Текст книги "Пандора (сборник)"

Автор книги: Билл Рэнсом

Соавторы: Фрэнк Герберт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 92 страниц)

Помни, что сила на моей стороне; ты почитаешь себя несчастным, но я могу ввергнуть тебя в такое убожество, что самый свет дня станет тебе ненавистен. Ты – мой творец, но я – твой повелитель.

Слова чудовища Франкенштейна, из корабельных архивов.

В первую же ночь, когда Оуксу удалось спокойно заснуть на нижстороне, его разбудил глухой топот за стенами каюты.

Пальцы его ударили по клавиатуре прежде, чем Оукс проснулся полностью. Экран уверял его, что в коридорах Колонии царит безумие.

Даже за надежно запертым люком его каюты!

– Мы хотим жрать! Мы хотим жрать! Мы хотим жрать! – доносился хриплый рык из глотки ночи.

Лазеров ни у кого не видно, но камней – в избытке.

Через несколько секунд на связь вышел Льюис.

– Морган, с ними уже не совладать. Придется ждать, пока все успокоится и…

– Какого черта у вас творится? – Голос Оукса сорвался, и кэп скривился.

– Началось все с Игры в гидропонных отсеках. Все перепились. Теперь это голодный бунт. Мы еще можем затопить их…

– Погоди! Периметр еще не прорван?

– Нет. Там мои люди.

– Тогда зачем…

– Вода в коридорах притормозит их, пока мы…

– Нет! – Оукс перевел дух. – Это не твое ремесло, Хесус. Мы позволим им бушевать. Захватят склады с провизией – пусть себя винят, когда пайки уменьшатся снова. Но поставки не должны увеличиться, ты понял? Никаких излишков!

– Но они разносят…

– Пусть крушат. Потом займутся ремонтом. Хороший бунт позволит им выпустить пар и здорово утомит. Вот тогда мы обратим его себе на пользу – но только хорошо все обдумав.

Оукс ожидал ответа, но динамик подозрительно молчал.

– Хесус?

– Да, Морган. – Льюис, похоже, задыхался. – Думаю, тебе… лучше перебраться… в Редут, и немедленно. Мы не можем ждать деньстороны, но ты…

– Хесус, ты где?

– В старом блоке Первой. Мы вывозили последние…

– Почему я должен переезжать в Редут? – Оукс включил свет и заморгал. – Бунт стихнет. Покуда периметр держится, мы можем…

– Морган, они не просто шумят и ноют! Они убивают людей. Мы заперли оружейные, но кто-то из бунтовщиков…

– Редут еще не готов! Ущерб не мог…. я хочу сказать, там вообще безопасно?

– Вполне. И работники отобраны лично Мердоком. Лучшие. На них ты можешь положиться. И, Морган…

Оукс попытался сглотнуть.

– Да?

Снова долгая пауза, и сбивчивые обрывки разговоров на заднем плане.

– Морган?

– Я на связи.

– Тебе пора. Я все устроил. Мы выкурим бунтовщиков из ключевых проходов. Мои ребята будут у тебя через пару минут; сигнал – наш обычный. Через четверть часа ты должен быть в ангаре для челноков.

– Но мои записи! Я еще не закончил…

– Потом заберем. Я тебе оставлю у команды челнока диск с информашкой. Как только прибудешь в Редут – сразу свяжись со мной.

– Но… я… а как же Легата?

– На борту она в безопасности! Из Редута с ней свяжешься.

– …Так плохо?

– Да.

Связь прервалась.

Амплитуда маятника может меняться, но период – нет. Каждый взмах занимает равное время. Подумай о последнем взмахе, амплитуда которого есть бесконечно малая величина. В него укладывается вся наша жизнь – в последнее качание маятника.

Керро Паниль, «Записные книжки».

Легата глядела мимо Оукса, на море за стенами Редута. Закат здесь был последовательный – вначале Алки, потом Рега дисциплинированно уходили за горизонт, где взбухали далекие тучи. На берег залива лениво накатывались волны, разбиваясь у подножия утесов, которые оседлал Редут. Двойные плазовые стены и изолирующий фундамент заглушали звук, но Легата стопами чувствовала удары прибоя. Брызги мутили воздух, усеивали капельками плазмаглас смотровой галереи.

Дисциплинированный закат и буйное море.

Легату охватило чувство ложного покоя. Оукс утешался алкоголем, Льюис – работой. Из Колонии все еще приходили какие-то сообщения, но, судя по последним, старый комплекс Первой лаборатории находился в осаде. Хорошо, что Мердок успел подняться на борт.

Буйное море.

На поверхности мелькали лишь отдельные стебли келпа, и отсутствие его казалось Легате необъяснимо тягостной потерей. Прежде келп усмирял прибой. Теперь ветер взбивал гребни волн в белую пену. Подумал ли Льюис об этом?

– Почему ты связываешь келп с дирижабликами? – спросила она.

– Ты же видела отчеты. Это или партнеры по симбиозу, или формы одного существа.

– Но это не значит, что они мыслят.

Оукс глянул на нее из-под набрякших век, поболтал янтарное вино в рюмке.

– Тронь один, и отзовутся другие. Они действуют совместно. Они думают. – Он ткнул пальцем в сторону утесов по другую сторону залива, где висели редкой чередой дирижаблики, точно бдительные часовые.

– Они не нападают, – заметила Легата.

– Собираются.

– Как ты можешь быть уверен?

– Мы же собираемся.

– Может, они не такие, как мы. Может, они глупее.

– У них хватает ума отступить и перегруппироваться, когда мы побеждаем.

– Но они агрессивны, только если чувствуют угрозу. Они просто… помеха.

– Помеха?! Они угрожают нашему существованию.

– Но… они такие красивые.

Легата поглядела на плывущие за заливом оранжевые дирижабли. Как величаво они маневрируют, касаются щупальцами скал, удерживаясь на месте, чтобы не столкнуться с собратьями.

Она отвернулась, глядя только на Оукса, и попыталась сглотнуть, но в горле пересохло. Босс смотрел в рюмку, тихонько болтая жидкость. Почему он молчит о том, что случилось в Колонии? Легата начинала нервничать именно потому, что Оукс был неестественно спокоен. С начала голодного бунта прошло двое полных суток. Что там творится? Она чувствовала, что в игру вступили новые силы. Во всем Редуте царила деловитая суета, покуда Оукс стоял тут с ней, попивая вино и восхищаясь видами. За все это время он еще не дал ей ни одного задания. Легате казалось, что ей назначен испытательный срок перед новым назначением. Ее испытывают.

«Не заподозрил ли он, что я узнала о нем на борту? Морган лон Оукс…»

Нет, невозможно. Зная об этом, он не был бы так спокоен.

Оукс поднял брови и одном глотком осушил рюмку.

– Красивы, точно, – согласился он. – Миленькие. Солнце тоже красиво взрывается, но ты же не захочешь при этом присутствовать.

Он обернулся к раздаточной машинке за новой рюмкой. Что-то на фреске, украшавшей внутреннюю стену галереи, привлекло его взгляд. Оукс вздрогнул. Картина двигалась… как морские волны.

– Морган, можно мне тоже выпить?

Голос Легаты казался тихим и жалким перед ликом этой фрески – а ведь она сама ее рисовала. Это был подарок. Оукс подумал тогда: «Как она хочет услужить мне». Но сейчас… Легата смотрела на него как угодно, только не услужливо. Что она на самом деле хотела сказать своей картиной? Услужить хотела или смутить? Оукс присмотрелся внимательней.

Фреска была яркой и куда больше мандалы, украшавшей его новый кабинет. Легата называла ее «Борьба на закате».

По сути, это была перерисованная сценка из виденной ими записи: колонисты, отражающие внезапный налет дирижабликов на стройку у моря. Один колонист болтался в воздухе, схваченный за ногу, глаза его были широко раскрыты… от ужаса или в бреду? Обреченный указывал пальцем прямо на смотрящего. Прежде Оукс не обращал на это внимания. Теперь – не мог отвести глаз.

Все стройки, буровые, рудники – все закрыто теперь. Все ставки сделаны на один Редут.

Почему жест крохотной фигурки кажется ему обвиняющим?

– Морган, можно выпить?

Ему даже не пришлось оборачиваться – он и так знал, что она жадно облизывает губы. Что задумала Легата? Оукс неохотно нажал на клавишу раздатчика второй раз. Комната ужасов оставила свою печать на Легате, но, вместо того чтобы сделать ее более надежной, он сделал… какой? Его тревожило, с каким нетерпением она просила выпить. Пойдет по стопам проклятого Уина Ферри? Ее отчет о делишках старика напугал Оукса. Должен же быть на борту кто-то достойный доверия!

Оукс передал Легате ее дозу. Двойной закат мерк, на фоне пурпурного зарева плыли в высоте розовые облачка.

– Теперь мне так придется платить за твою благосклонность? – Он взглядом указал на рюмку.

Легата вымученно улыбнулась. Что он хотел сказать? Явиться сюда оказалось трудней, чем она думала. Несмотря на новые знания, укрепившие ее, несмотря на бунт в Колонии – тяжело. Совсем рядом, в скалах Редута, кипело под руководством Льюиса строительство новой Первой лаборатории.

«Я свободна от нее. Свободна».

Но она понимала – недостаточно одного лишь осознания случившегося, чтобы она смогла освободиться. Оукс все еще держал в руках ее душу.

Пальцы ее дрожали. Легата отпила из рюмки – это оказался самогон, горький и резкий, но нервы начали успокаиваться.

«Когда придет время, Морган лон Оукс…»

Оукс коснулся ее волос, погладил по голове. Легата не подалась к нему, но и не отодвинулась.

– Еще пара суток, – проговорил он, – и от келпа останутся только голографические записи да наши воспоминания. Если мы не ошиблись насчет дирижабликов, они протянут не дольше. – Он глянул на море, где заходящие солнца оставили по себе золотистое струйчатое зарево, двойным веером встающее над горизонтом. – А ты осмотрительна, да, Легата?

Она вздрогнула – пальцы Оукса наткнулись на нервный узелок.

– Холодно?

– Нет.

Она обернулась, глядя на фреску. Сумерки заполняли галерею, и сенсоры в ответ включили подсветку. Фреска заполняла ее мысли.

«Это сотворила я. Взаправду или нет?»

Сквозь фреску она смотрела на мир своих фантазий, загадочную гадалку рассудка, что зовется воображением, – на мир, недоступный Оуксу иначе, как при посредстве таких, как Легата.

Она вздрогнула снова, вспомнив запись, вдохновившую ее на эту картину, – жуткие вздохи дирижабликов, и глухие взрывы, и мучительные вопли горящих колонистов. Ноздри ее заново обожгла вонь тлеющих волос, словно наполнившая галерею. Легата оторвала взгляд от фрески и уставилась в море – непроглядная чернота, окаймленная белой чертой на горизонте. Море было страшно – куда страшней воспоминаний.

– Почему нам вздумалось строить так близко к морю? – спросила она, не успев подумать, и тут же пожалела об этом.

«Алкоголь. Развязывает язык».

– Мы высоко над линией прибоя, милая моя. Вовсе не близко.

– Но оно такое большое и…

– Легата! Ты помогала нам с планами Редута. Ты согласилась. Я точно помню, что ты сказала: «Нам нужно безопасное убежище».

«Это было до Комнаты ужасов», – подумала она.

Легата заставила себя посмотреть боссу в лицо. Тусклый свет гранил мягкие черты, оставлял лицо во власти черных теней.

«Какие еще планы он строит?»

Словно прочитав ее мысли, Оукс заговорил, обращаясь к ее отражению в плазмагласе:

– Легата, когда мы наведем здесь порядок, я хочу, чтобы ты покурсировала между Редутом и бортом. Кто-то должен присмотреть за Ферри, пока мы не нашли ему замену.

«Значит, я ему еще нужна».

Она уже поняла – босс больше боится возвращения на борт, чем всех ужасов нижстороны. Почему? Чем может угрожать ему Корабль? Она представила себя на месте Оукса в его бортовой каюте, окруженной духом Корабля. Не корабля – Корабля! В конце концов, верит Оукс в Корабль или нет?

– Ты согласна, моя дорогая? – Он приобнял ее за талию.

Легата с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться. Ее пугала напускная доброта в голосе Оукса, пугали неведомые планы, которые он строит относительно нее. Какие мотивы движут им?

«А может, мотива нет вовсе?»

Выраженная этой мыслью тщета пугала Легату даже больше, чем Морган Оукс. Нет – Морган лон Оукс. Неужели… клоны… и дикие звери Пандоры… и корабельники… столько живых существ погибло лишь потому, что Оукс действовал без всякой причины?

«Нет, мотивы у него есть».

Она снова глянула на фреску. «Что же я нарисовала?» Обреченный колонист глядел на нее. Его глаза, тающая плоть, указующий перст вопияли: «Ты согласилась с этим! Согласилась!»

– Ты не сможешь убить все живое на планете. – прошептала она, зажмурившись.

Оукс убрал руку.

– Прости, Легата, мне показалось, что ты сказала «не сможешь»?

– Я…

Она не могла говорить.

Оукс взял ее под руку – как Мердок в Комнате ужасов! – повел через галерею. Легата открыла глаза, только когда лодыжек ее коснулась обивка дивана. Оукс ловко усадил ее на алые подушки. Легата сообразила что все еще стискивает рюмку, в которой плещется еще на палец выпивки. Поднять взгляд на босса она не могла. Руки ее так тряслись, что мелкие капельки самогона брызгали на запястье, на бедро.

– Я пугаю тебя, Легата?

Он протянул руку, погладил ее лоб, ее щеку.

Легата не могла ответить. Она вспомнила, когда он делал это в последний раз, и неслышно расплакалась. Плечи ее не дрогнули, и только слезы катились по щекам.

Оукс плюхнулся на диван рядом с ней, выдернул рюмку из сжатых пальцев, поставил на пол и принялся массировать ей шею, разминая сведенные мышцы. Касания его были по-врачебному точны, пальцы сами знали, где надавить, как пробить ее броню.

«Как он может ласкать меня вот так – и ошибаться?»

Легата обмякла, почти расслабившись. Локоть ее задел бедро, размазав холодную каплю пролитого самогона. И в этот миг она осознала, что может противостоять боссу… а он не ждет от нее сопротивления.

«Он не знает о досье, которое я спрятала на борту».

Пальцы его продолжали двигаться – так умело, так притворно любяще.

«Но он не любит меня. Если бы любил, он бы не… не…» Она снова вспомнила Комнату ужасов и вздрогнула.

– Еще мерзнешь, дорогая?

Ловкие руки уложили ее на диван, разминая сведенные мышцы шеи, плеч.

«Если бы он любил меня, его прикосновения не пугали бы так. Чего он на самом деле добивается?»

Чего-то большего, чем просто секс, большего, чем ее тело, которое он так уверенно распаляет. Чего-то более глубокого.

Как странно, что в такие минуты он еще может непрерывно болтать, хотя поток слов казался Легате совершенно бессвязным.

– …И в процессе рекомбинации мы получили интересный побочный эффект дегенерации келпа…

«Дегенерация! Всегда дегенерация!»

Аваата передает информацию при помощи эзотерических символов из собственной истории, сведенных к сновидениям, образам, дешифровать которые может только сам сновидец, но не Аваата.

Керро Паниль, «История Авааты».

«Паниковать рано», – сказала себе Ваэла.

Другие субмарины тоже теряли цеппелины-носители – и выживали. На их опыте основывалась программа действий.

И все же девушку неудержимо трясло. Рассудок ее заполняли воспоминания безумного подъема из глубин близ южного побережья Яйца.

«Я спасалась и прежде. Я выживу. Сохрани нас Корабль!»

«Спасайся сама». Это, конечно, был голос ее Честности. «Безусловно». Она ведь может. Она сама учила Томаса на бесчисленных тренировках. И Паниль совершенно спокоен. Ни следа испуга. Он внимательно оглядывал экраны, прикидывая, насколько лодку опутали клочья лопнувшего баллона.

«Странно, что ткань опустилась вертикально вниз».

– Похоже, что в этой лагуне течение направлено сверху вниз, – заметил Паниль, словно отвечая на ее мысли. – Посмотрите, как лежат складки.

Томас тоже глядел, как опутывает субмарину оранжевая ткань, загораживая от них келп.

Не могла молния сбить цеппелин, подумал он. Баллон был заземлен через якорный канат. К тому же он был разделен на отдельные ячейки, и, лопни даже половина из них, у оставшихся хватило бы подъемной силы, чтобы поднять гондолу.

«Кто-то не хочет, чтобы мы вернулись».

– Думаю, можно уже резать ткань, – предложил Паниль, касаясь плеча Томаса. Поэта встревожило, с каким пристальным вниманием начальник экспедиции пялится в темный экран.

– Да… да. Спасибо.

Томас приподнял немного носовую часть субмарины и включил резаки. Из корпуса выскользнули сопла дуговых горелок, и на плазовом куполе капсулы заиграли серебряно-голубые отсветы. Оранжевый полог распался и сполз на дно, вздымая клубы ила.

– Может, я сделаю? – предложила Ваэла.

Томас резко мотнул головой, сообразив, что она, верно, тоже заметила его тревогу.

– Нет. Справлюсь.

Процедура была проста: отсоединить кабели, соединяющие их с якорным канатом, отстрелить начиненные взрывчаткой болты, крепящие гондолу к носителю, продуть балластные баки и взлететь к поверхности. Там гондола стабилизируется сама, и можно будет запустить радиозонд и включить маяк. Потом останется только ждать резервного цеппелина.

С тягостным чувством Томас запустил программу отступления. Они едва начали программу контакта… а план был так хорош! «Келп мог нам ответить».

Взрыв крепежных болтов ощутили все. Гондола начала подниматься над расколотым корпусом носителя. «Точно жемчужина из раковины», – подумал Томас.

И пока они поднимались, сквозь плазовый купол им подмигивали светлячки келпа.

Ваэла вглядывалась в мерцающие огоньки. Их спазматические вспышки напоминали ей что-то, но что, она не могла вспомнить.

«Где я это видела?»

Так знакомо – мигают ей зеленые и лиловые лампочки…

«Где же? Я была на глубине только…»

Воспоминания нахлынули внезапно, и Ваэла бросила, не раздумывая:

– Все как в тот раз, когда я спасалась… Тогда огни келпа светились так же.

– Ты уверена? – переспросил Томас.

– Уверена. Все перед глазами стоит – как слоевища расходятся и пропускают меня к поверхности.

– Дирижаблики, – заметил Паниль, – рождаются в море. Может, он принимает нас за дирижаблик?

– Может быть, – согласился Томас.

«Может, это нам и следовало увидеть, Корабль?» – подумал он.

В идее Паниля крылось некое изящество. Чтобы обезопасить свои цеппелины в небесах Пандоры, колонисты строили их по образцу дирижабликов. Те не нападали на цеппелины. Может, и келп удастся обмануть тем же способом? Стоит подумать. Но пока что важнее заняться выживанием. Томас подозревал саботаж и вынужден был поделиться своими подозрениями с товарищами.

– Цеппелин не мог рухнуть по естественным причинам, – заметил он.

Паниль отвлекся от созерцания многоцветных огней.

– Саботаж, – пояснил Томас и выложил свои аргументы.

– Ты же сам в это не веришь! – запротестовала Ваэла.

Томас пожал плечами, глядя на уходящие вниз стебли водорослей. Гондола входила в биологически активную приповерхностную зону.

– Ты же не всерьез! – настаивала девушка.

– Всерьез.

Он вернулся мысленно к своей беседе с Оуксом. Может быть, тот явился проверить адскую машину? Ничего предосудительного он вроде бы не делал, но отвечал порой невпопад и не сразу.

Керро Паниль разглядывал через плазмагласовые стенки гондолы окружающие лагуну заросли. В вышине разгорался дневной свет, сверкающее зеркало поверхности ширилось по мере того, как гондола поднималась в пронизанные солнцем воды. Плавающие создания то уносились прочь, то подплывали поближе. Сквозь стену водорослей пробивались солнечные лучи. Светящиеся пузырьки меркли. Еще несколько секунд, и гондола вынырнула.

Томас запустил вторую часть программы. Гондола покачивалась на волнах посреди лагуны. Небо над головой было ясно, но с подветренной стороны виднелась большая стая дирижабликов. Выскочил из креплений плавучий якорь, разворачиваясь воронкой, и вертевшуюся капсулу резко затормозило. Профильтрованный плазмагласом двусолнечный свет заливал внутренности гондолы.

Паниль резко выдохнул, сообразив, что невольно задерживает дыхание при мысли о том, действительно ли капсула стабилизировалась.

«Саботаж?..»

Ваэла тоже обдумывала идею Томаса. Нет, он ошибается! Вдоль подветренного края лагуны дрейфовали зацепившиеся за слоевища келпа клочья оранжевой ткани. Все как после удара молнии.

«С ясного неба?»

Ну да, Честность не могла не зацепиться за этакую нестыковку.

«Тогда дирижаблики?

«Они не нападают на воздушные суда, сама знаешь».

Томас запустил радиозонд. Над головами хлопнуло, и в небо взмыла алая дуга. Но зонд вдруг рвануло влево, и он ухнул в море. Над водой поплыли клубы оранжевого дыма, уносясь в сторону стаи летящих над горизонтом дирижабликов. Там, куда упал зонд, слоевища келпа тревожно шевелились и били по волнам.

Томас кивнул сам себе. Так, и радиозонд сломан.

Ваэла отстегнула ремни и потянулась к затвору внешнего люка, но Паниль удержал ее:

– Нет! Подожди.

– Чего? – Она выдернула руку.

После вчерашней сцены прикосновение Паниля наполняло ее жгучим стыдом. Кожа девушки приобрела яркий пурпурный цвет.

– Он прав, – обронил Томас. – Пока ничего не трогай.

Он выпутался из ремней, достал набор инструментов и вытащил унифомку. С ее помощью он снял крышку с затворного механизма – та с лязгом отскочила и упала на пол. Трое подводников увидали пристроенный между рычагами зеленый пакетик. Стоило люку открыться, и давление затвора раздавило бы его. Томас плоскогубцами вытащил пакет, обращаясь с ним очень осторожно.

«Дилетантство, – подумал он отрешенно, вспоминая тренировки всей команды безднолета по поиску и обезвреживанию подобных ловушек. – У корабля выходило получше, даже пока он не стал Кораблем». Те тренировки очень ему пригодились. Невозможно было предугадать, каким способом обезумевший безднолет попытается избавиться от своего маточного экипажа.

«Может, мы создали всего лишь более хитрую безумную машину?»

Виденные им покуда следы саботажа на работу Корабля не походили. Скорей это была манера Оукса… или Льюиса.

– Что там, в пакете? – спросила Ваэла.

– Полагаю, отрава. Стоит нам открыть люк, и она начнет испаряться, – ответил Томас.

Двигаясь с осторожностью – гондолу покачивало, – он отложил пакетик и продолжил копаться в затворном механизме, но других следов диверсии не нашел. Неторопливо и осмотрительно он снял запоры и принялся откручивать затворный рычаг. Люк распахнулся, открывая взгляду усеянную заклепками раму и небо, видимое не через толстый плазмаглас.

Открыв люк, Томас осторожно поднял зеленый пакетик и, высунувшись из гондолы, зашвырнул его как можно дальше по ветру. Стоило пакету коснуться воды, как из него повалил желто-зеленый дым. Ветер понес его в сторону келповых зарослей. Слоевища зашевелились, пытаясь раздвинуться, но на глазах Томаса сворачивались и засыхали.

Зажав рот ладонью, Ваэла вцепилась в стойку, чтобы не упасть.

– Кто?

– Оукс, – ответил Томас.

– Зачем? – поинтересовался Керро. Его случившееся не столько пугало, сколько пленяло. Если станет совсем плохо, Корабль спасет их.

– Может, ему не нужен в Колонии второй кэп.

– Ты кэп? – удивился поэт.

– Ваэла тебе не сказала? – Томас спрыгнул с лесенки.

– Я… – Девушка опять полиловела. – Из головы вылетело.

– Возможно, у босса на келп свои виды, – предположил Паниль.

– О чем ты? – Томас вскинул голову.

Керро пересказал, что говорила ему Хали Экель об угрозе уничтожить келп.

– Почему ты нам не сказал? – возмутилась Ваэла.

– Думал, Хали может ошибаться, и… случая не представилось.

– Сидите смирно, – приказал Томас, – а я проверю, не приготовили ли для нас еще пару сюрпризов.

И он взялся за дело.

– Ты, похоже, знаешь, что искать, – заметила Ваэла со своего кресла.

– Меня этому учили.

Мысль эта встревожила девушку: Томас, обученный предотвращать диверсии?

Паниль не прислушивался к их разговору. Отстегнув ремни, он поднял глаза к открытому люку. Оттуда струился чистый, пахнущий солью морской воздух. Запах этот бодрил поэта. Сквозь плазовую стенку он видел, как плывут галсами против ветра дирижаблики. Качания гондолы, непривычные запахи, даже спасение из опасных глубин – все дарило Керро необыкновенную радость жизни.

Томас закончил осмотр.

– Ничего, – объявил он.

– И все же трудно поверить… – начала Ваэла.

– А ты поверь, – перебил ее Керро. – Вокруг Оукса творятся такие вещи, о которых остальным лучше не знать.

– Корабль, – гневно воскликнула она, – не позволит…

– Ха! – Томас скривился. – Может, Оукс и прав. Корабль – или корабль? Как мы можем быть уверены?

Столь явное богохульство, да еще из уст другого кэпа, заинтересовало Керро. Но этот же старый философский вопрос много раз вставал в его спорах с Кораблем. Томас просто высказал его открыто. Обдумывая ответ, Керро приглядывался к дирижабликам.

– Смотрите! – воскликнул он, указывая в подветренную сторону.

Ваэла обернулась.

– Как их много! И все здоровые. Что они делают?

– Наверное, пришли посмотреть, – предположил Томас.

– Они ведь не станут приближаться, как думаете?

Паниль присмотрелся к оранжевой стае. И эти существа – живые, быть может, даже разумные?

– Они нападают на людей?

– До сих пор неясно, – ответила Ваэла. – Понимаешь, они наполняют свои мешки водородом и взрываются от малейшей искры. Бывали случаи…

– Льюис утверждает, что они жертвуют собой, как камикадзе, – заметил Томас. – А по-моему, им просто любопытно.

– Нас они потопить сумеют? – поинтересовался Паниль.

Он окинул взглядом горизонт – земли не видно. Он знал, что в ящиках под полом есть запас воды и пищи – он держал фонарь, пока Ваэла перед отлетом проверяла НЗ.

– Разве что измажут купол сажей, – ответил Томас, не отрываясь от пульта. – Я запустил маяк-локатор, но на его частотах страшные помехи. Радио вроде работает…

– Но без зонда мы до базы не докричимся, – заключила Ваэла. – Короче, мы потерялись.

Придерживаясь за стойки, чтобы не упасть, Керро добрался до лестницы и выглянул наружу. С первого взгляда было ясно, что дирижаблики неуклонно приближаются к гондоле. Потом поэт присмотрелся к пусковой стойке зонда, приклепанной к плазмагласу рядом с люком.

– Ты что там делаешь? – спросил Томас.

– На катушке осталась почти вся антенна от радиозонда.

Томас глянул на него снизу вверх из гондолы.

– И что ты задумал?

Паниль оглядел дирижаблики, взбитые ветром волны. Его захватило чувство полнейшей свободы, словно вся прежняя жизнь в искусственной среде Корабля была лишь подготовкой к этим минутам. Ни все голозаписи на свете, ни хроники, ни долгие часы учебы не передавали и малой доли открывшейся ему реальности. Но они вооружили Керро знанием. Он обернулся к Томасу:

– Воздушный змей может поднять антенну достаточно высоко.

– Змей? – Ваэла уставилась на него сквозь плазмаглас. Воздушные змеи были летучими трупоедами.

Томас, для которого это слово имело другое значение, задумался.

– А материал у нас найдется?

– О чем вы? – поинтересовалась Ваэла.

Томас объяснил.

– А-а, праздничные летяги! – воскликнула девушка. Она окинула гондолу взглядом. – Ткань у нас есть. А это что? – Она сорвала с пульта полоску уплотнителя, согнула. – А вот и каркас.

– Тогда давайте… – проговорил Паниль с лестницы и вдруг умолк.

На гондолу упала тень. Все разом подняли головы.

Прямо над капсулой пролетали два огромных дирижаблика, поджав часть щупалец, в то время как остальные волокли по воде здоровые валуны. Один зацепил своим балластом гондолу, и та резко качнулась. Керро вцепился в раму люка, чтобы не свалиться. Валун проплыл мимо, оставляя пенный след на воде.

– Что они делают? – крикнула Ваэла.

– Газ, который мы пустили, погубил участок келпа, – ответил Томас. – Тебе не кажется, что дирижаблики его защищают?

– Вон еще летят! – крикнул Паниль.

Томас и Ваэла глянули, куда он указал. В сотне метров от гондолы поперек ветра шла галсами целая стая золотисто-оранжевых дирижабликов.

Керро поднялся еще на ступеньку и присел на край люка. Со своего поста он видел, как балластные камни чертят на воде пенные клинья, подскакивают на слоевищах келпа. Широкие паруса дирижабликов хлопали и опадали на каждом повороте, чтобы тут же вновь наполниться ветром. Томас, стоявший внизу у пульта, тоже мог наблюдать их маневры.

– Только не говорите, что они совсем безмозглые, – заметил он.

– Может, мы их разозлили? – предположила Ваэла.

Ее голос, доносившийся до Керро, звучал глухо, будто из древнего бортового мира. Ветер трепал его кудри и бороду, восторг свободы переполнял его. Пандора была прекрасна!

– Они красивые! – крикнул он. – Красивые!

За спиной Томаса раздался треск, и тот, подскочив, оглянулся. Оказалось, что он не выключил радио, когда проверял связь, и динамик теперь трещал не умолкая. Это феномен приписывали и дирижабликам, и келпу, но как они это делали?

Стая почти достигла гондолы. Возглавлявший ее великан тащил свой балласт прямо на капсулу. Томас затаил дыхание. Сможет ли плаз выдержать такой удар?

– Они нападают! – взвизгнула Ваэла.

Паниль почти вылез из люка, опираясь одной ногой на последнюю ступеньку лестницы, а коленом другой – на откинутую крышку.

– Только посмотрите! – кричал он. – Они изумительны! Великолепны!

– Затащи этого придурка обратно! – рявкнул Томас стоявшей у лестницы Ваэле.

Не успел он договорить, как поджатые щупальца головного дирижаблика скользнули по куполу, и огромный валун ударил в плазмаглас прямо перед Ваэлой. Та изо всех сил вцепилась в лестницу и крикнула что-то Панилю, но было поздно. Размахивающего руками поэта сбросило с гондолы. Он ухватился за скользнувшее мимо щупальце дирижаблика, и то рефлекторно дернулось вверх. Остальные подтянулись вслед, заключив тело Паниля почти в непроницаемый кокон. Ваэла видела это лишь урывками – гондолу мотало из стороны в сторону под массированным натиском дирижабликов.

Они нападали!

Томаса швырнуло в угол между пультом связи и главной панелью. Он увидел только, как пропали ноги поэта, и услыхал вопль Ваэлы:

– Они схватили Керро!