Текст книги "Рождение Зимы"

Автор книги: Брайан Ракли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

3. Темный Путь

В дни, когда Монак ок Килкри был Верховным Таном в Колкире, когда уже около ста лет его Кровь правила всеми остальными, в Килвейле погрузилась в сон рыбачка Аменат. Три дня и три ночи она лежала так, и ее семья думала, что она начала свое путешествие в Темный Сон. Они запели песнь утрат и смазали маслом ее веки. Но на четвертый день она очнулась и начала говорить. Она говорила о Боге, Скрывающемся под Капюшоном, о Последнем Боге, и о том, почему он остался, когда его братья и сестры покинули мир. Она говорила о Книге Жизней, которую он носил, и пересказывала страницы из этой книги, которые он читал. Страницы расписывали историю каждой жизни, которая уже была или даже еще будет. И эти повествования она называла Темным Путем, который есть предопределенная тропа от рождения до предсказанной смерти. Она говорила о Кайле, дне, когда род человеческий объединится верой в Путь; когда Боги отзовутся на призыв и вернутся, чтобы разрушить и переделать мир. И она учила, что только преданный вере будет рожден заново в том, новом, мире.

Учение рыбачки не понравилось властям. Люди Верховного Тана повесили ее на ясене. Все Таны ощущали страх, кроме одного. Эванн ок Гир-Килкри, правивший в Кан Эворе, услышал слова Аменат и принял их к сердцу. Он собирал вокруг себя всех, кто вещал истину и давал им убежище. А когда пришла война, его Кровь восстала против остальных во имя истины. Когда Кан Эвор пал, именно Эванн провел десять тысяч через Долину Камней и дальше на север. Правда, возвещенная Аменат, все еще живет среди Кровей, которые он создал. Огонь все еще горит, не угасая.

Слушайте, слушайте! Это истина для тех, кто имеет уши, чтобы слышать. Отбросьте гордыню и страх. День вашей смерти уже считан со страниц Книги Последнего Бога. Теперь есть только предопределенная тропа. Теперь только Темный Путь.

из анонимных комментариев к Книге Пути

I

Освещенные последними лучами солнечного света многочисленные стены Веймаута высились перед Теймом Нарраном да Ланнис-Хейгом и его отрядом. За последние сто лет столица Крови Хейг превратилась, можно сказать, в величайший город в мире. С тех пор как пал Блестящий Город кирининов, укрепления Веймаута были незаметны. Южные Золотые Ворота стояли открытыми, их откинутые огромные, обшитые железом створки были прикреплены к стенам цепями. Кучка стражей, прислонив копья к стене, топталась в стороне от ворот и без интереса наблюдала за приближением отряда. Бедняки, чьи лачуги теснились под стенами города вдоль дороги, потянулись к воинам Ланнис-Хейга.

Чем ближе Тейм подходил к городу, тем сильнее ощущал знакомую неприязнь к его амбициозной пышности. Он с удовольствием миновал бы Веймаут и прошел бы на север по прибрежным равнинам Эйт-Хейга, но кое-кто из его людей не выживет без отдыха – десять человек умерли на пути с гор Даргеннан-Хейга. Он уже устал сжигать тела на наскоро сооруженных у дороги погребальных кострах.

Отряд въехал в ворота и погрузился в тень их стен, словно в пасть огромного зверя, но тут дорогу ему заступила фигура. Тейм узнал человека, преградившего путь, и покорился судьбе: Мордайн Джеран, Советник Верховного Тана, рожденный и вскормленный в Тал Дире, но давно осевший и освоившийся в Веймауте. Он служил Гривену ок Гиру уже около двадцати лет. Красивый шатен, каждое движение которого было выверено и продумано, он с легкостью нес свою власть. И с той же легкостью сносил темную репутацию. Когда (время от времени) в запутанных торговых делах двора Хейга возникала некоторая искусственность, Советника называли Теневой Рукой.

– Мне говорили, что вы приехали, – сказал Мордайн, когда Тейм остановил коня. – Так и есть.

Советник улыбался улыбкой насколько ослепительной, настолько и неискренней.

– Я вышел вас встречать, – чересчур открыто произнес он. – Нам многое нужно обсудить.

– Мои люди нуждаются в отдыхе и лечении. Только это мне нужно в городе. Мы немного отдохнем и отправимся дальше.

Мордайн прищурился и положил изящную руку на холку коня.

– Я – Советник Верховного Тана, Нарран. Мое время стоит дорого. Ради пустого развлечения я не пришел бы к воротам встречать странников.

Тейм сразу почувствовал чудовищную усталость и, на всякий случай, поглубже упрятал свой гнев. Он глядел на руку Советника, на разукрашенную манжету его рукава. Прекрасное шитье золотыми нитями по бархату. Одежда скорее всего тайно привезена с дальнего юга; сначала из королевства Адреван в королевство Дорнак, а далее через рынки Тал Дира или через города Вольного Побережья попала в Веймаут. Такая доставка головокружительно подбрасывала цены на товары, и нарядная одежда говорила о статусе Мордайна Джерана куда красноречивее, чем что-либо еще. С этим человеком не стоило шутить, но Тейм подрастерял осмотрительность на окровавленных осыпях под фортом Ан Каман.

– И я не за себя говорю с Советником, – ответил он.

Тейм выдернул повод из руки Мордайна и послал коня вперед. Советник покачал головой, словно вынужден возиться с капризным ребенком, поднял руку, и стражники растянулись поперек ворот. За их спиной, уже на городской территории, собралась небольшая толпа, привлеченная видом своего недостойного Советника.

– Вы устали, дорога была долгой и тяжелой и для вас, и для ваших людей, – сказал Мордайн. – Ваше нетерпение понятно. Однако я вынужден настаивать на том, чтобы вы нашли время для разговора со мной. И лучше рано, чем поздно; я еще не пустил новости по улицам.

Лошадь Тейма резко остановилась, его качнуло в седле. Сзади на него напирали его воины, он чувствовал нарастающую напряженность, даже не оборачиваясь. Все, чего он хотел, это найти спокойную, теплую постель и уснуть без задних ног; непростительные мечты в последнее время. Ему хотя бы на одну ночь хотелось забыть обо всем.

Но он повернулся к Советнику:

– Ладно.

Он сошел с лошади и отдал повод ближайшему человеку, а сам, отправив отряд, пошел с Мордайном и в сопровождении его почетной стражи к Краснокаменному дворцу.

Дворец, одна из нескольких великолепных резиденций для семьи и высших чинов Крови Хейг, был не очень далеко. Он стоял на насыпи, впритык с внутренней стороной городской стены, среди виноградных лоз и кустарника. Стены дворца были сложены из блоков красного порфира. Часовые, в безукоризненно отполированных кирасах, с плюмажами цвета спелой кукурузы на шлемах, стояли на широких ступенях, ведущих к входу.

Когда Тейм с Советником проходил по мраморному холлу, его нос уловил слабый аромат. За стены огромного дворца не проникал городской шум. Колонны, толстые, как столетние деревья, поддерживали расписной потолок. Они прошли мимо решетки гриля, встроенного в стену, и Тейм заметил возле него двух женщин, которые, в свою очередь, проводили их взглядами.

Советник привел его в палату для приемов. Там стоял огромный письменный стол темного, почти черного дерева, украшенный золотым листом. Мордайн Джеран не пошел к столу, а предложил устроиться в удобных креслах.

– Садитесь, пожалуйста. Послать за едой или напитками?

Служанка уже стояла между безмолвными стражами в ожидании распоряжений. Тейм отклонил предложение, и женщина удалилась.

Тейм опустился в кресло и на мгновение удивился, какое оно уютное. В нем так и хотелось расслабиться и отдохнуть. Он с трудом справился с желанием, владевшим им всю тысячу миль перехода от неумолимых гор Даргеннан-Хейга. Голос Мордайна отвлек его.

– Я думаю, вы простите мою настойчивость и отступление от правил учтивости, когда услышите то, что я хочу сказать. Вчера мне сообщили, что инкаллимы захватили и разграбили Замок Колглас.

У Тейма помутилось в голове. Он вцепился в подлокотники, не в силах оторвать взгляда от резных завитков на ручке кресла. Ему опять почудился тот назойливый, пряный аромат, что он уловил еще в холле.

– Ничего определенного, но скорее всего замок сожжен, а нападавшие скрылись в лесах.

– А что с Кеннетом? – Тейму очень хотелось, чтобы это оказалось ложью. Хотя зачем Советнику его обманывать?

– Не могу сказать, но с минуты на минуту ожидаю сообщений. Я вам первому сказал все, что знаю.

– Это невозможно. Они не могли добраться до Колгласа. А Тенври, Андуран?

Впервые слабейший намек на сомнение мелькнул в глазах Мордайна, но длилось это не больше мгновения.

– Упоминались киринины, – сообщил он. – Это… ну, покажется вам нелепым, но лесные твари могли приложить руку к набегу. С другой стороны, знаете, в такие времена бывает столько неразберихи, что я бы не доверял всем сообщениям подряд. Кроме того, если Белые Совы помогали Темному Пути, то это могло бы объяснить необъяснимое.

Тейм не находил слов. Он только качал головой.

– Боюсь, это может предвещать еще худшие события, – продолжал Мордайн. – Маловероятно, чтоб инкаллимов послали так далеко за пределы своих границ и в таком количестве, что они смогли захватить замок, если у Крови Гир нет более грандиозного плана. Скоро вся долина может быть занята, если уже не…

Тейм впился в Советника взглядом. Мордайн оставался невозмутимым:

– Я говорю правду, Тейм. Вы должны были это знать. Инкаллимы зря кулаками не размахивают.

– Что… – Тейм старался взять себя в руки и справиться с потоком эмоций. – Что собираетесь делать?

Мордайн выгнул бровь:

– Я? Буду ждать возвращения Верховного Тана. Я послал вестников на юг сразу, как только узнал новости. Вы наверняка видели их по дороге.

– Ждать? – рявкнул Тейм.

– И как можно скорее собирать все силы, какие сможем. Даже если бы здесь была готовая и оснащенная армия, все равно потребовалось три недели, если не больше, чтобы добраться до Андурана. Воевать придется зимой, и если мы все-таки на это решимся, то потребуются все силы, чтобы быть уверенными в быстрой победе.

– Ленор ждать не будет, – мрачно возразил Тейм.

– Мне думается, Тан Килкри-Хейг будет делать то, что прикажет его хозяин.

– Он не будет ждать, – упрямо повторил Тейм. – Он – настоящий друг моей Крови.

– Тейм, Тейм, сейчас настоящий друг вашей Крови это Гривен ок Гир. Он может привести двадцать – тридцать тысяч человек на помощь Кросану. Да, это потребует времени, зато Гир пожалеет о своих амбициях.

– Меня не интересует Гир, – пробормотал Тейм. – Только Ланнис… Ланнис-Хейг… и мой Тан.

Советник посочувствовал:

– Конечно, я понимаю, но посоветовал бы вашим опасениям не слишком забегать вперед знания. Еще может подтвердиться, что это всего лишь набег. Не говоря уж о том, что ваша Кровь не один раз одерживала победы над Темным Путем. Поддержка Верховного Тана, да и того же Ленора, может быть, даже не понадобится.

– Возможно. Возможно, так и было бы, если бы я и две тысячи моих людей не были отозваны на юг.

Мордайн Джеран примирительно улыбнулся.

– Мы все можем только пожалеть об этом, но вы же знаете, что это было необходимо. Открытое неповиновение Игрина Верховному Тану не могло продолжаться. Истинные Крови ничто, если не будут держаться вместе перед лицом мятежа в собственных рядах. Вполне уместно, что каждая Кровь сыграла свою роль в разгроме Игрина. И не просто уместно, а необходимо. Если наши враги увидят, что между нами разлад, они не замедлят этим воспользоваться.

– Темный Путь – наш самый большой враг, – проворчал Тейм. – Так всегда было. И моя Кровь этого никогда не забывала. Как и Килкри-Хейг. Истинным Кровям легче было бы держаться вместе, если бы и другие разделяли эту точку зрения вместо того, чтобы тратить время на мечты о богатствах юга, которые им достались бы, если бы Вольный Берег или Тал Дир, или даже Дорнак принадлежали бы им.

От дверей послышалось деликатное покашливание, привлекшее внимание обоих мужчин. В дверях стояла такая прекрасная женщина, что у Тейма на мгновение перехватило дыхание. Густые, блестящие темные волосы падали на плечи, на столь великолепное шелковое платье, которое ни на ком другом представить невозможно. В ушах, на шее и на запястьях блестело золото. Излишек драгоценного металла загипнотизировал бы и менее скупого, чем Тейм. Ему показалось, что крепкий дух богатства держался не только во всем дворце, но вцепился и в нее, и, войдя в комнату, она принесла его с собой.

Он узнал ее сразу: Тара Джеран, жена Советника. Он видел ее, скачущей рядом с мужем на церемониальном смотре армии Верховного Тана перед отправлением на юг. Такую внешность, если вы понимаете, о чем речь, не забывают.

Мордайн вскочил:

– Ах, это моя жена, Тара.

Тейм тоже встал и как умел учтиво поклонился:

– Для меня большая честь познакомиться с вами, моя госпожа.

– Для меня знакомство с вами тоже честь. Жаль, что нам не довелось познакомиться в более счастливый день, – ответила она.

Тейм немного удивился, что жена Советника так прямо заговорила об источнике его расстройства, потом вспомнил о слухах, ходивших вокруг этой женщины. В них не было недостатка, и все они предполагали, что она, по-своему, обладает не меньшим влиянием, чем ее муж. Достойная жена Теневой Руки. Тейм предположил, что о событиях на севере она знает все, что знает Мордайн.

– Я просил Тару присоединиться к нам на тот случай, если понадобится как можно лучше устроить ваших людей здесь, в городе, – признался Советник. – Она найдет для них все, что нужно.

– Безусловно, – подтвердила Тара. – Еда, питье, услуги лекарей. Скажите мне, что требуется вашим людям, и все будет, капитан Нарран.

– За их нуждами хорошо присмотрят, – не сумев сдержать раздражения, ответил Тейм.

Он чувствовал себя так, будто на него устроили засаду. От него отмахнулись: вежливо, сочувственно, но вполне сознательно.

Жена Советника слегка кивнула, ее глаза закрылись на самое короткое мгновение, как будто их коснулся ветерок:

– Как пожелаете.

– Но вы-то по крайней мере отдохнете здесь, – предложил Мордайн. – Я приготовлю комнату.

Тейм повернулся к Советнику и еле-еле удержался, чтобы не отвести наконец душу:

– Благодарю вас, но вкусы у меня простые; я отдохну со своими людьми и приготовлюсь к выступлению на Колглас. И на Андуран.

– Вы не дождетесь возвращения Верховного Тана? – невинно спросила Тара. – Уверена, что вы его опередили всего на два-три дня.

Тейм улыбнулся ей, как того требовали обстоятельства, хотя все, что имело для него значение, находилось там, на севере.

– Я должен идти, моя госпожа, – сказал он. – Мое место рядом с моим Таном. И меня ждет жена, которую я более чем когда-либо хочу увидеть.

* * *

Андуран и Гласбридж, самые большие поселения Крови Тейма, по сравнению с чудовищным по размерам и населенности Веймаутом были просто деревнями. Улицы, по которым носились толпы людей, можно было сравнить только с полным рыбы неводом. Тейм отказался от предложенного Советником сопровождения под тем предлогом, что хорошо знает дорогу к казармам; ему очень хотелось вырваться из-под агрессивной опеки Мордайна и его ближних. Но сейчас, пробираясь сквозь толпы, он был уже не так в этом уверен. Он дважды бывал в столице Кровей, но грубое, почти непристойное богатство, самодовольство и размеры города все-таки сбивали его с толку.

Странные запахи незнакомых специй и зелени атаковали его со всех сторон; снова и снова звучала музыка неизвестных на севере инструментов. Время от времени привлекали внимание интонации чуждых языков или странный, похожий на жаргон, язык торговцев, уроженцев Тал Дира, или грубые старинные формы его собственного языка, на котором еще говорили в отдаленных местах земель Крови Эйт-Хейг. Его то и дело толкали, но объясняться с каждым не имело смысла.

Тейма удивляло, что в этом энергичном хаосе продолжается жизнь. Его собственный мир рухнул, до основания потрясенный новостями Мордайна Джерана, а на этих улицах день как день. Там, далеко, у северной границы его отечества умирают люди, люди, которых он знал еще с того времени, как служил в гарнизоне Тенври. А здесь торговцы распродают товары, и горожане спешат по своим делам. Он даже почувствовал что-то вроде ненависти ко всем этим людям.

Казармы располагались в самом центре города. До них было еще далеко. Наконец над далекими еще крышами он увидел шпили и башенки с балкончиками Лунного дворца, где жила и откуда правила семья Гривена ок Хейга. Еще один поворот за угол, и толпа стала еще плотнее, потому что улица выходила на широкую площадь. Городские казармы стояли на другой ее стороне, массивные и строгие. По всей площади жонглировали и показывали фокусы артисты, демонстрируя благодарным зрителям невероятную ловкость рук. Был там и человек, ходивший босыми ногами по раскаленным углям. Судя по оливковой коже, цветастой тунике и панталонам в обтяжку, он пришел с Костяных Островов Дорнака. Среди его публики метался невысокий худой человек в тряпье.

– Они не ушли, – кричал он и показывал на небо. – Это неправда. Я видел их, они еще наблюдают за нами. Я в Дрендаре встретил на улице Привратника. Создатель! Я ходил в Скрытый Лес и видел там Дикого. Он лакомился убитым оленем.

Тейм решил, что это сумасшедший. В свое время за такие слова его ждал бы топор палача. Когда рыбачка из Килвейла родила Темный Путь, Монак ок Килкри был беспощаден. Убежденный, что подобные ереси несут только страдания и хаос, он не отступил, даже когда споры переросли в гражданскую войну. Впрочем, этого сейчас никто даже не слушал. Никого такие вещи не волновали, и это здесь, где правил Гривен. Когда-то стабильность и порядок были единственной целью Кровей. Они в конце концов и появились как отклик на Бурные Годы, после того как пало королевство Эйгл. А теперь Тейму казалось, что все Крови служат только одной цели – удовлетворению честолюбия Крови Хейг.

Не обращая внимания на суровые взгляды стражников, Тейм прошел через ворота казармы. Он нашел своих товарищей в самом дальнем закоулке лабиринта зданий, дворов и арсеналов. Именно в такие моменты бремя его должности возрастало непомерно, а при нынешних новостях становилось почти невыносимо. Он увидел крайнее утомление в позах и глазах воинов. Они были угрюмыми, грязными, в оборванной одежде. В конце зала на соломенных тюфяках лежали больные и раненые. Им, да и всем остальным, безусловно, нужен длительный отдых, а вместо этого он вынужден будет поднять их в дальнюю дорогу к дому, и, возможно, их ждут еще более серьезные сражения, чем те, что остались у них за спиной.

Хотя, в конце концов, все оказалось не настолько уж трудно. Он гордился их невеселым решением, но при всей своей усталости спал в эту ночь плохо.

II

В темнице Эньяры было холодно и неуютно. В качестве еды ей давали только жидкую овсяную кашу с несколькими кусками плававшего в ней удручающе серого хлеба. Еду приносили стражники, иногда это были женщины, но никто из них никогда не заговаривал с ней, просто стояли тут же и наблюдали, как она ест. Она чувствовала их презрение и иногда что-то более сильное: почти ненависть. Это ее сердило. Она была племянницей Тана, какими-то самозванцами лишенная свободы в собственном отечестве. Это она должна ненавидеть тюремщиков, а не они ее. Гнев раз от разу усиливался. Она кинула миску под ноги стражника и выплюнула проклятие. Он посмотрел на размазню, расползавшуюся по его башмакам, а потом ударил девушку. Она ахнула и схватилась за нос, безуспешно пытаясь остановить брызнувшую кровь. Он снова ударил ее, теперь по голове, и сбил на пол. Потом поднял пустую миску и унес, лязгнув засовом на двери камеры. После этого Эньяра держала свои чувства на коротком поводке.

По ночам она призывала сон, чтобы сбежать в него от действительности. Он приходил очень неохотно. Она лежала на потерявшем вид матрасе, который ей выдали, и вертелась, как червяк в каменном желудке проглотившего ее огромного животного. Ее неотвязно мучил Темный Путь. Сама Эньяра эту веру считала бесплодной. Ей казалась отвратительной идея, что и жизнь, и смерть в ее конце, все заранее предопределено с самого момента рождения. Но все же теперь собственное бессилие казалось горьким отзвуком этой веры. Все силы, что она набрала за пять лет после Лихорадки, теперь пошли прахом. Кто-то выбрал для нее жестокую, мучительную смерть, а она ничего не могла поделать.

Она еще помнила, как много лет назад, в том мире, который теперь казался призрачным, как сон, она сидела на коленях у отца в зале Когласа и слушала его рассказы о былых сражениях. Как молодым еще человеком Кеннет вместе со своим отцом и братом сражался против воинов Темного Пути под Тенври. В тихом голосе, которым он нашептывал ей истории тех дней, она расслышала нерадостное уважение к врагу. Отряд Инка Уйма стоял в стороне и наблюдал, как под стенами Тенври окружили и разбили армию Горин-Гира. Кто-то говорил, что отряд не участвовал в сражении потому, что вороны желали обуздать высокомерие Кровей, кто-то – что вмешиваться запретил Верховный Тан Гиров, и Горин-Гир был таким образом наказан за неповиновение. И тем не менее, сказал Кеннет, среди избиваемых не было страха. Они час за часом сражались и умирали.

Лэрис отругана Кеннета за то, что он во время еды рассказывает маленькой девочке такие истории, но он возразил любимой жене:

– Она должна знать природу своих врагов.

И хотя это знание сейчас было ей почти бесполезно, она действительно знала врага, его безжалостную и живучую ненависть.

* * *

В узкое высокое окно своей камеры она могла видеть только небольшую полоску неба. В нем было мало радости. По нему в основном неслись тяжелые темные облака. Иногда она слышала, как по крыше барабанил дождь, и думала, что даже под этими каплями ей было бы приятнее, если б можно было хоть несколько минут погулять. Часы тянулись еле-еле. В течение многих лет она выстраивала сильную защиту против страхов и боли, против Лихорадки, смерти, страданий отца. Теперь этой защите предстояло самое серьезное испытание.

Большинство своих стражников она узнавала по тяжелым шагам еще до их подхода к дверям каморки. Услышав, после трех или четырех дней заключения, приближающиеся более легкие шаги, она воспряла духом от одной только мысли, что что-то изменилось в сокрушительной рутине. Но ее сердце опять упало, когда она увидела посетителя, переступившего порог. Это была Вейн, сестра Наследника Крови Горин-Гир. Длинные волосы гостьи уже не так сильно блестели, как тогда, когда Эньяра видела ее в последний раз. И одежда была немного запачкана грязью и закопчена, но взгляд не стал ни менее суровым, ни менее презрительным.

Вейн ухмыльнулась при виде Эньяры, которая с трудом поднялась, машинально пригладила волосы и поправила одежду. Прошло то время, когда она старалась притворяться не голодной, не замерзшей и не всклокоченной.

– Эти стены, наверное, никогда не видели еще такой важной гостьи, – сказала Вейн.

– Что тебе надо?

– Как грубо. Может быть, тебе тюрьма не подходит? – Вейн схватила Эньяру за запястье и осмотрела ее ладонь и пальцы.

– Такие мягкие маленькие штучки, а? – веселилась она. – Ты не протянула бы и одной зимы на севере. Слабые женщины делают слабыми мужчин. Особенно с тех пор, как твоя Кровь так легко побеждена.

Эньяра сверкнула глазами и выдернула руку:

– Мы еще не побеждены. Кросан, прежде чем погибнет, получит голову Кейнина и твою.

Вейн засмеялась и пощупала золотую цепь на шее.

– Твоя забота о наших головах очень трогательна, но я не боюсь того, что должно прийти и пройдет. Бог, Скрывающийся Под Капюшоном, прочитал историю моей жизни в своей книге в день моего рождения, и ее конец был определен в тот же момент. Моя нога на Темном Пути, и никто не сумеет это изменить. Во всяком случае, я думаю, именно твоя жизнь пишется здесь и сейчас, а не моя. Я пришла сказать тебе, что мы послали в замок стрелу с сообщением. Мы сказали твоему дяде, что ты у нас и что или он должен снестись с нами для переговоров, или увидит, как мы свежуем тебя под его стенами.

Она помолчала, дожидаясь реакции Эньяры, но ничего не увидев, продолжила:

– Что ты об этом думаешь? Насколько ослабеют люди Ланнис-Хейг?

– Совсем не ослабеют, – заявила Эньяра, надеясь, что посетительница не услышит в ее голосе страха. Она знала, что именно так все и будет. А зачем еще они оставили ее живой, если не для игры вроде этой? Хорошо еще, что она почти сумела справиться со страхом. Всегда есть надежда, говорила она себе с легким осуждением. Только сторонники Темного Пути считают, что события могут развиваться лишь одним-единственным путем.

Вейн сказала:

– Ладно, может быть, ты и права. Тебе же хуже. По крайней мере можешь быть уверена, Кросан будет сопровождать тебя во мрак. Твой ненаглядный тан недолго пробудет в своем замке. Эти земли снова станут нашими.

– Они никогда не были вашими. Вы должны иметь в виду, что они принадлежали Гирам. Я, например, слышала, что семейство Горин было всего лишь бандитами и головорезами в Гласбридже до того, как сбежало на север. Гиры хотя бы происходят от Истинных Танов, даже несмотря на то, что потеряли право на титул, когда они…

Вейн вдруг шагнула вперед, и Эньяра, решив, что ее сейчас ударят, отступила. Вейн согнула правую руку, но передумала, наверное, испугавшись, что может попортить кольца, украшавшие пальцы. Поэтому она только рассмеялась, а потом задумалась и начала вертеть одно из колец.

– Значит, немного духа еще осталось, – наконец сказала она. – Это правда, что здесь будет править Регнор ок Гир, хотя именно моя кровь, мой брат, вернет ему трон. Но трон – это только средство, а не конец. Которого ты не увидишь. Мы будем править, чтобы распространять свет истинной веры, и когда он засияет в каждом сердце, тогда к нам вернутся Боги.

– Ты слишком увлеклась. Вы не сможете продвигаться дальше, пока держится Андуран. И Тенври еще не пал. – По глазам Вейны Эньяра поняла, что так оно и есть. А еще она увидела, что продолжать опасно. Она и не стала.

– Какая уверенность, – улыбнулась Вейн. – Какая самонадеянность даже думать, что стены устоят, если им предписано рухнуть. Ты думаешь, что в этом падшем мире ваши надежды, ваши силы и устремления могут что-нибудь изменить в потоке судьбы? Это та самая гордыня, которую Боги требуют отбросить, прежде чем они вернутся. Темный Путь существует для того, чтобы учить нас смирению. Если бы у наших предков его было больше, Боги не покинули бы нас.

Она опять сделала шаг вперед, а Эньяра пятилась и пятилась, пока не наткнулась на стену. Вейн придавила руки девушки к холодной стене. Эньяра чувствовала ужасную силу в этой женщине; не только в пальцах с их железной хваткой, но и в неподвижно-ледяных глазах. Она никак не могла понять, что Вейн здесь делает. Вряд ли ей просто захотелось попугать пленницу или посмеяться над ней. Возможно, это было простое любопытство: ей захотелось посмотреть, как эта изнеженная девчонка из Колгласа переносит заточение. А может, ей захотелось испытать силу своей веры перед неверием Эньяры.

– Темный Путь восторжествует, потому что он – истинный! – объявила сестра наследника крови. – И пока он не установится, Боги не вернутся, и мир не обновится. Тебе и всему твоему роду нечего этому противопоставить, и потому вы падете.

Она вдруг отпустила Эньяру, повернулась и, не сказав больше ни слова, вышла. Эньяра потерла руки там, где их держала Вейн. Теперь наверняка будут синяки. Впрочем, это не самая большая печаль. От дяди не было ни слова, чтобы избавить ее от внимания палачей Горин-Гира. Не может быть, чтобы ее жизнь ничего не значила по сравнению с жизнью самой Крови.

* * *

В замке еще не было заболеваний, хотя бы этому осажденные могли порадоваться. Но еды уже оставалось мало. Удар был нанесен столь внезапно, что времени на доставку в замок припасов с огромных складов Андурана не оказалось. Если бы в замке кормилось не больше, чем обычно, народу, то еды хватило бы на несколько недель. Но когда враг приблизился вплотную, в замок ринулись люди, и население замка удвоилось. На внутреннем дворе, в конюшнях, в комнатах главной башни люди лепились друг к другу вокруг своих пожитков, которые им удалось захватить с собой. В коридорах и переходах матери кормили грудью младенцев. Рацион очень скудно добавлялся из кладовых замка. Плакали голодные дети, напряженность ощущалась почти физически.

Ворота замка закрылись только в самом конце, когда головной отряд Горин-Гира был уже на стенах города и внутри него. И потом Кросан много думал о том, что в жизни не слышал более горестных звуков, чем отчаянные крики оставшихся за воротами.

В тот последний день он очень ошибся в своих надеждах. Если бы из Колгласа или Гласбриджа шли им на помощь, то уже должны были бы прийти, хотя, по правде говоря, он не думал, что эта помощь была бы так уж велика. Большую часть самых боеспособных людей Тейм Нарран забрал с собой на юг. Лучшая и большая часть из оставленных Ланнис-Хейгу людей, находилась на северной границе и сейчас, должно быть, попала в ловушку в Тенври. Единственное, откуда действительно можно было ждать помощи, так это из Колкира, от старого тана Ленора ок Килкри-Хейга. Килкри и Ланнисы всегда были тесно связаны друг с другом, еще с того самого дня, как Сириан стал таном. Появление помощи – вопрос времени. У армии Темного Пути, захватившей Андуран, не было осадных машин для того, чтобы проломить ворота или стены замка; такие машины никому не удалось бы протащить через непроходимые дебри Анлейна. Если помощь явится раньше, чем соорудят эти машины, и раньше, чем в замке кончатся все запасы продовольствия, тогда еще можно было бы посчитаться с врагом за воротами.

Печать Ланнис-Хейгов висела на шее тана. Он поднес к ней руку. На печати был изображен Замок Колглас, родовое гнездо его Крови. Действительно ли его брат умер, как о том говорилось в сообщении Кейнина Горин-Гира? Может быть, и так. Но то, что Кеннет все еще не пришел ему на помощь, может означать и то, что его что-то задержало. Хотя трудно себе представить, каким образом враг захватил Эньяру (что стало известно из того же сообщения), если не через труп ее отца.

Кросан уронил печать на грудь и огляделся. Палата приемов никогда не была так изысканно украшена. Золотистые ленты были натянуты от трона до полированных копий для охоты на кабана, веерами закрепленных на стенах. Висели венки из растений с девизами Андурана, Колгласа, Гласбриджа, Таргласа и Тенври, пяти городов Крови. Красный с золотой каймой ковер растянулся на всю длину палаты.

Именно в этой комнате на шее Кросана когда-то впервые появилась печать. Его отец свалился в лихорадке и умер всего через несколько месяцев после того, как невредимым вернулся из Битвы в Каменной Долине. Кросан взглянул на Нарадина и Эйлен. Эйлен качала на руках сына. И муж, и жена были одеты в простые белые длинные, до полу, одежды. Младенец был завернут в пеленку кремового цвета. За их спинами собралась небольшая группа чиновников и военачальников замка. Их было меньше, чем должно было бы быть. В другие, спокойные, времена от каждой семьи со всех земель тана здесь стоял бы представитель, чтобы засвидетельствовать то, что сейчас должно произойти.