскиваю кинжал, затаив дыхание, будто он может исчезнуть. Провожу пальцами по лезвию, закрываю глаза. Его вес словно часть меня, наконец вернувшаяся. Когда я снова могу дышать, всматриваюсь в темноту сумки, все еще сжимая в кулаке рукоять кайкена, как будто со дна может выскочить что-то зловещее и укусить меня. Мои пальцы касаются плоского кожаного куска, и я сразу понимаю, что это такое.
Достаю дневник, который дал мне Жнец.
Сердце пропускает удар, кровь стучит в ушах, заглушая звук воды. Слезы жгут глаза. Я сглатываю внезапный комок в горле, который подпитывает вечно горящее пламя.
Листаю страницы. Вижу свои записи и слышу его ответы. Улыбаюсь сквозь слезы на странице с надписью «МУДАК» разными шрифтами. Читаю незаконченную записку в Каире, которую пыталась написать в Каире, но не смогла закончить, ту, в которой говорилось бы о том, что я буду заперта в Царстве Света. И его обещание: «Я все равно найду тебя».
Читаю последнее, что написала ему. Рядом – клочок страницы, которую швырнула к его груди перед поцелуем.
«Я не такая, как все вампиры».
Из моей груди вырывается смех. Я определенно такая, как все вампиры, это точно. В тот момент я и представить себе не могла, насколько правдивым окажется это утверждение.
На следующей странице – неровность.
Записка другим почерком. Четким. Аккуратным. Каждая буква имеет значение. Как будто каждая из них была священной, когда ее писали.
«Прости». Рядом приклеено мое ожерелье от Эдии.
Выдыхаю, уставившись в это слово и в его бездну смыслов.
Срываю ожерелье, захлопываю книгу, будто в ней скрыто что-то еще, что может провернуть нож в моем сердце.
ГЛАВА 6
Это самый восхитительный прием душа за всю мою жизнь.
У Коула и Эрикса на полках в ванной очень много гелей для душа, шампуней и кондиционеров. Я пробую каждый. Абсолютно. Каждый. Стою под струей, пока кожа не становится красной, а вода – ледяной.
На выходе мне немного лучше, но даже мокрой и в полотенце я чувствую, что температура тела не в норме. После встречи с Семеном мой внутренний термостат настроен на «томление». Мне постоянно жарко. Я не привыкла и не хочу привыкать. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится идея отправиться с Эриксом в Царство Света, чтобы добраться до Каира. Если мистер Хассан сможет помочь, я готова на все. Даже понюхать член мертвого гибрида. Черт, даже живого. Так что да, вы понимаете, я серьезна.
Я сушу волосы, переодеваюсь и возвращаюсь в комнату, надеясь выспаться. Звуки смеха и разговоров внизу убаюкивают меня. Однако, несмотря на надежды, я просыпаюсь глубокой ночью от кошмаров. Похоже, Царство Теней не хочет меня отпускать.
Решив, что сон безнадежен, я встаю, закутываюсь в вязаный плед, беру дневник и вонючую одежду. Черт, они правда смердят. Теперь мне жаль Коула, который сидел с нами в машине. Чистой, я чувствую этот запах в десять раз сильнее.
Приоткрываю дверь, стараясь не разбудить новых соседей. В доме темно, все спят. Слышу ровное дыхание трех пар легких и чей-то легкий храп. Сердце Эрикса бьется, как у колибри. На губах появляется тень улыбки. Бесшумно спускаюсь на кухню, нахожу зажигалку для гриля и выхожу во двор с кайкеном на бедре.
Луны нет. Звезды как яркие шары, мерцающие в черном одеяле ночи. Как я и надеялась, во дворе есть кострище рядом с сараем и прудом. Вода неподвижна, отражает небо, как зеркало. Высокие камыши обрамляют берег, лягушки квакают в траве.
Четыре кресла окружают кострище. Я кладу вещи на то, что лицом к сараю, складываю дрова и разжигаю огонь. Когда пламя разгорается, бросаю в него одежду и наблюдаю, как она превращается в пепел.
Перебираю дневник, пальцы скользят по тисненым золотым узорам. Даже без луны видно, как они мерцают. Мысль о том, что Жнец выбрал этот дизайн, потому что он мне понравится... от этого факта, правдивый он или нет, не хочется сжигать его. Я вышла сюда, чтобы сбросить кожу, превратить воспоминания в пепел. Но... не могу. Может, если бы злилась. Иногда злюсь. Или если бы грустила. Часто грущу. Сейчас же я просто пуста, вычищена.
Открываю на последней записке.
«Прости».
Не смотрю долго на это слово, будто оно – заголовок пустой книги несбывшихся обещаний. Эти мысли горькие, мрачные. Но мы, вампиры, иногда не можем иначе, слишком много лет капля за каплей наполняют колодец памяти, который никогда не иссякнет.
Не отрываю взгляд от огня, медленно отрываю страницу. Волокна рвутся, как кожа, сходящая с плоти. Я знаю эти звуки. Галл позаботился, чтобы я их не забыла, даже если моя вампирская память когда-нибудь исчезнет.
«Прости».
Бросаю последний взгляд на слово, сжимаю страницу в кулаке и кидаю в огонь. Бумага вспыхивает оранжевым, края обугливаются, слова исчезают навсегда.
Вырываю следующую страницу. «Я не такая, как все вампиры». Сжимаю, бросаю в пламя.
Может, я больше и не вампир, – думаю, наблюдая, как горит бумага.
Может, нужно листать назад, до самого начала. Разобрать боль по кусочкам. Сжечь все сразу – это слишком. Но страница за страницей... это я вынесу. И справлюсь.
«Я не знаю. Насколько все плохо?»
Это было после встречи с ангелом в Саккаре, перед тем как Ашен впервые предложил мне свою кровь.
Колеблюсь. Вкус воспоминания наполняет рот. Кажется, до сих пор чувствую его присутствие в жилах. Пальцы на краю страницы готовы дернуть, но не могут.
По спине пробегает ледяная волна.
И тут я слышу.
Тишину.
Лягушки замолчали. Нет стрекота насекомых. Даже звезды меркнут перед инстинктом, который заполняет мир и проникает в поры. Время останавливается.
