Текст книги "Легенды Приграничья (сборник)"

Автор книги: Бертрам Чандлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 38 страниц)

– Командор, – сказал Клаверинг, – ждет от нас ответа сегодня к 13:00. Надо будет утрясти множество вещей, если мы примем предложение. Так что проголосуем сейчас.

– Все же мне это не нравится, – пожаловался Роковски, но поднял руку вместе со всеми.

Никто на «Салли Энн» не жалел, что они покидают Лорн. Это была унылая планета, возможно, самая унылая из всех миров Приграничья. На ней вечно царил холод, вечно было полно пыли и химических испарений.

Они были рады – все, – когда пассажиры, члены экспедиции объединенных университетов на Иблис, погрузились, когда были подняты пандусы и задраены воздушные шлюзы. И были счастливы, стоя по своим местам, пока щелкали последние секунды перед разрешением на взлет.

Клаверинг и офицеры-навигаторы сидели в рубке управления, обозревая унылый ландшафт – низкие, коричневые холмы, кучи шлака, некрасивые группы ветхих строений, представлявших собой город порта Форлон. Солнце тускло светило сквозь дымку, которая являлась продуктом деятельности человека индустриального, так же, как и творением природы.

Клаверинг следил за длинной стрелкой хронометра, ожидая, когда придут доклады изо всех отсеков. Наконец он приказал:

– На взлет!

– На взлет! – повторил Ларвуд.

«Салли Энн» задрожала, когда заработали ракеты, затем ее огромный корпус приподнялся, будто бы она, как и ее люди, была рада избавиться от Лорна. Клаверинг видел, как грязный бетон космопорта быстро уменьшается внизу, краны и порталы и свободный корабль флота, загружающийся перед полетом на Тарн, превращаются в игрушечные, корпус несчастного «Далекий Поиск», окруженного машинами ремонтников, походит на тело крупного насекомого, которого растаскивают на куски прожорливые муравьи.

Клаверингу было жалко «Поиск» и его капитана, но в то же время радовался: он заботился о «Салли Энн», и этот чартер, хоть и являлся следствием беды другого капитана, означал спасение для «Салли Энн».

Она уже вышла из атмосферы; ракеты молчали; «Салли Энн» ложилась на свободную орбиту вокруг неприветливого серовато-коричневого шара, называвшегося Лорном. С одной стороны виднелась огромная светящаяся чечевица Галактики, с другой была черная пустота межгалактического пространства. Гироскопы взвывали по мере того, как она медленно поворачивалась, когда Ларвуд нацеливал ее на солнце Иблиса. Клаверинг с удовольствием наблюдал за эффективными, неспешными действиями своего старшего офицера – он мог быть безрассудным в некоторых ситуациях, но не при пилотировании корабля или навигации.

– Продолжить ускорение, сэр? – спросил Ларвуд. – Одно «же» в течение пяти минут?

– Продолжить ускорение, – ответил Клаверинг.

Снова взревели ракеты, наращивая тягу и скорость. С помощью второго офицера Ларвуд проверил показания приборов, подкорректировал траекторию при помощи короткого выброса из управляющей ракеты. Он удовлетворенно взглянул на Клаверинга, который ответил ему кивком. Ларвуд отключил реактивный привод и приказал задействовать привод Манншенна. Песня вращающихся, прецессирующих маховиков заполнила все пространство корабля; чечевица Галактики внезапно стала похожа на огромную светящуюся бутылку Клейна, выдутую свихнувшимся стеклодувом. Клаверинг, как всегда, ощутил жуткое чувство дежа вю, когда возросли темпоральные прецессионные поля, возникло осознание того, что прошлое, настоящее и будущее представляют собой одно неделимое единство. Он подумал, как и всегда в этих случаях, не обладает ли он в какой-то степени талантом предвидения. Он попытался, как и всегда это делал – и всегда безуспешно – предвидеть грядущие события.

– На траектории, сэр, – доложил старший офицер.

– Спасибо, мистер Ларвуд. Установите вахты глубокого космоса, соблюдайте регламент.

Он отстегнулся от кресла, по поручню пробрался к осевой шахте. Он хотел проверить, как Салли Энн справляется с пассажирами и особенно с почти необученными девицами, которых наняли стюардессами. Пока его мышление еще не привыкло к искажающему время полю привода, он в последний раз попытался заглянуть в будущее.

Единственное, что пришло ему в голову, это те слова, которые сказал ему Граймс, когда он пытался добиться чартера: «Человек, который прилетает в Приграничье, чтобы заработать себе на жизнь, для отдыха выбирает ад».

Полет проходил спокойно.

Ученые держались сами по себе и хлопот не доставляли. Команде не было необходимости устраивать развлечения, стремясь к тому, чтобы клиенты были заняты и, следовательно, счастливы. Клиенты занимали сами себя, проверяя и перепроверяя свое оборудование, изучая скудные сведения о мире, куда они направлялись, посещая лекции, которые читали специалисты по разным дисциплинам.

Клаверинг реально контактировал только с главой экспедиции, доктором Фосдиком. Они изучали имеющиеся в наличии карты и схемы, – которые были очень неполными и неясными, – и пытались выработать что-то вроде плана кампании.

– Вот это плато, капитан, – говорил Фосдик, тыча в карту узловатым указательным пальцем. – Наблюдения из космоса свидетельствуют, что оно свободно от вулканической активности и не подвержено землетрясениям.

– Вы можете заметить землетрясение с высоты в тысячу миль? – с сомнением спрашивал Клаверинг. – Не забывайте, что корабль, стоящий на грунте – это хрупкая и крайне тяжелая вещь, и даже легкая встряска может разрушить его полностью.

– От этого предохранят пружинные растяжки, – заверил его Фосдик. – В конце концов, капитан Калвер на «Госпоже Одиночество» пережил на Мелизе ураган – корабль вынужден был сесть для ремонта двигателей, – пользуясь своими растяжками.

– Я слышал об этом, – буркнул Клаверинг. – Я начинаю удивляться, почему для этой работы не выбрали расчудесного капитана Калвера. Во всяком случае, ураган – это не землетрясение, и то, и другое не является обычным для космонавта переживанием.

– На Иблисе бывают как ураганы, так и землетрясения, – весело заметил Фосдик; его зубы выглядели до странности белыми на сухощавом, смуглом лице. – К тому времени, когда мы взлетим, вы привыкнете и к тому, и к другому.

– Если мы взлетим, – мрачно заметил Клаверинг.

– Взлетим прекрасно. Теперь насчет плато. Это идеальная база для наших операций, так как местность подходит для посадки как самолетов, так и вертолетов. Как мы видим по фотографиям из космоса, к югу там довольно пологий спуск – это скорее скала, чем плато, на самом деле, – с которым смогут справиться наши тракторы. Все, что от вас требуется – это посадить корабль где-нибудь посередине.

– Легче сказать, чем сделать, – саркастически заметил Клаверинг.

Этот план его совсем не радовал. Он воспитывался на больших кораблях концерна «Трансгалактические клиперы», в службе, где самым большим преступлением считалось рисковать кораблем. Он садился только на планетах с подобающими космопортами и соответствующими удобствами. До сих пор он жил в упорядоченной Вселенной, управляемой мудрыми правилами и инструкциями. И сейчас начинал уже сожалеть, что группа, членом которой он являлся, выиграла в лотерею этот огромный приз.

– Сначала мне придется выслать ракеты-зонды, – сказал он.

– Само собой, капитан. Вы космонавт – мы только пассажиры. Условия чартера заключаются в том, что вы доставляете нас и наше оборудование на Иблис и предоставляете корабль под штаб экспедиции. Как вы это сделаете – это полностью ваше дело.

– Мне потребуется помощь ваших людей для обработки полученных зондами данных.

– Само собой.

– И еще мои требования заключаются в следующем: стабильный грунт для посадки и отсутствие ветра скоростью выше пятидесяти узлов.

– А вот теперь, – заметил Фосдик, – вы требуете слишком многого.

Да, думал Клаверинг, он требовал слишком многого. Они с Ларвудом сидели, пристегнувшись к креслам, в е управления, в то время как Фосдик со своей командой обрабатывал данные, получаемые с поверхности планеты внизу. Он смотрел через иллюминаторы на огромную, отсвечивающую красным, сферу. Кто бы ни назвал ее Иблисом, он не преувеличивал. Казалось невозможным, что какая-то форма жизни в состоянии просуществовать на его огненной, враждебной корке более пяти секунд, независимо от того, какие бы хитроумные меры безопасности ни применялись. Он слышал, как Фосдик со своими сотрудниками и сотрудницами при получении каждого нового куска информации радостно – радостно! – вопят. «Поверхностная температура 99, 5 градусов по Цельсию!» «Скорость ветра семьдесят узлов!» «А что за ветер! Прямо пар соляной кислоты!» «Радиация на удивление низкая…» – это уже разочарованным тоном. – «Привет! Свободный кислород! Он-то что там делает?» «Никаких его следов от моего зонда».

Ларвуд озадаченно поднял брови. Он пробормотал:

– Похоже, мы ввязались во что-то серьезное, сэр.

– Не говорите, – согласился капитан. – Все это казалось мне отличной идеей, когда мы подписывались на чартер – но теперь я уже не так уверен.

– Роковски ноет, как всегда, – сказал Ларвуд. – Говорит всем и каждому, что садиться на планету – это самоубийство. Мери, однако, ждет с нетерпением. Она считает, что на Иблисе может быть даже какая-то жизнь.

– А Салли Энн тревожится только о том, чтобы мы получили свои деньги, – заметил Клаверинг.

Фосдик переместился к ним, передвигаясь в невесомости почти как опытный космонавт. Он выглядел чуть ли не счастливым. Он спросил:

– Как скоро вы сможете сесть, капитан?

– Как только я получу от ваших умников отчет, чего мне ждать, – ответил Клаверинг. – Как только получу данные о скоростях ветра и о природе грунта на скале, или плато, или как вы там решите его назвать. Как только уверюсь, что корабль не упадет от землетрясения, только коснувшись грунта.

– В этом последнем я вас заверить не могу, – сказал Фосдик.

– Тогда мы не станем приземляться.

– Я понимаю ваши чувства, – заметил ученый, – но должен напомнить, что, согласно условиям договора о чартере, вы не получите никаких денег, пока не совершите посадку. Если вы привезли нас сюда только для того, чтобы посмотреть на Иблис с безопасного расстояния, то вы, и только вы, оплачиваете стоимость нашей транспортировки туда и обратно. Поверьте, я не собираюсь приставлять вам пистолет к затылку – но я должен выполнить свою работу, так же, как вы – свою.

– У Салли Энн должно было быть больше здравого смысла, когда она устраивала этот чартер, – заметил Ларвуд.

– Мы все читали договор, – сказал Клаверинг. – Даже Роковски не возражал. И, в конце концов, если мы все же потеряем корабль, то мы ничего не теряем в финансовом плане.

– Остается только подумать о таких мелочах, как наши жизни и наши сертификаты, – ухмыльнулся Ларвуд. – И все же это игра, а я еще никогда не отказывался делать ставки.

– Я не игрок, – кратко ответил Клаверинг.

– Так что же, капитан? – нетерпеливо потребовал Фосдик.

– Вы слышали, что я сказал, – сообщил ему Клаверинг. – Я не игрок. У меня нет намерения делать ставку на то, что землетрясения подождут, пока я смогу посадить «Салли Энн» на ее прекрасную задницу и закрепить пружинные растяжки.

– Так вы отказываетесь садиться?

– Я этого не говорил. Я сказал, что не играю. Я посвятил много времени обдумыванию проблем приземления; никогда не верил в то, что ваше плато является идеальным местом, как это утверждали вы. Я исходил из предположения, что оно таковым не является – и, насколько я понимаю, зонды подтвердили мое предположение, – он повернулся к своему помощнику. – Мистер Ларвуд, эти растяжки достать легко, не так ли?

– Конечно, сэр.

– Тогда я хочу, чтобы их прямо сейчас прикрепили к стойкам. Так же вы можете подготовить к вылету шлюпки номер один и два. Вам потребуется четыре этих переносных электрических лебедки, которые имеются среди оборудования доктора Фосдика – я полагаю, доктор, что вы будете рады предоставить мне их на время…

– Не понимаю, почему я должен…

– Вы хотите приземляться на эту буквальным образом проклятую планету или нет?

– Хочу, но не понимаю…

– Вы все время мне напоминаете – космонавт-то я. Итак, мистер Ларвуд, эти растяжки. Я хочу, чтобы их прикрепили пружинами кверху. Они не предназначены для использования таким образом, но так их использую я.

– Пружинами вверх, сэр, – повторил Ларвуд.

– Отлично. Теперь, доктор Фосдик, я собираюсь просить у вас добровольцев. Как вы знаете, у нас команда небольшая. У нас не хватит людей для того, что я задумал. Мне потребуется, по меньшей мере, шестеро ваших людей, все в противорадиационных скафандрах.

– Вы что-то задумали, – буркнул ученый, – но что? И, конечно, было бы лучше, если бы мы все это обсудили до приземления.

– Именно это, – ответил Клаверинг, – я и не собирался делать. Посадка большого корабля – это, по сути дела, работа для одного человека. Если он станет обсуждать сначала свою работу, то другие станут предлагать свои варианты, некоторые из которых будут не хуже его собственных. Таким образом сеются и укореняются семена сомнения. В таких случаях секундное колебание может означать потерю корабля. Поймите одно, пожалуйста. Я знаю, что собираюсь делать, и считаю, что это лучший способ это сделать.

– Я считаю, что мы тоже должны знать, что вы собираетесь делать, – заметил Фосдик. – В конце концов, как добровольцы, мы должны знать, на какой риск идем.

– Я так понимаю, что вы тоже среди добровольцев? – спросил Клаверинг.

– Само собой.

– Ладно. Как вы понимаете, может так случиться, что внезапная дрожь грунта, внезапный порыв ветра могут опрокинуть корабль в самый момент приземления. Он будет в достаточной безопасности, когда будут закреплены пружинные растяжки – но многое может произойти, пока их закрепляют. Вот мой план. Заранее, до посадки корабля, я посылаю вниз две лодки под командованием моих офицеров. Каждая лодка будет нести две переносные лебедки, оборудование для швартовки, и добровольцев. Добровольцы установят лебедки и обозначат место посадки. Мы на «Салли Энн» будем опускаться как можно осторожнее и будем готовы отстрелить растяжки на землю при помощи сигнальных ракет. Я думал о том, чтобы снижаться со свободно висящими растяжками, но слишком велик риск, что они попадут в выхлоп. Как только концы растяжек окажутся на грунте, их прицепят к лебедкам, натянут и будут держать натянутыми по мере того, как корабль будет снижаться…

– Вы слишком полагаетесь на лебедки и якоря, – заявил Фосдик.

– У меня нет выбора.

– И вы еще говорите, что игрок – я! – воскликнул Ларвуд.

– Рассчитанный риск – это не игра, – холодно ответил Клаверинг. – Итак, мистер Ларвуд, вы знаете, чего я хочу и зачем. Буду признателен, если займетесь необходимыми приготовлениями.

– Есть, сэр! – ловко ответил Ларвуд.

«Это должно сработать, – думал Клаверинг. – Должно сработать. Насколько мне известно, таким образом еще никто не пытался приземлиться – по крайней мере, на космическом корабле. Я видел нечто подобное на Шассоре, где аборигены для полетов пользуются большими, наполненными газом судами – но космический корабль это не воздушный корабль. Но даже если так, плавучесть я здесь подменяю тягой, так что разница небольшая…»

Перископ показал ему местность непосредственно под кораблем. Он видел огромное пятно белого пигмента на голой рыжей скале, две лодки в стороне от него, четыре лебедки, каждая на собственном участке белого, крошечные фигурки офицеров и добровольцев в скафандрах.

До сих пор все шло хорошо. Ему было несложно держать маркер Ларвуда по центру перископа. Мери Ларвуд, с тремя другими добровольцами из ученых, стояла у шлюза с сигнальными ракетами, к которым были прикреплены тонкие, гибкие, но невероятно прочные тросы растяжек. Это противоречило всем законам космонавтики – садиться с открытым воздушным шлюзом – но в данном случае это было необходимо.

Салли Энн ассистировала в рубке управления; она делала это не впервые. Поскольку команда корабля – ее тезки была небольшой, то офицерам часто приходилось выполнять смежные обязанности. Она наблюдала за радаром, через короткие интервалы объявляя высоту.

– Семь сотен… Шесть с половиной… Шестьсот…Пять с половиной…

– Шлюз! – рявкнул Клаверинг. – Выстрелить первую!

– Выстрелить первую! – повторил голос Мери Ларвуд в громкоговорителе интеркома.

Снаряд с хвостом белого дыма появился в перископе. Он падал с обманчивой медлительностью. «В этом различие, – подумал Клаверинг, – между объективным и субъективным временем». Он ударился довольно далеко от лебедки, на которую был нацелен, и взорвался в короткой вспышке в фонтане обломков. Люди Ларвуда бросились к нему и прицепили конец троса к заякоренной лебедке.

– Выстрелить вторую! – приказал Клаверинг.

– Выстрелить вторую!

Вторая ракета, вызвав смятение Клаверинга, направилась прямо на свою цель. Он подумал было о том, чтобы усилить тягу и приподнять корабль, в надежде дернуть за трос и отклонить ракету с ее траектории, но одновременно осознавал, что с такой слабиной это вряд ли возможно. Он опустил было руку на ключи стрельбы, но заметил, что маленькая ракета отвернула в сторону – как он узнал позже, это был порыв ветра, удачно подействовавший на стабилизаторы и трос – и, как ему показалось, ракета едва-едва не попала в лебедку. «Промах, – с облегчением подумал он, – чуть ли не на милю».

И снова люди Ларвуда отработали свою задачу споро и эффективно.

– Земля обращается к «Салли Энн», – послышался искаженный, жестяной голос Ларвуда, – старший офицер к «Салли Энн». Первая и вторая растяжки на лебедках.

– Выбрать слабину, – приказал Клаверинг. И затем: – Управление – шлюзу. Выстрелить третью!

Угол обзора из внешней двери шлюза был ограничен; тем не менее Мери Ларвуд ухитрилась направить третью ракету подальше от первых двух. Клаверинг наблюдал за людьми Ларвуда: они потащили конец троса к третьей лебедке, хотя их было уже меньше, так как двое стояли у панелей управления лебедками.

– Управление – земле, – резко бросил он. – Выберите слабину. Управление – шлюзу. Выстрелить четвертую!

Вскоре Ларвуд доложил:

– Все тросы на катушках лебедок. Выбираю слабину.

Сцена под кораблем, видимая в перископ, задрожала, будто бы Клаверинг смотрел на нее сквозь слой потревоженной воды. Он тупо разглядывал свои датчики, недоумевая, в чем же проблема и почему он не чувствовал никакой вибрации, и затем понял, что видит жестокое землетрясение. Люди на поверхности стали качаться и падать; те, кто был у лебедок, отчаянно вцепились в механизмы. Через иллюминаторы он заметил, что даже сейчас на всех четырех растяжках сохранялось равномерное напряжение. Тряска, однако, усиливалась. Оператор самой северной лебедки был сброшен с сиденья. Он, должно быть, цеплялся за рычаги управления, когда падал. Трос напрягся. Клаверинг бросил взгляд на мощную пружину рядом с кораблем.

– Ларвуд! – с напряжением рявкнул он.

Ларвуд, с трудом поднявшись, бежал к взбесившейся машине. Второй офицер, сумевший сесть, махал руками другим операторам и явно сигнализировал, чтобы они установили максимальную скорость на лебедках.

Первой напряжение приняла на себя южная лебедка – и в скале прямо перед ней разверзлась черная дыра, освободив якорь. Машина подпрыгнула с земли, сбросив оператора и взбираясь по собственной растяжке.

«Салли Энн» опасно наклонилась в направлении натянутой до предела северной растяжки.

«Когда сомневаешься – вылезай наружу!»

В мышлении Клаверинга промелькнул этот старый стишок космонавтов. Но он не мог выпрыгнуть. Он был привязан к поверхности планеты тремя прочными тросами, тремя винтовыми якорями. Если он повысит тягу до максимума, тросы могли порваться, или якоря вырвет с риском значительных повреждений корабля и, что еще хуже, гибели большей части наземной группы.

Он отключил тягу.

«Салли Энн» с тошнотворным ускорением начала падать. Красные скалы бросились ей навстречу, чтобы разбить ее.

Руки Клаверинга тяжело упали на ключи тяги. Корабль затрясся под максимальным напряжением, затрясся и замедлил спуск, затем начал подниматься. Клаверинг быстро снизил мощность ревущих реактивных двигателей и удержал корабль на месте. Он заметил, что трос оторвавшейся лебедки попал в выхлоп и перегорел, увидел, что остальные три лебедки снова под полным контролем. Он знал, что теперь осталось только три растяжки, и те расположены не лучшим образом.

– Роковски, – сказал он по интеркому, – доставьте в шлюз еще трос и прикрепите его к корпусу, как только мы коснемся грунта. Ларвуд!

– Сэр? – отозвался старший офицер.

– Вы слышали, что я сказал Роковски. Можно снова использовать эту лебедку и якорь?

– Лебедка в порядке, – ответил Ларвуд, – и якорь не поврежден.

– Хорошо. Установите их как можно ближе к прежнему месту. Тряска кончилась?

– Да.

– Поддерживайте натяжение остальных растяжек. Я опускаюсь.

Он опускал корабль без ненужной спешки, стремясь задержать приземление, пока не заякорят лебедку. При первом же толчке, сказавшем ему о контакте с грунтом, он отключил тягу и откинулся в кресле, только теперь заметив, что его одежда взмокла от пота, и был благодарен Салли Энн, когда она встала с ним рядом, положив руку ему на плечо. Он смотрел на фигуры в скафандрах, карабкающиеся на корпус корабля, слышал слабое звяканье их рук и ног по ступенькам. Видел, как за ними змеей потянулся трос, и почувствовал, как корабль вздрогнул, когда, казалось, после бесконечной задержки вернулась сила тяжести.

Только тогда он смог расслабиться и посмотреть на унылый ландшафт за иллюминаторами: голые скалы, отдаленные, дымящие и изрыгающие пламя вулканы, красноватое небо со светящимися, зловещими облаками, несущимися в предвестии бури.

– Даже так, – заметила Салли Энн, – здесь не так плохо, как на Лорне.

Клаверинг, начавший ненавидеть Лорн за время долгого пребывания там, согласился.

На плато они оставались недолго.

Фосдик не терял времени, рассылая свои исследовательские партии как по суше, так и по воздуху. Именно та партия, которую вел он, нашла эту долину, оазис в засушливой жаре северных полярных регионов. В долине была жизнь – как, по сути дела, и во многих других регионах Иблиса – как растительная, так и животная. Окружающие холмы защищали долину от нездоровых бурь, и атмосфера годилась для дыхания. Здесь была равнина, на которой мог приземлиться корабль, рядом текла река, вода ее была чуть теплой. По сравнению с большей частью планеты эта долина была раем, – и при этом была похожа на изображение ада средневековым художником.

Клаверинг с радостью поднял корабль с плато и посадил его в долине. Было нужно повторить маневр с растяжками и лебедками – новое место приземления и база тоже грозили опасностью землетрясений, – но на этот раз операция прошла без сучка и задоринки.

Приближалось время возвращения экспедиции на Лорн.

Клаверинг, гуляя вместе с Салли Энн по долине, думал, что ему не хотелось покидать это место. Приятно было гулять без скафандра, в легкой форме, шорты и рубашка, ощущать теплый воздух обнаженной кожей, дышать этим воздухом, чувствовать легкое возбуждение от вида далеких огнедышащих гор. В самой долине вулканов не было – только две огромные колонны ревущего, горящего газа и полдюжины эффектных гейзеров.

Они шли вдоль реки, пар от воды вился вокруг них, затуманивая и еще больше искажая нависающие, скалы гротескных форм, оставленные какой-то древней вулканической активностью, мимо деревьев и кустов, растений с шишковатыми, кривыми стволами и широкими, пильчатыми листьями, которые скорее были черными, чем зелеными, по траве мрачного оттенка. Но был еще алый цвет реки и неба, сростки чудовищных грибов – бесформенные глыбы оранжевого и лимонно-желтого цветов. На фоне светящегося неба летали черные, как будто растрепанные существа – скорее птицы, чем рептилии, хлопая крыльями и уныло каркая. Племя «дьяволов» – рогатых чудищ в чешуе, похожих на земных кенгуру – запрыгало им навстречу, протягивая когти за конфетами, которые исследователи уже привыкли носить с собой.

– Это пугающее место, – заметила Салли Энн, – но пугающее не в настоящем смысле этого слова, уже нет. Это как… Это как поездки и прочие ужастики во дворце развлечений. Ты платишь приличные деньги за то, чтобы тебя пугали – но все же, в глубине души, ты не боишься. Ты знаешь, что все это притворство. То же самое и здесь. Здесь все, как на картинках ада, нарисованных старыми художниками: река может быть рекой крови, а эти скалы могут быть самыми проклятыми, корчащимися в вечных мучениях. К тому же, есть и черти… – она сделала паузу, чтобы наделить конфетами наиболее настойчивых из них. – У нас есть черти, самые страшные существа из всех, которых я когда-либо встречала в мирах, в которые была – и единственное, что они могут, это выпрашивать шоколад…

– Знаешь, – продолжила она, – люди платят за то, чтобы увидеть гораздо менее убедительные вещи, чем это, – а нам платят за то, что мы это видим. Что же, нам надо взять от этого все, что можно. Надо будет отвезти ученых на Лорн, а потом мы вернемся в этот настоящий ад – тот, в котором мы должны каким-то образом заработать денег, чтобы держать корабль на ходу. Когда этот полет закончится, для нас в Приграничье уже ничего не будет…

– Все говорят то же самое, – заметил Клаверинг. – И Граймс кое-что сказал. Я просто вспомнил.

– Что же это? – спросила она.

– Просто одна из пословиц Приграничья, – ответил он.

Это был крупный корабль – «Салли Энн», – слишком большой и слишком внушительный для того имени, которое носил. Судно гордо стояло на своем месте в порту Форлон; краны, порталы и административные здания рядом с ним виделись карликами; оно возвышалось над такими типичными представителями флота Приграничья, как «Звезда Приграничья» и «Приграничный».

Командор Граймс, космический директор флота Приграничья, смотрел из окна офиса на этот огромный корабль, жмурясь от стального света заходящего солнца. На его жестком, рябом лице было заметно некоторое восхищение, когда он сказал:

– Итак, вы это сделали, капитан. Вы заставили своего огромного белого слона зарабатывать себе на пропитание…

– И кое-что перепадает и нам, – заметил Клаверинг, глядя, как убывающие пассажиры идеально ровным потоком поднимаются по пандусу.

– Вам придется изрядно потратиться, – сказал Граймс. – строительство постоянного лагеря отдыха на Иблисе, для начала. И ваша реклама…

– Большую часть работы выполнили за нас ваши люди, – ответил Клаверинг. – Эти прекрасные фильмы, снятые экспедицией, собирают полные сборы во всех мирах Приграничья. Что же касается остального – Университеты делят расходы и, соответственно, выгоду, и это поможет им финансировать дальнейшее исследование Иблиса.

– Как вам пришло все это в голову? – спросил Граймс.

– Кое-что моя жена об этом говорила в наш последний вечер в долине. Вы смотрели фильмы – это странное место, весьма пугающее, но на самом деле не представляющее никакой опасности. Даже если происходит землетрясение, то трава мягкая, а надувные дома, которые мы туда завезли, в любом случае предохраняют от разрушений…Она сказала, что это все похоже на ужасы во дворцах развлечений – дома с привидениями и прочее, – и люди платят хорошие деньги за вход. Им нравится пугаться, если они знают, что это понарошку. К тому же, эта перемена обстановки, по сравнению с Лорном и Фарэуэйем, Ультимо и Туле… Да, и еще кое-что из того, что говорили вы, навело меня на эту мысль.

– И что же это, капитан Клаверинг?

– «Человек, прилетающий в Приграничье, чтобы зарабатывать себе на жизнь, – процитировал Клаверинг, – на отдых отправляется в ад».