Текст книги "Инстинкт"

Автор книги: Бен Кей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Бен Кей
Инстинкт

Встретились как-то на берегу ручья скорпион и лягушка. Скорпион и говорит:

– Перевези меня на ту сторону.

– А откуда мне знать, – спрашивает лягушка, – что ты меня не укусишь?

– Так ведь укуси я тебя, – отвечает скорпион, – мы оба погибнем.

Такой ответ лягушку устроил. Уселся скорпион ей на спину, и они пустились в путь. Но на середине ручья скорпион взял да и укусил лягушку.

Чувствует лягушка, что не может пошевелить лапками и вот-вот они оба утонут.

– Зачем ты это сделал? – спрашивает она в последний момент.

– Такая уж у меня натура, – отвечает ей скорпион.

Неизвестный автор

Пролог
Рой

Раздетый до остова джип, громыхая и подпрыгивая, мчался по каменистым пескам в горах Сафедкох. В этом отдаленном уголке Афганистана дороги представляли собой не более чем ленты пересохшей грязи, усыпанной обломками скал и прибитой колесами редких машин.

Резко затормозив, Хушманд Сахар сунул правую руку под пассажирское сиденье и достал русский полевой бинокль. В свои двадцать два года парень выглядел на все тридцать – лицо обветренное, заросшее черной клочковатой бородой, не знавшей ножниц. Если в глазах еще что-то оставалось от юности, то все прочее в его облике было унылым, усталым и бесформенным, включая грязную шерстяную шапку, нахлобученную на сальные волосы, и рваный чапан, [1]1
  Чапан – теплый халат на вате или верблюжьей шерсти, который мужчины и женщины в Центральной Азии носят поверх одежды в зимние месяцы.


[Закрыть]висевший на тощем дрожащем теле как на вешалке.

Глядя в запыленные окуляры, Хушманд пытался различить, какая из серовато-черных арок обозначает вход в его пещеру. Для непривычного глаза все они казались просто темными пятнами на граните скал, но Хушманд приезжал сюда достаточно часто, чтобы распознать: вот эта густая черная тень и есть его дом.

Найдя свою цель, Хушманд включил передачу. Джип завилял по камням, шины наконец нащупали грунт, и машина с воем начала подниматься по склону.

Вождение ночью было для него делом привычным, но сейчас и здесь строжайшее требование секретности не позволяло включить фары. Однажды он уже совершил оплошность, забыв об этом требовании, и поплатился: Хушманда хлестали плетью целый час, и его спина до сих пор носила следы вспухших рубцов.

Склоны предгорья становились все круче, россыпи камней нещадно испытывали на прочность рессоры джипа. Хушманд то и дело оборачивался, чтобы проверить, прочно ли закреплен груз. Боже упаси потерять такую ценность в двух шагах от цели.

На последнем участке он сбавил скорость. Машина едва ползла. Чуть различимый шум двигателя и шорох шин были единственными звуками, нарушавшими безмолвие на километры вокруг, а когда джип наконец остановился, Хушманд почувствовал, что тишина окутала его целиком.

Теперь машина стояла носом к входу в пещеру. Он поднес ладони ко рту и издал короткий вой, который эхом отозвался в смутно различимой глубине открывшегося перед ним туннеля. Мгновение спустя донесся ответ: такой же звук, но смягченный и приглушенный на своем пути наружу. Хушманд мягко нажал на газ, и джип пополз вперед, похрустывая на мелких камнях. Он вел машину вслепую, стараясь не задеть боковыми зеркалами стены пещеры, – помнил, что руль нужно повернуть на четверть оборота влево и удерживать в этом положении.

И тут вспыхнул яркий свет.

Прищурившись, он инстинктивно прикрыл глаза ладонью.

– Ну, говори! – Грубый голос звучал из-под ослепительного луча галогенного фонаря.

– Когда кровь мучеников напоит землю, над нею взовьется знамя ислама! – выкрикнул Хушманд.

– Ладно, – голос стал мягче. – Можешь остановиться здесь.

Мужчина с фонарем, Бехнам Азизи, был тремя годами старше Хушманда, но внешне они казались неразличимыми: тощие, бородатые, с неверной походкой, рожденной долгими годами жизни в пещерах.

Бехнам повесил фонарь на ржавый крюк, торчавший из стены, и шагнул навстречу Хушманду, который уже спрыгнул с высокого сиденья джипа. Они с улыбкой обнялись, разделенные лишь Калашниковым, который висел на груди Азизи.

– Рад тебя видеть, брат, – сказал он, глядя на завернутую в брезент и перетянутую веревками поклажу в задней части джипа. – Что ты нам привез?

Хушманд принялся развязывать узлы, знаком попросив Бехнама помочь. Пропустив веревку через отверстия, они приподняли брезент. В открывшемся прогале виднелся тусклый металл. Тень от брезента скрадывала форму лежащих там предметов, но Бехнам узнал их тотчас. Он взял в руки одну из винтовок, поднес ее к свету и широко улыбнулся.

– Да ты привез икс-эм двадцать девять?

Хушманд кивнул. Он знал цену своего груза. По сравнению с автоматно-гранатометным комплексом ХМ29 OICW, [2]2
  ХМ29 OICW (Objective Individual Combat Weapon) – автоматно-гранатометный комплекс, производимый в США и включающий штурмовую автоматическую винтовку, самозарядный гранатомет и модуль управления огнем. Работа над этим оружием продолжается.


[Закрыть]снабженным системой компьютерного управления огнем, лазерным дальномером и телескопическим прицелом, Калашниковы скорее напоминали игрушечные пугачи. Теперь их подготовка пойдет на совершенно другом уровне, и следующую акцию отряд предпримет уже через считаные недели.

Бехнам посмотрел в прицел и снова перевел взгляд на джип.

– Ну, что там еще?

Под винтовками лежали четыре больших мешка, набитых до отказа.

– Чего только нет, – ответил Хушманд, дергая язычки молний. – Рации, горючее, героин, патроны, паспорта, ну и конечно… – сунув руку в один из мешков, он вытащил несколько синих коробок, – «Крафт-мак-энд-чиз». [3]3
  Крафт-мас-энд-чиз (Kraft Macaroni and Cheese) – макароны с сыром, полуфабрикат, продукт быстрого приготовления канадской фирмы «Крафт».


[Закрыть]

Бехнам улыбнулся.

– Знаешь, брат, что я тебе скажу? Неверных я ненавижу, но это дерьмо они делать умеют. Ладно, давай за работу – разгрузим и отнесем все командиру.

Хушманд кивнул и вынул из кармана небольшой коричневый конверт.

– Вот еще, это ему с базы.

Прихватив с собой столько привезенного добра, сколько могли унести, они протиснулись между стеной и радиатором джипа и двинулись по туннелю. Первоначально эти пещеры были невелики – проникали в толщу скалы метров на двадцать, не больше, но их упорно углубляли и расширяли, сначала – во время вторжения русских – афганские моджахеды, а позже нынешние обитатели, и теперь их глубина приближалась к семидесяти метрам.

Сказать, что условия для жизни в пещерах были недостаточно хороши, – значит превознести до небес эти мрачные каменные коридоры, в которых редкие пятна света падали на грубые стены, исписанные изречениями из Корана. Мебель сводилась к настилам из грязных гнилых досок, положенных на шлаковые блоки. Но удобства здесь считались не главным делом: пока пещеры служили тайным укрытием и надежным местом хранения оружия и боеприпасов, они вполне выполняли свое назначение.

Даже жилище предводителя этого отряда Абдаллы Фараджа Джувея можно было в лучшем случае назвать предельно скромным. Тощий засаленный тюфяк и куча тряпья, выполняющая роль комковатой подушки, – вот и все, что служило признаком его начальственного статуса. Именно сюда и направлялись Хушманд с Бехнамом, приветствуя по пути еще полтора десятка бойцов, обитавших в пещере.

Кто-то силился прожевать кусок жилистой баранины, другие подремывали или обсуждали достоинства и недостатки различных видов оружия. Все они были примерно того же возраста, что Хушманд и Бехнам, и провели лучшие годы в затхлой атмосфере пещеры, отчего их изможденные лица приобрели стойкий землистый оттенок.

Наконец Хушманд и Бехнам достигли жилища Абдаллы, отделенного от главного коридора простыней, свисавшей с потолка на гнутых гвоздях. Бехнам хрипло откашлялся и подождал, пока им разрешат войти.

– Можно, – раздался голос Абдаллы.

Сдвинув простыню, они увидели, что командир сидит у дальней стены и пытается настроить приемник, антенный кабель которого тянулся ко входу в пещеру. Это был крупный мужчина, одновременно грузный и мускулистый, с крючковатым носом и темными глазами, почти неразличимыми за дряблыми набрякшими веками. Обширная борода закрывала шею и верхнюю часть куртки цвета хаки, наброшенной на плечи поверх грязно-белого чапана. Ни один из его людей никогда не слышал, чтобы Абдалла смеялся: все жили в постоянном страхе перед жестоким и своенравным предводителем.

Коротким взмахом руки Абдалла разрешил им войти, при этом его глаза едва заметно расширились: как же, прибыли новые игрушки.

Молча, одним лишь полным нетерпения взглядом, он велел Хушманду сложить ношу к его ногам. Пока командир перебирал винтовки, с удовольствием ощущая их тяжесть в руках, Хушманд, запинаясь от робости, давал отчет о содержимом джипа, стараясь в первую очередь упомянуть самое важное – оружие.

Абдалла улыбнулся. Казалось, он был доволен.

– Отлично, – сказал он, не поднимая головы от винтовок. – Что-нибудь еще?

Тут Хушманд вспомнил о конверте. Он выдернул его из кармана и протянул Абдалле, надеясь, что на сей раз не сделал ошибки и не заслужил жестокого наказания.

С досадой взглянув на парня, Абдалла выхватил из его рук конверт и повернул лицевой стороной к себе. Разобрав надпись, он вздрогнул и тут же в лихорадочной спешке вскрыл послание.

Читая, он шевелил губами и проборматывал отдельные слоги. Хушманд и Бехнам с тревогой следили за тем, как меняется выражение лица командира: озабоченность сменилась сначала недоумением, а потом паническим страхом.

Отбросив письмо, Абдалла выкрикнул имя своего помощника Тарика, который опрометью бросился на зов из глубины пещеры, где до того мгновения крепко спал на ворохе одежды.

– Слушаю, командир, – рявкнул он, изо всех сил демонстрируя готовность к действию.

– Взгляни. – Абдалла сунул письмо под нос Тарику. Тот буквально проглотил его и, похоже, испугался не менее своего начальника. – Быстро уложи в джип все, что можно, – первым делом оружие, потом наркоту, деньги и боеприпасы. И будь готов к немедленному отъезду.

– Слушаю!

Тарик повернулся и кинулся к оружейному складу, оставив дрожащих от страха Хушманда и Бехнама в комнате Абдаллы. Хушманд понимал, что, задержавшись с передачей письма на несколько минут, он совершил грубую ошибку. Опыт подсказывал ему, что жестокое наказание не заставит себя ждать.

Абдалла поднял на него пунцовое от гнева лицо.

– Ты! – громоподобный голос командира отозвался во всех уголках пещеры.

Бревноподобная рука поднялась и тут же резко опустилась. От бокового удара в челюсть голова несчастного резко крутанулась на шее, и Хушманд впечатался лицом в каменную стену.

– С таким письмом ты посмел тащиться ко мне как хромая коза! – Новый сокрушительный удар, и сгусток кровавой слюны летит к отшатнувшемуся от друга Бехнаму. – Наше место раскрыто! Только полный мудак мог промедлить хоть секунду! – Еще удар, хруст костей. – Гребаный мудак!

Хушманд лежал на земле, сознание покидало его. Последним, что он различил, было жужжание – сначала тихое и отдаленное, оно становилось все громче и громче.

Тем временем Абдалла повернулся к Бехнаму. Тот поднял руки, чтобы защитить лицо, и попытался убедить Абдаллу в своей невиновности:

– Умоляю, командир! Я велел ему сразу идти к вам!

– Врешь! – На этот раз кулак Абдаллы шел прямо, Бехнам дернул головой и ударился затылком о стену.

Он повалился на колени. Уши разрывал пронзительный звон. В путающиеся мысли Бехнама вплелась еще одна: раз сам он молчит, то кому принадлежит этот звук?

Теперь его слышал и Абдалла. Звук нарастал, и командир прекратил избиение, чтобы выяснить, в чем дело. Он откинул простыню – и сам издал громкий вопль.

Рой пал на пещеру как облако зла, причем зла целеустремленного. Гул, подобный вою в печной трубе, мешался с жутким хрустом пережевываемой плоти.

Оса величиной с птицу влетела в открытый рот Абдаллы, заставив его замолчать. И прежде чем он успел понять, что происходит, гигантское насекомое протиснулось глубже, раздирая щеки и нёбо, и вырвало язык из глотки. Еще четыре осы вцепились в мясистую спину и выпирающий живот Абдаллы и принялись пожирать его плоть, пока их челюсти не встретились в уже бесформенной массе обгрызенных кишок. Тем временем первая оса успела отделить верхнюю челюсть Абдаллы от черепа, оставив окровавленные лоскутья щек висеть под глазами обожженным тряпьем. Затем она устремилась кверху и с необузданным аппетитом оголодавшей свиньи сожрала нос. Оса еще не успела добраться до скальпа, когда обглоданный скелет Абдаллы рухнул на землю в жидкое месиво внутренностей.

Восемь других насекомых занялись Хушмандом. Мгновенно искромсав чапан, они добрались до кожи, облегающей тощее тело, и принялись тянуть ее, образуя подобие вспухающих шатров, пока кожа не стала рваться, выпуская наружу хмельной запах свежей крови. Затем они проникали внутрь, нащупывали жвалами и отправляли в рот влажные мягкие ткани и тугие мышцы, жесткие, как хрящи.

Настала очередь Бехнама. Сквозь боль и путаницу в мыслях он различал истошные вопли, тщетные крики о помощи и всем телом своим ощущал страшную агонию погибавших. Но что происходит на самом деле, он не мог осознать до тех пор, пока не почувствовал, как шесть когтей впились ему в спину – и тут же еще двенадцать. Три жала словно ножи вонзились в лопатки и выпустили яд в его кровь. Через секунду нервная система Бехнама была парализована, и он уже не ведал, как три пары жвал прогрызают себе путь через его шею. Когда от дыхательного горла Бехнама осталась жалкая полоска, его голова с глухим стуком упала на землю, откатилась в сторону и замерла рядом с обглоданной тазовой костью Абдаллы.

Прочие осы, резво и безжалостно расчленив и сожрав до последнего кусочка остальных бойцов, явились в комнату предводителя, чтобы выяснить, нет ли еще чего съедобного. Мгновение спустя полсотни насекомых кишели в пенистой кровавой массе, сражаясь за обладание уцелевшими голенями и лодыжками Бехнама.

Мышцы с хрустом отрывались от костей, а те, освобожденные от плоти, клацали по мокрому камню. И вот уже три лужицы вишнево-красной влаги слились воедино – глянцевитая вязкая спекшаяся кровь покрыла пол командирского жилища.

На все ушло не более двух минут. От восемнадцати мужчин остались выщербленные скелеты, разбросанные по пещере в позах безграничного ужаса, да озерца густой свернувшейся крови.

Часть первая
Голова

Глава 1

– Покажите еще раз.

– Вот, доктор Трент, прошу вас. Даже не знаю, на что это похоже, аберрация какая-то. Серия определенно отличается от других.

– При столь тщательной подготовке это маловероятно. Но если вы уверены… – Лора Трент припала к микроскопу и стала настраивать фокусировку.

– Карен, – позвала она.

– Да, доктор Трент?

– Что вы ели сегодня за обедом?

– Э… Сосиску с булочкой, бутерброд с ветчиной, чипсы, сыр… Еще пила диетическую колу.

Карен Нидем было двадцать два, и ее круглое личико блестело, как сдобренная маслом овсянка. Должность лаборантки в Британской энтомологической ассоциации не слишком ее привлекала, но позволяла снимать небольшую квартирку. Карен нашла эту работу, когда худо-бедно получила свой третий уровень по молекулярной биологии, [4]4
  Университетские дипломы (сертификаты) в Англии имеют несколько уровней в зависимости от средней оценки по стобалльной шкале: I уровень – 70 и более, II уровень – от 50 до 70, III уровень – от 45 до 50 баллов. При оценке от 40 до 45 выдается документ об окончании университета самого низкого уровня, так называемый «pass». Третий уровень Карен свидетельствует о ее скромных успехах в учебе.


[Закрыть]и искать другую у нее не было особого желания.

– Может быть, еще что-нибудь?

– Э…

– Скажем, пончик. Или бутерброд с джемом?

– И правда, бутерброд с джемом я съела. Но то было пораньше, вроде легкого завтрака.

– Это я к тому, что ваша «аберрация» на самом деле не что иное, как семечко малины, – сказала Лора, откинувшись на стуле.

До Карен не сразу дошел смысл этих слов. Наконец она поняла, покраснела и смущенно улыбнулась.

– Если впредь вы будете мыть руки перед работой с препаратами для микроскопического исследования, дело пойдет лучше.

– Да, доктор Трент, конечно.

Лору раздражала манера Карен говорить с ней, как с почтенной директрисой женской школы. Ей было всего тридцать семь – еще не поздно совершать все те легкомысленные и необдуманные поступки, на которые она до сей поры так и не нашла времени. А ведь Лора была хороша собой, и ее длинные светлые волосы не утратили природного блеска и цвета. И хотя положение матери-одиночки сказывалось на ней не лучшим образом, она все еще привлекала – как правило, того не желая, – внимание кое-кого из коллег мужского пола.

Она отправила Карен заполнить заявку на материалы для завтрашних экспериментов и принялась записывать результаты последних исследований ДНК Polistes metricus. [5]5
  Polistes metricus– разновидность общественных ос, так называемые бумажные осы.


[Закрыть]На это вряд ли уйдет больше часа, так что у нее останется время поработать над текстом новой статьи в «Европейский энтомологический журнал».

Как множество других людей, потерявших спутника жизни, Лора образовавшуюся пустоту заполняла работой. Со времени смерти Майкла шел уже шестой год, но она взяла в привычку не думать о том, что он покинул ее навсегда. Работая над статьями в «ЕЭЖ» и планируя будущие эксперименты, она редко задумывалась о том, для чего этим занимается. Если она существовала ради Эндрю, то он и оставался в центре ее забот, а все остальное в жизни Лоры безраздельно заняли насекомые.

В марте этого года, когда Лора отклонила предложение занять пост председателя Международной энтомологической конференции по проблеме мутаций сельскохозяйственных вредителей, она стала понимать, как далеко продвинулась в своей научной карьере. Все началось с детского любопытства, которое зародилось в ней, когда один из дядюшек во время школьных каникул взял ее с собой в лондонский зоопарк. Затем был продвинутый курс биологии в старших классах, после чего Лора захотела получить полновесное образование в этой области. Ее наставником в университете и работе над диссертацией стал доктор Дэвид Хит. Семь лет работы под его руководством расширили для Лоры горизонты энтомологии и позволили разглядеть собственные возможности. Он словно распахнул перед ней дверь, за которой оказались тысячи других, и за каждой ее поджидали новые волнующие открытия. Бесконечные упоительные часы, проведенные Лорой в обществе Дэвида Хита, свидетельствовали о том, что в их отношениях присутствовало нечто большее, чем обычно бывает в отношениях учителя и ученика. Между ними не было физической близости, но мысленно она всегда ощущала его присутствие.

Когда Лора получила докторскую степень, сомнений в выборе дальнейшего направления исследований не было. Для человека, прошедшего школу ученого такого уровня, как Хит, неизбежно открывались захватывающие возможности, и вскоре она уже оказалась в обществе других именитых докторов и профессоров, работающих в той же области. Это обстоятельство вкупе с высочайшей работоспособностью обеспечивали Лоре Трент впечатляющие успехи.

В то же время, оставаясь в Англии, она не могла выйти за определенные пределы в своих результатах и довольствовалась ролью ведущего энтомолога своей страны, с успехом представляющего ее интересы на научных конференциях и в журнальных публикациях.

Из глубоких размышлений над предложением принять участие в составлении генетической карты длинноголовой осы ее вывело появление Карен.

– Э-э-э… Доктор Трент…

Лора оторвалась от экрана и глянула на девушку поверх очков.

– Извините, что помешала, но вас хочет видеть какой-то мужчина…

– Что за мужчина?

– Просто… мужчина.

– Он не представился? Не сказал, что ему надо?

– Нет.

– В самом деле? Просто пришел и заявил, что хочет меня видеть?

Карен пожала плечами. Лора закрыла файл, встала и последовала за Карен в коридор. Британская энтомологическая ассоциация помещалась в одном и том же здании с 1936 года, когда ее основал герцог Грейвни, дальний отпрыск королевской семьи, полагавший, что его увлечение бабочками не получает того внимания, которого заслуживает. Он приглядел заброшенное школьное здание в Тотнем-Хейле и успел убедить кое-кого из членов парламента выделить средства на свою затею до того, как Вторая мировая война решительным образом положила конец подобным излишествам.

После войны он старался, как мог, опекать ассоциацию, и тут к ней вспыхнул новый интерес в связи с выходом фильмов Дэвида Эттенборо о дикой природе. Это совпало со смертью герцога, и сочетание общественной поддержки и немалого герцогского наследства обеспечило Британской энтомологической ассоциации вполне приличное существование в семидесятые и восьмидесятые годы. Однако к концу тысячелетия финансирование в значительной степени оскудело, и деятельность ассоциации худо-бедно продолжалась почти исключительно благодаря энтузиазму ее старых и преданных членов, но отнюдь не в результате материальной поддержки. Отсюда и более чем скромный бюджет, и устаревшее оборудование, и скверный вспомогательный персонал, и со всем этим приходилось ежедневно мириться Лоре Трент.

В помещении для приема посетителей она увидела только одного человека, сидевшего на желтом пластмассовом стуле. Лоре бросилась в глаза его излишне просторная рубашка – мужчина словно знал о хрупкости своей фигуры и старался скрыть этот недостаток. В то же время лицо незнакомца, покрытое сетью тонких морщин – свидетельством нелегких прожитых лет, – отличалось решительным выражением. Гладкие прямые волосы не знали стрижки по меньшей мере месяца полтора. Несмотря на заурядную внешность, мужчина держался с неприятной самоуверенностью, и это заставило Лору насторожиться. Ее внимание привлек и стальной чемоданчик, который посетитель пристроил между ног.

– Спасибо Карен, вы можете идти, – сказала Лора.

Пока лаборантка шла к автомату с колой, Лора продолжала изучать мужчину, пытаясь восполнить его облик чем-то знакомым, близким. Круг энтомологов ее уровня был весьма узок и тесен, а значит, если этот человек знаком с ее работами…

Посетитель поднял глаза, и их взгляды встретились. Лора попыталась сделать вид, что вовсе не разглядывала его, но поняла свое поражение. Ей следовало просто узнать, что ему нужно. Тем временем мужчина встал, и его черты разгладила улыбка – похоже, принужденная.

– Доктор Трент? – спросил он, протягивая руку.

– Да. – Она отметила вялость его ладони и американское произношение.

– Стивен Бишоп. Для меня честь познакомиться с вами.

– Благодарю.

– Вам, разумеется, хотелось бы знать, кто я.

– Конечно… Простите, мы встречались?

– Насколько мне известно, нет. – Бишоп подождал, пока две лаборантки прошли мимо и удалились на достаточное расстояние, чтобы не слышать их беседы, и продолжил: – Мы могли бы поговорить наедине?

Подобная таинственность озадачила Лору. Британская энтомологическая ассоциация имела мало общего с Министерством обороны, но раз этот господин полагает важным, чтобы их разговор шел без свидетелей, она ничего не имеет против.

– Мы можем пойти в мой кабинет.

Бишоп улыбнулся, подхватил свой чемоданчик и последовал за Лорой. Оглядываясь по сторонам, он обратил внимание на обшарпанные стены и древние компьютеры, и на его лице отразилось что-то вроде сострадания.

Лора села за свой рабочий стол и указала Бишопу на кресло напротив. Стены ее крохотного кабинета когда-то были белыми, но сейчас обрели скорее сероватый оттенок жевательной резинки, причем в одном из углов потолок обзавелся коричневым мокрым пятном, которое явно стремилось расшириться. Бишоп устроился в кресле и поджал ноги – расположиться более вальяжно не позволяла теснота.

– Благодарю вас, доктор Трент. Я знаю, как ценно ваше время, а потому позвольте мне сразу же приступить к сути. То, что я вам скажу, является в высшей степени секретной информацией, и я надеюсь, что могу положиться на ваше благоразумие.

– Естественно, – сказала Лора, подумав про себя: «Боже мой, о чем это он?»

– Я руковожу лабораторией НАТО, которая изучает и производит генетически модифицированных насекомых. Не имея возможности говорить об этом подробнее, лишь скажу, что послужило причиной, по которой я нахожусь здесь. Мы потеряли нашего постоянного энтомолога и должны безотлагательно найти ему замену. Ваша научная репутация, доктор Трент, и достижения в интересующей нас области делают вас идеальным кандидатом на этот пост.

Лора не удержалась от улыбки.

– Мне лестно это слышать, господин Бишоп, но я уверена, что существует множество других людей, чья квалификация не уступает моей, которые могли бы занять освободившуюся должность в вашем ведомстве.

– Специалистов вашей квалификации действительно немало, доктор Трент, но ни один из них не может сравниться с вами по блеску ума. Предложенное вами применение метода изоляции генома человека для членистоногих несет на себе печать научного гения, а ваша статья по анализу межвидовых признаков стала шагом вперед для всей генетики.

Лора была удивлена не на шутку. Потом заговорила:

– По всей видимости, вы неплохо подготовились к этому разговору. Но в таком случае вам должно быть известно, что сейчас моя работа достигла критической стадии. Ближайшие недели я обязана посвятить анализу объектов моих исследований. Не может быть и речи о том, чтобы оставить их на сколько-нибудь продолжительное время.

– Прекрасно вас понимаю. У вас есть обязательства, и вы осознаете свою ответственность. Иного я не мог ожидать. Убеждая ученого вашего уровня взять на себя другую работу, неизбежно сталкиваешься с трудностями. Но позвольте мне упомянуть о некоторых обстоятельствах, которые могут сделать мое предложение более привлекательным. Не хотелось бы показаться грубым, но в первую очередь я имею в виду условия материального характера. Мы можем предложить вам зарплату, которая в десять раз превышает вашу нынешнюю, не считая различных льгот.

В глазах Лоры поневоле отразился интерес.

– Во-вторых, – продолжал Бишоп, – речь идет об оборудовании. Согласитесь, доктор Трент, что вашим приборам и компьютерам не помешала бы некоторая… модернизация. Наше оборудование соответствует самому современному уровню технологии. Более того, оно опережает этот уровень. Мы имеем возможность использовать достижения, которые не доступны более никому. Все, чего вы способны добиться здесь, вы сможете сделать быстрее и лучше, работая в БРЭВИСе.

– В БРЭВИСе?

– Это аббревиатура, означающая База расширенных энтомологических военных исследований. Научная организация, расположенная в Венесуэле.

Лора рассмеялась.

– В Венесуэле, вы сказали? Простите, господин Бишоп, но это исключено. Помимо незаконченной работы в ассоциации я не могу отрывать сына от привычной обстановки и ехать с ним в Южную Америку.

– Ну разумеется, я вас прекрасно понимаю. Должен признаться, что склонить вас к участию в работе БРЭВИСа на постоянной основе было оптимистическим вариантом нашего плана. Однако любая помощь, пусть и оказываемая вами в качестве консультанта, станет для нас бесценной. Мы предложим достойные вас условия даже за краткосрочный визит.

Лора откинулась в кресле.

– Право, не знаю, господин Бишоп. Ваше предложение звучит заманчиво, но я не уверена, что работа по совместительству устроит и вас, и меня.

Бишоп кивнул.

– Я понимаю, что предлагаю вам нелегкое решение, но позвольте мне привести еще один аргумент, который, я надеюсь, убедит вас хотя бы один раз приехать на базу и ознакомиться с обстановкой.

Он осторожно пристроил чемоданчик на коленях, установил нужную комбинацию цифр на замке и открыл крышку. Потом медленно извлек из чемоданчика объемистый сосуд и вручил его Лоре с такой осторожностью, будто в его руках была неразорвавшаяся бомба.

Сначала она не увидела ничего, что указывало бы на особенную важность содержимого сосуда. Там лежало нечто похожее на толстую ветку, погруженную в формалин, немного искажавший форму предмета. Лора перевела взгляд на Бишопа и по выражению его лица поняла, что, очевидно, чего-то не заметила и ей следовало приглядеться внимательнее. Так она и поступила. Сверху предмет в сосуде выглядел знакомым, но он определенно не мог быть тем, о чем она подумала. Это совершенно невозможно… Однако…

Чем еще это могло быть?

– Она настоящая?

– Более чем. Полагаю, нет нужды говорить вам, что это такое.

– Вы правы. Вертлюг ясно различим и не оставляет сомнений. Но нога осы такой быть не может – насекомое имело бы размеры… птицы.

Бишоп выдержал паузу, потом заговорил.

– Доктор Трент, у нас очень большие возможности для исследований, включая солидное финансирование и квалифицированных специалистов. Вы по-прежнему полагаете, что предложение посетить нашу базу не представляет для вас интереса?

Лора повертела в руках сосуд, рассматривая ногу с разных сторон. Голень была видна так отчетливо, что она могла рассмотреть волоски, растущие из нее, как шипы из стебля розы. Лора на мгновение представила себе это насекомое.

– Каков ее размер? – спросила она, не отрывая глаз от сосуда.

– Таков, что я не решился привезти ее в Англию, опасаясь международного скандала. Отдельная нога все же не выглядит так устрашающе. Могу ли я рассматривать проявленный вами интерес как согласие нас навестить?

Лора поставила сосуд на стол.

– Что ж, если у меня будет достаточно времени, я, пожалуй, смогу передать наблюдение за экспериментом в надежные руки и попросить бабушку взять к себе внука на несколько дней. Скажем, я могла бы освободить конец следующего месяца.

Просительная улыбка сошла с лица Бишопа.

– Признаться, я надеялся, что вы освободитесь раньше. Внезапный отъезд нашего ведущего энтомолога поставил нас в очень трудное положение. Нет ли возможности ускорить ваш приезд? Назначить его на ближайшие дни?

– О нет, это совершенно невозможно. Я не смогу так скоро пристроить Эндрю.

– Доктор Трент, – в голосе Бишопа зазвучали твердые нотки, – мы можем позаботиться о вашем сыне. И уверяю вас, ваши усилия получат достойную компенсацию. Кроме того, мы готовы внести свой вклад в бюджет ассоциации. Все это настолько важно для нас, что не терпит отлагательства. Я не могу уехать, не заручившись вашим согласием.

Манера Бишопа так изменилась, что Лоре показалось, будто в комнате стало нестерпимо жарко.

– Я… я понимаю вас, господин Бишоп, но, право, не могу пойти вам навстречу. Слишком много предстоит сделать, и я просто не успею всего за столь короткое время.

Она встала и протянула Бишопу сосуд. Поднялся и Бишоп.

– Прошу вас, доктор Трент, подумайте обо всем хорошенько.

– Ну разумеется. А сейчас я должна перед вами извиниться, но мне надо кое-что сделать до конца дня.

И она протянула руку гостю. Бишоп ответил на рукопожатие, и по взгляду, который он устремил на нее, Лора поняла всю глубину его разочарования исходом беседы.

– Спасибо, что уделили мне время.

И он быстро пошел по коридору, прижимая к уху мобильный телефон.