Текст книги "Великая Отечественная на Черном море. часть 2 (СИ)"

Автор книги: Борис Никольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 47 страниц)

Возникает немало вопросов: когда подошел первый катер и к какой части причала, когда обвалилась вторая секция причала? В какой последовательности и при каких обстоятельствах происходила эвакуация защитников Севастополя сторожевыми катерами и тральщиками с рейдового причала у 35-й батареи? Какой бортовой номер был у первого сторожевого катера, подошедшего к причалу?

На первые два вопроса мы уже нашли ответ. Первым к причалу подходил СКА-052 в 22.00. В это же время и обрушилась первая секцию причала.

В какой-то мере на остальные вопросы позволяет ответить боевое донесение командира БТЩ «Защитник» (бортовой № 26) капитан-лейтенанта В.Н. Михайлова и военкома старшего политрука Ф.С. Рубана от 3.07.42 г.: «ТЩ 26 и ТЩ 25, приняв по 45 тонн боезапаса и продовольствия каждый, снялись в 04.00 1.07.42 г. из Новороссийска.

В 09.20 РДО за № 063, во исполнение которого выбросили за борт на ТЩ-26-27 тонн на ТЩ-25-50 тн. (Речь идет о сбросе за борт боезапаса и продовольствия, предназначенного защитникам Севастополя – Б.Н.). Море ухудшилось, ветер норд-ост 7 баллов, море 5–6 баллов, в 23.00 по счислению подошли к подходной точке фарватера ФВК № 3. Створных огней не было, поиск которых продолжался до 00.43. Определились по Херсонесскому маяку. Легли на 1-е колено ФВК № 3. Идя по второму колену ФВК, увидели взрыв и пламя колоссальной силы. Это была взорвана 35-я береговая батарея, как было уточнено позже в 01.12. 2.07.42 г.

На траверзе мыса Фиолент корабли подверглись пулеметному обстрелу, который продолжался до поворота к рейдовому порту. В 01.15 подошли к рейдовому порту близко. К этому моменту подошли 7 сторожевых катеров. С пристани передали светофор: «ТЩ к пристани не подходить (пристань разрушена, сильный накат).

На катера с пристани передали: «Подходить к пристани и перебрасывать людей на тральщики».

Из 7 катеров к пристани подошли СКА-046 и СКА-028. Первую партию приняли в 02.05. 2.07.42 г. К этому моменту в районе порта и на скалах находилось скопление огромного количества войск, по которому противник вел усиленный артиллерийско-минометный огонь и оружейно-пулеметный огонь. Погрузка на катера и доставка на корабли проходила в исключительно тяжелых условиях ввиду отсутствия надлежащей организации и руководства.

В 02.50, приняв последнюю партию, легли на курс Новороссийск, куда прибыли в 24.00, доставив около 500 человек (похоже, что речь идет только о военнослужащих принятых на борт двумя тральщиками – Б.Н.).

Как было выяснено из показаний военнослужащих, принятых на борт, весь берег был занят противником за исключением полосы 500-600 метров шириной от Херсонесского маяка до 2-го створа мерной линии, причем посередине эта полоса была перерезана группой немецких автоматчиков...».

Боевому донесению командира тральщика, написанному на свежую память 3 июля, можно в полной мере доверять. Из донесения следует, что причал был разрушен до прихода тральщиков и 7 сторожевых катеров. Следовательно, причал мог завалиться при подходе СКА-052, о чем мы уже вели речь. Обрушение второй секции причала, скорее всего, полизошло при подходе одного из катеров: СКА-0112, СКА-0124 или СКА-028. О них упоминает Воронин в книге «На Черноморских фарватерах». По воспоминаниям участников событий эти три катера ушли из Севастополя в начале 2-го часа ночи 2 июля. Этот эпизод по-прежнему требует уточнения.

Находившийся на скале вместе с Новиковым и его штабом капитан 2 ранга И.А. Заруба писал, что примерно в 01.15 была взорвана 1-я башня 35-й батареи, а за ней последовало еще два взрыва. Уже в Симферопольской тюрьме ему сказали, что о подрыве башен не предупреждали и поэтому погибло, обгорело много офицеров.

Заруба вспоминает: «…Около 2-х часов ночи 2 июля подошли катера,. Была зыбь. Катера наполнялись мгновенно, многие падали за борт. Я наблюдал за посадкой на два катера. Третий катер подошел к камню и принял на борт около 70 человек, – всю группу. Я тоже сел на этот катер. Катер отвалил и пошел полным ходом».

Заруба также отмечает такой факт. Когда прибыли на рейд катера, то в толпе стреляли в воздух от радости, чтобы в лунном свете увидели их. Многие бросились вплавь к маневрирующим катерам на рейде, слышал, что раздавались голоса со скалы: «Подходите сюда, примите генерала Новикова».

По обобщенному анализу ситуации: 02 ч. 05 мин. – 02 ч. 50 мин. Генерал-майор П.Г. Новиков, А.Д. Хацкевич (?), И.А. Заруба, прокурор флота бригвоенюрист А.Г. Кошелев (?), зам. начальника управления тыла Приморской армии полковник А.Б. Мегробян, политрук Е.А. Звездкин и другие на сторожевом катере № 0112 вышли в море курсом на Новороссийск. В связи с нехваткой бензина, как пишут в воспоминаниях Карякин и Заруба, шли на Новороссийск напрямую поблизости от крымских берегов. Обычно все корабли из Севастополя шли сразу в сторону турецкого берега, а потом поворачивали к берегам Кавказа во избежание встречи не только с авиацией противника, но и с вражескими катерами.

«…Идти на видимости крымского берега в это время было нельзя, так как при таком курсе катер был обречен на гибель». Так оно и получилось. На рассвете 2 июля, а Заруба уточняет, в 3 часа, СКА-0112 был обнаружен и атакован четырьмя катерами противника. После часового неравного боя немцы в упор, с короткой дистанции расстреливали катер. Моторы вышли из строя. Вся прислуга пушек и пулеметов была перебита. Катер стал тонуть и прекратил сопротивление. Около 6 утра появился немецкий самолет «Ю-88» и начал обстреливать катер и оставшихся в живых на нем. В это время несколько человек вылезли из кубрика и бросились за борт...

Не понятно, почему Заруба не отмечает, что в бою с вражескими катерами участвовали все три катера: 0112, 0124 и 028.

«…Позже подошел немецкий катер «С-72», на который были сняты все оставшиеся живые. Из 74 человек, принятых на борт СКА-112, и более 20 человек команды в живых оказалось 16 человек. Все были ранены за исключением одного красноармейца. Среди раненых была одна женщина, раненная в лицо. Катер СКА-0112 от подложенного заряда затонул. На палубе немецкого катера всех раненых перевязали и прикрыли брезентом.

Все это происходило на видимости Ялты. Вскоре катер прибыл в Ялту, и все пленные были высажены на песчаную часть берега в порту. Туда же были высажены 15 оставшихся в живых человек с СКА-0124, который был потоплен противником в районе мыса Сарыч. Всего на песчаном берегу оказалось 31 человек и в их числе генерал Новиков, капитан 2 ранга Заруба, политрук Звездкин, старшина 1-й статьи Карякин, а также другие командиры и бойцы из штаба Новикова и оставшиеся в живых члены экипажей катеров».

Здесь надо особо отметить, что согласно рабочему журналу оперативного дежурного штаба ЧФ из Севастополя в Новороссийск СКА-0112, СКА-0124 и СКА-028 шли отдельной группой, а не так, как писалось в исторической литературе до сих пор, что СКА-0112 шел один. Прорваться и дойти до базы на Кавказе удалось только СКА-028.

Факт боя с тремя нашими катерами подтверждает командир немецкого катера «С-72» – лейтенант Беренс, который прислал в 1995 г. фотографии с обстоятельствами пленения катера и наших людей, перевозки их в Ялту и нахождение всех наших пленных с СКА-0112 и с СКА-0124 на песчаном берегу в Ялтинском порту.

Что катера шли отрядом в составе трех единиц отмечает в одном из своих писем Д.И. Пискунов: «Несколько слов об обстоятельствах пленения генерала Новикова. Я вспомнил его рассказ, вернее ответ на мой вопрос в плену. Катер, на котором он эвакуировался, сопровождали еще два. Немцы перехватили их на траверзе Ялты. Состоялся морской бой. Наши катера затонули. Новиков был снят с тонущего катера».

Осталось уточнить, что третий катер, № 028, получив повреждения в бою, смог оторваться от катеров противника и дойти до базы.

Пленных погрузили в грузовую машину и привезли в немецкий госпиталь, расположенный в каком-то бывшем санатории. Сделав всем раненым операции и перевязки, их разместили в маленьком домике при госпитале. Два человека еврейской национальности, как пишет Карякин, были изъяты из группы и расстреляны. На другой день Зарубу и Новикова отвезли на легковой автомашине в симферопольскую тюрьму и также поместили в отдельный домик, где их продержали больше месяца.

 О судьбе комиссара 109-й стрелковой дивизии бригадном комиссаре А.Д. Хацкевиче Заруба пишет так: «Я помню, когда в госпитале в Ялте нам делали операции, то нас поместили в отдельное помещение во дворе, а их, его (Новикова – Б.Н.) и комиссара, отдельно. На второй день Новикова и меня отвезли в симферопольскую тюрьму, а того нет. Новиков потом мне сказал, что он был тяжело ранен и оставлен в палате». Совершенно непонятна судьба бригадного комиссара А.Д. Хацкевича. Заруба утверждает, что Хацкевич был пленен с ним и Новиковым на катере, Пискунов упоминает Хацкевича как одного их членов Временного командования, образованного после убытия Новикова…

Возвращаясь вновь к боевому донесению командира БТЩ «Защитник» в части зафиксированного в вахтенном журнале времени мощного взрыва на 35-й батарее. 01 час 12 минут соответствует времени взрыва 2-й башни 35-й батареи.

По информации Л.Г. Репкова подрыв башен батареи производила группа батарейцев в составе 12 человек во главе со старшим сержантом Побыванцем. Закладка подрывных зарядов производилась под руководством военинженера К.П. Белого, исполнявшего обязанности начальника инженерного отдела ЧФ (А. И. Лощенко. Воспом. Госархив Крыма, ф. 849. оп. 3. д. 282. л. 178.).

Что можно сказать об организации эвакуации ночью 2 июля 1942 года у берега 35-й береговой батареи? Командирам катеров и тральщиков ничего не было известно о плане командования СОРа и флота по эвакуации в первую очередь старшего комсостава армии и флота, и потому они действовали по обстановке. Командующий ЧФ вице-адмирал Октябрьский, который смог бы дать более точные инструкции и сообщить фамилию ответственного за эвакуацию старшего комсостава армии и флота только в 5 утра 1 июля прилетел в Краснодар из Севастополя и находился в пути в Новороссийск, когда все предназначенные для эвакуации корабли уже были в море.

Получилось так, что этот непростой, деликатный, если его можно так назвать, вопрос по эвакуации в первую очередь старшего комсостава, по каким-то причинам не был доведен до командиров кораблей... Досекретничались… Попытки Ильичева организовать эвакуацию командного состава с необорудованного берега под 35-й береговой батареей не увенчались успехом, а резервного варианта не было предусмотрено. В результате более двух тысяч высококвалифицированных старших командиров и политработников Приморской армии и Береговой обороны флота оказались брошенными и в основной своей массе погибли или попали во вражеский плен.

Первым отрядом сторожевых катеров, ушедшим после 2-х часов ночи с рейда 35-й батареи, был отряд капитан-лейтенанта Захарова в составе СКА-0124, на котором шел он сам, СКА-0112 с генералом Новиковым и его штабом и СКА-028. Как уже говорилось, СКА-0124 и СКА-0112 погибли в бою с превосходящими силами морского противника, а оставшиеся в живых на СКА-0124 – 15 человек и на СКА-0112 – 16 человек с генералом Новиковым были взяты в плен.

Отряд сторожевых катеров в составе СКА-088, СКА-071 и СКА-046 ушел с рейда после 3-х часов ночи. Командир отряда капитан-лейтенант Глухов на катере СКА-029 выполнял особое задание. По приказанию члена военного совета дивизионного комиссара Кулакова он должен был эвакуировать из Казачьей бухты группу партийных работников. Катер принял с маленького причала в Казачьей бухте людей и вышел в Новороссийск значительно позже. То, что боевого донесения Глухова по результатам этого рейса не обнаружено в архиве, вполне объяснимо. В руководстве группой катеров на рейде 35-й батареи он не участвовал, а командир СКА-029 донесение подал от своего имени. Есть и другое объяснение: «особое» задание, данное СКА-029, не должно было стать достоянием «общественности».

Вокруг этого факта и без того не обошлось без некоторых спекуляций. В воспоминаниях капитана 1 ранга Решетова упоминается о том, что Глухов самостоятельно принял решение о заходе СКА-029 в Стрелецкую (?) бухту, якобы для эвакуации остававшихся там офицеров штаба ОВРа. И только пройдя вдоль причалов Стрелецкой бухты, Глухов направил СКА-029 в Казачью бухту. Зная лихость и решительность капитан-лейтенанта Глухова, этой информацией не стоит пренебрегать. Быть может, именно по этой причине СКА-029 «несколько задержался» и вынужден был самостоятельно возвращаться в базу.

Лет сорок назад мне попались воспоминания одного из членов экипажа СКА-029. В них шла речь о том, что в районе подхода катера к причалу в Казачьей бухте оборону держала группа под командованием пожилого майора. В отличие от того бедлама, что творился в районе 35-й батареи, защитники маленького плацдарма на восточном берегу Казачьей бухты организованно погрузили на катер раненых и передали мешок с почтой. О партийных работниках, ради которых катер был направлен в Качачью бухту, никакой речи не было.

Вышедшие из Новороссийска в Севастополь в 03.00 2 июля СКА-014 и СКА-0105 на переходе морем в 15.00 3 июля в районе между мысом Сарыч и маяком Ай-Тодор в расстоянии примерно в 25 миль от берега обнаружили СКА-029, который бомбили и обстреливали с бреющего полета самолеты противника. На катере висел флаг «Терплю бедствие, нужна немедленная помощь». Почти весь экипаж катера погиб. Глухов был тяжело ранен, ранено было и 80% «пассажиров». СКА-014 встал в боевое охранение. СКА-0105 перегрузил раненых и взял на буксир СКА-029. Все три катера до темноты отбивали атаки самолетов противника. Всего в Новороссийск ими было доставлено 14 человек комсостава и 50 младшего комсостава (Отд. ЦВМА ф. 10. д. 22738. л. 57).

Последним в 2 часа 50 минут 2-го июля покинул рейд 35-й береговой батареи отряд тральщиков. БТЩ «Защитник» принял на борт 320 человек, БТЩ «Взрыв» – 132 человека. В 24 часа 00 минут 3 июля тральщики благополучно прибыли в Новороссийск (ЦВМА. ф. 2092. оп. 1. ед. хр. 117. лл. 327-328.). Не совсем понятно, почему в боевом донесении командира ТЩ «Защитник» числится 500 человек, вывезенных с Херсонеса?

Прибывшие ночью 2 июля из Новороссийска подводные лодки «А-2» (командир – капитан 3 ранга Гуз) и «М-112» (командир – старший лейтенант Хаханов) только во второй половине дня 2-го июля смогли форсировать минный фарватер ФВК № 3 и подойти к берегу в районе Херсонесской бухты – 35-я батарея. То есть, принять какое-то участие в эвакуации они не имели возможности. Причиной тому явились все те же растреклятые минные поля.

Под утро 3-го июля из бухты Круглой (Омега – Б.Н.) вышло пять небольших катеров разного типа (торпедовозы, «Ярославцы») 20-й авиабазы ВВС ЧФ курсом на Новороссийск. В районе рейда 35-й батареи к ним присоединился шестой катер, вышедший из Казачьей бухты еще вечером 2 июля около 23 часов. Всего на этих шести катерах находилось около 160 человек – почти вся группа «017» парашютистов-десантников группы Особого назначения Черноморского флота (около 30 человек) и краснофлотцев-автоматчиков из батальона охраны 35-й батареи. Все были с оружием. Эта информация требует серьезного анализа. Судя по ней, в районе бухты Омега и устья бухты Стрелецкой до 2-3 июля продолжалась активная борьба с врагом. Более того, часть бойцов этих групп нашли средства для эвакуации и сами организовали свое спасение.

С восходом солнца группу катеров, шедшую в кильватер с интервалом в 150-200 метров, обнаружили самолеты противника. Начались атаки самолетов. Моторы катеров перегревались и часто глохли, так как катера были перегружены. По свидетельству командира группы «017» старшего лейтенанта В.К. Квариани и членов группы старшины А.Н. Крыгина, Н. Монастырского, сержанта П. Судака, самолеты противника, заходя со стороны солнца, стали их бомбить и обстреливать из пулеметов и пушек.

Прямыми попаданиями бомб были сразу же потоплены два катера. Катер, на котором находились Квариани и Судак, получил пробоины в корпусе, стал оседать от принятой воды. Заглох один мотор, и катер пришлось повернуть к берегу, занятому фашистами. Все это произошло в районе берега неподалеку от Алушты. На берегу произошел бой между десантниками и вооруженной группой татар. В результате неравного боя, все, кто остался в живых, были пленены. Раненых татары расстреливали в упор. Подоспевшие итальянские солдаты часть пленных отправили на машине, а часть – на катере в Ялту.

Катер, на котором шел В. Гуров в ходе первого налета самолетов противника отвернул от всей группы на юг, оторвавшись от «эскадры». В одном кубрике находилась тяжелораненая женщина с грудным ребенком. На палубе было много раненых. Шли на одном моторе, так как второй заглох из-за повреждения при налете. Ночью был шторм, катер несло к берегам Турции. На рассвете к ним подошел вышедший из Севастополя буксир «Турист», который принял обессиленных людей и доставил 5 июля в Батуми. Судьба остальных катеров группы Квариани неизвестна. Скорее всего, они были потоплены в результате атак немецких самолетов. Здесь надо отметить, что в группе «017» воевало немало знаменитых моряков-разведчиков, таких как М.М. Негреба, П. Королев, В. Богданов, С. Елисеев и других. Это о них писатель Леонид Соболев написал известный документальный рассказ «Батальон четверых».

Нескольким группам бойцов и командиров в эти ночи удалось спастись на рыбацких лодках, шлюпках, найденных в разных местах. Сооружались плоты из камер с кузовами машин сверху на них, и других подручных средств. Части из них сопутствовала удача и после многотрудного плавания они добирались до берегов Кавказа, а некоторые даже до Турции.

До сих пор информация о том, сколько катеров привлекалось для эвакуации защитников Севастополя, какие их номера, какие им ставились задачи, требует уточнения и анализа.

Что же в этих условиях предпринимает командование флота? Согласно донесения в Генеральный штаб от 5.07.42: Командование ЧФ на поиск плавсредств, вышедших от берегов Крыма, посылало сторожевые катера и подводные лодки. Так, 2.07.42 г. в 4.00 вышел на поиск плотов СКА-2, а в 9.00 СКА-5, а также подводные лодки «М-112» и «М-111». Последняя выделенная мной фраза, взята из донесения, отправленного штабом ЧФ 4 июля 1942 года в ответ на требование Генерального штаба продолжить спасение защитников Севастополя. Что за мифические СКА-2 и СКА-5, фигурируют в отчете, не понятно, но «малютки» «М-112 и «М-111», форсировавшие минный форватер во второй половине дня 3-го июля, не смогли выполнить поставленую командованием задачу и, тем не менее, фигурируют в донесении?

Операторов Генерального штаба можно понять: они ставят задачу перед штабом флота – принять все меры для спасения героических защитников Севастополя. Но как оправдать офицеров оперативного отдела штаба флота, принявших решение послать подводные лодки-«малютки» для спасения обреченных на смерть и плен десятков тысяч солдат и матросов? Как они представляли себе этот процесс спасения? Кстати, прецеденты были: на подвсплывшую для зарядки аккумуляторов подводную лодку был принят старшина, пытавшийся переплыть море на автомобильной камере. На «М-112» был принят с полузатопленной шлюпки полковой комиссар Дубенко.

Надо отметить, что указанный в сводке буксирный катер «Турист» вышел из Стрелецкой бухты в начале ночи 2 июля вместе с буксирным катером «СП-24», как написал в донесении военком разведотдела штаба ЧФ. На этих судах покинули крымскую землю бойцы и командиры отряда старшего лейтенанта Ищенко. Отряд был сформирон 1 июля из остатков разных подразделений наших войск. Основу его составил отряд разведотдела штаба флота. В течение дня 1 июля отряд отбивал с помощью орудия 24-й зенитной батареи яростные атаки фашистов, уничтожив несколько сот гитлеровцев. Отмечалось, что капитаны указанных буксиров не имели указаний на эвакуацию и, по сути, были брошены на произвол судьбы у причалов Стрелецкой бухты.

По информации ветерана флотской разведки полковника В. Стихина ночью с 1 на 2 июля среди оставшихся в Стрелецкой бухте разного рода непригодных плавсредств был обнаружен буксир «Таймыр» с исправными двигателями. Оказавшийся в отряде разведчиков механик – старшина 1-й статьи Жарков сумел завести двигатели. На буксире установили два пулемета ДШК, снятые с затопленного катера, и ночью, погрузившись, отряд ушел на Кавказ, умело маневрируя от артобстрела с Северной стороны. В пути следования успешно отбились от налета трех «юнкерсов».

Борьба продолжалась. Не прекращались попытки прорваться в горы к партизанам малыми и большими группами бойцов и командиров. Так по воспоминаниям начальника политотдела 9-й бригады морской пехоты Дубенко он вместе с группой работников Севастопольского горкома партии во главе с секретарем обкома партии Ф.Д. Меньшиковым договорились пробиться к партизанам в ночь с 1 на 2 июля.

Среди них были С. Багрий и Н. Краевая. Ночью к ним присоеденились еще около 150 бойцов и командиров. Но такой группой сразу не решились идти на прорыв и решили продержаться днем 2 июля, а ночью прорываться в горы. Что случилось дальше с этой группой, Дубенко не знал, так как вместе с моряками сел в дырявую шлюпку и попал на подводную лодку «М-112». О печальной судьбе секретаря обкома Меньшикова мы узнали из воспоминаний полковника Дмитрия Пискунова.

Ночью 2 июля прихода кораблей ждали не только у рейдового причала 35-й береговой батареи. Их ждали и на берегах бухт Казачьей и Камышовой и даже Круглой. Молча, с надеждой, что еще подойдут корабли, смотрели защитники Севастополя вслед уходящим катерам. Они не могли поверить, что помощи больше не будет. В сознании не укладывалось, что они фактически брошены на произвол судьбы, на милость врага.

«Наутро, – написал в своем письме воентехник 2 ранга Г.П. Сорокин, начальник артснабжения из 134-го артполка 172-й стрелковой дивизии, – у берега, сколько было видно, в 7-8 человеческих тел толщиной тысячи полоскались волной. Факты достоверны». Но даже в этот трудный час не все защитники Севастополя думали о спасении. Старшина 1-й статьи Смирнов из манипуляторного отряда № 1, которому удалось пробиться к 35-й батарее с мыса Фиолент, в ночь на 2 июля написал в своих воспоминаниях так: «…мы окопались вперемешку с бойцами 7-й бригады морской пехоты, подчиняясь неистребимому желанию сопротивляться. Когда пришли наши корабли ночью с 1 на 2 июля, почему не подбросили патронов и пищи? А немцы все время молчали. Они рады были избавиться от нас».

Интересная мысль, тем белее, что она высказана была ни одним только Смирновым. В последних боях на Херсонесе немцы избегали больших потерь, они обошли стороной Севастополь, и тем обиднее, что это условие не было использовано в полной мере при спасении наших воинов на берегу Херсонеса. Было бы хорошо, если бы Смирнов вспомнил фамилию того начальника, который дал указание на выключение створных огней в районе 35-й батареи. Именно это явилось причиной возвращения на Кавказ двух тральщиков, не рискнувших форсировать минное поле без ориентиров.

К утру 2 июля 1942 года на берегах Херсонесского полуострова оказались брошенными на произвол судьбы десятки тысяч героических защитников Севастополя, в том числе раненых, без боеприпасов, без продовольствия и пресной воды.

Мы уже обращали внимание на тот факт, что Октябрьский, убывая на Кавказ, не позаботился о сохранении тех каналов связи, которые обеспечили бы связь Новикова и Ильичова с кораблями, выделенными для снятия людей с плацдарма. Эту проблему был обязан решить начальник штаба СОР капитан 1 ранга Васильев. «Морские охотники», направленные в Севастополь, не были оборудованы аппаратурой для приема-передачи шифрованных донесений, а все переговоры с КП на 35-й батарее велись в закрытых каналах. Командиры групп и командиры катеров не были проинструктированы и сориентированы по действиям в районе приема личного состава с берега.

Так, на КП 35-й батареи не имели информации об отдельных группах катеров и подводных лодок. О группе сторожевых катеров № 015, 078, 052 под командованием капитан-лейтенанта А.П. Скляра мы уже речь вели. Не дошли до Севастополя и подводные лодки «Д-4» и «Щ-215». Атакованные торпедными катерами и самолетами они вынуждены были возвратиться на Кавказ.

03 ч. 00 мин. 2 июля. С уходом двух тральщиков и семи сторожевых катеров на береговой территории района бухт Камышовой и Казачьей, ББ-35 и Херсонесского полуострова остались 55-60 тысяч человек, из которых половина была ранена (вопрос спорный, по немецким данным, 37 тысяч раненых не входили в это число – Б.Н.).

Всю ночь 2 июля 1942 г. на берегу сплошной массой простояли защитники Севастополя, безмолвно глядя на море, ожидая спасения. Ночью было предпринято несколько попыток группами прорваться на Балаклаву и дальше в горы, но прорвать плотную оборону противника удалось немногим.

03 ч. 00 мин. – 04 ч. 00 мин. В казематах ББ-35 состоялось совещание старших командиров и политработников армии. В связи с убытием генерал-майора Новикова на совещании на демократических началах было избрано временное руководство Приморской армией в виде Военного совета армии. Это временное руководство армией руководило обороной Херсонесского полуострова до утра 4 июля.

Сам факт образования временного Военного совета армии сразу же после убытия Новикова и деятельность этого совета в течение двух последующих суток является тягчайшим обвинением штатному командованию СОР и лично адмиралу Октябрьскому. Генерал Новиков, приняв на себя роль невольного заложника ситуации, в течение суток делал судорожные попытки организовать оборону плацдарма, но после первой же неудачной попытки эвакуации покинул порученную ему группировку. Последние годы из Новикова усиленно и небезуспешно делают героя. Новиков мог стать героем, но обстоятельства были против него, да и по своей сути, он не был той фигурой, которая могла бы переломить практически безнадежную ситуацию: он даже не смог погибнуть с честью, как это был обязан сделать в подобной ситуации кадровый боевой офицер.

 Основной задачей образованного временного Военного совета стала подготовка и организация эвакуации, то есть то, с чем не справился генерал-майор Новиков и его штаб.

Теперь уже можно было понять и Октябрьского: после оставления Новиковым своего КП на 35-й батарее предпринимать решительные меры по эвакуации войск с Херсонесского плацдарма было уже опрометчиво не столько с тактической, сколько с «политической» (?) точки зрения. О моральной стороне проблемы пока помолчим.

Имеет смысл немного остановиться на деятельности временного Военного совета, образованного после убытия с 35-й батареи генерала Новикова. Сообщение о создании и практической деятельности временного руководства армией в те тяжкие июльские дни 1942 года впервые прозвучало на военно-исторической конференции в Севастополе в мае 1961 года в докладе Пискунова о последних боях за Севастополь. И хотя это временное руководство армией действовало только до утра 4 июля, значение этого факта выходит далеко за рамки обычного события и составляет одну из важнейших, до конца не изученных и не в полной мене не оцененных страниц героической обороны Севастополя.

Здесь уместно отметить, что полковник Пискунов был членом названного временного руководства Приморской армией. В процессе обороны Севастополя полковник Дмитрий Пискунов был в числе заметных руководителей, являясь начальником артиллерии 95-й Молдавской стрелковой дивизии, с которой он прошел боевой путь с первых дней Великой Отечественной войны от реки Прут на границе с Румынией, участвовал в боях за Одессу. В Севастополе к прежним обязанностям начальника артиллерии дивизии добавились функции командующего артиллерией 4-го сектора обороны. Имеется информация, что за боевые и организаторские заслуги в деле обороны Севастополя командованием Приморской армии Д.И. Пискунов представлялся к воинскому званию генерал-майора и званию «Герой Советского Союза». Плен помешал получить ему эти высокие награды за свой ратный подвиг. В 1945 году после освобождения из плена и прохождения государственной проверки Пискунов был восстановлен в прежнем воинском звании «полковник» и продолжил службу в рядах Советской Армии. Что касается информации и представления Д. Пискунова к званию «генерал-майора» и Героя Советского Союза, то она вызывает некоторые сомнения. Так, до конца обороны в звании полковника оставался комендант 4-го сектора Капитохин, а начальник артиллерии Приморской армии Рыжи стал генерал-майором только в июне 1942 года. Но разве это так уж важно? Мы нисколько не сомневаемся в заслугах полковника Дмитрия Пискунова.

По воспоминаниям Дмитрия Пискунова: «В ночь на 2 июля 1942 года на 35-й береговой батарее состоялось совещание старшего командно-политического состава армии. Кратко была обсуждена создавшаяся обстановка и принято решение принять все меры к эвакуации армии, тем более, что к этому времени мы имели сведения, что в следующую ночь должны были подойти транспорта. Я назову некоторых людей, которые оказались в руководстве, начиная с утра 2 июля 1942 года. Бригадный комиссар, фамилию не знаю, майор Белоусов, помощник начальника штаба артиллерии 25-й Чапаевской дивизии, начальник штаба артиллерии полковник Гроссман, полковник Бабушкин, командир одного из артполков. Я тоже был введен в состав руководства и занимался деятельностью левого фланга обороны и формированием резервов. На Херсонесском мысу был майор Дацко. Я называю фамилии тех, кого знал».

Вызывает некоторое недоумение, что Дмитрий Пискунов не называет среди своих ближайших сотрудников по подготовке к приемке катеров капитана 3 ранга Ильичева. Осталось немало свидетельств того, что всем процессом подготовки к приемке катеров на необорудованном берегу Херсонесской бухты занималась группа офицеров штаба и разведывательного отдела под руководством Ильичева. Другое дело, что после очередной неудачи с эвакуацией Ильичев несколько отдалился от участия в работе временного совета. В этом нет ничего удивительного. Имеются многочисленные свидетельства, что после неудачи, постигшей наши войска утром 2-го июля, борьба на плацдарме приняла очаговый характер и ни о каком централизованном руководстве уже не было речи. После неоднократных попыток группе, в которую входил Ильичев, удалось прорваться в горы. К сожалению, голодных и обессиленных членов этой группы спящими захватили татары. В плену Ильичев погиб.