Текст книги "Поездка к Солнцу"

Автор книги: Борис Костюковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Теперь надо было сорвать их и бежать к юртам.

Андрейка так и сделал.

Он мчался к юртам что есть мочи.

У двери стояла бабушка Долсон и курила трубку.

От быстрого бега и волнения Андрейка не мог говорить.

– Бабушка… Скорей!.. Скорей!..

Андрейка протягивал ей жарки.

У бабушки Долсон от испуга затряслись руки.

– Э, что с тобой, внучек?

Нянька в восторге лаяла.

– Скорей… в чай… Дулме… Сам видел… Жарки видел…

И хотя Андрейка говорил всё это бессвязно, морщины на лице бабушки Долсон собрались ещё больше, она заулыбалась и не заметила, как трубка упала на землю.

Бабушка Долсон быстро взяла у Андрейки жарки и заспешила в юрту.

Мать и отец пригнали отару через десять дней. Издалека ещё заслышали Андрейка и Нянька голоса овец.

Дулма сидела на деревянной скамейке около юрты: она была ещё очень слаба и не могла ходить.

Андрейка помчался к отаре.

Впереди отца на Воронке, свесив на одну сторону ноги, сидела Вера Андреевна. Так в степи никто не ездил на лошадях.

– Здравствуйте, Вера Андреевна! – закричал Андрейка. – Вы насовсем приехали?

– Насовсем.

– Вы теперь совсем здоровая? – допытывался Андрейка, не замечая, что к нему ласкается Катька.

– Не совсем, мальчик.

– Здоровая будет, – заверил отец.

Катька забыла об отаре. Она не отходила от Андрейки и легонько боднула его пониже спины.

– Катька! – сказал Андрейка и нисколько не рассердился.

После этого Катька успокоилась и пошла рядом.

– Как Дулма? – спросил отец. – Поправилась?

– Поправилась. Дядя Куку приезжал.

– Знаю.

– Дулма наша будет? – спросил Андрейка.

– Наша Дулма будет, – с гордостью заявил отец. – Взял я Веру Андреевну из больницы. Мы с ней в сельсовет ездили. Председательница сельсовета сказала, что Дулма теперь твоей сестрой будет. В дочери мы её с мамой берём.

Андрейка повернулся и увидел мать.

Она ехала позади отары.

– Мама, – закричал Андрейка, – сайн, мама!

– Сайн, сайн, сынок! Забыл ты меня.

– Не-е-а! – сказал Андрейка радостно. – У нас ещё кургашки родились.

Андрейка думал сейчас о Вере Андреевне. Думал о Дулме. О кургашках. О Катьке. Одним словом, Андрейке было о ком подумать.

– Mного кургашек, – похвалился Андрейка.

– Кургашки не хворые?

– Не-е-а! Не хворые кургашки. Я их молоком кормлю.

– Что бы мы делали без тебя, сынок! – сказала мама Сэсык.

Да, интересно, что делали бы папа и мама, если бы Андрейка был чужой сын? Кто бы ухаживал за кургашками?

Кислый Ключ

Вера Андреевна вынесла из юрты скамейку и сидела непривычно тихая и задумчивая. Она смотрела то на степь, то на небо, то с улыбкой наблюдала за богогоном и заботливой Маей.

– Смотри, Андрейка, – сказала Вера Андреевна, – во-он, видишь, по небу Мая гуляет, а рядом с ней ботогон?

Андрейка посмотрел и увидел бело-розовое облако с двумя горбами и рядом облачко тоже двугорбое, с вытянутой головкой – точь-в-точь как Мая и её ботогон.

– В небе всё есть, – ответил Андрейка, – юрта вон! Нянька! Вон отара идёт!

Вера Андреевна пристально вглядывалась в облака и, к удивлению своему, узнавала в них и юрту, и Няньку, и отару.

– Как весело тут в степи, правда, Андрейка?

Ещё бы: это он давно знает.

– А в школе плохо, – говорит он убеждённо и заглядывает в глаза Веры Андреевны: что она скажет?

– Нет, Андрейка, в школе неплохо. Это ты так думаешь потому, что не полюбил школу. Тебе всё легко и просто даётся: и школа для тебя, и интернат, и учебники, и тетради. На коне тебя привезут в школу, на коне отвезут в степь. А был такой русский мальчик Миша Ломоносов…

И тут Андрейка узнаёт замечательную историю о том, как этот мальчик Миша Ломоносов пешком ушёл в большой город, чтобы там учиться, и как потом он стал самым большим учёным России, как его узнал и полюбил весь народ.

– Разве без школы из тебя выйдет хороший чабан? – спросила Вера Андреевна, закончив свой рассказ.

Андрейка задумался.

– Чабан выйдет, – сказал он чуть погодя, – из бабушки Долсон вышел чабан.

– Ох ты упрямый какой! – Вера Андреевна от досады прикусила губу. – Ну как тебе объяснить? Я не спорю, бабушка Долсон хороший чабан. А вот твои отец и мать разве хуже?

– Лучше.

Вера Андреевна довольно засмеялась:

– А почему лучше?

– Молодые потому что.

– Ну, ну, не только поэтому.

– Грамотные. В школе учились, на курсах учились.

– То-то! – удовлетворённо протянула Вера Андреевна. – В школе! А тебе вот школа почему-то не нравится.

– Мне школа нравится, – с обидой сказал Андрейка, – я скорее всё хочу узнать. Потом к солнцу поеду.

– К солнцу, к звёздам! – подхватила Вера Андреевна.

– А к звёздам можно?

– Можно. Наверное, можно. Только если будешь хорошо учиться. Я вот не думала, что научусь на лошади ездить, а научилась.

– «На лошади»! – презрительно фыркнул Андрейка. – На лошади все умеют.

– Ну, не скажи. Я, например, не умела, и этому очень трудно научиться, когда не умеешь. А теперь вот увидишь, буду много ездить верхом и быстро поправлюсь.

Но, хоть Вера Андреевна и говорит, что будет ездить верхом на толстой кобыле и от этого станет здоровой, отец думает не так.

– Увезу тебя, Вера Андреевна, и бабушку к Кислому ключу. Вода из-под земли бьёт, все болезни лечит. Там недалеко и Хоронор – Чёрное озеро. Грязь вам будут привозить, раны от неё затягивает. Сам после войны лечился.

Андрейка услышал слова отца и побежал к бабушке Долсон.

– Бабушка, – хриплым от обиды голосом сказал он, – папа говорит – повезёт Веру Андреевну и тебя. На Кислый ключ повезёт. Скажи папе, Дулму надо взять. Я тоже хочу. Лебедя-Лебедина надо лечить.

– Верно, внучек, говоришь, – согласилась бабушка Долсон, – только юрты нельзя оставлять без людей. Я с Дулмой здесь останусь.

Бабушка Долсон ушла в юрту к отцу, поговорила с ним, и было решено, что Вера Андреевна, Андрейка и Лебедь-Лебедин поедут к Кислому ключу, а чтобы им не было скучно. Нянька тоже будет жить с ними.

– С лебедем это ты правильно, Андрейка, придумал, – похвалил отец. – На Кислом ключе маленькое озерцо есть, пускай там плавает лебедь и поправляется.

И после этого начались сборы.

Андрейка в них принимал участие наравне со взрослыми; надо было припасти продукты, захватить чугунный котёл, чайник, вёдра, посуду, керосиновую лампу, банку с керосином, железную бочку, в которую можно наливать горячий аршан из Кислого ключа. Это чтобы Вера Андреевна лечила аршаном свои руки и ноги. Надо было не забыть многое: и нитки с иголкой, и соль, и спички, и постели. К Кислому ключу уезжали на целый месяц. Самым сложным оказалось перевезти Лебедя-Лебедина. Держать его на руках, сидя верхом на лошади, – не удержишь. Связать ему лапы, здоровое крыло и положить на телегу? Но с этим не соглашался Андрейка. Тогда отец придумал другое. Он погрузил на телегу большой ящик из-под корма, посадил в него лебедя и закрыл крышкой.

– Как в тюремной карете, – грустно сказала Вера Андреевна.

– Ничего, ничего, – успокоил отец, – довезём до места, а там получит полную свободу.

Андрейка, по своему обыкновению, хотел узнать, что это такое «тюремная карета», но сейчас было не до расспросов.

Вера Андреевна села на край ящика, и отец дал ей в руки вожжи. Сивый бабушки Долсон безучастно стоял в оглоблях. Он тоже должен был остаться на «курорте».

Отец сел верхом на Воронка. Мать подала ему в седло Андрейку.

Очень любит Андрейка уезжать.

Ему всегда не терпится. А мама Сэсык почему-то пригорюнилась. И бабушка Долсон держит Андрейку за ногу, словно не хочет отпускать.

Дулма стоит в дверях юрты, щурится от яркого утреннего солнца и пищит:

– Аидрейка, приезжай скорее!

Вот смешная эта Дулма: он ещё не успел уехать, а она уже просит его возвращаться.

Андрейка басом отвечает (по утрам у него всегда хриплый голос):

– Дулма, я тебе письма писать буду.

Отец засмеялся:

– Письма! А я почтальоном буду.

Но сколько люди ни говорят, сколько ни прощаются, а наступает пора уезжать. Отец трогает Воронка, легонько подстёгивает бичом ленивую кобылу. Нянька вырывается вперёд.

Вера Андреевна и Лебедь-Лебедин едут лечиться на «курорт».

Кислый ключ бьёт из-под земли на опушке леса. Лес этот совсем небольшой – всего восемь берёз. Во все стороны разбежался мелкий кустарник. Берёзы растут вокруг небольшого озерца шириной всего в несколько шагов. Но озерцо это не простое: вся кислая вода из родника уходит в него.

И вот первым делом, как только телега подъезжает к этому месту, отец открывает ящик и несёт к воде Лебедя-Лебедина.

Лебедь-Лебедин поплыл. Он делал круги по маленькому озерцу, скрывался с головой под воду, перебирал клювом перья на спине, хлопал по воде здоровым крылом.

– Как он рад! – сказала Вера Андреевна. – Ему бы ещё в воздух подняться.

Отец поставил просторный шалаш, накрыл его ветками и зелёной травой.

Вера Андреевна целыми днями хлопотала то у костра, готовя еду, то подогревала чёрную грязь, привезённую отцом с Хоронора – Чёрного озера. Опустив в ведро с грязью ноги, она по целому часу сидела так, всё время вытирала полотенцем вспотевшее лицо.

Отец наказал Вере Андреевне пить из источника воду. Андрейка тоже пристрастился к этой воде.

Иногда Вера Андреевна приходила к озерцу и купалась в нём. Лебедь-Лебедин насторожённо жался в стороне, но потом так привык, что подплывал к Вере Андреевне и брал у неё из рук мокрый хлеб.

Но особенно сдружился лебедь с Андрейкой.

Каждое утро чуть свет он кричал и требовал, чтобы Андрейка принёс ему еды.

Андрейка садился около воды на корточки, протягивал своему другу в миске кашу или, уже совсем осмелев, давал ему из рук хлеба, а лебедь быстро выхватывал его.

Только Няньке никак не удавалось подружиться с Лебедем-Лебедином.

Она часами просиживала у озерца, если её не останавливал Андрейка, бегала по берегу, гоняя птицу, но ни разу не решилась войти в воду. Нянька боялась воды больше всего. Вера Андреевна, желая утихомирить Няньку, брала в руку ковш с водой, и этого было вполне достаточно, чтобы Нянька тут же покорно улеглась на земле, вытянув вперёд свою острую лисью морду.

Спать ложились очень рано, вместе с солнцем. Зато и поднимались тоже вместе с солнцем.

Нянька спала около шалаша и не пугала лебедя. Иногда он круглым белым комом, запрятав под крыло голову, застывал посредине озерца. Иногда, прихрамывая, выходил на берег, и ни разу Нянька не потревожила его ночью.

Чтобы приучить лебедя к Няньке, Андрейка по утрам давал ей в зубы хлеб и, показывая в сторону озерца, говорил:

– Неси Лебедю-Лебедину. Неси!

Нянька послушно несла и останавливалась на берегу с торчащим куском хлеба в зубах. Но лебедь не подплывал.

– Положи хлеб, Нянька. Положи! – приказывал Андрейка.

Нянька выполняла.

– Иди ко мне. Нянька!

Нянька шла.

Тогда лебедь подплывал и хватал клювом хлеб.

По вечерам в шалаше, сквозь который кое-где просвечивали звёзды, Вера Андреевна рассказывала о прочитанных книгах. Андрейке особенно нравилось слушать о Тимуре и его команде. Эту книжку Вера Андреевна рассказывала десять вечеров. Каждый раз она говорила:

– Ну вот, на сегодня хватит. Завтра узнаешь, что будет дальше.

Этого «завтра» Андрейка ждал с нетерпением, и, когда Вера Андреевна спрашивала: «Так на чём мы вчера остановились?», Андрейка тут же отвечал.

Рассказ продолжался.

Потом, когда кончилась эта книжка, Вера Андреевна стала рассказывать о мальчике, которого звали сыном полка.

Арсен Нимаев, как и обещал, приезжал часто, привозил продукты и неизменно спрашивал:

– Ну как, Андрейка, не скучаешь?

Андрейка в ответ только отрицательно мотал головой и смеялся. Когда ему было скучать? Весь день он был занят то с лебедем, то с Нянькой, то ходил собирать сухие ветки для костра, то чистил картошку, то мыл с песком после обеда посуду.

Андрейка садился около воды на корточки и давал лебедю из рук хлеба.

А вечером он переносился в другой мир; вечером он сам уже был сыном полка, и с ним происходили чудесные приключения, от которых не только не заскучаешь, но и не захочешь спать.

В один из своих приездов отец предложил Вере Андреевне и Андрейке съездить с ним на Чёрное озеро. Они, конечно, с радостью согласились. Няньку оставили сторожить шалаш и Лебедя-Лебедина.

Андрейка сел с отцом на Воронка, а Вера Андреевна на телеге правила Сивым.

В полдень в степи стоял зной, и, только когда отец пускал Воронка вскачь, Андрейке было не так жарко.

Вера Андреевна отставала далеко, потому что Сивый шёл только шагом.

Вот так они и ехали к Чёрному озеру: отец с Андрейкой то мчались вперёд, то возвращались к Вере Андреевне.

До озера они доехали только к вечеру.

Хоронор – чёрное озеро

Ещё с сопки Андрейка увидел озеро. Оно лежало в низине, и вода в нём была не чёрная, а красная.

Солнце, большое и тоже красное, застыло в эту минуту на краю неба и словно смотрелось в Хоронор.

С трёх сторон к озеру с рёвом, гиком, свистом, блеянием, ржанием лошадей катились сверкающие на солнце облака пыли. Это было так неожиданно и красиво, что Вера Андреевна восторженно вскрикнула.

К озеру на водопой мчался табун лошадей и две отары овец. Табунщики и чабаны, непонятно почему, неслись наперегонки, свистели в воздухе бичами, выкрикивали что-то озорно и весело.

Андрейка и отец переглянулись. Отец, пришпорив Воронка и играя длинным бичом, прижал к себе сына и помчался к озеру.

А там уже творилось невообразимое.

Лошади бросались в воду, стояли тесно друг к другу, задние теснили передних, задирая головы, вставали на дыбы. Табунщики пытались их унять, но бесполезно.

Отары овец, вытянувшись сплошными косяками, как будто это были два тёмных ручья, в которых то и дело сверкали и переливались красные на солнце огоньки глаз, тоже приближались к озеру. Чабаны хотели их повернуть чуть в сторону от табуна, но это им не удавалось. Овцы горланили на все голоса, стараясь, наверное, перекричать лошадей. Табунщики и чабаны выходили из себя, их лошади и собаки помогали изо всех сил своим хозяевам, но в этой толчее трудно было навести порядок.

Отец направил Воронка к ближней отаре. И как же удивился Андрейка, когда увидел сначала свою маму, потом бабушку Долсон и Дулму! Это, оказывается, была Андрейкина отара.

Отец со всего маха врезался в отару и стал теснить её в сторону. Глупые овцы не видели, что там свободный берег. Отец так щёлкал бичом, так гикал, кричал, Дулма, и мама, и бабушка, и Андрейка так помогали ему, что овцы, будто перед ними встала стена, повернули от табуна и стали спускаться к берегу. Они тоже забредали в воду, тоже теснили друг друга, запрокидывали кверху головы, словно смотрели и не могли насмотреться на солнце. Пыль постепенно оседала, играя всеми цветами, как радуга.

Табунщики и чабаны собрались вместе и, посмеиваясь, смотрели, как лошади и овцы, дорвавшись до воды, пили и не могли напиться.

Мама Сэсык забрала к себе в седло Андрейку и шептала ему на ухо что-то ласковое. Она, может, и не шептала, а кричала, но ничего не было слышно. Только от её губ щекотно шее и уху. Андрейка смеялся, ёжился, но ему было очень хорошо.

Отец, наверное, нарочно не сказал, что мама Сэсык и бабушка Долсон пригонят сюда на водопой отару. Мама передала Андрейку в седло к бабушке Долсон, и та, сняв с головы Андрейки малахай, уткнулась ему лицом в волосы. Что могла говорить бабушка Долсон? Что шептали её губы? Наверное, вот что: «Ах ты, Андрейка, мой внучек. Совсем забыл ты свою бабушку. Голова твоя пахнет свежим сеном и солнцем. Ночью ты спишь на траве, а днём всё прикрываешь голову малахаем. Очень я по тебе соскучилась, Андрейка. Если бы не Дулма, давно бы прискакала к тебе на Кислый ключ. Ну да ладно, отец говорит, славно помогаешь Вере Андреевне, и лебедь поправляться на озере стал».

Андрейка посмотрел на Дулму, она почему-то улыбалась. Дулма уже ездит верхом, значит, поправилась.

– Сайн байна, Дулма-а! – прокричал Андрейка, но даже сам не услышал своего голоса.

Дулма ещё пуще заулыбалась: она поняла Андрейку, и губы её произнесли: «Сайн байна, Андрейка».

Мама Сэсык снова забрала к себе Андрейку.

– Как живёшь, сынок? – прокричала она.

– Хорошо! Вера Андреевна книжки мне рассказывает.

К отцу подъехал широкоплечий молодой табунщик с красным от солнца и загара лицом. Он о чём-то спросил отца и, быстро повернув лошадь, помчался навстречу Вере Андреевне.

– Это Дондок, жених Веры Андреевны, – громко, чтобы он услышал, прокричала Андрейке мама Сэсык.

Андрейка вскинул к ней удивлённое лицо, но ничего не сказал.

У Веры Андреевны, оказывается, есть жених Дондок, а Андрейка об этом ничего не знал. Когда есть жених, то бывает свадьба.

Будет ли свадьба у Веры Андреевны? Но не успел Андрейка ответить себе на этот вопрос, как ему показалось, что на земле блеснула красным светом звезда. Как это могло быть? Андрейка соскользнул с лошади, нагнулся и поднял какой-то блестящий камень. От неожиданности он лёг на землю и стал рассматривать камень. Он поворачивал его то так, то эдак, и камень горел в его руке, но был холодным. Подошла чья-то чабанская собака и понюхала камень.

Утром следующего дня Вера Андреевна посмотрела на камень и сказала, что Андрейка нашёл кристалл кварца. Андрейка не знал, что это такое, но камень ему нравился. Он положил его сначала в карман, но это место показалось ему ненадёжным, и он засунул камень за пазуху.

Ни днём ни ночью Андрейка не расставался со своим чудесным камнем. Может, это и была звезда, которая однажды на глазах у Андрейки упала с неба, а он её так тогда и не нашёл?

Рыжик – рабочая лошадь

Пришла в степь пора сенокоса.

На этот раз Андрейкин отец опять увёл в бригаду Воронка, а Рыжика оставил дома.

Воронка в паре с толстой кобылой Андрейка увидел через несколько дней запряжёнными в сенокосилку.

И кто бы, вы думали, красовался на сиденье сенокосилки и правил лошадьми?

Тудуп. Ученик восьмого класса.

Скошенная трава ложилась ровными рядками и сохла на солнце. Пахло свежесолёными огурцами, мёдом, может быть, парным молоком, зацветающей саранкой и ещё чем-то, чего Андрейка даже и не знал. Да и не об этом он сейчас думал.

Тудуп уже работает на сенокосилке, а Андрейка сидит верхом на своём Рыжике и смотрит. Когда он сможет вот так же работать?

Тудуп останавливает свою пару напротив Андрейки и жалуется:

– Ленивая кобыла попалась мне. Замучился с ней. Так и норовит отстать в упряжке. Сенокосилку-то Воронко на себе тянет. Хороший конь Воронко. Это ведь ваш конь?

– Наш, – отвечает Андрейка. – А мой Рыжик лучше Воронка.

– Ну уж и лучше! Под тобой-то он лучше, а в сенокосилке пусть бы походил…

– И в сенокосилке лучше.

– А ты откуда знаешь? Пробовал, что ли?

– Рыжик везде лучше, – упрямо твердит Андрейка.

– Может, и так, – соглашается Тудуп и понукает пару.

Опять застрекотала сенокосилка, и послушная трава падает и тянется за ней рядком…

Тудуп всё подстёгивает кобылу, а она только отмахивается от него хвостом, как от надоедливого комара. Плохая кобыла. А Воронко хороший. Хуже, конечно, Рыжика, но идёт он без бича, только косит круглым глазом на лентяйку.

В прошлом году отец повёл Рыжика и хотел отдать его работать в бригаду на всю уборочную, до самой осени. И что тогда было! Рыжик не хотел уходить. Андрейка, если говорить правду, ревел хуже девчонки. Только никто не видел…

И отец оставил Рыжика, а вместо него увёл Воронка.

А в этом году он с самого начала решил, что работать на сенокосе будет Воронко. И вот Воронко работает. Хорошо работает. Его хвалит сам Тудуп. А Тудуп и в школе и в интернате примерный. А летом в колхозе трудодни зарабатывает…

Уж как это случилось, трудно сказать, но Андрейке очень захотелось, чтобы вместо этой пузатой кобылы рядом с Воронком ходил Рыжик. Тогда Тудуп узнает, какой Рыжик!

Тудуп объезжает загон, второй, третий.

Жаворонки разыгрались над лугом. Они то стремительно поднимаются ввысь, то падают друг за другом чуть ли не на голову Тудупа. И как же они разливаются! Как поют! Тудуп нет-нет, а взглянет в небо и присвистнет от неожиданности. И почему это жаворонки летают над Тудупом? Андрейка видит, как на спину кобылы то и дело опускается бич.

Андрейка не выдерживает, кричит:

– Запряги моего Рыжика!

Тудуп сразу соглашается, перепрягает, и вместо кобылы в паре с Воронком идёт Рыжик.

Тудуп объезжает загон, второй, третий и ни разу не взмахивает бичом!

Жаворонки летают теперь над Рыжиком и поют ему свои весёлые песни.

Рыжик отвечает им заливистым ржанием.

Ну зачем теперь тебе бич, Тудуп? Ты можешь бросить его.

Бич нужен ленивым лошадям. И овцам нужен. Овец бичом не бьют, а пугают. Бичом ещё мама била хромого Бадму, когда он стрелял в лебедей. Хорошим лошадям и людям бич не нужен.

Весело теперь Тудупу работать. Он запевает песню, и ему помогают жаворонки.

Сколько угодно может Андрейка смотреть, как управляет Тудуп лошадьми, как шире и шире становится скошенный луг.

Тудуп останавливается около Андрейки, вытирает рукавом рубашки вспотевший лоб.

– Ух, жарко! Тебе жарко, Андрейка?

– Нет.

Тудуп смеётся:

– Тебе ни жарко, ни холодно не бывает.

Не бывает. – Андрейка вопросительно смотрит на Тудупа: Андрейку интересует сейчас совсем другое. – Рыжик как? – спрашивает он нетерпеливо.

Тудуп человек правдивый, и он говорит Андрейке:

– Твой Рыжик хороший конь. Да. Лучше Воронка. Ты точно говорил.

Андрейка счастлив от похвалы. Но вот его ухо улавливает близкий перестук тракторного мотора, и он поворачивает в ту сторону ленивую кобылу.

Она идёт неохотно, всё отмахивается хвостом, и в её большом животе переливается вода.

– Псе-е! Псе-е! – понукает Андрейка, но на кобылу это не действует.

От удара бича она отмахивается хвостом. И пятки Андрейки тоже не помогают.

Андрейка наконец увидел трактор. Трактор тянул прицеп, гружённый брёвнами. Он остановился, и двое голых по пояс парней сбросили с прицепа одно бревно.

Трактор двинулся прямо на Андрейку. Кобыла стала, как будто почувствовала, что дальше идти незачем.

Вот трактор остановился снова, и с прицепа упало ещё одно бревно.

Из кабины высунулась знакомая голова. Человек спокойно смотрел на Андрейку и чему-то улыбался.

– Сайн, Андрей Нимаев! – Во рту тракториста блеснули на солнце необыкновенные железные зубы.

Как это раньше Андрейка не догадался! Это же дядя Костя Суворов!

Андрейка понукнул кобылу, но она не тронулась с места.

Андрейка тогда соскользнул с седла и побежал к трактору.

– Сайн, дядя Костя! – закричал он что есть духу.

– Где это твой Рыжик? – Дядя Костя усмехнулся.

– Тудуп траву на нём косит, – с гордостью заявил Андрейка.

– Ишь ты, молодец какой твой Рыжик! – похвалил дядя Костя. – А мы вот столбы с ребятами растаскиваем. Электричество в бригады тянуть будут. Может, и в вашу юрту завернут.

– У нас две юрты. Бабушка Долсон с нами. Кошара большая.

– Ого, целый город, значит! Ну ничего, света на всех хватит.

– Я солнце достану…

– А ты всё солнце добываешь? Ну давай, давай. Ты, брат Андрей Нимаев, мужик упорный. Может, и достанешь солнце.

Дядя Костя внимательно рассматривает Андрейку, как будто видит его впервые.

– Вырос ты за этот год. Здорово вырос. Сразу тебя и не узнаешь. Я скоро на прицепном комбайне пшеницу в Пронькином логу буду убирать. Ездил смотреть. Растёт наша с тобой пшеница. Помнишь Пронькин лог?

– Помню.

– Может, приедешь нынче?

– Приеду.

– А отара ваша где нынче стоит?

– Там же и стоит.

– Ну и хорошо. Как услышишь моторы, так и приезжай. Договорились?

– Договорились.

– Как это у вас по-бурятски прощаются? Баэртэ?

– Баэртэ.

Трактор пошёл дальше.

Андрейка стоял и всё смотрел, как парни на прицепе сбрасывали по одному столбу. Проедут и сбросят. Проедут и сбросят…

– Сайн, дядя Костя! – закричал Анд рейка что есть духу.

Потом столбы поставят и протянут по ним провода. Может, и правда электричество в юрты придёт?

Не спеша уже Андрейка возвращается к кобыле, но не садится на неё, а ведёт в поводу к юртам.

Отец не верит своим глазам, а мать даже сердится.

Они не могут понять, почему Андрейка поменял Рыжика на ленивую кобылу да ещё так радуется.

А что тут непонятного?

Андрейка сам ещё не может косить траву. Пускай это делает Тудуп на Рыжике.

Сено будут есть Андрейкины кургашки. Они вырастут большие, и на электрострижке настригут с них много шерсти.

Так Андрейка выполняет своё слово, которое не воробей.

Окончится лето, и Рыжик вернётся.

Боги полюбили юрту бабушки Долсон

Боги бабушки Долсон всегда интересовали Андрейку. Он готов был молиться им, если бы это не было так скучно. Бабушка говорила, что, если попросить у богов, они могут сделать всё. Андрейка ломал себе голову: что бы это такое попросить у них? И не мог ничего придумать.

Когда болела Дулма, бабушка просила у богов, чтобы Дулма скорее поправилась. Андрейка тоже попросил один раз. Но боги молчали, и Дулма продолжала болеть. Тогда Андрейка вспомнил бабушкину сказку про жарки.

Стоило бабушке заварить жарки в чай-сливанчик и дать выпить Дулме, как она стала поправляться без всяких богов.

Но однажды утром случилось чудо, которого так долго ждала бабушка Долсон.

Проснулась она сегодня рано и позвала к себе в юрту Андрейку: вот, смотри, Андрейка, и молоко, и конфеты, и мёд боги съели. Сколько лет не ели, а теперь съели всё.

Бабушка, конечно, опять налила молока, положила конфет, настрогала варёной баранины, а одну медную мисочку, перед самым большим бурханом, заполнила светлым майским мёдом, который прислал ей нынче в подарок колхозный пасечник. Ешьте, боги, поправляйтесь!

И боги к следующему утру опять всё съели. Один бог, тот самый большой бог – бурхан, которого дал бабушке хромой Бадма, даже был вымазан в меду. Мёд был около него и под ним.

Бабушка Долсон очень радуется, а Андрейка не поймёт: почему он сердит на этих богов, почему они ему перестали нравиться?

А боги уже так полюбили юрту бабушки Долсон, что каждый день не оставляют в мисочках ничего.

Вот в это время, когда бабушка Долсон так ухаживала за своими богами, кормила их и поила, приехал к ней в гости хромой Бадма.

Бабушка встретила его низким поклоном и проводила в свою юрту.

Нянька, увидев его, ощетинила на спине шерсть и угрожающе зарычала.

Хромой Бадма даже не посмотрел в её сторону, зато увидел своими толстыми веками Дулму.

Вера Андреевна сидела на скамеечке и расчёсывала Дулме её длинные волосы.

Хромой Бадма остановился, приложил руку к сердцу и поклонился.

– Сайн байна! – поздоровался он ласково.

– Здравствуйте, – ответила Вера Андреевна.

А Дулма прижалась к ней и спрятала лицо.

– А-я-яй, нехорошо своего родного дядю не узнавать, – всё так же ласково произнёс Бадма и захромал к юрте бабушки Долсон.

– Ну что ты, глупенькая? – Вера Андреевна рассмеялась и подняла к себе лицо Дулмы. – Кого ты испугалась?

– Он не возьмёт меня? – прошептала Дулма.

– Да как это он может тебя взять! Ты теперь наша девочка. Ты дочка Арсена Нимаева и сестрёнка Андрейки. Разве дочку у отца с матерью может кто забрать?

Глаза Дулмы засветились радостью, и она доверчиво подставила голову под гребень Веры Андреевны.

А тем временем бабушка Долсон усадила хромого Бадму за стол и рассказала ему о том, что боги оказали свою милость её юрте. Хромой Бадма без удивления выслушал бабушку Долсон. Хромой Бадма сказал, что останется ночевать в юрте.

Отец и мать вечером пригнали отару, но не пошли здороваться с Бадмой.

Бабушка угощала ламу, потом оставила его в юрте одного, а сама ушла в кошару.

Там она устроилась спать на деревянном топчане.

Нянька не отходила от дверей бабушкиной юрты, насторожённая и злая.

Утром смущённая бабушка увидела, что вся еда в мисочках осталась нетронутой. Боги почему-то не стали есть при хромом Бадме.

Бабушка ничего не сказала своему гостю, но, поправляя мисочки с едой, тяжело вздыхала.

– Ты чего вздыхаешь, почтенная Долсон? Сегодня не съели боги твою еду, завтра съедят. Значит, разгневала ты их чем-то.

Бабушка не знала, чем она могла разгневать своих любимых богов. Но это хорошо знал хромой Бадма.

– Худо, однако, получается, почтенная Долсон Доржиевна. Пошто вы у родного дяди девку отняли? Ты сама знаешь, что я у Бутид Балбаровой один брат был. Сердилась она на меня, знать не хотела, а я её всегда любил. Теперь боги взяли Бутид к себе. Боги велели ей отдать мне девку. Пошто ты не скажешь Арсену? Худо твой сын делает.

– Ламбагай, ламбагай! – взмолилась бабушка. – Не забирайте у нас Дулму! Всё, что хотите, отдам вам, а Дулму не забирайте. Не отдаст вам Дулму Арсен.

– Если ты скажешь, отдаст. Ты мать ему, Долсон Доржиевна.

Бабушка Долсон ничего не ответила и медленно вышла из юрты.

Бадма не собирался уезжать.

Бабушка смиренно готовила ему еду и угощала с утра до вечера. А вечером она позвала своего сына в кошару и о чём-то долго разговаривала с ним.

Ночью Нянька лаяла и рвалась в юрту бабушки Долсон, где спал Бадма.

Утром в мисочках около богов ничего не осталось. Боги опять всё съели.

Бабушка грустно посмотрела на мисочки: боги хотят, чтобы маленькую Дулму взял к себе ламбагай Бадма. А если боги хотят этого, то что может поделать старая Долсон…

– Убери собаку, Долсон Доржиевна, – приказал хромой Бадма, – собака спать не даёт. Лает всю ночь.

– Возьми, сынок. Няньку, – попросила Андрейку бабушка. – Худо, когда собака на ламу лает. Беда худо.

Отец был мрачен и ни с кем не разговаривал. Но мама Сэсык выведала, о чём это разговаривала с ним в кошаре бабушка Долсон.

И тогда от Веры Андреевны Андрейка всё узнал. Хромой Бадма хочет увезти от них Дулму. И Андрейка больше никогда её не увидит.

Вот какое горе пришло к нашему Андрейке! И помочь не может никто: ни мать, ни отец, ни бабушка Долсон и ни её боги. Боги хотят, чтобы хромой Бадма взял себе Дулму. Так говорит бабушка Долсон, и слёзы стоят в её глазах.

Андрейка стал придумывать свой план спасения Дулмы. Надо спрятать её в степи. Спрятать и не показывать хромому Бадме, пока не уберётся он из юрты.

Как большую тайну, открыл Андрейка этот план Дулме. Она была во всём согласна со своим братом Андрейкой.

Так бы оно и случилось, но, когда они всё рассказали Вере Андреевне, та очень рассердилась. Она сказала, что есть сельский Совет, что на свете существует Советская власть, и она не даст в обиду девочку.

Андрейка вспомнил, где находится сельсовет (это недалеко от интерната, и там висит вывеска), и задумался.

Если бы сейчас был здесь Рыжик, а не толстая кобыла, Андрейка ускакал бы в село. Но Рыжик ходит в сенокосилке.

Тудуп! Ты уже большой, ты ученик восьмого класса!! Дай Андрейке Рыжика: пускай он съездит к Советской власти. Запряги в сенокосилку свою толстую, ленивую кобылу, а к вечеру Рыжик вернётся к тебе.

Вера Андреевна и Нянька остаются караулить Дулму, чтобы её не украл хромой Бадма, а наш Андрейка мчится в село.

И вот знакомая вывеска на доме. Андрейка поднимается на крыльцо и входит в просторную комнату. Там висит на стене бархатное знамя с золотыми буквами.