Текст книги "Сат Чит Ананда"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

Молодая симпатичная девушка сделала шаг вперед и спросила: «Послушай, поляк, не ты играешь в эти игры, и не тебе придумывать правила!»

Непонимание продолжается. Но мои люди, я надеюсь, найдут общий язык, найдут внутреннее понимание друг друга. Я пытаюсь добиться этого всевозможными средствами, чтобы вы осознали все свое бытие и истинные причины ваших несчастий. Если же вы думаете о каких-то ложных причинах ваших несчастий, вы не избавитесь от своих несчастий.

Ненси Рейган возвращается со своего экзамена по медицине с улыбкой на устах и встречает свою подругу.

«Пятерка?»

«Нет, просто доктор Вайт сказал мне, что у меня фигура молодой женщины».

«Неужели? А что он сказал насчет семидесятилетней ослицы?»

«Подожди, дай мне вспомнить, о тебе он ничего не говорил!»

Глава 10

Каждое мгновение – это цель

Вопрос: Возлюбленный Ошо, поиск cam чит ананды и поиск атхато брама джигасья, о котором говорит Бадарайана – не одно ли это и то же?

Маниша, в книге Бадарайана есть такие слова: «Атхато Брама джигасья». Это самые сильные слова, которые когда-либо были произнесены. Это означает: «Теперь начни вопрошать о высшем». Это первые слова Брахма-сутры. Брахмасутра – это величайшая мистическая книга в мире. Это первые слова этой таинственной книги, это одна из самых величественных книг, когда-либо произнесенных.

Я называю эту книгу таинственной, потому что Бадарайана не слишком-то известен миру, несмотря на то, что в Индии – это единственный мистик, на книгу которого написаны тысячи комментариев. Каждая его фраза настолько полна смысла, что вы можете продолжать комментировать эти фразы тысячами способов. Тем не менее, они кажутся совершенно неисчерпаемыми. Это единственная книга, на которую написаны тысячи комментариев, причем были написаны комментарии на комментарии, а потом комментарии на комментарии комментариев.

Практически две тысячи лет величайшие гении этой страны так или иначе ссылались на Бадарайана. Тем не менее, это имя не слишком-то известно миру. Возможно, причина в том, что, кроме его книги, о нем ничего не известно. Его личная жизнь совершенно неизвестна. Был ли он исторической личностью или нет, очень трудно теперь сказать. Но одно можно сказать точно: кто бы ни написал эту книгу, какое имя бы ни было у этого автора, он был, определенно, одним из самых известных мистиков в мире. Поэтому почему бы его не назвать его Бадарайаном?

Книга историческая. Она существовала тысячи лет, и одна из его книг, единственная книга, на которую было написано столько комментариев, стала причиной того, что каждый великий философ тем или иным способом был связан с ней. В мире нет другой книги, на которую бы делалось столько комментариев. Это может означать только одно: его слова полны скрытого смысла. Вы можете продолжать копаться в них и будете находить все больший и больший смысл. Вы можете находить все более и более свежие источники воды, свежие источники смысла и важности.

Маниша, cam чит ананда не эквивалентно атхато брама джигасья -«Теперь начни вопрошать о высшем», потому что это первая ступень, а сат чит ананда – последняя. Начало – это вопрошание. Сат чит ананда – это не вопрошание, это результат высшего вопрошания. Вы пришли к выводу. Слова Бадарайаны – это начало, а сат чит ананда – это конец. Это не синонимы, несмотря на то, что эти слова глубоко связаны друг с другом. Без вопрошания нет возможности того, что вы можете осознать вывод. Поэтому Бадарайана следует первым.

Эта простая фраза должна быть понята правильно, потому что она для начинающих. Что касается высшего, вы всегда в начале. Вы всегда можете только приближаться к нему, но что-то всегда остается неизведанным вам, бросает вам вызов, вершина, которая еще выше вашего постижения. Вам казалось, что вы достигли, но все еще осталось что-то. И паломничество продолжается.

Я начал говорить, что цели нет, есть только паломничество. Другими словами, паломничество само по себе божественно, свято, поэтому не нужно беспокоиться о том, что будет в конце, это может привести только к одному результату. Вас не будет интересовать само путешествие, но будет интересовать только конец путешествия. Вы не сможете наслаждаться каждым мгновением вашего путешествия. Вы будете глядеть в начало, вперед, будете ориентироваться на то время, когда вы достигнете и будете праздновать. А это ошибочный подход с самого начала.

Каждое мгновение – это путешествие, и каждое мгновение – это цель.

Вы должны жить, как будто бы вы уже прибыли, несмотря на то, что никогда не наступит такого мгновения, когда вы сможете сказать: «Я прибыл». Вы можете только сказать: «Я иду домой. Я вижу, как дом приближается все ближе и ближе». Но это хорошо, что вы никогда так и не пришли. После того как однажды вы придете, вы полностью остановитесь, а жизнь не знает полных остановок. Да, допускаются перерывы, перевалы, остановки, но полная остановка невозможна, жизнь подходит к своему разрушению.

Жизнь никогда не приходит к завершению. Она никогда не уничтожается в смерти. Это длительный процесс.

Именно поэтому слова из Бадарайаны должны быть поняты с любовью и очень глубоко. Каждое слово – это чистое золото.

Во-первых, на них многие комментаторы давали свои комментарии, раскрашивали в разные краски. Вы не привыкли к ним, потому что на Западе такого явления, как комментарии, вообще не существовало. Никто не давал комментарии на Канта, никто не давал комментарии на Гегеля, никто не давал комментарии на Сократа, на Библию. Само понятие «комментарии» ложно. И причина такова, что великие философы на Западе появились тогда, когда уже появилась письменность, когда ничего не нужно было запоминать; вы могли писать трактаты за трактатами.

Когда такие писатели, как Кант, Гегель или Фейербах, писали, они писали настолько запутанно, насколько это было возможно, они даже упоминали то, что их можно критиковать таким вот образом и приводили контрдоводы, несмотря на то, что никто им не противоречил, никто даже не понимал того, о чем они писали. Поэтому их книги очень сложные, они полны. В них не осталось ничего, что бы можно добавить.

На Востоке комментарии начали давать по определенной причине. Восточным писаниям, по крайней мере, десять тысяч лет. Это самый ортодоксальный взгляд на историю философского развития на Востоке. Есть люди, которые думают, что им намного больше, чем десять тысяч лет. Из-за того, что в то время не было письменности, письменность еще не была изобретена, каждый мастер был вынужден говорить маленькими сутрами, он не мог говорить большие трактаты. Слово «сутра» означает «нить».

Они давали вам очень мало, чтобы вы могли запомнить, потому что запомнить большие философские трактаты невозможно. Всегда существует опасность того, что вы их забудете. Поэтому единственным путем были сутры. Нужно было формулировать все в таком сжатом виде, чтобы ученики мастера могли запомнить эти маленькие, подобные семени максимы.

Но это только семена. Они показывают путь, указывают определенное направление. И до тех пор, пока ваше сердце не станет плодородной пищей для этих семян, они не прорастут и не дадут листья, ветви, цветы и плоды. Эти семена содержат все, чтобы это случилось, содержат в себе встроенную программу. Если вы позволите этим семенам войти в ваше бытие, по мере того как они будут входить в вас все глубже и глубже, вы осознаете все, что в них заключено. Они превратятся в вас в реальность.

Но из-за того, что индивидуальности отличаются, из-за того, что они уникальны, сердце каждого отдельного человека представляет собой разную почву, это не одна и та же земля. Семя будет расти согласно тому, на какой почве его посадить. Чье-то сердце может быть очень плодородным, творческим. Дерево может быть огромным, листва может быть очень обильной, зеленой, и когда наступит весна, на дереве будут тысячи цветов и плодов.

Но чье-то сердце может быть очень суровым. Семя одинаково, но почва не может быть одинаковой, должны быть разные препятствия, разные условия. Сердце может не помогать, а может, наоборот, мешать. Это может быть семя, которое попало в землю, полную камней. Семя может и прорасти, но на плодородной почве оно будет расти совершенно по-другому. На каменистой почве оно может не быть таким высоким, оно может даже вырасти искривленным, на нем может не быть такой обильной листвы, на нем могут вырасти лишь несколько листьев.

Но уникальность заключается в том, что кто-то становится поэтом, и семя может превратиться в поэзию. А кто-то может стать музыкантом, и семя может превратиться в музыку. А кто-то может стать скульптором, и его семя может превратиться в красоту камня. Все будет зависеть от того сердца, в которое попадает семя. Есть еще много других причин.

Может случиться так, что сердце может быть плодородным и может прорасти тысячами цветов. А другое сердце может не быть таким плодородным и может не дать столько цветов, а может родить всего лишь один цветок, но очень, очень большой, эти тысячи цветов не смогут сравниться с этим одним цветком. Их может быть много, но красота этого одного цветка может содержать в себе красоту всех тысяч цветков.

Со мной много лет жил один садовник, когда я учил в университете. У меня был красивый садик. И этого одного человека я выбрал по одной причине: он был чьим-то садовником, садовником в доме одного офицера. Он каждый год выигрывал соревнования по розам. Я часто ходил на выставки его цветов, потому что весь город участвовал в этих соревнованиях.

Все богачи: офицеры, бюрократы, профессора, врачи, те, кто могли позволить себе иметь сады, участвовали в соревнованиях. Но меня не интересовали люди, которые участвовали в соревнованиях. Меня интересовал тот, кто вырастил цветы, чей трофей победил на соревнованиях. Если какой-то сад побеждал, я искал этого садовника, но бедные садовники даже не присутствовали на выставках.

Я последовал за машиной этого офицера. Я огляделся в его доме и нашел садовника, который трудился в саду. Когда армейский офицер вошел, он даже не сказал садовнику: «Я выиграл благодаря тебе. На самом деле, эта победа принадлежит тебе». Он просто поставил машину в гараж и пошел в дом.

Я отправился в садик. Старик, бедняга, трудился там. Я спросил у него: «Ты слышал о том, что твои розы выиграли соревнование в этом году?»

Он ответил: «Никто еще не сказал мне об этом!»

Я сказал: «Сколько этот армейский офицер платит тебе зарплату?»

Он ответил: «Не слишком-то много».

Я сказал: «Сколько бы он ни платил тебе, я буду платить тебе в два раза больше. Ты можешь сказать мне позже, сколько он тебе платит. Просто забирай все свои вещи в мою машину и поехали со мной!»

Он ответил: «Но это очень опасный человек. Он найдет меня со своим ружьем».

Я сказал: «Не беспокойся, я не менее опасен. Не беспокойся».

Поэтому я привел его в свой дом и сказал ему: «Начинай трудиться, и ежегодно не я буду ездить на соревнования, а ты. И все трофеи, которые ты выиграешь, будут не в моем доме, а в домике, в котором ты будешь жить и который я дам тебе».

Он не мог поверить в это. И он сказал: «Но как насчет армейского офицера?»

Я сказал: «Я позабочусь о нем. Тебе не нужно беспокоиться об этом».

Потом я увидел, как он выигрывал. Его искусство заключалось в том, что он никогда не позволял ни одной розе давать больше одного цветка. Он срезал все почки и оставлял только самые большие бутоны.

Я спросил у него: «В чем тайна этого действия?»

Он ответил: «Тайна простая. Розовый куст имеет определенное количество сока. Он мог бы раздать его среди тысяч цветов, но если не позволить ему этого, он вынужден передать весь сок одному цветку».

Я оставался девять лет в этом университете. Девять лет подряд он выигрывал соревнования. И вся его тайна заключалась в том, чтобы позволить цвести только одному цветку. Поэтому все стало возможным. Вот та уникальность, о которой я вам говорю. Одно и то же семя в разных сердцах приносит разные плоды.

Так начинаются все комментарии. Мастер умирает. У него остаются тысячи учеников, которые слушали его. И теперь они начинают думать, в чем важность его слов. На Востоке к этому вопросу относились очень трепетно. Здесь применялась не грубая логика, но очень тонкий механизм, женственность.

Слово «атхато» может означать «сейчас», может означать «здесь», может означать «начиная с настоящего мгновения и впредь». Из-за этой разницы в смысле меняется весь смысл предложений. Всего лишь одно слово меняет весь смысл.

Например, для мужчины или женщины, чье сердце – сердце преданного, возлюбленного, «атхато» будет означать: достаточно любви; теперь нужно начать вопрошать о высшем. Достаточно этого мира и его наслаждений, нужно начать вопрошать о высшем. Для логика то же самое слово означает: достаточно логики, достаточно рациональности, достаточно философии, теперь должен начаться истинный поиск существования: не слов, не философских исследований, но сущностного опыта.

Для поэта это может означать: достаточно поэзии, достаточно, хватит жить той жизнью, которой я жил раньше, теперь пришло время вступить на путь поиска света, пришло время войти на путь истины. Я пел песни радости, песни красоты.

Но приходит время, когда вы устаете даже от своего собственного творчества. Сколько это может продолжаться? Точно так же, как вы устаете от женщины, с которой жили долго, или от мужчины, с которым долго жили, вы устаете от творческих порывов, ради которых пожертвовали частью своей жизни. Приходит мгновение, когда вам кажется, что вы играли, как дети, собирали ракушки или строили замки на песке. Прекрасная утопия, но этого достаточно!

Вы не приобрели ничего вечного, безвременного, вечного. Сколько же вы собираетесь ждать? Теперь пришло время изменить направление всей вашей гениальности и разума. Атхато означает что-то другое, отличное от того, как может понимать бизнесмен и король. Король имеет власть, он завоевал столько стран, он устал.

Я вспомнил об одном великом императоре, наверное, величайшем во всей истории. Это был Ашока. Он мог бы стать завоевателем всего мира намного легче, чем Александр Великий. У него были намного более многочисленные армии, намного более развитая технология, намного больше богатства. И он должен был стать завоевателем мира, но первой победы оказалось достаточно. Он завоевал Ориссу. В то время это земля называлась Калингой. Он завоевал страну Калинга.

Миллионы людей должны были быть уничтожены, растерзаны, потому что люди тех мест были готовы умереть, но не хотели быть рабами. Положение было таким, что война бы продолжалась до тех пор, пока не осталось бы ни одного живого человека на этой земле. И Ашока стал бы властителем одного миллиона трупов. Однако Ашока задрожал, когда представил миллионы уничтоженных людей. Он понял, что эти люди никогда не сдадутся. Они готовы были быть либо свободными, либо расстаться с жизнью. Для них не было другого выбора. Они не могли принять никакого рабства.

Когда он понял это совершенно определенно, он задумался на мгновение, и представил себя среди миллионов трупов, и подумал, стоит ли это того. В чем смысл? Уничтожить этих храбрых людей и стать господином этой выжженной пустыни? Он бы чувствовал угрызения совести всю свою жизнь из-за того, что уничтожил стольких людей. Причем не жизнь обычных людей, но жизнь необыкновенно мужественных людей, которым не дали другого выбора. Они сказали: «Мы будем жить либо свободными, либо умрем. Рабства мы не приемлем. Ты можешь быть великим королем, иметь неограниченную власть, но у нас никто не отнимет возможности умереть за свободу. Ты не можешь отнять у нас такой возможности».

Страна была бедной. Ее никоим образом нельзя было сравнить с обширной империей Ашоки. Империя Ашоки была самой большой империей в Индии. Она простиралась от Афганистана, который теперь отдельная страна, Пакистана, который теперь отдельная страна, Шри Ланки, который также отделен теперь, Бирмы, Непала, Бутана, Сикхима, Ладакха. Индия еще никогда не была такой огромной, как в те времена Ашоки.

Одна только эта маленькая страна, Калинга, была независимой и бедной. У них не было даже армии, не было технологии, и было одно только мужество, такое мужество, что они принимали только две возможности: либо быть свободными, либо умереть за свободу. На самом деле, Ашоке, в каком-то смысле, бросили вызов. Ему приходилось видеть, как эти люди, у которых не было армии, были столетиями свободными, у них было просто человеческое мужество, достоинство и гордость. Это был великий вызов императору, который мог бы сокрушить их без усилия. Он и так уже уничтожил половину населения этой страны.

Но потом внезапно в его сознании произошел поворот, и он понял, что он просто был глупым: «Я уничтожаю прекрасную страну с красивыми, гордыми людьми, причем я смог это сделать просто потому, что у меня большая армия, больше оружия, лучшие кони, но у меня нет людей лучше, чем те, которых я уничтожаю. Мои люди – это просто слуги, которые сражаются просто из-за того, что им платят. А эти люди сражаются не потому, что им платят, у них даже нет лошадей, но они сражаются просто из-за того, что хотя быть свободными. Это так уродливо – уничтожать людей, это уничтожит то прекрасное разнообразие, которое есть в природе».

Он вернулся домой. Генералы спросили его: «Что случилось? Мы выигрываем».

Ашока сказал: «Это будет не победа, это будет просто убийство. А я не убийца. Если я не могу завоевать их живыми, я не хочу быть завоевателем. Мне бы не хотелось, чтобы меня по прошествии веков считали завоевателем трупов. Забудьте об этом».

И все превратилось в такой кошмар в его уме, что когда он добрался до своего дворца, в нем произошли такие изменения, что он отрекся от империи. Он сказал: «Кончено, к чему вся эта империя? Достаточно! Я не хочу больше никого завоевывать, никуда вторгаться, мне не нужна никакая империя!»

Ашока стал учеником Гаутамы Будды. Гаутама Будда умер за двести лет до этого мгновения, но остались его ученики, его просветленные ученики все еще жили. Это было третье или четвертое поколение, но это были те люди, от которых исходило то же благоухание, та же притягательная сила, как от Будды.

Ашока стал учеником, отрекся от мира, начал жить как нищий в своей собственной столице, он просил пожертвований ежедневно в собственной столице. Из-за того, что он стал саньясином, это слово, «атхато», приносило в его ум совершенно другой аромат, чем это слово приносило в ум поэта или в ум художника, человека творчества.

И точно так же, как слово «атхато» приносило разный аромат, разное понимание разным людям, точно так же приносили разный смысл все остальные слова этой фразы. «Брама джигасья». Для теиста Брама означает Бога, для теиста Брама означает высшее постижение; не личного Бога, а имперсональную реальность. Джигасья, вопрошание, также принимает разные формы. Для кого-то оно может показаться медитацией, для кого-то покажется йогой, для кого-то может стать молитвой. Все будет зависеть от того, какой у вас потенциал; семя примет ту форму.

Это простое предложение комментировалось тысячами комментаторов. Эта фраза прошла через столько комментариев и начала приносить такую радость, когда люди видели, что такое простое предложение вызывает столько толкований. И от разных толкований этой первой строчки зависело толкование всей дальнейшей части сутр, всех максим.

Маниша, это не эквивалентно сат чит ананде. Но это – начало. Сат чит ананда – это истина, сознание и блаженство, это высшая реализация этого маленького начала, которое становится постепенно все глубже и глубже, все больше и больше, и раньше или позже превращается во всю вашу жизнь. Бадарайана сутра – это только намек на то, что время должно перемениться, пришло время стать искателем, пришло время стать зрелым человеком, пришло время больше не тратить понапрасну жизнь в мирской деятельности.

Наступило время совершать паломничество. Ваша лодка причалила.

Пришло время отправиться в неисследованные моря, найти непроложенные тропы, быть в уединении и погрузиться внутрь, быть совершенно свободным и независимым, найти корни существования. И тот день, в который вы начнете, станет мгновением, когда вы прикоснетесь к берегам источника вашей жизни. Это будет время определенных выводов. Ваша жизнь больше не будет для вас загадкой, но станет ответом. Причем этот ответ – сат чит ананда. Эти три слова нетленны.

Существование Бога можно подвергнуть сомнению. На самом деле, половина мира теперь коммунисты, они не верят в Бога. Буддизм, который занимает третье место в мире среди религий по численности после христианства и мусульманства, не верит в Бога. Джайнизм, самая маленькая религия, также не верит в Бога. На самом деле, если вы посчитаете все эти цифры, вы увидите, что в мире больше атеистов, чем теистов. Так еще никогда не было раньше. Мир всегда больше был теистичным. Теперь это равновесие нарушилось. Сегодня в мире больше атеистов.

Среди теистов также мало настоящих теистов. Они просто называются теистами. Если снять с них покров, внутри вы обнаружите сомнения. Они верят в Бога, ходят в церковь, ходят в храм, но в них нет твердой веры без сомнений. Это та вера, в которой присутствует подавленное сомнение. Это вера снаружи, а внутри сомнение. Я еще никогда не сталкивался с настоящим теистом, который бы верил. Они могут говорить вам: «Я действительно верю». Но чем громче они кричат: «Я действительно верю», тем больше в них сомнений.

Когда вы говорите кому-то: «Я действительно люблю тебя», что это означает? Разве сказать, что вы просто любите, недостаточно? Это слово -«действительно» – делает все искусственным. Это подобно фильму, это неправда, это просто голливудская постановка.

Истину не могут отрицать ни атеисты, ни теисты, ни агностики. Это единственные три возможности, альтернативы. Агностики – это самые разумные среди трех.

Агностики говорят: «Я не знаю, я все еще пытаюсь понять. Я на пути, но я еще не пришел ни к какому выводу». Это самые честные среди троих, они и не верят, и не не верят. Они нейтральные, поэтому у них нет никаких предрассудков, поэтому они не несут никаких мнений, они свободны от всяческих предрассудков, от каких-либо мнений, поэтому когда они сталкиваются с истиной, они могут осознать ее как есть, а не такой, какой хотят ее увидеть. Мнение даст ей оттенок, нарушит ее. Мнение создаст ваши собственные иллюзии, галлюцинации.

Агностики – это самые искренние искатели истины. Но в мире есть лишь немного агностиков. Большая их часть находится здесь, они идут по пути с открытыми глазами, с чистым сердцем, готовым принять истину такой, как есть, без желания проецировать что-то на истину. Агностики не могут отрицать красоты сат чит ананды. Они могут говорить: «Я ищу». Но они не могут сказать что-то против.

Теисты не могут отрицать этого. Агностики могут сказать: «Вот что я имею в виду под Богом. Мой Бог – это истина, мой Бог – это сознание, мой Бог – это блаженство. Нет трудностей, это лишь вопрос слов, и только идиоты спорят из-за слов. Если вы подразумеваете под Богом вот это, то это вполне законно. Но тогда не молитесь, потому что нет того человека, который будет слушать вас и здороваться с вами».

Сат чит ананда – это просто опыт. Если вы хотите, чтобы оно стало синонимом вашего Бога, это хорошо, но помните о том, что не нужно строить храмы и мечети, синагоги и церкви. Это опыт, который должен случиться внутри вас, а не снаружи.

Атеист не может отрицать этого. Он может отрицать Бога как творца. Он может смеяться над самой идеей о личном Боге, потому что нет свидетельств его существования. Это просто чистая фикция, которую придумали хитрые священники для глупцов, тех, кто все еще находится в детстве, и у них комплекс отца, им нужен кто-то, кто будет их защищать, великий отец.

Даже атеисты не могут отрицать реальность истины, не могут отрицать реальность сознания, потому что они уже немного сознательно. Если у них уже есть столько сознания, в чем трудности? Почему они не могут стать еще более сознательными? Это маленькое сознание, которое у нас есть, доказывает, что есть возможность роста, расширения.

Мы можем не знать, что такое блаженство, но мы познали мгновения покоя, мы познали мгновения тишины, мы познали мгновения радости. Блаженство – это нечто необыкновенно широкое. Но если вы познали росинки, вы познали весь океан, потому что маленькие росинки – это достаточное доказательство существования воды. И если есть росинки, в чем трудности? Может существовать океан. А формула, которая составляет каплю, составляет также весь океан. Формула та же.

Есть три типа людей в мире. Никто из них не может отрицать существование сат чит ананды. В этом заключается красота мистического опыта.

Теологические системы верования не обладают этим величием. Их можно определить, отточить, смеяться над ними. И нет способа защитить их. Нет способа доказать их. Но мистический опыт принадлежит совершенно другой категории. Было бы совершенно не по-человечески задавать лишние вопросы, потому что эти вопросы будут касаться самого смысла жизни. И спрашивать об этом – значит спрашивать у самого существования, у сознания, у ощущения наслаждения, покоя, тишины, радости. Это невозможно.

Всего лишь несколько дней назад стали известны записи комитета Нобелевской премии за прошедшие пятьдесят лет. Пятьдесят лет велись записи, многие люди рассматривались как кандидаты на получение Нобелевской премии, там также было записано, почему некоторым было отказано в этом, а почему некоторым была присуждена Нобелевская Премия. Все эти записи были обнародованы всего лишь несколько дней назад. И я столкнулся со странной вещью. Я не мог поверить, что они поступали так отвратительно. Льву Толстому было отказано в Нобелевской премии на том основании, что он был мистиком.

Я никогда не думал о том, что это может быть преступлением, что один из самых творческих людей... Его романы просто несравненны, наверное, никто не сможет больше написать такого романа, как «Война и мир». А этот человек писал не только романы, но также жил согласно тому, что проповедовал. Его проповедь может быть под вопросом, вы можете не согласиться с ней, это уже другой вопрос.

Я сам не согласен с тем, что он говорил. Он был очень богатым человеком, он был далеким родственником царя. Он принадлежал к царской семье России и был владельцем огромных земельных владений, имел в собственности тысячи крепостных. Все, что в те дни можно было достать, было доступно ему, но он ничем не пользовался, он жил в бедности. Вся его семья жила в роскоши, как королевская семья, но он часто ночевал в доме для слуг, а не во дворце. По крайней мере, он был искренним человеком: все, что он считал правильным, он воплощал в жизнь.

Но комитет по Нобелевской премии упоминает, что он христианин, и он написал одну из самых прекрасных книг по христианству. Я не думаю, что когда-либо существовал другой такой теолог, который написал такую прекрасную книгу про христианство. Но комитет по Нобелевской премии провозгласил, что премия не будет присуждена ему, потому что его представления о христианстве не ортодоксальные, они принадлежат ему самому.

Толстой верил в мистическое христианство. Он не верил в ортодоксальное, традиционное христианство. У него были собственные представления о христианстве, как будто бы иметь собственные представления преступно. И ему отказали из-за того, что он верил в мистическое христианство. Этот мистицизм стал препятствием для них. Его кандидатура была предложена, а потом отклонена.

Были еще другие великие имена, которые были отклонены под странными предлогами, а даже политикам давали Нобелевскую Премию.

Это очень странно. Лев Толстой – это важная фигура, такая же важная, как Иисус Христос, но мне кажется, что Иисусу Христу было также отказано в Нобелевской Премии, потому что он не был ортодоксальным иудеем. Он предлагал свои собственные представления о религии, предлагал мистический иудаизм.

Естественно, вы не можете предложить Нобелевскую премию человеку, которого потом, в конце концов, распяли. К нему не могли относиться как к уважаемому, добропорядочному гражданину. Он был подвешен на кресте так же, как другие преступники. С каждой стороны от него висели преступники. К нему отнеслись так же, как к другим преступникам, даже еще хуже. Ни одного из других распятых преступников не заставляли нести собственный крест.

Это было по-другому. Я знаю это из собственного опыта. Несмотря на все свои конституции и собственные законы, они осудили меня, заковали в цепи. И им этого показалось недостаточно, они надели на меня наручники и приковали их к груди, и я даже не мог двигать руками. Толпе, которая приветствовала меня, я не мог даже помахать руками. Такова была их стратегия: не дать мне возможности даже двигать руками, махать толпе, которая меня приветствовала. Они сковали мне ноги так близко, что даже идти было невозможно.

Поэтому я знал, как трудно было Иисусу нести крест на себе в таком положении, тяжелый крест. Наверное, потому, что ему было всего лишь тридцать три года, он был молодым, здоровым, он был сыном плотника, привыкшим нести тяжелые бревна из леса для отца, который постоянно трудился над деревом, – только поэтому он смог как-то донести свой крест. Но три раза по пути он падал с крестом. И когда он падал, его больно били палками, чтобы он встал и нес крест на место своей казни. Определенно, ему бы не дали Нобелевскую премию. Потом что это стало бы оскорбительным для комитета по Нобелевской премии.

Мы живем в безумном мире, в психбольнице. Мистицизм – это высшее цветение человеческого сознания. Не дать Льву Толстому Нобелевскую премию на том основании, что он мистик – это такая глупость, но это показывает все безумие мира и людей, которые стоят у власти. Именно такие безумцы заняли места в комитете по Нобелевской премии. Шведский король – председатель этого комитета. Все другие члены комитета – высокоуважаемые представители этого общества.

Я не думаю, что кто-то из них более достоин, чем прах у стоп Льва Толстого. Но они отрицают этого романиста, который написал такие романы, которые подобны чистой поэзии. Красота его романов настолько живая, что если вы захотите выбрать десять величайших романов на всех языках мира, вам придется включить в этот список, по крайней мере, два романа Льва Толстого.

Это было странное явление: Лев Толстой, Антон Чехов, Федор Достоевский, Максим Горький, Тургенев – эти пять великих романиста были современниками. Если вы захотите выбрать десять величайших романов, пять из них должны быть их романами, потому что все они написали такие прекрасные романы. «Мать» Максима Горького – просто несравненное произведение, «Отец и Сын» Тургенева, «Братья Карамазовы» Достоевского, «Анна Каренина» Льва Толстого.