Текст книги "В чужом доме"

Автор книги: Бернар Клавель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

62

Первого сентября, когда было объявлено, что немецкие войска вторглись в Польшу, хозяин на некоторое время перестал кричать и носиться взад и вперед. Казалось, он по-настоящему встревожен.

– На сей раз машина пущена в ход, – заявил он. – И никто не может сказать, когда она остановится.

Мастер весь день молчал.

На следующий день заговорили о посредничестве Муссолини, о попытке спасти мир, но война была уже у ворот. Все это чувствовали. И говорили только о ней.

В воскресенье, когда война была официально объявлена, охватившее всех лихорадочное возбуждение как будто чуть улеглось. Несколько часов люди словно ожидали еще каких-то событий, но они так и не произошли.

– Нас, конечно, будут бомбить, – сказала госпожа Петьо.

Хозяин усмехнулся.

– Все возможно, – заметил он. – Но произойдет это, разумеется, не сегодня. Нам, впрочем, наплевать, у нас отличный сводчатый подвал. Чтобы пробило свод, в него должен угодить тяжелый снаряд. Я-то хорошо знаю, что такое бомбардировки. Слушайтесь моих советов, и все будет хорошо.

Клодина плакала: она думала о своем женихе.

Теперь покупателей было меньше, и работу заканчивали засветло. Жюльен и Кристиан долго стояли в тот день на пороге.

– Любопытное дело, – заметил Кристиан, – не считая объявлений о мобилизации, звуков сирены и мужчин с чемоданчиками в руках, в городе ничего не изменилось.

– Да, как будто и нет войны, – согласился Жюльен.

Из магазина вышел хозяин. Он остановился возле учеников.

– Через несколько дней начнут прибывать первые поезда с изувеченными и ранеными, – сказал он. – Если сходите на станцию, сами увидите. Быть может, тогда у вас появится желание схватиться врукопашную с тупоголовыми бошами с линии Зигфрида.

Мастер хотел перед уходом в армию съездить повидаться со своими родителями. Вот почему он пришел проститься с хозяевами в понедельник вечером. Вместе с ним пришла его жена, она плакала. Выходя из столовой, Андре подозвал Жюльена. Он уже пожал руки ученикам и помощнику, когда они закончили работу в цеху. Жюльен подошел к мастеру. Тот сказал жене:

– Обожди меня минутку, я сейчас вернусь.

Взяв Жюльена за руку, он привел его в цех и прикрыл за собою дверь. Несколько мгновений мастер и ученик стояли и молча смотрели друг на друга, затем Андре мягко сказал:

– Я хотел перед уходом спокойно поговорить с тобой.

Жюльен ничего не ответил. Они снова помолчали, потом мастер выдвинул ящик, где хранились инструменты. Здесь лежали в ряд начищенные до блеска ножи, отчетливо выделявшиеся на фоне светлого дерева. Мастер вынул большой нож в форме лопаточки и два других поменьше: длинный и широкий нож с острым, как бритва, лезвием – Андре пользовался им, работая на разделочном столе, – и еще один нож, чуть побольше перочинного. Ножи не умещались даже на его широкой ладони. С минуту он смотрел на них, потом протянул Жюльену и сказал:

– Держи, я отдаю их тебе.

Мальчик не тронулся с места.

– Бери, – повторил мастер.

– Но, шеф, они… потом они вам понадобятся…

Мастер слегка пожал плечами. Грустная улыбка появилась на его лице, и Жюльену показалось, что глаза Андре блестят больше, чем обычно.

– Потом… На войне никогда ничего нельзя знать! – прошептал мастер.

Мальчик все еще колебался.

– Я даю их тебе в знак дружбы, – продолжал мастер. – Может, тебе и доставалось, когда ты меня сердил, но тут уж ничего не поделаешь, такое у нас ремесло.

Теперь он широко улыбался. Жюльен протянул руку и взял ножи.

– Когда вы вернетесь, шеф, я вам их возвращу, – пробормотал он.

Мастер ласково похлопал его по затылку. Мальчику показалось, будто Андре хочет еще что-то сказать, но тот только кашлянул. Потом направился к небольшому шкафчику и достал оттуда набор наконечников и вилочек для крема и шоколада.

– Держи, это тоже мои, возьми их себе, – снова сказал он.

– Нет, шеф, оставьте себе что-нибудь… или… или я вам уплачу.

Андре нахмурился.

– Ты что, хочешь со мной поссориться? – спросил он.

Теперь обе руки Жюльена были полны инструментов.

– Отнеси все это к себе в комнату и возвращайся, – приказал мастер. – Мы еще спустимся с тобой в погреб.

Жюльен побросал все на постель и вернулся в цех; мастер стоял неподвижно и, казалось, даже не заметил его возвращения. Остановившись перед разделочным столом и упершись обеими руками в его мраморную крышку, он разглядывал полки, где выстроились в ряд консервные банки и жестяные коробки. На уровне его глаз стояла большая жестяная коробка, вся во вмятинах: именно по ней он обычно ударял кулаком, когда приходил в ярость. Андре повернулся к мальчику, и на его губах снова появилась печальная улыбка.

– Знаешь, о ком я думаю, глядя на эту коробку? – спросил он.

Жюльен улыбнулся и сказал только:

– Виктор.

– Да, помнишь? Всякий раз, когда я набрасывался на него, он с уморительным видом говорил: «Шеф, коробка для сахарной глазури!»

Оба рассмеялись.

– Конечно, он предпочитал, чтобы удар кулаком доставался не ему, а этой коробке, – заметил Жюльен.

Мастер перестал смеяться. Лицо его опять помрачнело; помолчав, он пробормотал:

– На такого человека, как Виктор, всерьез и сердиться нельзя. – Он опять умолк, опустил голову и прибавил: – Где-то он сейчас? Службу он проходил в пехотных частях укрепленного района, Может, он теперь на линии Мажино.

Наступило молчание. Мастер не спеша прошелся по цеху. Он то и дело поглаживал ручку ящика, или лопатку, или какой-нибудь другой инструмент: работая тут долгие годы, он ежедневно десятки раз притрагивался к этим предметам.

– Пошли, – внезапно сказал Андре, – спустимся в погреб.

Они вдвоем направились вниз. В подвале мастер посмотрел на отгороженное досками место, где стояли в ряд мешки с мукой.

– Мне следовало бы снести сюда еще мешок крупчатки, – сказал мастер, – а то здесь только один остался. Кто теперь это будет делать?

– Я, шеф.

– Ты? А справишься?

– Да, я уже пробовал.

– Это когда же? Ведь тебе не приходилось носить мешки, я это всегда делал сам.

Жюльен помедлил, а потом признался:

– Я это делал по вечерам, после работы. Несколько раз пробовал, для тренировки. Сносил мешок вниз, а потом снова поднимал наверх.

Мастер рассмеялся. Схватил Жюльена за руку, сильно сжал ее и воскликнул:

– Молодчина, вот это здорово! Оказывается, ты даже сильнее, чем я думал.

Мальчик тоже засмеялся. Мастер положил руку ему на плечо и уже серьезно сказал:

– Видишь, ты и впрямь можешь меня заменить.

Ученик понурился. Андре взял со стола самшитовую скалку, коробку с формочками для теста и щипцы для пирожных.

– Держи, это тоже твое, – проговорил он.

– Нет, зачем вы мне все отдаете! – запротестовал Жюльен. – Оставьте что-нибудь себе.

– Бери. Мы ведь договорились: ты мне все вернешь, если понадобится. Но, понимаешь, рабочий инструмент должен служить мастеровому, нельзя, чтобы он валялся без дела… Мне будет приятно знать, что ты им пользуешься…

Голос его слегка дрогнул, он отвернулся и стал внимательно все разглядывать, как только что делал это в цеху. Проходя мимо бочонка с маслинами, он взял одну из них и положил в рот.

– Господи! – вырвалось у него. – Мы вечно клянем свое ремесло. Вечно жалуемся, что работаем до седьмого пота, а получаем гроши. Но когда приходится все вот так оставлять, зная…

Голос его пресекся, но он тут же взял себя в руки и прибавил почти сурово:

– Зная, что, быть может, никогда больше не вернешься…

– Шеф, – начал Жюльен, – не надо так говорить. Не надо, ведь…

Мальчик внезапно умолк.

– Ну, что? – спросил Андре. – Ты хотел, верно, сказать, что это приносит несчастье?

Жюльен ничего не ответил, и мастер прибавил:

– Знаешь, не стоит верить всем этим бабьим приметам. Мой отец пробыл четыре года на войне, он служил в пехоте и не получил даже царапины. Почему надо думать, что мне повезет меньше, чем ему… А потом, коли на то пошло, умирают только раз.

Жюльен снова понурился. Он смотрел на скалку и другие инструменты, которые держал в руках. Вдруг все поплыло, как в тумане. Он закрыл глаза и открыл их только тогда, когда мастер взял его за подбородок и заставил поднять голову.

– А ну-ка, посмотри на меня.

Жюльен взглянул на Андре, тот сильно хлопнул его по плечу и сказал:

– Ты эти шутки брось! Уж не собираешься ли ты заплакать? Черт побери, мы ведь мужчины, а?!

Жюльен улыбнулся и смахнул слезинки, катившиеся по щекам.

– Пошли, выпьем по рюмочке, – предложил Андре.

Жена мастера ожидала их перед дверью магазина, она разговаривала с хозяйкой.

– Я увожу Жюльена, – сказал Андре. – Он меня немного проводит.

Они ушли втроем. Мастер все время шутил. Много и громко разговаривал. Он шел, обняв жену за талию, и время от времени со смехом приподнимал ее над землей.

– Ты с ума сошел, на нас смотрят, – сердилась она.

– И пускай себе смотрят, – отвечал Андре. – А если им это не нравится, пусть подойдут и скажут.

В кафе на бульваре было много народу. За несколькими столиками сидели солдаты в серо-голубой форме и в остроконечных пилотках.

– Завтра и вы наденете такую форму, – сказал Жюльен.

– Нет, у пеших стрелков форма синяя, – возразил мастер. – К тому же такие остроконечные пилотки не к лицу старикам вроде меня.

– Главное, будь осторожен, – проговорила жена, прижимаясь к нему.

– Само собой. Я ведь буду поваром, ты же знаешь. Либо в походной солдатской кухне, либо в офицерской столовой.

– Ты в этом уверен?

– А как же? Я резервист и кондитер по профессии. Так что меня непременно определят в походную кухню или в офицерскую столовую.

Они немного посидели, прислушиваясь к разговорам вокруг. Потом, допив вино, вышли из кафе. В конце улицы Бьер остановились. Мастер повернулся к Жюльену, посмотрел ему прямо в глаза, протянул свою большую руку и сказал:

– До свидания, дружок.

– До свидания, шеф, – ответил Жюльен.

Он поколебался, улыбнулся и прибавил:

– И… ни пуха ни пера!

Андре привлек его к себе, положил руку ему на плечо и, расцеловав в обе щеки, проговорил:

– Главное, не валяй дурака! Обещаешь?

– Обещаю, – прошептал Жюльен.

Мастер снова обнял жену за талию и потащил ее вперед. Жюльен еще долго стоял на тротуаре. Сердце у него мучительно сжималось, и крупные слезы текли по щекам.

63

Во вторник Жюльен провел все утро с Зефом и другими приятелями. Они пешком дошли до квартала Паскье, немного потренировались в борьбе и боксе, а потом вернулись в город. В полдень он в одиночестве пообедал в цехе – съел то, что ему оставили хозяева. После этого опять встретился с друзьями и вместе с ними гулял по городу. Время тянулось медленно. Мальчишки все время говорили о войне, но она оставалась какой-то далекой, незримой. В пять часов Жюльен возвратился в кондитерскую. Была его очередь разжигать печь. Эдуар накануне вечером уехал к родителям, он должен был вернуться и замесить тесто для бриошей и рогаликов. Войдя во двор, Жюльен услышал крики хозяина. Дверь из столовой открылась, и на пороге показалась госпожа Петьо.

– Это Жюльен, – сказала она. – Жюльен.

Из столовой тотчас же выскочил хозяин. На нем были штаны для игры в гольф и белая сорочка; воротничок был расстегнут, развязанный галстук болтался на шее. Шляпа съехала на затылок, взгляд блуждал.

– Ах, это ты! Это ты! – задыхаясь, вымолвил он. – Будешь разжигать печь? Так-так… Ну и влипли же мы! Да, нечего сказать, война для нас хорошо началась… Лучше некуда.

Он воздел руки, сделал шаг, другой, потом круто повернулся, сорвал шляпу с головы и швырнул ее на обеденный стол.

– Жюльен, голубчик, нас постигла настоящая беда, – простонала хозяйка, прижимая руки к груди.

Господин Петьо опять возник на пороге.

– Ну и мерзавец этот Эдуар! – завопил он. – Каков мерзавец! Знаешь, он сюда больше не вернется!.. Вот так, просто… без предупреждения… Прихожу домой минут десять назад, звонит телефон, беру трубку, это его отец… Ему, видите ли, нужен Эдуар, рабочих мобилизовали, и он оставляет сына дома. Извольте радоваться… Не имеет права? Он плевать на это хотел – война, заявил он мне. Он считает, что если началась война, то ему все позволено, а я должен сам выкарабкиваться из этой трясины. Понимаешь, он – булочник… И это, дескать, важнее.

Хозяин был в ярости. На лбу у него выступили капельки пота, одинокая прядка металась по лысой голове.

– Черт побери! Черт побери! – надрывался он. – Мы еще поглядим, есть ли у него такое право! Мы еще поглядим!

– Напрасно ты так расстраиваешься, – успокаивала его жена. – Ведь этим делу не поможешь.

Хозяин кружил по комнате, бегал от стола к двери и обратно.

– Черт побери! Если бы я мог хоть ненадолго залучить Андре, он, верно, еще не уехал. У него хотя бы рецепты надо взять! Тогда бы я как-нибудь выкрутился. Да, не следует слишком полагаться на своих помощников. Так мне и надо, поделом наказан!

Жюльен молчал. Хозяин сорвал с себя галстук. И принялся расстегивать сорочку.

– А какой вам нужен рецепт, господин Петьо? – спросил мальчик.

Хозяин уже снял сорочку. Теперь он остался в брюках и сетке. Сквозь нее просвечивала его цыплячья грудь – белая и волосатая.

– Мне нужны рецепты для рогаликов и бриошей! Ты-то их, конечно, не знаешь.

– Знаю, – возразил Жюльен.

Хозяева переглянулись. Потом господин Петьо дрожащим от волнения голосом спросил:

– Ты знаешь эти рецепты? Ты их записал?

– Ничего я не записывал, но я их знаю на память, я не раз взвешивал продукты для теста.

– Разве тебе приходилось это делать?

Лицо хозяина мало-помалу разглаживалось, светлело. Улыбка его жены становилась все шире, ее скулы медленно поднимались к вискам.

– Ты видел, как это делал мастер?

– Конечно, господин Петьо, – сказал Жюльен. – Я даже месил под его присмотром тесто для бриошей и рогаликов.

Наступило долгое молчание. Хозяин смотрел то на жену, то на ученика. Он все еще держал в руке свою сорочку, помочи болтались у него по бокам; он переступил порог столовой и подошел к Жюльену.

– Ты можешь сам замесить тесто для бриошей и рогаликов? – спросил он. – И по-настоящему, без дураков?

Мальчик улыбнулся.

– Конечно, могу, господин Петьо. Ведь я это делал в такие дни, когда теста требовалось раз в десять больше, чем сегодня.

Хозяин снова вошел в столовую.

– Подай мне белую куртку! – крикнул он жене. – Скорее! Мы сейчас же пойдем в цех. Я… иду с тобой, Жюльен. Я иду вместе с тобой.

Он натянул куртку и пошел к двери.

– На тебе штаны для гольфа, смотри, не забрызгай их, – всполошилась хозяйка. – А еще лучше, надень фартук.

– Это верно, давай его сюда. Ладно, мы пошли, принесешь его в погреб!

Жюльен откинул дверцу. Хозяин спустился первым. Он выглядел очень смешно в белой куртке, надетой поверх широких клетчатых штанов.

В погребе Жюльен начал взвешивать муку для рогаликов. Хозяин смотрел на него.

– А ты ничего не перепутаешь? – с беспокойством спросил он.

– Все будет в порядке, господин Петьо.

– Дрожжи не забыл?

– Нет.

– А соль?

– Нет.

– Ты хорошо все прикинул? Теста нам хватит?

– Да.

Жюльен принялся месить.

– Не торопись, – всполошился хозяин. – Надо как следует размять его.

– Но времени у меня в обрез, – возразил мальчик. – Ведь нужно еще печь разжигать.

– Черт побери! – крикнул хозяин, завязывая тесемки фартука. – Правда, о печи-то я совсем позабыл.

Он немного помешкал. Госпожа Петьо стояла рядом с ним. Следя за работой Жюльена, она довольно потирала руки. Мальчик впервые видел хозяйку в погребе.

– Ладно, нечего тут время проводить, – решительно сказал хозяин. – Вдвоем тесто месить не будешь. Пойду-ка займусь печью.

– Надо сперва наколоть дров и натаскать угля, – заметил Жюльен.

Господин Петьо беспомощно развел руками и пробормотал:

– Ничего не попишешь, как-нибудь управлюсь.

– Боже мой, боже мой, – простонала хозяйка, – а все эта война!..

Хозяин уже подошел к двери.

– Может, я тебе помогу? – спросила она.

– Ты что, на собственной спине ящики с углем таскать будешь? – крикнул он не оборачиваясь.

Госпожа Петьо еще долго стояла возле Жюльена. Время от времени она принималась жаловаться, проклинала войну, которая все вверх дном перевернула.

– Как вы все это ловко делаете, голубчик Жюльен. Нет, вам все же повезло, вас учил такой замечательный мастер, как Андре. Бедный Андре, где-то он теперь? А Виктор? Помните нашего славного Виктора? Как он всех смешил! И вот теперь его, быть может, убьют эти гадкие боши. Подумать только!.. Но, главное, ничего не забудьте. Дела и так теперь идут неважно. Сейчас с покупателями шутки плохи. А как господин Петьо расстраивался перед вашим приходом! Сами понимаете, он-то, конечно, умеет все делать, но ведь одному никак не управиться. Ну, и потом, уж сколько лет он этим не занимается, тесто месили мастер и помощник… Ох уж эта война, милый Жюльен! Сколько она бед приносит! Может, бедняжка Виктор уже убит или ранен, а мы даже ничего не знаем… И мастер. Наш славный Андре… Жена его все плачет, убивается… Только будьте внимательны, голубчик. У бедного господина Петьо и без того забот хватает…

Когда Жюльен поднялся в цех, печь уже горела, и хозяин таскал уголь. На лбу у него выступили крупные капли пота, на почерневшем от золы и угольной пыли лице пот оставил продолговатые светлые полоски, сливавшиеся с морщинами. Его цыплячья грудь бурно вздымалась.

– Вот дьявольщина! – проворчал он. – Без привычки по этим лестницам не очень-то побегаешь.

– Я вас сменю, – сказал мальчик.

– Ты уже покончил с тестом?

– Да, господин Петьо.

– Ничего не забыл?

– Нет, все сделано, как надо.

Хозяин выпустил из рук ящик, откуда только что высыпал уголь.

– Ладно, если хочешь помочь мне, я малость передохну – буду насыпать тебе уголь в ящик, – сказал он.

Они спустились во двор, и хозяин взялся за лопату. Жюльен смотрел на него. Он ни о чем определенном не думал, но в душе его возникало что-то похожее на радость, на смутную надежду.

Покончив с углем, они некоторое время оставались в цехе. Прислонившись к мраморному разделочному столу, оба молчали. Время от времени хозяин что-то бормотал, утирая пот со лба. Потом он заговорил:

– Я все думаю: как мы завтра утром управимся? Понятно, я приду в цех вместе с вами, но чтобы все успеть – приготовить слоеное тесто, испечь и…

Он не договорил. Посмотрел на разделочный стол, потом на печь.

– Придется начать немного раньше, – сказал Жюльен. – Если хотите, я буду лепить рогалики и бриоши, вы – укладывать их на противни, а Кристиан – ставить в сушильный шкаф. Следить, чтобы ничего не подгорело, придется вам. Так что если встанем на час раньше, то управимся.

Хозяин молча глядел на него, покачивая головой. В цех вошла его жена.

– Думаете, дело пойдет? – спросила сна.

– Должно пойти, – ответил господин Петьо.

– Можно, пожалуй, что-нибудь упростить…

– Да уж придется. Потому что найти сейчас рабочих – дело нелегкое.

– Первого октября придет новый ученик, – сказала она.

Хозяин только развел руками.

– Чем он нам поможет?

Они вышли во двор.

– Скоро сядем за стол, – сказала госпожа Петьо.

– Я б хотел до этого взглянуть на тесто, – заметил хозяин.

Все трое спустились в погреб. Тесто для бриошей было в большой миске, покрытой тряпкой. Господин Петьо приподнял край материи и опустил палец в желтое тесто, припудренное мукой. Он проделал то же и с тестом для рогаликов – оно лежало на доске под чистым мешком.

– Понемногу поднимается, – объявил он.

Взглянув на лицо хозяина, Жюльен вспомнил Виктора. В его ушах прозвучал озорной голос: «А как моя задница – поднимется или нет?.. Ни черта-то он в нашем деле не смыслит, а всюду сует свой нос!..»

Хозяин опустил край мешка. Оглядел погреб и сказал:

– Здесь совсем нет муки.

– Я завтра принесу мешок, – отозвался ученик.

Господин Петьо внимательно посмотрел на него.

– Спустишься вниз с мешком в сто килограммов на спине?

– Конечно! – сказал Жюльен. – Что тут особенного?

– Черт побери! – вырвалось у хозяина. – Хорошо быть молодым.

– Только бы это вам не повредило, – вмешалась хозяйка. – Что мы тогда станем делать?

Она направилась к выходу, а хозяин проворчал:

– Как подумаю об этом негодяе Эдуаре… Я так ему верил, а он вот что выкинул!

Уже ступив на лестницу, хозяйка остановилась и обернулась. Посмотрела на мужа, потом на ученика и проговорила:

– Голубчик Жюльен, какое счастье, что еще есть у нас такие славные ребята, как вы! Какое счастье!

И она начала подниматься по лестнице. Господин Петьо последовал за ней. Когда хозяева достигли площадки, Жюльен погасил свет и взбежал по лестнице, перепрыгивая через четыре ступеньки. Оказавшись во дворе, он глубоко вздохнул. Между краями кровель виднелся прямоугольник неба, оттуда сочился прохладный воздух. Жюльен вымылся под краном во дворе. Ему хотелось петь, он до краев был наполнен ощущением собственной силы.