Текст книги "Великая Отечественная на Черном море. часть 2 (СИ)"

Автор книги: Борис Никольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 47 страниц)

Вернемся к последнему боевому эпизоду. На самом деле все было не так гладко, как описывается в книгах. Выйдя к хутору Мекензия, немецкие войска вышли на старую дорогу, спускающуюся с плато мимо пещеры Кара-коба. Эта старая грунтовка не была прикрыта, никто не ожидал такого быстрого продвижения немецких войск. Немцы, спустившись, начали продвижение по долине. Ситуация создалась отчаянная, противник оказался всего в 5 км от Сапун-горы. В бой с противником вступил взвод охранного полка НКВД, который охранял объекты водоснабжения. Силы были неравны, но защитников поддержала зенитная батарея № 926 (командир – старший лейтенант Белов), располагавшаяся в районе деревни Новые Шули (Штурмовое). Спустя час подоспели части 31-го полка, а еще спустя два часа – 2-й полк морпехоты контратаковал противника на плато в районе дороги. Подоспели бойцы еще двух взводов из охранных частей НКВД, вызванные по телефону. Открыла огонь еще одна зенитная батарея. Немецкие войска вынуждены были отступить.

В этот же день Командующий СОР генерал-майор И.Е. Петров от¬дал приказ № 004, согласно которому начальником противовоздуш¬ной обороны Севастопольского оборонительного района назначался начальник отдела ПВО Приморской армии подполковник Н.К. Тарасов. Приказ требовал все части противовоздушной обороны, расположенные на террито¬рии СОР, подчинить начальнику ПВО оборонительного района. Однако флотские части ПВО приказа не получили и в подчинение Тарасова «поступать» не спешили.

О подвиге пяти краснофлотцев из состава 18-го батальона морской пехоты написано много. Но реальных фактов известно мало. В районе 16 часов 7 ноября на склонах горы вне видимости позиций 18-го батальона морской пехоты разгорелся бой. По шуму боя наблюдатели определили, что немцами было предпринято три атаки. Ночью (в начальный период обороны бои велись только в светлое время) из пяти противотанковых групп вернулось только две. Около 3-х часов ночи подошла третья группа, которая и принесла тяжелораненого краснофлотца Цибулько из состава группы старшего политрука Н.Д. Фильченкова. Подробности боя так и остались неизвестными, Цибулько умер спустя сутки, не приходя в сознание. По воспоминаниям Д.С. Озеркина и В.Л. Вильшанского, 7 ноября после атаки 8-й бригады противник силами до полка при поддержке транспортеров и артиллерии начал прорыв к дороге, ведущей на плато (современная дорога в пос. Семиренко) с целью выйти во фланг 8-й бригаде. Бои шли в течение суток. На горной дороге, которая ныне ведет к пос. Семиренко, разведчиками 8-й бригады были найдены три транспортера, два броневика и пять уничтоженных мотоциклов противника. По сообщениям разведчиков трупы противник унес с собой.

Из воспоминаний Д.С. Озеркина: «...на КП начальник разведки доложил, что на изгибе дороги стоят сгоревшие транспортер и два мотоцикла, а еще дальше возле нашего дзота еще два транспортера и броневик. Еще один броневик, очевидно пытавшийся обойти огневую точку, лежит на боку, на склоне горы. Дзот уничтожен, в траншеях в районе дзота найдены тела девяти краснофлотцев, четверо из которых были не нашими (не из 8-й бригады – Б.Н.). Трупов противника обнаружено не было, противник забрал их с собой. На обратном пути, в лощине было найдено еще три сгоревших мотоцикла...». Очевидно, прорвавшись к дороге, немецкие войска двинулись вверх, но были остановлены огнем пулеметного дзота. Дзот находился уже на плато, у дороги. При поддержке транспортеров дзот был подавлен, но дальнейшее продвижение противника было остановлено. Интересно то, что памятник установлен почти в 1 км от места боя, происходившего 7 ноября. В районе, где сейчас установлен памятник, тоже происходил бой, но уже 8 ноября. В попытке ниспровергнуть «сталинские идеалы» сейчас многие авторы стремятся доказать, что не было подвига пяти краснофлотцев из состава 18-го батальона. При этом многие авторы идут на прямую фальсификацию воспоминаний участников и очевидцев событий.

Так, например, в основательно переработанных воспоминаниях Замиховского утверждается: «...не было никакого подвига! Мы стояли как раз позади 18-го батальона... Вот только никаких частей ...позади 18-го батальона... не было». Учитывая многие несовпадающие детали, можно с уверенностью сказать, что опубликованные «воспоминания» являются продуктом творчества г-на Г. Койфмана, который их опубликовал. Главное в том, что в ходе боев 7-8 ноября противник на этом рубеже был остановлен отчаянной, героической борьбой многих тысяч защитников города…

Линия обороны 8-й бригады и 18-го батальона морской пехоты выровнялась, но дорога на плато, идущая из Дуванкоя (современная дорога на п. Семеренко) оказалась как бы на нейтральной полосе. Немецкие войска находились на окраине д. Дуванкой, советские – в районе станции Бельбек (ст. Верхнесадовая). Не смирившись с потерей хутора Мекензия, наше командование попыталось восстановить положение. Боевым распоряжением № 0065 заместителя коман¬дующего СОР генерал-майора П.А. Моргунова, только что прибывшей в Севастополь 7-й бри¬гаде морской пехоты надлежало к 8.00 следующего дня (8 ноября) сосредоточиться в районе безымянной высоты в 2 км западнее х. Мекензия, откуда во взаимодействии с 3-м полком морской пехоты перейти в наступление на х. Ме¬кензия – Черкез-Кермен с задачей восстановить поло¬жение на участке 3-го полка морской пехоты, заняв ру¬беж: высота 200.3 – Черкез-Кермен (т.е. полностью ликвидировать образовавшийся выступ).

Вечером 7 ноября, наконец, был окончательно решен вопрос о снабжении частей РККА, выходивших к Севастополю. Заместитель народного комиссара ВМФ адмирал И.С. Исаков приказал Военному совету ЧФ все необхо¬димое для частей Красной Армии в Крыму выдавать из ресурсов флота. Вице-адмиралу Г.И. Левченко было предложено потребовать от Военного совета ЧФ снаб¬жения частей армии всем, что имеет флот, до организа¬ции новой линии их снабжения и доставки грузов из Новороссийска в Керчь и Севастополь. Адмирал Исаков указал, что Красная Армия защищает главную базу флота и выполняет единую задачу с флотом, «...поэтому ведомственный подход к делу недопустим!».

8 ноября.

Приказом № 001 штаба артиллерии СОР в целях объединения действий и централизованного управления вся полевая и береговая артиллерия распределялась по секторам. Были назначены начальники артиллерий трех секторов (капитан А.В. Житков, майор А.В. Филиппо¬вич и майор Н.В. Богданов), командные пункты кото¬рых приказывалось разместить на КП комендантов сек¬торов.

Приказом ставились боевые задачи артиллерии каждого сектора, а начальник артиллерии береговой обо¬роны подполковник Б.Э. Файн назначался заместите¬лем начальника артиллерии СОР. 8 ноября позиции сторон не менялись. Противник, ведя бой силами 50-й пехотной дивизии, начал атаки в районе дер. Шули в направлении долины Кара-Коба и дер. Чоргунь с дальнейшей целью перерезать Ялтинское шоссе и не допустить подхода войск Приморской армии. Одновременно немецкая 50-я дивизия продвигалась частью сил по дороге Шули-Упа-Кучки с целью выхода в Чернореченскую долину. В бой готовились вступить укрепления четвертого узла сопротивления – Чоргунского. По утверждению генерала Моргунова неожиданная атака 8-й бригады морской пехоты заставила командующего 11-й армией Э. фон Манштейна перебросить 22-ю пехотную дивизию с Алуштинского направления под Севастополь. На самом деле 22-я дивизия немцев, завершив разгром наших 48-й кавалерийской и 421-й пехотной дивизий в районе Алушты и горных перевалов, еще 5 ноября получила приказ Манштейна на переход в район Севастополя.

Атаковать арьергарды отходящих дивизий Приморской армии смысла не имело, поэтому уж вечером 6 ноября 22-ю дивизию начали перебрасывать в помощь войскам, штурмующим позиции Севастополя. Первые подразделения 22-й дивизии появились под Севастополем уже утром 7 ноября. Так что связывать переброску 22-й дивизии с частным успехом 8-й бригады не стоит. Мне по-человечески понятно желание командира 8-й бригады полковника Вильшанского, потерявшего в течение пяти месяцев напряженных боев практически 85% личного состава бригады, убедить всех и, прежде всего, самого себя, что эти потери были не только оправданы, но и крайне необходимы…

В этот день советское командование попыталось вернуть позиции у хутора Мекензия. Рано утром И.Е. Петров и П.А. Моргунов прибыли на Мекензиевы горы, куда стали прибывать на автома¬шинах подразделения 7-й бригады морской пехоты. В 9 ч 30 мин коман¬дир бригады полковник И.Е. Жидилов получил боевое распоряжение И.Е. Петрова. Как указывается в книге П.А. Моргунова «Героический Севастополь» задача была: «...с приданным 2-м Пере¬копским батальоном моряков (командир – военинженер 2 ранга И.И. Ку¬лагин) и батальоном морской пехоты запасного артил¬лерийского полка (командир – майор В.Д. Людвинчуг) овладеть хутором Мекензия».

Привожу строки приказа: «…7-й бригаде морской пехоты к 8 часам 8 ноября сосредоточиться в районе безымянной высоты, что в двух километрах восточнее хутора Мекензи № 2 (должно быть, имелся в виду кордон Мекензи-2 – Б.Н.), с задачей уничтожить прорвавшегося в этом направлении противника, восстановить положение на участке 3-го морского полка, заняв рубеж – высота 200,3, Черкез-Кермен, безымянная высота – один километр севернее Черкез-Кермен. Переброску бригады в район сосредоточения произвести на автомашинах, которые будут выделены оборонительным районом.

Батарее № 724 береговой обороны, одной батарее 57-го артполка При¬морской армии и 26-му отдельному зенитному артдиви¬зиону предписывалось огневым налетом расстроить бое¬вые порядки противника, а с началом наступления 7-й бригады поддержать ее последовательным сопро¬вождением огня…».

Из воспоминаний командира 7-й бригады И. Жидилова: «Рано утром 8 ноября бригада построилась во дворе училища. Моросил мелкий осенний дождь. Прибыли машины. Две недели назад нам не хватило бы и двухсот грузовиков, теперь уместились на шестидесяти... Дожди размыли дороги. В огромных лужах застревают автомашины. Но трактора, натужно завывая, волочат за собой минометы и повозки с минами. Минометный дивизион Волошановича с трудом достигает намеченных позиций. Мокрые, вымазанные в глине бойцы поспешно устанавливают минометы, готовятся к открытию огня. Капитан Гегешидзе вывел свой четвертый батальон за передний край обороны 3-го морского полка полковника Гусарова и остановился у развилки дорог на высоте 248,0. В восьмистах метрах позади него расположился третий батальон Мальцева, который будет идти во втором эшелоне уступом за левым флангом четвертого батальона. Гегешидзе докладывает, что начал двигаться на высоту 137,5. Эта высота прикрывает хутор Мекензи. Враг установил на ней целые батареи пулеметов, за что краснофлотцы прозвали ее «пулеметной горкой».

После непродолжительной артиллерийской подготов¬ки бригада около 12.00 (!) часов перешла в атаку на высоту 137,5, прикрывавшую хутор Мекензия. Атаку вела только 7-я бригада, да еще неполным составом.

Из состава бригады в атаке участвовало всего два батальона. 1-й батальон капитана Моисея Иосифовича Просяка после понесенных потерь заканчивал переформирование и находился в Севастополе. Артподготовку провели очень слабую, сказывался дефицит боезапаса. Даже собственные огневые средства бригады были использованы слабо. Минометный дивизион прибыл на позиции с опозданием. А артдивизион бригады прибыл только на следующий день. Встреченный сильным артиллерийским и минометным огнем 4-й батальон капи¬тана А.С. Гегешидзе, продвинувшись всего на полсотни метров и вынужден был залечь. В 15.00 7-я бригада предприняла вторую попытку атаки. На этот раз атакующих кроме уже названных батарей поддержали огнем береговые батареи № 30 и 35, а также 265-й корпусный артиллерийский полк Примор¬ской армии и  артиллерия крейсера «Червона Украина». Для усиления бригаде придали малочисленный, поредевший в предыдущих боях 16-й батальон морской пехоты.

Вопреки утверждениям Г.И. Ванеева авиация в подготовке наступления участвовать не могла, погода 8.11.41 года была нелетной. Да, 10 И-16 вылетали в тот день на штурмовку противника в район Черкез-Кермена, но вернулись безрезультатно. Шел дождь при низкой облачности.

В результате второй атаки была захвачена «пулеметная горка», но большего достигнуть в этот день не удалось. Очередную атаку перенесли на следующий день. Такова официальная версия. В ней ни слова о 2-м Перекопском отряде и батальоне запасного артполка. Документы не дают объяснения причин, почему в повторной атаке участвовал только батальон капитана Гегешидзе. По этому эпизоду много вопросов.

Обратимся к воспоминаниях Г. Бидермана. События 8 ноября он описывает так: «Неожиданно и беззвучно из темноты хлынули волны вражеских солдат. Против нас была сосредоточена отборная советская морская пехота, а ее ряды были укреплены рабочими отрядами, призванными с заводов и доков Севастополя. Они атаковали нас со стороны густого подлеска перед Мекензи с хриплыми криками «Ура!». Кинувшись к своим орудиям, мы из атаковавших превратились в защищающихся и были готовы так же яростно оборонять свои позиции, как несколько дней назад это делали русские на этих же высотах. Мы открыли в упор по атакующим огонь фугасными снарядами. Грохот боя заглушал крики советских солдат; лихорадочное перезаряжание орудий скрывало ужас, который охватил наши ряды. Рядом тяжелый пулемет прогонял через подающий лоток одну за другой ленты блестящих патронов, бесконечным потоком выбрасывая гильзы из горячего приемника. В 50 метрах перед нашими окопами на каменистой почве стали рваться мины, – это стоявшие позади нас минометные расчеты попытались ослабить навалившиеся на нас волны атакующих. Наступление замедлилось перед нашими окопами. Открытое пространство перед нами было усеяно черными силуэтами убитых и умирающих. Сквозь звон в ушах от близкой стрельбы из сотен стволов можно было различить только крики раненых. Предрассветный воздух оставался тяжелым и почти удушающим от горького порохового дыма, и сквозь дым и пыль с трудом можно было разглядеть очертания раненых вражеских солдат, бившихся в агонии перед нашими позициями.

Спустя несколько минут мы подверглись еще одной атаке, и поднявшееся над горизонтом солнце обнажило весь ужас картины поля боя. Движимые ненавистью и жаждой крови, подогретые щедрой дозой водки, русские, шатаясь, шли впереди угрожающе размахивавших пистолетами комиссаров, их громкие крики «Ура!» опять пропали в оглушительном грохоте взрывающихся снарядов. Сквозь этот рев я услышал крик пулеметчика: «Я просто не могу все время убивать!» Он неотрывно нажимал на спуск, посылая потоки пуль из дымящегося ствола MG в массы атакующих. Наши снаряды от ПТО порождали бреши в рядах атакующих. Эта атака остановилась в каких-нибудь 50 метрах от ствола нашего орудия».

Позиции немецких войск на высоте 137.5 имели около 50 пулеметов, два дивизиона противотанковой артиллерии, две батареи зенитных автоматов. Артподготовка советских войск велась по площадям и особой эффективностью не отличалась. И все же нестыковки в описании событий налицо. Не сходится время атаки и состав атакующих подразделений. В составе 7-й бригады не было рабочих отрядов. Зато 2-й Перекопский отряд имел в своем составе истребительный коммунистический батальон. И атака во фланг немецким войскам, действительно, началась около 7 часов утра, то есть за пять часов до фронтальной атаки батальонов 7-й бригады. Сейчас сложно установить, кто до начала артподготовки дал команду атаковать 2-му Перекопскому отряду. Результат этой атаки был вполне предсказуем – отряд понес значительные потери и отошел на свои позиции. Но в официальной литературе об этом совершенно не пишется, этот эпизод удалось восстановить по воспоминаниям Смирнова Н.Н., участвовавшего в этой атаке. А вот батальон запасного артполка (командир – Людвинчуг) в этой атаке не участвовал вовсе. Более того, его и не было в тот день на этом участке. Вот вам пример получения информации по боевым сводкам и донесениям.

9 ноября.

С утра 9 ноября на плато Кара-тау подразделения 8-й бригады продолжали вести бой за высоты, расположенные северо-восточнее и юго-восточнее высоты 158,7. Упорный бой длился весь день. По другую сторону от Бельбекской долины на плато Мекензиевых гор продолжала бой 7-я бригада.

Из воспоминаний полковника Жидилова: «В пятом часу утра возвращаюсь на командный пункт бригады. Ночь прошла спокойно. Группа наших разведчиков во главе с капитаном Плотницким выполнила задание. Она добралась до Черкез-Кермена, наблюдала за передвижением вражеских войск. С севера подходят автомашины с пехотой противника, минометами и мелкокалиберными пушками. Теперь против нашей бригады враг сосредоточил не менее двух полков. С рассветом надо ждать наступления. У нас же пока всего два батальона, которые к тому же за последние дни понесли большие потери. Если к утру не подойдет пополнение, нам будет туго». Подкрепление прибыло в составе одного неполного батальона (4-й батальон М.И. Просяка, закончивший переформирование) и артдивизиона бригады. «…Артиллеристам приходится спешить. Артдивизион едва-едва успевает к шести часам занять позицию на юго-западных скатах высоты 248.0. На подготовку к открытию огня у него останется очень мало времени... В 6 часов 40 минут артиллерия наконец открывает огонь по вторым эшелонам гитлеровцев. Ожил передний край немцев. В небо взвились ракеты. И только тогда застрочили пулеметы. Они бьют то порознь, то одновременно с нескольких точек. Стреляют наобум, так как никаких целей перед собой не видят. В пулеметную чечетку вплетаются минометные и орудийные выстрелы. Беспорядочный ливень пуль и осколков заставляет наши подразделения прижиматься к земле. Надо, обязательно надо подавить огневые точки противника, хотя бы на время, необходимое для нашего первого броска. Волошанович начинает сильнее молотить своими тяжелыми минами вражеские окопы».

Встречный бой с противником шел с перерывами до вечера, позиции сторон практически не изменились. Опасность возникла на другом участке. Для ослабления нажима советских войск противник вечером 8-го ноября силами до двух батальонов атаковал стык 8-й бригады морской пехоты и 18-го батальона.

Официальная история рисует следующую картину: «Немецко-фашистские войска пытались прорвать оборону и на других участках. На северных скатах долины Бельбек они атаковали позиции 8-й бригады морской пехоты. Однако бригада совместно с 18-м батальоном морской пехоты при поддержке огня 227-й зенитной ба¬тареи (командир – лейтенант И.Г. Григоров), бронепоезда «Железняков» (командир – капитан Г.А. Саакян) и 2-го дивизиона 265-го корпусного артполка Приморской армии все атаки противника отбила».

На самом деле 18-й батальон, отражая атаку противника, потерял до трети личного состава, и рано утром противнику удалось прорваться на его участке. По личному распоряжению коменданта береговой обороны в течение дня был сформирован усиленный батальон, который возглавил майор Людвинчуг. Вечером 9 ноября 1941 года этот батальон был в срочном порядке по железной дороге переброшен в Бельбекскую долину. Не доезжая до станции Бельбек (Верхнесадовая) батальон вступил в бой с противником, прорвавшимся через боевые порядки 18-го батальона. Положение было совершенно отчаянным: подвиг 18-го батальона морской пехоты, перекрывшего долину реки Бельбек, и подвиг батальона запасного артполка нигде и никем не описаны. Об этом нет упоминания ни в одной официальной хронике. На это обратил внимание Александр Неменко. Описание этого боевого эпизода удалось восстановить только по воспоминаниям ветеранов. В воспоминаниях Д.С. Озеркина эти события описаны следующим образом: «Во второй половине дня связной от 18-го батальона доносил, что противник силами до двух батальонов прорывается выше дороги. Я послал разведку, которая к ночи не вернулась... Чтобы уточнить ситуацию рано утром, мною была послана группа моряков на грузовике вниз по дороге. Грузовик вернулся без бойцов. Командир отделения, вернувшийся на грузовике доложил, что уже позади позиций бригады в долине идет бой...». Утром бой разгорелся сначала у высоты, на котором находится кладбище села Верхнесадовое, затем до батальона немцев, оттеснив 18-й батальон, двинулись вдоль шоссе и были остановлены у дота № 4 взводом 8-й бригады, переброшенным с плато на грузовиках.

Вечером в бой вступил прибывший по железной дороге батальон запасного артполка, который прямо из вагонов бросился в атаку. Бой шел до ночи. Батальон задачу выполнил, противник был уничтожен, но и само подразделение практически полностью полегло в бою. Из воспоминаний командира запасного артполка Шемрука: «Вечером, после боевых действий батальона, мы с военкомом Абрамовым пошли в морской госпиталь. Там мы увидели жуткую картину: стоны раненых, крики контуженных, там же находился тяжело раненный командир батальона Людвинчуг, военком батальона погиб. Батальон задачу выполнил, но почти весь личный состав погиб, а о его действиях нигде никем не отмечен (так в оригинале – Б.Н.). Дальнейшая судьба тов. Людвинчуга мне не известна».

Еще один завершающий события этого дня штрих из воспоминаний: «Мы прибыли к месту строительных работ. Дот, который нам предстояло восстановить, стоял весь избитый снарядами, искореженная 45-мм пушка лежала недалеко от входа в дот. Рядом, у дороги свежей землей чернели могилы, в долине, у обочины дороги стояла сгоревшая немецкая бронемашина. «Да говорят, фриц прорвался, только здесь смогли остановить» – пояснил боец, разбирающий бетонные обломки». Это из воспоминаний командира 4-го дота Курочкина Н.М. Об этом бое, действительно, нигде нет упоминаний... и не только о нем. И, возможно, о многих событиях тех дней мы так и не узнаем никогда.

После 9.11.41 года враг продолжил свои атаки уже по всему фронту, включая и Черекез-Керменское и Балаклавское направления. Из-за малочисленности наших войск был захвачен почти весь Черекез-Керменский опорный пункт, противник был остановлен в районе дер. Шули (Терновка) и хутора Мекензия. Были потеряны доты № 62, 63, 64, 66, 65.

К вечеру 9 ноября противник вышел к укреплениям Чоргуньского опорного пункта обороны. В ноябре 1941 года Чоргуньский опорный пункт обороны, по сравнению с остальными опорными пунктами оказался в более выгодном положении: немцы подошли к его укреплениям на несколько дней позже, что позволило его создателям завершить большую часть работ. Военные строители и бойцы успели оборудовать командный пункт узла обороны возле моста через реку Черная. Гора Гасфорта была опоясана окопами и проволочными заграждениями, на вершине, в подвале католической часовни на Итальянском кладбище был оборудован КП 2-го полка морской пехоты (не сохранился, ныне на этом месте заброшенный карьер – Б.Н.). Сам полк занял позиции в Чоргунском опорном пункте 7 ноября 1941 года. Долина Сухой речки была перекрыта огнем двух 100-мм орудий Б-24БМ дотов № 73 и 74. К недостаткам линии обороны на данном участке можно отнести слабость пехотного прикрытия. Командование на начальных этапах обороны слишком мало внимания уделяло этому вопросу, полагаясь на мощь возведенных укреплений.

10 ноября.

Испытывая ваше терпение, я подробно описываю ход боевых действий в секторах обороны. Ждал, когда же вы вспомните о командующем Севастопольским оборонительным районом. Фамилии генералов Моргунова, Петрова постоянно были на слуху. Более того, при подготовке бестолковой и кровопролитной атаки в районе хутора Мекензия, оба начальника там присутствовали. А ведь прошло уже три дня как решением Ставки командующим СОР вместо генерала Петрова был назначен вице-адмирал Ф.С. Октябрьский. Казалось бы, вот теперь уже повоюем! Как же, дождетесь…

В Севастополе занимались переформированием частей и оргработой. Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский отдал приказ № 10-11/ПОХ, кото¬рым извещалось, что решением Верховного командова¬ния на него возложено руководство обороной Севасто¬поля. Приказ вышел лишь спустя три дня после получения директивы Ставки. «Вступая в командование обороной Севастополя, призываю всех вас к самоотверженной, беспощадной борьбе против взбесившихся гитлеровских собак, ворвавшихся на нашу родную землю. Мы обязаны превратить Севастополь в неприступную крепость...» – говорилось в приказе. Что здесь можно сказать, приказ в духе августа 1918 года, Лев Троцкий наверное шевельнулся в цинковом гробу – его стиль работы… Комиссарский дух эпохи Троцкого был неистребим в адмирале Октябрьском.

Вскоре был отдан второй приказ № 10-11/1-ПОХ, которым начальником гарнизона Севастополя назначен комендант береговой обороны генерал-майор П.А. Мор¬гунов вместо контр-адмирала Г.В. Жукова. В тот же день Ф.С. Октябрьский отдал еще один приказ № 10-11/2-ПОХ «О мероприятиях по обороне и орга¬низации порядка в городе Севастополе в связи с вве¬дением осадного положения». Не лишне уточнить, что приказом начальника гарнизона генерал-майора Моргунова Севастополь был переведен на осадное положение с 29-го октября. Филиппу Сергеевичу простительно не знать об этом – в это время он был на Кавказе, а нынче, находясь в глубоком бункере ФКП, пойди, разберись как он там, Севастополь, переведен в режим осады или нет?

Далее в приказе отмечалось, что руководство обороной города Севастополя и главной во¬енно-морской базой Черноморского флота Ставка ВГК возложила на него. Казалось бы, не далее как пять дней назад командиром Главной базой флота был назначен контр-адмирал Гавриил Жуков. По здравому (?) размышлению, моделируя свои властные полномочия, Филипп Сергеевич и эту должность себе присвоил, отправив строптивого вояку Жукова в Туапсе: не ровен час советы начнет давать, а то и предложит по старой памяти с карабином в руках в атаку сходить впереди батальона моряков… Нужен будет, позовем…

Кстати, понадобился Гавриил Жуков уже в декабре, когда в очередной раз Филиппу Сергеевичу приспичило «смотаться» на Кавказ… К этому эпизоду мы вернемся, рассматривая этап отражения второго штурма города.

Далее в том же приказе: «…Командование сухопутными войска¬ми в обороне Севастополя возлагаю на своего замести¬теля по сухопутным войскам, командующего Приморской армией генерал-майора тов. Петрова». В течение пяти дней Филипп Сергеевич дипломатично не вмешивался в действия генерала Петрова, «позволив» ему восстановить устойчивость рубежей обороны. Поруководил вволю генерал, пора бы и «свое» место занять…

Кроме того, приказ требовал усилить охрану объектов тыла и учреждений города. Для борьбы с диверсион¬ными группами и парашютными десантами (?) противника в каждом районе города создать истребительные воору¬женные отряды (которые уже давно были созданы горкомом ВКП(б) и воевали в составе Перекопского полка и батальонов морской пехоты – Б.Н.). Мы склонны были винить в десантомании московских маршалов, наркома Кузнецова, а оказывается, антидесантная истерия формировалась на местном уровне.

«…Поддержание порядка в городе, усилен¬ная круглосуточная дозорная служба, борьба с наруши¬телями порядка возлагались на коменданта 24-й отдель¬ной погранкомендатуры войск НКВД и милицию города с подчинением их в части несения дозорной службы ко¬менданту города».

Практически весь личный состав 24-й погранкомендатуры, обеспечивавший охрану побережья в районе Севастополя, был мобилизован в сводный полк НКВД и, начиная с конца октября, участвовал в боях в горном Крыму, понес большие потери. То, что об этом не знал командующий флотом, принявший на себя функции командующего оборонительным районом, уму не постижимо!

Удивляет и настораживает то, что в перечне изданных приказов никаких указаний, рекомендаций Командующего СОР по управлению частями, обороняющими Севастополь, отдано не было. Этим «специфическим» явлением, когда командующий Оборонительным районом основные свои функции определил на уровне представителя Ставки в Севастополе будут объясняться бесконечные конфликты и интриги с командованием Северо-Кавказким и Крымским фронтами, стремление все вопросы решать, как минимум, на уровне Наркома, Ставки и Генерального штаба…

Что касается обстановки, в которой происходило самоутверждение Филиппа Сергеевича в должности командующего СОР. То, что был срочно отправлен на Кавказ контр-адмирал Жуков вполне соответствовало управленческой методологии адмирала Октябрьского на всех его предыдущих должностях. Дело в том, что у Гавриила Жукова был совершенно иной подход к делу, точнее, для него всегда было важнее выполнение поставленной задачи, а не карьерные и показушные соображения. К примеру, когда 20 августа под Одессой сложилась критическая ситуация: противник ворвался в Беляевку и захватил головные сооружения одесского водопровода, Ставка отреагировала директивой, согласно которой следовало: «…контр-адмиралу Жукову подчинить все части и учреждения бывшей Приморской армии…». Жуков расценил это указание как приказ об устранении от командования штаба Приморской армии и стал сам, минуя этот штаб, отдавать приказания дивизиям и бригадам. Оценив положение в Южном секторе как критическое, он разрешил 25-й Чапаевской дивизии отойти на новый рубеж. Отход 25-й дивизии, вынудил отвести свои полки командира 95-й стрелковой дивизии в Западном секторе. Отход 25-й дивизии прошел неорганизованно, командование потеряло управление частями. В туже ночь Жуков назначил командиром 25-й дивизии генерал-майора Петрова, оставив в его подчинении 2-ю кавалерийскую дивизию для того, чтобы Иван Ефимович смог остановить противника в Южном секторе. Петров с поставленной задачей блестяще справился. Кратковременная «практика» командования армией многому научила Жукова и, прежде всего, убедила в том, что боевой деятельностью армейской группировки должны руководить общевойсковые командиры. В этом отношении его взгляды в корне не соответствовали убеждениям адмирала Октябрьского.

В течение 10 ноября противник накапливал резервы, готовясь к наступлению на новом участке. Командование 11-й немецкой армии подтягивало к Севастополю новые силы и готовилось к плановому наступлению на главную базу флота. К исходу дня про¬тивник сосредоточил четыре немецкие пехотные дивизии (22-ю, 50-ю, 72-ю, 132-ю) румынские части, 15 дивизионов полевой артиллерии.

11 ноября.

Командующий Черноморским флотом отправил теле¬грамму Верховному Главнокомандующему и Наркому ВМФ, в которой сообщалось, что он вступил в командование обороной Севастополя, заканчивает ор¬ганизационное оформление управления обороной и пере¬формирование частей. Отмечалось, что «…все части мор¬ской пехоты влиты в состав Приморской армии. Части начинают принимать некоторую устойчивость в оборо¬не». Затем в телеграмме раскрывались слабые стороны обороны. Командующий просил как можно скорее дать одну горнострелковую дивизию, сотню пулеметов, три ты¬сячи винтовок и хотя бы десять танков для резерва ко¬мандования на случай прорыва противника. Выполняя просьбу адмирала Октябрьского, по личному приказанию Верховного Главнокомандующего в распоряжение командующего СОР был переправлен с Кавказа целый танковый батальон, основной состав которого находился в резерве до момента эвакуации командования СОР, а затем был бездарно загублен в грандиозной мясорубке на мысе Херсонес в первых числах июля 1942 года.