Текст книги "Синтез (СИ)"

Автор книги: Борис Ярне

сообщить о нарушении

Текущая страница: 90 (всего у книги 93 страниц)

Часть XII. Глава 17

В пятницу, 28 декабря, в последнюю пятницу месяца, в день новогоднего бала в «Рапсодии» Акира позвонил домой Максиму, который только что проводил Маргариту в больницу готовиться к смене, и боролся с искушением пропустить бал. Либо прийти туда уже с Ритой, то есть, в самый разгар веселья, когда их могли даже не заметить. Ну, на это рассчитывать не приходилось, поэтому он, в предвкушении бурной праздничной ночи, о которой ему говорили Матвей Кузьмич с Варварой Ильиничной, продолжая корпеть над учебниками, которые после такого перерыва между текущим временем и институтом, давались ему не просто; он подумывал после Нового года устроиться на подготовительные курсы. Всё это сейчас не вязалось между собой, поэтому, он хотел куда-нибудь выйти, и даже подумывал позвонить Куперу, как объявился Акира Такеши

– Говорить можешь! – кричал Акира.

– Могу. Что-то не так со средствами массовой информации?

– А встретиться можешь?

– Только если в «Бомбе». Ты говори, что стряслось?

– Это не по телефону?

– Почему?

– Потому, что телефоны прослушивают.

– Акира, у тебя уже Новый год?

– Я тебе серьезно говорю, ваш телефонный номер, номер квартиры, где живет принцесса, точно прослушивают. Уж поверь мне.

– Времени ещё… Либо в «Бомбу», либо, до вашего карнавала ещё, сколько до него? Он кстати, во сколько начинается?

– В семь.

– А сейчас…

– Час. Пора выходить.

– Ты с ума сошёл!

– Макс, я бы не звонил. «Бомба», согласен. Через полчаса.

В «Бомбе» в этот час вовсю готовились к очередному корпоративному торжеству. Джона не было. Максима, как завсегдатая пустили без вопросов. Увидев Акиру за барной стойкой, он подсел к нему.

– Ну, что за пожар у тебя? – спросил Максим.

Акира молчал.

– Ты издеваешься! – не на шутку возмутился Максим. – Я прибыл, чтобы услышать о твоем пожаре, а ты просто молчишь.

– Я просто думал, как тебе это сказать, но… так и не придумал. – Лицо Акиры выражало недоумение и растерянность.

– Говори, как есть.

– Жанну Роллан убили, – произнес Акира и запрокинул рюмку водки.

У Максима всё похолодело внутри.

– Информация перехвачена через полицейские переговоры. Окончательных данных нет. То есть, на все сто процентов не известно так это или нет.

– Стоп. То есть, это не точно?

– Я не знаю, – сказал Акира и махнул вторую рюмку.

– Тогда так? Во-первых, почему ты позвал меня?

– Ты был с ней в близких отношениях, и можешь на что-то или на кого-то выйти.

– Это давно в прошлом. Если ты думаешь, что я смогу позвонить ей домой и, услышав её голос, поздравить её с тем, что она жива, ты ошибаешься. Во-вторых, какого рода информация прошла через полицию? И мне рюмку можно?

– Всё, что я тебе сказал. Жанна Роллан убита. От родственников и коллег информации нет никакой.

– То есть, её отец не может сказать прессе о том, жива его дочь или нет?

– Помнишь случай с ванной, когда она чуть не утонула?

– И что?

– Дело может обстоять также. Подробности никто не хочет выносить из…

– Из избы, – помог Максим. – Но факт остается фактом?

– Да чёрт его знает!

– Ты-то что так взбесился? – стараясь держаться спокойно, спросил Максим.

– Сам не знаю. Я её знал, как знают начинающие журналисты известнейших звезд. Помнишь, она тебя из тюрьмы вытащила, и это я узнал… Она… хорошая…

Максиму вдруг ощутил необъяснимую тоску. Это не была тоска, похожая на тоску, связанною с любовью к Маргарите, это, вообще, не была тоска, связанная с любовью, это была тоска, обусловленная потерей хорошего человека, с которым какое-то время его связывали узы… Пусть флирта, пусть влюбленности… это была просто тоска по живому человеку, по хорошему живому человеку.

– Она была такая живая! Она была самой жизнью! Новой, свободной, только родившейся, готовой на всё!..

Максим заказал ещё рюмку. Акира тоже.

– Нет, – остановил его Максим, – мы точно ещё ничего не знаем, рано нам это. Связь с редакцией у тебя есть?

– За пять минут до твоего прихода звонил – ничего нового. – Последний раз её видели позавчера, в среду, вечером выходила из своей гримерной, собираясь идти домой и всё.

– Когда это было? В среду?

Максим попросил телефон.

– Алле, Ян привет… Понял, Акира всех обгоняет. Если до тебя не доходило, то убийства не было? Исключительный случай. Если узнаешь… Хорошо. Так, ещё. Алле. Извини, что отвлекаю от чего-нибудь праздничного. Ну, ладно, ладно. Можешь помочь? В среду, не знаю, когда было что-то… Да-да, ограбление банка, подрыв метро, зверское убийство, так далее. Последнее интересует. Перезвоню.

Максим ощутил, как его трясет. Он старался держаться, но напор был таким, что не заметить этого было нельзя. Он пропустил ещё рюмку. Он не дождался времени и набрал Змею. Змей говорил в трубке:

– Да Макс, была мутная тема. Дорогую девочку нашли в каком-то паскудном районе, голую, извини, подробностей нет у меня. Отвезли в морг, после перекинули в реанимацию. Это в Тробинской, это, если не знаешь, там огромный морг. Но она до сих пор в реанимации. Похоже, либо повезло, либо… не знаю… если это она. Могу дать доктора, чтоб не послал тебя сразу, скажешь, что от меня. Авик Гаспарян. Если та, то, та, нет, извини, больше ничего нет.

– Спасибо, Лео!

– Да брось ты. Бывай.

– Что там? – спросил Акира

– Далеко до Торбинской больницы?

– За сорок минут доберёмся.

– Погнали.

В больницу их не пустили. Упоминание Гаспаряна на входе в больницу не подействовало. Судя по количеству катафалков, это действительно был скорее морг, а не реанимация.

– Рита на выезде. Сара! – воскликнул Максим. – Где тут автомат?

– Это уже слишком, – говорила Сара. – Торбинская больница – это как одна большая реанимация. Тебя в обычной больнице в реанимацию просто так часто пускают?

– Сара, – настойчиво произнес Максим, – ты же всё можешь, я знаю.

– Все может твоя жена будущая, она принцесса.

– Она на выезде, вернётся через час. Сара. Может, это всё не то и не о том, а мы тут развели, но… нам бы только убедиться.

– Я его или её знаю?

– Не близко.

– Не говори, если он или она труп. Позвони через десять минут.

Минуты стучали…

– Запоминай. Идешь в обход, там три входа. Тебе нужен левый, не перепутай. Входишь, тут же оказываешься перед лифтом. Напоминаю – не перепутай – это единственный путь, где можно обойтись без магнитных карточек. И ещё, пока не забыла, я тебе ничего не говорила. Дальше – пятый этаж. Выходишь – тут же на пожарную лестницу, по ней на шестой. На шестом спросишь твоего, как там его, и всё. Все пути обхода карточек запомнил? Кроме карточек, там ещё охрана, санитары и медсестры. Акира с тобой?.. Ну, где ж ему быть. Он тебя, наверняка и втащил в эту историю. Ладно, я не в курсе, что там, вообще, происходит. Всё, меня за тебя с твоей женой дядя итак скоро убьет. Пока.

– Пока. Спасибо, Сара.

Акира попался на полпути. Максим добрался до Авика Гаспаряна. Он был уже на одном шаге от того, что его схватят санитары, но успел накинуть белый халат и обратиться к доктору:

– Простите, доктор Гаспарян? Мне рекомендовал вас Леонардо Манчини. Могу я с вами поговорить?

– Не лучшее имя в списке моих почитателей, но, всё же, я вас слушаю, молодой человек. Имейте в виду, что тут пациенты находятся на, так сказать, последней стадии… надежды, поэтому, не удивляйтесь, если мне в срочном порядке придётся пойти и зафиксировать летальный исход. Что вас интересует?

– Меня интересует, не попадала ли к вам девушка лет двадцати пяти в период с 26 по 28 декабря. В тяжёлом состоянии… Больше я сказать ничего не могу.

Гаспарян внимательно посмотрел на Максима, словно изучая его на предмет цели его визита. Тяжело вздохнув, он сказал:

– Зная специфику занятий упомянутого вами гражданина, у меня складывается, возможно, неверное впечатление… Уж не добить ли вы её пришли?

Максим не мог произнести ни слова.

– Вы знаете её имя? – спросил доктор.

– Жанна, – несмело произнес Максим.

– Её отец здесь. Второй день. Отойдемте. Я хочу знать, какое отношение вы к этому имеете?

– Я даже не знаю, о чём идет речь.

– Присядем. – Гаспарян ещё раз внимательно посмотрел в глаза Максима, вздохнул и продолжил: – Совершенно случайно один из полицейских, патрулирующих соответствующий район, район, который, как правило, не патрулируют, выронил в окошко стакан с колой. И тут он услышал слабый… это был не голос, он не смог объяснить, это был шелест: «Помогите». Я не знаю, как у неё это вышло, весь рот у неё был забит кровью и выбитыми зубами. Вы удачно попали, если так, можно сказать. Я её куратор. Мне всегда отдают тех, кого нужно… проводить… Не перебивайте. Я не могу понять, что за зверем должен быть человек… Не так выразился, что это за звери были… Её пустили на круг, и не раз, избили ногами, били по всем частям тела, в неё влили около литра джина. Что интересно, переломов, которые бы нельзя исправить, нет, лицо, а оно у неё прекрасно, можно восстановить, все гинекологические, все… – вы простите, не буду с вами обсуждать подробности, – это всё также поправимо. С нервами сложнее, но можно взяться. Одним словом, полгода-год и она будет той же Жанной Роллан. Но вот, в чём беда. Как вы думаете, почему отец её сидит уже третий день? Чтобы мы искусственно поддерживали её существование. Не потому, что она без сознания, или в коме, или, опять же… обойдемся без деталей… Как бы это сказать? У неё нет шансов. Я не могу этого объяснить. У нас состоялся консилиум. Ничего. Есть определенный срок, когда работает… Не буду я вам читать лекций… В нашем институте разработан прибор, поэтому нашу больницу и считают моргом, прибор, который контролирует жизнь всей системы организма. Если он показывает горизонтальную полоску, – буду с вами предельно прост, – система безжизненна, даже если она дернется в ту или иную сторону, не факт, что можно что-то сделать… Только кривая дает надежду на возможность выживания. У Роллан третий день прямая. Это конец, с этим нельзя ничего сделать, это ноль, это предел, это смерть. Я работаю тут довольно давно, но к этому привыкнуть не могу. Инсульт, инфаркт, рак, спид, и так далее… Это в конечном итоге превращается в прямую линию. Но, люди не хотят отключать прибор. Филипп Роллан, уважаемый человек… Третий день глаз не смыкает, боится, что она сама отключится или мы отключим. Я вам всё сказал. Прессе об этом говорить нельзя, в театре тоже. Что вы за человек такой? Я вам всё рассказываю. Вы молчите…

– Я друг, – только и сказал Максим. – Я… плохо понял то, о чём вы говорили… я… Вы сказали, что всё поправимо, но в то же время… нет шансов… как так?

– Всё, что мог сказать, я вам сказал, – проговорил Гаспарян.

– Могу я взглянуть на Жанну?

– Зрелище не для слабонервных. К тому же это запрещено.

– В рамках нашего общего знакомства.

– Пойдемте.

Максим шёл и чувствовал, как подкашиваются его колени. Он шёл, и ему становилось плохо. Гаспарян словно услышав его призыв, тут же выдал пакетик. Максим не успел его открыть, как его вырвало. Он старался глубоко дышать.

– Ещё пакет? – заботливо спросил Гаспарян

– Нет, спасибо.

Они дошли до палаты. Она была почти пуста. Только дежурная сиделка ждала чуда от приборов, да отец с потухшим взглядом. Максим взглянул на тело Жанны и не смог сдержать слез. Тело было накрыто простыней, из-под которой выходили разные трубочки, да провода. Лицо её было полностью забинтовано. Было понятно, что на всём теле не осталось живого места.

– Я вас помню, молодой человек, – сказал Филипп Роллан, протягивая Максиму руку. Максим пожал её и присел на корточки около Жанны.

– Молодой человек, здесь нельзя находиться, – заметила сиделка.

Максим не обратил внимания и прикоснулся к руке Жанны.

– Молодой человек, что вы делаете? – снова сказала сиделка.

– Ему можно, он друг. Скажите, молодой человек, кто такое мог сотворить? – спросил Филипп Роллан.

Слезы застелили глаза Максима.

– Я столько видел в жизни, но не понимаю, как… – у Филиппа Роллан не было слез, но его лицо дрожало.

Максим держал руку Жанны.

Максим не видел ничего перед собой, слезы застилали его глаза сплошной пеленой. Он продолжал держать руку Жанны. Филипп Роллан не унимался:

– Кто, кто, скажите, это сделал?

Максим сделал над собой усилие и поднялся, вытер слезы и медленно направился к выходу из палаты. Дойдя до двери, он развернулся и кинул в сторону Филиппа Роллана:

– Это сделал я…

Максим вышел, бросив последний взгляд на Жанну.

– Что, простите, сказал этот молодой человек? – обратился Филипп Роллан к сиделке, которая, не слушая его, указывала на монитор.

Прямая линия, та самая, что объясняет жизнеспособность всей системы человеческого организма, перестала быть таковой, а принялась извиваться, строя различные кривые.

Выходя в коридор, Максим услышал радостные возгласы. Он остановился, прислушался и, улыбаясь, пошёл дальше. Встретив Гаспаряна, он сказал ему, показывая на палату, где лежала Жанна:

– Вот, а вы говорили…

Как только Максим вышел из больницы он, не обращая внимания на Акиру, бросился к телефонному автомату.

– Алло! Маргариту Титову можно к телефону? Жду.

– Дорогая, ты ещё не выехала? Не уезжай, пожалуйста. Как? Я не знаю. Со мной всё хорошо, всё замечательно, но можно ты никуда сегодня не поедешь, и на бал мы не пойдем? Давай проведем весь вечер вдвоём. Я не могу объяснить. Я не хочу тебя отпускать. Не глупости. Хорошо. Двадцать минут. Дождись, пожалуйста. Пожалуйста, дождись!

– Акира, лови такси. Да, потом разберемся!

«Скорая помощь» уже стояла, готовая отправиться на дежурство, запуская внутрь медсестер и медбратьев, как к больнице подлетел автомобиль, из которого на ходу выпрыгнул Максим и кинулся к Рите, ещё не успевшей забраться внутрь.

– Риточка! – Максим принялся обнимать её на глазах у всего персонала.

– Да что случилось, милый? У меня три минуты, – удивлённо спрашивала Рита.

– Я тебя так люблю, ты даже ещё не знаешь, как я любил, когда говорил, но сейчас я до безумия тебя люблю!

– Не до того безумия, о котором ты говорил? – улыбаясь, спросила Рита.

– Нет, Да. Неважно сейчас. Не уезжай! – Максим держал её за плечи и всё норовил обнять и прижать к себе.

– Да что случилось, дорогой?

– Я хочу, чтобы мы всегда были вместе. Всегда! Всегда! Ни на минуту не расставаясь! Я тебя умоляю! – Максим упал на колени.

– Дорогой, ты же знаешь, что это невозможно, – не понимая, шутит Максим или нет, говорила Рита.

Улыбалась и смеялась вся больница.

– Я вернусь, и ты мне всё объяснишь. Хорошо, милый?

– Я не смогу столько ждать! Счастье моё!

– Идите с Акирой на бал. Сейчас, заметь, я разрешаю вот что – можете заскочить к Джону и пропустить столько, сколько вы там обычно пропускаете.

– Милая, ты не хочешь меня понять. Я боюсь тебя потерять. – Максим уткнулся в плечо Риты и повторял: – Я боюсь тебя потерять. Я боюсь тебя потерять. Я не могу тебя потерять. Я не могу тебя оставить…

– Я не потеряюсь, – шепотом произнесла Рита, гладя Максима по голове. Рита обернулась к «скорой помощи». Там все дружно махали руками «мол, продолжайте».

– Ну, объясни мне в двух словах, что произошло? – Рита строго посмотрела в глаза Максима.

– Я не могу в двух словах. Мне нужно, чтобы ты осталась со мной.

Рита потрогала лоб Максима. Она улыбалась.

– Я хочу быть с тобой, только это мне поможет спасти тебя. Спасти нас! Мы должны быть всегда вместе. Всегда. С этого самого момента, Риточка.

Маргарита продолжала улыбаться. Она повернулась к машине, давая понять, что уже идет, и обняла Максима.

– Рыцарь ты мой. Как же мне будет с тобой интересно жить! И не забывай, что мы со всем разберемся и всех победим. Помни! Мне пора. Акира! – Рита рассмеялась. – Забирай этого эмоционально неуравновешенного пациента, и езжайте на бал, а я подъеду туда, как смогу.

– Ты меня не поняла, – грустно произнес Максим и поцеловал Риту в губы.

– Я тебя люблю, – Рита также чмокнула Максима в губы и побежала к машине.

«Моя музыка в лоне волшебства твоей королевской крови…»

Часть XII. Глава 18

Акира отвёз Максима домой и решил не оставлять его, пока тот не приведёт себя в порядок и не будет готов к выходу.

– Новый год у нас, значит? – безучастно спросил Максим.

– Он самый, Макс, кончай хандрить. Прими душ, оденься во всё самое модное, чтоб все упали, как только ты войдешь в зал, или куда-нибудь. Мы в «Бомбу» заглянем? Рита разрешила.

– Почему бы и нет, – холодно ответил Максим. – Значит, так, чтобы все упали, а Маргарита, когда пришла, сразу бы меня узнала? Тогда, я должен одеться в то, в чём я был в наш первый бал.

– Ты помнишь это?

– Учитывая, что он был единственный, за исключением того, где её похитили, помню. Вроде все костюмы из «Рапсодии», и не только костюмы, прошли химчистку. Беспокоится не о чем. Ты будешь домой заходить?

– Да ну, в «Бомбу», встречаю Лалу и в эту великосветскую яму утех и развлечений. Представляю, что там устроят по случаю выборов и прочих… Ладно. Время тянем. Ты в душ?

– Да, пойду в душ и постараюсь не свалиться с ванны.

– Кончай, Макс. Ты же сказал, что какие-то приборы там заработали и всё будет хорошо. Ведь, будет?

– Все у нас будет замечательно. Я скоро.

Но скоро Максим не вышел. Акире пришлось постоянно стучать в дверь, прежде, чем Максим соизволил выйти. Он ушёл куда-то внутрь себя, куда-то глубоко… Долго принимал душ, усердно мылся, тщательно брился, долго причёсывался. Выйдя, он торжественно спросил:

– Где мой костюм цвета благородной мыши, черная рубашка и лайковые туфли?

Акира закатил глаза.

– А может, лучше, чёрный костюм, чуть официальней, тебе не кажется?

– Макс, лично мне всё равно, что ты оденешь.

– Тогда так: черный костюм, черная рубашка и серый галстук. Стильно? Или как?

– Одевайся!

– И лайковые туфли! О, и белое короткое пальто! А шляпы у вас носят, всё забываю… заметить?

– Носят, пойдем!

– И белая шляпа. Сейчас. И шарф!

Акира ещё минут десять закатив глаза, наблюдал, как Максим облачался во всё перечисленное, после чего тот объявил:

– Как денди лондонский одет, и, наконец, увидел свет. – Максим надвинул шляпу на глаза. – Я похож на Есенина? Или на Байрона? Или… Ладно, сколько тебя ждать? Пойдем уже!

– Вот ты гад!

– Ловим мотор. Настоящие безработные строители ездят исключительно на такси. В «Бомбу»? Трость бы ещё…

– А не поздно?

– Ты боишься опоздать на встречу с Лалой, или в этот Эрмитаж? Эрмитаж… Вот сказал же.

– На бал я бы не опаздывал, там сегодня будет аншлаг, а места нужно занимать.

– Брось, у нас там столько друзей будет, найдут, куда пристроить. Нас-то, меня в этом белом пальто… Не слишком вычурно? А?

– Ну, не для «Бомбы» уж точно.

– Тогда уж точно в «Бомбу».

Рокеры, завсегдатаи «Бомбы», включая самого Купера, не восприняли вызывающего вида Максима.

– Ты чего, Макс, на похороны собрался? Ты бы ещё белые тапки одел.

– Я повешу пальтишко, хорошо?

Купер вызвал гардеробщика и попросил его быть нежней с гардеробом его друга. Поскольку гардеробщик знал его друга и мог представить, чем закончится встреча, лишь усмехнулся, но пообещал вернуть всё в первозданном виде.

– Я иду, как есть, – заявил Купер.

– Может, хватит о шмотках, – не выдержал Акира. – Лала скоро подойдёт. Не так поймет вас всех.

– Ты сказал, что будешь её встречать? – решил уточнить Максим.

– Потом так договорились. Вы ей нравитесь.

– Еще бы! А как она увидит моё белое пальто! – воскликнул Максим.

Купер с Акирой рассмеялись.

– Всё, Макс, успокойся, – сказал Джон. – Не знаю, что у тебя стряслось, но держи себя в руках. Тем более нам стоит размяться перед вашей арией. Бутылка виски покатит?

– Не много? – испугался Акира.

– Так не на каждого же, – искренне возмутился Купер.

– Покатит, – сказал Максим. – Я, может, вообще, никуда не пойду.

– Что за дела?

– Да что-то не тянет меня туда. Маргариты нет, когда приедёт – не ясно. Я её у входа поймаю, и мы свернём гулять. Не зря же на мне белое пальто и шляпа.

– Хватит! – смеясь, вскричал Джон. – Начнем с виски. Помните, как мы познакомились тут летом? Акира, ты притащил Макса. Мы нарезались…

– Мы нарезались на протяжении такого количества дней, что я не помню, как жив остался. То есть, как жив остался, я помню, но всё остальное…

– Хорошо, что я свалил от вас, – вставил Акира.

– Ага, а потом ходил и как в зоопарке нас показывал всем, кому не лень.

Все дружно рассмеялись.

– Белоснежку помнишь? – спросил Купер Максима. – И как мы улетали?

– И не один день её помню. А потом искали…

– Да, мы только её и искали, – проговорил Купер. – Такое ощущение, что она была везде. И в этом Ветреном, и в Карденлинце, и тут. Везде.

– Везде, – задумчиво проговорил Максим. – Я позвоню?

– Начинается, – возмутился Купер. – Ей что ли?

– Ты помнишь её? – спросил Купер Акиру.

– Да я видел её раз, когда она вас подсадила.

– А потом? Ты же забредал сюда. Она с Максом всё время тусила?

– Да не помню я, – сказал Акира и посмотрел на часы.

– Карл так и не отвечает с тех пор, – сказал подошедший Максим.

– Про ту пору ты мне когда расскажешь? – спросил Джон.

– Позже, Джон. Белоснежка, говоришь?

– Да, мы тут вспомнили, ну, это ещё перед тем, как мы искать её начали, она же всё с тобой тусила. Только с тобой. Я не помню, чтобы она к кому-то ещё подкатывала. Вот бабы, странный народ. Нет, я не говорю, что ты там, не красавец, но, ты постоянно бухой был, а тут столько кабанов. И к ней до хрена докапывалось. А она только с тобой.

Максим замер, задумавшись.

– Вот оно счастье, – проговорил он.

– Что?

– Это её картинка, подписанная словами «Вот оно счастье» и подпись «Аманда».

– И что?

– «Вот оно глупое счастье, с белыми окнами в сад…» Я ещё тогда отметил.

– Не понимаем мы тебя, – высказал общее мнение Акира.

– Нет, так, навеяло… Как будто это нарочно было, – не унимался Максим.

– Ты что теперь-то вспомнил? – спросил Купер. – Мы нашли всех, кого нужно, да и кого не нужно. Но, вот то, что я её встретил на днях…

– Стой, Джон! Ты был совершенно в хлам, когда звонил мне и говорил, что встретил Жанну Роллан. Так?

Акира напрягся.

– Но потом я понял, что это Белоснежка.

– Акира, ты ещё не допил второй бокал? Трезвый? Я вот, что тогда ничего не понял, что сейчас не понимаю.

– А что, – начал Акира, – сначала Джон думал, что это Жанна, потом думал, что это Белоснежка. А был ли это кто-то из них, остается на совести Джона.

– Ну… как она всё же выглядела? – спросил Максим.

– Кто?

– Обе!

– Длинные белые волосы, зеленые глаза, фигура там. Я больше ничего не помню.

– Гашека на тебя не хватает, – сказал Максим.

– Кстати, он придёт на бал, – вставил Акира.

– Он заболел?

– Короче, Джон, блондинка с зелеными глазами – это Жанна Роллан. Вопрос – что она забыла в «Бомбе» ночью?

– Вот и я не понял. Да ну вас к чёрту! Что докопались?

Акира с Максимом переглянулись и кивнули друг другу.

– Короче, Джон, всё останется за этой бутылкой. Я тебя знаю, ты и под бочкой джина будешь молчать. Жанну Роллан пытались убить. Её сейчас пытаются реанимировать, но шансов практически нет. И было это 26 декабря, в среду. А ты их видел?..

– Во вторник, 25 декабря. Я вас не черта не понимаю!

– Ладно, блондинка с зелеными глазами, это понятно, но почему Белоснежка?

– «Не теряй вечность и свободу». Это её слова, Белоснежки.

Максим зажмурился.

– Очень туманно, – проговорил он. – Для чего это всё? Зачем? Я тебе напомню – Белоснежка темнокожая. Специально краситься, чтобы тебя ввести в полный алкогольный стопор?

– Я сказал, как есть, – пытаясь оправдаться, говорил Купер. – Звоните Гашеку, пусть разбирается.

– С чего это Ян идет на бал? – смеясь, вдруг спросил Максим.

– Есть у меня одна версия, – сказал Акира.

– Колись!

– В тот раз, когда похитили Риту, он на стреме сидел, Карла твоего высматривал, приглянулась ему одна девочка…

– Всё, не продолжай, – остановил его Купер. – Я чувствую, все эти своднические разговоры придется выслушивать весь вечер.

– Тебе-то кандидатуры нет, – извиняющимся тоном произнес Акира.

– Я-то без прикупа не останусь, не волнуйся. Ещё по одной. Сколько времени? Ой, нам ещё целую бутылку уговорить можно. И не идти никуда. Лала! Привет! Мы как раз собирались тебе минералочки взять, ты какую будешь?

– Джон! – одернул его Акира.

– Ты видела мое белое пальто и шляпу? – спросил Лалу Максим.

– Достали, мы сейчас покинем ваше изысканное общество, – сказал Акира.

– Шутим. Ещё по одной? Лала ты что будешь? – любезно спросил Купер.

– Я? Мне, действительно, минеральной водички бы, если можно?

– Акира, где ты таких леди берешь? Сейчас принесут.

– Чёрт с ней, с Белоснежкой! – вдруг вслух сказал Максим.

– Ты всё ещё там? – поинтересовался Джон.

– Нет, уже вышел. Давай по одной и… ещё по одной и пойдем.

– Мы уже опаздываем на час, – предупредила Лала.

– Не бойся, Лалочка, без нас ничего интересного не будет, – успокоил её Джон.

Немного посидев и поболтав, друзья собрались и, на заранее заказанном Купером такси, отправились в отель «Рапсодия».

Вся улица перед отелем, собственно, как и весь Город, особенно Центральный округ, особенно зелёная зона, была убрана новогодними украшениями. Все деревья переливались разными цветами до самой макушки. Дома были украшены так, что не оставалось ни одного забытого фонариком уголка. Фонари, и без того ярко освещающие улицу, переливались разными красками. Даже бордюры казались живыми и фосфоресцировали. Праздник вырывался наружу раньше положенного для него времени. Сложно было представить, что будет происходить здесь в 24.00 31 декабря. Судя по разговорам прохожих, украшения набережной превзошли все ожидания. Там было светло, как днем. Лала даже предложила пройтись посмотреть, что там творится. С ней все согласились и отправились на экскурсию за отель. Действительно, набережная блистала! День, белая ночь? Что это было, определить было сложно, но, определенно, те, кто занимался украшением Города, потрудились на славу. Волшебство витало повсюду.

Войдя в отель, друзья испытали волшебство и там. Ещё с большей силой и непредсказуемостью. Такого количества гостей бальный зал не видел в течение всего года. Организаторы с трудом распределили столы по периметру зала, большую часть перенеся на бельэтаж, ближе к оркестру. Людей было столько, и их масса была настолько пестрой, что определить чье-либо местонахождение было крайне сложно. Праздник был в разгаре. Когда Максим, Джон, Лала и Акира вошли, к ним сразу же подбежали с вопросами, занимали ли они места, или ждет их кто-то. Ждет-то ждет, только где? Положение спасла практичная Сара, которая поставила Кальмана к выходу для выслеживания друзей.

– Мы так и знали, что вы опоздаете! – воскликнула Сара. – Где были, в «Бомбе», как всегда?

– Готовились воспринять это всё всерьез, – нашёлся Купер.

Все столы в зале были несанкционированно сдвинуты под свои компании. Максим, Джон, Акира и Лала расселись на свободные места, место рядом с Максимом было вакантно. Сара и Кальман, Сандра и Рик, Ренат, семья Фогелей, Ян Гашек. Все были в сборе.

– Не ожидал тебя тут встретить, – сказал Максим Яну.

– Иногда, душа просит праздника, – грустно заметил Гашек.

Нет, конечно, кровавый след, который Гашек оставил, отомстив за друга, не выбросил его на вершину облегчения и не затянул образовавшуюся рану, но он оказал свое целительное, как страшно это не звучит, действие, вызволив Яна из тюрьмы собственных мыслей, чья направленность была далека от правосудия. Одно нарушение закона избавило от множества. Да и вопрос со вторым стрелком не давал Яну покоя, да и присутствие Санчеса, да и такая простота совершения самосуда… Всё это нужно было протащить через собственные сети. Но, сегодня он решил отвлечься ото всех этих безрадостных мыслей, а если быть точным, то он хотел встретить ту, с выразительными карими глазами, что сверлила его этими самыми глазами в последний раз, когда он тут был.

Рик хихикал, Сандра отвешивала ему подзатыльники, Сара всеми командовала, Кальман шутил в своем стиле, Лала ласково смотрела на Акиру, тот на неё, Джон Купер изучал винную карту, Ренат умничал, не забыв при этом отвесить Максиму комплимент относительно того, что с тех пор, как они в последний раз виделись, Максим сильно изменился, разумеется, в лучшую сторону. Фогели, дождавшись, когда молодежь перекинется первыми репликами, набросились на Максима, выяснив всё об их с Ритой совместной жизни. Максим в свою очередь узнал у них про Маркеса и Полански.

Пришедшие заказали себе ужин. Было выявлено, что трое из присутствующих мужчин, а именно, Ренат, Ян и Джон оказались без пар. Ренат объяснил всё ссорой, что, зная его, вполне соответствовало правде. Гашек честно признался, что он в поиске. Купер также честно признался в том, что в любом своем состоянии один он отсюда не уйдет.

– Ой, там опять словоблудие началось, – сказала Сара. – Давайте выпьем за то, что, наконец, мы все сумели собраться в этом шикарном заведении. Ждем только Маргариту. Ура!

Все выпили.

– Что за словоблудие? – поинтересовался Купер у Сары.

– Да там, вон видишь, в самом дальнем конце собрались политиканы и крупные коммерсанты, и я так поняла, как говорит Сандра, это одни и те же, ну, всегда тут ошиваются. Ждали президента, да, похоже, старичок не в силах уже.

Все рассмеялись. Микрофону прибавили громкости. Видимо, ведущим стало стыдно за своих обычных гостей перед гостями высокопоставленными.

– Спрос на нашу продукцию растет, причём растет во всех регионах. Не нужно ошибочно предполагать, полагать, уверять и убеждать наших граждан в том, что все деньги скопились в Центральном округе. Это бизнес-центр, не более того. Вы же сами видите, в частности, на примере нашего предприятия, что производства расположены как раз в регионах. Это наследие старой власти, покинувшей Город более тридцати лет назад. Это тяжелый переходный период этих тридцати лет. И это наша очередная победа на выборах. Вы заметили, граждане, что мне уже весело. Я говорил о спросе на нашу продукцию, а углубился в новейшую историю. И это, я скажу вам, не весело, это правда жизни, уровень которой мы с вашей помощью поднимем и в этом году и в следующем. И давайте выпьем именно за это! За подъем уровня жизни там, где он ещё не на должном уровне, там, где спрос на автомобили ниже, чем нам бы хотелось.

Дружный смех.

– Ну, вы меня поняли. С наступающим!

– Напоминаю, – говорил ведущий, – это был глава автомобилестроительного концерна Ким Сан Шик.

– Кажется, я всю эту плесень помню ещё с самого первого здесь появления, – зло проговорил Максим.

– Макс, давай нарежемся и кинем туда бомбу, – предложил Купер.

– Твой бар?

– Нет! – Джон рассмеялся. – Настоящую. Вот только найти её нужно тут…

– Джон, ты собрался найти себе половинку и с ней уйти, – весело заметила Сара.

– Вот вечно что-нибудь да мешает революции!

– Надеюсь, следующее поражающее своей оригинальностью выступление мы услышим не так скоро. Это, кстати, уже второе. Кто был первым, я уже не помню, – изображая разочарование, признался Кальман.