Текст книги "Признание шефа разведки"

Автор книги: Боб Вудворд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 43 страниц)

Далее в оценке отмечалось, что около 10 % импортируемой США нефти поступает из Ливии, которая является «главным поставщиком трудно заменимой легкой нефти с низким содержанием серы». Прекращение или запрет на поставки ливийской нефти может вызвать «серьезную нехватку бензина на Восточном побережье США».

Однако, как отмечалось в оценке, дальнейшее пребывание Каддафи у власти не является несомненным. «У нас есть подтверждение предпринятой в мае прошлого года попытки его свержения и в августе – еще одной, более серьезной». В целях самозащиты Каддафи создал «систему информаторов», но организованная часть оппозиции в изгнании получает поддержку от ряда стран, в том числе от Египта, Марокко, Саудовской Аравии и Ирака. Некоторые оппозиционеры, находящиеся в изгнании, имеют поддержку внутри страны. «Тем не менее, – отмечалось в оценке, – перекрывая все возможности покушения на него, он может еще многие годы оставаться у власти».

В пункте 51 документа упоминался бывший министр обороны Хабре. Этот испытанный «воин пустыни» руководил борьбой с силами Каддафи в Чаде (согласно досье ЦРУ, лидер Судана Джафар Нимейри несколько месяцев назад тайно обратился с просьбой к ЦРУ оказать помощь Хабре. Нимейри опасался, что Судан, самая большая страна в Африке, окажется следующей в меню Каддафи). В оценке указывалось, что «Марокко, Египет, Судан и Франция оказывают все возрастающую тайную поддержку мятежному Хабре».

В такой оценке Кейси усматривал двусмысленность; Каддафи может вылететь, поскольку в записке говорилось о «наличии» заговоров, а с другой стороны, он может остаться. Документ изобиловал словами «может быть», «возможно», «не исключено». Кейси же интересовала более определенная оценка риска борьбы с Каддафи. Наконец, он прочитал: «Открытая враждебность Запада может обернуться выгодой для Каддафи, превратив его из отверженного в мусульманского мученика. Арабские режимы, которые ничего не имели против антиливийских акций со стороны США, особенно военной акции, могут столкнуться с опасностью со стороны своих собственных народов – и тогда может произойти то, чего они боялись, когда США угрожали военной акцией в Иране».

Последний пункт, 71-й, гласил, что «действия лидеров арабских стран (против Ливии) могут обернуться против них как в самих этих странах, так и во всем арабском мире».

Это была уже неприкрытая попытка увильнуть от ответа. Каддафи доставлял неприятности всем – Западу, Соединенным Штатам, арабским государствам, друзьям и врагам, даже самому себе. Документ ставил разведслужбы США в бюрократически защищенное положение, оставляя за ними возможность в случае чего стряхнуть пыль с этой оценки и сказать; «Вот видите, мы же вам говорили. Мы ведь говорили, что это может произойти». Сказать все – значит не сказать почти ничего, подумал Кейси.

Однако последняя фраза последнего пункта содержала какой-то луч надежды. Она касалась других арабских государств. «Мерой их хитрости является благоразумие, с которым некоторые противники Каддафи по региону, включая президента Садата, делают ставку на то, что он истечет кровью в своей самой больной точке – Чаде, а также на опасность, угрожающую ему в этой связи у себя дома».

Последняя фраза звучала как удар колокола. Если сосредоточиться только на ней, то вся оценка выглядела как искусный документ, где аргументация строится на хитроумном призыве к действию, предполагая и предлагая путь к достижению цели с минимальным риском: «хитрость», «благоразумие», с которыми надо дать полковнику «истечь кровью». Смысл заключается в том, что авантюра в Чаде является ахиллесовой пятой для Каддафи. Предлагаемый курс – похоронить в Чаде планы Каддафи – соответствовал стратегическому чутью Кейси. Он не хотел, чтобы ЦРУ прошло мимо такой возможности.

Вскоре в новом государственном департаменте Хейга и новом ЦРУ Кейси был разработан план тайной акции по поддержке Хабре. Ему дали название «вторая колея» в отличие от обычной «первой колеи», то есть стандартной, открытой дипломатии и экономической помощи. Политику делал Кейси. Чад, Судан и Египет граничили с Ливией на востоке и юге; они образовывали вал сопротивления, который нуждался в укреплении.

Состоялось несколько межведомственных совещаний. Последнее – в Белом доме с участием президента, который как бы скреплял принципиальную договоренность между главными участниками игры. Речь шла не просто об активизации тайных акций, но о восстановлении международной репутации США. Вскоре президент подписал официальную директиву, по которой выделялось несколько миллионов долларов для тайной поддержки Хабре. Так была приведена в действие первая тайная акция КеИси.

В первые несколько недель работы Кейси обнаружил то, что и ожидал, – ЦРУ стало ведомством, которое ушло в свою скорлупу. Ему предстояло сделать так, чтобы оно оттуда вышло.

Есть люди, которые не хотят проявлять себя, если на это нет причины. И, конечно, они не проявляли себя при Картере и Тэрнере. Но семена смелости в них зрели. Доказательством тому служила оценка по Ливии. Для того чтобы заставить этих людей проявить себя, надо изменить подход к ним. Если подход Тэрнера заключался в сведении к минимуму степени риска, то Кейси продемонстрирует готовность идти на риск. Чтобы сломать эту пассивность, Кейси придется доказать, что администрация, президент и он готовы пойти на «горячие» дела.

Генерал-лейтенант ВВС Юджин Тай постарался вовремя прибыть на встречу с новым директором центральной разведки и был на месте ровно в 11 часов в понедельник 2 февраля 1981 г. До этого он только раз встречался с Кейси на каком-то приеме.

За тридцать шесть лет работы в разведке Тай убедился, что политика и разведка – это жильцы одной квартиры. Общительный человек в очках и с внешностью доброго дедушки, Тай еще обладал чудесной обезоруживающей улыбкой, которую он часто сохранял даже после того, как все уже отсмеялись. При нем приходили и уходили правительства, министры обороны и директора центральной разведки, менялись характер и стиль разведывательной работы. За годы службы он пришел к выводу, что все большие склоки случались тогда, когда не хватало настоящей информации. Если американская разведка имела много хороших сведений, то до стычек, как правило, не доходило.

Тай возглавлял Разведывательное управление министерства обороны (РУМО) почти четыре года при Картере и хотел остаться на этом посту. Его управление координировало деятельность разведок сухопутных сил, ВМС, ВВС и корпуса морской пехоты. Тай имел доступ к перехватам АНБ, к фотографиям со спутников Национального управления расшифровки космической фотосъемки – сверхсекретного ведомства, телефоны которого даже не числились в телефонном справочнике министерства обороны, – и к материалам ЦРУ. Его главной задачей являлось раннее предупреждение о передвижениях советских вооруженных сил. ЦРУ устраивало революции, организовывало политические перевороты, всякие смены и замены. Это означало, что его продукция каждый день ложилась на стол в Белом доме, поскольку всегда где-нибудь существовали либо «горячая точка», либо кризис.

Тай занимался войной. Это означало, что продукция его управления не так часто подвергалась изучению, а в отношении Советского Союза, возможно, этого никогда и не произойдет. Во всяком случае, он на это надеялся. Проводились военные игры и всякие дебаты с участием разведок, Белого дома, госдепартамента, министерства обороны, мозговых трестов, прессы, но все это было абстракцией. Он следил за тем, чтобы его управление всегда находилось в состоянии повышенной готовности.

Тай не относился к любителям пострелять. Он руководствовался простой философией: чем больше знаешь, тем меньше опасность войны. Задача состояла в том, чтобы получать разведывательные данные, которые давали бы США возможность действовать в интересах мира. Тай знал, что среди разведслужб РУМО считалось фракцией «заднескамеечников», какой-то безответственной организацией с не таким уж высоким интеллектуальным уровнем. Но сам он знал цену той нагрузки, которую несло РУМО и 4500 человек, работающие на него. Около 35 % всей военной разведывательной информации обрабатывалось в РУМО, причем не только в плане анализа первичных данных, наличия угрозы безопасности США, военных намерений другой стороны. В задачи управления входило и определение целей удара по СССР, что служило основным источником для составления единого интегрированного оперативного плана, то есть плана ядерной войны с Советским Союзом.

Как считал Тай, РУМО является главным каналом разведывательной информации оборонного значения. Президент Джон Кеннеди и министр обороны Роберт Макнамара, вступив в должность, обнаружили, что того разрыва с Советским Союзом в области ракетного вооружения, о котором Кеннеди громогласно заявлял в ходе своей избирательной кампании в 1960 г., не существует. Тогда они и создали РУМО, чтобы анализировать, изучать и использовать военную информацию. Они хотели иметь единое разведывательное подразделение в Пентагоне, которое обеспечивало бы поступление информации, независимой от соперничества между отдельными разведслужбами.

Донесения военной разведки должны быть простыми и отвечать однозначно; собираются арабы нападать или нет, идут ли русские, китайцы или кто там еще или не идут.

Та встреча утром в понедельник стала первым совещанием Национального совета по внешней разведке, на котором председательствовал Кейси. В нем участвовали руководители АНБ, РУМО, разведок родов войск, Управление разведки и исследований госдепартамента, а также разведывательных отделов ФБР и министерства финансов. Всего около десятка руководителей и представителей ведомств сидели в зале, ожидая нового директора.

Кейси неуклюже ввалился в зал и сел на свое место. Он выглядел очень старым. Его походка была тяжелой, внешность источала какую-то серость. Полная противоположность моложавости и военной выправке Тэрнера.

Кейси начал свою речь на несколько необычной ноте. Здесь будут выслушаны все, кто пожелает выступить. Совет по разведке будет заседать столько времени, сколько понадобится для обсуждения всех вопросов. В разведывательной работе нельзя спешить. Он с пониманием относится к разведке и сознает ее важность.

Он сделает все, что потребуется, для поддержания должного уровня информированности.

Хороший знак, подумал Тай. Кейси проделал большую работу, чтобы узнать, что можно противопоставить стилю председательствования Тэрнера на заседаниях совета. Тернер отводил на эти совещания час или немногим больше и следил за тем, чтобы этот регламент соблюдался. Каждый имел право на выступление, но не всем удавалось довести свою мысль до конца. Иногда они только подходили к сути вопроса, а Тэрнер уже собирался уходить. Поскольку он был № 1, то мог позволять себе принимать решение по собственному усмотрению. У него был жесткий характер, хотя он часто выглядел рассеянным.

Кейси продолжал говорить, и Тай был удивлен его знанием профессиональных навыков разведки. В нем чувствовался близкий по духу человек. Он сказал, что намерен встретиться с каждым руководителем разведывательного ведомства лично.

В свою очередь, Кейси отметил, что в зале много народу, даже, пожалуй, слитттком много, и по некоторым особо секретным вопросам впредь надо принять меры, чтобы в их обсуждении участвовали только имеющие к ним непосредственное отношение. Он об этом позаботится. Он повторил, что безопасность входит в число его главных приоритетов.

Через несколько дней Кейси позвонил Таю. «Как насчет позавтракать вместе в вашем учреждении?» – спросил Кейси. Тай ответил, что у них нет специальной столовой. На это Кейси сказал, что можно будет поесть в кабинете Тая. Спустя несколько дней Кейси появился в кабинете 3 Е 258 Пентагона, где его ждал Тай.

Оба заказали по салату из креветок, и Кейси сразу же приступил к расспросам о всех предыдущих местах службы Тая. Он хотел выяснить два главных вопроса: чем Тай занимается и что ему известно о происходящем в мире. Таю пришлось пуститься в «кругосветное путешествие».

Начав с южной части Тихого океана, Тай сказал, что разведывательные данные по этому району являются довольно скудными. Советы закупают шерсть в Новой Зеландии. Это классический советский трюк: используя экономические трудности, просунуть ногу в дверь. В северной части Тихого океана, в частности в Корее, ситуация ухудшилась, поскольку за последние годы ресурсы разведки сократились в результате наращивания вооруженных сил Северной Кореи. Советы стараются увеличить свое влияние там, где США сдали свои позиции, например во Вьетнаме.

Кейси вынул из кармана несколько карточек для записи и начал что-то царапать, сказав, чтобы Тай продолжал. Корея, Вьетнам – старые проблемы, которые, возможно, еще не миновали.

Политика Никсона – Киссинджера по отношению к Китаю не решила китайской проблемы, продолжил Тай. Политика Пекина может за одну ночь измениться на 180 градусов. Китайские стратегические ядерные силы, их подводные лодки, орбитальные спутники, межконтинентальные баллистические ракеты превращают Китай в мировую державу. В нашем подходе к Китаю была допущена серьезная ошибка, когда мы рассматривали его как нечто вроде гигантской страны «третьего мира», представляющей только региональную угрозу. Новые станции слежения, которые китайцы разрешили США создать на территории Китая, являются только признаком, но не гарантией дружелюбия.

Мексика, сказал Тай далее, тоже внушает большую озабоченность. В стране действуют повстанцы. Некоторые районы контролируются местной полицией, а не центральным правительством. В столице нищета достигла таких размеров, что может появиться еще один лидер типа Хомейни. Центральная Америка представляет собой море нестабильности, питательную среду для левых. Куба продолжает укреплять свои позиции и центральную власть.

Обстановка на Среднем Востоке, предсказал Тай, прежде чем улучшиться, может ухудшиться. Иран под властью Хомейни еще не дошел до гражданской войны, но она неизбежна. Посредническая роль США на Среднем Востоке, кажется, вовлекает нас в неприятности.

Индия играет ключевую роль, продолжал он, но власть делят между собой правительство Ганди и министерство обороны, которое почти полностью находится под советским влиянием. Такое правительство типа парной упряжки будет доставлять трудности США, поскольку часто нельзя понять, за кем там последнее слово.

Есть еще один настораживающий фактор, сказал Тай. Часто Белый дом ничего не хочет слышать. Мы не могли уговорить Картера посмотреть разведывательную информацию, которая убедительно показывала, что Советы готовят вторжение в Афганистан. За шесть месяцев до ввода войск в эту страну туда был направлен советский генерал, который специализировался в расширении военного влияния и ранее проявлял большую активность в Северном Вьетнаме. Тай несколько раз пытался дозвониться до Белого дома, чтобы предупредить их, но там все как вымерли. Никто даже трубку не снял. Фотографии со спутников и перехваченные переговоры не оставляли сомнений в советских намерениях. Но Белый дом помешался на Иране и, видимо, не хотел сталкиваться с еще одной проблемой. Сейчас, когда прошло уже больше года, можно сказать, что Советы все еще настроены очень серьезно в Афганистане.

– Послушайте, – сказал Кейси, поднимая голову от своих карточек, – если вам надо будет что-то передать в Белый дом, обращайтесь прямо ко мне. Мы туда пробьемся.

Он был настроен решительно.

В Советском Союзе, по словам Тая, военные приобретают доминирующее значение, причем в такой степени, которую лишь немногие осознают. Особое беспокойство внушает наращивание советского военного присутствия в Восточной Европе.

– Что еще хуже, – добавил Тай, – это продолжающееся самоокапывание советского руководства. Россия становится классовым обществом. Около трех тысяч семей образовали элиту, и они хотят оставаться элитой.

Тай сказал также, что он недавно посетил Турцию, где назревают неприятности.

Далее Тай рассказал, как в декабре 1978 г., что-то за шесть недель до того как в результате революции шах оказался вынужденным покинуть Иран, он прибыл в Тегеран. Резидент ЦРУ сразу же попросил его помочь найти побольше агентов, говорящих на фарси. В Тегеране обстановка определялась тем, что никто не знал, что происходит в стране и даже в столице. Чтобы получить эти сведения из первых рук. Тай обвел вокруг пальца собственную охрану: он переоделся в гражданский костюм, выкарабкался на улицу через окно посольского здания и три часа бродил по улицам города. В 11 часов открылись магазины. А в полдень они все закрылись. На улицы высыпало около миллиона демонстрантов, до предела взвинченных антиамериканскими лозунгами. Это было потрясающее зрелище, демонстрировавшее либо подлинные настроения масс, либо их образцовую организацию, либо то и другое, вместе взятое. Вырисовывалась довольно драматическая ситуация. В стране назревал ураган.

Несколько позже, будучи в посольстве США, руководитель иранской секретной службы САВАК генерал-лейтенант Насер Могадам увлек Тая в отдельную комнату и в течение трех часов уговаривал его предоставить Ирану оборудование по подавлению массовых бунтарских выступлений.

– А почему бездействуют линии связи иранского правительства с правительством США? – спросил Тай.

Линии, очевидно, были перекрыты. В обеих странах наблюдалось состояние паралича. Да, Иран стал страшной неудачей американской разведки, и ситуация требовала скрупулезного анализа в поисках выхода.

После беседы, по дороге в свой офис, сидя в машине, думал: «Черт возьми, недостатка в работе не предвидится. Корея, Вьетнам, Китай, Мексика, Центральная Америка, Средний Восток, Индия, Советский Союз и еще Иран».

Когда он представил себе начальника разведуправления министерства обороны карабкающимся из окна американского посольства в Тегеране, чтобы лично ознакомиться с обстановкой, его охватило чувство, очень близкое к восхищению. Кейси решил: чтобы достойно выполнять свою работу, надо составить список ведущих стран мира и устроить инспекционную поездку по ним. Он побеседует с резидентами ЦРУ, посмотрит, что ими сделано и что они знают.

Кейси и Джон Бросс процедили немало личных дел в поисках кандидата на должность главного придворного, главного сортировщика и «толкача» всех бумаг и идей, короче говоря, на должность административного помощника Кейси. Наконец, они остановились на кандидатуре Роберта Гейтса, который только что принял дела старшего оперативного сотрудника по Советскому Союзу, подчиненного непосредственно ДЦР. Это была должность главного аналитика первой по важности сферы деятельности ЦРУ. Но для Кейси наибольшее значение имел опыт работы Гейтса в Белом доме.

С весны 1974 по декабрь 1979 г. он являлся сотрудником Совета национальной безопасности и свидетелем полезного и бесполезного применения разведывательной информации при президентах Никсоне, Форде и Картере. В свои 37 лет, с 14-летним стажем работы в ЦРУ, Гейтс, человек небольшого роста, с широкой открытой улыбкой, олицетворял как раз то, что искал Кейси.

Во времена правления Картера Г ейтс работал у заместителя Бжезинского в СНБ Дэвида Аарона. Гейтс называл Аарона «недотепой из Страсбурга» (тот там родился), так как его приходилось буквально тыкать носом в дела и проблемы, пока до него доходила их суть.

Когда Гейтс в 1966 г. поступил на курсы кадровых сотрудников ЦРУ, он всем жаловался, что управление так напичкано ветеранами второй мировой войны из Управления стратегических служб, что обойти их можно только с помощью хороших связей в области политики. И он нашел эти связи. Помог коллега из ЦРУ Джон Смит, сын Жерара Смита, руководителя американской делегации на переговорах по контролю над вооружением при Никсоне. С его подачи Гейтс был представлен Смиту-старшему. А через некоторое время Гейтс получил от ЦРУ предписание стать сотрудником группы анализа при американской делегации на переговорах по контролю над вооружениями.

Кроме того, Гейтсу принадлежали некоторые неортодоксальные высказывания, которые понравились Кейси. Гейтс имел ученую степень по русской истории и, может быть, поэтому утверждал, что ЦРУ слишком схоластическое ведомство, поскольку пугается противоречий. Именно противоречия привели разведчика-аналитика в непосредственную близость к людям, делающим политику. По его мнению, разведчики должны проявлять понимание к этим людям, не подгоняя свои оценки к меркам Белого дома, а заблаговременно предупреждая о препятствиях и препонах на их пути. Г ейтс также говорил, что основной оплошностью разведчиков являлось их неумение внушить политикам мысль о наличии пределов даже для разведки. Зная о миллиардах, истраченных на разведку, президент думал, что ему известно, куда пошел каждый из них. Оказывается, это не так.

Хотя Гейтс и был аналитиком, он, проявляя оперативную выучку, всегда демонстрировал готовность подчиниться законам разведки и приказам начальства, что тоже нравилось Кейси. Когда Картер пожелал установить отношения с Кубой, Дэвид Аарон получил задание выйти на секретную встречу в Нью-Йорке с двумя высокими представителями разведки Фиделя Кастро. Полагая, что помпезность является лучшим прикрытием, Аарон, которого сопровождал Гейтс, назначил кубинцам встречу в фешенебельном французском ресторане на 5-й авеню. Гейтсу было приказано надеть на себя записывающее устройство, заделанное в жилетку из фондов ФБР. И вот, когда Аарон и кубинцы спорили по поводу присутствия кубинских войск в Анголе и Эфиопии, Гейтс тихо и смирно сидел в жилетке ФБР, стараясь держаться прямо. Человек-микрофон.

Кейси встретился и с заместителем Тэрнера, начальником оперативного управления ЦРУ Джоном Макмагоном. Это управление имело ключевое значение. Макмагон, уже уходящий со службы рослый ирландец со старомодными баками, по разведывательной подготовке не являлся оперативником, хотя и проработал в ЦРУ почти тридцать лет. Тэрнер назначил Макмагона своим заместителем, чтобы поставить под более надежный контроль оперативное управление, которому он не доверял.

Ознакомившись с личным делом Макмагона, Кейси поймал себя на мысли, что личные дела содержат весьма существенные сведения о человеке. Поступив в ЦРУ в 1951 г. в качестве рядового клерка по кодам, Макмагон прошел большой путь по ступеням административной иерархической лестницы. Он вел дела всех пилотов самолетов-шпионов У-2. Он сумел найти верный курс во время проблематичных 70-х гг. Когда репутация управления пошла ко дну, Макмагон получил повышение. Он стал начальником отдела электронной разведки, незаметного, но важного по способу получения информации от радаров и других установок, не имеющих отношения к связи. Перед тем как стать заместителем директора, Макмагон заведывал отделом кадров при директоре центральной разведки и уже помышлял об отставке.

Макмагон слыл человеком осторожным. Но несколько лет назад, когда ЦРУ собрало все до кучи о тех, кто поддерживал и субсидировал 2–3 десятка критиков ЦРУ, организовывал публикации типа «Информационный бюллетень о тайных акциях», где предпринимались попытки выставить напоказ операции и оперативных работников ЦРУ, вот тогда Макмагон взорвался. «Тупые сукины дети, – кричал он на совещании ответственных сотрудников, – шпионить за американцами… А если кто-либо завладеет всем этим… Вы понимаете? Каково будет восприятие».

И все-таки лично Кейси Макмагон нравился. Человек с открытым характером, всегда готовый к сотрудничеству и выполнению приказов.

– Как насчет увеличения неофициальных прикрытий? – спросил его Кейси. – Не послать ли несколько ребят за рубеж в роли бизнесменов, консультантов и т. п., вытащить их из посольств.

Макмагон выдвинул уже известные возражения: проблема безопасности, контроля, необходимость для сотрудников ЦРУ иметь дипломатический статус.

– А что нового в нашей афганской операции?

– Это, – пояснил Макмагон, – массированная акция со многими участниками. Поставки оружия идут в основном транзитом через Египет. Пакистан служит каналом к афганскому сопротивлению. Саудовская Аравия дает больше средств, чем ЦРУ.

Кейси сказал, что, по его мнению, это важная операция, возможно, самая важная из унаследованных от Картера. Президент Рейган захочет продолжать ее, может быть, даже увеличить поддержку. Это главный момент противоборства с Советским Союзом.

– Да, конечно, – сухо сказал Макмагон, – советское вторжение является, возможно, их серьезной ошибкой.

Но все-таки в чем же заключается цель политики США? Что, эта политика нуждается в перестройке? Маловероятно, что Советская Армия смирилась с поражением. Каждая мера США будет вызывать контрмеру Советского Союза, что означает непрерывную эскалацию. Следовательно, политика Вашингтона строится на возможности «обескровить» Советский Союз. Возможно ли это? Используем ли мы все возможности по дипломатическим каналам, чтобы заставить СССР уйти из Афганистана?

Кейси предоставил своему приятелю Максу Хьюджелу возможность, растворившись в массе сотрудников ЦРУ, самому посмотреть что к чему, если надо, получить необходимые разъяснения, узнать как можно больше. Через три недели Кейси спросил его, что он думает делать дальше.

– На твое усмотрение, – ответил Хьюджел.

– Ладно, тогда вот что я от тебя хочу, – сказал Кейси.

Он сообщил, что открылась должность заместителя директора по административным вопросам, одно из трех высших кресел.

13 февраля было объявлено о соответствующем назначении Хьюджела, а тот скоро понял, что эта должность соответствует профессии бизнесмена: вопросы безопасности, связь, размещение штаб-квартир и резидентур ЦРУ за рубежом. Конечно, должность важная, но далекая от подлинно разведывательной работы, от тайных операций, к которым он только прикоснулся за время, проведенное в ЦРУ.

В конце февраля Кейси присутствовал на поминальной службе по старому другу, вашингтонскому адвокату, твердокаменному республиканцу. По окончании службы он подошел к своему «сверх-спецолдсмобилю» и попросил охранника пригласить одного из присутствовавших на службе, а именно Стэнли Споркина, подойти к машине.

Споркин, помятой внешности человек, выглядевший как подпольный босс из Лас-Вегаса, подошел и открыл дверцу директорского авто.

– Стэн, – сказал Кейси, – спасибо за письмо в мою поддержку в сенатский комитет по разведке. Не хотите подъехать вместе со мной?

Споркин сел в машину.

– Слушайте, вы уже дважды отвергали меня, – продолжил разговор Кейси, имея в виду давнюю историю с экспортно-импортным банком в 1974–1975 гг. – А сейчас я вам делаю предложение: не хотите ли поработать в ЦРУ? В качестве главного юрисконсульта? – добавил он. – В управлении, наверно, будет немало сложных юридических дел.

Споркин сразу же проявил интерес. Он 19 лет сидел в Комиссии по ценным бумагам, и ему это порядком надоело.

Но разведывательные операции – это не то, чем он занимался раньше. В ходе их проведения пощады не знают и часто перерезают друг другу глотки.

Кейси сказал, что если Споркин заинтересован в работе, ему надо будет пройти полную проверку в соответствии с правилами ведомства. Если он сочтет что-либо неприемлемым, не сможет работать с какими-то машинами или вообще не сможет сочетать служебные задачи с жизненными принципами, то не надо себя насиловать.

Машина въехала на территорию штаб-квартиры ЦРУ, Кейси вышел, а Споркин поехал обратно, в церковь.

Первые недели пребывания Кейси в ведомстве доставили ему истинное удовольствие. Его принимали как старого служаку Управления стратегических служб, вернувшегося в свои родные пенаты в качестве лидера. Сведения о том, что он хотел стать государственным секретарем, вроде не просочились, и в управлении преобладало мнение, что он, руководитель избирательной кампании Рейгана, мог выбирать любую должность, а выбрал ЦРУ. Пожалуй, ни один руководитель управления или ведомства не пользовался таким уважением, как новый директор центральной разведки. Почти все обращались к нему, называя его «директор», или «директор Кейси», или «ДЦР», или «сэр». Это был своего рода ритуал признания. Каждый документ, исходящий из Лэнгли, имел пометку «Просмотрено директором», а порядковый номер на телеграммах, запросах, распоряжениях и т. п. как бы ставил на них штамп верховной власти учреждения, хотя сам Кейси просматривал несколько десятков из сотен документов, исходивших ежедневно. Каждый документ из любой резидентуры адресовался директору. В коридорах управления люди сразу же замечали его, уступали дорогу, почти по-военному приветствовали.

Каждый день на его стол ложилась кипа материалов. Утренняя подборка документов из оперативного центра в Лэнгли, освещающих события за ночь, поступала в отдельной папке. Другая папка содержала сообщения из посольств и резидентур, требующие его внимания. Он получал копию отлично отпечатанного «Ежедневного доклада президенту», десять страниц самой ценной разведывательной информации, которая каждое утро направлялась Рейгану, Хейгу и Уайнбергеру. Ежедневную разведывательную сводку, документ менее деликатного свойства, но также совершенно секретный, получали сотни людей в правительстве, и Кейси тоже. Папки с голубой каймой с донесениями от агентуры по мере их поступления в течение всего дня поступали к Кейси. Приходили также большие красные папки с кодовым названием «Совершенно секретная замочная скважина», содержащие сведения со спутников и других средств воздушной разведки.

Большинство разведывательных донесений были многоканальными, то есть сведения поступали от постов перехвата, со спутников, от агентуры и из других источников, а кто-то все это обрабатывал и сводил воедино. Иногда Кейси запрашивал и получал полный материал перехвата. Если ему по какому-то вопросу требовалась более полная информация, он давал соответствующее указание и получал всю подборку или краткую сводку по запрошенным материалам либо устный отчет. Иногда ему приходилось даже подавлять в себе чувства рядового читателя или историка-любителя, настолько интересными были материалы, содержащие любопытнейшие истории.

А иногда все эти бумаги вызывали какую-то неудовлетворенность. И тогда Кейси задавался вопросом: что у них там происходит? Под «у них там» имелись в виду зарубежные резидентуры. Некоторые донесения показывали, что резидентуры не сидят сложа руки и добывают хорошие разведывательные данные о правительстве страны пребывания и о советском посольстве в этой стране. Однако сообщения других резидентур содержали лишь малозначащие сведения или вообще не имели смысла.