Текст книги "Вне времени (ЛП)"
Автор книги: Бет Флинн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)
вел себя как человек, который только начал жить. Он действительно верил, что котенок
был сигналом из могилы, что все прощено. Она тоже наивно в это верила.
Она спрыгнула на мощеную дорожку и села, скрестив ноги, переваривая то, что
узнала. Все еще сжимая бандану, снова заплакала. Но это не был печальный, тихий крик.
Это был злой, громкий голос. Она почувствовала, как руки Картер пытаются обнять ее
сзади, и стряхнула их.
– Не надо! Не надо, Картер. Оставь меня в покое, – завопила она, отвергнув
попытку своей подруги утешить.
Та встала и обошла вокруг, чтобы встать перед ней. Подняв глаза, Джинни
закричала:
– Картер, оставь меня в покое. Просто уйди и оставь меня в покое.
Подруга села на корточки и схватил лицо Джинни обеими руками. Вытирая
большими пальцами слезы, она тихо спросила:
– Чего ты от него ожидала, Джин? Ты ожидала, что он появится на вашем пороге
и объявит об этом? Ты ожидала, что он даст тебе выбор? Поставит тебя в положение, когда ты должна решить, оставить ли семью и исчезнуть с ним? Жить под новыми
именами? Или оставить Томми и взять детей с собой, чтобы быть с ним и начать все
сначала? Можешь себе представить, как вы двое пытаетесь растить детей, которые станут
спрашивать, почему их забрали у единственного отца, которого они когда-либо знали?
Подумай о выборе, который тебе пришлось бы сделать, если бы он появился.
– Прекрати за него оправдываться, – слезы Джинни высохли. – Я не просила у
него ничего кроме правды, Картер. Это – все, что я просила у него с самого начала. Он
даже не сказал мне свое настоящее имя. И не думай ни секунды, что я не знаю, что, вероятно, назвала сына в честь его псевдонима. Он никогда не доверял мне достаточно, чтобы действительно впустить меня. Я получала кусочки тут и там, но он никогда не
говорил мне всего. – Ее голос стал очень низким, она почти рычала. – Я не дура. Я
знаю, что он подставил Джен и Мэтью. Я уверена, Томми тоже так думает, но мы никогда
об этом не говорили. Мы это делали в нашем доме в течение многих лет. Отрицали
прошлое и притворялись, что не были частью чего-то ужасного. И если бы Гризз хоть на
секунду подумал, что именно Томми помог Джен, он бы заплатил за это.
– Джинни, не...
– Ненавижу его! Я ненавижу его, Картер.
Рыдания возобновились, стали громкими и неуправляемыми. Картер снова
потянулась к ней, и на этот раз Джинни позволила себя обнять и успокоить.
– Как он мог так поступить со мной? Как он мог заставить меня так сильно
любить его только для того, чтобы оставить? Потом заставить меня оплакивать его, а
теперь узнать, что он жив и намеренно не захотел быть со мной все эти годы? Я ненавижу
его за это, Картер.
Подруга тихо заговорила:
– Я не думаю, что ты ненавидишь его, Джинни. – Она посмотрела на Картер. —
Я не знаю подробностей, да и не хочу знать. Но я точно знаю одно. Я знаю, что у него
отняли возможность быть с тобой. Потому что я никогда не видела, чтобы мужчина, любой мужчина, может быть, даже Томми, любил женщину так, как Гризз любит тебя. Я
никогда не видела, чтобы мужчина защищал кого-то, с кем он не мог быть. Возможно, у
тебя сейчас много сомнений на его счет, и я тебя не виню. Но в одном ты никогда не
должна сомневаться – это его любовь к тебе.
Картер отодвинулась от Джинни и по выражению лица увидела, что та услышала
ее. Она начала вдыхать большими глотками воздух, и слезы утихли.
Они сидели так в течение нескольких минут. Джинни вытерла слезы банданой, пытаясь успокоить дыхание.
– Теперь со мной все в порядке, – сказала она тихим, нормальным голосом. —
Он сделал выбор за меня, так что я не хочу больше говорить об этом.
Картер вопросительно взглянула на нее. Это так похоже на Джинни. Храбрая, решительная, непреклонная.
– Серьезно, Картер. Я в порядке. Это был тяжелый день. Моя Библия и теперь это, но я в порядке. Ну, не в порядке, но я буду.
Картер кивнула. Она знала, что Джинни нужно немного пространства и времени, чтобы обдумать это.
– Если понадоблюсь, я у лошадей. Я люблю тебя, Джин.
Джинни смотрела, как подруга направляется к стойлам, и снова глубоко вздохнула.
Она попыталась собраться с мыслями. Двадцать пять лет воспоминаний нахлынули на нее
в одно мгновение. Она не сомневалась, что Картер говорит правду. Она ни разу не
усомнилась в истинной любви Гризза к ней. И если это все тот же мужчина, за которого
вышла замуж и в которого влюбилась много лет назад, то это не его выбор. Он не был с
ней, потому что не мог быть, а не потому, что не хотел быть. Она не знала, почему и не
знала, должна ли пытаться это выяснить. А если она узнает, что тогда делать?
Нет, объяснение Картер имело смысл. Как она сможет выбрать?
Голова закружилась, и она поняла, что Гризз сделал ей одолжение. Он любил ее до
такой степени, что спас от необходимости сделать этот выбор. И все же он хотел, чтобы
она знала, что он здесь. Он всегда будет ее защитником. Но действительно ли она должна
была знать об этом? Неужели таким способом он разрушает ее жизнь с Томми?
Подсознательно она понимала, что позволила Гриззу бросить тень на ее брак. Только
после его смерти в прошлом месяце и ее возвращения домой к Томми, она действительно
позволила себе поместить свое прошлое туда, где ему и место. В прошлом. Это
продлилось не долго.
Она не могла точно сказать, что чувствует. Гнев, облегчение, раскаяние, горе. Все
так противоречиво. Всего сейчас просто слишком много. Письмо Делии, и теперь это.
Не теряй его, Джин. Не теряй его сейчас. Ты зашла слишком далеко.
Она посмотрела на бандану, так плотно сжатую в кулаке, что побелели суставы.
Сегодня она не будет принимать решение. Она сделает то, зачем приехала сюда: очистит
гараж и свое прошлое вместе с ним. Она вытерла последние слезы уже влажной банданой
и, приподняв правое бедро, убрала ее в задний карман. Возможно, Гризз прав.
В конце концов, она не знала, понадобится ли ей бандана однажды. Она не знала, понадобится ли она ему однажды. Ему. Джейсону Уильяму Тэлботу.
Глава 75
2001, шесть месяцев спустя
Где-то в Луизиане
Он не знал, как долго ехал. Он едва помнил дороги, маленькие городки, через
которые проезжал, жалкие забегаловки, ветхие старые мотели. Он покачал головой.
Мотель.
Воспоминания пронзали и дразнили его сердце. Большие карие глаза, невинный
взгляд, слезы, смех, страсть, любовь. Страсть. Так много страсти. Любовь. Еще больше
любви.
Он покачал головой, пытаясь урезонить себя. Он пытался вспомнить, зачем это
сделал. Ничего, даже пятнадцать лет в тюрьме или опыт почти смерти, который он
пережил на столе от смертельной инъекции, не подготовили его к пустоте, пустоте души, которая не любит. Или что еще хуже, душа, которая не думала, что может полюбить
снова, нашла это с Кит, только чтобы потерять.
Потерять из-за собственной глупости.
Двадцать пять лет назад он увидел искру света. Он прожил в сиянии этого света
десять лет. И не осознавал, насколько ярким был этот свет, пока ему не пришлось жить
без него, пока он не оказался в тюрьме. А потом он действительно умер на том столе и
увидел, что такое темнота. Настоящая тьма.
Кит столько лет пыталась разделить с ним свою веру. Представить его Богу, которого, он был уверен, не существует. Он ошибся. Теперь он знал, что Бог существует, потому что его вытащили из преисподней. Если ад реален, а теперь он это знает, то и рай
тоже должен быть реален.
Но он был уверен, что там нет места для таких, как он.
Он вспомнил, как во время казни жестом показал Кит ее татуировку в виде кольца.
Он не видел своего имени, но знал, что оно все еще там, и это все, что ему нужно было
увидеть. Он знал, что они навсегда вычеркнули ее из своей жизни, но не могли
вычеркнуть его из ее сердца. Она могла бы удалить эту татуировку много лет назад, особенно когда он сказал, что она должна жить дальше и оставить его позади. Она
наконец-то влюбилась в Гранта, родила от него ребенка.
Но она не убрала имя Гризза. Слабое утешение, но это все, что он получил, и
больше, чем заслуживал.
Он облажался по-крупному, больше, чем хотел признать. Сожаление, чувство, в
котором он редко признавался, пронзило его, и как бы Гризз ни старался похоронить его, оно все равно оставалось. Много лет назад он не мог знать, что влюбится в нее. Тогда он
не заботился о людях и уж точно не любил. Особенно после Рути.
Но все изменилось после того, как он привез ее в мотель.
И какого черта он вообще делает в Луизиане? Он знал, что ищет какую-то связь с
женщиной, которую в детстве вырвали из дома и заставили жить под вымышленным
именем ее глупой матери. Он не видел письма Делии из Библии с того дня, как Гвидо
показал ее ему много лет назад. Но ему показалось, что он помнит город в настоящем
свидетельстве о рождении Кит. Свидетельство Делия разыскала. Итак, размышлял он, Кит
было семнадцать, когда он взял ее, а не пятнадцать. Ему стоило почувствовать некоторое
облегчение, узнав, что она оказалась немного старше, но, честно говоря, ему было все
равно. Возраст не играл никакой роли в его решении забрать ее.
Он не мог вспомнить название больницы, но нашел ту, в которой, как ему
показалось, она родилась. Он сидел на байке и пялился на нее. Идиот. Он даже не знал, правильно ли помнит город, так что шанс, что сидит перед местом, где она родилась, ничтожно мал. Что он надеялся здесь найти? Ничего особенного. Он знал, что искать
нечего. Это его последняя слабая попытка ухватиться за то, что было частью ее.
Два дня спустя он все еще колесил по проселочным дорогам, медленно отдаляясь
от того, что, как он думал, могло стать его последней связью с ней. Цепляясь за крупицу
надежды, что однажды он ей понадобится. Для того, кто думал, что он такой умный, он
оказался на самом деле тупым ублюдком.
Он притормозил и прищурился, чтобы посмотреть, открыта ли маленькая
закусочная, к которой приближался. Нет. Еще один местный бизнес, который рухнул под
тяжестью попыток заработать на жизнь в маленьком городке. Маленький городок в этой
стране. Он усмехнулся про себя, подумав о том, что на самом деле происходит в этой
стране. С этим миром, вообще-то. Рестораны работали жестко. Они не могли продать свои
запасы. Когда клиенты не приходили, еда, в конце концов, гнила. Как и темные души, которые думали, что их можно реабилитировать.
Он чувствовал себя обманутым судьбой.
Его мысли вернулись обратно к хорошим воспоминаниям. Ему не нравилось
вспоминать хорошее, потому что это делало все еще более болезненным, когда
воспоминания заканчивались и он возвращался к холодной действительности, которая
стала его жизнью. Поездка по обветшалым изъеденным дорогам, оставаясь вне поля
зрения их радара, на всякий случай. Держаться подальше от радаров мира и оплакивать
жизнь, которую он небрежно позволил у себя отнять.
Он улыбнулся этому воспоминанию. Возможно, он даже позволит себе посмеяться
над тем, какой очаровательной она была. Он терпеливо ждал, чтобы познакомить ее с
оральным сексом. Он сходил с ума от ее запаха, и не спуститься ниже по ее телу стало
настоящей пыткой. Его улыбка стала шире, когда он вспомнил, как она сползла с кровати.
Как она считала, что, уклоняясь от его попыток, действовует тонко. Он с самого начала
знал, что она избегает этого, и предоставил ей свободу действий.
Он крепче сжал байк, когда он вспомнил, как она сказала ему, что должна
сохранить что-то для своего будущего мужа. Он был потрясен, когда понял, что она не
видит его в своем будущем. Что она собирается сохранить себя для человека, за которого
она выйдет замуж «в один прекрасный день». «Нахуй это!» – думал он тогда. У него и в
мыслях такого вопроса не возникало. Ни на мгновение он не задумывался о том, чтобы
жениться на ней. В ту ночь она заснула в его объятиях, и он подумал о том, что в ней
такого особенного. Что привлекло его к ней, как мотылька к пламени
Все началось с того, что он отплатил за доброту явно заброшенному ребенку. Когда
она вышла из магазина и протянула ему коробку с пластырями, его охватило незнакомое
чувство. Какое именно? Благодарность за то, что увидел искру доброты, даже если она
исходила от ребенка? Возможно, именно она, но он не мог вспомнить наверняка, и
действительно не видел себя иначе, чем молчаливого партнера в ее заботе и защите. Это
все Мэвис. Да, он нес ответственность за то, что устроил в школу Мэвис, но на самом деле
не делал ничего, кроме как выкладывал деньги на самое необходимое.
Нужно признать, что, когда он узнал о ее стремлении свергнуть известного
бизнесмена и местного политического деятеля, этого ублюдка Маркуса, начал
восхищаться ею. И это редкость. Как правило, Гризз восхищался только собой. Он
гордился тем, что самостоятельно добился успеха в бизнесе. Он покачал головой. Нет, он
не бизнесмен. Он головорез, который своим тяжелым детством оправдывал то, что сеял
ужас и хаос, куда бы ни пошел.
Все начиналось не так. С самого начала он искренне верил, что избавляет мир от
грязи. Он не помнил, когда сам незаметно пересек эту черту. Когда он начал превращаться
в грязь. В конце концов, он позволил себе думать, что имеет право на все, что захочет. Он
говорил себе, что не только перехитрил правительство, но и держал за яйца настоящих
властителей. Он стал дерзким и слабым, и это стоило ему Кит.
Возможно, он обманывает себя. Может, она никогда и не принадлежала ему по-
настоящему.
Первый неверныйный шаг, который он сделал – похитил девушку, потому что
увидел, как Мэтью Рокмэн поцеловал ее. Тогда он не любил ее. Как он мог любить? Он не
знал ее. Кроме того, он вообще никого не любил до этого. Но увиденный поцелуй
неожиданно и необъяснимо расстроил его. У него и в мыслях не было целовать ее, но он
не мог не заметить, как скрутило живот при виде Рокмэна. Рокмэн. Этот уебок.
Он вспомнил первый проблеск света в своей душе той ночью, когда ее привезли в
мотель. В ту ночь, когда она впервые увидела его и посмотрела на него из шезлонга
широко раскрытыми невинными карими глазами. Несмотря на то, что он видел ее
издалека на протяжении многих лет, он оказался не готов к потрясению, которое получил, когда их глаза встретились. Страх, который она пыталась заменить фальшивой бравадой.
Ее запах. О, черт, ее запах, когда она проходила мимо, когда Мо вела ее к четвертому
номеру. Он никогда не приближался настолько, чтобы вдохнуть ее сущность. Пронизав
все его существо в ту ночь, она никогда больше не покидала его. Она и теперь остается
здесь, в его сознании, мучит его.
Еще одну улыбку вызвало воспоминание о том, как она бросила вызов, когда он
сказал, что она никогда больше не будет использовать свое настоящее имя. Это
смехотворное, но красивое имя заклеймило его душу. Гвиневра Лав Лемон. Конечно, тогда он не знал, что это ее не настоящее имя. Делия умела заметать следы. Впрочем, это
не имеет значения. Она всегда будет его Кит.
Он не раз думал, что это произойдет, когда ее узнали через столько лет в
ветеринарной клинике. Что, если бы она призналась знакомой из средней школы, что, да, она и есть Джинни Лемон? Он сказал тогда, что схватил бы ее и убежал, и он бы так и
сделал.
Повернулось бы все по-другому, если бы это произошло?
Его вторая ошибка – жениться на ней. Не потому что не хотел. Он хотел этого с
отчаянно. Убедиться, что в ее жизни не будет никакого другого мужчины.
Но он и это проебал. Ошибка заключалась том, что он позволил им увидеть, что
любит. Он сделал себя уязвимым.
В своей жизни он любил только двух человек. Первой была Рути. Второй стала
Кит. Он любил девушку и своими действиями показал это, а они узнали и использовали
против него. И вот здесь он поступил не так, как требовалось. Тогда он должен был
бросить все. Отдав им желаемое в обмен на новую жизнь с ней вдали от Южной Флориды.
Несколько факторов помешали ему сделать это. Во-первых, его эго. Он же Гризз.
Он может иметь все. Он ошибся. Во-вторых, он успокоился, позабыл, что они все еще там.
Он решил, что «власть имущие» либо умерли, либо исчезли. Ведь после того, как они
сказали ему избавиться от Кэнди, он не слышал о них много лет.
И, в-третьих, не было никаких гарантий, что вместо того, чтобы переселить с
новыми удостоверениями личности, их просто не уничтожили бы. Гарантий по-прежнему
нет, но он находился здесь достаточно долго, чтобы увериться, что они сдержали слово.
Он знал, что в последние несколько недель они внимательно прислушивались ко всему, что происходит в доме Гранта и Кит. Они были уверены, что пара, которая годами
молчала о Гриззе, рано или поздно проговорится о том, что знает. Знать было нечего.
Он был с ними в тот день, слушая обрывки последних разговоров Гранта и Кит.
Грант поступил умно, выбросив дневник в мусор. Он знал, что они будут подслушивать и
должны убедиться, что ничего важного там нет. Грант понимал, что они достанут его из
мусорного ведра, и, конечно, так и произошло.
Он был также рад, что Грант так и не раскрыл правду о самоубийстве Мо. По
словам двух агентов, Мо чувствовала себя виноватой за нечаянную помощь Вэнди в
организации изнасилования и попытки убийства Кит. Для Гризза это не стало новостью.
Он так и не нашел Вэнди. Наверное, Уиллоу обманула Мо по телефону. Разве не это
сказала ему Уиллоу? Что Вэнди звонила и говорила с южным акцентом? Скорее всего, это
Уиллоу. Он вспомнил самодовольное поведение агента, когда они сидели и слушали
записи.
– Похоже, твой сын все еще лжет ей. Так и не сказал, что некто по имени Вэнди
стояла за нападением на нее, – сказал младший из двух агентов с детским личиком и
волнистыми темными волосами. – Что за гребаный хаос ты оставил, Тэлбот, или как там, блядь, твое настоящее имя.
Потребовалось собрать всю силу воли, которой Гризз обладал, чтобы не выбить
дерьмо из чувака прямо здесь и сейчас. Он сидел в изолированном офисе на задворках
магазинчика материалов для бассейна где-то в Таллахасси. Это было согласованное место
встречи. Он отдал документы, фотографии и денежные пластины, а они должны были дать
ему жизнь, а Гранту и Кит свободу от вторжения NNG в их частную жизнь.
Не было гарантий, что электронные версии того, что передал Гризз, не
распространятся, но они больше не волновались об этом. Не волновались об этом какое-то
время. Кто угодно может сделать все, что захочет во всемирной паутине. Разве не так они
это называют? Гризз передал те самые, подлинные документы, которые они хотели. Он
понимал, что с достижениями в судебной экспертизе даже по прошествии стольких лет
можно вытянуть ДНК и отпечатки пальцев из этих предметов. Конечно, отпечатки Гризза
тоже были там, но вовсе не он их беспокоил. Кто-то влиятельный хотел все это вернуть.
Он был уверен, что этим агентам доставляло садистское удовольствие позволять
ему слушать некоторые записи. Он старался не вздрагивать, когда слушал, как они
занимаются любовью. Он пытался не выдохнуть с облегчением, когда Кит призналась, что
Гризз ее настоящая любовь и родственная душа. Он должен был услышать это. Получить
подтверждение. Он даже почувствовал жалость к Гранту, когда услышал слова о том, что
ее любовь к Гриззу настоящая, и она не будет отрицать этого.
Его руки крепче сжали руль байка, когда он вспомнил, что Джен подтвердила его
подозрения в отношении Мэтью Рокмэна. Тот не работал на NNG. Он мстил Гриззу
совершенно один, не зная, что помогает им. Они могли помочь найти Джен намного
раньше, чем Блу. Но не сделали этого.
Гризз признавал, что вел себя как эгоцентричная задница, гордясь тем, что на два
шага опережает всех и вся. И не считал это утомительным. Его это бодрило. И, тем не
менее, он облажался по-королевски. Все эти годы, пока он сидел в тюрьме, они ебали ему
мозги. Он понимал, что только они могли осуществить поддельную казнь со смертельной
инъекцией. Однако они удостоверились, что на законопроекты по легализации
смертельной инъекции в тюрьме Флориды продолжали налагаться вето, что
способствовали его пребыванию в камере смертников.
Он лгал Гранту в тот день в тюремном дворе. Не появилось новое ответственное
лицо, которму все равно, разоблачит ли он их. На самом деле все наоборот.
Кого-то нового приняли в высшие ряды NNG, и почти немедленно смертельную
инъекцию легализовали. Кто-то, наконец, был готов начать игру. Вспомнив о том, что
видел в документах, и узнав, что произойдет в этом году, он мог понять почему. Эти
события поставят страну на колени.
Сидящие напротив мужчины позволили ему сделать прощальный подарок. Они не
помешали Блу избавиться от Джен и подставить Рокмэна. Гризз почувствовал укол
совести. Побывав на волосок от смерти, он почти сожалел, что для него убили Джен и
подставили Рокмэна.
– Ты должен узнать, что последнее, что Блу должен был для тебя сделать, не
вышло. Ты не найдешь деньги на оффшорном счете. Ты без гроша в кармане.
Младший из двух мужчин практически выплюнул это. Второй парень был старше, с румяным лицом, тонкими губами и зачесанными на лысину прядями седых волос. Он
смотрел с молчаливой улыбкой, когда младший агент сообщил Тэлботу эту информацию.
«Хорошо!», – подумал он про себя. Они прошли по следу, который оставил им
Блу, подумали, что нашли деньги Гризза и собирались отобрать их у него. Он позволит
уебкам так считать. По крайней мере, это кое о чем говорило. Он мог уходить. Он получил
доказательство, что наблюдение с дома Кит и Гранта сняли. У него был надежный
человек, который подтвердил, что они говорят правду. Тот же человек доставил котенка.
Они думали, что он уходит побежденным и сломленным. Они думали, что устроили ему
жизнь, которая хуже, чем смерть.
У него имелось много денег, он не остался без гроша, но он все еще сломлен. У
него больше нет ее.
Дела завершены. Гризз встал и начал уходить, но повернувшись, задал последний
вопрос:
– Этот дневник, о котором они говорят. Он принадлежал Мо, правильно?
– Мириам Паркер? Девочка, которую ты искалечил? Да, ее. Он был у Ронды
Бэйли. А что?
– Что вы собираетесь сделать с ним? – спросил он.
– Выбросить. В нем нет ничего, Тэлбот. Ты хочешь забрать его? Типа подарок на
память? – спросил мистер Лысый Начес.
– Да. Я хочу его.
Все произошло почти шесть месяцев назад. Он отдал все их вещи. И вышел с этой
встречи, не уверенный, что не получит пулю в спину. Однако они отдали ему дневник и
позволили уйти. Они были уверены, что вскоре он найдет себе проблем и погибнет. Они
получили желаемое, а он потерял их защиту. Его смерть больше не разоблачит их.
Он не читал дневник Мо. Оказался не готов. Гризз был уверен, что в нем полно
бессмысленных бредней человека, который терпеть его не мог. Стоило ли винить ее?
Грант думает, что он мертв. Блу думает, что он мертв. Все думают, что он мертв.
Все, за исключением Картер и Билла. Кит тоже должна была так думать, но он не смог.
Гризз не смог уйти, не сообщив ей, что всегда будет рядом. Он подождал, пока она не
возобновит клятвы Гранту, чтобы сообщить о себе, забрав любимый байк. Он уехал, не
сталкиваясь с ней, чтобы исключить потрясение, которое мог вызвать, вынудив ее
выбирать.
Чего он хотел? Чтобы из-за него она оставила семью, или оставила мужа и забрала
детей, чтобы начать жизнь с ним где-нибудь? Никакой из вариантов не подошел бы Кит, и
Гризз любил ее достаточно, чтобы понимать это.
Он нахмурился, когда понял, что сделал кое-что еще. Гризз не хотел. Он рассказал
Гранту правду о NNG, а тот не мог поделиться этим с Кит. Затем он позволил ей понять, что все еще жив и знал, что она не скажет об этом Гранту. Кит не захочет причинять ему
боль. Не позволит думать, что Гризз однажды появится и попытается вернуть ее.
Даже не осознавая этого, он заставил пару хранить еще больше тайн друг от друга.
Гризз покачал головой, поняв, что сделал этого неосознанно. Видимо, у него получается
быть только первоклассным гнилым сукиным сыном.
Ее Библия. Гризз забыл о ней, пока в своем сообщении Гвидо не спросил, что с ней
делать. Он дал указание передать ее Картер после его смерти.
Гризз был погружен в свои мысли, когда кошка выбежала перед ним на дорогу, и
ему пришлось свернуть. Съехав с дороги, внимательно осмотрелся вокруг. Где это я, черт возьми?
Он заметил ресторан впереди. Живот заурчал, будто отвечая на невысказанный
вопрос. Он проголодалмя и надеялся, что здесь открыто.
Нажав на газ, увидел впереди всего один автомобиль. Ресторан был маленький, опрятный с виду. Старое здание покрывал слой свежей белой краски. Переднее крыльцо
состояло из трех ступеней, тянущихся по всей ширине фасада. Оконные рамы и перила
крыльца окрашены в цвет зеленого авокадо. Именно тогда он и заметил вывеску. «Зеленая
фасоль». «Хорошо, что не зеленый авокадо, – ухмыльнулся он. – Зеленая фасоль
зеленая. Откуда, блядь, я это знаю?»
Гризз посмеивался про себя, пока парковался и слезал с байка. Когда потягивался, на глаза попался знак на передних перилах крыльца «Байкерам нельзя».
Удивительно. Он поскреб подбородок. Мы еще посмотрим.
Его тяжелые ботинки прогремели по деревянным ступеням крыльца. Будто
громкий рев выхлопных труб байка не возвестил уже о его визите. Он заметил, что
входная дверь с сеткой. Несомненно, все слышали байк. Возможно, внутри его будут
ждать с дробовиком. Гризз надеялся на это. Они сделали бы ему одолжение, думал он про
себя, распахивая дверь и входя внутрь, позволив ей захлопнуться позади него.
Он вдохнул пряный аромат. Память вернула его домой к одному из
приготовленных Кит блюд.
Не успел он опомниться, как услышал знакомую мелодию. Взгляд обратился к
старомодному музыкальному автомату в дальнем углу. Он был похож на тот, который
был у Гризза в баре еще в семидесятых. Негромко играл «Boston» «Don’t Look Back». У
них с Кит отличались музыкальные вкусы, но на протяжении многих лет он слышал эту
песню достаточно, чтобы узнать. Где чувак с дробовиком? Он хотел бы один большой
заряд в грудную клетку, пожалуйста.
И тогда Гризз услышал ее.
– Еще один ебаный байкер с дерьмом вместо мозгов. Ты что, блядь, даже
прочитать не можешь, дедуля? Знак говорит «Байкерам нельзя». Я слышала, как ты
подъехал, грязный кусок байкерского дерьма с яйцами вместо мозгов!
Гризз не знал, что потрясло его больше: то, что его назвали дедулей или голос, который произнес это. Да, он достаточно стар, чтобы быть дедушкой, ну и что? Он быстро
оглядел себя в зеркале позади кассового аппарата. Несколько полос серого цвета были
едва заметны на его грязно-белых волосах. Неосознанно продя по ним рукой, он задался
вопросом, не пора ли побриться. Кит нравилось, когда он был чисто выбрит.
Сможет ли он когда-нибудь не думать о ней?
Этот голос всколыхнул его чувства даже больше, чем песня «Boston» и запах еды.
Гризз узнал его. Голос, который был имплантирован в его мозг. Голос, который он
никогда не сможет забыть. Впервые он услышал его двадцать пять лет назад, когда Кит
имитировала британский акцент в разговоре с девушкой, которая узнала ее в
ветеринарной клинике.
Он улыбнулся про себя, вспомнив как неуклюже и совершенно восхитительно она
попыталась вести с ним грязный разговор с тем же самым акцентом.
Гризз повернулся, чтобы посмотреть, откуда доносится этот голос, и чуть не
попятился назад. Он не мог думать. Он не мог двигаться. И уж точно не мог говорить. Он
был уверен, что похож на огромную обезьяну с висящими вдоль туловища руками и
открытым ртом.
– Ты что, не слышишь? Твои уши заполнены мочой или еще чем-то? Тебе и
таким, как ты сюда нельзя. Тащи свою большую, татуированную, волосатую морду из
моего ресторана. Ты возвращаешься к своему чертовому байку и двигаешь отсюда.
Она стояла и смотрела, уперев руки в бедра и дерзко вздернув подбородок.
Дерзкий подбородок, который он знал. Гризз смотрел на светлую, голубоглазую версию
Кит. Ее глаза казались слишком яркими, почти чересчур, и он понял, что она носит
цветные контактные линзы. Он едва остановил свою руку, чтобы не потянуться и не
приласкать ее щеку, провести вниз по челюсти. Он мог представить, как наклоняет эту
челюсть к своему лицу, чтобы поцеловать ее губы. Он делал это тысячу раз прежде. Гризз
попытался выбросить эту мысль из головы.
Это не Кит. Но кроме волос и глаз, она выглядит точно так же, как Кит.
Он медленно оглядел ее от обесцвеченных светлых волос до покрашенных
розовым цветом ногтей на ногах. Гризз знал каждый дюйм этого тела. Сосал эти пальцы.
Никаких татуировок и никакого пирсинга. Он выпалил первое, что пришло на ум.
– Ты боишься игл? Ты можешь упасть в обморок из-за них?
Это было неожиданно, и по выражению ее лица он понял, что застал ее врасплох
своим комментарием. Она быстро взяла себя в руки.
– О, так ты – удивительный ебаный Зорон? Какого хуя ты можешь знать о том, что заставляет меня упасть в обморок или нет? Ты наглое чертово дерьмо. Все вы
одинаковые. Хуйло безмозглое.
Гризз посмотрел на нее вопросительно, услышав о Зороне.
– Этот долбоеб читал мысли в семидесятых, – она закатила глаза. – Ебаные
американские мужики. Ты никогда не слышал об удивительном Зороне? Знаешь, Зорон, рифма с гондон! Ты жил, засунув голову себе в задницу?
Не дожидаясь ответа, она указала на дверь.
Мужчина начал двигаться к ней. Она не отступила, просто скрестила руки на
груди. Будто готовясь к неприятностям.
– Смотри, как бы тебя дверью по жопе не ударило, когда будешь уходить.
В этот момент он услышал еще один голос из-за барной стойки.
– Не будь такой злой к парню, Сверчок. Не похоже, что ему нужны какие-то
проблемы, и он один.
Гризз поднял глаза и увидел, как пожилая женщина выглянула из окна кухни.
– Да, он один. Наверное, весь день напролет сосет свой чертов член. Ты можешь
обслужить это безмозглое хуйло, Эдна. Я буду в подсобке заниматься документами.
Двойник Кит прошла мимо него в сторону подсобки маленького ресторанчика. Он
наблюдал, как она проходит через две распашных двери. На самом деле он пялился на ее
задницу. Это была задница, с которой он близко знаком.
Гризз не сомневался, что видел близняшку Кит. Близняшку, которая должна быть
мертва. А она живет в глуши Луизианы с британским акцентом и словарным запасом, который заставил бы матроса покраснеть.
Он читал письмо Делии. И знал, что та пыталась найти свою вторую дочь и вместо
этого нашла свидетельство о смерти. Как ее зовут? Из письма смутно припоминалось
прозвище Сверчок, но настоящее имя он не мог вспомнить. Что писала Делия? Джоан, Дженни, Джини? Нет, не то. Он не мог вспомнить и настоящее имя Кит. Просто то, что
оба начинались с Дж.
Гризз обошел стол и сел у барной стойки. Эдна вышла из кухни и вручила меню.
Даже не посмотрев в него, он спросил:
– Есть какие-нибудь специальные предложения?
Женщина кивнула.
– Мясной рулет, пюре и зеленая фасоль.
