Текст книги "Признание шефа разведки"

Автор книги: Боб Вудворд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 43 страниц)

Спустя несколько дней, когда Инмэн уже вернулся в Вашингтон, Миддендорф повторил свое предложение. Вежливо, но решительно Инмэн вновь отклонил его. Ему скоро пятьдесят, и в этом возрасте он вполне может еще попробовать начать новую карьеру, например в каком-нибудь бизнесе.

До Хелмса доходили все разговоры насчет Инмэна, и он захотел увидеться с ним лично. Он мало знал Инмэна, поскольку ушел из ЦРУ в 1973 г., за год до того, как тот стал руководителем военно-морской разведки. Хелмс попросил Джека Мори, бывшего специалиста в ЦРУ по Советскому Союзу, организовать ему обед с Инмэном. Мори в свое время слыл в ЦРУ как всеми любимый, всегда бодрый, всегда в твидовом костюме милый парень из обеспеченной семьи в штате Виргиния. Он прослужил в ЦРУ 28 лет, из них последние шесть – на посту связного Хелмса с конгрессом, как раз накануне расследований.

Инмэн посчитал, что это приглашение означает его вхождение в клуб элиты. Ведь там были оперработники по тайным операциям, с которыми у него были далеко не самые лучшие отношения. Между ЦРУ и АНБ существовало соперничество: люди в ЦРУ против машин в АНБ, Джеймс Бонд против безымянного дешифровальщика в стеклянном стакане, опутанном проводами.

Во время обеда выяснилось, что у Инмэна и Хелмса абсолютно одинаковые взгляды на цели и задачи разведывательных служб. Оба признали, что ошибки были, в том числе и на счету Хелмса. Они заключались в неспособности предупредить президента и конгресс, что назревают неприятности. Они согласились, что максимально раннее предупреждение, исключающее сюрпризы, – это то, для чего существует разведка. «Это – все, и на этом все держится», – сказал Хелмс своим мягким голосом, помахав для убедительности тонким указательным пальцем. Ясно, что президент и конгресс по-другому отнеслись бы к ЦРУ и АНБ, даже в случае проведения расследования, если бы получили от них своевременное предупреждение.

Хелмс ушел с обеда будучи убежденным, что Инмэн – смышленый и здравомыслящий человек и мог бы составить хорошее пополнение в разведывательной команде Рейгана.

Между тем Инмэн увидел на горизонте признаки новых неприятностей. На пост советника по национальной безопасности, который до этого занимали Бжезинский, а затем Киссинджер, намечался Ричард Аллен. Это был правый республиканец с крайне обостренным чувством подозрительности. Он в узком кругу утверждал, что АНБ и Инмэн, в частности, подслушивали его телефонные разговоры в период смены власти и передавали их содержание в Белый дом Картеру. Инмэн знал, что это абсолютно несправедливое, абсурдное обвинение. Он внимательно следил за тем, чтобы АНБ не вело разведывательной работы в США, причем это правило распространялось и на зарубежные телефонные переговоры американских граждан. Правило гласило: перехваченные сведения не могут использоваться или распространяться, если они не дают основания полагать, что имеют отношение к шпионажу или преступлению. Инмэн считал, что ему следует обойти молчанием обвинения Аллена. Он не хотел столкновения с новым советником по национальной безопасности. Но параноидные заскоки Аллена все же озадачили его. Аллен был близок к некоторым членам «переходной команды» ЦРУ, которые распространяли истерический бред о том, что решения комитета Чёрча, вступившие в силу при администрации Картера и наложившие некоторые ограничения на спецслужбы США, якобы не позволяли выследить шпиона или собрать нужную информацию.

Избранный вице-президентом Джордж Буш передал Инмэну известие, что Рейган прислушивается к голосам этих экстремистов. И самым тревожным стало известие о визите шефа французской разведки к новому президенту США и его слова насчет того, что ЦРУ доверять нельзя.

Инмэн почувствовал, что он находится в зоне перекрестного огня. Будущий министр обороны Уайнбергер попросил его зайти и предложил ему четвертую адмиральскую звезду и пост начальника разведки министерства, то есть что-то вроде надзирателя и над АНБ, и над разведуправлением Пентагона. Как подозревал Инмэн, это будет никчемная работа, еще одна прокладка между руководством министерства обороны и верховной властью. Вскоре сделанное ему предложение приняло форму просьбы уйти в отставку и согласиться на должность помощника министра обороны по руководству всей разведслужбой Пентагона. То же самое, только в другой упаковке. Инмэн вновь ответил отказом.

А Кейси все еще раздумывал над предложением Рейгана насчет поста директора центральной разведки. Он бродил по улицам Нью-Йорка, снова наслаждаясь всей полнотой жизни этого города. Его бодрил свежий воздух осени, однако возвращение сюда его не радовало. Обычно принятие решений мало волновало Кейси, но что касается этого, то тут он ощутил потребность зарезервировать несколько дней на размышления.

В 1975 г., когда он ушел с поста руководителя экспортно-им портного банка, где ему открывался доступ в центральный клуб банкиров, он не ожидал, да и не планировал возвращение в Вашингтон, чтобы работать и жить там. Годы, проведенные им на службе у правительства, то есть с 1971 по 1975 г., были довольно скандальными.

Как он считал, его контакт с администрацией Никсона втянул его в водоворот всяких расследований. В связи с разбирательством дела Международной телефонной и телеграфной компании (ИТТ) в 1972 г– (в это время Кейси возглавлял Комиссию по ценным бумагам) он стал объектом расследования по делу о лжесвидетельствах. «Главной фигурой в расследовании случаев лжесвидетельства является Уильям Кейси», – говорилось в секретном меморандуме специального прокурора по делу «уотергейт». Кейси организовал пересылку в министерство юстиции тридцати четырех ящиков документации ИТТ и тринадцати «деликатных в политическом отношении» документов из межведомственной переписки, вырвав их из рук конгресса, рассматривавшего вопрос о вызове президента в суд.

Заместитель министра юстиции клялся, что идея переслать эти документы принадлежит Кейси. Кейси же все отрицал и в своих показаниях заявил, что министерство юстиции само затребовало документы. В меморандуме прокурора говорилось, что «все показания Кейси являются лживыми как в отношении его дел с министерством юстиции, так и с Дином» (имелся в виду бывший тогда советником Никсона Джон Дин).

Обвинение против Кейси так и не выдвинули. Он был маленькой рыбешкой. Хотя в меморандуме его показания неоднократно характеризовались как «вводящие в заблуждение», прокурор приходил к выводу, что обвинение против Кейси «имеет так мало шансов на успех, что его просто незачем выдвигать». Кейси считал все дело глупостью, но оно заставило его стать более осторожным.

Были и другие осложнения в связи с расследованиями. Министр юстиции в администрации Никсона Митчел и главный сборщик средств в фонд никсоновской избирательной кампании Морис Стэнз нарвались на обвинение, позже, правда, снятое, в получении 200 тысяч долларов в фонд кампании от международного афериста Роберта Веско, который пытался оказать влияние на одну из операций Кейси по линии Комиссии по ценным бумагам. Как уверял Кейси своих друзей, ни одно расследование ему хлопот не доставляло. Он выступал свидетелем обвинения на процессе против Митчела и приветственно помахал ему рукой, выходя давать свои показания. К нему так ничего и не прилипло. Но времена «уотергейта» были не лучшими в его жизни. Кейси и София вернулись в Нью-Йорк, и наиболее любимым изречением Кейси первое время были слова: «Вы знаете, чем хорош Вашингтон? Тем, что он всего в часе езды от Нью-Йорка».

Два года спустя они продали Народной Республике Бангладеш за 550 тысяч долларов свой дом на Массачусетс-авеню, «посольской» улице Вашингтона. София, его жена вот уже в течение сорока лет, небольшого роста седоволосая женщина, всегда выступавшая в его поддержку, говорила, что никогда не простит ему продажу этого дома. Если им придется вернуться в Вашингтон, куда они приедут?

Жизнь в Нью-Йорке ограничивалась в основном пределами его фамильной усадьбы «Мэйнолл» на северном побережье Лонг-Айленда. Он давно жаждал такого времяпрепровождения, особенно по выходным дням, среди любимых книг или на ближайшей площадке для гольфа. Кейси плохо играл в гольф, на каждую лунку он тратил на два удара сверх обычной нормы. Но ему нравился сам процесс игры, пребывание на свежем воздухе.

Здесь у него было много друзей, а его единственная дочь Бернадетт, которой было уже за 30, испытывала большую привязанность к родительскому дому. Три года тому назад они за 350 тысяч долларов купили дом во Флориде для проживания там в зимнее время. Так что Кейси не имел оснований быть недовольным своей жизнью.

За несколько лет до того как Кейси вступил в избирательную кампанию Рейгана, он начал писать еще одну книгу, которую считал лучшей из всех, под предварительным заголовком «Подпольная война против Гитлера». В рукописи на 600 страницах подробно излагалась шпионская деятельность Управления стратегических служб во время второй мировой войны. Там фигурировали два главных героя – на первом месте сам Кейси, на втором тот, кого Кейси считал своим учителем и даже названым отцом, – генерал Уильям Донован, по прозвищу Дикий Билл. Кейси с любовью нарисовал образ основателя Управления стратегических служб, человека-коротышку с кроткими голубыми глазами, но с неудержимым любопытством и энергией.

Донован был вдвое старше тридцатилетнего лейтенанта Кейси, когда они встретились в Вашингтоне в 1943 г., но генерал не обращал внимания на разницу в возрасте, воинском звании, образовательном уровне и социальном происхождении. Донован прежде всего хотел знать, чего может добиться человек, с которым он имел дело. Засчитывался только результат. «Идеальное – это враг хорошего», – любил говорить Донован. Кейси пошел бы за ним в огонь и воду. Донован всегда появлялся в местах ответственных операций, в том числе во всех районах высадки или наступления войск союзников, как будто это была очередная премьера на Бродвее.

Донован возложил на Кейси большую ответственность в ходе последних шести месяцев войны. Кейси как-то написал докладную записку, в которой подчеркивал, что Управление стратегических служб должно быть готово к наращиванию агентурной сети в Германии. Донован также стремился к быстрейшему созданию агентуры за германской линией фронта, и он назначил Кейси шефом секретной разведки на европейском театре военных действий. Насколько мог припомнить Кейси, единственный приказ Донована гласил:

«Забросьте несколько ребят в Германию». Там, где не хватало каких-то деталей, пробелы заполнялись могуществом ведомства. Кейси – в то время ему был всего 31 год, – имел звание старшего лейтенанта – командовал полковниками и в общем на равных обращался с английскими и американскими генералами. Освобожденный по приказу сверху от обязанности носить военную форму, он получил направление в фешенебельный универмаг «Селфридж» на Оксфорд-стрит в Лондоне, где приобрел костюм серого цвета, чтобы если уж не скрыть, то хотя бы завуалировать разницу в звании со своими партнерами.

Кейси дотошно вникал во все детали организации шпионажа. Отбор надежных шпионов доставлял много трудностей. Американцы не хотели, чтобы они оказались в штаб-квартире гестапо в центре Берлина. Отобрали около сорока антифашистов из числа военнопленных. Это являлось нарушением Женевской конвенции, но Кейси и глазом не моргнул. Надо – и все.

Большого искусства требовало создание прикрытий и средств связи. Хорошо помогали в этом деле лондонские архивы с их вырезками из немецких газет, снабжавшими агентов информацией о жизни в Германии. Документы подделывались, на одежду пришивались немецкие этикетки. Но без каналов связи шпионы не могли принести пользу. Был разработан и запущен в дело передатчик малой мощности для связи с летающими над районом действий агента самолетами. Кейси неустанно требовал самолеты для заброски агентуры и связи с ними. Он лично проверял время, карты маршрутов передвижения агентов и даже таблицы с фазами луны. Кейси создал отдел разведывательной информации с задачей точно определить, какие сведения требовались от агентуры. Эти сведения не отличались точностью, и надо было сбалансировать требования командования союзников – а оно хотело иметь протоколы сегодняшнего утреннего совещания в гитлеровском генеральном штабе – с тем, что имелось в наличии. На первом месте стояли сведения о передвижениях немецких войск через главные железнодорожные узлы, дававшие наиболее четкое представление о планах и заботах Гитлера. На втором – возможные цели для бомбардировочной авиации. Кейси всегда сам провожал своих агентов на задание.

В феврале 1945 г. в Берлине действовали два агента. В следующем месяце Кейси имел там тридцать агентурных групп. Как он писал в своем дневнике, «это была шахматная игра против часовой стрелки». Одна группа под кодовым названием «Шофер» использовала в своей шпионской работе проституток. Что делать, шла война.

Сейчас, когда ему пришлось задуматься над возможностью занять пост директора центральной разведки, Кейси попытался как-то суммировать все то, что он знал о разведке. Он лично называл эту работу «сложным процессом создания картины из мозаики». Куски и кусочки – вот из чего состоял разведывательный ребус. Бывало, что на самом деле все шло не так, как ожидалось. Вывод можно было сделать, если кусков и кусочков имелось много, но приходить к какому-то заключению на основании малого их количества значило совершить ошибку.

После освобождения Германии во время поездки от Мюнхена, по всему югу страны, до Пльзеня его поразило то, что повсюду виднелись белые флаги. Простыни, полотенца, рубашки. Никто же не требовал от немцев такой демонстрации самоунижения. Это выглядело как издевательство над мыслью о том, что еще недавно это была раса господ, хозяев. Та Германия, которую он представлял, сидя в Лондоне и расставляя свои шпионские сети, больше не существовала.

В своей последней книге Кейси писал: «Разведка все еще является очень неопределенным, изменчивым и трудным ремеслом, также как и ее продукция». Он писал, что помимо сбора информации, оценки ее достоверности, изучения того, насколько она вписывается в уже имеющуюся информацию – та самая «мозаика», – и определения ее значимости разведка включает также привлечение максимального внимания к своей работе и ее результатам и на этой основе пробивание нужных ей решений. Разведчик не должен быть пассивным. Как считал Кейси, огромным просчетом является ограничение роли разведки или разведчика. Сбор, просеивание, распространение информации – это только начало. «После всего этого, – писал Кейси, – надо, чтобы он начал действовать».

Он не мог удержаться от того, чтобы не написать несколько нелюбезных слов об администрации Картера: «Именно сейчас, когда мы выступаем за права человека даже в странах, которые не угрожают нам, мы скрываем от глаз общественности полученные нами фотографии лагерей рабского труда в Сибири». Существуют моральные параметры разведки, которых нельзя избежать. Как представлял себе Кейси, существуют и моральные параметры жизни вообще, от которых также не уйти. Он съездил в Дахау через несколько дней после его освобождения в апреле 1945 г. Он никогда не сможет забыть горы ботинок, костей, разлагающейся человеческой кожи. И такое люди творили с другими людьми?! Невообразимо. Это было подтверждением существовавшего в мире зла. В мире существовали противоположные стороны, и каждый должен был сделать выбор.

Размышляя, Кейси все более приходил к выводу, что он хочет вернуться к разведывательной работе. Взлет Рейгана должен вести вперед, а не к отступлению, необходимо хирургическое вмешательство, чтобы покончить с сопротивлением сил прошлого. Приняв пост директора центральной разведки, Кейси получит шанс выступить с призывом к большему пониманию по отношению к миру тайн и секретов. Адмирал Тэрнер был в этом мире чужаком. Он же придет туда как свой человек, соратник.

Беседа Кейси с женой заняла всего десять минут. Она назвала работу в разведке его «любовным романом». Он позвонил Рейгану и сказал: «Да».

2

Кейси поселился в номере «люкс» отеля «Джефферсон» в центре Вашингтона за несколько недель до его официального назначения. Эти недели имели для него большое значение, они давали возможность заглянуть за кулисы и спокойно осмотреться. Он обладал общим представлением о том, чем занимается ЦРУ, но ему не хватало деталей, от которых, несомненно, все и зависело.

Его осведомленность в секретных вопросах за период после второй мировой войны ограничивалась небольшим кругом сведений. В 1969 г. президент Никсон назначил его членом консультативного совета при Агентстве по контролю над вооружениями и разоружению. Как положено, Кейси расписался тогда в документе, который обязывал его хранить тайну и давал ему доступ к совершенно секретной информации по контролю над вооружениями, получаемой с разведывательных спутников. Он понял, что спутники являются одним из новых чудес техники, и старался как можно больше узнать о них. За несколько лет до того он в течение года входил в состав президентского консультативного совета по внешней разведке, наделенного большой властью общественного органа старейшин, которым Белый дом был когда-то и чем-то обязан. Этот совет также получил доступ к некоторым секретам, взамен чего он обязывался провести для президента ревизию деятельности всех разведывательных ведомств и служб США.

Владелец отеля «Джефферсон» Эдвард Уильямс, один из наиболее известных адвокатов по уголовным делам, защищавший в свое время Хелмса, как-то зашел повидать его. Кейси нравилась его шумливая болтовня с похлопыванием по плечу, разыгрываемая им роль плутоватого демократа со столь же плутоватым республиканцем Кейси. Уильяме входил вместе с Кейси в упомянутый консультативный президентский совет и, как все, с кем уже встречался Кейси, имел свое весьма решительное мнение о его новой работе. В Вашингтоне Уильяме был влиятельной фигурой: спектр его клиентуры простирался от президента профсоюза водителей грузовиков Джимми Хоффа до журналистов из редакции «Вашингтон пост».

С присущей ему эмоциональностью Уильямс говорил Кейси, что американская разведка была раздроблена в щебенку, причем не только Картером, а еще раньше, Фордом. Размахивая своим большим кулаком, Уильямс употребил слово «демонтирована», то самое выражение, которое использовалось в политической платформе республиканцев в 1980 г. Во время администрации Форда Советы перехватывали телефонные переговоры почти полдюжины учреждений в Вашингтоне и его окрестностях. Американской разведке удалось установить, какие сведения получили Советы от этих телефонных перехватов и что было передано в Москву. Но фордовское министерство юстиции сотворило постановление, запрещавшее ФБР и АНБ продолжать эту практику, с тем чтобы защитить частную жизнь американцев. Уильямс находил это нелепым: Советы могли записывать переговоры, а разведслужбы США – нет.

– Они залезают к нам в карман, а мы даже не можем посмотреть, что они там взяли, – сказал Уильямс. Кейси кивнул.

Разведывательная информация, знание планов и возможностей другой стороны является наиболее важной составной частью в достижении выигрыша, доказывал Уильямс. В тренерском тоне он сказал:

– Вам надо знать. Если вы не знаете, вы мертвы. Касаясь ЦРУ, Уильямс сказал со свойственным ему классическим преувеличением:

– Теперешнее ЦРУ как большая, хорошая собака, которую сбил грузовик. Остается только сказать: да, это была отличная собака, пока не попала под машину.

Кейси выразился в том духе, что «отличную собаку», о которой говорил Уильямс, надо оживить.

Затем Кейси позвонил своему старому сослуживцу по УСС, с которым он когда-то делил пристанище, Ричарду Хелмсу, и предупредил – звонок официальный.

Хорошо, подумал Хелмс. Чертовски хорошо. Превосходно. Они договорились пообедать вместе в понедельник 1 декабря.

В течение нескольких лет после возвращения из Ирана Хелмс много раздумывал над своим пребыванием в ЦРУ, особенно на посту директора. Он часто, стараясь держаться подальше от любопытных глаз и ушей, встречался с бывшими коллегами, ворошил воспоминания и постоянно вел дискуссию с самим собой по этому вопросу. Г од назад вышла и встретила хороший прием книга Томаса Пауэрса под заголовком «Человек, хранивший секреты: Ричард Хелмс и ЦРУ». Как отмечали некоторые критики, книга действительно показала, что значило быть директором центральной разведки. Ерунда. Этого не мог знать никто. Он остался при своем мнении, даже когда его жена Синтия и три ведущих консервативных обозревателя сказали ему, каждый в отдельности, что книга написана блестяще. Он не мог заставить себя согласиться, это не состыковывалось с тем, до чего он дошел сам. Он уже писал мемуары, которые постоянно пересматривал и приводил в соответствие с временем. Рассказывая о потаенных событиях своей жизни, он приводил какие-то фрагменты встреч, обрывки разговоров на совещаниях в Белом доме с их неуловимыми оттенками.

Хелмс полагал, что все его проблемы на посту директора центральной разведки проистекали из того простого факта, что ни с одним из президентов, которым он служил, он не имел по-настоящему хороших личных отношений. Его отказ от опротестования предъявленного ему обвинения в совершении судебно наказуемых действий явился как раз следствием такого положения.

Хелмс раскопал свои записи о встрече с Никсоном 15 сентября 1970 г., когда президент лично приказал провести тайную подрывную акцию в Чили.

Никсон прямо сказал, что марксистский кандидат Сальвадор Альенде не должен занять высший пост в этой стране. Интересно, много ли людей видели президента США на точке кипения? А это был как раз тот самый случай. Что он, Хелмс, мог сделать? Не выполнить приказ? Вот выдержка из тогдашних записей. «Пусть будет один шанс из десяти, – говорил Никсон. – Но спасите Чили!.. 10 миллионов долларов уже есть, надо – будет больше… Заставьте их экономику визжать».

Если ему не изменяет память, он тогда ответил: «Вы ставите передо мной почти непосильную задачу». Действительно, это была тайная акция, обреченная на неудачу: слишком поздно, нет времени на подготовку.

Хороший приятель Хелмса Киссинджер позже сказал ему, что слова Никсона не следует воспринимать буквально и уж во всяком случае расценивать как приказ. Никсон часто выражал так свое отношение к событиям, когда они шли вразрез с его надеждами. Сколько раз Киссинджер слышал от него: «Сделайте же что-нибудь, Генри!» По словам Киссинджера, Никсон не всегда говорил то, что думал. Хелмс, к сожалению, этого не знал и покинул Белый дом в тот день 1970 г., расценив слова президента именно как приказ. Как он потом говорил: «Если я когда-либо и выходил из Белого дома с маршальским жезлом в ранце, то это произошло именно в тот день». Сейчас он сожалел, что сказал эти слова.

Первоисточником приказа Никсона были его отношения с Дональдом Кендаллом, председателем и исполнительным директором фирмы «Пепсико», которая имела в Чили предприятие по розливу пепси-колы. Их отношения имели давнюю историю, еще с тех времен, когда Никсон начал адвокатскую практику в Нью-Йорке, а Кендалл передал ему полный корпоративный отчет фирмы.

Операция против Альенде была продиктована исключительно интересами бизнеса: Кендалл и другие фирмы США не желали видеть марксистского лидера в Чили. Поэтому-то и подверглись Хелмс и ЦРУ президентской атаке, а впоследствии, когда Хелмса допрашивали в сенатском комитете, его молчание частично стало выходом из того затруднительного положения, в котором оказались ЦРУ, президент и сам Хелмс. Ему не удалось предотвратить самую неприятную тайную акцию со времен Залива свиней. Он нарушил свое собственное правило: «Тайная акция – это как дьявольски сильный наркотик. Он хорошо действует, но в больших дозах смертелен». Аллен Даллес, директор центральной разведки при Эйзенхауэре, говорил: «Если вы хотите получить мини-ЦРУ, какое-то заброшенное агентство в дальнем запыленном углу, то отмените тайные операции. Президенты всегда хотят иметь скрытный путь для некоторых дел. И именно так ЦРУ может латать дыры в отношениях с Белым домом».

Хелмс всегда стоял за президента, за всех президентов. Хотя он попытался спорить с Ричардом Никсоном, что, по словам Хелмса, означало «бросать слова на ветер», он был готов подчиниться. И Хелмс согласился, когда Никсон сказал ему: «Я не хочу, чтобы ваше богом проклятое ЦРУ делало какую-то политику». ЦРУ должно служить президентам, которые делают внешнюю и военную политику. Люди из поколения Хелмса, включая Кейси, знали, что приказы должны выполняться.

«Возможно, мы получали слишком много приказов от президентов, – заметил как-то Хелмс, но тут же с гордостью добавил: – Однако мы им подчинялись». И если приказ гласил идти в пекло, значит, так тому и быть. Если приказывалось изжариться в этом пекле, тоже, значит, так тому и быть. Другого пути не существовало. Так и Хелмс пошел в пекло. Пришел его черед. Это был всего лишь штрафной талон за неправильную парковку, а знак отличия – дуэльный шрам.

Как догадывался Хелмс, Кейси на посту директора центральной разведки сможет располагать какой-то поддержкой президента. Кейси вроде бы все знал об истории избирательной кампании своего нового шефа. Поэтому во время обеда Хелмс решил не касаться всех этих вопросов. Он сам терпеть не мог, когда ему заглядывали через плечо. Так что, готовясь к обеду с Кейси, Хелмс твердо решил отказаться от всего, что напоминало бы лекцию. Он не хотел учить Кейси, как есть яйца всмятку, не хотел выступать в роли ментора. Уж лучше помалкивать.

Но существовал один вопрос, в котором Хелмс мог бы помочь, не выступая в роли ментора. Это люди. Его сын Дэннис во время учебы в колледже проходил летом стажировку в ЦРУ. Однажды он сказал отцу, что ему повезло с работой в ЦРУ. Хелмс спросил почему. Ответ он не забыл до сих пор: «Потому что там цивилизованные люди». Да, считал он, это было так. В ЦРУ преобладал дух порядочности, оно служило барьером против тупого упорства, обмана, попыток нечестной игры на международном поприще. В служебных делах и отношениях люди ЦРУ все были как жена Цезаря – никакой лжи, только честность.

В понедельник 1 декабря в назначенное время Хелмс позвонил у двери номера Кейси в «Джефферсоне». Они тепло поприветствовали друг друга. Кейси все еще был полон приятных воспоминаний об одержанной победе на президентских выборах. Его радовало и окрыляло то, что он оказался на большой волне истории, стал одним из инструментов в революции Рейгана.

– Билл, ты отлично выглядишь, и это прекрасно, – улыбаясь, сказал Хелмс. Когда он улыбался или смеялся, его глаза почти закрывались, как будто Хелмс в этом радостном моменте усматривал какое-то космическое значение.

Официант принял у них заказ.

Кейси не нуждался в напоминании о том, что ЦРУ прошло через суровые испытания за последнее десятилетие: «уотергейт», расследования, адмирал Тэрнер. Как считал Хелмс, никто не хотел подвергать риску свою карьеру, а может, и жизнь. Им-то хорошо известно, что крупные разведывательные операции всегда связаны с риском. Кейси согласился. Поскольку назначение на руководящие должности в ЦРУ имеет исключительно большое значение, он хочет спросить Хелмса, считает ли тот правильным выбор Инмэна на пост заместителя.

Хелмс ответил, что трудности могут возникнуть в конгрессе. Сейчас ведь не то, что до расследований. Этот вопрос в конгрессе нужно хорошо подработать, заручиться поддержкой. Хелмс рассказал о своей единственной встрече с Инмэном несколько недель тому назад. Он произвел на Хелмса впечатление здравомыслящего человека и может хорошо прийтись ко двору: хорошие отношения с Голдуотером, опыт работы в Агентстве национальной безопасности, знание технической стороны разведки, в чем Кейси, наверно, не очень хорошо разбирается, – это все плюсы. Инмэн также отлично знал военную разведку, что немаловажно, поскольку Пентагон постоянно обеспечивал себе какую-то долю в разведывательном «пироге». Смысл взять Инмэна есть.

Кейси в ответ сказал, что он не совсем уверен в этом и что поэтому хочет еще подумать.

Хелмс посчитал ненужным продолжать разговор на эту тему. Зачем ему нужно проталкивать на такой высокий пост человека, с которым он встретился всего один раз? Кроме того, он почувствовал сопротивление Кейси.

– Послушай, – продолжал Хелмс, – почему бы тебе не обзавестись парой-другой людей, которые могли бы помочь тебе, с которыми ты мог бы проконсультироваться? Столько разных и подчас скользких вопросов потребуют внимания, что очень просто сделать неверный шаг, получив неверный совет. А хороший советчик был бы полезен.

Кейси вроде бы согласился. «Кого-нибудь с исторической перспективой», – добавил Хелмс. «Да, именно», – ответил Кейси.

Хелмс как раз знает одного такого человека. Хороший малый, Кейси знал его во время войны, серьезный, надежный парень, который не допустит утечки сведений о замыслах и действиях Кейси. Джон Бросс.

Лицо Кейси засветилось. Превосходный человек. Кейси знал Бросса, когда тот работал в военной разведке во время второй мировой войны. В своей только что завершенной рукописи о тайной войне против Гитлера Кейси характеризовал Бросса как мягкого, спокойного человека с изысканными манерами, который в то же время был специалистом по диверсиям и рукопашному бою.

Хелмс предложил Бросса, поскольку тот двадцать лет проработал в ЦРУ, в том числе в качестве начальника отдела в оперативном управлении и инспектора-ревизора, хорошо знал все сферы разведки, отличался спокойной манерой в разговоре и не болтал лишнего, а кроме того, являлся юристом. Что особенно важно, Бросс не считался ни правым, ни левым, а опасность грозила ЦРУ как справа, так и слева. Возможно, в 70-х гг. левые сумели вырваться вперед, вызвав неприятности расследования. Но правые тоже могут по-своему навредить. Хелмса беспокоил еще один вопрос, который он не затронул, поскольку не хотел читать лекцию, к тому же этот вопрос не поднимался его собеседником. Когда в 1966 г. Линдон Джонсон назначил Хелмса директором центральной разведки, вытащив его из рядовых правительственных чиновников, он велел Хелмсу ехать в Лэнгли[7]7
  Место под Вашингтоном, где расположена штаб-квартира ЦРУ. – Прим. перев.


[Закрыть] и как следует побить посуду, хорошенько встряхнуть там все, кое-кого вышвырнуть. Хелмс счел это ненужным. Слишком велика была вера в планы по реорганизации. В 1966 г. реорганизация ничего не дала, и Хелмс подозревал, что она ничего не даст и в 1980 г. Но Бросс сможет присмотреть за этим. И его ничто не поджимает, материально он независим и живет у реки Потомак, в нескольких милях от штаб-квартиры ЦРУ.