Текст книги "Рождение Зимы"

Автор книги: Брайан Ракли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)

– Я не хочу, метис, чтобы Белые Совы шли дальше. Скажи им, что если их увидят ближе к городу, чем сейчас, мы обойдемся с ними как с врагами.

Эглисс заморгал, как будто его ударили.

– Я думал… – начал он.

Кейнин с насмешливым удивлением вздернул бровь. Легкое презрение прозвучало в его голосе, когда он заговорил.

– Уж не собираешься ли ты со мной спорить? – спросил он. – Белые Совы получили, что хотели, – Кровь Ланнис разбита. Мы в них больше не нуждаемся.

– Но твой отец говорил…

– Не перестарайся, метис. Мой отец лежит больной в Хаккане, и здесь его представляю я. Отныне это земли Горин-Гиров, и я не желаю, чтобы здесь бродили какие-то твари. Ты можешь идти в Андуран, если хочешь, они – нет.

– Белые Совы будут… разочарованы, – возразил Эглисс. – Другие – некоторые из их вожаков – не так уж далеко позади нас. Они могут захотеть встретиться с тобой, чтобы ты подтвердил обещание, данное твоим отцом. Поселения в Анлейне должны быть снесены, крупный рогатый скот и деловое железо в подарок. Я обещал им это от вашего имени, как того хотел ваш отец.

Эньяра заметила странное, успокаивающее урчание в голосе на'кирима.

Кейнин вдруг помрачнел и сделал решительный шаг к Эглиссу.

– Если мне хоть на миг покажется, что ты вздумал поиграть со мной своим голосом, я разнесу твой череп. Я очень хорошо знаю, на какие фокусы ты способен. Своими сладкими звуками ты мог морочить голову лесным тварям, и, пока они мне были нужны, я ничего не имел против. Но ты ошибаешься, если думаешь, что можешь попытаться проделать то же со мной.

Дождь усилился. Кейнин вытер со лба дождевые капли и легонько тряхнул головой. Он даже не взглянул на кирининов, наблюдавших за ними из-за деревьев.

– Когда ты обещал моему отцу, что сможешь привести лесных тварей на нашу сторону, он заключил с тобой договор. Сейчас все кончилось. Я больше не хочу иметь дела с твоими дикарями и, конечно, не буду с ними встречаться. Взгляни на них, эти лесные люди одеты в шкуры. Если им нужен скот, пусть возьмут вон тех. – Он указал на пасущихся недалеко животных. – Если им нужно снести поселения, пусть сносят сами, но предупреждаю, если они сожгут хоть один дом в пределах дня пути от Андурана, я убью тебя, а потом выслежу их. Если они огорчатся, скажи им, чтобы помнили, что скоро мы станем правителями Андурана. Мы напали на непримиримых врагов.

Эглисс открыл было рот, но Кейнин уже вскочил в седло.

– У меня слишком много дел, мне есть чем занять время. Последи, чтобы эти лесные твари не пошли за нами, – приказал он одному из своих щитников, – и приведи в Андуран девчонку и этого, второго.

Наследник крови хлестнул коня и поскакал через поле. С ним отправились трое, остальные остались, поглядывая на растерянно озиравшегося Эглисса. Инкаллимы уже собирали свои пожитки. Несколько воинов Горин-Гира подъехали к Иньюрену и Эньяре. Им разрезали веревки на щиколотках и подняли на лошадей.

– Постой, – заорал Эглисс вслед исчезающему Кейнину. – Отдай мне хотя бы Иньюрена. Тебе он не нужен.

Никто не обратил на него внимания.

Напоследок Эньяра, которую везли к скрытому завесой дождя городу, увидела фигуру одиноко сидевшего на'кирима. Он неотрывно смотрел им вслед и выглядел теперь несчастным и беспомощным. Когда он ее запугивал, она представить себе не могла, что он может быть и таким. За спиной на'кирима уходили и уже почти исчезали в лесу Белые Совы.

Из стаи устроившихся на ночлег черных ворон поднялась одна птица и лениво захлопала крыльями под дождем. Сделав несколько взмахов сильными крыльями, она развернулась и направилась в сторону Андурана.

* * *

Город был совсем не такой, каким его помнила Эньяра. Самое великолепное творение ее Крови было разрушено, словно свирепой бурей. Большинство фермерских сооружений в предместьях повреждено не было, хотя вид у них был заброшенный, и возникало ощущение начинающегося распада. Не было видно ни людей, ни света в окнах, не поднимался дым из труб. Совершенно пустынный пейзаж.

Когда они вошли в город, в ноздри им ударил запах влажного горелого дерева. От множества домов остались только остовы. Лошади едва не наступали на еще неубранные тела. Местами дорогу преграждали кучи обвалившихся камней. С одного порога к Эньяре тянулась черная, обугленная рука. В открытом окне одиноко болталась задымленная и пропитанная влагой, когда-то белая, простыня. На остатках деревянной крыши сидел канюк и, склонив голову набок, наблюдал за всадниками.

Они продвигались по улицам, приближаясь к площади и к замку за ней. Тел уже не было. С этих улиц смерть убрали. Только вороны и собаки рыскали по переулкам. Были еще воины, небольшими группами пробиравшиеся по руинам, подбирая то немногое, что еще оставалось. Эньяра мельком увидела нескольких, непохожих на других, людей, ползавших по остаткам дома, словно крысы по телу. На них были шкуры и широкие штаны, а спутанные волосы заплетены в косы и перевязаны кожаными ремешками. Они на мгновение прервали поиски, чтобы посмотреть на проезжающих всадников, потом опять вернулись к своему занятию. Когда они начали перекликаться друг с другом, их грубый язык напомнил Эньяре собачий брех. Она подумала, что, наверное, это и есть тарбены: дикие сородичи северян, которые жили здесь задолго до появления Темного Пути. Если Кейнин и их тоже привел на юг, мало что в долине Гласа избежит разграбления.

Дома, располагавшиеся по южной стороне площади, исчезли; от них остался только лес чернеющих колонн и столбов. Кажется, где-то опять начало гореть; наверное, еще не все торговые дома, магазины и склады оказались уничтоженными. На самой площади было довольно оживленно. Шеренгу привязанных лошадей охраняли угрюмые стражники, прятавшиеся от дождя под выступами крыш. Караван груженных мешками с продуктами и тюками с оружием мулов пересекал открытое пространство; его сопровождал эскорт из тридцати копьеносцев. На западной стороне площади в магазине, в котором торговали перечной мятой, кипела бурная деятельность, оттуда доносился рев раздуваемого пламени и тяжелые удары молота.

На севере над крышами возвышался замок, полускрытый завесой дождя. Там не заметно никакого движения, оттуда не доносилось ни звука. Эньяра думала, что увидит яростное сражение, а все вокруг выглядело так, словно и война тоже улеглась в ожидании лучшей погоды.

Кейнин нан Горин-Гир занял самое большое здание на площади. Торговец мехом так спешил покинуть свой дом, что на полу возле обеденного стола осталась лежать кипа прекрасного куньего меха. Кейнин сидел на ней, когда Эньяру и Иньюрена привели и поставили перед ним. Несколько воинов с суровыми лицами бездельничала тут же, в комнате: кто-то взгромоздился на край стола, кто-то развалился в дорогих креслах.

Там же находилась и молодая, лет на пять старше Эньяры, женщина. На ней была легкая кольчуга из светлого металла. Золотая цепь на шее и толстые, поблескивающие кольца на пальцах. Черные длинные гладкие волосы напоминали нити спряденного обсидиана. Когда Эньяра посмотрела на нее, та ответила холодным, полным высокомерного презрения взглядом.

– Добро пожаловать! – улыбнулся Кейнин. – А я нашел трон, как видишь. – Он погладил рукой черный мех. – Думаю, он стоит дороже, чем трон, на котором в своем замке сидит Кросан. Будь это мой дом, я бы такое в добычу не оставил.

– Теперь это твой дом, – поправила его женщина.

– Действительно. Во всяком случае, должен быть. – Кейнин опять посмотрел на Эньяру. – Прости, я вас не представил. Это моя сестра, Вейн. Вейн, это Эньяра, дочь покойного правителя Колгласа.

Вейн нан Горин-Гир насмешливо склонила голову. Она постоянно крутила какое-нибудь кольцо.

– Рада, – сказала она.

Эньяра ничего не ответила. Насквозь промокшей под дождем, грязной и сплошь покрытой царапинами Эньяре тоже хотелось показать презрение.

– Не обращай внимания на ее невежливость, сестра, – вставая, сказал наследник Крови. – У нее было утомительное путешествие. Не думаю, что инкаллимы и лесные люди подходящая компания в странствиях такого рода.

По комнате прокатилась волна язвительного смеха. Эньяра чувствовала себя так, словно ее окружила стая волков, слишком раскормленных, чтобы убить ее, но и слишком увлеченных видом ее страданий, чтобы просто отпустить.

– Во всяком случае, я эту компанию не выбирала, – огрызнулась она. – А ты выбрал в союзники воронов и лесных людей, да еще тарбенов. Что, никто из других Кровей не захотел с тобой идти? У Горин-Гиров еще меньше друзей, чем я думала.

Кейнин улыбнулся, оскалив зубы:

– Кажется, мы выбрали того, кого нужно, чтобы разбить вас. И что-то я не видел людей Хейгов на стенах замка Кросана, как не видел и всадников в вашей долине. Где ваши друзья, моя госпожа?

– Придут.

– И наши придут, – с холодной уверенностью вмешалась Вейн (как Эньяре хотелось бы такой же уверенности!). – Гиры будут здесь раньше Хейгов. Или ты считаешь нас глупцами, играющими в детские игры? Мы долго наблюдали за вами, дитя: как Сердечная Лихорадка пожирает твой народ, как Гривен ок Хейг отозвал к себе ваших воинов. Мы ждали и дождались. Время пришло.

– Да, считаю глупцами, – закричала Эньяра. – Вы умрете здесь. Боитесь вы или нет, но умрете.

– Не раньше тебя, – прервала Эньяру Вейн. – Или твоего отца. Он боялся смерти?

– Хватит шуток, – опять вступил в разговор Кейнин. Вряд ли его сколько-нибудь огорчила вспышка Эньяры, хотя по ее наблюдениям выражение лица Вейн стало немного кислым. – У меня мало желания видеть их до лучших времен. Пусть лучше нашим гостям покажут их апартаменты. Городскую тюрьму. Надеюсь, вам там понравится.

Стражники поднялись, чтобы вывести пленников.

– Одно слово, метис, пока ты не ушел. – Кейнин предостерегающе поднял палец, впервые признавая, что заметил присутствие Иньюрена. – Мне представляется, что ты тоже, как вся ваша порода, знаешь некоторые фокусы. Хотя Эглисс как-то говорил мне, что твои трюки – жалкие пустяки. И все же. Мы уберем стражников, а охрану вашу доверим засовам и камню. Хотя, будь уверен, за твоей юной подругой будут следить. Если ты придумаешь какой-нибудь фокус, она умрет немедленно. И если это случится, твоя смерть приятной не будет. Может, когда-нибудь ты станешь полезным подарком, но не думай, что я ценю твою жизнь дороже собачьей.

– Мне бы такая мысль и в голову не пришла, – проворчал Иньюрен.

– Замечательно. А теперь, боюсь, я должен отправить вас в путь. Мы еще встретимся. Может быть, время, проведенное в камере дядюшкиной тюрьмы, немного притупит твой язык.

Он с преувеличенной вежливостью поклонился Эньяре. Она отступила на шаг, отвергая его жест, а потом отругала про себя за такую несдержанность, поскольку заметила, что, когда ее выводили из комнаты, губы Вейн нан Горин-Гир насмешливо покривились.

Городская тюрьма Андурана располагалась в конце длинной и широкой Ремесленной улицы, которая шла от площади через северный квартал, в сторону замка. Дождь стал уже таким сильным, а струи его секли так крепко, что запросто можно было лишиться скальпа. Эньяра переступала и обходила плававшие в воде обломки, оставшиеся после падения города. Как и развалины разрушенных и сожженных домов, дорога была усыпана всяким мусором, оставленным убегавшими горожанами или солдатами-мародерами: то соломенная кукла, то шерстяная перчатка, то шляпка матроны, то детский платок. Все это было брошено в грязь или утопало в грязных ручьях и лужах.

Почти в каждом доме, скрываясь от дождя, прятались враги. По дороге Эньяра и Иньюрен то и дело видели в каком-нибудь дверном проеме безжалостное, враждебное лицо. Один раз из верхнего окна кто-то бросил недоеденный кусок хлеба, отскочивший от плеча Эньяры. Она устало потащилась дальше.

Тюрьма напоминала не то крепость, не то казармы в миниатюре. Эньяру и Иньюрена провели через ворота в длинной стене. Внутри двора с каждой стороны располагалось по отдельному блоку с камерами. Забранные железными решетками узкие окна мрачно и печально глядели на новоприбывших. К стенам каждого блока были пристроены караульные и спальные помещения для охраны. Из них выглядывали воины Горин-Гира. Домик старшего тюремщика стоял отдельно. Они увидели, как с расположенных в стороне от зданий временных виселиц снимают тела двух молодых людей.

Спустя пару мгновений Эньяра поняла, что их с Иньюреном разлучат. Тюремщики растащили их в разные стороны: Эньяру повели к камерам на правой стороне двора, на'кирима – на левой.

– Иньюрен, – позвала она.

Он оглянулся, на лице его читалось страдание:

– Держись. Это еще не все.

Эньяра успела кивнуть, но в этот момент чей-то удар заставил ее опустить голову, а потом ее толкнули вперед, и она пролетела через низкую дверь. Ее целиком поглотил мрак темницы.

Позже – уже после того, как она упала на жесткий пол под низким потолком, дверь с грохотом захлопнулась, лязгнули запоры, никого не осталось, и только капли дождя шлепали в крошечное окно, расположенное высоко над полом, – Эньяра наконец заплакала.

IV

Ленор ок Килкри-Хейг некоторое время спорил с Казначеем Верховного Тана. Лейгер Холдайн да Хейг был не худшим казначеем среди тех, с которыми Ленор имел дело за свою жизнь. С тех пор как Ленор стал таном своей Крови, Лейгер был уже третьим хозяином этого кабинета, а, например, Пал-лик к концу своего пребывания в должности казначея стал совершенно невыносим. Даже Гривен ок Хейг в конечном счете признал, что присутствие этого человека в Колкире ничему не служит, и послал его ко двору Игрина ок Даргеннан-Хейга. Ничего удивительного, что Игрин, как слышал позже Ленор, бросил Паллика в тюремную камеру. Тан иногда задавался вопросом, не для того ли именно Паллик был назначен на пост казначея в землях Даргеннан, чтобы спровоцировать Игрина на мятеж. Гривен ок Хейг – или его Теневая Рука – был вполне способен на такие манипуляции, и хотя далеко не все люди могли бы в одиночку поднять восстание, весьма вероятно, что здесь все-таки не обошлось без Паллика.

Кстати сказать, недостатки Лейгера ограничивались ленью и потрясающим отсутствием интереса к проблемам других. Поэтому спорить с ним было неблагодарным занятием. Да и сам Ленор, человек пожилой, подобные усилия находил утомительными. Спасибо еще, что Гирен, старший сын и наследник крови, находится при нем и разделяет его ношу.

– Я не спорю насчет вашего права действовать, – говорил Казначей. Он почему-то не смотрел ни на тана, ни на Гирена, а рассеянно уставился на пылающий за решеткой камина огонь. – Я просто настаиваю, чтобы вы воздержались от похода всей вашей армии в долину Гласа, пока мы, во-первых, не узнаем точно, что там произошло, а во-вторых, не получим известий из Веймаута о намерениях Верховного Тана.

Наследник спокойно возразил:

– Мы уже видели всадников и выяснили, что произошло, но какие бы ни были подробности, вы не можете отрицать, что нужно действовать. Вы получили те же сообщения, что и мы: больше сотни человек из Колгласа и окрестных деревень уже пересекли наши границы, а другие еще в пути. Сам Колглас был атакован, замок и полгорода сгорели, а Кеннет нан Ланнис-Хейг убит. Киринины Белые Совы грабят фермы, а инкаллимы свободно разгуливают по Анлейну. Если вороны Черного Пути устраивают крупные сражения на таком глубоком юге, как Колглас, как можно сомневаться, что беда угрожает всем?

Лейгер почесал нос, нахмурился и задумался.

– Если и есть что-то, что я выучил на всю жизнь, – начал казначей, и Ленор застонал про себя, услышав фразу, которую сам любил повторять, – так это, что очевидные выводы не всегда подтверждаются последующими событиями. Я, немного поразмыслив, полагаю, что Колглас не захватили, на него просто был совершен набег. Весь Боевой Инкалл, насколько нам известно, составляет всего несколько тысяч человек, так что вряд ли они решатся проделать такой путь до Колкира. Нет, по мне, так это больше похоже на какое-то умное высокомерие. Почему-то нескольким инкаллимам удалось проникнуть в Колглас, убить брата тана и улизнуть обратно в Кан Дредар или что там они называют своим домом. С другой стороны, они ухитрились расшевелить лесных людей, что, я готов согласиться, удивительно, но тоже вряд ли такое уж бедствие.

Гирен хорошо владел собой, но Ленор видел, что несколько минут назад его сын чуть не вышел из себя. Наследник Крови имел вообще-то уравновешенный характер – конечно, по сравнению со своим братом Рориком, – но был вполне способен и на неосмотрительную вспышку. Во всяком случае, достаточно часто, чтобы об этом можно было говорить.

– Ну, всю правду об этом мы очень скоро узнаем, – примирительно сказал Ленор.

Казначей поднял взгляд и улыбнулся тану ничего не значащей улыбкой.

– Наши лучшие разведчики сейчас в дороге, мы получим их доклады в течение дня-двух.

– Да, правитель, – согласился Лейгер. – Вполне справедливо. День-другой терпения, а это недолго, и все.

– Между терпением и бездеятельностью есть разница, – заявил Ленор. – При любой неуверенности я имею право поступать так, как считаю нужным, чтобы защитить собственные границы, а также обеспечить безопасность Крови Ланнис. Вы же не думаете, что я буду стоять, пока другие Истинные Крови лицом к лицу… ну, с чем бы они ни столкнулись. – Лейгер смотрел с сомнением, но держал язык за зубами. – Я с удовольствием послушаю мнение Верховного Тана по этому поводу (не сомневаюсь, что по пути в Веймаут он уже получил ваши подробные доклады), но сам тем временем предприму действия, как мне кажется, мудрые и расчетливые. Могу вас заверить, – нарочито резко продолжал Ленор, – что всю армию я в долину Гласа не отправлю. Уясните это себе и можете так и передать Гривену ок Хейгу. Разумеется, вы и не одобрили бы подобного шага, и, поскольку это действительно было бы идиотизмом, я счастлив обещать, что воздержусь от этого.

– Да-да, хорошо, – почти отмахнулся Лейгер. По выражению его лица было видно, что он не слишком высоко ценит это обещание.

А Тан Килкри добавил:

– Конечно, когда мы узнаем, что в действительности произошло, это уже не будет выглядеть идиотством, и тогда я направлю всю армию в любое место, куда пожелаю. Поскольку армия, в конце концов, моя. По крайней мере та ее часть, которую мне оставил Верховный Тан.

* * *

После того как Казначей ушел, Ленор сел за стол в узком кругу, в обществе сына и жены Илэссы. Они все были подавлены, и их настроение передалось слугам, невидимо стоявшим вокруг стола в ожидании надобности в них.

Крови Килкри и Ланнис имели давнюю общую историю и дружили. До Сердечной Лихорадки Кеннет нан Ланнис-Хейг был частым и желанным гостем в Колкире. Из двух братьев Ленор ближе был знаком с Кросаном, но ему верилось, что и Кеннет хороший и надежный, заслуживающий доверия человек. Чего не скажешь о Лейгере Холдайне – как и о Верховном Тане, чьим казначеем он являлся, – поэтому для Ленора и его семьи смерть Кеннета была поводом для большой скорби. Тем более если это действительно было делом ненавистных кровей Темного Пути.

Гирен ел без аппетита. Он взял только несколько кусков и сделал несколько глотков.

– Разреши мне пойти, – попросил он.

Илэсса оторвала взгляд от тарелки и посмотрела на сына, но он глядел только на Ленора. Пару мгновений казалось, что тан не слышал просьбы. Он продолжал тыкать в мясо, но на лбу у него пролегла глубокая морщина.

– Сколько человек ты возьмешь? – наконец спросил он.

– Всего две или три сотни, – сразу ответил Гирен. Он говорил нетерпеливо, хотя и старался сохранить ровный тон. – Своих людей: никого из наружной охраны или из замка. Только мой собственный отряд.

Ленор вздохнул и жестом показал, чтобы убрали недоеденное блюдо. Потом налил себе вина.

– До сих пор нет вестей от Рорика, – пробормотал он. – Мы нечего не получали от него уже… Сколько? Две недели?

– Три, – тихо подсказала Илэсса.

– Мы не можем просто сидеть и ждать, и не важно, что там объясняет казначей, – заявил Гирен. – Ты сам ему это говорил, отец. Из всех других мы только Ланнисов можем считать нашими настоящими друзьями.

– Думаешь, я сам этого не знаю? – Тан не сдержал раздражения, но, судя по выражению лица, сразу же пожалел об этом. Ленор примирительно приподнял руку. – В какие времена живем! Почему оба мои сына должны отправляться в опасный путь? Позволь мне сожалеть об этом.

– Они – дети своего отца, – отозвалась на это Илэсса. – Потому и делают то, что делают. Был бы ты в возрасте Гирена, первый бы уехал.

Тан тоже ответил ей нежной улыбкой. Они поженились молодыми, такими молодыми, когда едва понимают, что делают. Но ни один из них никогда не пожалел об этом. Они старились вместе, довольные друг другом, чего может пожелать себе любая пара.

– Я это еще довольно хорошо помню, – сказал Ленор. Когда он был молодым, в нем иногда тоже играла кровь. Он, в бытность свою наследником Крови, был по меньшей мере таким же нетерпеливым и пылким, как Герон. Оглядываясь с высоты своих немолодых лет назад, он уже не мог припомнить, когда осмотрительность, которую можно было бы назвать и страхом, начала разрушать эту юношескую решительность. Скорее всего с того момента, как он стал таном.

Гирен сказал:

– Я не искал драки, но раз уж так случилось, мы не можем отворачиваться от нее. Позволь мне идти. Может, Кросан не нуждается в помощи. Может, все, что я смогу сделать, это сказать ему, что мы разделяем его скорбь по поводу смерти Кеннета. Но если ему нужна наша помощь, наши копья, то стыдно ждать разрешения Гривена ок Хейга.

– Кроме личного казначея Гривена, ты не найдешь никого, кто бы не согласился с тобой. И ничего не меняет то, что он – Верховный Тан. Но мы должны действовать осмотрительно. Я осторожно покручусь около Гривена и его Казначея; ты веди своих людей в Колглас и тоже действуй там осторожно. Я хочу, чтобы оба моих сына вернулись живыми, чтобы отпраздновать следующее Рождение Зимы всей семьей.