Текст книги "Рождение Зимы"

Автор книги: Брайан Ракли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

Валявшийся у его ног Эглисс застонал и попытался что-то сказать, получилось нечто невнятное.

– Он – пес, – кричал Кейнин. – Хуже пса. Вы поняли? Кто из вас знает мой язык? Кто переведет?

Киринины не шевелились. Они не сводили с Кейнина серых глаз, но никто не откликнулся. Никаких признаков того, что они поняли сказанное, никакого интереса. Только эти равнодушные, нечеловеческие глаза.

– Собаки! – выкрикнул Кейнин и вскочил в седло.

* * *

Они возвращались в Андуран в молчании. Тяжелые небеса давили на землю. У Кейнина было мрачное настроение, которое распространилось и на сопровождавших его воинов. Он жалел, что сорвался, особенно на Эглисса. Но потеря Эньяры, а теперь оказалось, что и ее брата тоже, терзала его. А этот полукровка еще осмелился играть с его мыслями, с его рассудком и чуть не сделал из него дурака, что было… невыносимо. Нет, нетерпимо.

В конце концов он, вопреки собственным соображениям, сказал Шреве:

– Мне давно следовало от него избавиться.

– Возможно, – ответила она.

От столь явного равнодушия тлеющие угольки его гнева на мгновение вспыхнули опять.

– Этого не случилось бы, если бы твои вороны еще тогда, в Колгласе, сделали бы свое дело должным образом.

– Как и в том случае, если бы твои воины сумели бы без неприятных происшествий доставить молоденькую девчонку из тюрьмы в замок.

Кейнин в самый последний момент удержался от ответа. Кроме кратковременного облегчения, оскорбительная перепалка со Шревой принесла бы мало пользы. Он – сын Тана, но даже это не спасло бы его от клинков инкаллимов. Они за многие годы убили немало могущественных и влиятельных. Все, разумеется, во имя веры.

* * *

Кейнин нашел Кенека в конюшне андуранского замка. Инкаллим-охотник смотрел, можно ли в них разместить собак. Кенек с двумя товарищами сидел на соломе и скармливал огромным зверям большие шматки мяса. Кейнин с трудом подавил инстинктивный страх перед этими существами. Псы Охоты, как и сами инкаллимы, очень жестко натаскивались для выслеживания и убийства человека. Кейнин сам видел, как в его фамильных землях дюжина Охотников со своими собаками совершила набег на деревню тарбенов в наказание за воровство рогатого скота. Это было зрелище, способное смутить даже самых закаленных воинов.

Кенек взглянул на приближавшегося Наследника Крови. Он почесал шею ближнего пса и сунул пальцы под ошейник. Животное не спускало бездушных глаз с Кейнина, и в глотке его клокотало ворчание.

– Он вам ничего не сделает, – успокоил инкаллим.

– Я хочу знать, как идет преследование девчонки Ланнис, – сказал Кейнин.

Кенек поднялся на ноги. При этом у него предательски хрустнули колени. Он отряхнул с кожаных штанов солому.

– Я ничего не слышал. Но вам не следует беспокоиться. Две наших ищейки идут по следу. Они не бросят дело так легко, как это сделали Белые Совы.

Кейнин хмыкнул:

– Я уже начинаю не доверять обещаниям всех, кто имеет отношение к Крови Ланнис-Хейг.

– Вот как. Ваш разговор в лагере кирининов прошел не совсем гладко?

– Я уверен, что Шрева расскажет тебе все в подробностях, если ты ее об этом спросишь. Куда повели следы после водопада на Снежной?

Кенек пожал плечами. Даже это простое движение вышло у него обоснованным и уважительным:

– Вверх и в Кар Крайгар. Это все, что я знаю, Наследник Крови, и мне этого более чем достаточно. Как я говорил, лучшие из нас идут по запаху. Они не вернутся, пока намеченная жертва не умрет.

Две собаки вдруг начали злобно огрызаться друг на друга, являя полный набор клацающих клыков. Кейнин не удержался и на полшага отступил.

– Могу я вам еще чем-нибудь помочь, Наследник Крови? – поинтересовался Кенек.

Молча мотнув головой, Кейнин покинул конюшню. Он принял решение, и не было смысла откладывать дальнейшее. Он устал после стольких дней недосыпа и постоянного напряжения, но знал, что рассчитывать на отдых не может. Если отпрыски Кеннета направятся в Колдерв (а они, конечно, именно так и сделают, тем более что у них за спиной Инкалл Охоты и его соперники Белые Совы, наводнившие леса Кар Крайгара), значит, этот город и есть ключ к успеху. Кейнин ничего об этом городе не знал, кроме того, что он находится у самого входа в Долину Слез и служит грязным гнездом для вольных людей и лесных тварей. Но город стоит на побережье, и, следовательно, в нем имеются лодки. На его взгляд, это – единственно возможный путь, которым могли удрать крысы Ланнис-Хейг из его ловушки. Кейнин намеревался добраться туда раньше их.

Конечно, само по себе – безрассудное решение, но он чувствовал, что оно правильнее любого его решения последних дней. Несмотря на все триумфы с тех пор, как они пришли на юг, несмотря на победы в Колгласе, у Грайва и в Андуране, ему казалось, что события как бы ускользают от него, развиваются независимо от его воли. Эглисс со своими Белыми Совами, конечно, вывернулся из-под его контроля, если вообще когда-нибудь под контролем был. Инкаллимы же больше напоминали удивленных зрителей. Кроме того, если не подоспеет помощь других Кровей Темного Пути, они с Вейн могут и не удержать то, что выиграли.

Он ясно видел перед собой только одно необходимое, безусловное и незаконченное дело: семья Кросана ок Ланнис-Хейга. Если он положит конец линии Ланнис, то, что бы потом ни последовало, ничто не сможет у него этого отнять. И он преуспеет там, где потерпели неудачу инкаллимы. Они, при всем их тщеславии, позволили в Колгласе какому-то юнцу проскользнуть у них сквозь пальцы. Он будет тем, кто исправит эту ошибку, – вот маленькая месть за их предательство Крови Горин-Гир в битве при Каменной Долине очень много лет назад.

* * *

Вейн пришла к нему, когда он сидел со своими капитанами, отдавая последние распоряжения по поводу запасов, которые будут нужны для похода. Что-то в ее лице заставило его отпустить всех еще до того, как она что-нибудь сказала. Она села в кресло рядом с ним.

– Пришли сообщения, – сказала она, не поднимая глаз от поверхности стола. – Тенври еще держится, но земля отсюда и до него уже вся покорена. Они могут поделиться с нами своими силами: сотня коней будет здесь через день, вдвое больше копий в других двух или трех сотнях. Главным образом, наших собственных, и немного Гира.

– Добрые вести…

– Гонцы принесли и другие новости, – прервала она его. – Наш отец… умер в первый день зимы.

Кейнин склонил голову. Он знал, что этот момент должен наступить. И все-таки оказался не совсем к нему готов, что обычно и бывает с такими вещами. Теперь должно пройти много времени, прежде чем он снова увидится с отцом. Прежде чем это произойдет, должен еще умереть и возродиться снова сам мир.

И не худой ли это знак? Жизни людей, мужчин и женщин, ничего не значат в бесконечном движении судьбы, но все же в их переплетении мог быть какой-то узор, какой-то смысл. Ничего не происходит случайно. Известие о смерти отца пришло накануне похода, который должен завершить то, что было начато его именем. В этом может быть какое-то значение. Вейн наблюдала за ним:

– Теперь ты Тан. Не ходи в Кар Крайгар. Твое место здесь.

– Нет, Вейн. Ты хочешь заставить меня солгать нашему отцу? Я встречу его в обновленном мире, во второй жизни. И в чем же я сразу буду вынужден признаться? В том, что не справился с данным ему обещанием? Не хочу. Если они не умрут, то все, чем мы сейчас владеем, опять будет у нас отобрано. Другие могут забыть, но пока хотя бы один из Ланнисов остается, они никогда не прекратят попыток вернуть свои земли. Тан – это Кровь. Ты это знаешь.

– Тебя нужно провозгласить Таном. Мы должны…

Он вдруг стал решительным и твердым:

– Когда вернусь. И не раньше того. Я недолго буду отсутствовать. И ты тоже хорошо знаешь, что я здесь не особенно нужен. Ты можешь вести армию не хуже меня. Что бы ни случилось в мое отсутствие, я с моими пятьюдесятью воинами ничего особенно не изменил бы: мы всегда знали, что все может кончиться ничем, если другие Крови не придут к нам на помощь хотя бы под конец. Если же то, что мы с тобой возглавили, ни к чему, что ж, пусть будет так, но я не уйду отсюда без последней попытки покончить с Ланнис-Хейгами.

Он взял со стола хрупкую склянку с пылью Андурана и протянул Вейн.

– Я собирался послать это отцу. Пошли это Регнору ок Тиру. Сообщи ему, что Кровь Горин-Гир удерживает для него долину Гласа и ждет, что он в ответе объявит ее своим владением.

Она слабо улыбнулась, и он запечатлел на ее лбу нежный поцелуй.

IV

– Значит, Иньюрен умер, – заключила Ивен после того, как ей рассказали все, что произошло.

– Мы не уверены, – откликнулся на это Оризиан.

– Думаю, вы знаете это так же хорошо, как и я, – сказала на'кирим. – А я это знаю.

Она уставилась в огонь и начала палкой ворошить в костре угли. Вверх полетели искры.

Пещерка располагалась в конце небольшого прохода; тут было тепло и тесно. Если бы Ивен их не провела, они никогда это место не нашли бы. Она привела их к подножию утесов, возвышавшихся над развалинами, провела трудным подъемом над массой огромных валунов на плоскую площадку, спрятанную глубоко под козырьком скалы, а потом через туннель с узким входом сюда.

Пока они рассказывали ей свою историю, на'кирим сварила смесь из каких-то трав. Отвар пустили по кругу, и каждый сделал несколько глотков горячего напитка. Огонь трещал между ними и входной площадкой. На стенах виднелись какие-то грубо нарисованные фигуры. Абстрактные формы животных и людей проступали на камне и в мерцающем пламени казались живыми. У входа в пещеру завывал ветер.

Когда ему казалось, что никто не видит, Оризиан рассматривал их хозяйку. В облике Ивен проступали те же кирининские черты, что и в облике Иньюрена, хотя ее глаза были еще меньше похожи на человеческие, чем его. Руки и пальцы казались такими же тонкими и длинными, как у Эсс'ир (только мозолей больше да распухли некоторые суставы), – наследие многих лет трудной жизни в горах Кар Крайгара. Время оставило свои отпечатки и на ее лице тоже. У нее была обветренная кожа, грубая, грубее, чем можно было ожидать у на'кирима. Короткие волосы блестели, как у кирининов, но они были красновато-коричневыми: намек на то, что среди ее предков попадались и хуанины. Будь она человеком, Оризиан предположил бы, что ей хорошо за пятьдесят. Но поскольку она все-таки на'кирим, то скорее всего ей может быть и намного больше.

Ивен распорядилась:

– Поддерживайте огонь со стороны скалы, дым вытягивается через проход. Кроме того, лучше держать пламя между собой и визитерами.

– Какими визитерами? – сурово спросил Рот.

– Хуанинами, кирининами, зверями. Медведями. – Она метнула в щитника улыбкой, которая исчезла, едва успев появиться. – Зимой здесь в мусоре роются медведи, летом являются ваши из долины. Охотники за сокровищами и мальчики, которые думают, что они мужчины уже потому, что у них появился пушок на подбородке. Их отпугнуть легче, чем зверя.

– Только не нас, – проворчал Рот.

Ивен не подала виду, что услышала его, и продолжала ворошить угли.

– Иньюрен говорил, что вы могли бы помочь нам выбраться отсюда, – сказала Эньяра.

На'кирим тихо рассмеялась:

– Вы, хуанины, всегда так спешите. – Она махнула дымящейся палкой в сторону Эсс'ир и Варрина. – Посмотри, твои кирининские друзья – превосходные гости. Они молчаливы, спокойны, экономят слова, пока хозяин и гость присматриваются друг к другу.

– Я никого не собиралась обижать, – произнесла Эньяра тоном, в котором были осторожно смешаны раскаяние и раздражение.

Ивен пожала плечами:

– Никто этого и не думал. Некоторые киринины тоже бывают плохими гостями. Для детей Бога, Который Смеялся, они иногда бывают довольно угрюмы.

В лицах Эсс'ир и Варрина ничего не изменилось.

А Ивен резвилась вовсю:

– Я так думаю, что вашим кирининским друзьям здесь еще неуютнее. Они в своих лагерях рассказывают обо мне всякие глупости. Например, что я разговариваю с мертвыми и все такое.

Оризиан не смог бы сказать, желанны они тут или нет. Все слова Ивен произносила как бы небрежным, несерьезным тоном или на грани того.

– Так вы здесь живете? В этой пещере, я имею в виду, – спросил он. Ивен окинула пещеру таким взглядом, словно видела ее впервые.

– Я некоторое время не пользовалась этим местом. Вы тут блуждали, так что вполне могли и сами его найти.

– Вы следили за нами, – уточнил Оризиан.

– Более или менее, – согласилась Ивен. – Когда я почувствовала, что Иньюрен умер, я сразу заподозрила, что мой мир долго не продлится. Иньюрен, если вам так нравится, или Доля, если вы предпочитаете называть его так. Признаюсь, вы более странная, необычная группа, чем я думала. Ланнис-Хейги и Лисы, путешествующие вместе, – редкое зрелище. Фактически более редкое, чем полное безветрие у Сокрушительного Мыса.

Она умолкла, и через несколько мгновений тишина так плотно накрыла группу, что для нарушения ее потребовалось бы некоторое усилие. Оризиан решил, что молчание удобнее, чем предшествовавший ему разговор. Костер трещал. Ветер громыхал.

Оризиан клюнул носом. Глаза слипались, очень трудно было не заснуть. Он встрепенулся и огляделся из-под прикрытых век. Эньяра спала, привалившись к плечу Рота. Эсс'ир и Варрин дремали там, где сидели, откинув головы на каменную стену. Только Рот упрямо оставался на страже, не сводя усталых глаз с женщины-на'кирима, которая подчеркнуто не замечая его взгляда, растянулась рядом с огнем. Оризиан увидел немногое, но успел, прежде чем его сознание начало куда-то уплывать, подумать о том, сколько еще Рот выдержит свою бессменную вахту.

* * *

Когда Оризиан проснулся, огонь в костре уже превратился в кучу золы. Лучи дневного света тянулись из внешнего мира. Он облизал губы, они пересохли и потрескались за ночь. На полу справа от него свернулись два клубочка: Рот и Эньяра. Он посмотрел на кирининов, но их не было. И место Ивен у огня тоже было пусто. В первые несколько мгновений после пробуждения он чуть не извелся от мысли, что чего-то не хватает. И только поднявшись на ноги, понял, что монотонные завывания ветра сменились полной тишиной. Не чувствуя под собой затекших ног и слегка пошатываясь, он вышел наружу.

Даже без ветра морозный воздух вышиб слезы из его еще сонных глаз. Было раннее утро, но он на удивление хорошо выспался, да и спал хорошо. Разрушенный город простирался под ним. Застывшая сеть скал разметалась по всему белому снегу, выпавшему ночью.

Он испуганно подскочил, когда под карнизом платформы, перепрыгивая с валуна на валун, появилась Эсс'ир. Он протянул руку и втащил ее на площадку. Она почти ничего не весила, и рука у нее была мягкая.

– Хорошо выспался? – спросила она, и он кивнул.

– Где Ивен? – спросил он.

Эсс'ир фыркнула:

– Ушла с первым светом.

– А Варрин?

– Охотится. На снегу заячьи следы.

– Значит, полагаю, нам остается только ждать, когда они с Ивен вернутся.

И они стали ждать. Рот и Эньяра проснулись, голодные, холодные и недовольные. В углу пещеры под дерюгой лежали сухие дрова, и Рот решил снова разжечь костер. Все сгрудились вокруг огня.

Только Эсс'ир не сиделось, она снова и снова поднималась и выходила наружу на несколько минут. Когда же возвращалась, то тоже не столько сидела, сколько вертелась и разглядывала примитивные рисунки на стенах. Когда Оризиан спросил ее, в чем дело, она что-то пробормотала, но он не разобрал, что именно. Наверное, просто эта пещерка слишком не похожа на те леса и открытые небеса, которые так любили киринины.

Через час или два появился Варрин с белым зайцем в руке. Он бросил на пол окровавленную тушку и поморщился. Потом потер глаза и опять вышел.

– Ветер слабый, не выдувает дым, – объяснил Рот.

Теперь и у Оризиана стало есть глаза, они заслезились. Через несколько мгновений он не выдержал, вышел на широкий карниз и сел на нем, скрестив ноги, съежившись и обняв себя руками, чтобы сохранить хоть какое-то тепло в теле. Варрина нигде не было видно, зато появился Рот и сел рядом с ним. Гигант явно хотел что-то сказать, но все как будто не решался.

– Интересно, куда ушла Ивен? – полюбопытствовал Оризиан.

– Лучше слишком глубоко не вникать в ее дела, – посоветовал Рот. – Все-таки она больше лесное существо, чем человек.

Оризиан мягко возразил:

– Я думаю, она нам друг. Иньюрен считал, что она могла бы стать другом.

– Значит, ты направишься в Колдерв?

– Иньюрен сказал, что мы должны это сделать.

– Я знаю, ты любил его, Оризиан, и это хорошо, что ты придаешь такой вес его словам, но ты уверен? Я не то чтобы не доверяю ему или сомневаюсь в его мудрости. Я знаю, что в человеческих делах он разбирался даже лучше, чем ты или я.

Пожилой воин посмотрел в глаза Оризиану, и тот ясно увидел любовь и заботу, глубоко спрятанные в глазах щитника. А еще он увидел седину, которой не было в бороде еще несколько недель назад.

– Оризиан… – начал Рот, но замолчал и откашлялся. – Оризиан, вполне возможно, что теперь ты Тан. Думаю, это самое вероятное.

Эту мысль Оризиан неуклонно отбрасывал еще с тех пор, как Эньяра рассказала ему о том, что происходило в Андуране. Он знал, что должен будет столкнуться с этим лицом к лицу, но надеялся, что у него есть еще немного времени.

– Будем надеяться, что нет, – пробормотал он, опустив глаза. Ему вспомнился Фариль. Его брат мог бы стать прекрасным таном. Но не станет. Рассудок Оризиана восставал против этой мысли. Теперь уже ничему не поможешь. И нет смысла представлять себе мир таким, каким он никогда уже не будет.

– Конечно, конечно, – заторопился Рот. – Возможно, Кросан или Нарадин, а может, и малютка, еще живы. Но, возможно, и нет.

– Рот, я, так же, как ты, это знаю.

– Да. Прости, – сказал щитник.

Оризиан положил ладонь на руку Рота.

– Просто я не хочу быть Таном.

– Это только ощущения. Только глупец не понимает, что дать присягу легче, чем быть тем, кому ее приносят.

Оризиан подумал, что, может быть, и так. Но кому на самом деле тяжелее: Килану, который дал обет, лишивший его жизни, или ему, Оризиану, которому щитник клялся?

Он улыбнулся Роту:

– Незадолго до всего случившегося я думал, что ты уже готов был отложить меч в сторону. Я ошибался?

Рот застеснялся, как будто ему напомнили о какой-то детской глупости.

– У меня была мысль, даже полмысли. Например, ферма, как та, на которой я вырос. Просто чтобы где-нибудь немного отдохнуть. Чтобы хоть последние годы прошли спокойнее.

Потом голос его окреп, в нем не осталось и намека на спокойствие:

– Теперь эта мысль исчезла, Оризиан. Никогда не сомневайся в этом. Я не покину тебя, даже если ты забросаешь меня камнями. Ни за что до тех пор, пока могу поднять меч.

Оризиан улыбнулся:

– О, это я знаю очень хорошо, Рот.

Они поговорили еще немного. А потом до них донесся запах приготовленного мяса.

– Скажи мне, как ты думаешь, что я теперь должен делать? – наконец спросил Оризиан.

– Я пойду с тобой, куда бы ты ни отправился, но на мой выбор, я бы сказал, что мы должны идти в Гласбридж. Если ты их Тан, люди должны объединиться вокруг тебя. И если Эньяра права в том, что во главе наших врагов Горин-Гиры, то они туда придут. Там их корни, стало быть, они должны попытаться.

Оризиан повесил голову. Он знал, что Рот действительно всегда пойдет за ним, куда бы он его ни повел, и отдаст за него жизнь, если понадобится. Как это уже сделал Килан. И о чем еще страшнее думать, сделают многие другие, если он и вправду теперь Тан Крови.

Он тихо ответил:

– Мое сердце говорит мне то же самое. Но Иньюрен, кажется, был совершенно уверен, что это наш единственный шанс. Я не думаю, что Эсс'ир и Варрин согласятся пойти этим путем, если…

Внезапный звук прервал его. Появилась Ивен с огромной охапкой меха, перевязанной бечевкой. Оризиан и Рот встали. Она еще ничего не сказала, но ее злой взгляд устрашил даже Рота.

– Я чувствую запах дыма, – рявкнула она.

– Мы разожгли костер, – объяснил Оризиан. Они с Ротом даже немного попятились, когда она швырнула кипу меха на землю и шагнула к ним.

– У вас что, совсем соображения нет? – строго вопросила она. – Вам не пришло в голову, что топливо здесь добывается немного труднее, чем в ваших уютных замках? Вы где-нибудь видите деревья? – продолжала допрашивать она, обводя широким и нелепым жестом всю снежную, скалистую панораму передними.

Оризиан оглядел низину. Рот сделал то же самое. Ивен даже застонала от раздражения и ринулась в проход. Рот с Оризианом переглянулись, вздернув брови. А потом услышали, как сердитая на'кирим приветствовала Эсс'ир и Эньяру.

– Совсем не обязательно испытывать на себе гнев кого-нибудь из ее рода, – отдуваясь, сказал Рот. Оризиан задумчиво кивнул, но внимание его уже было обращено совсем на другое. Он смотрел на груду меха, оставленную Ивен на выступе.

– Как думаешь, эти меха для нас? – поинтересовался он, энергично растирая озябшие руки.

– Смею надеяться, но давай подождем, пока она сама это скажет, – ответил Рот.