Текст книги "Пандора (сборник)"

Автор книги: Билл Рэнсом

Соавторы: Фрэнк Герберт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 92 страниц)

Отличительный признак религии – абсолютная зависимость. Она позиционирует фигуры просителя и дарителя. Проситель пользуется ритуалами и молитвами, чтобы повлиять на (иными словами, обрести власть над) дарителя. Следует отметить сходство между подобными отношениями и абсолютной монархией. Подобная зависимость просителя дарует тому, кто имеет власть над ключевыми элементами этого взаимоотношения – ритуальными принадлежностями и освященными формами молений, то есть капеллану, власть, сравнимую с властью умаливаемого дарителя.

«Обучение капеллан-психиатра», документация Лунбазы, из корабельных архивов.

Раджа Томас брел по переходам Колонии рядом с Ваэлой таоЛини, волоча на плече, как и его спутница, желтый гермокостюм со снятым дыхательным шлемом. Снаружи занимались первые лучи Реги, но здесь царил мягкий золотой свет деньстороны, привычный для каждого колониста, когда-либо побывавшего на борту.

Первая дневная трапеза тяжело давила на желудок. Томасу это не нравилось. Похоже было, что к еде добавляли какой-то малосъедобный наполнитель. Что творится в бортовых аграриумах? Неужели, как намекали подручные Оукса, Корабль снижал производство продовольствия?

Ваэла была до странности молчалива. Раджа глянул на нее, и взгляды их встретились на миг – слишком короткий, чтобы это можно было назвать противоборством, но лицо и шею Ваэлы залила оранжевая краска.

Ваэла уставилась вперед. Они направлялись к площадке для пробного запуска, где им предстояло осмотреть новую подводную лодку и ее носитель. Прежде чем рисковать аппаратурой в непредсказуемых океанах Пандоры, ее предстояло испытать в закрытом баке.

«Почему я не могу просто отказаться?» – думала Ваэла. Ей ведь необязательно домогаться злосчастного стихоплета так, как приказал Томас, – есть и другие способы. Только теперь ей пришло в голову подумать – какое общество породило Томаса. «Что заставляет его думать, будто секс – это лучший способ снять защитные барьеры сознания?»

В ее голове послышался голос Честности – при посторонних это случалось редко:

«Общество, где мужчины правили, а женщины подчинялись».

Она знала, что так и должно быть, – в поведении Томаса это читалось ясно.

«Я Томас, – мысленно твердил себе Раджа. – Я Томас. Я Томас…»

Удивительней всего было то, что эта самодельная мантра, которую он твердил про себя, словно усиливала его сомнения. Может, дело и правда в имени?

«Ваэла мне больше не доверяет… если доверяла когда-либо».

«Да где же этот поэт… и кто он?» Приемник на Керро Паниле словно застопорило. «Будет ли он десницей Корабля?»

Зачем в их команде нужен поэт? Это должно быть намеком на истинные планы Корабля. Смутным, быть может, загадочным… но намеком. Элементом смертельно опасной игры, правила которой ему предстояло выяснить самому.

«Сколько у нас осталось времени?»

Когда правила игры устанавливал Корабль, они не всегда были честными и справедливыми.

«Ты ведь не всегда честен, а, Корабль?»

«Если ты подразумеваешь „беспристрастен“, то – да. Я всегда честен».

Томаса удивило, что его удостоили ответом. Он не ожидал, что Корабль заговорит с ним в этом переходе.

Томас покосился на молчащую Ваэлу. Кожа ее вновь приобрела обычный розовый цвет. Интересно, она слышит порой голос Корабля?

«Я часто беседую с ней, мой бес. Она зовет Меня Честностью».

Томас от изумления сбился с шага.

«А она знает, что это Ты?»

«Этого она не осознает».

«Ты и с другими говоришь без их ведома?»

«Со многими, очень многими».

Томас с Ваэлой завернули за угол. Там начинался очередной коридор без окон, светящаяся полоса на потолке отливала голубизной. Простейшая цветовая кодировка – этот проход выводил на поверхность. Томас покосился на бедро Ваэлы – ее вечный лазер покоился в кобуре.

Молчание нарушила Ваэла.

– Эти «новые клоны», которых Оукс якобы использует на Драконе, – как думаешь, что это такое?

– Люди с ускоренной реакцией.

– Не доверяю я этому Льюису.

Томас не мог не согласиться про себя. Для него Льюис пока оставался загадкой – жестокое альтер эго Оукса? О Хесусе Льюисе ходили такие слухи, что приходилось подозревать, будто Корабль, открывая ящик Пандоры, не поскупился.

Переход вывел их к шлюзу в эллинг. Томас поколебался, прежде чем показать контролю свой допуск. Глянув в окошко, он увидал, что створки крыши эллинга задвинуты – значит, задержек не будет.

– Что тебя беспокоит, Ваэла?

Она глянула ему в лицо.

– Я думаю – найдется ли здесь хоть один человек, кому я могу доверять?

«Проклятие Пандоры», – подумал Томас. Он решил направить ее подозрения на Оукса.

– Почему бы нам не настоять на проверке всех планов Оукса?

– Думаешь, нам кто-то позволит?

– Попробовать можно.

– Я подскажу это Рашель, когда увижу ее.

– Позвони ей, когда зайдем.

– Не могу. По графику она в патруле, южный периметр. Позвоню на ночьстороне.

Непонятно почему эти слова вызвали у Томаса дрожь. Неужто эта дура Демарест в опасности? Он покачал головой. Здесь в опасности все и всегда.

Он снова заглянул в иллюминатор. В эллинге все еще кипела работа. Субмарину заливал яркий свет прожекторов, газовые баллоны терялись в тени. Рабочие, суетившиеся вокруг аппарата, уже распахнули ворота шлюза, открыв тестовый бассейн под эллингом. Свет играл на темной воде под плазмагласовой гондолой и ее носителем. А, отлично. Рабочие уже подсоединяли капсулу к субмарине.

Значит, Рашель не вернется с южного периметра до ночьстороны…

Постоянно проскальзывающие в речи Ваэлы бортовые словечки все время ловили Томаса врасплох. «Ночьсторона». Неровные сутки планеты двойного светила мало влияли на циркадные ритмы колонистов. Они были прежде всего корабельниками, а те имели под рукой удобный референт – для них день и ночь были не временами, а сторонами суток. Может быть, это тоже намек? Вдруг эта мелочь поможет ему достучаться до сердец здешних жителей? Томасу казалось, что, если он сумеет вступить в контакт с электрокелпом, это придаст его словам желаемый вес.

«Все, что поможет нам влиться в жизнь Пандоры…

Если колонисты научатся доверять мне… придут ко мне… я смогу объяснить им, чего на самом деле хочет от них Корабль. Они поверят. Они пойдут за мной».

Эта субмарина… может, тоже ключ. «Неизменные символы». Что может оставаться неизменным в знаковых системах разумного растения? А оно разумно – в этом Томас был убежден, как и Ваэла. Но знаковая система келпа оставалась загадкой.

«Светлячки в ночном океане».

Общаются ли они там, под волнами? «Как мы».

Ваэла ткнула пальцем в кнопку звонка на раме.

– Чего ждем?

– Новую гондолу подсоединяют к лодке. Я не хочу никого отвлекать.

Томас кивнул, увидев, что капсула встала на место, и отжал клавишу.

Подошел рабочий в зеленом, отщелкнул внутренние запоры, и люк отворился. Процедура отнимала немало времени, но это была опасная зона. Оба шлюзовых люка запирались с обеих сторон – в том числе изнутри, когда отворялись створки крыши. Все на нижстороне строилось с учетом возможного нападения.

В эллинге стояла затхлая вонь пандоранских просторов, от которой у Томаса бежали по спине мурашки.

Ваэла обогнала его. Она шла по эллингу привычной походкой колониста – голова бдительно поворачивается то направо, то налево, взгляд не упускает ни одной мелочи. Светлый комбинезон обтягивал ее, точно вторая кожа.

Томас настоял, чтобы они получили новые костюмы на складах. Он заказал теплозащитные, чтобы капсулу не пришлось обогревать в холодной морской воде. Плазмаглас отлично отводил тепло, если только не наваривать его в несколько слоев. Это решение помогло им выгадать несколько лишних сантиметров внутреннего поперечника капсулы.

Когда пришло время переоблачаться в гермокостюмы, Ваэле удалось смутить Томаса. Раздевалок здесь, как и на борту, не было. Ваэла снимала комбинезон рядом с Раджой, которого подобная непринужденность все еще беспокоила немного. Раздеваясь или одеваясь рядом с женщиной, он постоянно отворачивался. Ваэла же была весьма непосредственна.

– Радж, ты знаешь, что у тебя на заднице потешная родинка?

Он машинально обернулся, чтобы увидеть, как она заползает в расстегнутый гермокостюм, – нагие груди, чресла. Ваэла продолжала одеваться, лишь на миг смутившись, словно говорила: «Ну да, я женщина. Ты что, не знал?»

То, что она – женщина, он ощущал постоянно и не мог отрицать, что испытывает к ней магнетическое влечение. А она это, без сомнения, замечала и беззлобно веселилась за его счет. Возможно, поэтому она так разозлилась, когда он попросил ее повлиять на третьего члена команды с помощью секса.

И она была права – это нечестно.

«Но что, если и Корабль нас обманывает?»

Сомнения… вечные сомнения. Про себя он соглашался со многими высказываниями Оукса. Но, с другой стороны, как выражалась Ваэла, «соседа обманешь – себе не поможешь».

Ее открытость и прямота привлекали Томаса не меньше, чем физическая притягательность.

«Но я – ваше стрекало, я – адвокат дьявола, я – конь среди пешек».

И время его на исходе. В любой момент Корабль может назначить ему неисполнимый срок. Или Оукс со товарищи – исполнить невысказанную угрозу и срезать финансирование проекта, когда наберутся на это смелости.

Было видно, что Ваэла злится, хоть и старается не подавать виду. Это было заметно по тому, как она шла – слишком широко шагая, – по тому, как вглядывалась в Томаса, думая, что он не замечает. Но она пойдет к Панилю и получит ответы на все вопросы. Это – главное.

Томас все еще чувствовал на себе ее гневный взгляд, когда они вступили в лучи прожекторов на скат, где покоилась новая субмарина. Девушка деловито осматривала творение, порожденное фантазией Томаса.

Субмарина походила на каплю. Вдоль нее поверху шел двойной гребень, напоминающий хребет допотопного чудовища, увенчанный рядами скоб для крепления газовых мешков. Принцип был прост: субмарина представляла собою всего лишь носитель для круглой плазовой гондолы. Поэтому давление воды должны были выдерживать только двигатели и топливные баки. Была у нее и еще одна функция, ясная даже при беглом осмотре. По бокам ее тянулись ряды прикрытых плазовыми колпаками фонарей, каждый три пальца в поперечнике. Программа обратной связи, соединявшая фонари с оптическими сенсорами через центральный компьютер, позволяла воспроизводить любые комбинации огней, повторяя узоры вспышек келпа, его ритм.

Распорядитель стройки, Хапат Лаву, встретил их на краю площадки – худощавый, совершенно лысый мужчина, заводившийся с пол-оборота. Его серые глаза ничего не упускали, и, несмотря на желчный, вздорный нрав и склонность к приступам тихой ярости, Лаву пользовался в колонии всеобщей любовью. По общему мнению, «на Хапа можно положиться». Надежность почиталась на нижстороне самым ценным качеством, и Хапат Лаву поддерживал свою репутацию. Из всех аппаратов, вышедших из его мастерских, только субмарины не справились с брошенным Пандорой вызовом. Шестнадцать лодок сгинули без следа, остатки еще трех нашли на дне, и с четырех удалось спастись хотя бы по одному человеку. Во всех случаях лодки оказывались раздавлены или затянуты в глубины плетями келпа. Оценка, данная Лаву, выражала мнение многих колонистов: «Эта штука мыслит. И убивает».

За время недолгого знакомства Хапат Лаву проникся к Томасу чувством восхищения. Томас создал из проверенных деталей совершенно новую конструкцию. Единственной деталью его плана, вызывавшей у Лаву сомнения, была система связи и возвращения лодки. Об этом он и заговорил, поприветствовав Томаса.

– Все же вам бы стоило поставить что-то поосновательней ракет-зондов. Они, знаете, ненадежные.

– Оставим, – ответил Томас.

Он знал, что заставляет распорядителя нервничать. Вездесущий электрокелп не только заполонил моря, но и забивал все каналы связи – от радио до сонара – своим излучением. Португальские дирижаблики давали тот же эффект. Родство? Никакой системы в этих сигналах не находилось – простой белый шум. Приходилось ограничиваться релейными передатчиками на расстоянии прямой видимости друг от друга и повышать мощность несущей волны – но и тогда стая поднявшихся из моря дирижабликов могла серьезно нарушить связь.

– Вам придется всплывать, чтобы наладить связь, – настаивал Лаву. – Если бы вы позволили приспособить якорный канат…

– Слишком много кабелей, – ответил Томас. – Боюсь, запутаемся.

– Тогда молитесь, чтобы вы смогли подняться выше уровня помех и релейные не заклинило.

Томас кивнул. По плану им предстояло заякорить цеппелин в лагуне, опустить субмарину по якорному канату и ни в коем случае не приближаться к стене водорослей. «Только наблюдаем, повторяем узоры огней келпа и смотрим, какую реакцию это вызовет», – говорил он. План был вполне осуществим. Нескольким субмаринам уже удавалось совершить погружение и вернуться, но они не приближались к келповым зарослям. Катастрофы случались только тогда, когда лодки пытались взять образцы.

«Осуществим… но с неизбежными оговорками».

Их цеппелину придется висеть над лагуной на якорном канате, ожидая всплытия лодки. Идею держать поблизости еще один цеппелин, на случай аварии, пришлось отбросить. Ветры на Пандоре были непредсказуемы, а два дирижабля, висящих на привязи над одной лагуной, едва ли смогут разойтись. Сам их размер делал затруднительным любые маневры. Чтобы завести цеппелин в эллинг, с него обычно сбрасывали стальной трос, цепляли и затягивали дирижабль лебедкой. В конце концов ограничились тем, что поставили упрочненные многокамерные газовые мешки.

Томас вспомнил тот спор, изучая контуры новой подводной лодки.

Стоило ли дело риска? Ему казалось, что он бросает вызов Кораблю – но ставки были слишком высоки.

«Ты позволишь мне погибнуть там, Корабль?»

Нет ответа. Но Корабль сказал, что теперь судьба Раджи в его собственных руках. Таковы правила.

Если келп разумен и с ним удастся вступить в контакт, награда будет огромна. Мыслящее растение! Способно ли оно богоТворить? Может, в этом ответ на требования Корабля?

Но это Корабль назвал келп разумным. А вдруг это лишь очередной раунд игры? Стоит ли усомниться и в этом?

Томасу пришло в голову, что, если Корабль не солгал ему, келп должен быть фактически бессмертен. Никто еще не видел мертвых участков леса, за исключением уничтоженных вмешательством человека.

Может, келп вечен?

– Все еще отказываетесь от резервного цеппелина? – спросил Лаву.

– А долго ли вы сможете удержать его в виду лагуны? – парировал Томас.

– От погоды зависит, понятное дело.

В голосе Лаву звучала обида. Он принимал гибель стольких своих творений, всем его мастерством приспособленных к выживанию под водой, близко к сердцу. Конечно, причина таилась в том, что океан Пандоры таил еще неизвестные опасности. Но Лаву казалось, что весь проект стал для него вызовом. Он не хотел сдаваться. И дело не ограничивалось машинерией. Лаву хотел сам отправиться в море.

– Как еще я смогу понять, что нам нужно, если меня там не будет?

– Нет, – ответил Томас.

«Ладно же, Корабль. Бросим кости».

«Мой бес, почему ты так неравнодушен к театральным позам?»

В этот раз Томас ожидал ответа и не разочаровался.

«Потому что они не станут слушать меня, покуда я не стану для них больше, чем человеком».

«Человек не может стать больше себя».

Лаву похлопал по обшивке субмарины. Ваэла подошла поближе, вслушиваясь в беседу Томаса и распорядителя.

«Что движет Томасом?» – подумала она. Ей ведь почти ничего о нем не известно. Из гибербака – в руководители проекта. Приказ Корабля, как он утверждает. «Зачем?»

– Она тяжелей, чем все прежние, – ответил Лаву на вопрос, который, как ему казалось, хотела задать девушка. – Пусть только попробует какая-нибудь пандоранская тварь ее пробить!

– Проблему с накачиванием газовых баллонов решили? – спросил Томас.

– Придется докачивать снаружи, – признался Лаву. – Я уже выставил на периметр дополнительную охрану – придется надолго открывать крышу.

– А сама лодка? – поинтересовалась Ваэла.

– Мы приладили к ней направляющие тросы, прямо через люк. Сойдет.

Томас инстинктивно глянул вверх, на диафрагму крыши.

– Будет готово к шести ноль-ноль самое позднее, – пообещал Лаву. – У вас перед отлетом будет вся ночьсторона на отдых. Кто с вами?

– Не ты, Хап, – улыбнулся Томас.

– Но я…

– С нами отправится некто по имени Паниль.

– Это я уже слышал. Он точно поэт?

– Специалист по связи, – ответил Томас.

– Ну ладно, начнем пробное погружение, – буркнул Лаву, давая отмашку помощнику.

– Мы с вами, – заявил Томас. – Какая глубина?

– Пятьсот метров.

Томас покосился на Ваэлу. Та едва заметно кивнула и снова обернулась к субмарине. В самом широком месте каплеобразный корпус возвышался над ней на два человеческих роста. Броня носителя окружала нижнюю половину шаровидной гондолы. Индукционный винт на корме прикрывала сложная система решеток и сеток, уменьшавшая эффективность, но не позволявшая стеблям келпа намотаться на лопасти.

Рабочие приставили к обшивке стремянку, обмотанную пеноматом, чтобы не поцарапать сигнальные фонари, и придерживали ее с обеих сторон, пока Лаву забирался внутрь.

– Мы поставили ручную защелку, – говорил он на ходу, – чтобы никакой случайный сигнал не открыл вам шлюз. Каждый раз, как станете выходить, придется отпирать вручную.

«И неудивительно», – подумал Томас. Это была идея Ваэлы. Подозревали, что келп может управлять электрическим током и часть погибших субмарин затонула потому, что самозапустившиеся сервомоторы распахнули настежь их входные люки.

Вслед за Лаву полезла Ваэла, и Томас на миг остался один. На вершине лестницы он задержался, оглядывая свой корабль. Чем-то подводная лодка напоминала маленький безднолет: лопасти стабилизатора – как панели солнечных батарей, внешние сенсоры сферического обзора – как наружные глаза космического корабля. И все ведомые слабые места укреплены трижды и четырежды. «Резервная система на дублирующей».

Развернувшись, он нашарил ногой ступеньку лестницы и заполз в залитую кровавым светом гондолу. Лаву и Ваэла уже сидели на своих местах. Девушка согнулась над пультом, и в багровой мгле Томасу видел был только контур ее левой щеки – такой нежный и прекрасный, подумалось ему… Он проглотил циничный смешок. «Что же, мои семенники еще работают».

…Восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его. И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? И сказал Господь: что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли.[5]

Христианская «Книга мертвых», из корабельных архивов.

– И что здесь происходит? – поинтересовалась Легата.

Покуда Сай Мердок раздумывал над ответом, она вглядывалась в него. Слишком он долго думает. Ей не нравился этот человек, чьи блеклые глаза бросали вызову всему, на что падал их взгляд. Свет в лаборатории был слишком ярким, особенно для такого позднего часа. И молодые спецклоны, сбившиеся в кучку у дальней стены, определенно его боятся.

– Ну?

– Это так просто не объяснить, – отозвался Мердок.

Легата поджала губы. Второй раз за трое суток она оказалась в лаборатории. И сейчас она не верила, что этому есть причина. Оукс изображал гнев, узнав, что она не смогла проникнуть во все уголки Первой, но Легата ощутила в его игре фальшь. Он лгал.

Зачем Оукс снова отправил ее сюда? Связь с Льюисом восстановлена. Что такого знают эти двое, о чем не осведомили ее? Неизвестность вызывала у Легаты бешенство.

Мердок осторожничал. Оукс приказал отправить Легату в Комнату ужасов – «на исследование», – но предупредил: «Она ужасающе сильна».

«Насколько? Сильнее меня?»

В последнее Мердоку не верилось. Такая пухленькая тушка…

– Я задала простой вопрос, – напомнила Легата, не скрывая гнева.

– Интересный вопрос, – поправил Мердок, – но отнюдь не простой. Почему вы его задали?

– Потому что я видела отчеты, которые получает Морган. Вы здесь творите очень странные дела.

– Ну… я бы сказал, что мы здесь расширяем пределы возможного, – но разве это не цель любых исследований?

Легата одарила его ледяным взглядом.

– Мы не признаем никаких ограничений, – продолжал Мердок, – пока доктор Оукс полностью осведомлен о наших опытах.

– Он и сейчас наблюдает за нами через голопроектор, – заметила Легата.

– Знаю.

Он сказал это таким тоном, что у Легаты мурашки побежали по коже. Несмотря на свою силу, Мердок двигался как балерина. Когда он поднял подбородок, Легата заметила под челюстью у него длинный шрам, обычно терявшийся в складках кожи. Совершенно невозможно сказать, сколько лет этому человеку – даже биологических, учитывая, что он может быть и клоном.

«Приглядеть за ним, – сделала Легата мысленную пометку. – То, что творит здесь Льюис…»

Она снова окинула комнату взглядом. Что-то не так. Все как обычно – голопроектор, комконсоль, сенсоры, – но это место оскорбляло ее чувства. Легата умела ценить красоту – не красивость, а настоящую красоту. Эти огромные цветы у люка… она и раньше их замечала. Розовые, точно языки, их пестики сплетаются, отражаясь друг в друге бесконечной чередой зеркал.

«Странно, – мелькнуло у Легаты в голове. – Они пахнут… потом».

– Пройдемте, – приказала она.

– Вначале маленькая формальность. Приказ доктора Оукса.

Мердок снял сенсорную панельку со стены у шлюза – сколько помнила Легата с борта, стандартный чтец-опознаватель. Она положила ладонь на гладкую поверхность.

Идиотский приказ. Все и так знают, кто она.

Руку от кончиков пальцев до локтя пронзил внезапный разряд, и Легата пропустила мимо ушей фразу Мердока. Что он там говорит?

– Простите… что?

Накатила слабость и оцепенение. Что такое?..

Она увидала, что люк открыт, а как это случилось, не могла упомнить. Что он сделал с ней?

Рука Мердока подтолкнула ее вперед. Проходя через люк, Легата почти услышала голос из сердца цветка: «Накорми меня… накорми…»

За ее спиной хлопнул, закрываясь, люк, и Легата смутно осознала, что осталась одна. А внутренняя дверь растворяется… медленно… торжественно… Почему красный свет? И эти темные тени – они движутся?..

Она шагнула в комнату.

Странно, что Мердок не пошел с ней. Она вгляделась в залитые кровавым свечением фигуры впереди. Ах да – новые спецклоны. Кое-кого она помнила по отчетам. Созданные, чтобы противостоять быстрым демонам Пандоры. Ускорение синаптических реакций вызывало какие-то проблемы – ее и посылали выяснить, какие…

«На что я должна была обратить внимание?»

– Я Джессуп, – шепнул голос у нее над ухом. – Когда закончишь – иди ко мне.

«Как я сюда попала?»

Чувство времени отказывало ей. Легата сглотнула, и сухой, как терка, язык оцарапал небо.

«Добро и зло остаются за дверью». Это кто-то сказал или я подумала? Оукс говорил: «На Пандоре все возможно. Здесь исполняются все наши желания. Поэтому я и просила Мердока… где Мердок?»

Клоны-химеры обступили ее со всех сторон, а она никак не могла сосредоточить взгляд – глаза разбегались. Кто-то схватил ее за руку. Больно.

– Отпусти, ты…

Она рванулась, услышала удивленное хрюканье. Что-то странное творилось с ее чувством времени, с ощущением собственного тела. По рукам текла кровь – откуда, она не понимала. И ее тело… обнажено. Мышцы рефлекторно сжались, Легата застыла в оборонительной стойке.

«Что со мной происходит?»

Снова руки – грубые лапы. Она разогнулась, медленно и решительно. Отчетливо послышался чей-то вопль. Как странно, что никто не откликнулся!