Текст книги "Пандора (сборник)"

Автор книги: Билл Рэнсом

Соавторы: Фрэнк Герберт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 92 страниц)

Не называйте меня ее отцом. Я был не более чем инструментом для зачатия Вааты. Понятия «отец» и «дочь» здесь неприменимы. Ваата родилась чем-то большим, нежели простая сумма нашей наследственности. Я предупреждаю будущих сыновей и дочерей: Ваата не столько ваша сестра, сколько наша общая мать.

Из семейного архива Керро Паниля

Тень Паниль стоял в помещении текущего контроля и думал о том, что повстречал женщину своей жизни. Он верил, что от Карин Алэ у них может родиться только нормальное морянское потомство.

Работа вокруг так и кипела: кроме рутинных процедур, следовало заняться еще и запланированным запуском, да вдобавок ситуация «код желтый» – Вашон сел на мель.

– Слишком много человек слишком долго работают слишком много, – пробормотал Паниль сам себе. Импульсы от келпа поступали в Текущий контроль, сигналы от сенсоров дрейфа сияли кобальтово-синим. Данные с аэростатов выводились на экран номер шесть.

«Вот уж куда меня нипочем не заманишь», подумал он. Транспортные аэростаты передвигались там, где нестабильные течения, да и вообще непредвиденное, было делом обычным. Воздух куда опаснее, чем вода.

«Внизу безопаснее», подумал Тень. Безопасность приобрела в его глазах новую привлекательность. Он хотел жить, чтобы как можно большую часть жизни провести с этой женщиной.

«А где Карин прямо сейчас?» Он сообразил, что постоянно задает себе этот вопрос с минуты их расставания. Сейчас Карин должна быть на пусковой базе. Панилю не нравилось думать о разделяющем их расстоянии… расстояние пожирало время, а после минувшей ночи он не хотел проводить и малой частички времени без нее.

Голова у него болела и кружилась от усталости, и все же сон не приходил. Всякий раз, когда веки его опускались, перед глазами вставало видение пострадавших с Гуэмеса, лежащих на полу. Разодранная плоть, кровь, стоны и жалобы преследовали его, словно призраки, даже в деловой суете Текущего контроля.

Карин тоже исчерпала всю свою энергию. До ее жилища они дошли, почти не разговаривая, осознавая лишь необходимость быть вместе, лишь то, что после соприкосновения с таким множество смертей сами-то они живы. Они вышли из труболета, держась за руки. Паниль изо всех сил старался сдерживаться, уверенный, что разъярится до белого каления, стоит ему только позволить себе расслабиться. Все его внутренности сводила судорога.

Свет, исходящий из иллюминаторов, ложился на их пути в ритме, причудливо совпадавшем с ритмом их шагов, что довело Паниля до состояния почти гипнотического. Он чувствовал, что плывет поверх их с Карин голов, наблюдая, как они покачиваются на ходу. Вдобавок его руки… они были такими нежными, эти его руки, усталые до мозга костей – и щека Карин касалась его плеча. Ее мускулы двигались с волшебной плавностью, и Тень более не подозревал, что она может попытаться управлять им посредством своего тела.

А в ее квартире Паниль увидел через иллюминаторы совсем другой подводный ландшафт – этакий сад с мерно покачивающимися листьями. Толстая спиральная колонна келпа подымалась кверху, скручиваясь и раскручиваясь.

Здесь не было никаких смертей. Никаких следов Гуэмесской катастрофы.

Можно было различить и Голубой Риф с его бледно-голубыми актиниями, которые открывались и закрывались, как маленькие рты. Крохотные креветки сновали туда-сюда ярко-оранжевыми вспышками, собирая корм с подножия актиний. Карин повела Паниля в спальню.

Они не колебались. Карин встала на цыпочки и прижалась губами к его губам. Ее глаза смотрели прямо в глаза ему, и он увидел себя, отраженным в ее черных зрачках. Ее руки прижались к его груди, потом скользнули к шее и распустили ему волосы. Пальцы у нее были сильными и уверенными. «Пальцы хирурга», подумал Тень. Его черные волосы рассыпались по плечам. Руки Паниля спустились от плеч Карин к застежкам ее одежды, раскрывая их одну за одной.

Они раздевали друг друга медленно, молча. Когда Карин сбросила белье, искорки света заплясали в полыхающем рыжем треугольничке ее волос. Ее соски прижались к его груди, словно щенячьи носики.

«Мы решили жить», подумал он.

Образ Карин Алэ, словно мантра, уничтожил всякое сомнение относительно этого мира. В памяти не осталось ничего – только они двое и их тела, идеально дополняющие друг друга.

Когда они начали было засыпать, Карин перепугала и Паниля, и себя внезапным вскриком. Она прижалась к нему, как дитя.

– Скверные сны, – прошептала она.

– Скверная реальность хуже.

– Но сны реальны, пока ты внутри них, – возразила она. – Хотя, знаешь, каждый раз, когда я думаю о нас, все дурное отступает. Мы исцеляем друг друга.

Ее слова и прикосновение ее тела мгновенно возбудили Паниля. Карин вздохнула, одним плавным движением накатилась на него сверху и погрузила его глубоко в себя. Ее груди колыхались взад и вперед, поглаживая его по ребрам. Его дыхание стало ее дыханием, и она выкрикнула его имя, когда рухнула, задыхаясь, рядом с ним.

Паниль нежно обнял ее, погладил ее спину.

– Карин, – сказал он.

– М-мм?

– Мне просто нравится произносить твое имя.

Он вспоминал об этом, стоя на вахте в помещении Текущего контроля, и почти беззвучно произносил ее имя. Это помогало.

Люк главного входа распахнулся с резким шипением – это значило, что вошедший не стал дожидаться, пока закроется внешний люк. Удивленный Паниль начал было оборачиваться – и ощутил, что к спине его прижат твердый металл. Взгляд искоса продемонстрировал, что это был лазер. Паниль знал того, кто держал лазер – Галф Накано, человек Гэллоу. Массивное тело Накано отодвинулось от люка, толкая Паниля перед собой. За Накано последовали еще трое морян, все в ныряльных костюмах, все вооруженные, все смертельно серьезные.

– Как это понять? – спросил Паниль.

– Ш-шш, – прошипел Накано и просигналил остальным, затем рявкнул. – Так, ладно! Всем встать!

Паниль глядел, как остальные трое агрессоров быстро и точно занимают позиции, равноудаленные от центра комнаты. Один из операторов запротестовал, и рухнул на палубу от сильного удара. Паниль начал говорить, но Накано огромной ладонью зажал ему рот.

– Оставайся в живых, Паниль. Так оно лучше будет.

Трое ворвавшихся перевели свои лазеры на режим коротких очередей и принялись громить помещение Текущего контроля. Таял и лопался плазмаглас, обгорали пульты. Крохотные черные обрывки винила так и взлетали в воздух. Все было проделано с леденящей решимостью. Меньше чем за минуту разгром завершился, и Паниль знал, что потребуется не меньше года, чтобы заменить этот… этот мозг.

Он был вне себя, но это разрушение потрясло его. Его ассистенты жались к стене, в их глазах были потрясение и ужас.

Одна женщина склонилась над лежащим оператором, утирая ему лицо полой блузы.

– Мы захватили Карин Алэ, – сообщил Накано. – Мне сказали, что тебя это заинтересует.

Паниль ощутил, что у него перехватило дыхание.

– Твое сотрудничество обеспечит ее безопасность, – продолжал Накано. – Ты отправишься с нами, на носилках, как пострадавший, которого мы перевозим к врачу.

– А куда мы направляемся?

– Не твое дело. Ты только скажи, будешь ли ты вести себя смирно.

Паниль сглотнул и кивнул.

– Мы заблокируем люк, когда уйдем, – сказал Накано. – Все будут в безопасности. Когда придет следующая смена, они вас выпустят.

Один из морян выступил вперед.

– Накано, – шепнул он у Паниля над ухом, – Гэллоу сказал, что мы должны…

– Заткнись! – велел Накано. – Я здесь, а он – нет. Следующая смена заявится не раньше, чем через четыре часа.

По кивку Накано двое из его людей втащили через люк носилки. Паниля уложили на носилки и привязали. Вокруг него подоткнули одеяло.

– Это был срочный вызов врача, – распорядился Накано. – Мы спешим – но не бежим. Через все люки несите его головой вперед. Паниль, закрой глаза. Ты без сознания, и я хочу, чтобы так оно и выглядело – а не то так оно и на самом деле будет.

– Я понял.

– Мы ведь не хотим, чтобы с леди случилась какая-нибудь неприятность.

Эта мысль преследовала Паниля, пока его волокли через люки и коридоры.

«Зачем я им?» Паниль не мог себе представить, чтобы он был настолько нужен Гэллоу.

Они остановились у транспортного труболета, и Накано набрал аварийный код. Следующая кабинка труболета остановилась, и с полдюжины любопытных лиц уставились на лежащего на носилках Паниля.

– Карантин! – коротко рявкнул Накано. – Всем выйти. Не приближайтесь.

– А что с ним? – спросила женщина, широко обходя носилки.

– Подцепил что-то новенькое от мути, – сказал Накано. – Мы его эвакуируем. Эта кабина будет простерилизована.

Кабина быстро опустела, и Паниля внесли внутрь. Двери с шипением закрылись, и Накано фыркнул.

– Теперь любой чих, любая болячка, любая ломота – и к докторам помчатся толпами.

– Зачем такая суматоха? – спросил Паниль. – И зачем разносить Текущий контроль?

– Теперь, когда с Гуэмесом разобрались, возобновляется работа по запуску. А как скорая помощь мы доберемся быстро и без остановок. А остальное… производственный секрет.

– Да что у нас общего с запуском?

– Все, – отрезал Накано. – Мы направляемся на станцию двадцать два – пункт посадки гибербаков.

Паниль ощутил адреналиновый выброс. Гибербаки!

– А я там зачем? – осведомился он.

– Мы устраиваем новый текущий контроль. Ты его и возглавишь.

– Я думал, ты слишком умен, чтобы попасться на удочку Гэллоу, – заметил Паниль.

Улыбка на тяжелом лице Накано появлялась медленно.

– Мы собираемся освободить сотни, а возможно, и тысячи людей, заточенных в гибербаках. Мы собираемся отворить тюрьму, в которой они томились тысячелетиями.

Паниль, привязанный к носилкам, только и мог, что перевести взгляд с Накано на остальных троих заговорщиков. На всех трех лицах красовались одинаковые блаженные улыбки.

– Людей из гибербаков? – переспросил Паниль.

– Генетически чистых – настоящих людей, – кивнул Накано.

– Да ты же не знаешь, что в этих гибербаках, – возразил Паниль. – И никто не знает.

– Гэллоу знает, – сказал Накано, и в его голосе прозвучала твердая убежденность – такой тон указывал на необходимость веры.

Панель транспортной капсулы ожила, и записанный за пленку мужской голос затянул: «Аэростатная База Браво, заправка».

Зашипев, открылся люк. Носилки с Панилем подняли и вытащили на грузовую платформу с тяжелыми плазовым панелям на потолке.

Паниль видел ровно столько, сколько можно увидеть из-под неплотно прикрытых век.

«Аэростаты?» удивился он. «Но ведь они сказали…» И тут его осенила догадка – его собираются доставить на станцию по воздуху!

Он едва не открыл глаза, но успел удержаться. Если он сейчас все испортит, это не приблизит его к Карин.

Носилки покачивались в такт шагам, и Паниль слышал, как Накано разъясняет где-то впереди: «Скорая помощь, освободите дорогу».

Паниль сквозь прищуренные глаза рассмотрел внутренность гондолы аэростата – сплюснутую сферу метров десяти в диаметре. Она почти вся была сделана из плаза, с серым покрытием поверх оранжевого баллона. Тень ощутил, что взволновал и испуган одновременно, и совсем ничего не понимает в этой лихорадочной деятельности. Он услышал звук закрывающегося люка, а затем невозмутимый голос Накано.

– Мы прорвались. Можешь расслабиться, Паниль. Все в ажуре.

Паниля отвязали от носилок, и он сел.

– Старт через две минуты, – доложил пилот.

Паниль посмотрел на оранжевый баллон, представлявший собой мешанину складок, которые длинными полосами свешивались поверх плаза пилоткой кабины. По мере того, как они будут подниматься по пусковой установке, водород начнет поступать в баллон и заполнять его. Посмотрев направо и налево, он увидел два водородных двигателя, которые будут направлять их в воздухе.

Стон кабелей наполнил кабину.

– Всем пристегнуться, – скомандовал пилот. – наверху сегодня неспокойно.

Ореол белого света засиял вокруг баллона над ними.

Кабина дернулась, и Паниль взглянул влево; у него моментально закружилась голова, так как ему показалось, что гондола стоит на месте, а пусковая установка движется вниз, убыстряясь все сильнее.

Вой внезапно смолк, и Паниль услышал шорох баллона о стенки установки. Затем он вырвался из установки, и свет залил кабину. Паниль услышал чей-то вскрик, и вот они уже вынырнули из-под воды в серый облачный день, покачиваясь под все увеличивающимся баллоном. Двигатели тихо взвыли, и зажигание сработало. Покачивание гондолы уменьшилось. Почти сразу же аэростат влетел в бурю с ливнем.

– К сожалению, мы не увидим запуск ракеты из-за погоды, – сказал пилот. Он щелкнул переключателем, и маленький экран на пульте управления перед ним засветился. – Однако мы можем посмотреть официальный выпуск.

Паниль не видел экрана со своего места, а звук пилот не включил. Гондола неслась через шторм, оставшиеся еще складки баллона то и дело висли на ней. Гондола резко закачалась, и пилот попытался восстановить контроль над полетом. Его поспешные действия не возымели почти никакого эффекта. Паниль не без злорадства отметил, что на сей раз лица морян позеленели не от камуфляжной раскраски.

– Что происходит? – раздался женский голос у Паниля за спиной. Этот голос он не мог спутать ни с каким другим. Он застыл, затем медленно повернулся и посмотрел за спины похитителям. Карин. Она сидела возле входного люка, где ее спрятали от него, когда вносили носилки. Лицо ее было очень бледным, глаза казались парой темных теней, и она избегала его взгляда.

Паниль ощутил сосущую пустоту внутри.

– Карин, – позвал он.

Она не ответила.

Гондола продолжала дергаться и раскачиваться.

– Что происходит, пилот? – встревоженно спросил Накано.

Пилот показал на дисплей с правой стороны пульта управления. Паниль оторвал взгляд от пепельно-серого лица Карин. Он не мог разглядеть все, что показывал дисплей, только две последние цифры, а они сменялись новыми так быстро, что почти сливались.

– Частота нашего пеленга, – объяснил пилот. – Ее невозможно удержать.

– Мы не сможем найти станцию, не настроившись на нужную частоту, – сказал Накано. В его голосе звучал страх.

Пилот отодвинул руку, и стала видна большая часть дисплея. Картинка исчезла, остались только волнообразные линии и пульсирующие цветные ленты.

– Попробуй связаться по радио, – распорядился Накано. – Может, нас могут посадить вслепую.

– Да я и пытаюсь! – ответил пилот. Он щелкнул переключателем и попытался поймать волну. Пронзительный ритмичный звук наполнил гондолу.

– Вот и все, что я могу поймать! – ответил пилот. – Помехи какие-то. Странная музычка.

– Темброванная, – пробормотал Паниль. – Звучит совсем как компьютерная музыка.

– Что?

Паниль повторил. Он оглянулся на Карин. Почему она не смотрит ему в глаза? Она такая бледная. Может, ее накачали наркотиками?

– Наш альтиметр только что вышел из строя, – воскликнул пилот. – Мы дрейфуем. Я подниму нас выше этих облаков.

Он нажал на кнопки, защелкал переключателями. Аэростат никак не прореагировал.

– Проклятье! – выругался пилот.

Паниль снова уставился на экран на пульте управления. Изображение было ему знакомо, хоть он и не сказал об этом Накано. Такое изображение Паниль видел на своем собственном экране в помещении Текущего контроля – реакция келпа. Именно это им приходилось наблюдать, когда келп подчинялся инструкции изменить направление гигантских течений в океане Пандоры.

Психозы и неврозы угнетенных и узников одинаковы. И как узники убегают, если их освободить, так же и угнетенные взрываются, когда оказываются лицом к лицу с собственным угнетением.

Раджа Томас, из Анналов

17 алки, 468. В плену на станции 22.

Зависть многому может научить, если ей позволить. Даже Верховного судью его собственная зависть к морянам может многому научить. По сравнению с морянами мы, островитяне, ведем скудную жизнь. Мы бедны. А среди бедняков нет секретов. Нужда, пропитанная нашим общим потом, пропитана также слухами и сплетнями. Даже самое личное дело выносится на общее обозрение. А моряне просто купаются в приватности. Это одно из их многочисленных роскошеств.

Секретность начинается вместе с приватностью.

Как Верховный судья комитета жизненных форм я имею приватное жилье. И никаких там кубриков, где все сидят друг у друга на головах. Никто среди ночи не наступает тебе на руки, и стенающие любовники не валятся тебе на спину.

Привилегии и приватность – эти два слова имеют один корень. Но здесь, внизу, приватность – это норма жизни.

Мое заключение тоже представляет собой разновидность приватности. Этого Зеленые Рвачи не понимают. Мои похитители выглядят утомленными и слегка заскучавшими. А скука открывает дорожку к любой тайне, и я надеюсь таким образом узнать побольше об их жизни, поскольку теперь это и моя жизнь. Как мало они понимают в настоящей секретности. Они и не подозревают о напевах в моей голове, которые помогают мне запечатлеть те сведения, которыми я смогу поделиться с другими, если захочу… если проживу достаточно долго. Эти фанатики не шутят. Гуэмес – доказательство тому, что они могут совершить убийство легко и умело… может, даже и с радостью. У меня не так уж много иллюзий относительно моих шансов здесь.

Мало что переживет меня, кроме моего послужного списка в Комитете. Признаю, что я не особо им горжусь. И сожалею о некоторых случаях совершенного мною выбора. Ребенок, который должен был родиться у нас с Каролиной… это была бы девочка, я полагаю. Сейчас с меня уже были бы внуки. Имел ли я право со страху предотвратить их появление? Они могли бы быть красивыми! И умными, да, такими, как Каролина.

Гэллоу удивляется, почему это я почти все время сижу, опустив веки. Иногда он при виде меня смеется надо мной. Гэллоу мечтает повелевать нашим миром. В этом он ненамного отличается от отца Скади. Только Райан Ванг кормил людей, чтобы контролировать их, а ДжиЛаар Гэллоу убивает. И в остальном разница между ними столь же основательна. Я полагаю, что смерть – это форма абсолютного контроля. Есть много разновидностей смерти. Я это понимаю, потому что у меня нет внуков. У меня есть только те, чьи жизни прошли через мои руки, те, кто остался жить благодаря моему слову.

Интересно, куда Гэллоу услал этого своего громадного подручного, Накано? Вот уж кто чудовище… с виду. Воплощенный террорист. Но цели Накано не так явственны. Никто не назовет его прозрачным. И руки у него нежные, когда не требуется применить всю их громадную силу.

Грузовоз завесили под поверхностью. Так больше секретности. Больше приватности. Такой покой может быть пугающим. Я начинаю находить его пленительным – похоже, мой разум подшучивает надо мной в выборе слов. Приватность тоже пленительна. Островитяне не знают, какова на самом деле жизнь внизу. Они завидуют приватности. Они не представляют себе неподвижности. Доведется ли моему народу столкнуться когда-нибудь с этой бесконечной тишиной? мне трудно поверить, что КП может приказать всем островитянам переселиться вниз. Как она может сказать такое? Да и куда моряне могут деть всех нас, не лишившись своей драгоценной приватности? Но наша зависть даже скорее, чем страх перед волей корабля, вынудит нас повиноваться. Я не могу поверить, чтобы Корабль имел отношение к подобным замыслам, разве что косвенное. А косвенные высказывания корабля растворяются в море человеческих интерпретаций. Стоит хоть на мгновение вспомнить прежние хроники, особенно те, что написаны КП Раджей Томасом, чтобы это стало ясно, как плаз. Ах, Томас, как великолепно вы умели бороться за жизнь! Я благодарен Кораблю за то, что ваши мысли дошли до меня. Потому что я тоже знаю, что такое быть под замком. Я знаю, что такое быть угнетаемым. Я самого себя знаю лучше благодаря Томасу. Как и он, я избираю в собеседники собственную память – и он тоже присутствует в ней. А теперь, с помощью келпа, ни один люк, ведущий в глубины памяти, уже не закроется… никогда.

Если вы ничего не знаете о вероятностях, вы не можете оценить совпадение.

Скади Ванг

Бретт восхищался самообладанием Скади. За все время заварушки в рубке ее внимание ни разу не отвлеклось от управления грузовозом. Она вела их вдоль края келпа в ярком утреннем свете, избегая длинных побегов, за которые можно было бы зацепиться. Иногда Бретту казалось, что келп продолжает открывать специальные каналы для грузовоза. «Направляет их?» Но зачем? Глаза Скади время от времени широко распахивались. Что видела она в дорожках посреди келпа, чтобы это могло вызвать такую реакцию? Ее загорелое лицо побледнело, когда она услышала, о чем спорят Тедж и Твисп, но она продолжала вести грузовоз прямиком к Вашону.

Такая реакция неестественна, подумал Бретт. Тедж рехнулся, если он считает, что они могут всего лишь вчетвером неожиданно напасть на Гэллоу и одолеть его. Вашон должен узнать, что с ними случилось. Должна же Скади это понимать!

Примерно через час они выбрались из густых зарослей келпа на более или менее открытую воду, где море было не таким спокойным, и движения грузовоза стали более дергаными.

Тедж в одиночестве сидел в командирском кресле, заставив Твиспа сесть на пол как можно подальше. Между ними тихо лежал пленный морянин, обмотанный веревками, как запутавшийся в келпе рвач. Время от времени он открывал глаза и осматривался.

Твисп тянул время. Бретт понимал, что громадный рыбак просто-напросто выжидает момент. У того, кто спорит с человеком, держащим лазер, нет будущего.

Бретт разглядывал профиль Скади, ее движения, которыми она направляла судно по заданному курсу, внимательно глядя на расстилающиеся перед ними волны. Ее щека подрагивала.

– Ты в порядке? – спросил Бретт.

Костяшки ее пальцев, лежащих на штурвале, побелели, и дрожь исчезла. В своем огромном кресле возле пульта управления она выглядела совсем как ребенок. Скади все еще была в ныряльном костюме, и Бретту была видна красная полоска на ее шее, натертой костюмом. Это напомнило ему о том, что и ему в костюме неудобно.

– Скади?

– Со мной все нормально, – прошептала она.

Скади глубоко вздохнула и откинулась на спинку кресла. Судно прыгало и дергалось на верхушках волн, и Бретт подумал, долго ли оно сможет выдерживать такую свистопляску. Тедж и Твисп заговорили – слишком тихо, чтобы до Бретта донеслось нечто большее, нежели случайные обрывки слов. Он оглянулся на них и пристально посмотрел на лазер, который Тедж держал по-прежнему крепко. Его дуло было направлено в сторону морянина и Твиспа.

Да что Тедж вытворяет? И что его гложет – гнев, и только? Конечно, Теджу никуда не уйти от воспоминаний о своем участии в Гуэмесской бойне. И если убить Гэллоу, воспоминания эти никуда не денутся, их попросту станет больше.

– Надвигается здоровенный шторм, – шепнула Скади, наклонясь к самому уху Бретта.

Бретт вновь обратил внимание на окружающее, впервые заметив, как драматично меняется погода. Порывистый ветер, задувавший в иллюминатор, срывал клочья пены с верхушек волн. Серая занавесь дождя протянулась впереди, полностью прикрыв зазор между небом и морем. День начинал казаться похожим на холодный металл. Бретт посмотрел на их позицию на курсе, отмеченную на экране, и постарался оценить, сколько им еще понадобится времени, чтобы добраться до Гэллоу и его банды Зеленых рвачей.

– Два часа? – спросил он.

– Это нас задержит, – Скади кивнула в сторону шторма. – Пристегнитесь.

Бретт перекинул ремень безопасности через грудь и застегнул его.

И тут они вошли в дождь. Видимость упала менее чем до сотни метров. Огромные капли застучали по прикрытию кабины, затекая в щели незадраенных воздухозаборников. Скади уменьшила ход, и грузовоз начал еще сильнее подпрыгивать на волнах.

– Что происходит? – вскинулся Тедж.

– Шторм, – ответила Скади. – Сам посмотри.

– Как скоро мы доберемся? – спросил Тедж.

Бретт заметил, что в его голосе появились новые нотки. Не то чтобы страха… «Беспокойства? Неопределенности?» Тедж по-островитянски восхищался этими грузовозами на подводных крыльях, словно мечтой, но ничего в них не понимал. Как судно перенесет шторм? Не придется ли им остановиться и погрузиться под воду?

– Не знаю, как скоро, – ответила Скади. – Все, что я могу сказать, так это что нам придется еще замедлить ход, и очень скоро.

– Тогда поторапливайся! – велел Тедж.

В рубке становилось все темнее, волны снаружи выглядели скверно – длинные накатывающие валы с белопенными гребнями. Судно все еще находилось в зарослях келпа, пробираясь по освобожденной для него дорожке.

Скади включила свет в рубке и сосредоточилась на экранах у себя над головой и на пульте.

Бретт увидел свое отражение в плазмагласе иллюминатора и поразился ему. Его густые светлые волосы растрепанным ореолом окружали голову. Ответно взирающие на него глаза отражения напоминали два темных провала. Они сделались серыми, как бушующий снаружи шторм, почти черными, как шкура рвача. Бретт впервые понял, как близка его внешность к морянским стандартам.

«Я вполне соответствую», подумал он.

И призадумался, велико ли значение этого факта в его привлекательности для Скади. Это была внезапная и пугающая мысль, она и сближала его со Скади и отдаляла от нее. Они были и оставались островитянином и морянкой. Не опасно ли считать, что они могут сочетаться вместе?

Скади перехватила его взгляд, направленный на плаз.

– Видишь что-нибудь? – спросила она.

Он моментально понял, что она спрашивает, не может ли его зрение мутанта чем-нибудь помочь им.

– В дождь мои глаза ничем не лучше ваших, – ответил он. – Полагайся на приборы.

– Нам придется сбавить ход, – заметила Скади. – А если дело станет еще хуже, то и погрузиться. Я никогда еще…

Ее прервало жуткое разламывающее содрогание, сотрясшее судно; вибрация была настолько сильна, что Бретт испугался, что оно сейчас развалится пополам. Скади мгновенно сбросила ход. Судно замедлилось, плавно соскользнуло по волне и вскарабкалось на новую. Бретт пристегнулся достаточно плотно, чтобы сотрясение на момент вышибло из него дух.

За спиной у него раздавались возня и проклятия. Бретт обернулся и увидел, как Тедж поднимается с палубы, хватаясь за поручни. Правой рукой он все еще сжимал лазер. Твиспа отшвырнуло в угол, пленного морянина – сверху. Одна длинная рука высунулась из этой неразберихи, отталкивая пленника, отыскивая поручень и подтягивая тело кверху.

– Что происходит? – заорал Тедж. Он отпустил поручень и плюхнулся на сидение.

– Мы в келпе, – ответила Скади. – Он забил выхлопы. Я попыталась их продуть, но полностью освободить их мне не удалось.

Бретт по-прежнему глаз не сводил с Теджа. Судно двигалось более плавно, двигатели еле слышно мурлыкали. Теперь все было в руках Скади, и Бретт подозревал, что она преувеличила размер неполадок. Тедж тоже выглядел нерешительно. Его крупная голова постоянно покачивалась в такт движению судна, словно он хотел через плечо Скади вглядеться в шторм. Внезапно Бретт поразило, насколько же Тедж похож на морянина – мощные плечи, переходящие в изящные, почти миниатюрные руки.

Напор ветра и волн усилился.

– У нас на пути большой кусок келпа, – добавила Скади. – Его там быть не должно. Я думаю, что его оторвало штормом. Мы не можем дальше продолжать следовать этим путем.

– А что мы можем сделать? – вопросил Тедж.

– Во-первых, нам надо прочистить выхлопы так, чтобы я могла продуть их, – ответила она. – Без этого я не смогу полностью контролировать управление. Особенно если нам придется погрузиться.

– А почему мы не можем просто прочистить выхлопы и двигаться дальше на подводных крыльях? – спросил Тедж. – Мы должны добраться до станции прежде, чем Гэллоу что-то заподозрит.

– Лишиться выхлопа на большой скорости скверно, – ответила Скади, указав на пленного морянина. – Не веришь – его спроси.

Тедж оглянулся на пленника.

– Какая разница? – пожал плечами морянин. – В келпе мы все бессмертны.

– По моему, он с тобой согласился, – сказал Твисп. – И как же нам прочистить выхлоп?

– Выйти и сделать это вручную, – ответила Скади.

– В такую погоду? – Твисп посмотрел на длинные белопенные валы, на серую мрачность шторма. Судно приплясывало на волнах, врезаясь в них и содрогаясь, когда ветер изо всей силы ударял в борт.

– Используем страховочные тросы, – ответила Скади. – Я это и раньше делала. – Она щелкнула переключателем, чтобы перевести управление на панель перед Бреттом. – Возьми управление на себя, Бретт. Приглядывай за валами. Ветер очень сильный, а когда выхлопы наполовину забиты, управлять трудно.

Бретт ухватился за штурвал, чувствуя, как потные ладони скользят по его поверхности.

Скади расстегнула свой пояс безопасности и встала, держась за край сидения, чтобы устоять.

– Кто пойдет со мной, чтобы мне помочь?

– Я пойду, – вызвался Твисп. – Ты будешь говорить мне, что я должен делать.

– Погоди! – выпалил Тедж и на несколько долгих мгновений вперился в Скади и Твиспа. – Вы понимаете, что станется с мальчишкой, если вы будете устраивать неприятности?

– Быстро же ты обучился у этого типа Гэллоу, – заметил Твисп. – Ты уверен, что он твой враг?

Тедж побледнел от гнева, но смолчал.

Твисп пожал плечами и направился к люку.

– Скади?

– Все в порядке. – Она обернулась к Бретту. – Держи судно так ровно, как только сможешь. Снаружи и без того солоно придется.

– Может, лучше мне пойти с тобой.

– Нет… Твисп совсем не умеет управлять грузовозом.

– Тогда, может, мы с ним…

– Ни один из вас не знает, как прочищать выхлопы. Это единственная возможность. Мы будем осторожны. – Она внезапно наклонилась и поцеловала его в щеку, шепнув, – Все будет хорошо.

Бретт остался ждать с теплым чувством завершенности. Он чувствовал, что надо делать, чтобы справиться с судном.

Тедж проверил путы, стягивающие пленного морянина и присоединился к Бретту возле пульта управления. Он занял место Скади. Бретт только мельком взглянул на него, убедившись, что лазер пребывает по-прежнему в полной готовности. Тяжелые волны так и норовили опрокинуть судно, и ему едва хватало промежутка выровняться. Бретт прислушивался к голосам, доносившимся с палубы. Скади что-то кричит Твиспу. Волна показалась перед рубкой, за ней еще одна. Две длинные волны прокатились под ними, и один вал обрушился на плаз. Судно дрогнуло и накренилось в сторону, в то время как Бретт старался выровнять его, развернув носом к ветру.

Что-то крикнул Твисп. Внезапно его голос раздался в коридоре.

– Бретт! Отверни! Скади сорвало с троса!

Без единой мысли о том, а выдержит ли судно, Бретт резко вывернул штурвал влево и удержал его. Судно развернулось на гребне, скользнуло под волну, и волна ворвалась в длинный коридор, ведущий к рубке. Вода завихрилась у их лодыжек, приподняла пленника и прибила его к бедру Теджа. Через следующую волну грузовоз почти перекатился. Лицом к лицу со штормом он продолжал описывать свои сумасшедшие круги. Бретт почувствовал, как вода залилась в рубку, и понял, что Твисп открыл люк, чтобы его услышали.