Текст книги "Воскрешение"

Автор книги: Брайан Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Червь задрожал всем телом и обнял ученого.

И хотя он знал, что Червь не видит его губ, Бейкер продолжил говорить успокаивающим тоном.

– Я никому не позволю причинить тебе вред, – пообещал он и понял, что сделал тем самым первый шаг на пути к искуплению. – Я заглажу свою вину.

Они собрали все, что у них было и, в последний раз небрежно оглядев здание, вышли к машине.

Дождь как раз прекратился.

9

Когда Фрэнки выбралась из канализации, дождинки падали, будто слезы героинового бога – или капли прогорклого молока из груди мертвой матери. Промышленные отходы, которые десятилетиями выбрасывали в небо недавно остановившиеся балтиморские фабрики, теперь валились на землю. Фрэнки перекрестилась под скользким дождем, наслаждаясь от ощущения маслянистой пленки, что оставалась у нее на коже. Она представила, как эти загрязняющие вещества выжигают ее старое «я» и обнажают новое.

Она выбралась из ада.

– Тролль, – прошептала она.

И содрогнулась, вспомнив свой побег из зоопарка и то, что случилось после.

***

Первый зомби провалился в люк следом за ней, ударившись о пол тоннеля и лопнув, будто мешок с гнилыми овощами, – его внутренности просто вывалились наружу. Раздробленные конечности сначала извивались, как черви, но быстро затихли. Вся в крови, Фрэнки слепо выстрелила вдоль шахты, предостерегая остальных тварей от преследования.

В тоннеле стояла непроглядная тьма. У нее промелькнуло воспоминание – что-то из далекого прошлого, из тех времен, когда ее жизнью были героин и проституция ради героина. Одному убийце в Лас-Вегасе как-то удалось ускользнуть от властей, воспользовавшись канализацией. Судя по картам, которые показали в новостях, он пробыл там пять часов и преодолел не меньше четырех миль. Фрэнки задалась вопросом: насколько там было темно. Задумалась, с чем ему пришлось столкнуться и что творилось у него в голове во время побега. Был ли этот закоренелый преступник напуган? А когда наконец увидел свет в конце тоннеля, испытал ли облегчение?

И что, если в конце тоннеля, по которому шла она, никакого света не было?

Она медленно двинулась вперед, проводя пальцами вдоль невидимой стены справа от себя и ощущая скользкую сырость. «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Еще один обрывок прошлого, на этот раз с занятия мистера Йоваски, незадолго перед тем, как она начала с ним трахаться, чтобы получить проходной балл по английскому. Она все думала, кто или что может таиться здесь, рядом с ней. Крэкеры, метамфетаминщики, поехавшие выжившие, зомби – все могло случится. Что сейчас скрывалось в темноте и поджидало ее? А крокодилы в канализации – действительно ли они существовали? Может, во Флориде, но едва ли от этого городского недуга страдал Балтимор. По крайней мере, пока. Зато здесь обитали крысы – в этом она не сомневалась. Она понятия не имела, сколько у нее осталось патронов, и выяснить это в темноте не могла. Да и как вообще возможно было отбиться от стаи голодных крыс?

Фрэнки зевнула, и по телу пробежала дрожь – первый озноб, предвещавший наступление ломки. Она покрылась гусиной кожей. Если бы Фрэнки могла сейчас себя видеть, то наверняка сочла бы похожей на ощипанную птицу.

Она остановилась. Что это там, в темноте… там что-то было? Мягкие шаги – сначала затихли, затем вовсе прекратились.

Фрэнки стояла на месте, затаив дыхание. Звук не повторялся. Она снова двинулась вперед, но вскоре содрогнулась, нащупав пальцами что-то круглое и металлическое. Через мгновение поняла, что это: дверная ручка. И дверь была не заперта. Сделав глубокий вдох, она повернула ручку, дверь со скрипом открылась. На волосы и в глаза Фрэнки осыпалась пыль.

За дверью оказалось даже темнее, чем в тоннеле. Фрэнки осторожно ступила в проем и закрыла за собой дверь. Сквозняка здесь не чувствовалось. Не было слышно ни звука. Стены она могла только осязать, но не видеть. Похоже, это было какое-то техническое помещение или склад. На какое-то время она была в безопасности.

Но была ли?

Что если здесь где-нибудь засел зомби, который затаился во тьме и собирался вот-вот выскочить и съесть ее? Она принюхалась. Воздух был затхлый и влажный, пах канализацией, но вони разложения, которая выдала бы присутствие нежити, в нем не чувствовалось. Как не слышалось и шорохов, которые издавали бы размягченная плоть или обнаженные кости.

Присев на четвереньки, Фрэнки сунула пистолет за пояс и поползла вперед. Продвигалась она медленно, обводя руками чуждые очертания все более и более незнакомых предметов... А затем столкнулась со стеной. Фрэнки прижалась к ней спиной, вздохнула и ее бросило в дрожь.

Затем стала приливать кровь, и хотя сейчас она не видела своих ушей, знала, что они стали красными. Дыхание участилось и стало прерывистым. Глаза тоже горели и, по ощущениям, были готовы вот-вот расплавиться. Даже в кромешной тьме, знала она, они налились кровью. Так всегда случалось на этой стадии. Фрэнки застонала. Ей было суждено умереть здесь, под землей. На этом долбаном складе. В темноте. Без героина. Лучше бы ее съел лев или убили Окорок с подельниками. Это было бы быстрее и, наверное, менее болезненно.

Она вытащила пистолет. Ощутила в руке его тяжесть. Она знала, что как минимум одна пуля у нее еще оставалась.

Она вспомнила о ребенке.

«Это был не мой ребенок».

Кровь отлила от лица, вернулся озноб – сильный и колючий. Она знала, что скоро ее начнет клонить в сон. Обычно она спала одиннадцать-двенадцать часов кряду, когда случалось подобное. Какие ужасы ломки следовали за этим – Фрэнки не знала, потому что никогда еще до них не доходила. К тому времени рядом всегда появлялся член, который требовалось отсосать, и за это ей приваливала десятка или двадцатка баксов, которые она потом с легкостью конвертировала в героин.

Она зевнула, протяжно и от души.

Сон. Хорошая мысль.

Просыпаться Фрэнки не намеревалась.

Она приставила к виску дуло пистолета, но передумала. Что, если она промахнется? Ей приходилось слышать о подобном – когда при попытке самоубийства пуля проходила сквозь мозг, как машина по гоночной трассе, ужасным образом калеча жертву, но не принося желаемого эффекта. Что, если она только ранит себя, но не убьет?

Ее снова одолела зевота, но она подавила ее, сунув пистолет в рот. Тот отдавал маслом и кордитом, и Фрэнки обнаружила, что этот вкус был поприятнее потных членов, что бывали у нее во рту ранее.

Она собралась с духом и, прежде чем лишиться самообладания, спустила курок.

Раздался щелчок.

Она закричала от досады и швырнула пистолет в темноту. Лязгнул металл – что-то упало. Следующие несколько секунд в помещении металось эхо. Фрэнки всхлипнула, и слезы хлынули из глаз.

Даже когда отключилась, она еще продолжала плакать.

***

Фрэнки даже не сразу поняла, когда проснулась. Лежа в темноте, открыла запекшиеся глаза и увидела такую же темноту. Подумала, не умерла ли она во сне.

Почти в тот же миг ее охватили спазмы, и она едва успела повернуть голову, прежде чем ее начало тошнить. Желудок был пуст, и он выворачивался наизнанку, яростно вздымая те остатки жидкости, что в нем находились. Теплая желчь забрызгала рубашку и прилипла к волосам. Фрэнки сильно вспотела, ее рваная одежда промокла.

Нет, решила она, она не умерла. Все было гораздо хуже.

Наступила короткая передышка, после чего ее живот пронзил новый спазм. Кишечник взорвался, и все, что ниже пояса, стало теплым и влажным. От запаха ее затошнило, и последовал очередной приступ сухой рвоты.

Когда началась третья волна спазмов, она со стоном прикусила губу. Кровь стала сочиться ей в горло, и в следующую секунду ее опять стошнило.

У Фрэнки вырвался крик, она попыталась встать. Пот полился ей в глаза и их защипало. Мышцы стали подергиваться, ноги пронзали судороги, словно она уходила в «завязку». Каждый рывок отдавал болью, которая разливалась по костям, и спазмом, что поднимался вдоль позвоночника и взрывался в самом центре мозга. Стоны не унимались, глаза оставались крепко сжатыми. И в этот момент ручка двери повернулась – Фрэнки услышала щелчок. А открыв глаза, судорожно набрала в грудь воздуха – страх пересилил недостаток наркотика, против которого так возмущался ее организм.

Дверь приоткрылась, показался мерцающий факел.

– Ты не из них, – безэмоционально заметил негромкий низкий голос.

Фрэнки, вздрогнув, прищурилась в попытке разглядеть хоть что-то в неровном свете факела. В этот момент боль усилилась, и она едва сдержала крик, когда ее захлестнул очередной приступ жидкого поноса.

– Я такое уже видал, – прошептал голос. – Наверное, надо еще подождать, да?

Дверь тихонько закрылась, и Фрэнки осталась наедине с факелом и голосом. Она заскулила.

– Ч… что ты такое?

– Я Тролль.

Она рассмеялась – вяло, бессильно, резко перейдя в кашель.

– Думаю, метадона у тебя с собой нет? – спросила она слабо.

А потом свет факела сменился темнотой, и она вновь перестала что-либо чувствовать.

***

Зубы сжаты. Крепко. Настолько, что можно чувствовать, как они шатаются, как между ними и деснами выступает кровь.

Пот сочится из забитых грязью пор, как гной из прыща. И воняет. От этой вони ее тошнит, а от запаха тошноты ее тошнит снова. Она лежит в собственной моче и дерьме, чувствуя, как все это липнет к ее содрогающимся ягодицам и стекает по костлявым ногам, а еще, будто теплое одеяло, обволакивает нижнюю часть спины.

Она находит в этом утешение.

Утешение в дерьме. Утешение в аду.

Потом становится холодно, и ее опять бросает в дрожь.

Ребенок где-то здесь, с ней. Она его еще не видела, но она его слышит. Окорок, Си, Черный, Уилли и остальные тоже здесь – нашептывают обещания боли и смерти. Она только рада им, выжидающе протягивает руки, но смерть не приходит и разочарование вызывает слезы. Доктора и медсестры перешептываются поверх запаха эфира. Она слышит, как расстегивается ширинка, и от этого неистово содрогается.

В промежутках между приступами безумия – ибо она знает, что это такое – появляется Тролль. Он протирает ей лицо прохладной влажной тряпкой и шепчет что-то ободряющее, а потом заставляет пить горячий куриный бульон из ржавой кофейной банки. Она проклинает Тролля, потому что не просила этой похлебки – ей нужен был героин. Бульон только клокочет у нее в желудке и не принимается им, но Тролль все равно продолжает ее кормить.

Она видит грязь в его неухоженной бороде, там, наверное, можно найти остатки куриного бульона, которым ее тошнило. На мгновение она проникается сожалением и замечает беспокойство в его добрых серых глазах, но затем на нее снова находит – ЖАЖДА – и она опять начинает его ненавидеть и ей хочется умереть. Она умоляет его, чтобы он ее убил, но ее не слушают.

Проходят минуты, часы и, если судить по ощущениям, дни, на протяжении которых ее то бросает в жар, то знобит, и она не может дышать (пусть это ей и не нужно, но ее все равно беспокоит, что она не может), ее выматывают судороги, спазмы и конвульсии, ее тошнит, а нос и горло забиваются слизью и Фрэнки кричит.

И кричит.

И кричит.

И кричит…

Все это время Тролль сидит рядом, успокаивает ее и обещает, что все будет в порядке, что все почти закончилось, и, возможно, он прав…

…потому что ребенок плачет уже не так громко. Она его уже и не слышит.

Что-то внутри нее умирает, и Фрэнки наконец засыпает.

***

Фрэнки открыла глаза. Кости и мышцы болели, голова раскалывалась, из носа текло, но несмотря на все это она чувствовала себя лучше.

Тролль сидел посреди помещения и читал в слабом свете свечи. Когда она зашевелилась, он посмотрел на нее удивленно, улыбнулся и отложил книгу. Фрэнки успела увидеть обложку – «Рождение трагедии» Фридриха Ницше.

Фрэнки облизнула губы и попыталась заговорить. Язык казался шершавым, как наждачная бумага.

– Я думала, умру. Я и хотела.

– Я как раз об этом и читал, – отозвался Тролль. – Ницше цитирует Силена[15]15
  Силен – в древнегреческой мифологии бог плодородия, воспитатель Диониса.


[Закрыть]: «Наилучшее всегда лежит вне нашей досягаемости: не рождаться, не быть, быть ничем. А следующее за наилучшим – это побыстрее умереть». Очень подходит для нашего мира. Мне бы определенно не хотелось рождаться, чтобы попасть в тот ужас, что творится снаружи.

Фрэнки ничего не ответила. Комната показалась ей на удивление теплой, почти уютной.

– Но люди так много не читали, – продолжил Тролль. – До этого. Мне нравится думать, что выжившие сейчас, когда их любимые сериалы и телешоу закончились, стали заново открывать для себя литературу.

Фрэнки провела языком по губам.

– Сколько времени я?..

– Была в отключке? По моим подсчетам, чуть больше тридцати двух часов. Точно сказать не могу, потому что мои часы уже несколько недель как остановились. Ты, конечно, из леса еще не выбралась, но худшая часть позади. Героиновая ломка обычно длится от десяти до четырнадцати дней, но в первые два-три можно реально умереть. Так же, как с никотином.

– Откуда ты?..

– Я раньше работал в клинике. Психологом. Пить хочешь?

Она кивнула, и он протянул ей флягу.

– Вот, – сказал он. – Попробуй сесть.

Он коснулся рукой ее спины и помог подняться. У нее хрустнул позвоночник, но стало хорошо. Фрэнки отпила воды. Холодная и чистая, та стекала по саднящему горлу и заново наполняла ее жизнью.

– Хватит, – сказал он, не давая ей подавиться. – Тебя очень сильно рвало, и сейчас нужно постараться удержать хоть что-то внутри. Тебя может еще несколько раз вырвать, прежде чем все пройдет. Так что нет смысла чересчур набивать желудок.

– Спасибо, – выдохнула она. – Кажется, я обязана тебе жизнью.

Он рассмеялся и похлопал ее по ноге.

– Ничем ты мне не обязана. Ты должна только самой себе.

– Я Фрэнки, – сказала она, протягивая руку и замечая при этом, что та уже совсем не дрожала.

– Меня зовут Троллем, – проговорил он радушно, пожимая ее руку. – Добро пожаловать ко мне.

– Ты здесь живешь? – спросила она, не удивившись, но с легким чувством вины от того, что пришла сюда без спросу.

В мире Фрэнки люди жили там, где могли: в переулках, под железнодорожными эстакадами, в картонных коробках – везде, где находилось место. А если не хочешь так жить, то либо связываешься с сутенером, либо совершаешь преступление, чтобы тебя посадили в тюрьму.

– Не то чтобы именно в этой комнате, нет. Но да, вообще я живу здесь. Уже какое-то время. Задолго до того, как наверху стало плохо.

– Ты сам сидел на наркоте, да?

Он усмехнулся – коротко, неловко и без оттенка веселья:

– Едва ли. А почему ты так подумала?

– Прости. Просто ты, кажется, очень умный. Читаешь философские книженции и всякое такое. Знаешь про наркоту. Вот я и подумала: тебя накрыла твоя работа.

– Нет, – ответил Тролль и умолк. Он уставился на мерцающее пламя свечи и лишь через несколько минут продолжил: – Моя дочь употребляла героин. Я не знал. И это было хуже всего. Я пятнадцать лет работал в этой сфере и был асом в психологической помощи наркозависимым, понимаешь? У меня были награды и сертификаты, которые занимали целую стену, и рекомендации от бывших наркоманов, которым я помог. Но когда дело коснулось моей собственной дочери, я оказался слеп. Я не мог этого предвидеть. Никогда не замечал, что у нее была такая проблема.

Фрэнки слушала молча.

– Не знаю, почему она начала. Может, из-за развода. Мы с ее матерью разошлись за несколько лет до этого. А может, были проблемы с парнем. Не знаю. Я-то считал, мы были близки. Думал, она все мне рассказывала. Но, наверное, четырнадцатилетние девочки не бывают лучшими подругами своих отцов, да? В общем, что бы ни было причиной, она, по-видимому, чувствовала, что больше не в силах со мной разговаривать. Я же по-прежнему пытался с ней общаться, но… – Тролль запустил пальцы в жидкую бороду и на время умолк, но потом, собравшись с силами, продолжил: – Она гуляла с друзьями. Там был героин. Она попробовала. Они мешали его с бытовой химией. Я так и не выяснил, что это было, но ты наверняка знаешь. – Фрэнки кивнула. Она видела, как ее друзья тоже так делали. Это было жестко и опасно. – Она умерла в машине «скорой», пока ее везли в больницу. Моя бывшая жена обвинила во всем меня. И я не мог с ней не согласиться. Поэтому спустился сюда. Ушел от всего, что у меня было, и скрылся под землей.

– Мне очень жаль, – откликнулась Фрэнки.

– Не стоит. На самом деле здесь не так уж плохо. Люди живут везде, где могут, а места, чтобы заночевать, бывают и похуже, уж поверь мне. Лучше уж здесь, чем где-нибудь на улице. Здесь тебя не достанут ни погода, ни грабители. Ты удивишься, каких людей можно встретить под землей. За то время, что я здесь, мне попадались бывшие биржевики, юристы, медики-недоучки. Я даже встречал несколько людей искусства и науки. Все они спускались сюда. И, как ни странно, не все они от чего-то бежали.

– Но бегут сейчас.

– Да, – признал он. – Думаю, что так. Но здесь тоже есть мертвые. Причем людей не так много, а вот с крысами действительно беда.

Фрэнки содрогнулась, вспомнив о зоопарке.

– И дальше будет только хуже, – продолжил Тролль. – Я как раз уходил из этой канализации, когда наши пути пересеклись. – Он указал на свой рюкзак и снаряжение. – Думал выйти по тоннелям в гавань, а потом куда-нибудь уплыть.

– И куда же?

Он пожал плечами.

– Куда угодно, наверное, лишь бы подальше отсюда. Честно говоря, не знаю. Мне нужно выяснить: это происходит только здесь или по всему миру. Логично было бы уплыть на остров, но даже там есть звери и птицы, поэтому там может быть только сравнительно безопасно. Я еще думал просто начать дрейфовать вдали от берега. Но не знаю, насколько это возможно. Нужно учитывать, например, что там могут быть акулы. Полагаю, стая зомби-акул или оживший кит-убийца справились бы с лодкой без труда.

– Это безнадежно, – вздохнула Фрэнки, сдерживая слезы. – Рано или поздно они доберутся до всех нас и мы станем такими же, как они. Зря ты не дал мне умереть – лучше было проломить мне голову, чтобы я, нахрен, не вернулась.

Фрэнки умолкла, почувствовав, как у нее зарокотал желудок. На нее накатила волна тошноты, но рвоты не было. Она подождала, пока приступ пройдет.

Тролль покачал головой.

– Ты сама себя спасла, Фрэнки. Я только присмотрел за тобой, пока у тебя была самая тяжелая стадия. Это целиком и полностью твое достижение. Где-то в глубине души ты нашла силы бороться – силы, которые позволили тебе выжить. Ты восстала против своей зависимости. И можешь восстать против мертвецов. У тебя сильная воля, и она тебе еще понадобится.

Фрэнки задумалась над его словами. Желудок снова заурчал, но на этот раз от голода. Она смущенно улыбнулась.

– Думаю, тебе нужно поесть. Ах да, и у меня есть лишние патроны сорок пятого калибра. Но сперва тебе стоит привести себя в порядок. – Тролль отошел к металлическим полкам, которые располагались в углу, и пошарил по ним. – Не знаю, подойдет ли тебе, – добавил он, протягивая рабочую форму городского коммунальщика, – но это должно быть лучше, чем то, в чем ты сейчас. И пахнет не так плохо.

Фрэнки усмехнулась и с благодарностью приняла одежду. Он дал ей чистую тряпку и таз с водой. А потом, будто искусный фокусник, достал кусок мыла и маленькую, какие бывают в гостиницах, бутылочку шампуня. Затем Тролль отвернулся и начал готовить ужин, а Фрэнки, раздевшись, принялась оттирать с себя грязь. Мыльная вода бежала по синякам и ссадинам, по дорожкам уколов, как свежим, так и фантомным, из далекого прошлого.

«Больше не буду», – думала она, проводя по ним.

Конечно, она уже давала себе подобные клятвы, но на этот раз что-то внутри говорило: это всерьез. Навсегда.

Тролль повернулся к ней, в руках он держал бумажную тарелку, на которую с горкой было навалено мюслей, вяленой говядины и яблок, только-только начинавших местами коричневеть. Фрэнки, стоявшая голой в свете свечи, услышала, как у Тролля, находящегося в другой части помещения, замерло дыхание.

Она облизнула губы.

– Ты позаботился обо мне. Хочешь, чтобы я позаботилась о тебе?

– Нет, – ответил он взволнованно. – Я польщен, но в этом нет необходимости. Полагаю, раньше ты и платила за многие услуги таким образом, но не теперь. Это же новая ты, помнишь?

Фрэнки улыбнулась, растроганная настолько, что была не в силах выразить своих чувств словами. Она снова поняла, что изо всех сил старается сдержать слезы.

– Ты и сам не такой, как другие, мистер Тролль.

– Хотелось бы мне, чтобы моя бывшая жена тоже так думала.

Фрэнки натянула форму – как выяснилось, та была ей впору и села, будто новая кожа. Они принялись за еду, и, жуя мюсли, Фрэнки подумала, что теперь для нее все имело другой вкус.

***

– До сих пор, – начал Тролль, зажигая факел, пока Фрэнки перезаряжала пистолет патронами, что он ей дал, – огонь отпугивал крыс, которые мне попадались. Но здесь обитают и другие звери, и я не знаю, сработает ли он против них. Так что давай я пойду первым.

Фрэнки кивнула, прикусив губу.

– Готова? – спросил он.

Она кивнула еще раз, не в силах говорить.

Тролль открыл дверь в темноту. Они двинулись по тоннелю – тот тянулся прямо, никуда не сворачивая. Проходя мимо шахты люка, Фрэнки подняла взгляд и заметила на мелких выступах следы жизни: над перекладинами лестницы виднелись потрепанный спальник и самодельная полка из картона и обрезков фанеры. Она задумалась, каково это – спать вот так, в такой шаткой конструкции. Но признаков людей, которые здесь жили, она не заметила. Как и света, который проникал бы сквозь крышку люка. Фрэнки не знала, был ли там сейчас день или ночь.

– Это здесь ты жил?

– Нет, – ответил Тролль шепотом. – Женщина, которая здесь спала, держалась сама по себе и не хотела, чтобы ее беспокоили. Мне кажется, она была шизофреничкой. Где она сейчас – не знаю. Она исчезла в первые дни… как это называют наверху? Возвращение мертвецов?

– Воскрешение, – ответила Фрэнки.

– Воскрешение, – повторил Тролль. – Да, подходит.

Они шли молча, и их сопровождали только хлюпанье ботинок и звуки дыхания. Новая одежда натирала Фрэнки бедра. Тоннель, прежде прямой, теперь изменил направление. Казалось, он тянулся бесконечно, уходя за пределы досягаемости света факела. Тролль шагал с безупречной уверенностью, минуя неисчислимые изгибы и повороты, неумолимо ведя ее вперед.

Пройдя участок под уклоном, они свернули за угол и обнаружили, что дальнейший их путь прегражден обвалом. Улица, что пролегала вверху, провалилась, засыпав тоннель кусками бетона, асфальта и сломанных труб.

Фрэнки осмотрела преграду.

– Мы можем выбраться на поверхность?

– Нет. – Тролль покачал головой. – Здесь все не очень прочное. Если попытаемся взобраться, нас может тут завалить. И я не вижу, что там, вверху. Что-то, кажется, блокирует обзор.

– Тогда что будем делать?

– Пойдем в обход.

Они вернулись назад, нашли другой тоннель и продолжили путь по нему. Факел зашипел и стал гаснуть. Тролль порылся у себя в рюкзаке и зажег новый. Фрэнки не без удовольствия вдохнула запах дыма – он помогал заглушить зловоние канализации. Но затем они подошли к участку, где пол был залит грязной водой. Вонь от нее исходила такая же, как и от ходячих трупов, а сверху ее затягивала мутная зеленовато-бурая пленка. Дыма от факела не хватало, чтобы заглушить запах. Стараясь не наступить в грязь, они шагали вперед, широко расставляя ноги и держась за стенки тоннеля, при этом не поднимая голов. Несколько раз они соскальзывали в грязь, поэтому обувь вскоре промокла насквозь.

– До чего же мерзкое дерьмо, – заметила Фрэнки, и Тролль, поморщившись, кивнул.

Когда они зашли дальше, болото расширилось. Тараканы ползали в грязи, рыская по опавшим листьям и прочему мусору, попавшему сюда с улиц наверху. Фрэнки, к своему удивлению, заметила в воде десятки крошечных рыб-альбиносов. Она подумала, что это могла быть какая-то разновидность золотых рыбок, которые попали сюда очень давно. Незваные гости их, похоже, не злили. Более того, пока Фрэнки и Тролль проходили мимо, свет факела даже привлекал рыбок. Некоторые из них выросли слишком большими и не помещались на мелководье. Не способные нормально плавать, они просто шлепали в грязи на поверхности.

– Что это за рыбки? – спросила Фрэнки.

– Они были едой, в те дни, когда добыча была невелика. А сейчас – просто выжившие, такие же, как мы.

Фрэнки сдвинула брови, вспоминая похлебку, которой Тролль кормил ее, когда она переживала ломку. Тогда она приняла ее за куриный бульон. Но сейчас задумалась, не было ли это чем-то другим. Наконец, выйдя из воды, она оглянулась на рыбок. Когда свет для них померк, они стали уходить на более глубокие участки.

Но они были живые. В этом Тролль оказался прав. До сих пор им попадались только рыбки и тараканы. Ни людей, ни крыс не было видно – ни мертвых, ни живых. Фрэнки полагала, что этому стоило только порадоваться.

Тролль неустанно вел ее по огромной и путаной сети катакомб. Они останавливались только тогда, когда факел начинал тухнуть – и то не дольше, чем было нужно, чтобы зажечь новый. В конце концов они добрались до своеобразного перекрестка, где к одной большой площадке выходило несколько тоннелей разной высоты и с разным уклоном. Фрэнки ощутила на лице легкое дуновение.

– Сюда, – шепнул Тролль. – Мы опять вышли на прямую. Еще где-то миля и будем у гавани.

Он двинулся дальше, и Фрэнки пошла за ним по пятам. Запах в новом тоннеле стоял получше. Стойкой канализационной вони больше не было. Вместо этого она ощутила новый запах – соленой воды. Потолок тоннеля поднимался и опускался, словно на американских горках, но пол был сухим, без луж с рыбками и тараканами, которые надо было переходить вброд, и ее измученные судорогами ноги были этому только рады. Наконец ей в лицо подул прохладный ветерок.

Сзади в этот момент что-то хлюпнуло.

Оба повернулись. Тролль высоко поднял факел, и по коридору эхом раздался еще один всплеск.

– Скорее, – поторопил Тролль, хватая ее за руку.

Они зашагали быстро, но пока еще не переходили на бег. Сзади снова донеслось эхо, теперь уже ближе. Раздавался тихий топоток – маленьких лап с когтями.

И их было много.

А потом по тоннелю разлился запах. Фрэнки узнала его сразу – это был хорошо ей знакомый смрад нежити.

Тролль пропустил Фрэнки перед собой, а потом остановился, развернулся и выставил факел перед собой. Из темноты на него смотрели десятки красных глаз-бусинок.

Мертвые крысы напирали на них бурой волной, несущейся по тоннелю. Грызуны не издавали ни звука, только быстро клацали коготками.

– Давай вперед! – Тролль подтолкнул Фрэнки так, что она едва не упала.

Найдя равновесие, она побежала, не теряя времени на то, чтобы оборачиваться.

Она громко топала по тоннелю. Тролль тяжело дышал у нее за спиной. Звуки погони ставились все громче. Крысы начали пищать – звук при этом получался, как скрежет ногтей о грифельную доску. Фрэнки нашарила свой пистолет.

– Плохая идея, – крикнул ей Тролль. – Пока застрелишь одну, на тебя набросится целый десяток! Просто беги и все!

Она повиновалась. И пробежала расстояние с половину футбольного поля, прежде чем поняла, что Тролль уже не следует за ней. Фрэнки остановилась и обернулась. Он стоял посреди тоннеля, широко расставив ноги и блокируя проход. Факел он держал перед собой, будто пылающий меч, и размахивал им из стороны в сторону. Армия оживших грызунов ежилась в нерешительности, но угроза в их глазах была почти осязаема.

– Тролль!

– Уходи, – прокричал он ей, не оглядываясь. – Встретимся снаружи!

Крысы бегали перед ним взад-вперед, проверяя границы огня. Фрэнки топталась на месте, а потом сделала шаг в сторону Тролля.

– Черт тебя дери, девка! – заорал он. – Спасайся, Фрэнки! Тебе дан второй шанс. Не проворонь его!

С потолка, завизжав, упала мелкая крыса, и Тролль махнул по ней факелом. Зомби объяло огнем, и остальные твари отпрянули назад. Тролль, зарычав, еще раз ткнул в них факелом.

– Господи, Тролль! Ты не можешь…

– Прошу тебя, Фрэнки! Просто уходи. Это мой выбор…

И Фрэнки нехотя побежала.

***

Так она оказалась здесь – на просторной болотистой местности рядом с морским вокзалом Феллс-Пойнт, проходя крещение кислотным дождем. Над ней высились небоскребы учебного центра «Силвэн Лёнинг» и отеля «Иннер Харбор Мариотт», но их окна были темными и угрюмыми.

Она прождала долго, но Тролль так и не выбрался на поверхность.

В итоге Фрэнки побрела прочь, и дождь смывал слезы с ее лица.