Текст книги "Легенды Приграничья (сборник)"
Автор книги: Бертрам Чандлер
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 38 страниц)
Мы наконец-то добрались до своих коек в ту ночь, разойдясь по каютам после на скорую руку приготовленного кофе с сандвичами. Ральф просто вымотал нас, да и сам вымотался. Он настоял на тестировании всего, что можно было протестировать, лично проверил все, что возможно. Контейнеры для балласта заполнили, а затем опустошили. Были проверены хитроумные приспособления, которые разворачивают все предметы на корабле, когда осуществляется переход от атмосферного полета к пространственному, ориентируя их соответственно новому «низу». Моторы, приводящие в действие пропеллеры, прошли полное испытание.
Под конец док и Сметвик были на грани мятежа. Сандра изыскивала возможность остаться на камбузе в одиночестве. Марта Уэйн выглядела так, словно она ужасно сожалеет о том, что согласилась участвовать в этом полете. Одна Пегги Симмонс, казалось, всем наслаждалась. Будучи совершенно очевидно влюбленной в свои приборы, она, похоже, не на шутку увлеклась Ральфом. Я подслушал, как док шепчет Сметвику:
– Таскается за ним, как течная сучка…
Как бы то ни было, мы с Ральфом, более или менее довольные всем происходящим, сжевали сандвичи и проглотили кофе, а затем отправились на отдых. Я едва успел выключить свет и улечься, как услышал легкий стук в дверь. Моей первой мыслью было, что это Ральф – капитан вполне мог найти неотложные вопросы к своему помощнику в этот час. Но Ральф постучал бы более резко и настойчиво.
«Сандра?» – с надеждой подумал я, вслух же произнес:
– Войдите!
Это оказалась Пегги Симмонс. На ней был мешковатый, довольно непрезентабельный наряд. Выглядела она как маленькая девочка – я не имею в виду соблазнительную нимфетку. Нет, скорее Пегги напомнила мне пухлого ребенка, хотя я был склонен считать это влиянием одежды.
– Я надеялась, что ты не спишь, Питер, – произнесла она.
– Я и не спал. Не совсем еще спал.
– Мне так важно с кем-нибудь поговорить, – продолжала она, усевшись в кресло возле моей койки и вытаскивая сигарету из пачки на столе. – Все это так странно. А завтра, когда мы отправимся в путь, будет еще более странно…
– Что странно? – не понял я. – То, что все здесь кажется тебе странным – это нормально, хотя нормальному человеку такая ситуация показалась бы странной.
– Ты слишком глубоко мыслишь, – печально рассмеялась она. – Но я пришла поговорить с тобой, потому что ты не умен…
– Спасибо, – холодно поблагодарил я.
– Нет, я не это имела в виду, Питер. Ты умен – ведь иначе ты бы не стал старшим офицером на таком корабле. Я тоже соображаю хорошо – но лишь по части машин. Но другие – Сандра, и Марта Уэйн, и док – они настолько… настолько…
– Утонченные, – услужливо подсказал я.
– Да. Точное слово. Утонченные. А бедный Клод Сметвик – наоборот. Нечто бессловесное. Подчиняющееся судьбе…
– А Ральф? – задал я провокационный вопрос.
Ее лицо вдруг словно озарилось, а потом потемнело, хотя и с некоторой задержкой:
– Ах, он… исключительный? Да, исключительный. Но могу ли я надеяться, что такой мужчина заговорит с такой девушкой, как я. Могу ли?
«А почему бы и нет, черт побери? – думал я. – Немного косметики, долой этот уродливый мешок, надеть вместо него что-нибудь соблазнительно прозрачное, и ты кое-чего достигнешь. Но не сегодня и не со мной, о Джозефина…»
– Я знакома с немногими космонавтами, – продолжала она. – По правде говоря, только с командором, а он для меня – словно член семьи. Но с вами всеми все иначе. Думаю, я знаю, что это. У вас есть прошлое…
«Еще какое!» – подумал я.
– Например, у Ральфа. Как у капитана, я имею в виду. Вы все летали вместе долгое время, разве не так? Но не могу понять, почему такой способный человек мог попасть в Приграничье…
«А еще он тебе в отцы годится!» – подумал я. Потом вспомнил историю жизни Пегги Симмонс. Все сходится. Ральф представляет собой идеальный образ отца. «Паршиво, – подумал я. – Просто никуда не годится».
– Женщины, – сказал я.
– Женщины?
– Ну да. Обычная причина, по которой мы попадаем в Приграничье.
– Мужчины, даже самые выдающиеся, такие ослы, когда дело касается женщин определенного типа.
«Например, твой папаша», – подумал я.
– Ведь с правильной женщиной они могли бы далеко пойти… – тянула она свое.
«Даже слишком правильной, черт возьми. Полным ходом до следующей Галактики, на всех парусах, а правильная женщина следит за помпами и всем остальным, что полагается контролировать механику…»
– Хотела бы я… – начала она голосом, полным истомы.
– Чего бы ты хотела, Пегги?
– О, я… я не знаю, Питер…
«А вот я хочу, чтобы ты убиралась отсюда ко всем чертям! – подумал я. – Мне еще надо поспать хоть немного!»
– Выпьем по капле? – спросила она. – На сон грядущий, чтобы я могла уснуть.
– В том шкафчике, – показал я. – Там бутылка бренди. Медицинского. Достань два стакана, и я выпью с тобой. Мне тоже нужно уснуть.
Она щедро плеснула бренди в стаканы и протянула один мне.
– За удачный старт!
– За удачный старт! – поддержала она меня. Потом внезапно спросила: – Что со мной не так, Питер?
Я понял, что она имеет в виду:
– Насколько я могу судить, у тебя есть все необходимое. Насколько я могу судить.
– Онасейчас с ним. В его каюте, – отрывисто бросила Пегги.
– Кто? – я почувствовал укол ревности.
– Сандра.
«Так, значит, им удалось держать это в секрете на „Драконе Приграничья“, – подумал я. – Хотя в этом не было никакой необходимости. Нигде в правилах не содержится запрета для офицеров спать с кем им заблагорассудится, если это только не препятствует их основным обязанностям…»
– Они знакомы много лет, – сказал я вслух.
– А я – всего лишь маленькая девочка. Новичок. Лишний человек на корабле.
– Мисс Симмонс, – жестко произнес я. – Когда люди подписывают контракт, они обязаны выполнить только одно: доставить корабль из пункта А в пункт Б, как того от них требует хозяин. Кому с кем спать – или не спать – не входит в юрисдикцию Акта о Торговом флоте.
Ее мешковатое одеяние вдруг расстегнулось, и я смог увидеть, что в ее телосложении нет ничего, не соответствующего норме. Она знала, что я смотрю на нее, но не делала попытки прикрыться. Вместо этого она встала и какое-то время стояла, всей своей позой выражая застенчивость и неловкость, прежде чем отправиться к шкафчику за бутылкой бренди. Она вновь наполнила стаканы, и ее розовый сосок почти коснулся моей груди во время этой процедуры. Я едва удержался, чтобы не повалить ее на койку.
– Еще одну на посошок, – резко сказал я.
– На посошок? – повторила она.
– Да, на посошок, Пегги. Мы оба устали, а завтра нас ждет тяжелый день.
– Но… – в этот момент ее комбинезон не скрывал практически ничего.
– Черт тебя побери, девчонка! – взорвался я. – Пусть я только помощник капитана и вообще – бывший стюард, но у меня тоже есть гордость. Ты целый день всячески давала понять, что умираешь от желания преподнести себя Ральфу на серебряном блюде, посыпанной петрушкой. Сандра опередила тебя в кровати Ральфа, так ты перекинулась на меня. Или ты думаешь уязвить его, если дашь мне то, что могло достаться ему? В любом случае, я в эти игры не играю. Так что допивай, будь хорошей девочкой и ложись спать. Одна.
– Если тебе это угодно, – холодно сказала она.
– Мне это угодно, – не менее холодно ответил я.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Она осторожно поставила пустой стакан на стол. Лицо девушки было бледным, на левой щеке напрягся желвак. Снова надев и застегнув комбинезон, она вновь стала походить на маленькую девочку – да еще на такую, которую только что отшлепали.
– Извини, что доставила тебе беспокойство, – проговорила она.
– Это ты извини, что… ладно, не бери в голову.
– Спокойной ночи, – повторила она.
– Спокойной ночи.
Затем Пегги вышла, тихо затворив за собой дверь. Я допил бренди и выключил свет. Но долгое время не мог уснуть. А спать нужно было, иначе не избежать мне нервной перегрузки. Мой дурацкий пуританизм (следствие той грязной истории на «Герцогине Атолла»?) никому не принес ничего хорошего, включая и меня самого.
И все это должно было иметь далеко идущие последствия (хотя предугадать такое просто невозможно).
На следующее утро Сандра пребывала в самом что ни на есть хозяйственном настроении: такое уже случалось сплошь и рядом на «Драконе Приграничья» и выглядело очень комично. Она принесла для каждого из нас персонально чай с тостами. Теперь, когда мне стали известны причины этих приступов домовитости, я более не ощущаю от них никакой радости.
– Доброе утро, Питер, – оживленно, даже чересчур, сказала она мне, включая свет в моей каюте. —
И будет новый закат,
И будет новый рассвет.
Для нас никаких преград
На межзвездных линиях нет!
– Она служила в компании «Межзвездные линии» до того, как попала в Приграничье. – Надеюсь, ты хорошо поспал.
– Нет, – угрюмо отозвался я и бросил на нее неприветливый взгляд из-под действительно свинцовых век. – А вот ты, наверное, хорошоспала?
– Я-то – конечно, – приветливо отозвалась она, оставляя меня наедине с моим чаем.
К тому времени, когда раздался гонг на завтрак, я принял душ, побрился, оделся соответственно поставленным на этот день задачам и уже чувствовал себя получше. Это была наша первая трапеза на корабле, и она носила поэтому прямо-таки церемониальный характер. Ральф восседал во главе стола, в полном сознании торжественности момента, сияя новенькими погонами. Я – справа от него, а Сандра, когда не суетилась и не бегала к буфету, сидела напротив меня. Остальные заняли свои места, а Пегги Симмонс, будучи младшим членом экипажа, уселась в конце стола. Когда я пожелал ей доброго утра, девушка зарделась. Надеюсь, никто этого не заметил, правда, док Дженкинс, который вечно в курсе всего, кинул на меня многозначительный взгляд.
– Наступает торжественный момент, – провозгласил Ральф перед тем, как мы накинулись на яичницу с беконом.
– Для начала нам нужно поднять это чудовище с земли, – кинул Дженкинс.
– Ты хотел сказать, с воды, – поправил я его.
– Пусть даже так… – сурово начал Ральф.
– Доброе утро всем, – раздался знакомый голос. Мы повернулись и увидели, что в кают-компанию входит Граймс.
Все вскочили.
– Продолжайте, – произнес он. – Не обращайте на меня внимания.
– Будете завтракать, сэр? – спросил Ральф.
– Нет, спасибо. Разве что кофе, если можно, капитан.
Он выдвинул кресло, сел, и Сандра удовлетворила его просьбу.
– Прошу простить меня за лишние разговоры, но вижу, что вы подготовились должным образом, – сказал он.
– Верно, сэр, – отвечал Ральф.
– Хорошо. Ну ладно, я не хотел бы вмешиваться в ваши планы, но, похоже, не стоит медлить со стартом.
– Можем отправляться хоть сейчас, сэр, если хотите, – проговорил Ральф, отодвигая тарелку с недоеденной яичницей.
– Во имя всех божеств старой доброй Галактики, закончите завтрак, – взмолился Граймс. – Хотелось бы мне получить еще чашечку этого божественного напитка. Но, пока вы едите, я сделаю фото. – Он промокнул рот салфеткой, поданной Сандрой. – На протяжении всей моей карьеры я никогда не отличался склонностью к чувствительности, стараясь избегать чересчур романтических моментов. Но сейчас как раз такой момент. Мои осведомители сообщили мне, что сегодня утром в «Метрополитан стандарт тайм» была помещена статья о «Летящем облаке», чтобы ознакомить с этой темой сенат. Почетный член Цинковой империи потребует расследования, дабы выяснить, на что пошли государственные средства: ведь построен такой непрактичный космический корабль. А его закадычный друг, почетный член железодобывающей империи, поддерживает его и заявляет, что нельзя выпускать корабль до окончания расследования…
– «Объединенные ракеты», – подсказала Марта Уэйн. – И «Межзвездные двигатели, инкорпорейтед».
– Точно, – согласился Граймс. – Ну ладно, я не думаю, чтобы они смогли воспрепятствовать вашему вылету, капитан. Но, случись вам вернуться на поверхность по любому поводу, либо если вы зависнете на орбите, вы смертельно рискуете. Лучше бы не было каких-либо проволочек.
– Их и не будет, – сквозь зубы процедил Ральф.
– Отлично. И когда планируете двигаться?
– В заявленное время, сэр, в девять ноль-ноль.
– Довольны ли вы всем происходящим?
– Да, сэр. Даже несмотря на…
– Каждый космонавт всегда чувствует это «даже несмотря на…» – в противном случае грош ему цена как космонавту. (Пожалуйста, еще кофе, будьте так добры. Отлично.) Надеюсь, что я все еще буду на плаву, когда вы вернетесь. И рассчитываю получать ваши отчеты о путешествии по псионному радио…
– Я удивляюсь, сэр, что на корабле нет даже оборудования Карлотти… – начала Марта Уэйн.
– Оно бы не работало, – ответил ей командор. – Оно действуют только в комплекте с Манншеннскими двигателями. – Он повернулся к телепату: – Так что вы здесь – ключевое действующее лицо, мистер Сметвик.
– До тех пор, пока ключ не сломается, сэр, – слабо улыбнулся Клод.
Все засмеялись. Его безрассудство было известным фактом.
Граймс неохотно поднялся:
– Не буду больше вам мешать. У вас всех достаточно работы. – Пожимая руку Ральфу, он заметил: – У вас отменный корабль, Листауэл. И команда – что надо. Берегите и то, и другое.
– Обязательно, – обещал Ральф.
– Не хочется говорить «прощайте», пусть будет лучше au revoir!
Он быстро собрался и вышел из кают-компании. Я поспешил за ним, чтобы проводить к выходу.
В шлюзовой камере мы пожали друг другу руки.
– Завидую я вам, мистер Малькольм, – сказал он. – Просто завидую. Сложись все иначе, я бы сам повел корабль. Но…
– Бывают времена, когда я завидую тем, кто связан семейными узами, – откликнулся я.
– У вас здесь уже есть нечто вроде этого, молодой человек, – он позволил себе усмехнуться. – Кроме того, одному человеку невозможно объять необъятное. У меня есть жена и сын, а вам выдалось участвовать в первом полете космического парусника. Полагаю, что каждый из нас должен сделать все возможное в своей области. Как бы то ни было, берегите себя.
Я заверил его, что буду беречь, и, как только он сошел на площадку, вернулся на корабль.
Наш старт оказался на удивление легкой и приятной процедурой.
Когда был дан сигнал на старт, все мы заняли свои места, а провожающие покинули корабль. Все механизмы функционировали безотказно, послушные командам из рубки управления. На экранах внешнего обзора было видно, как корабль отдал швартовы и начал свой далекий путь. Даже ветер благоприятствовал нам, мягко относя корабль от причала.
– Балласт, – скомандовал Ральф. – Помпы 3 и 5.
– Помпы 3 и 5, – повторил я, открывая клапаны и нажимая кнопки стартеров.
Я услышал пульсирующий звук помп, увидел, как падают значения в колонках индикатора, одинакового с тем, что в офисе суперкарго. Корабль все еще был тяжелее воздуха, хотя мы и поднимались над поверхностью с легкостью мыльного пузыря. Появилось какое-то новое чувство, озабоченность и ожидание чего-то, в то время как корабль, неторопливо покачиваясь, плыл по поверхности залива, как невесомая пушинка. А цифры на индикаторе все уменьшались, пока пульсация помп внезапно не прекратилась.
– Номер 4 и 5, сэр? – спросил я.
– Нет, Питер. Еще не сейчас. Выпускай атмосферные рулевые поверхности.
На экране можно было видеть, как атмосферные крылья телескопически выдвинулись из сверкающей обшивки.
– Я думала, что ты уже выпустил весь балласт, и мы отправились прямо вверх, – сказала Марта Уэйн.
– Мы могли бы, но, как я понимаю, секрет управления этими кораблями в том, чтобы всегда держать руку на пульсе. Кроме того, мы должны будем сделать посадку на Гроллоре, и я намерен увидеть, смогу ли поднять корабль на аэродинамической тяге. – Капитан повернулся ко мне: – Не думаю, что есть необходимость для Сандры и дока оставаться на складе и на ферме. Кроме того, мы не взлетаем на ракетных двигателях, а они, вроде бы, обучены управлению кораблем. Позови их сюда, ладно?
– А Клода с Пегги?
– Нет. Клод безнадежен во всем, что не касается его работы, а мисс Симонс лучше не сводить глаз с приборов.
Я отдал необходимые указания по интеркому, и, пока я этим занимался, в динамике радиопередатчика проснулась жизнь:
– Центр управления полетами вызывает «Летящее облако», – услышали мы. – Центр управления полетами вызывает «Летящее облако». Что за задержка? Повторяю: что за задержка?
Голос оказался знакомым: командор Граймс. Это-то и беспокоило.
– Передай мне микрофон, – сказал Ральф. Он тихо заговорил: – «Летящее облако» вызывает Центр управления полетами. Никакой задержки. Просим разрешения на вылет.
– Быстро сматывайтесь, пока эти ослы не продырявили вам брюхо! – взорвался Граймс.
Ральф усмехнулся и вернул Марте микрофон. Он подождал, пока Сандра и док, только что вошедшие в рубку управления, пристегнулись к креслам, затем он опустил обе руки на штурвал.
– Полный ход! – скомандовал он. Я нажал кнопку старта, перевел рукоятку в верхнее положение, а Ральф повернул штурвал. – Полный вперед направо! – скомандовал он.
Корабль легко развернулся, устремляясь в открытое море. Сквозь прозрачные стены рубки управления, напоминающей мыльный пузырь, мы видели только серую воду и серое же небо, а также темную линию горизонта, к которой стремились. На экранах же можно было наблюдать громаду зданий космопорта и причал, у которого все еще виднелся маленький дирижабль.
Левой рукой Ральф удерживал «Облако» на нужном курсе, а правая двигалась по различным кнопкам. Характер движения изменился. Корабль не крутился и не вращался, он с ритмичными шлепками о волны двигался вперед. А потом все прошло, и остались лишь щелчки нашего компаса, а также почти неслышный шум пропеллеров.
– Счастливого плавания, «Летящее облако»! – послышался голос Граймса из радиопередатчика. – Счастливого плавания!
– Скажи ему «спасибо», – велел Ральф Марте. – И, несмотря ни на что, мы ведь еще не вышли в настоящее плавание!
Нам следовало провести больше времени в атмосфере, чем мы провели, чтобы привыкнуть к кораблю. Но Марта поймала один канал на радиопередатчике, дневную трансляцию слушаний Сената. Почетный член Свинцовой империи был в хорошей форме. Мы слушали, как он описывает «Летящее облако» как футуристический кошмар, а в другой речи – как анахронистическую версию морского судна стародавних времен. А затем, видимо, чтобы заставить кровь слушателей застыть в жилах, подробно, в деталях расписал, как будет происходить крушение корабля и падение на головы населения. Оболочка вокруг анти-железа разрушится, антиматерия войдет в контакт с материей обычной, и все просто-напросто обратится в ад. После этого, продолжал он, вероятнее всего, произойдет цепная реакция, и вся планета будет уничтожена.
Все это было бы смешно, но со скамей, где заседали правящая и оппозиционная партии, то и дело слышались одобряющие и поддерживающие крики, особенно, когда Почетный член, описав все эти художества, вошел в раж и заявил: правительство, мол, уже принимает меры.
Ральф, слушая все это, выглядел обеспокоенным:
– Мисс Уэйн, я думаю, что наш приемник не в порядке, не так ли?
– Да, – она сделала гримасу. – Мне вытащить предохранитель?
– Не беспокойтесь, – сказал он. – Если мы получим прямой приказ от командора вернуться в порт, я подчинюсь. Однако…
Он передал пульт управления доку Дженкинсу и мне. Я рулил, а док нажимал на кнопки, и не так уж неэффективно. Мы поднимались по тугой спирали, а под нами простиралось снежное, почти гладкое поле – кучевые облака. Над нами было небо – чистое и темное, и везде виднелись линзы других галактик, хотя солнце еще не село. Так что все шло гладко и успешно, хотя и было очевидно, что нам нужно выпустить больше балласта, дабы вырваться за пределы атмосферы.
Вдруг Сандра вскрикнула, указывая на что-то внизу.
Мы все приникли к прозрачному экрану в рубке управления и увидели, как нечто маленькое и черное прорезает толщу облаков. То был небольшой треугольник, темный, с вырывающимся из него синим огнем, ярким даже на фоне белого облака. Ральф достал большой бинокль, чтобы разглядеть предмет.
– Эмблемы воздушных сил, – пробормотал он. – Одна из ракет-истербителей.
– Эти проклятые крылатые ублюдки! – тихо выругался кто-то.
– Давайте лучше настроим передатчик, – предложил Ральф.
Заглушая его слова, раздался голос по радиосвязи:
– Офицер, командующий «Крыльями защиты-7» вызывает «Летящее облако». Вернитесь в порт. Немедленно возвращайтесь в порт.
– Капитан «Летящего облака» вызывает судно без опознавательных знаков, – холодно отозвался Ральф. – Ваше сообщение принято.
Истребитель был уже близко, он стремительно летел на нас. Я наблюдал за ним, пока Ральф резким тоном не вернул мое внимание к штурвалу. Но голос раздался вновь:
– Вернитесь в порт. Это приказ.
–А если я откажусь?
–Тогда мне приказано сбить вас, – слова эти сопровождались пренеприятным смешком. – Кроме того, капитан, не забывайте: вы крупная цель – и достаточно медленная.
– А если вы нас подстрелите, что тогда? – спросил Ральф. – Мы можем свалиться где угодно. А вы знаете о свойствах анти-железа и о том, какие он принесет разрушения, ведь это будет взрыв почище любой бомбы, известной человечеству. – Он прикрыл микрофон рукой, комментируя: – Это заставит его задуматься. И он не сможет нас подстрелить. Если он продырявит контейнеры с балластом или отобьет куски обшивки, мы потеряем отрицательную тягу, а если он пробьет оболочку анти-железа…
– Что тогда? – спросила Марта Уэйн.
– Это будет последним для него действием в жизни – и последним, что мы увидим.
– Он чертовски близко подлетел, – проворчал док. – Я уже вижу снаряды на его крыльях и парочку орудий…
– Выполнять мои приказы! – рявкнул голос из передатчика.
– Сандра, следи за балластом, – велел Ральф тихо.
– Даю вам десять секунд, – услышали мы. – У меня есть все последние отчеты и прогнозы. Если я подстрелю вас здесь, вы упадете где-нибудь над ледником. Так что нет никакой опасности для планеты. Десять… девять… восемь…
– Сбрасываем балласт, – тихо сказал Ральф.
– Клапаны открыты, – сообщила Сандра.
Взглянув вниз, я увидел хлынувшую из отверстий воду – мощный и густой поток, с фонтаном брызг. А еще я увидел черный смертоносный предмет, летевший прямо в наше брюхо. А потом – сноп пламени из дула орудия, трассирующий снаряд, лениво летящий в нашу сторону по параболической траектории. Значит, он не использует снаряды воздух-воздух, что ж, и за это спасибо. Пока не использует.
Корабль вздрогнул, и я понял, что в нас попали. Раздался вой тревожной сирены, затем высокий, леденящий душу звук выходящего воздуха. Звук захлопывающихся герметичных дверей, и, пока не отключилась вентиляционная система, повсюду разносилось отвратительное зловоние горящей изоляции. Затем, с невероятной быстротой, ракета помчалась вниз, удаляясь от нас и исчезая за облаками. Напоследок она выпустила снаряды, но теперь они уже не могли нас достать. Мы были высоко в чистом небе, уносясь в межзвездную пустоту под влиянием нашей антигравитации. Мы были высоко, и вся Заброшенная теперь для нас представляла всего лишь шарик, перламутровую сферу, сверкающую в черном космосе. Мы устремлялись вперед и все дальше – но пока нам не удастся отремонтировать корабль, ни о каком путешествии думать нельзя.
Все могло обернуться куда хуже.
Никого не ранило, хотя Пегги Симмонс пришлось бегом запрыгивать в скафандр. В обшивке обнаружилось несколько пробоин, но их вполне можно залатать. Среди нашего груза присутствовало несколько листов стали, и их можно было использовать в случае острой необходимости. Дефицит воздуха можно восполнить из резервного фонда. Жаль, что теперь мы в положении положительной плавучести, а не нейтральной, как планировал Ральф, но он уверял нас, что уже выработал для корабля новую методику приземления. (Насколько она практична, покажет время.)
Так что, облаченные в скафандры и вооруженные сварочными горелками, Пегги и я занялись возвращением герметичности кораблю. Будучи главным помощником, я официально отвечал за ремонтные работы, но вскоре понял, что на самом деле являюсь главным держателем горелки. Именно Пегги Симмонс проделала большую часть работы. Инструмент в ее руках был просто продолжением тела – или, скорее, выражением ее индивидуальности. Она сшивала куски с аккуратной точностью, подобно тому, как ее предки ловко орудовали иглой и нитью, изготавливая одежду.
Я наблюдал за ней не без зависти – и завидовал, признаться, не только умелости рук Пегги. У нее есть дело, занимающее все ее существо. У меня – нет. Как ни глупо это выглядело, я то и дело снимал маску сварщика и оглядывался по сторонам. Не чувствовал я себя счастливым, и все тут. Я уже не в первый раз в открытом космосе, но впервые вышел в открытый космос, будучи в Приграничье. Пустота —вот что пугало меня. Вот наше солнце, вот Обреченная, но они словно бы на глазах удаляются и уменьшаются в размерах… по небу разбросаны далекие сверкающие линзы галактик. А еще там ничто.Мы дрейфуем на границе темноты в поврежденном корабле и никогда, как я думал, не вернемся в тепло, комфорт и безопасность.
Я услышал в наушниках, как Пегги удовлетворенно хмыкнула, и насилу оторвал взгляд от завораживающего зрелища пустоты. Она закончила последний участок и выпрямилась с громким вздохом. Так она и стояла, удерживаемая на месте магнитными подошвами ботинок, ужасно неженственная в своем мешковатом скафандре. Вот она приблизилась ко мне и схватила металлической перчаткой мое плечо. Она притянула меня к себе, приблизила шлем к моему.
– Отбой! – прошептала она.
Вначале я не понял, что она имела в виду, но после третьего повторения отключил рацию нажатием подбородка.
– Как думаешь, это поможет? – спросила она.
– Конечно, – уверил я ее. – Мы можем вернуть нормальное давление на всем корабле.
– Я не этоимела в виду! – раздраженно воскликнула Пегги.
– Так что же, черт побери, ты имела в виду?
– Как ты думаешь, это поможет Ральфу – капитану – изменить свое отношение ко мне? Ведь от остальных двух женщин гораздо меньше толку, разве не так?
– Как и от меня, – грустно согласился я.
– Но ты – мужчина, – она сделала паузу. – Серьезно, Питер, как ты считаешь, поможет ли этот ремонт? Я имела в виду, с Ральфом…
– Серьезно, Пегги, – передразнил я ее, – нам уже пора возвращаться. Все остальные глазеют на нас в изумлении: чем это они там занимаются. – И добавил: – Истории не известно еще ни одного случая обольщения в абсолютном вакууме. Но все когда-то бывает в первый раз…
– Нечего шутить! – вспыхнула она. Затем голос ее смягчился: – Есть старая поговорка: «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Может быть, путь к сердцу космического капитана лежит через его корабль?
– Может быть, – согласился я. – Вполне. Но Ральфу не по вкусу придется, если мы будем здесь прохлаждаться, пока он воюет с парусами. Пойдем скорее, отчитаемся о завершении задания. – Я снова включил рацию.
Перед тем, как заговорить, я услышал голос Ральфа. От его яростного рыка, казалось, плавились наушники:
– Какого дьявола вы двое там делаете? Стоите, держась за ручки, и любуетесь видами? Мистер Малькольм, завершена ли починка? Если так, рапортуйте и возвращайтесь на корабль.
– Починка завершена, сэр, – ответил я.
– Тогда не тратьте больше времени, – холодно предложил Ральф.
Мы и не стали. Осторожно ставя ноги, скользившие по металлу, мы потихонечку продвигались к открытому люку. Пегги вошла первой, я нес инструменты и остатки неиспользованного материала. Мы вошли в отсек, и дверь, к моей вящей радости, захлопнулась, отсекая нас от черной пустоты.
Задрожал столбик освещенного барометра, а затем щелкнул, сообщая, что давление в отсеке достигло нормы.
Мы все находились в рубке управления – все, за исключением Пегги, которой было приказано, довольно бесцеремонно, следить за механизмами. От узкого носа корабля отходил длинный металлический телескопический лонжерон с вмонтированной телекамерой. И мы видели на большом экране изображение «Летящего облака». Жаль, что нет других камер, чтобы видеть корабль в профиль, дабы насладиться зрелищем его красоты.
– Первая проблема заключается в следующем: как развернуть корабль, – начал Ральф. – Как вам известно, гироскопов у нас нет. При всем при том это не столь важно. У рулевого на морском паруснике нет гироскопов, однако, он справляется без них…
– Но у него есть штурвал, действующий под влиянием жидкой среды, в которой находится корабль, – предположил я.
– Настоящий мастер плавания под парусом никогда не полагается только на штурвал, – Ральф бросил на меня взгляд. – Имей в виду, что корабль – это не субмарина, следовательно, имеет дело уже с двумя средами: с воздухом и водой. Его штурвал, как ты столь любезно нам сообщил, действует под влиянием воды, в которую погружен. Но паруса-то – под влиянием ветра! – Он сделал паузу, чтобы вдохнуть, – Для нас свет – это тоже текучая субстанция. А теперь, если вы будете внимательны…
Мы наблюдали. Видели, как умелые пальцы Ральфа бегают по панели управления. И смотрели на экран. Вот из корпуса выдвинулись лонжероны, так что корабль стал напоминать ощетинившегося дикобраза. А затем некое крутящееся устройство пришло в движение, и раскрылись паруса – белые с одной и черные с другой стороны. Мы ощущали легкую дрожь, с которой корабль поворачивался вокруг своей короткой оси, оставляя солнце Заброшенной далеко позади.
Затем лонжероны повернулись, и, как показала камера, вмонтированная в мачту, паруса стали невидимыми. Их белая сторона была обращена к солнцу Лорна, к постоянному фотонному потоку. Мы неслись на свободе, подхваченные звездным ветром.
Я понял, что Ральф негромко напевает:
«Эй, веселей, скорее в путь,
Эй, веселей, скорее в путь,
Эй, веселей, скорее в путь —
Взлетаем на рассвете!»
